Текст книги "Вернуться в сказку (СИ)"

Автор книги: Hioshidzuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 103 страниц)

– Пожалуйста, святая Эвелин, помоги мне, – шепчет ребёнок, закрывая глаза от ужаса.

Бежать он больше не может. Остаётся только вспомнить те молитвы, которым учила его старая монахиня Стефания. Когда смерть уже заглядывает тебе прямо в лицо, остаётся только зажмуриться как можно крепче и шептать, шептать какие-нибудь старые молитвы. Это уже ничего не изменит. Но от этого всегда становится легче. Легче – потому что это означает, что ты сделал всё, что только мог сделать, что уже не осталось на свете ничего, что могло бы удержать тебя в мире живых…

Какой-то тихий, приглушённый шёпот, что заставляет ребёнка распахнуть глаза пошире. Яркая светло-зелёная вспышка – единственное, что он видит в тот момент. А потом – жуткий крик, какой-то хруст, будто ломаются чьи-то кости. И человек, что уже собирался убить ребёнка, замертво падает на землю. Мальчишка отшатывается. Он с ужасом смотрит на тело этого человека. Но какая-то радость вдруг появляется в его душе. Даже если он не спасён, один из тех, кто хотел убить его – убит сам…

Рядом стоит женщина в чёрном плаще, что закрывает её лицо. Мальчик понимает, что именно она убила человека, гнавшегося за ним. Он со страхом смотрит на неё, делает несколько шагов назад, закрывает лицо руками. А ведьма подходит к нему, наклоняется к нему и заглядывает в его глаза. У неё самой глаза зелёные… Яркие-яркие…

– Тихо, тихо… – шепчет женщина, обнимая его. – С тобой больше ничего не случится… Не нужно бояться…

И ребёнок прижимается к ней, шмыгает тихо носом и молча смотрит на труп того человека, что гнался за ним. Ему отчего-то становится так хорошо… Ему тепло в объятиях этой женщины, и он почти не боится её теперь. От неё пахнет мятой. Это очень приятный запах. Мальчишке нравится… Он не помнит своих родителей. Он, вообще, ничего не помнит до того момента, как очнулся в монастыре, когда над ним склонялась монахиня Стефания. Это случилось лишь пару месяцев назад, и ребёнок совершенно не знает, что ему делать и куда идти.

– Всё теперь в порядке… – шепчет женщина, запуская руку в его светлые длинные кудри. – Как тебя зовут, малыш?

Она гладит его по голове, и ему почему-то начинает казаться, что эту женщину совсем не стоит бояться… Нет, стоит. Но не ему и не сейчас. Сейчас она помогает ему. И уж точно ведьма не обидит его сейчас. А, может быть, не обидит и вовсе. Ребёнок нисколько не боится её… С ней тепло и хорошо… Он осторожно поворачивается к ведьме, утыкается лицом в рукав её плаща. Он готов назвать ей своё имя. Почему нет? Она – единственное, что спасло его от смерти несколько минут назад…

– Не говори… – шепчет она, нежно целуя его в светлую макушку. – Не говори, если не хочешь говорить… Всё равно – тебе стоит дать новое имя. Потому что те люди, что охотятся за тобой, всегда смогут найти тебя, если ты будешь называть себя твоим настоящим именем, дорогой…

Мальчик смотрит на труп того мужчины и запоздало понимает, что это только за ним погнался один такой человек. А тех людей было куда больше. Он рад, что этот мужчина убит. И теперь он видит, какой страшной смертью он умер – и руки, и ноги у него словно стали бесформенными, словно все кости в них раскрошили. Значит, не послышалось ему это тогда, когда мелькнул в воздухе тот зеленоватый свет. Ребёнок не может сказать, что он испугался этой женщины, когда понял, как именно она убила его преследователя. Наоборот – только какая-то непонятная радость появилась в его сердце. Радость отмщения. Интересно, почему? Мальчишка совсем не любил тех монахинь, которых убили эти люди. Почему же ему казалось, что он отомщён? Он так радовался его гибели… Кем был этот человек? Уже совершенно неважно. Когда его труп найдут – малыш будет уже далеко от этого места, от этого леса и монастыря.

– Они убьют меня, если найдут? – спрашивает ребёнок, прижимаясь к ведьме. – Они убьют меня, да?

Женщина тяжело вздыхает и снова треплет его светлые кудри. Она почему-то совершенно не вызывает страха. Хотя, наверное, должна. Человек, обладающий такой магической силой, не может не вызывать страха. Но она не вызывает. Мальчик смотрит на неё, смотрит в её зелёные глаза…

– Я обязательно буду защищать тебя, – говорит женщина, беря его ладошку в свою руку. – Я обещаю, что всегда буду защищать тебя. Пошли. В месте, что теперь проклято, нет места ребёнку. Меня зовут Джулия Траонт, знаешь ли. И я просто не могу бросить ребёнка одного в таком месте и в такое время.

Феликс больше не поднимал этой темы, и Эйбис был очень ему за это благодарен. В любом случае, парень не может рассказать ему всей истории. И не только потому, что ему было очень страшно и больно тогда. В этом деле слишком многое замешано. Слишком многое… Вейча просто не может рассказать это. Эта история – только его тайна. И ничья больше. Практически ничья. Уж точно не всепонимающего фальранского семнадцатилетнего князя Феликса Эсканора. Эйбису восемнадцать, он и то никак не может совладать с собой, со своими эмоциями и постараться относиться к людям хотя бы чуточку более снисходительно, чем он к ним относится сейчас. Да, кажется, в документах Вейча писалось, что парень младше на год, чем на самом деле.

Мимо Феликса и Эйбиса – буквально метрах в трёх-четырёх – проезжает карета. И в карете Вейча вдруг замечает её… Он чувствует, как сердце готово почти выпрыгнуть из его груди от радости. Он не ожидал увидеть её здесь… Почему она проезжала мимо Академии? Её сын уже закончил это учебное заведение, и с тех пор женщина никогда больше не появлялась около него. На какую-то секунду Эйбис даже засомневался, что видит её здесь – таким нереальным это показалось.

Но когда он понимает, что он не ошибся, что видел именно её – он пускается бегом за каретой, игнорирую возмущённое ворчание Феликса. А потом карета останавливается, из неё выходит эта женщина, она обнимает его крепко-крепко, снова ворчит по поводу его вечной тонкой рубашки, в которой «этот несносный мальчишка», конечно же, обязательно простудится…

А потом видение исчезает… Эйбис смотрит потерянно на ничего не понимающего друга, который пожимает плечами и спрашивает, что такого могло привидеться пиковому валету, раз тот ничего не слышал и не видел. И тут Вейча видит ту самую карету из видения – с каким-то странным родовым гербом. Не этой женщины. Другим. Но как раз тем, что привиделось валету несколько минут назад – как раз после чего и из-за чего Феликс так строго отчитывал его…

Карета… Побольше той повозки, в которой они ехали, когда эта женщина спасла его, когда он был ещё совсем ребёнком – шестилетним мальчонкой, потерявшим память в ходе какого-то магического эксперимента. Она убила их – убила добрую половину тех людей, которые напали на него. В магии эта женщина была очень сильна. И она учила его тому, что когда-то сама узнала от какой-то старой ведьмы-карги, что обучала её. В видении была именно эта карета. А даже если и нет, и герцогини там нет – какая разница? Эйбис Вейча многое вытворял. И всё ему прощалось. Простится и эта выходка, если она окажется только выходкой.

– О! Мама Джулия! – широко улыбаясь, кричит парень и машет женщине рукой, когда карета проезжает как раз мимо них. – Идите сюда к нам, мама Джулия!

Он не видит её. Но верит, точнее – надеется, что она обязательно там есть. Он уже совсем не обращает внимания на возмущённого Эсканора, что кинулся бежать за ним, опасаясь, как бы не остаться в этом странном месте совершенно одному. И экипаж останавливается. Женщина выныривает из кареты и выходит из неё. А Эйбис уже бежит ей навстречу. Он не особенно задумывается о том, что может делать здесь герцогиня Траонт. Она одета, пожалуй, слишком легко для такой погоды – хотя, наверняка, будет обвинять его в этом же. Она всплёскивает руками и идёт быстрым шагом ему навстречу.

– Мама Джулия! – выдыхает он, когда оказывается рядом, наклоняясь и утыкаясь лицом в её живот. – Я так рад, что вы приехали…

От неё, как и всегда, пахнет мятой. Этим пропитано всё – её тёмно-фиолетовое с чёрными вставками платье, её чёрные прекрасные волосы, её пальцы, перстни, браслеты, даже книги, которые она читает. Она тонкая, хрупкая, но от неё веет такой силой, что становится просто страшно становиться врагом такой женщины. Эйбис вдыхает её запах – это запах мяты, который он так любит. Ему хочется лишь улыбаться. Не важно – почему они встретились сейчас.

У неё зелёные, совершенно ведьминские глаза… У неё самый скверный и несносный характер, который только может себе позволить иметь герцогиня, дочь и сестра короля. Она редко смеётся, зато когда делает это, делает это искренне. Она очень умна, весьма прозорлива, обладает неплохим чувством юмора и прекрасно знает, что из чёрной магии можно использовать, а с чем лучше повременить.

Но рядом с ней всегда тепло и уютно. Всегда спокойно… Трудно даже представить – как только в этой женщине могут сочетаться столько силы и ярости и столько нежности и спокойствия. Эта женщина сама доброта для тех, кого она любит, но так же она самый справедливый и суровый суд для тех, кого она ненавидит. Умная. Сильная. Красивая. Властная. Эйбис уже привык к её причудам. Такие люди – такие необыкновенные, какой была она – всегда имеют свои причуды. Иначе – они уже бы и не были такими необыкновенными и обаятельными.

Эйбис прижимается к ней крепко-крепко. Пожалуй, только ей он может доверять так безраздельно. Словно она и есть его настоящая мать. Должно быть, это выглядит странно, но Вейча как-то плевать. Даже и странно – разве это чьё-то дело? Плевать на это всё! Стоит меньше внимания обращать на предрассудки.

– Перестань! – смеётся женщина, лишь касаясь его головы, но даже не пытаясь отстраниться. – Перестань немедленно, несносный мальчишка! Да отцепись ты от меня!

Она треплет своими тонкими нежными пальцами его нечёсаные русые волосы, касается осторожно ворота его тонкой мятой рубашки. Медленно, осторожно, нежно – как умеет только она одна… В ней слишком много магии – она насквозь пропитана ею, как и книгами, свитками, картами и мятой… Когда Эйбис хотел успокоиться и почувствовать себя в безопасности, он всегда жевал листочек мяты… Это помогало вспомнить, как эта ведьма спасла его тогда, когда шестилетний мальчишка из монастырского приюта уже не смел даже надеяться на спасение… Помощь пришла к нему так неожиданно – он никак не мог подумать, что головореза сумеет одолеть какая-то женщина. Да и, впрочем, он и не думал даже, что кто-то стоит там, в тени, рядом с ним… А, может быть, она и не стояла – лишь перенеслась откуда-то, как умеют опытные волшебники.

Она треплет его своими тонкими нежными пальцами за его нечёсаные светло-русые кудри, которые он обрезал после какой-то драки с Виландом, касается осторожно ворота его тоненькой рубашки, гладит по спине… Она недовольна, совершенно недовольна тем, как он одевается…

– В одной рубашке… – качает головой и тяжело вздыхает герцогиня, отвешивая пиковому валету лёгкий подзатыльник. – Что за скверный мальчишка?!

Рубашка, которая на нём, действительно, слишком тонкая… Но ему совсем не холодно. Ни капельки. Да он даже зимой мог бы выйти на улицу только в ней – здесь почти никогда не бывает настоящих морозов. Эрна считала, что это потому, что когда-то в этих местах Йохан встретил Елисавет. Она уже все уши Эйбису проныла про это. Ну, точнее, уши она проныла Леонризес, которая в свою очередь пожаловалась на это Мицару, который пожаловался Эниф, а та уже рассказала Эйбису.

Неважно. Всё – неважно. Ему совершенно всё равно, что там было с Монтаганем, эльфийской выскочкой-княжной и её заикающимся слугой. И уж тем более – ему абсолютно плевать, что там было с этой вечной мечтательницей. Эта девчонка была даже не из его команды.

А важно было только одно – когда ещё он сможет увидеть герцогиню Траонт? Она была не в своём поместье, а это значило только одно – где-то снова либо начались раскопки каких-то древностей, либо снова началась та охота, из-за которой Вейча двенадцать лет назад чуть не погиб.

– Я – хороший! – смеётся и театрально надувает губы Эйбис. – А в рубашке – потому что жарко!

Женщина хмурится и наклоняется, чтобы поцеловать его в лоб. Словно температуру измеряет! Хочется рассмеяться… Она постоянно волновалась за него. Почти так же, как волновалась за своего родного сына – Седрика Траонта. Наверное, Эйбис совершенно не заслуживал такой заботы… Он был вредным, несговорчивым, язвительным, смешливым… Он совершенно не был тем послушным и ласковым ребёнком, которого определённо заслуживала герцогиня… Он не был её сыном…

– Ну что за ребёнок? – качает головой леди Траонт. – Ты же постоянно, слышишь – постоянно болеешь!

На самой герцогине тоже не слишком тёплое платье. Но за себя она совершенно не переживает, хотя болеет куда чаще, чем болеет Вейча. Да и болеет куда более серьёзно – её брат, Теодор, когда-то, между прочим, в Академии магии занимавший место пикового короля, говорил, что после перенесённых выкидышей, а потом очень тяжёлых родов, при которых эта женщина чуть не умерла, её здоровье очень сильно пошатнулось.

– Я болел всего один раз! – восклицает Эйбис, в шутку оскорбляясь. – И совсем не потому, что простудился!

Наверное, лучше было этого не говорить – она, и так, волновалась за него слишком сильно, а вспомнив о том, что заболел он тогда, и заболел тяжело, потому что кто-то из тех головорезов успел наслать на него проклятье до того, как герцогиня Траонт каким-то совершенно жутким способом убила его, эта женщина могла совсем уж потерять голову от беспокойства.

– А ссадины! – женщина всплеснула руками. – Сколько же у тебя всяких ушибов и порезов?! И кто вас на улицу отпустил?! Да ещё и так далеко от Академии?! Да тем, кто за вами следит, руки оторвать надо! И голову тоже, раз человек ею не пользуется!

Она совершенно такая же, как и всегда… Вспыльчивая, неуступчивая и вечно переживающая по пустякам. Ей вредно было беспокоиться по таким пустякам… Впрочем, Эйбис очень рад, что его слова о том, что он совсем не простудился тогда – в свои шесть лет, когда герцогиня подобрала его. Женщине не стоило переживать по этому поводу. Организм Вейча прекрасно смог справиться с тем проклятьем почти без постороннего вмешательства. Несмотря на внешнюю хрупкость, Эйбис Вейча всегда отличался отменным здоровьем, которым вряд ли мог бы похвастаться кто-либо ещё из Академии – в лазаретах этот парень лежал только из-за тех драк.

– У нас – практика, Ваше Высочество! – замечает Феликс Эсканор осторожно. – Это ежегодное мероприятие.

Герцогиня кривится в презрительной усмешке. Сколько Эйбис помнил, директора Академии магии она не любила. Спорила с ним всегда. И ведь оспаривала его решения. И учителя школы с ней соглашались. Значит – права была, всё-таки, она, а не директор. В общей сумме, она приезжала по разным просьбам довольно часто – то ей писал её сын Седрик, то Хельга Кошендблат, то брат Хельги – Леонард, то сам Эйбис, то несчастный Андэль, у которого были такие серьёзные проблемы в семье. И к проблемам каждого она относилась с тем же участием и с той же заботой, что и к проблемам своего родного сына.

– Глупое мероприятие! – топает ногой женщина. – Правда, князь Солнман?

Среднего роста мужчина вылезает из кареты и с улыбкой отвечает герцогине Траонт, что он совершенно с ней согласен. Он говорит Феликсу и Эйбису, что не обязательно называть его князем Солнманом, и он согласен на то, если мальчишки будут звать его просто Седриком. От этого заявления Эйбис не может не фыркнуть от смеха, так громко, что герцогиня Джулия отвешивает ему ещё один несильный подзатыльник.

– И как вас только отпустить могли так далеко?! – запричитала Джулия, разглядывая обоих мальчишек. – Отпустить в такую даль – в другую страну, в герцогство Иветт – за тысячи миль! Как вас могли отпустить так далеко?

Феликс удивлённо посмотрел на герцогиню. Он одет несколько теплее, нежели его друг, поэтому герцогиня Траонт кивает на это Эйбису, как бы ставя в пример, как нужно одеваться вместо того, чтобы ходить в одной тоненькой рубашечке, когда на дворе уже стоит осень. Джулия именно это и шепчет Вейча. А тот ухмыляется, за что получает ещё один несильный подзатыльник. Джулия Траонт в отличие от Эниф Монтаганем никогда не бьёт его сильно. Даже если сердится довольно серьёзно.

– За тысячи миль? Герцогство Иветт? Что вы хотите сказать этим, Ваше Высочество? – спросил фальранский князь задумчиво. – Мы ещё совсем недавно были в лесу около Академии…

Фальранский князь не понимает… Он не привык к такому. Явно не привык. Точнее – он прекрасно понимает, что это значит, но совершенно не хочет признаваться в этом самому себе. Пиковый туз никогда не делает поспешных выводов. Он будет обдумывать всё это довольно долго – может быть, даже несколько дней. Обдумывать, пока не взвесит все доводы «за» и «против». Наверное, именно поэтому, он вместе с Нелли писал экзаменационный тест лучше всех. Они не бросались на все подряд ответы, не спешили с выводами и делали всё по чётко прописанной уставом и предписаниями инструкции. Но именно поэтому он постоянно опаздывает с ответом в разных командных и индивидуальных играх. Он просто не умеет думать быстро и принимать опрометчивые решения, которые вполне могут оказаться единственно-верными.

– Это что-то вроде бреши в пространстве? – спрашивает Эйбис, вглядываясь в побледневшее лицо герцогини. – И что нам делать? Бреши же не держатся долго, а мы здесь уже давно… Нас потом убьют в Академии за то, что мы не находимся там, где нам положено находиться! Мама Джулия, ну помогите нам, пожалуйста!

Он совершенно точно знает – её не нужно было даже просить. Она всегда готова ему помочь. И она единственный человек в этом мире, от которого он готов принимать любую помощь… Ведьма тогда устроила его в Академию под видом какого-то талантливого мальчика-слуги, родителям которого она сильно обязана.

– Я напишу директору письмо, – вздыхает тяжело женщина, толкая Вейча по направлению к карете, – что забрала вас двоих из одного из прилежащих к школе городков и что к следующим экзаменам верну вас обратно целыми и невредимыми.

Она жестом просит их забраться в карету, и Эйбис с Феликсом не заставляют себя ждать. В карете достаточно темно. Так получается, что князья – Эсканор и Солнман – сидят с одной стороны, а Эйбис и герцогиня Траонт садятся с другой. Князь Седрик – подумать только – Солнман кричит что-то кучеру, и карета трогается. Они все о чём-то ещё долго разговаривают, кажется, о том, что могло спровоцировать брешь в пространстве, а потом Вейча засыпает, положив голову на плечо герцогини…

На сегодня его бег закончен…

Ему нужно немного отдохнуть – завтра, его душа предвкушает это, будет что-то гораздо более интересное и хлопотное… А сегодняшний день уже скоро подойдёт к концу. Зачем же утомлять самого себя и других? Всё ещё продолжится. Но – завтра…

Всё – завтра…

Комментарий к II. II. Глава вторая. Пиковый валет.

Бежать – несмотря ни на что, не обращая внимания на лишения, невзгоды и людей.

Бежать – смеяться, падать на колени, чувствовать, как на горле сжимается рука неотвратимого наказания, но всё равно вставать и снова начинать бег.

Бежать – кружиться в вечном вальсе между жизнью и смертью.

Ни на секунду не останавливаться…

Остановка – смерть.

Не бояться ничего и никого – только бежать и бежать вперёд, не останавливаясь и не оглядываясь назад.

Даже тогда, когда душат слёзы, даже тогда, когда становится невыносимо больно – бежать.

Даже тогда, когда хочется сдаться, остановиться и упасть – бежать.

Потому что только эта страшная гонка и есть жизнь.

Всё остальное – смерть…

Любые исправления латинского перевода данного текста (если вы знаете латынь) только приветствуются, так как это то, что перевёл гугл-переводчик.

========== II. II. Глава третья. Надежда для будущей королевы мечей. ==========

Puella…

Parvis fragile, lapides pretiosos princeps…

Ille qui semper a nativitate erant manus illius.

Qui nutritus est omnis caligo muros ad gignendum procreandumque tincidunt.

Qui non scit sensum verborum et malos.

Fragile infantem placido vultu et oculis, quos tantum reflectitur velit…

Puella…

Et ad primogenitam filiam regis – quam præparavit Dominus magnae fortunae cultum.

Clamas – nocet anima viri pretiosam matris miseria.

Vos quaeso – felicia regem patrem suum, quamvis semper putas iniuriam.

Tu fingering rosarium – spe felicitatis tuae nuptiis rex finitimorum reliquas vobis regnum.

Puella…

Sample glauci accidit ocellis nigris oculis vestris.

Ubi sunt miserationes tuae mansueto corde?

Quid facietis ipsam esse consensimus? Quid?..

Si animus pene nihil…

IV.

Королевство Орандор… Королевство к северо-западу от Кайерима, расположенное на трёх больших островах и больше сотни маленьких. Вечные туманы и сильные ветра, бледные, светловолосые в большинстве своём люди и молодой король, что взошёл на престол в результате государственного переворота. Это была незнакомая страна с суровым климатом и совершенно чужими порядками. Люди здесь говорили на совершенно чужом – хоть и знакомом принцессе с самого детства – языке, жили совершенно иными заботами, одевались иначе, любовались другой природой, слушали иную музыку, знали иную поэзию и литературу…

Это было совершенно другое королевство. Тут было довольно красиво. И в столице тоже. Правда, тут не было столь же величественных громадных каменных соборов, какие были в Священной Алменской империи или Кайериме. Здесь было холоднее и постоянно туманно. Принцесса Мария совершенно не привыкла к этому – здесь всё было таким серым и унылым… Ни в коем случае нельзя произносить это вслух! Это обидит короля этих земель и людей, живущих здесь.

Девушка не смеет даже выглянуть из кареты – она прекрасно понимает, насколько сейчас её родителям важно, чтобы она во всём приглянулась молодому королю Орандора. Он был почти её ровесником – старше на четыре года. Это не такая уж большая разница в возрасте. Мать принцессы, королева Рэйна, говорила, что это хорошо – что разница в возрасте между Марией и её женихом не слишком большая. Наверное, это, действительно, было хорошо. Принцесса Мария ещё толком не могла ничего знать. Она просто оказалась в чужом ей королевстве. Не одна – с подругами, служанками, с другом её матери клиром Ерином, – но от этого совершенно не становилось легче. Скоро – уже совсем скоро – она может оказаться здесь совсем одна. Она дочь короля Кайерима – это могло говорить только о том, что её никто не может убить. И больше ничего. Марии хотелось бы, чтобы её жизнь была здесь спокойной… Не радостной – это вряд ли возможно. Просто спокойной. Без тех унижений, которым часто подвергали короли своих королев, без той ужасной боли, которая бывает при выкидышах, без измен мужа – они так сильно задевали и унижали мать Марии, королеву Рэйну, что девушке кажется, что она никогда не сможет простить своего мужа, если он будет ей изменять. Марии хочется только спокойствия… Возможности молиться, подавать милостыню, заниматься благотворительностью…

Пожалуй, больше всего на свете ей хочется стать королевой, которую бы любили.

Она должна быть такой же сильной для этого, как и её королева-мать. Она должна быть достойной того титула, который станет её по праву крови. Она воспитана самым лучшим образом, значит, и её поведение должно быть образцом для подражания всем остальным. Ей стоит достойно ждать своего часа. Сила женщины – в терпении, понимании и прощении. Так всегда говорила ей мать. Так всегда говорила ей её наставница – леди Фиона Батлер. Должно быть, это, действительно, было так.

В королевском дворце для принцессы Марии и её свиты уже выделены комнаты. Прекрасные комнаты, нужно сказать. Орандор был достаточно гостеприимен. Принцесса позволила себе дотронуться рукой до роскошного балдахина, до прекрасных расшитых золотыми и серебряными нитями занавесок, до узорных подлокотников кресел. Тут было красиво. Впрочем, вряд ли пристрастие к роскоши можно считать добродетелью – мать девушки всегда старалась воспитывать дочь в строгости, без особых излишеств, – а Мария поклялась искоренять в себе всё, что нельзя было бы назвать добродетелью. Она не позволяла себе – и своим служанкам, разумеется, тоже – громко смеяться, заставляла себя и их усердно молиться каждые утро и вечер, ходить на утреню каждый день, а каждую среду и пятницу – и на вечерню тоже. Но клир Ерин всё равно продолжал смотреть на неё с какой-то затаённой грустью. Должно быть, всех стараний Марии было совершенно не достаточно для того, чтобы оказаться достойной того неба, которое было обещано людям после их смерти… Но принцесса обязательно продолжит стараться и дальше. Мать её была очень набожна. Когда-нибудь Мария тоже сможет стать такой – столь же религиозной и столь же сильной и гордой.

Королевству Орандор суждено стать новым домом для кайеримской принцессы. Наверное, это было даже хорошо – Орандор издавна славился силами своих традиций. Это королевство до сих пор жило по законам Священной Алменской империи. Быть может, здесь было несколько мрачнее, чем в Кайериме, но ведь люди и не должны быть слишком обеспокоены телесным…

Мария переоделась из дорожного платья в своё обыкновенное бархатное чёрное платье. Так она чувствует себя намного привычнее. Привычка дарит спокойствие. А спокойствие – то, что приближает человека к раю. Принцесса садится на краешек стула и берёт в руки книгу – сказания о святой деве Анне. Девушка сама не понимает, зачем ей нужно было это сделать. Но с этой книгой как-то спокойней находиться здесь. Посидев немного так, принцесса Мария встаёт и выходит в комнату, где сейчас должны быть дамы из её свиты. Девушке очень хочется побыть с ними подольше. Пусть – скоро прибудут в Орандор её родители, пусть – в этот раз её ждёт всего лишь помолвка, пусть – до свадьбы ещё есть время… Мария боится оставаться в этом королевстве одной. Как бы хорошо девушка не знала язык людей, среди которых ей придётся жить, в королевстве Орандор совершенно другие традиции. Кто знает – сможет ли принцесса когда-нибудь привыкнуть к ним. Говорят, её мать, королева Рэйна, долго не могла привыкнуть к традициям Кайерима… Кто знает – сколько не сможет привыкнуть к традициям Орандора Мария?.. Тут даже не было привычных девушке соборов… Как она сможет жить здесь, если не сможет даже молиться так, как привыкла? Девушка выходит в комнату, где сидят дамы из её свиты и присаживается рядом с одной из них. Здесь есть старые придворные дамы из свиты её матери. Королева Рэйна говорила дочери, что ей будет спокойнее, если за девочкой будут приглядывать столь почтенные и благородные женщины. Марии самой было намного спокойней – казалось, будто её мать постоянно была рядом с ней, разве что вышла на несколько минут в другую комнату, разве что сидит за одной из ширм и вышивает или молится…

– Ваше Высочество, – сказала ей одна из тех старых придворных дам, что знала её с самого детства, – будьте осторожны – молодой король горяч и думать будет, скорее всего, только о своих желаниях.

Пожилая дама в пурпурном бархатном платье – милая и добрая женщина, живущая так безукоризненно соблюдая религиозные традиции и обычаи. Быть образцом для подражания во всём – это самое достойное, чего только может добиться в своей жизни человек. Соблюдать старые традиции – даже тогда, когда все на свете начинают считать, что всё, что было создано и выстрадано раньше совершенно бесполезно и не нужно – это самое достойное, что может сделать человек.

Эту даму зовут Эрна Норгтон, кажется, она была в свите ещё покойной королевы Эллен – матери короля Джона, который был отцом Марии. Даме этой уже за шестьдесят. Она достойная жена своего мужа, достойная мать и даже бабушка. Эта леди всегда была примером для подражания маленькой Марии. Всегда безукоризненно почтительная, неплохо образованная, скромная и прилежная – это именно те качества, которые король Джон и королева Рэйна старались воспитать в своей единственной дочери. Девушка очень уважала эту женщину. Разве можно было не уважать её? Очень набожная, очень умная, очень почтительная и вежливая, воспитавшая восьмерых детей, трое из которых отдали свою жизнь за королевство Кайерим. Разве можно было не уважать старую леди Эрну?

– Да, разумеется, мадам Норгрон, – улыбается Мария как можно более почтительно. – Разумеется, я буду очень осторожна. Я дочь короля. Я прекрасно знаю рамки того, что мне дозволено.

Пожилая женщина устало кивает, и принцесса понимает, что придворной даме сейчас нужно немного отдохнуть – её почтенный возраст сказывался на её самочувствии. Нужно уважать эту леди и дать ей время подремать в кресле, подремать с вязанием в руках… И Мария старается больше не беспокоить леди Норгрон. Принцесса старается как можно более тихо отойти в сторону, чтобы пообщаться с кем-то ещё…

Марии, пожалуй, хочется как можно скорее оказаться дома, в Кайериме, рядом с родителями и никуда не уезжать… Многие принцессы выходят замуж позже. Марии тоже хочется подождать ещё хотя бы несколько лет. Клир Ерин как-то сказал ей, что считает, что для принцессы лучше всего выйти замуж именно сейчас. Девушка не понимает – почему. Но она никогда не позволит себе сомневаться в словах священника. Должно быть, ей, действительно, лучше стать женой именно сейчас. Её отец слишком сильно переживал по поводу отсутствия наследника мужского пола. Быть может, если Мария выйдет замуж, он сможет стать несколько спокойнее?

Помолвка с королём Альфонсом должна состояться очень скоро. Гораздо скорее, чем девушке бы этого хотелось. Она лишь сегодня сможет увидеть этого человека в первый раз в своей жизни. Впрочем, возможно, это, наоборот, лишь лучше – шанса отказаться от брака с Альфонсом Брауном, каким бы человеком он не являлся, у неё всё равно нет. Принцесса Мария не имеет права оспаривать волю своих родителей. Так что, наверное, действительно, лучше всё ускорить – чтобы не ждать чего-то совершенно ужасного и неизбежного. Ожидание почти всегда бывает мучительным. Наверное, именно поэтому терпение считалось добродетелью – оно, как и прочие добродетели, давалось бесконечным трудом. Разве может что-то считаться хорошим, если к нему не приложено усилий. Марии хотелось бы, чтобы всё прошло как можно быстрее. И одновременно ей очень хотелось, чтобы ничего не происходило, чтобы всё оставалось таким же, как и раньше…

– Дорогая, – говорит ей мадам Рауззи, – я знаю, что ты вылитая мать в этом же возрасте – умная и осмотрительная, что тебе совершенно не нужно напоминать о том, что ты должна делать.