Текст книги "Книга чародеяний (СИ)"

Автор книги: Katunf Lavatein

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 54 страниц)

– Заманить и драться?

– Заманить и драться. Будьте осторожны: скорее всего, это боевые маги. Мы с Лаурой и господином писарем спрячемся в церкви, там никто искать не станет. Как только с этим будет покончено, я приду к вам.

– Почему не раньше? – спросила Адель, разминая пальцы.

– Я должен буду убедиться, что церковь и удвоенное количество амулетов действительно скроют книгу. Обычно это помогает – множество чудес выдаётся за божественные деяния, к тому же, запах ладана отбивает… – Бер оборвал сам себя и шагнул к двери, низко надвинув капюшон. – Ждите через пять минут.

Он вернулся через семь. Лаура уже принялась развешивать дополнительные охранные амулеты на шее, груди и запястьях настоящего писаря. Милош поднёс к губам ладонь, полную свинцовых пуль, и уговаривал их быть меткими и послушными – каждый успешный заговор отзывался дружелюбным гулом в висках. Арман заканчивал перевоплощение, но что-то не ладилось: достоверное лицо господина писаря то и дело покрывалось рябью, и через эти круги на воде проступали фамильные черты Гёльди.

– С ним что-то не так, – признался Арман. Голос тоже принадлежал ему, но это не беда – по роли велено молчать. – Возможно, это чары… Я не могу изобразить его полностью, придётся рассчитывать на одежду. Простите.

– Не за что извиняться, – Берингар лихо сдёрнул плащ с покорного писаря. – Мне стоило учесть, что он сильно заколдован. Насколько трудно удерживать это лицо? От тебя требуется только время.

– Я справлюсь.

Арман в последний раз провёл ладонями по лицу и умолк, вживаясь в образ. Если не знать никого из них близко, можно и перепутать… Милош надеялся, что среди новых оппонентов не будет каких-нибудь друзей детства господина писаря. Были же у него друзья? Было же у него детство?

– Их трое, – сообщил Берингар. – Помните площадь? Один за статуей, один у церкви, один на углу улицы, откуда мы пришли. Из них двое – боевые маги с оружием, одна – ведьма.

– Мы готовы, – Милош убрал пистолеты за пояс и прикрыл плащом. Арман-писарь кивнул молча. – Что будет, если они НЕ клюнут?

– Не клюнут – значит, не нападут. Тогда вы выждете и вернётесь за нами. Идите…

– Уже?

– Иначе они подойдут ближе и не дадут нам разделиться.

На выходе трое разошлись, не попрощавшись: Адель свернула влево, Милош и Арман-писарь – вправо. Птицы в небе и торчащие мачты указывали верное направление. Вопреки собственным ожиданиям и страхам, Милош почти сразу определил, кто за ними гонится. Получилось! Силуэты, синхронно отделившиеся от ведущих на конюшенный двор белых арок, могли быть только ими. Два человека в тёмных плащах… и такие же заговорённые пули. В висках легонько загудело: бойцы нашли друг друга.

– Двое за нами, – шепнул Милош. До воды оставался один дом. – Надеюсь, Адель возьмёт на себя ведьму. Проклятое пламя, вот это встреча… Ты знаешь парадокс о том, что будет, если выстрелить в упор двумя заговорёнными пулями?

– Потом расскажешь, – едва шевельнул губами «писарь». – Не умри. Я буду изображать его до последнего, но, если всё станет совсем плохо…

– Не станет… надеюсь… Что у тебя там, книга?!

– Походный дневник Лауры, – Арман слегка улыбнулся чужими губами. Смотрелось жутко. – Если что, ты о нём не знаешь. Ну а я ей позже объясню…

Милош обрадовался, что хоть кто-то об этом подумал, и замедлил шаг. Значит, они отвлекут внимание от настоящего артефакта и привлекут его к себе… Сколько времени понадобится Беру и Лауре, чтобы укрыться в церкви, полной людей? Не много, но и не мало. Им нужно продержаться, пока никто ничего не заподозрит, и свернуть лавочку, а именно… Проще всего – убить, и Милош был готов, как и Адель, только им не помешает выяснить, кто устроил на них охоту. Возможно, эти люди и не расколются, возможно, это вообще другие люди… В любом случае, решил он, лучше взять их живыми.

О том, как потом тащить взятое через пол-Дрездена, Милош, конечно, не подумал.

***

Впервые Милош услышал о стрелковом парадоксе от своего папы. Что произойдёт, если будут стреляться два мага, использующие заговорённые пули? Естественно, оружие заговаривают на успех, причём на безусловный. На языке огнестрельного оружия это означает смерть противника. Если выстрелить таким образом в лучшего человеческого стрелка, он всё равно умрёт. А если заколдованы оба?

Магия бьёт магию и побеждает магию, но обычно у неё есть на это время. Дурной сглаз отгоняет защитный амулет, порчу снимает обратный заговор, отравление лечится противоядием, и даже вызванный дождь может пойти снизу вверх. Если дерутся двое с заколдованным холодным оружием, у них в руках большая ответственность, чем у стрелков: мечник провожает свою сталь до самого порога чужого тела, в то время как выпущенная пуля проделывает весь свой путь в одиночестве.

Десятилетний Милош ел грушу и слушал, по возможности внимательно. Первое условие для победы – маловероятно: твой враг заговорил пулю на ранение, а не на убийство. Второе условие: наличие амулета удачи, придающего сил. Он очень вовремя починил свои часы, заряженные перед отъездом матушкой. Третье: обе стороны настроены на безусловный успех, и амулеты у них одинаковой силы, тогда в дело вступают личные качества и прочие параметры, которые обычно решают в сражениях не-магов. Возраст, опыт, настроение, болячки… Если стреляющие маги сравнялись в предыдущих пунктах, то для них становился решающим тот, что обычно определяет будущее простого человека. Другими словами – лоскутная удача, собирающаяся из навыков, судьбы и всяких мелочей.

Возвращаясь в настоящее, Милош решал ещё одну проблему: не переделать ли ему основную просьбу к собственному оружию, например, чтобы одного убило, а второго – ранило в ведущее плечо. Конечно, это удобно, если речь идёт о людях, которых надо допросить, но боевые маги! Милош не знал, о чём просили свои пули они. Если о смерти, то желание добыть пленника для Берингара сведёт его в могилу. Могло быть и так, что они сами нужны врагу живыми, но рисковать и проверять на себе не хотелось.

В этом вся надежда оставалась на Адель, которой предстояло одолеть незнакомую ведьму. Жаль, что они не обсудили этого раньше, но лучше бы ей сдержаться сегодня.

…вода шумела, птицы орали. Милош не очень хорошо их слышал, так как был занят собственными мыслями. Корабли, которых он в жизни не так уж много видел, тоже остались за гранью интереса. Притаившись вместе с Арманом за одним из гружёных ящиков, Милош думал о том, что, вообще-то, может умереть. Вот здесь и вот сейчас. Эта мысль не приходила ему в голову, когда он был ранен в руку, когда чуть не задохнулся от кошмара и даже когда отстреливался на крыше кареты, готовясь прикрывать отступающих друзей. Прежде у него всегда был шанс, а сейчас этого шанса могло не быть вовсе, и на исход никак не повлиять. Настоящая дуэль, хотя даже там ты волен выбирать условия…

– Надо было не капризничать и задать пару вопросов матушке Эльзе, – поделился Милош. – Например, умру я сегодня или нет.

Арман-писарь промолчал, но Милош знал, что он всё прекрасно понял. Смышлёному колдуну достаточно сложить в уме самые основы заговаривания пуль и представить, что будет, если пересекутся две линии огня.

Набережная была людной: как раз разгружали товарное судно. Переглянувшись, Арман и Милош подумали об одном и том же и вернулись под арочные своды – последняя улица, упирающаяся носом в Эльбу, частично была туннелем. Темно, тихо и никого нет… никого, кроме четверых магов. Милош отметил, что сюда не заходил ни один человек и внутри не было ни одной повозки. Они ничего не делали – значит, постарался противник. Это сильная магия! Проклятое пламя, подумал Милош, нужно было написать письмо подлиннее. И снабдить его хотя бы черновиком к завещанию…

Звуки со стороны Брюльше Гассе не доходили до воды и разбивались о кирпичную кладку арки, то же самое – с портовым гомоном от реки. Два неровных круга света с юга и с севера, между ними – холодная, мёртвая пустота, где не слышно даже собственного дыхания. Милош почувствовал, как человек сбоку от него бьётся током: это Арман, вероятно, тратил последние силы на то, чтобы притвориться писарем. У него получилось.

– Эй! – за этим последовали какие-то резкие слова. Милош понял главное – его приглашали стреляться. Свет им был не нужен, заговорённые пули сами ищут дорогу…

– Ja, – ответил он. От стены отделилась тень, и он увидел чёрную фигуру своего соперника, стоящего спиной к свету.

В первый раз Милош не думал о смерти – он просто выстрелил. Одновременно с незнакомым магом, когда его приятель дал отмашку. Никто не обманул с расчётом времени: у боевых колдунов были другие способы одолеть врага… Получилось! С какой-то пугающей отстранённостью он наблюдал, как шатается и падает наземь тело. Вторая пуля вошла в стену. Выстрел получился тихим и почти безболезненным для стрелка, но главное – смертельным для соперника.

Уже потом Милош догадался, что действовать надо было сейчас. Пока он перезаряжал пистолет, второй маг склонился над покойным первым; прерывать чужую скорбь неприлично, но они были чёртовы враги. Вот он, момент, когда стоило поступить подло, выстрелив, или хотя бы напасть иначе, связать чем-нибудь, дать по голове… Но он бы не успел; один – точно не успел бы, а Арман не мог перестроиться так скоро. Момент был упущен.

– Удачи, – очень тихо сказали ему в спину. Арман отошёл назад. Из двух силуэтов напротив один оставался на ногах.

Милош не видел его лица, и это должно было помочь, а вышло наоборот. Засмотревшись на чёрный провал в области головы, он чуть не забыл вскинуть руку с пистолетом. Рука дрожала… Милош не боялся кого-то убить, он боялся умереть. Всё то, о чём он успел подумать раньше, поднялось из глубин сознания и ударило в голову с новой силой. Судя по тому, что неизвестные ему чары вокруг туннеля до сих пор не спали, второй колдун был сильнее – он одновременно поддерживал этот барьер, не пуская людей, закрывал глаза убитому другу и готовился стрелять. Только по-настоящему вышколенный боевой маг способен на такое. И хладнокровный, как Берингар: сначала дело, чувства – потом.

Так Милош не умел. И вряд ли когда-нибудь сумеет… Он с трудом поднял ставшую свинцовой руку, прислушиваясь к счёту. Drei, zwei, eins… Кто сильнее? Он или его? Он – или его? Dva, jeden… Нужно перестать трястись, иначе даже амулет матушки не поможет. Корнель был прав, когда говорил, что он легкомысленный болван. Лучше бы здесь был Корнель… нет! Хуже!

Один. Они выстрелили одновременно, и немая вспышка озарила сырые кирпичи. Милош знал, что его пальцы дрожат, но заговаривал-то он в полном спокойствии… Сейчас всё пойдёт прахом, если при противнике более сильный вспомогательный амулет. Конечно, они не проиграют до конца – Арман потянет время, притворяясь писарем, настоящего писаря и книгу спасут, придёт Берингар и уложит всех на лопатки, только Милош этого уже не увидит.

Он не сразу понял, почему до сих пор стоит на ногах, а стрелок напротив рухнул бесформенной кучей.

Звуки резко ворвались в туннель с обеих сторон: в спину затрещали ненасытные птицы, мешая свои вопли с гудками кораблей, а взгляд уже выхватил источник звонкого цокота – приближающуюся повозку.

– Есть! – воскликнул Милош, совершенно себе не веря. – Есть… а их – нет… Ты представляешь… Арман! Арман?..

Он осёкся, обернувшись через плечо: Арман как раз пошатнулся и, не сумев опереться на склизкую стену, неуклюже сполз вниз. Милош застыл, вместо того чтобы кинуться на помощь. Ранен?! Неужели их обманули так грубо и второй соперник целил в Армана-писаря? Наудачу, если получится пробить чары? Нет, это невозможно, иначе бы он почувствовал, он бы заметил… Пуля ведь ударила в стену…

Повозка приближалась. Заорал возница, и до Милоша дошло, что убитые им люди валяются на всеобщем обозрении, теперь, когда все могли спокойно проходить через туннель.

– Уходим, – судя по голосу и силуэту, Арман больше не мог поддерживать облик писаря. – Я всё, прости… но нам больше и не надо…

– Чтоб ты сдох, я думал, что ты умер, – пробормотал Милош и торопливо помог ему встать, вцепившись мёртвой хваткой. – Бежать сможешь?

– Бежать не надо. К воде, – с усилием выговорил оборотень. Свет ударил им по глазам, и Милош, не переспрашивая, послушно пошёл к воде. Ему казалось, что нужно улепётывать со всех ног по направлению к церкви, а не искать Адель и уж точно не соваться в гущу толпы, но потом он понял, что Арман был прав. Они быстро слились с толпой пассажиров, только сошедших с борта на сушу.

Сюда пока не успела добраться паника, поднятая людьми с Брюльше Гассе, и Милош из последних сил нацепил на лицо обычное выражение. Арман выглядел неважно, при этом он постоянно менялся – не очень заметно, но всё же ощутимо. Облик писаря ещё держался на нём, но собственные черты мелькали, подобно бредовому сновидению. При этом он то бледнел, то зеленел и едва стоял на ногах.

– Господа, – к ним подошёл какой-то человек с корабля, и его вежливая улыбка совершенно не соответствовала ледяным глазам. Они здесь все такие, что ли? – Я могу вам чем-нибудь помочь?

Как хорошо, что это судно – пассажирское. Разгадав примерно план Армана, Милош попытался объяснить, что они только прибыли издалека и ищут Фрауэнкирхе, но акцент у него от волнения прорезался чудовищный, хуже прежнего, и собеседник ничего не понял. В Праге удавалось лучше…

– Просим прощения, – Арман поднял голову и слабо улыбнулся. Его бы сейчас не узнала и родная сестра – лицо словно застыло в переходном этапе между им и не им. Незнакомцу было не с чем сравнивать, и он не насторожился. – Мой друг хочет сказать, что мы только приплыли и… прошу прощения…

– Ничего, здесь обычное дело, – пробормотал собеседник и спешно отскочил. Неизвестно, старался Арман с расчётом времени или нет, но его вывернуло наизнанку прямо на то место, где только что были чужие надраенные до блеска туфли. – Что ж, тогда я вас оставлю…

Милош растерянно поглядел ему вслед и всё понял. Прибывшие издалека пассажиры, судя по состоянию некоторых из них, страдали жестокой морской болезнью и не могли в должной мере насладиться моментом высадки на твёрдую землю.

– Ты это нарочно, да? – спросил Милош, выкапывая из кармана платок. – Удачно получилось. Присядем?

– Нет, мы всё-таки пойдём… только медленно. И не говори больше ни с кем, ты привлекаешь внимание…

– Не подумал. – Милош дождался, пока ему полегчает, и первым осторожно пошёл через толпу. Судя по крикам и столпотворению, тела уже обнаружили. Сколько им понадобится времени, чтобы опросить свидетелей и найти убийцу? Во имя древнего духа, искать-то будут его! – Что с тобой случилось? Обычно ведь не так…

– Лучше спроси, что случилось с господином писарем, – мрачно ответил Арман, сглотнул и поморщился. – Никогда такого не было. Очень тяжело быть им… Единственное, что приходит в голову – меня отторгали защитные чары, но…

– Но?

– Не знаю, Милош. Странно это всё…

Они брели молча, убедительно разыгрывая полное неведение; пару раз даже осведомились, что произошло. Милош напрочь забыл, что там дальше следовало по плану, и нацелился в сторону церкви, выбитый из колеи Арман не возражал – он явно пытался удерживаться в сознании, а не думал о каких-то планах. К счастью, церкви всегда старались строить так, чтобы их было видно, и Милош дорогу нашёл. Они врезались в Берингара на последнем повороте.

– Я их убил, трупы лежат, – Милошу хватило одного взгляда Бера, чтобы начать докладывать. – Их уже нашли, мне жаль… Нас не засекли, но, возможно, догадались.

– Что Адель?

– Не видели.

– Какое у меня лицо? – неожиданно спросил Арман.

– Чужое, – ответил Берингар, осмотрев его внимательно. – Лаура узнает, другие – нет.

– Тогда я пошёл, – оборотень по привычке выдавил улыбку и кивнул на стены Фрауэнкирхе. – Всё в порядке. Отыщите её…

– Можешь быть спокоен. – Берингар проводил его взглядом и, убедившись, что Арман не шатается, отвернулся. – Было бы безопаснее для всех тебя отправить с ним, но может понадобиться ещё огневая мощь. Они были сильны?

Милош кивнул, вспоминая, как ловко враги заколдовали туннель. Может статься, эти мастера следили за ними с самого начала, но теперь уж не узнать…

***

В отличие от остальных, Адель боролась совсем недолго. Боевая колдунья, светленькая красавица с обманчиво милым лицом, выбесила её одним своим видом, и Адель на какое-то время забыла, что дерётся не за себя: она контролировала свои действия и наслаждалась этим, но была разочарована скорым концом. Соперница явно была натренирована на рукопашный бой, Адель же хватило одного небрежного взмаха рукой, чтобы та под порывом искусственного ветра поскользнулась на влажной гальке и упала спиной на торчащий из-под воды штырь. Воды было по щиколотку – они встретились на мели, позади какой-то лодки, перевозившей товары или людей с берега на борт пришвартованных вдали тяжёлых кораблей.

Хозяева отсутствовали и не застали трагедию, но, кроме них, мог заметить кто угодно. Стонущую от боли ведьму, полулежащую в воде, не было видно с берега; Адель забралась в лодку, свесив наружу мокрые сапоги, и догадалась несколькими круговыми жестами развести воду так, чтобы кровавые волны не доползли до берега. Алое пятно рассасывалось по всей Эльбе, словно его и не было никогда…

– Скажи что-нибудь, – неохотно буркнула Адель, не имевшая понятия, что ей теперь делать. Ведьма стрельнула глазами, скрючилась от боли и вполголоса выругалась на немецком. Видимо, грязно. Крови уже вышло много, двигаться она не могла, вода холодила тело, а штырь застрял в теле и причинял боль при каждом движении. Жалости Адель не испытывала – это ведь враг, только врагу лучше бы дожить до допроса. Убил ли Милош? Если да, это их последний шанс выяснить правду. Если этот шанс доживёт…

Только бы не вернулись хозяева лодки! Адель ни черта не понимала в портовых правилах, но знала, что в таком людном месте нельзя наделать шума без последствий. Раньше она не задумывалась о таком, и все последствия валились на брата и Берингара. Теперь не хотелось подводить обоих… Она постаралась думать, как Арман. Воды вокруг было полно, он бы уже давно обратился каким-нибудь моряком и сидел бы себе спокойно в ожидании помощи. Помощи! Но Арман и Милош сами заняты, и она не имеет понятия, чем и где. Нужно было к ним идти, но не теперь же… Оставить умирающую пленницу никак нельзя.

Попытка оказать помощь провалилась, не начавшись: ведьма обругала её громче, едва завидев движение в свою сторону, да и Адель в последний момент сообразила, что попытка вытащить штырь приведёт к большей кровопотере. Бледное личико, показавшееся ей таким красивым, заострялось и синело на глазах. Взгляд помутился… Проклятое пламя, скоро она вообще ничего не расскажет.

Именно в этот момент послышались знакомые голоса. Адель затаилась, подтянув ноги и прижавшись спиной к липкой бочке. Раненая, видимо, попыталась закричать и издала какое-то бульканье, а перед взором Адель простиралась большая река и виднелся противоположный берег… Плеск приближался. На всякий случай она приготовилась драться.

– Здесь, говоришь? – неуверенно спросил Милош. – Ох, Адель. А где… – Он остановился по щиколотку в воде, не залезая в лодку, и мрачно поглядел вниз. – Ясно. Она ещё жива?

– Да, но ненадолго. Её нельзя двигать…

Ведьма приподняла голову с большим трудом, увидела Милоша и не изменилась в лице. Когда за его плечом вырос Берингар, она словно оживилась: глаза налились кровью, а губы, уже почти серые, искривились в злой усмешке. Снова посыпались неразборчивые, незнакомые Адель слова.

– Für wen arbeiten Sie? [2] – равнодушно спросил он, наблюдая за тем, как по воде расплывается очередное опасное пятно. За лодкой, ближе к берегу, раздавались какие-то голоса, они были совсем рядом, но не приближались.

Ведьма издала булькающий смех, и её глаза напоследок блеснули гордостью. Она ответила длинной фразой, очевидно издевательской, но Адель отчётливо расслышала «dein Vater» и похолодела. Милош, видимо, тоже понял, потому что отшатнулся и недоверчиво помотал головой.

Берингар выслушал, не перебивая, становившийся бессвязным поток речи, и ни один мускул не дрогнул на его лице. В отличие от лица умирающей девушки, которая иссякла в своей злости, выдала своё начальство и почувствовала близкий конец. Очередная судорога боли прошила её тело, и взгляд из бешеного стал умоляющим.

– У тебя остались заговорённые пули? – спросил Берингар. Милош молча протянул ему пистолет, и один беззвучный выстрел освободил ведьму от страданий. – Благодарю. Она останется здесь, как и два ваших тела, но нам нужно уходить. Обсудим всё потом. В Дрездене нам негде остановиться, тем более, скоро начнут искать убийц.

– Матушка Эльза не даст приют? – осипшим голосом спросила Адель, стараясь не думать о том, что они сейчас видели и слышали.

– Не даст, – коротко ответил Берингар. Он помог ей выбраться из лодки и провёл всех кружным путём, под мостом и за крупным баркасом, что заставило всех вымокнуть по пояс, зато увело подальше от любопытных глаз и от мёртвого тела. Уже на берегу Адель просушила всю одежду и обувь, стараясь никого не обжечь; у неё не вышло, но оба промолчали. Бер казался погруженным в свои мысли, а Милош – рассеянным. Собственные ожоги саднили от соприкосновения с водой.

– Что ещё произошло? – не выдержала она. – Что-то с братом? Куда мы пойдём?

– Арман почти в порядке, – плохо скрытая тревога в голосе Адель привела их в чувство: Берингар ответил, а Милош нацепил ей на плечи свой плащ. Дрожи от холода Адель так и не заметила. – Беспокоиться не о чем. Я оставил их троих в церкви, Лаура справится. Нет, – он передумал и снова повернулся лицом к городу. Милош и Адель послушно развернулись туда же, не имея приличного представления о местной географии. – Как ни парадоксально, идейный враг снова даёт убежище… Вы тоже идите туда и спрячьтесь до темноты, я найду ночлег и приду за вами.

– Я пойду с тобой, – возразил Милош. – Я запомнил дорогу. По этой… как её… по штрассе.

– Ты проводишь Адель и останешься со всеми, – такому тону было невозможно не подчиниться. – Всё, что могло сегодня произойти, уже произошло. Мне будет проще найти место одному. И да, – Берингар незаметно вернул ему пистолет. – Здесь много штрассе, Милош. Больше, чем ты мог бы запомнить.

Это было шуткой, но почему-то никто не улыбнулся и не пошутил в ответ.

В церкви им пришлось непросто, хотя новая легенда, выдуманная по отдельности Милошем и Лаурой, всех спасла. Лаура изображала бедную племянницу умственно отсталого дяди и сестру больного чахоткой брата (это было бы смешным возвращением к истокам, если б не ситуация, в которой они оказались!). Им дали приют, поскольку у брата начался приступ, а дядя один был не в состоянии проводить девицу до дома. Милош же собрал в кулак весь свой немецкий и сказал, что хочет исповедаться, а его молодая супруга – она в печали, по ней видно, не трогайте её! – будет молиться в тишине и одиночестве. Поскольку они все разделились и Адель ни разу не увидела Армана, она поймала себя на странной мысли, что помолиться и впрямь будет к месту.

Как только догорали свечи, служки зажигали новые. Адель стояла на коленях перед совершенно незнакомой ей статуей и даже не вспоминала о том, что устроила в Меце. Все её мысли крутились вокруг брата, Берингара и мёртвой девушки. Не потому, что это убийство что-то стронуло в её душе – из-за того, что убитая сказала… «Твой отец», и ещё какие-то слова, много слов… Подступающая смерть мешала ей говорить. Теперь Адель пыталась хотя бы представить, что тем, кто раз за разом насылал на них загипнотизированных людей и вооружённых магов, был Юрген Клозе. Она бы первой без труда поверила в это, поскольку не доверяла старшим магам и мужчинам вообще, поскольку Юрген был причастен к созданию книги, поскольку он очевидно умел ставить дело превыше чувств… Она поверила бы безоговорочно, если б не видела этого человека в его родном доме. Стал бы Юрген подсылать убийц, когда едва не лишился сына, или всё это было умелой игрой, подстроить которую ему не составило труда?

Мысли об этом казались чем-то запретным, будто она рылась в чужих секретах. Покрепче сложив ладони в молитвенном жесте, Адель ненадолго подняла лицо, скрытое чёрной вуалью. Вместо злости на то, что она стоит здесь, преклоняясь перед несуществующим божеством, в окружении икон, она чувствовала лишь страх и надежду. Случись с Арманом что-то по-настоящему плохое, ей бы сказали… Милош всех убил, и он не стал бы врать… Лаура, при всех своих недостатках, хорошо относится к брату и добьётся того, чтобы монахи его не трогали, словами или слезами. Писаря ничем не проймёшь, книгу не сожжёшь и не утопишь, а люди на большее не способны. Писарь… брат, наверное, просто устал, ведь перевоплощаться в мужчин ему гораздо проще. Если только дело не в том, сколько чар наложили на писаря, но таких тонкостей Адель не знала – не знал их и сам Арман до тех пор, пока не пробовал.

Тишина, полумрак и запахи успокаивали – обычная целительская практика, если не привязывать это к Богу. Адель прикинула, сколько сейчас может быть времени. Стемнело ли уже? Темнеет сейчас позже, скоро лето… Они ничего не ели с самого утра. Почувствовав голод, Адель подумала сначала о еде, потом об удобной постели, но всё это зависело от того, найдёт ли Берингар безопасное укрытие. Сомневаться в этом было глупо, Адель и не сомневалась – она боялась.

Глубокий, потаённый страх поднял голову и укусил, как тогда, в проклятущей деревне Никласа. На месте у Адель не было времени подумать о том, почему она испытывала его, зато в пути оказалось много свободных часов. Она, привыкшая ненавидеть всё живое и презирать близость с мужчиной, приученная к тому, что никто не положит глаз на ведьму, воспитанная собой наедине с братом, – она никак не могла такого ожидать, в первую очередь от себя. Адель отчётливо помнила, как ненавидела Берингара за то, что он нарушил их привычную жизнь, следил за каждым жестом и просто за то, каким он был, и эти воспоминания с треском сталкивались с тем невыносимым ужасом, который она испытала после порчи. Разве можно так бояться за кого-то, кроме Армана? Бояться до трясущихся поджилок и до тошноты, бояться не успеть, бояться не помочь?.. Презрение и ярость прошлого шли вразрез с болезненным страхом настоящего, а между ними лежала пропасть, которой она не помнила.

В голове было пусто, но сердце колотилось в странном ритме именно с тех пор. Этого Адель не могла понять.

Другие прихожане появлялись и исчезали, молились вслух или про себя, громко или тихим шёпотом, ставили свечи и целовали иконы. Адель не шевелилась, но в их понимании она сейчас находилась ближе к Богу больше, чем кто-либо во всей Фрауэнкирхе. Пусть она не понимала многого – чувства, всю жизнь руководившие ею, подвести не могли. Адель не видела причин, заставивших её переменить своё мнение, но видела в отражениях зеркал свой тревожный взгляд и непривычно розовеющие щёки. Адель не касалась своих воспоминаний, которых не было, но, стоило ей притронуться к сильной бледной руке, помогающей выйти из кареты, её бросало в жар. Адель ничего не знала, но она и не хотела знать: сейчас было важно лишь то, чтобы выжил и уцелел не только брат… Ту смесь страха и привязанности, что она испытывала к Арману, Адель не колеблясь называла любовью. Всегда. Ощутив то же самое к другому человеку, она не поверила самой себе, только верь, не верь, а истина перед глазами.

– Уф, – вместо божественного откровения сверху послышался голос Милоша. – Не думаю, что кто-то когда-то лгал в церкви больше меня. Ты как?

Адель подняла голову и посмотрела на него тусклым взглядом. Она как раз думала о том, что забыла самое важное – что-то, чего Берингар не мог восполнить, даже рассказав во всех подробностях. Милош окинул её критическим взглядом и вздохнул.

– Понятно. Пойдём подышим воздухом, на пороге с нами ничего не случится, а здесь спятить можно.

– Я не уйду…

– Они будут в порядке, идём.

Они вышли и уселись бок о бок на ступенях церкви. Площадь погружалась в темноту постепенно, окружённая бисером фонарей. По мощёным улицам цокали копыта, в отдалении шумел фонтан, тут и там ходили важные мужчины в высоких шляпах и женщины, одетые в неудобные платья, без которых не могли выйти в свет. Здесь мешались торговцы и чиновники, брезгливо взирающие на всех из окошка своей кареты, военные и гражданские, бедные и богатые; бродяга просил денег и подсказать дорогу, и вокруг него быстро образовывалась пустота, как и вокруг ищущих кого-то полицейских. Адель задрала голову и увидела небо и краешек купола. Если все эти люди не врали, сверху вниз на площадь смотрел Бог.

– Как у вас прошло? – наконец спросила Адель, потому что Милош устало молчал и только изредка чесал кончик носа.

– Арман привлёк внимание, я убил. Их было двое, и оба с таким же оружием, что у меня, – ответил он. – Хуже не придумаешь, но мне повезло… если б не мамин амулет… Надо будет написать ей ещё раз. Хотя нет, не стоит. Выследят ещё…

– Возможно, – Адель теперь тоже сомневалась, что писать и передавать кому-то письма – безопасно. Ей-то было некому, а Милош рисковал.

– Ерунда, – невпопад буркнул Милош и зевнул, прикрыв рот ладонью. – Скорей бы куда-нибудь прилечь. И поесть. Можно сразу… Почему он меня-то не взял? Тут бы ничего не изменилось.

– Даже не знаю, Милош. Может, потому что ты при каждом удобном случае говоришь, что ненавидишь немцев?

– Но я же перестал, – жалобно возразил он, и Адель неожиданно для самой себя фыркнула. – И это вся причина? Ладно уж…

Помолчали ещё немного. Адель несколько раз порывалась встать, увидев на краю площади кого-то, похожего на Берингара, но это всякий раз оказывался не он. О голоде и холоде она давно забыла. Время тянулось медленно… В полутьме раскачивались ручные фонари в такт редким свисткам. Становилось неуютно, но не возвращаться же в божий дом.

– Ты часто боишься за свою Эву?

– Постоянно, – ответил Милош. Он положил голову на подтянутые к себе колени и тоже следил за площадью из-под растрёпанных кудрей. – Когда бояться нечего, боюсь. Когда есть чего – тем более… Если б не было в городе матушки и бабушки, ни за что не уехал бы.

– Так она ведьма или нет? – наудачу спросила Адель.

– Отстань, – улыбнулся Милош. Его улыбка быстро погасла. – Адель, я не знаю, считаешь ты меня дураком или нет, но я сегодня много думал о смерти… Не самый частый страх для мага, мы привыкли считать себя всемогущими, а зря. Я это к чему: любой из нас может погибнуть. В любой момент. Ничего не успеть, ничего не закончить, никому ничего не сказать…