Текст книги "Книга чародеяний (СИ)"

Автор книги: Katunf Lavatein

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 54 страниц)

– Да, бальзам и мазь! – кивнула обрадованная Лаура. – Правда, это не совсем моя заслуга, мне очень помогала Барбара… Пожалуй, лучше сказать, что большую часть работы сделала она. Вы помните, она умница по всяким зельям. У меня чаще всего не выходит, но Милош прав, сегодня правильный день.

– Вот как, – вежливо отозвался Арман, явно желая закончить этот разговор. Он уже жалел, что спросил, и Адель жалела, а вот Лаура… Лауру она недооценила. Та продолжала как бы невзначай трещать:

– Я очень рада, что смогла тебя вылечить, правда. Этот эффект не пропадёт после Вальпургиевой ночи! Да и ты выздоровеешь уже… Ах, как я всё-таки жду, жду каждый год. Вот мне весь год обидно, что я слабая ведьма, но к маю мне становится так хорошо… конечно, я всё ещё слабачка, но чувствую себя так, как обычная ведьма в обычное время.

Адель не могла не отметить мастерство своей соперницы – та пожертвовала больным местом и говорила о своей слабости, при этом метя в саму Адель. Ещё бы, ту как выперли с горы, так и не пускали обратно, и она раз в году становилась не прекраснее, не сильнее, а только злее и опаснее для всех, кто её окружал. То есть для Армана…

– Замечательный праздник, я так рада, что он у нас есть. Какая разница, что об этом думают люди? Все ведьмы, – Лаура не делала пауз в нужных местах и не подчёркивала нужные слова, и от этой обыденности её речь оскорбляла Адель в разы сильнее, – все ведьмы там, кого только нет. Пускают даже меня! Там я вижусь с подругами и завожу новых, и в эту ночь никто не глядит на мои волосы… почти…

– Да, в такую ночку есть, на что ещё посмотреть, – многозначительно заметил Милош. – Как говорила моя матушка…

– Жду не дождусь, надо обязательно с ней познакомиться, – улыбнулась Лаура и впервые за это время перевела взгляд на Адель. – Раз у меня есть такая возможность.

Адель больше не могла. Она знала – её волосы уже встали колесом, а из глаз стреляли искры, настоящие или нет. Арман переместился к ней и мягко отстранил от писаря, Берингар обернулся, почувствовав неладное. Лаура была довольна собой и явно собиралась сказать что-то ещё, но ситуацию спас Милош:

– А вы разве не знакомы? Я думал, многие знают мою матушку, впрочем, я мало что знаю о тебе… Расскажи о своём детстве.

– Т-тебе это интересно? – Лаура мигом забыла про Адель и уставилась на Милоша огромными глазами. Уловка была слишком очевидна даже для неё, скажи это кто-то другой – Лаура Хольцер не повелась бы.

– Иногда мне кажется, что нам всем стоит узнать друг друга получше, – уклончиво ответил Милош, взял девушку под локоть здоровой рукой и сделал несколько шагов в сторону. При этом он поймал взгляд Адель, и выражение его лица не сулило ничего хорошего, но сейчас она была не в состоянии бояться чеха, просто не могла.

Ей полегчало довольно быстро, что было странно. Берингар договорился с извозчиком и уже помогал разместиться писарю, Милош, видимо, страдал, слушая о детстве Лауры с самого рождения, рядом остался Арман – они сидели на лавке, ловя настороженные взгляды редких прохожих.

– Лучше? – быстро спросил Арман, озираясь по сторонам. Он делал это незаметно – вращал глазами из-под шляпы, только и всего. – Славно. Сейчас не время, Адель, совсем не время.

– Ты же слышал: сейчас то самое время, когда мне хуже, – процедила Адель. Она смотрела в землю, пытаясь собраться с силами.

– Я скажу Берингару, тебе в самом деле лучше устроить подобие отпуска. Думаю, все поймут, и не вздумай на это обижаться. Оставь себе…

Оставить что? Адель только теперь, когда её зрение и сознание прояснилось, заметила что-то у себя в кармане платья. Амулет! Амулет Лауры… очевидно, для спокойствия или что-то такое. Значит, вот какими вещами она делится с остальными.

– Адель, – в голосе брата звучала неприкрытая угроза. – Оставь. Себе. Да, это сделала она, и что? Ты не можешь позволить себе…

Адель не дослушала. Она молча швырнула амулет на землю и присыпала его землёй, пробормотав при этом пару проклятий. Катись всё к чёрту, носить защитную магию Лауры она не станет! Лаура вообще ещё получит… чтоб её, эту миссию, эту книгу, этого Берингара…

– Адель…

– Заткнись.

– Ты обещала мне.

– Подумай обо мне, – прошипела Адель. Краем сознания она уже понимала, как ужасно звучат такие слова из её уст, да ещё и по отношению к брату, но за языком следить пока не могла. Арман грустно посмотрел на неё и вздохнул. – Это нестерпимо. Нестерпимо! И даже не говори мне потерпеть!

– Последнее… ты говорила, что любишь меня. Это больше не так?

Адель глубоко вдохнула. В её голове и сердце опять шла борьба, которую невозможно выиграть – брат против всех остальных. Дома было легче. Сейчас, в пути, в окружении злых чужих магов, Адель чувствовала себя выброшенной на берег рыбой с крючком в брюхе, которой не удаётся ни убить, ни умереть, ни вернуться домой.

Она согласилась на это. Она согласилась на это сама… Ради человека, который сидит сейчас рядом с ней, держит за руку и что-то говорит. Ради человека, которому здесь гораздо лучше, чем ей. Ради брата, который пожертвовал своим спокойствием. Который солгал про ожог, который вылечила Лаура, которая, которая…

– Пора ехать.

Голос Берингара не прервал её мыслей. Арман что-то сказал, заржали кони, зашумела вода – на постоялом дворе кто-то выплёскивал её в пойла для лошадей. Адель подняла голову и резко сказала:

– Отдельную карету. Для меня. С кем хотите, только не с ней.

***

Госпожа Вивиан дю Белле занимала двухэтажный особняк на площади с видом на Мецский собор. К духовному назначению соборов Милош, как любой маг, был равнодушен, а вот архитектура ему нравилась – если получится, надо заглянуть внутрь. Правда, теперь не побегаешь по одиночке: разбойничьего вида преследователи заигрались, Берингар превратился в одно большое ухо и следит за всем, что движется вокруг них. Милош старался не думать о том, что будет, если их всевидящий и всеслышащий когда-нибудь всё-таки устанет, но на этот случай и существовали союзники и визиты в гости.

Чувствовал он себя прекрасно благодаря приближающейся ведьминой ночи. Бальзам определённо готовила Барбара Краус, Лаура тоже приложила руку, причём весьма пылко, да и сам Милош предпочитал думать, что он на треть ведьма – всё сошлось как нельзя лучше, и плечо почти не давало о себе знать. И никакого там божественного промысла! Милош не поленился встать лицом к собору и отвесить шутовской поклон.

– Лучше бы перекрестился, – заметил Арман, от которого не укрылся этот псевдодуховный порыв. – Больше пользы.

– Я даже не знаю, в какую сторону, – соврал Милош. – Ладно, знаю, но из принципа не стану.

Они ждали, пока будут торжественно пущены в дом. Милош понимал, что с взвинченной Адель им ни в одном доме не окажут хорошего приёма, но послы всё-таки дипломаты, вежливые, понимающие люди… И внутри можно не скрываться от обычных людей и не говорить с Лаурой. Очевидное внимание этой девочки многократно смущало Милоша, и он заранее чувствовал досаду, которой покроется неизбежно грядущий разговор. Она точно расстроится, когда услышит то, что услышит… Но не мучить же ребёнка дальше. Главное – подобрать нужный момент. Адель что-то ворчала про «скажи ей наконец», если он не ослышался. Так вот накануне Вальпургиевой ночи – самое время: если Лаура и выйдет из себя, а она выйдет, то… не на него.

Распахнулись богатые резные двери, на пороге выросло сразу несколько слуг. Либо колдуны, либо загипнотизированные люди, они ничуть не удивились внешнему виду гостей и, выслушав пароль от Берингара, повели всех внутрь. А вид-то у них был что надо: Адель, которая бьётся током, её загробного вида братец (Милош уже привык и вообще осознал, что Арман – милейший человек на свете, но хорошие манеры краше труп не сделают), писарь с его отсутствующим взглядом и собственно Милош в заляпанном кровью бежевом костюме. Лаура и Бер выглядели прилично, вот пусть и идут вперёд…

– Добро пожаловать, – внезапные лакеи возникали со всех сторон и демонстрировали зубы в улыбке. – Добро пожаловать, господа… дамы… доброго дня… хорошей встречи…

– Комнату, господа?

– Нам назначена встреча с мадам дю Белле, – Берингар наконец счёл уместным перебить вежливую патоку, льющуюся на них со всех сторон. – Остальное может подождать, я полагаю?

– В таком случае вы бы хотели привести себя в пристойный вид? – тем же тоном ответил кто-то важный, видимо, мажордом. Из-за этой общей важности и кривоватого пенсне он неумолимо и настойчиво напоминал Милошу родного брата. – Мадам дю Белле…

– Мадам дю Белле примет дорогих гостей в том виде, в каком им будет удобно, – раздался старческий голос, и в приёмную вышла госпожа посол. Милош припомнил красочные описания пани бабушки: песок из Вивиан не сыпался, но она явно прожила достаточно веков, чтобы не тратить больше силы на заботу о поддельной молодости. Обычная седовласая старушка, одетая, впрочем, по последней французской моде. Мажордом почтительно поклонился – судя по броши в виде чёрной кошки с агатовым глазом, он всё-таки был колдуном. – Зависит от того, насколько срочно дело. Берингар?

– Мы не устали, дорога была короткой, – Берингар обернулся к остальным. – Вы готовы к разговору?

Все покивали, кроме безразличных Адель и писаря. Милош не хотел быть, как все.

– Прошу простить, я не могу предстать перед госпожой в подобном виде. Кровь и грязь – не то, что стоит вносить в столь важный дом, – Милош насладился произведённым эффектом и скромно добавил: – Мне хватит одной ванной комнаты, благодарю вас.

Так что он, в отличие от остальных, вошёл в визитный зал благоухающим и чистым. Милош, конечно, важничал, но количество помогающих ему слуг оказалось больше, чем он мог представить – в какой-то момент он даже испугался, что его и эти… залечат, как любящие домашние, но обошлось. Приятно, что без него не начали встречу: только с появлением Милоша открылась дополнительная дверь, и все шестеро гуськом потянулись внутрь, вдоль колонн, статуй и ваз, конвоируемые торжественным мажордомом.

– Что я пропустил? – шёпотом спросил Милош у Армана. Он заметил, что у Лауры покраснели и опухли глаза, а Адель, напротив, приободрилась: при этом дом стоял на месте, а со стены не рухнула ни одна картина.

– Бер велел Лауре не провоцировать Адель, – так же тихо ответил Арман. – Я, конечно, предвзят по отношению к сестре, но сегодня Лаура и впрямь перестаралась.

– Ох, она начала вчера…

– Что?

– Потом.

Основной кабинет Вивиан дю Белле был обставлен со вкусом. Милошу, выросшему в аляповатом доме с огромным количеством ярких пятен, цветов и котов, понравились холодные бело-голубые тона. Место за письменным столом занимала сама старушка, на чьей дряблой шее всё ещё неплохо смотрелся жемчуг, гостям предложили кожаные кресла и софу напротив. На стенах Милош ожидал увидеть портреты, но не увидел – пейзажи с водопадами нравились госпоже дю Белле больше, а ещё они сочетались с цветовой гаммой всего здешнего бытия. Нет, минутку, один портрет всё-таки был: групповой, маленький, за столиком мадам. С удивлением и радостью Милош обнаружил на нём папу. Пан Росицкий стоял совсем близко к хозяйке особняка и мило, наивно улыбался, как умел только он.

– Общечародейское собрание двадцатилетней давности, – пояснила мадам дю Белле, проследив за его взглядом. – Это действительно ваш отец, по правую руку от меня.

Приличия требовали сказать что-то приятное, но Милош совершенно растерялся – с ведьмами, не скрывающими свой возраст, он дела не имел. «Вы чудесно сохранились»? Ага, как музейный экспонат. «Вы ничуть не изменились»? Ну да, она уже тогда выглядела немолодо.

– Моя семья гордится дружбой с вами, – выкрутился Милош, вспомнив обрывки папиных наказов. Мадам благосклонно кивнула и добавила:

– Нет нужды в этих пышных фразах, мы и без них отлично поймём друг друга. Садитесь, садитесь. Спасибо, Клод, вы можете идти… И скажите подать лёгкую закуску.

– Здесь мой дедушка и герр Хартманн, – немного гнусаво отметила Лаура. Милош пригляделся: ещё не такой старый Хольцер и Хартманн пока без трости. Первый похож на сморчка, второй – на лиса, что-то не меняется, только физиономии у обоих подобрее, чем во время комиссии. Рядом с ними – чопорный англичанин, когда-то о нём рассказывал отец; рослая темнокожая дама явно приехала издалека. Папина компания, Милош точно знал их, но имена из головы вылетели.

– Они, они, – покивала дю Белле. Она совершенно по-старушечьи смаковала прошлое, любуясь портретом, и Милош подумал, что более человеческой ведьмы пока не встречал – бабушка уже давным-давно начала бы разговор. – Не хватает Юргена, хоть он и не дипломат, но мы частенько работали вместе…

– Тогда отец был на войне, – подал голос Берингар, занявший, под стать себе, самое высокое кресло. – Не думаю, что у него было время позировать для портрета.

Вряд ли в исполнении Бера это было шуткой, но старушка мелодично рассмеялась. Когда все расселись, она какое-то время обводила всех и каждого пронзительным взглядом. Милош полюбопытствовал, как дю Белле оценит Адель: в самом деле, по лицу мадам пробежала тень, пробежала и осталась там лежать, затаившись в уголках глаз и в складках губ. Правнучка Гёльди уже не билась током, но сидеть с нею рядом всё равно было больно. На бледном от злости лице выразительно темнели глаза, сама Адель сидела прямая, как палка, глядя строго в стену. Милош не хотел бы оказаться на её месте, правда, сейчас его и своё не устраивало – слишком уж близко к Адель.

– Итак, – очнулась мадам дю Белле, рассеянно переводя взгляд на Берингара. – Итак? Как продвигаются наши дела?

«Наши»? Ах да, её слово явно было не последним. Берингар набрал побольше воздуха и изложил всё их путешествие вкратце, не приукрашивая событий и при этом избегая острых углов. Он перечислил, не упустив ни побед, ни поражений, все встречи с колдунами – пока что отказались только двое, но пообещали молчать, им вообще было всё равно. Госпожа посол покивала и вдумчиво записала адреса. Рассказал Берингар и о том, как хорошо налажена работа писаря, и о том, какие дополнительные меры принимают они для защиты книги, и о том, как за ними ведётся охота.

– На нас напали вчера вечером, – чуть помедлив, сказал он. Старушка, казалось, вот-вот всплеснёт руками и ахнет, но она только сузила глаза, внимательно слушая дальше. – Господа Гёльди и Росицкий отправились на разведку, и это пришлось весьма кстати – они смогли отбиться.

– Никто не пострадал?

– Нет, – вставил Милош. Рука почти зажила, и ему очень не хотелось, чтобы слухи доползли до нервных родичей. – Не считая двух убитых нами, но им уже всё равно.

– Всё-таки дошло до смертей, – глухо сказала мадам дю Белле. Милош запоздало сообразил, что, возможно, Берингар не собирался об этом рассказывать, но тот не сменил тона:

– Дошло и ещё дойдёт. Мадам, кем бы ни были эти люди, они атаковали первыми, и я считаю…

– Я вас не упрекаю… вы защищались. А кем же всё-таки они были?

– Мы не обнаружили доказательств того, что покойные были магами, и склоняемся к мысли о том, что они всё-таки были людьми, – результатов изысканий Берингара и Армана Милош пока не слышал, поэтому навострил уши. – Однако я совершенно точно учуял следы колдовства.

– Маги, но не маги? – не поняла Лаура.

– Вряд ли, тогда бы они колдовали. Пули обычные, люди – тоже. На них определённо кто-то повлиял.

Вот как. Обнаруженные Берингаром следы нанесены другим человеком – колдуном или ведьмой, кем-то, кто стоял за нападением.

– На одежде или на коже? – со знанием дела осведомилась мадам дю Белле.

– К сожалению, сильный дождь уничтожил эти детали.

– А на что это влияет? – заинтересовался Арман.

– Одежду можно снять и уничтожить, такие чары слабее и проще, – объяснил ему следопыт. – С кожей сложнее, в таком случае вероятен сильный гипноз или обет, каким связан уважаемый господин писарь. Если бы вам пришло в голову его раздеть и обследовать на предмет следов, вы бы обнаружили, что одежда «чиста», в отличие от души и тела.

– Я доложу об этом, – голос мадам делался тусклым, когда она говорила о важном.

– Я написал отцу зашифрованное письмо с деталями, он поймёт. Вы можете воспользоваться этими сведениями, как только будет готова расшифровка.

Милош слушал, стараясь не зевать. Папа оказался прав: чинные беседы со знатными колдунами – прерогатива брата, но брат не справлялся бы со всем остальным… Он вытянул ноги поудобней, скользнул взглядом по кабинету и вернулся к мадам дю Белле, похожей на главную сахарницу в своём фарфоровом сервизе.

– Скоро главный шабаш года, – без обиняков начала госпожа посол. – Вы справляетесь хорошо, но вот моё мнение: на какое-то время нужно работу прекратить. Вы все прекрасно понимаете, что происходит в эту ночь…

Милош заметил краем глаза, как вздрогнула Адель. Это была не свойственная чувствительной девушке дрожь, а неконтролируемое телодвижение перед взрывом, но дом дю Белле выстоял. «Вы все…» – все, да не все! Милош слышал о празднике со всех сторон: сам он, конечно, по горам не шлялся, зато знал от матушки, что за страсти там творятся. Знал также о деяниях до и после, а уж о том, как реагирует на приближение майской ночи ведьмино тело и душа – знал наверняка побольше присутствующих дам. Ещё бы, три ведьмы в доме… Как знать, может, у Катаржины получится попасть в этом году.

Вальпургиева ночь, обладающая ещё десятком-другим взаимозаменяемых названий, была одним из любимых праздников Милоша: сначала он без зазрения совести водил хороводы вокруг майского дерева, изгонял зло так, словно сам не почитался этим злом (если б эти «изгнания» помогали, говорила мама, мы бы давно заметили!). Однажды его даже выбрали главой праздника, дали корону и цветы… Ну, а после Милош уходил домой и коротал остаток ночи с братом и отцом, поскольку тем было довольно скучно в доме, который покинули ведьмы. Девочек на время шабаша сдавали к бабушке – та уже никуда не ездила и скучала, а пани Эльжбета могла вернуться и через три дня, и через неделю. Зависело от того, куда её занесёт шальная метла.

– Как раз хотел попросить вас об этом, – вежливо, но не подобострастно сказал Берингар. – Ведьмам будет не до нас, к тому же, группа останется неполной и будет лишена возможности записывать чужие истории.

– Да-да, – немного рассеянно сказала госпожа дю Белле. Она смотрела на Адель, смотрела безответно. – Все юные особы, которых я вижу, отправятся на гору?

Этой искры хватило. Адель резко повернула голову, как сова, и прошипела:

– Нет, не все, и вы преотлично об этом знаете! – затем она зачем-то задела Лауру, которая и без того не пикнула, и промчалась к двери.

– Где ваши манеры, мадемуазель? – осведомилась госпожа посол. Голос звучал укоризненно, но на лице это никак не отразилось – она наблюдала.

Ответ был столь неприличен, что записывать его не стоит. Хлопнула дверь, грохнулась на пол картина с другой стороны стены, вскрикнул мажордом. Арман извинился и, подхватив шляпу, быстро вышел следом.

– Это была провокация, – прокомментировал Берингар. Лаура при слове «провокация» икнула, но не разревелась. – Мадам, вы проверяли её? Могли просто спросить меня…

– Раз ей хватает и одного вопроса, говорить здесь не о чем, – мадам прервала фразу и выжидающе поглядела на Берингара. Милош только сейчас понял, насколько тому должно быть несладко из-за Адель. Как руководителю.

– Вам известны те же смягчающие обстоятельства, что и мне, госпожа посол. То, что в преддверии ведьминой ночи любая ведьма, особенно юная и не по своей вине неопытная, теряет контроль – не оправдание Адель Гёльди, но объективный факт.

– «Не по своей вине» – это уже оправдание, – мадам дю Белле и Берингар боролись на равных. – И что вы решили? Вы ведь что-то решили, хочу я знать?

– Госпожа Гёльди уже доказала свою полезность, – ровным голосом ответил тот. – Более того, не выпускать её из виду было частично вашим решением. Полагаю, мадам, мы со своей стороны сделали всё, что могли, а вы вправе определить её дальнейшую судьбу.

– Каким образом?

– Провести девушку на гору.

Милош ожидал чего-то подобного, поэтому не удивился. Лаура тоже, что бы она сейчас ни думала, а вот мадам дю Белле поджала губы и покачала головой.

– Понимаю, что вы имеете в виду. Встреченные вами ведьмы и сами не в почёте, прийти с ними равносильно самоубийству репутации, которой у неё и так нет… Однако… я стара, и это, как вы изволили выразиться, объективный факт. Я не посещаю шабаши уже довольно давно, и моё разрешение или мой запрет никоим образом не повлияет на Адель Гёльди.

Берингар промолчал, рассматривая край кружевной салфетки. Отказ был недвусмысленным, а положение – сложным: с такой Адель они не дотянут до конца месяца. Куда её девать сейчас? Отпустить – нельзя, слежка за Гёльди перестала быть тайной, если вообще была. Держать при себе… если их запрут в подвале в таком составе, не останется ни подвала, ни состава, ни страны, в которой сие произойдёт.

– Но я не понимаю другого, – мадам дю Белле с искренним недоумением обратилась к Лауре, – почему вы, мадемуазель, не окажете услугу своей подруге.

Лаура зарделась и подобралась, почти как Адель. Милош чувствовал – она вот-вот ответит тем же, но всё-таки в этом плане голова Лау была покрепче, да и ей не хотелось повторять за Адель и подводить Берингара, оказавшегося во главе сразу двух ведьм. Как ни парадоксально, при всей женской силе и власти в чародейской половине мира ведьмы крайне редко занимали высокие посты: для этого нужно было обладать выдержкой Вивиан дю Белле или иными качествами, но чаще всего высокий чин присваивался дамам, чьи способности лучше поддавались контролю, другими словами – были слабее. Отсюда вытекали бесконечные противоречия, которые Милош очень хорошо знал по собственным родителям: всем заправляла матушка и главные решения принимала она, но воплощал в действительность только отец. В противном случае, воплощение могло заиметь последствия.

– Боюсь, нам пока не удалось стать подругами, – неожиданно спокойно сказала Лаура. Вместо того, чтобы закатить истерику и пожаловаться на Адель, она предпочла бросить тень на неё, избегая упоминать себя: – Если я и предложу что-то подобное, она наверняка откажется.

Это был тонкий расчёт: после вспыльчивого ухода Адель мадам дю Белле не стала задавать лишних вопросов, и ещё она не стала предлагать девочкам помириться. Очевидно же, что та, что хлопнула дверью – самонадеянная нахалка, а та, что сидит тихонько с красными глазами – пострадавшая сторона… Милош старался не судить их и вообще не влезать в этот спор, но в последнее время злоба Лауры затмевала все её славные качества, коих было в избытке. Никуда не денешься – как встали на тропу войны, так и не сошли.

– Очень жаль, – сказал Берингар. – У меня тоже нет подходящих знакомых ведьм, чтобы попросить их о такой услуге. Тем более, многие до сих пор предвзяты к Гёльди…

– Я знаю, что можно сделать, но не гарантирую, что получится, – предупредил Милош. – Сказали бы раньше, было бы лучше, но что уж тут…

– Раньше она лучше держала себя в руках, – вмешалась Лаура, немного теряя образ обиженной девочки.

– Ты тоже, – не сдержался Милош и убедился, что глаза Лау наполняются слезами с той же скоростью, что и глаза его сестры. – Извини. Объективный факт… Мадам, все остальные, позвольте мне вас покинуть – я бы не хотел оставлять упомянутую фамилию без присмотра, хотя виной тому не неприязнь, а банальные меры предосторожности. Меня заменит… господин писарь.

Хлопнув равнодушного писаря по плечу, Милош, набирая скорость, миновал препятствия в виде слуг и выскочил из дома.

Куда они могли пойти? Точно не в собор. Это плохо, что все разругались, хотя дома в майские деньки тоже несладко… Был бы отпуск! А возьмут ли отпуск преследователи? Рассуждая так, Милош исколесил всю площадь и даже постучался в некоторые двери, где его изящно послали колесить обратно. Собор исключается, там Господь. Солнце нелепо тыкалось в тучи и никак не могло подбавить света, поднимался ветер, гоняющий по площади мусор и пыль. Мимо прошла компания в мундирах, и Милош на всякий случай отошёл за статую, чтобы не попасться. Бегай ещё за этими Гёльди… и чего ему в особняке не сиделось? В этот раз никто не просил. Милош знал, почему – он был абсолютно уверен, что Адель на пределе и в этот раз её никакой брат не успокоит. Или успокоит, но ценой своей жизни, в итоге они потеряют двоих. Неизвестно, насколько били в цель мрачные догадки Милоша, но в одном он не сомневался – сейчас, именно сейчас, лучше поспешить.

Он ещё несколько раз обошёл собор. Красивый, где-то он видел подобное, но не в Праге… Армана жаль, думал Милош, высматривая хоть какие-то следы. Время убыстрялось, ветер становился всё сильней – Адель буянит или сама природа? Армана жаль, только самому Арману себя не жаль. Этот молодой человек не был склонен к откровенности, Милош сам догадался, что его с сестрой связывает общая печаль, послевоенное прошлое и одиночество, поделённое на двоих. Арман платил по долгам, только ему с сестрой приходилось гораздо хуже, чем ей – с ним… Семьи, они такие… На востоке грохнул гром, девочка с корзиной вскрикнула и выронила вещи. Милош поднял корзинку – с фруктами, молоком и ещё какими-то тряпками – и не вернул, потому что девочка уже убежала. Как ветром сдуло… Собор назойливо маячил перед глазами.

Чему-чему, а чутью своему Милош доверял. Озадаченный, он переступил порог, очутившись в укутанной дурманящими ароматами полутьме. Когда глаза привыкли к темноте, он различил сидящих на скамьях людей, арки, уходящие высоко вверх, и витражные стёкла. В уши проникало тихое гудение молитв. Вполне себе магическое действо, видели б они себя со стороны! Гипноз, трава и сверхъестественные силы, никакой разницы с так называемой порочной магией.

– О нет, – пробормотал Милош. Адель в самом деле была здесь, но без Армана… Она стояла близко к алтарю, запрокинув голову к витражам, словно бы молилась – поэтому люди её не трогали, да и из-под капюшона не было видно лица. Адель Гёльди не молилась, это очевидно, и едва ли она могла найти здесь успокоение – лишь разозлиться ещё сильнее.

Где Арман? Он ведь должен быть где-то рядом. На Милоша посмотрели; он вздохнул, умело перекрестился и тихо двинулся вперёд, будто выбирая себе местечко для молитвы. Земля под ногами не разверзлась, кожа не зашипела от божественных благовоний, и ему даже не было противно – не до того сейчас. Дама в чёрной вуали, три штуки… седовласый старик… торговец яблоками, от него несёт яблоками, как от объевшегося осла… мать с детьми, рыдает, дети тоже хлюпают носами… тихо молится молодая девушка с невыразимо красивой сияющей кожей… Фигурка Адель, какая-то ломаная из-за искажающей её ауры, не ближе и не дальше. Скоро это станет заметно. Слишком скоро.

Милош не успел обнаружить запропастившегося приятеля – солнце вышло из-за туч, поцеловало витражи, и вот алый луч уже режет глаза Адель. Это сработало, как красная тряпка для иберийского быка – девушка вздрогнула, неестественно выгнулась в спине, а потом упала на колени.

– Дьявол! – завизжали справа. Увы, в церкви подобные телодвижения трактовались всегда именно так… Иронично, что в этот раз люди почти правы. – Нечистая сила вошла в храм!!!

Нечистая не вошла бы – она ж не может! Разочарованной в людской логике, Милош присмотрелся к Адель, которую колотило в припадке, и выругался – грязно, надо полагать, потому что миловидная старушка справа прервала свою молитву, чтобы огреть его по спине. Милош не знал, что делать, и ему это не нравилось, а ещё меньше ему нравилось полное отсутствие Армана. Всё, что он мог, это выстрелить в Адель Гёльди; признаться, иногда такая мысль забредала в голову Милоша, но не всерьёз. С одной стороны, ему без разницы, пострадают ли невинные люди. С другой стороны – не совсем. С третьей… им влетит от Берингара, а уж как влетит самому Берингару, лучше даже не представлять. Взяли чуму на свою голову! Адель и вправду помогала, но глупо было со стороны комиссии полагать, что её можно как-то удержать.

– Спокойствие, дети мои! – раздался звучный голос, и от кафедры к ним подошёл священник. Проклятое пламя, отчаялся Милош, только этого тут не хватало. – Дева сия одержима злом, и я руками Господа изгоню его.

– Так её, так! – завелась ударившая Милоша бабка.

– Господи, сущий на небесах!..

– Водой её, водой!

– Несите раскалённое железо!

– Тише! – повторил святой отец или кто он там, брат, сват, в рангах Милош не копался. Этот священник был спокоен и уверен в себе, что само по себе никак не мешало, но в данной ситуации было ужасно. Такой, чего доброго, в самом деле решит прижечь Адель железкой или притопить её в чаше святой воды, и тогда святые останки придётся соскребать по стенкам. – Тише, не гневите Господа, Он и так разгневан, и особенно – приходом зла в обитель Его. Выйдите, дети мои, и забудьте о том, что видели, а если не забудете – приходите очистить душу на следующий день. Вы можете пострадать…

«Вы можете пострадать…» Руки священника были влажными, почти мокрыми, чаша за спиной окружена ореолом брызг, да и ряса сидит так, словно её нахлобучили в последний момент и не по правилам. Милош выдохнул с облегчением, хотя маг-оборотень, принявший облик священника, это такое кощунство! Восхитительное богохульство, Берингар будет в восторге, если он, конечно, умеет.

Может, святого Армана и не послушались, а вот отнюдь не святую Адель – вполне. Она зарычала, и этого всем хватило. Люди ломанулись прочь, к дверям, и Милош – вместе с ними, чтобы как следует запереть на засов и придавить изнутри чем-нибудь тяжёлым. В храме наверняка оставались ещё люди, служители какие, молящиеся по углам старики… Их не видать, что ж, будем считать – повезло, считать иначе попросту некогда. Поднимался ветер – теперь внутри. Скамейки задрожали, плохо привинченные к полу, свечи затряслись в конвульсиях и наполовину угасли. Что-то опасно раскачивалось под потолком… Гул, пульсирующими толчками исходивший от скорченной фигуры Адель, стучался в стены и многократно отражался от них, вызывая головную боль.

– Ты умывался святой водой? – прокричал Милош, надеясь выяснить напоследок самое главное. – Во имя древнего духа, ты заклял святую воду?

– Обычная оказалась вода! – отозвался Арман-священник. В других обстоятельствах ему было бы очень весело. – Милош, лучше уходи…

Он бы ушёл, но сам плотно закрыл дверь. Как-то не пришло в голову бросать этих двоих, теперь придётся рисковать… Пан Росицкий с ума сошёл бы, прознай он о приключениях младшего сына! Но он не узнает. Милош отошёл за колонну и стал смотреть, держа наготове пистолет. Он думал о том, что будет, если ранить Адель несмертельно, и понимал, что скорее всего станет только хуже, а стрелять наповал он всё-таки был не готов. Не чужие люди, девочка ещё может исправиться, и вообще…