Текст книги "Вернуться в сказку (СИ)"

Автор книги: Hioshidzuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 103 страниц)

Хельга старалась делать вид, что она не замечает перемены в настроении леди Траонт и не пытается предположить, что случилось на этот раз. Обычно все её попытки помочь ограничивались каким-то бессвязным бормотанием. Да и сама герцогиня не была бы рада такой помощи. Впрочем, сегодня мать Седрика была даже ещё более необычной, нежели всегда. И, хоть наследница рода Кошендблат уже давно привыкла к поведению матери своего друга, сегодня она еле могла сдержать вздохи удивления. Впрочем, леди Джулия всегда была способна на поступки, на которые ни один другой человек просто не решился бы. Можно даже сказать, что герцогиня всегда была кумиром маленькой Хельги. Эта женщина не боялась ничего. Во всяком случае, девочка не могла припомнить ни одного случая, когда Джулии было страшно.

Сейчас герцогиня была не в настроении с кем-то общаться. Она думала о чём-то своём, и мало кто был в состоянии понять её мысли. Женщине не хотелось произносить что-то сейчас. И Хельга с благоговением и удивлением смотрела на неё. Герцогиня встала из-за стола, медленно подошла к окну. Её брат, Теодор, увидев, что с сестрой что-то не так, быстро допил вино из своего бокала и поспешил направиться поближе к выходу из столовой.

– Мама? – спрашивает удивлённый Седрик. – Что-то случилось?

Джулия резко оборачивается. Её глаза почти блестят. Хельга вспоминает, что взгляд леди Траонт становился таким каждый раз, когда в голову ей приходили особенно необычные мысли. Юная леди Кошендблат про себя отмечает, что ещё не совсем понимает, хорошо это или плохо.

– Какой-то уродливый и безумный граф мог создать Академию для магов двести лет назад… А я, значит, не могу?! – вдруг морщится герцогиня.

Жан осторожно откладывает недоеденный кусочек торта в сторону, поднимается со стула и подходит к Джулии. Та недовольна сейчас. И он должен сделать всё, что могло бы развеселить её. Ведьма обиженно смотрит на парня. Тот судорожно придумывает, что именно можно сделать в данный момент. Чтобы любимая женщина не смотрела на него так…

– Но ты же можешь создать собственную Академию магов… – бормочет Жан. – Восточное крыло старого замка прекрасно подойдёт для того, чтобы стать зданием школы…

Джулия на секунду задумывается, потом кивает. Хельга замирает, прекрасно понимая, что для оборудования Восточного крыла её, Седрика и остальных заставят обустраивать это двухэтажное старое строение… Так оно и оказывается. Леди Траонт за несколько секунд смогла придумать кучу поводов отправить всю эту компанию прибираться в Восточном крыле.

Мальчик с любопытством разглядывал женщину, стоявшую перед ним. Мать говорила, что герцогиня являлась его сестрой. Они не были очень похожи внешне. Во всяком случае, Тео пока не видел сходства. Женщина оказалась довольно высокой, волосы у неё были хоть и тёмные, но гладкие, послушные, глаза смотрели гордо, кожа казалась мраморной, сама она представляла собой эталон благородства, некого изящества… В ней не было, как показалось Тео, ни одного изъяна. Она представлялась мальчику некой богиней, неким совершенством…

А матери, напротив, эта женщина не нравилась. Она даже как-то раз бросила ей вслед какое-то обидное слово. Теодор пока не до конца понимал значения этого слова, а когда он спросил у матери, что оно означает, ему ответили, что узнает он об этом, когда вырастет…

Женщину эту звали Джулией Траонт, и она, по мнению ребёнка, была человеком необыкновенным. Сейчас она стояла перед его матерью в том ярко-красном платье, в котором была запечатлена на одном из портретов, которые когда-то привозил отец мальчика. Плечи Джулии были оголены, но, хоть на дворе стояла уже поздняя осень, эта девушка ни разу не вздрогнула за время их разговора. Голос её был чистый, звонкий, слова она произносила чётко, даже, как казалось Тео, слишком чётко.

– И как только отец заметил такую дурнушку, как вы? – удивлённо спросила леди Траонт. – Да ещё, к тому же, и истеричку!

Женщина эта усмехнулась и вдруг расхохоталась. А мать Теодора обиженно посмотрела на неё и сдавленно охнула. Тео заметил, что пройдёт совсем немного времени до того момента, когда его мама расплачется. Как та делала всякий раз, когда ситуация выходила из-под её контроля.

– Не смей говорит так! Моя мама самая лучшая, что бы не говорили важные тётки вроде тебя! – закричал Теодор, пытаясь хоть как-то взять ситуацию под контроль.

Джулия Траонт поражённо уставилась на мальчика. Мать его вздрогнула и осторожно притянула сына к себе. Леди Траонт присела на корточки и, снова усмехнувшись, тихо начала говорить, обращаясь к ребёнку. В глазах её, будто появился тот блеск, присущий только отцу в минуты гнева или озарения.

– Послушай меня, мальчик… Авось будешь не таким недалёким, как твоя мамаша… Я постарше тебя буду, и жизни я побольше твоего видела. У моего отца было столько женщин, что ты даже представить этого себе не можешь. И детей у него много. Уверяю тебя, таким, как мы, бастардам, он не оставит ничего.

Леди Джулия выпрямилась, лицо её снова приняло то своё холодное отстранённое выражение, которое было присуще всем дамам высшего света. Она прощается лёгким кивком головы и уходит. Мать осуждающе смотрит на Теодора. Тот непонимающе смотрит на неё.

– Этой стерве не стоило говорить такого, – строго замечает мама. – Ей только и надо, гадине такой, чтобы кого-то унизить. Не смей вмешиваться во взрослые разговоры, Теодор!

Мальчик вздыхает и бормочет, что вот она, благодарность, – стоит сделать попытку помочь кому-то, тебе сразу говорят, что делать этого не стоило вовсе.

Хельга, Седрик, Кая, Реми, Жан и даже Теодор были отправлены приводить в порядок то небольшое здание, где леди Траонт планировала разместить школу для девочек низкого происхождения с магическими способностями. Если говорить честно, Жан уже жалел, что сам предложил женщине эту идею. В конце концов. Теодор не раз переживал те дни, когда герцогиня была не в самом лучшем расположении духа…

– Вот нафига ты это ей сказал?! – возмутился Теодор. – Сейчас бы сидели в тепле, пили чай, ну, или вино, вели бы светскую беседу!

Седрик вздохнул, всем своим видом показывая, что со своим дядей он согласен. Хельга старалась вовсе ничего не говорить. В конце концов, ей хотелось просто побыстрее закончить всё и оказаться в своей комнате. А если постоянно ссориться, закончить вряд ли удастся и к вечеру, а, зная леди Джулию, обустраивать крыло им придётся до тех пор, пока оно не будет в должном состоянии. Зная, сколько здесь работы, юная наследница рода Кошендблат могла спокойно утверждать, что им и так придётся работать до вечера. Если будут ссориться – то два дня или три. Точнее, всем, кроме Седрика, которого всё же отправят спать.

– Может, попробуем сначала всё сделать, а потом я помогу тебе его убить? – обратилась Реми к Теодору.

Мужчина задумался, но всё же кивнул. Кая пожала плечами. Ей вообще хотелось поскорее отправиться в тот город, куда отправлялся Паул. Наверняка ему там могла понадобиться какая-то помощь. Альфонс что-то говорил о том, что в столице произошла революция…

Хельга помогала разбирать и уносить старую мебель из комнат этой пристройки к старому дворцу леди Джулии. Работал в основном Жан, и девушка успела пожалеть, что тут не было Альфонса и Леонарда. В конце концов, что друг принцессы Марии, что брат самой Хельги были бы куда более полезны для такой работы.

– Эй! Поторапливайтесь вы! – своим звонким голосочком выкрикнула Реми, с удивительной ловкостью забираясь на крышу двухэтажного здания. – Я есть хочу, между прочим!

Теодор крикнул девочке, что с удовольствием придушит Жана и поджарит его, чтобы накормить несчастного ребёнка. Седрик тихонько кивнул, соглашаясь с дядей. Хельга пожала плечами, понимая, что если лорд Траонт решит что-то предпринять сейчас, остановить его сможет только леди Джулия, находящаяся сейчас в библиотеке и не подозревающая о конфликте. Реми легко спрыгнула с крыши, и юная леди Кошендблат поразилась её ловкости. А маленькая предсказательница подбежала к конюшне, что находилась совсем неподалёку. Девочке сейчас куда больше хотелось прокатиться на одной из лошадей, нежели прибираться в этом старом и пыльном здании.

Теодор не помнит, когда видел эту несносную особу в последний раз. Маргарет была слишком непоследовательна, слишком ветрена, чтобы приходить именно тогда, когда её приглашают. Эта девушка была встречена графом на ежегодном маскараде. Не очень высокая, тонкая, красивая, аристократичная, с, обрамляющими прекрасное личико светлыми локонами… Вся она была похожа на какого-то ангела. Прелестного, миловидного… Теодор прекрасно помнил, какая ночь была у него тогда, в их первую встречу. Эта девушка не была той же Алесией из соседнего мирка, но чем-то они всё же были похожи. Маргарет была замужем за каким-то старым герцогом и, казалось, очень несчастна в браке.

И сейчас девушка пришла именно в тот момент, когда Теодор ждал её меньше всего. Правда, рядом с ней теперь находился ещё кто-то. Девочка лет пятнадцати или шестнадцати стояла за Маргарет со взглядом, достойным девушки королевского происхождения. Хрупкая, высокая, нескладная, с жёсткими волосами… Зубы её были чуть-чуть кривыми, губы плотно сжаты, а взгляд – довольно колючим. Теодор про себя усмехнулся, подметив, что девчонке этой может не слишком повезти в личной жизни с таким характером. На этом ребёнке было синее платьице, не очень дорогое, это было видно сразу, но довольно красивое.

– Это моя сестра, Тео! – капризно пояснила Маргарет, небрежно показывая на незнакомку рукой. – Анна, думаю, господин Траонт разрешит тебе посидеть где-то в его поместье, пока мы с ним…

Девочка перебила сестру, резко заметив, что она посидит в гостиной, пока её дражайшая сестрёнка будет заниматься с графом Траонтом тем, чем им будет угодно. Анна склонилась в глубоком реверансе, но лорд видел, что этот жест был пронизан какой-то насмешкой, каким-то презрением. Чёрные локоны девочки, когда она наклонилась, упали ей на плечи, Теодор заметил, что волосы Анны были куда более растрёпанными, нежели у Маргарет. Когда девчонка гордо удалилась из комнаты, Теодор позволил себе расхохотаться.

– Вот чудо твоя сестрёнка! Сколько ей лет, подскажи-ка?! Кстати, позволю себе заметить, что вы с ней не похожи ни капли!

Маргарет кивнула и подсела поближе к графу. Тот улыбнулся. Всё-таки эта девушка была поистине великолепна. Сейчас он мог совсем близко увидеть её лицо, видеть вблизи её бледную кожу, ярко-алые губы, белоснежные зубки, которые она изредка показывала, улыбаясь. Сейчас он мог зарыться лицом в её густые волосы, всегда приятно пахнущие, почувствовать её руки на своей спине…

– И чем это ты тут занимаешься, когда я к тебе привожу твоего племянника, а?! – услышал мужчина голос нелюбимой сестры. – Трудно, что ли, потерпеть и не заниматься этим хотя бы в тот день, когда я прошу тебя с ним посидеть часик или два?!

По тону, каким были произнесены эти слова, можно было догадаться, что герцогиня Траонт разозлена больше, чем когда-либо. Впрочем, порог возможного гнева леди Джулии увеличивался раз в три месяца, нарастая при этом – что было несколько странно – очень постепенно. Теодор помог Маргарет встать, встал сам и… начал разговор со своей сестрой. Что-что, а вот такие задушевные разговоры, которые устраивала ему герцогиня, он терпеть не мог.

Алесия сидела на балконе и пила апельсиновый сок, когда Моника подошла к ней. Девушки редко могли спокойно общаться: Алесия была слишком вспыльчивой и распущенной, а Моника – чересчур принципиальной. Впрочем, мисс Хайнтс, пожалуй, могла понять, откуда растут корни этой принципиальности мисс Эливейт, но общаться с ней от этого приятней не становилось. Да, конечно, будучи единственным и долгожданным ребёнком в своей семье, Алесия была несколько избалована, распущена, легкомысленна… Но это не давало шпионке права относиться к ней с предубеждением! В конце концов, Алесия честно пыталась помочь той влиться в дружный коллектив Тайной Канцелярии! Ведь пыталась, не щадя ни времени, ни сил!

Сейчас Моника Эливейт выглядела грустной и даже подавленной, это было непривычно, и племяннице короля даже захотелось как-то помочь ей. Нет, она обычно просто проходила мимо, когда видела критическую ситуацию у какого-либо человека. Например, когда видела в таком настроении Георга или Горация… Но те оба были весьма сильными людьми, и им бы её помощь просто помешала. А если говорить о Хоффмане, тот бы вообще вежливо от этой помощи отказался бы. И сейчас, столкнувшись с ситуацией, когда нужно было поддержать другого человека, девушка столкнулась с почти неразрешимой проблемой. Стакан с соком Алесия решила отложить и взять вместо него в руки бокал с вином, тем самым, которое привёз Георг из того земного мира года три назад.

– Что случилось? Денег на строительство нового храма или приюта не дали? – несколько грубо спросила Алесия.

Шпионка вздрогнула и повернулась к собеседнице, отчего той стало не по себе. Успокоив себя тем, что, если что-то случится, Георг и Гораций находятся в этом же здании и обязательно придут к ней на помощь, Алесия ждала ответа. Моника, поняв это, тяжело вздохнула и начала что-то бормотать.

– Георг наорал на меня. Сказал, что я дура и ничего не понимаю.

Алесия фыркнула. Знала бы мисс Эливейт, сколько раз ей, племяннице короля, приходилось выслушивать недовольные высказывания графа Хоффмана! А Горацию? Представить только: быть лучшим другом такого человека! Мисс Хайнтс, одна из немногих, знала, что именно скрывается за ледяной вежливостью рубинового графа. Кто-то называл его ещё алмазным графом. Впрочем, наверное, было верно и то, и другое. Многие поместья Георга располагались рядом с рудниками, и это, безусловно, играло на руку молодому активному человеку.

– Что же… Значит, у него было плохое настроение! – пожала плечами Алесия, допивая свой сок. – А если у него плохое настроение, он начинает орать на всех, кто в этот момент просто проходит мимо! Нечего расстраиваться!

Моника Эливейт недоверчиво посмотрела на свою давнюю неприятельницу. Та говорила это так, будто бы это на неё только что накричали, а вовсе не на шпионку. Она говорила с видом знатока. С видом человека, считающего всех других ничтожествами.

– Что ты знаешь?! – обиженно просопела девушка. – Это на меня он орал сейчас, а не на тебя! Что ты вообще о нём знаешь?!

Алесия пожала плечами и демонстративно фыркнула. А что она знала о Георге? То, что он четыре раза спасал её жизнь и два раза честь, то, что он дрался на дуэли ради неё, то, что он усыновил совершенно незнакомую и чужую ему девочку просто так, просто усыновил без всякой выгоды для себя, то, что он всегда помогал деньгами и советами Горацию, нередко совершавшего такие глупости, что без слёз невозможно было и посмотреть, то, что он заслужил репутацию стального советника в Тайном совете, то, что он с детства интересовался историей… Ещё Алесия, разумеется, со слов самого Хоффмана знала, что о раннем детстве у него осталось два воспоминания: сестра, о которой он никогда никому не рассказывал, и жуткие головные боли, вследствие которых портилось настроение графа… Впрочем, это было то, что дано было знать не всем, и за четыре года дружбы Алесия была рада тому, что узнала. Гораций знал куда больше. Ему, казалось, Георг Хоффман доверял больше, чем кому-либо в столице. Он был лучшим другом графа, и именно ему было дано увидеть больше, чем другим. А ещё Алесия знала, что Моника – четвёртый человек в столице, для кого был приоткрыт занавес той ледяной вежливости, которую видели все в лице графа.

– Что ты сказала ему? – поинтересовалась королевская племянница.

Моника снова тяжело вздохнула и начала сбивчиво рассказывать, как она высказала Георгу всё, что думает о его новой пассии, Анне. Та девушка, по мнению мисс Эливейт, была совсем не тем, кто нужен был графу. Безусловно, Анна была очень красива, умна, обаятельна… Впрочем, красива ли? Моника заметила, что девушка эта была довольно высока, худа, очень бледна… У неё были густые чёрные волосы, локонами обрамляющие весьма милое личико. Когда на лице Анны появилась приветливая улыбка, Моника увидела, что верхние зубы этой особы были не слишком ровными. Но девушка эта совсем не казалась ни куклой, ни некрасивой. Её глаза были очень живыми, задорными. Вполне вероятно, что именно этот взгляд понравился Хоффману…

– Он не любит, когда лезут в его личную жизнь. Я понимаю его. Мало кому это понравилось бы, – замечает Алесия.

Моника возмущённо замечает, что делает она это для блага самого Хоффмана, а вовсе не для себя. Племянница короля фыркает и медленно отпивает из своего бокала с вином.

– Поверь, Анна – одна из многих. Стоит ли тебе беспокоиться? Он бросит её, едва пройдут две недели.

Мисс Эливейт недоверчиво смотрит на девушку. Та замечает, что знает Георга куда больше, нежели Моника, и поэтому может многое подсказать, если той нужна будет помощь в общении с ним. Алесия делает ещё один глоток и ставит бокал в сторону. Он пуст. И мисс Хайнтс не знает, почему не зовёт прислугу. Девушке хочется просто посидеть тут, в тишине…

– Не говори никому то, что я тебе расскажу сейчас, хорошо? – спрашивает племянница короля. Моника кивает. – У Хоффмана была сестра. Я видела фотографию. Хорошенькая девочка, они с ним были двойняшками. Ей было шесть лет, когда она умерла… И теперь, с того момента, как он показал мне тот медальон, я стала замечать, что все его девушки… Похожи на эту девочку… Мне кажется, не стоит что-либо говорить ему, когда он с кем-то встречается именно поэтому…

Моника удивлённо смотрит на Алесию. Девушке не хочется верить в то, что человек, которого она всегда считала одним из самых близких своих друзей, не полностью доверял ей, не доверил ей той тайны, которую знала Алесия. Мисс Эливейт в который раз за этот день ловит себя на мысли, что завидует. Завидует. Ей, ей, а вовсе не Анне должны были принадлежать те улыбки, те слова, те поцелуи… Ей, только ей, а не этой вздорной Алесии, должна была принадлежать тайна графа. Почему же всё досталось им? Почему?

Моника резко вздрагивает и убегает куда-то. Алесия, увидев это, только усмехается и пожимает плечами. Девушка просит слугу наполнить её бокал вином и, когда приказ исполнен, отпивает ещё глоток. Вино помогает ей думать. Только вот как бы не оказаться в ситуации, в которой оказалась её тётушка года три назад. Смерть оной потрясла всё королевство. Алесия трясёт головой, вспомнив это. Теперь племянница короля думает об Анне, об этой странной девушке, что смогла подойти к пламени ближе, чем кто-либо. И Алесия думает, насколько долго мотылёк протянет до того момента, пока не сгорит дотла.

___________________________________

*Песня Мельницы “Дорога Сна”

P.s. Одному человеку запоздалый подарок на день рождения

========== I. Глава тридцать девятая. Невозможность дарит вопрос, вопрос же дарит возможность… ==========

Души нет давно у того злого мага,

Души нет давно, он привык уж к тому,

Но каждый, кто в бездну хотя бы заглянет,

Всегда слышит стоны иль крики творца.

Волшебник – творец, он способен к созданию,

Способен любовь создавать, красоту.

Волшебник – хранитель запретнейших знаний,

Которые редко нужны ли кому.

Волшебник смеялся, когда шёл по краю,

Волшебник смеялся, когда вдруг упал,

Давно, правда, видели злую ухмылку,

Которая всем помогала узнать.

Души нет давно у того злого мага…

А зол ли он так, как о нём говорят?

Давно он ослеп и давно чёрство сердце,

Давно проклял всех, кто мешали ему…

Волшебник вполне может счастье разрушить,

Волшебник вполне может счастье создать,

Но в сердце одних он всегда разрушитель,

А в сердце других он навечно творец.

Его колдовство – только горя творение,

Его колдовство – лишь усердия плоды.

Давно всё разрушилось в танце стихии,

А магия всё же жива в колдуне.

Души нет давно у того злого мага,

Души нет давно, может, он и привык.

Когда-то смеялся над бездной и счастьем,

Теперь уповает на милость творцов.

Других. Молодых. И жестоких не меньше.

Сильнейших и гордых. Но всё же иных.

Смерть стала подругой им очень давно,

Но несколько лет стали новой ступенью,

А маг тот живёт, еле дышит уже.

Души давно нет у того злого мага.

Души нет давно, он привык уж к тому,

Но всё же порою виденья есть в бездне,

Которые стали ему, как глаза.

Как сердце, как старое гордое сердце,

Как сила, которой лишился в беде.

Души нет давно. И не может быть больше.

Он душу свою потерял там. В пути…

Мердоф с огромным интересом наблюдал за операцией. Хоффман редко приглашал его на такие важные мероприятия, и паренёк был рад, что в этот раз он смог увидеть это своими глазами, а не на видеоплёнке. На операционном столе лежала девочка лет одиннадцати или двенадцати. Юноша прекрасно помнил, что операцию над ней не показывали всем желающим, как всегда. Мердоф точно знал это. Он старался не пропускать ни одного такого показа.

Вэлэриу Грацеда смотрел за происходящим в операционной с таким видом, будто готов был убить молодого графа, но не смел делать этого. Юноша видит это и про себя замечает, что должен будет, если что-то пойдёт не по плану, убить и герцога вампиров. Хоть это, бесспорно, не будет не иметь последствий для него. Мердоф залезает рукой в карман, нащупывает пистолет, всё это время не сводя со старого вампира взгляда. Грацеда в какой-то момент замечает это и начинает сам смотреть пареньку в глаза. Смотреть вампиру прямо в глаза равно смерти. Но отвести взгляд очень трудно. Почти невозможно. И Мердоф не настолько силён магически, чтобы что-то предпринять сейчас. И кажется, Хоффман чувствует что-то, хоть и не видит ни герцога, ни своего помощника. Георг резко разворачивается, оставляя на некоторое время Розу на операционном столе без должного внимания. Он быстро встаёт между герцогом Грацеда и Мердофом. Парень, наконец, чувствует, что всё в полном порядке. Девочка истекает кровью, но никто не подходит к ней пока. Когда Хоффман замечает что-то неладное и снова возвращается к эксперименту, Роза отчего-то вздрагивает.

– Грацеда, подайте мне пузырёк с той зелёной жидкостью. Скорее! – почти кричит граф, и герцог дрожащими руками протягивает этот препарат.

Мердоф сглатывает. Если его начальник решился применить это, значит, дело очень плохо. Неужели он, Мердоф Айстеч, послужил помехой для действий графа?! Георг Хоффман никогда не простит его, если это так. Девочка на операционном столе открывает глаза. Она смотрит на Айстеча с такой болью, с таким ужасом, с такой надеждой, что тот невольно усмехается. Когда он сам лежал на операционном столе, ему было пять лет, никто не помог ему, такому же несчастному ребёнку, а может быть, ещё более несчастному. Почему же эта девчонка смеет надеяться на то, что ей кто-то поможет?

– Я могу как-то помочь вам, граф? – спрашивает юноша, когда видит, что Хоффман смог справиться с самым сложным. Никогда нельзя отвлекать этого человека, если ситуация была критической.

Граф качает головой. Проходит меньше минуты до того момента, как операция объявляется законченной, Георг выходит из комнаты, а Роза остаётся лежать на столе. Грацеда подбегает к девочке сразу же, как Хоффман покидает операционную. Мердоф покидает помещение, как только вспоминает, что Георг Хоффман просил его зайти в свой кабинет сразу после окончания эксперимента.

Парень спешит выполнить это указание. Граф уже ждёт его там. Мердоф еле успевает войти в кабинет, как мужчина подскакивает к нему, захлопывает дверь и запирает её на замок, молча протягивая помощнику в руки какой-то листок бумаги. Юноша только через несколько минут понимает, что на нём написано.

– Вы хотите сказать, что я…

Хоффман кивает, не давая молодому человеку договорить. Мужчина смотрит на помощника несколько зло, взбудоражено. Нет, беспокойства во взгляде графа нет. Тот никогда не беспокоился ни о чём. И Мердоф всегда думал, что у этого человека стальные нервы.

– Твой брат мешается у меня под ногами! – холодно и зло сплёвывает Хоффман.

Нет, не разозлёно. Именно зло. В голосе этого человека не было никаких эмоций, кроме презрения. Мердоф прекрасно чувствует это. Ему уже давно не становится не по себе только от звуков этого голоса. Парень долго работал на Хоффмана и уже давно знает, как и на что нужно реагировать.

– Но мне нужно знать все его планы. Так что его убийство откладывается на тот срок, пока ты не вызнаешь всё. Понял меня?

Юноша кивает. Столько времени он ждал этого времени… Разве может он не понять того, что хочет от него граф? Узнать всё про планы Рогда… И тогда Мердоф получит, наконец, разрешение убить своего ненавистного братца! Что же тут могло быть непонятного? Парень откланивается и выходит из кабинета Георга Хоффмана. На его лице появляется та улыбка, которую вряд ли кто захотел бы видеть на чьём-нибудь лице. Мердоф с нетерпением ждёт возможности убить самого ненавидимого им человека. И он чувствует, что до этого момента осталось совсем немного времени. Глупый брат сам совершил такую непростительную ошибку: пошёл против начальника Мердофа. Что же… Будет ещё один повод убить его.

Маленькая девочка лет пяти-шести сидела на самой толстой ветке старого дуба, что находился совсем рядом с детской площадкой. Она сидела на ветке дуба и что-то чиркала в своём блокноте, что месяца два назад подарила ей мама. Девочка иногда задумчиво смотрела куда-то в сторону, потом снова принималась что-то писать. Волосы этого ребёнка были светлыми, сама девочка казалась бы ангелочком, если возможно было бы не обращать внимание на разбитые коленки и порванную, запачканную одежду. Мальчик, подошедший к девочке через несколько минут, был очень похож на нее внешне, разве что был немного худее. Короткие светлые спутанные волосы, заинтересованный взгляд синих глаз, бледная кожа, ссадины, синяки… Мальчик быстро забрался на ту же ветку и стал внимательно наблюдать за тем, что пишет девочка.

– Привет, Ал! – буркнула девочка, не отвлекаясь от своего блокнота.

Мальчик поприветствовал её в ответ и вдруг спросил, про что именно она пишет. Девочка на секунду перестала писать, задумалась и начала сбивчиво рассказывать об этом…

– Мария! Ты не можешь стать солдатом, ты девчонка! – важно произнёс Альфонс.

Девочка разозлёно посмотрела на него. Потом ударила по голове своим блокнотом и слезла с ветки, успев при этом ободрать ещё и свой локоть. Ранка стала кровоточить, но Марии, казалось, было не до этого. Она направилась к своим любимым качелям. Согнав какого-то незнакомого мальчика с них, Мария уселась и снова стала что-то писать. Ал пошёл за ней. Он уже давно привык к такому поведению подруги. Они познакомились давно, как им казалось, и могли спокойно называться старыми друзьями.

– Мария! – окликнул он её. – Ты же прекрасно понимаешь, что этого никогда не будет!

Девочка сердито посмотрела на него. Потом хотела снова ударить его своим блокнотом, но, немного подумав, решила, что не стоит портить ни в чём не виноватую вещь. Поэтому Мария ещё раз сердито посмотрела на друга и просто показала тому язык.

– Почему ты считаешь, что этого не может быть?! – зло буркнула девочка, решив, что нужно всё-таки узнать это у Ала.

Мальчик пожал плечами. Он не знал, как объяснить простую вещь такой вредной девчонке, какой была Мария. Если говорить честно, Альфонсу хотелось даже просто сказать: “Потому что я так хочу”, – но, понимая, что к такому объяснению Мария вряд ли прислушается, да ещё и влетит ему от неё за такие слова, мальчик не стал произносить этого.

– Потому что так не бывает! Девочки не служат в армии!

Мария фыркнула и снова показала другу язык. Вновь прокрутив голове слова Ала, девочка нахмурилась. Логика мальчика ей совсем не нравилась. Разве то, что она родилась девочкой, а не мальчиком, что-то меняет? Она всё равно останется таким же человеком с таким же характером…

– Как я хочу, так и будет! – крикнула она, слезая с качелей и направляясь к дому. – И никто не может мне этого запретить!

Ал покачал головой, но всё же побежал за подругой. Никогда нельзя было оставлять её одну. Тем более тогда, когда у той было плохое настроение. Тем более если он сам отчасти был виновником этого плохого настроения.

Мария не могла заснуть. Какую уже ночь подряд она не смогла сомкнуть глаз? Что-то не давало сделать ей этого. И дело было вовсе не в том, что спать приходилось прямо на земле, подложив под себя плотный плащ. Дело было вовсе не в этом. Холодно почти не было. Когда Мария и Ал ходили в походы вдвоём, они тоже спали на земле, так как им обоим было лень тащить палатки. Но она всегда хорошо спала. Что же беспокоило её всю эту неделю?

Девушка задумалась. Наверное, её всё-таки мучила совесть. Эта она наорала на мать в тот самый день… В тот самый день, когда принцессы Кассандры не стало… Совесть мучила Марию. И она ничего не могла поделать с этим. В голове всё всплывали картинки той ссоры. Принцесса зажмурилась, пытаясь прогнать гложущие воспоминания.

– Ты не спишь, Дик? – шёпотом поинтересовался новый знакомый девушки, Джон.

Мария привстала. Джон был чем-то обеспокоен. Она чувствовала это. Этот парень был одним из тех, кто не умел скрывать свои чувства. И принцесса была даже немного рада этому.

– Что случилось, Джон? – несколько недовольно спросила она.

Паренёк, казалось, немного приуныл. Мария села и, закутавшись в свой плащ, жестом показала, что она слушает. Джон задумался. Принцесса не знала, что сказать ещё, чтобы это чудо было хоть чуть-чуть более серьёзным. Если говорить честно, даже её немного раздражало поведение этого парня. Что же говорить об остальных?

Какой-то шум отвлёк девушку от её мыслей. Она подскочила на ноги и, стараясь не шуметь, осторожно стала подбираться к часовому. Он должен был слышать что-то или видеть. Джон, увидев, что друг как-то странно ведёт себя, последовал за ним.

Часового, Нэлга, девушка на месте не обнаружила. Это было странно. Нэлг не был тем человеком, который бы покинул свой пост просто так. Мария знала его не слишком хорошо, но всё равно могла утверждать это.

– Джон… Сегодня ведь Нэлг должен был стоять тут, не так ли? – тихо спросила принцесса.

Паренёк кивнул и удивлённо посмотрел на “Дика”. Мария вздрогнула. Плохое предчувствие не давало ей сейчас оставаться спокойной, хоть девушка прекрасно понимала, что в данной ситуации паника – совсем не выход. Альфонс обязательно придумал бы что-нибудь. Но Ала тут не было. Нужно как-то справляться самой. В конечном счёте, она ведь, возможно, единственная надежда этого мира, что, конечно, было маловероятно. Как она сможет помочь этому миру, если сама не может даже успокоиться?