Текст книги "Вернуться в сказку (СИ)"

Автор книги: Hioshidzuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 103 страниц)

Картина произошедшего почти складывается в мозгу герцогини: Древняя магия “затерялась” в одном из укромных местечек дома. И наверняка то, что дети лорда вдруг заболели, связано именно с этим. Магия сводила с ума каждого, кто прикасался к ней дольше, чем было позволено. И магия, находясь рядом с детьми, свела бы их с ума. И именно дети должны знать, где она находится. Дети всегда ощущают присутствие магии лучше, чем взрослые.

Леди Джулия смотрит на спящего сына и радостно вздыхает, правда, тут же спохватывается и старается больше ничем не выдавать своего присутствия. Ал и Лео всё же сбежали, но Седрик не пошёл за ними. Не взяли ли они его, сам ли он не захотел идти с ними, Джулии безразлично. Главное – её сын сейчас находился дома и спал.

В комнате было прохладно, и женщина решила закрыть окно. Не хватало ещё, чтобы Рик простудился из-за тех двух оболтусов. Она же не хочет, чтобы её ребёнок болел. Он и так слишком сильно переутомлялся в Академии, ему и так следовало куда больше отдыхать… Джулия подошла к своему сыну и осторожно, стараясь не разбудить, прикрыла одеялом. Тот вдруг засопел, и леди поспешила уйти из комнаты. Нужно было дать Седрику выспаться. Нужно было дать ему отдохнуть.

Сколько времени прошло с тех пор, когда её мальчик только родился! Сколько лет прошло с того момента! А сколько всего произошло! Джулия не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь была так счастлива…

– Спи… Набирайся сил… – прошептала она, прекрасно осознавая, что сын не слышит её.

Заставить себя направиться в кабинет слишком сложно. Герцогине не хочется уходить. Ей не хочется оставлять своего ребёнка тут одного… Она сама не знает, почему. Просто присутствовало такое ощущение, что лучше было бы остаться тут.

Седрик приподнимается на кровати и тяжело вздыхает. Многих сил ему стоило убедить Альфонса и Леонардо, что ему, будущему лорду Траонту, стоит остаться дома, не отравляться никуда. Парни смотрели на него, будто он предал их. Но не мог же волшебник объяснить им, что чувствует себя виноватым в том, что у его матери так часто портится настроение, что та весьма часто болеет, особенно в летние дни, когда все обычные люди отдыхают от трудной зимы… И мама зашла сегодня в эту комнату. Юный маг не представлял, что случилось бы с герцогиней, не окажись он в своей кровати сейчас…

– Спокойной ночи, мама… – как можно тише шепчет чародей, слыша, как желает ему спокойной ночи Джулия.

И на душе у него становится намного легче. В конце концов, ничего плохого в том, что он сейчас не стал участвовать в поисках, не произошло. А его мать слишком сильно волновалась бы за него. Седрик снова лёг. Стоило заснуть, набраться сил. Уж тогда он точно сможет что-то сделать.

Дэвид Блюменстрост был высоким худым мужчиной с тёмными короткими волосами и серьёзными карими глазами. Его лицо было очень бледным, а скулы выделялись даже слишком сильно, куда больше, чем казалось необходимым. Он производил впечатление умного делового человека, очень обеспокоенного своим будущим. Леди Джулия поспешила к нему. Женщина подошла к Дэвиду и протянула руку для рукопожатия. Мужчина хмыкнул, но руку всё-таки пожал.

– Я назначала вам встречу, лорд Блюменстрост.

Мужчина холодно кивнул, и леди Траонт показалось, что он и есть та причина, по которой она пришла сюда сегодня. Этот мужчина производил на герцогиню не лучшее впечатление.

– Я помню. Вы, насколько я понял, психолог. И вы хотите написать книгу о психических заболеваниях, так? Вы хотели бы видеть моего сына…

Герцогиня кивнула, стараясь держать себя в руках, чтобы, упаси все магические силы мира, не сорваться и не свернуть этому самодовольному индюку его тоненькую шейку. Но стоило как-то удержаться от такого привлекательного для Джулии исхода. Было слишком жалко ту женщину, что стояла у постели больного мужа и плакала. К тому же, герцогиня узнала, что та и сама была больна, и тот мужчина копил именно на операцию своей жене.

– Вы так жаждете увидеть моего ребёнка?

Джулия снова кивнула, стараясь при этом выглядеть не слишком раздражённой. Нужно было казаться примером вселенского спокойствия. Нужно было казаться образцом вселенского хладнокровия. И это, чёрт возьми, было трудно для леди Траонт.

– Что же… Думаю, вам стоит увидеть мальчика. Он действительно несколько не в себе. Но вы должны пообещать мне, что имя моего сына фигурировать не будет. Только описание самой ситуации.

Женщина хотела было кивнуть ещё раз, но решила, что это будет слишком уж предсказуемый жест с её стороны, и что стоит вести себя более… необычно. И более раскованно.

– Да, конечно, лорд Блюменстрост. Я не собираюсь указывать имени и фамилии мальчика.

Лорд улыбнулся. И внутри ведьмы снова будто что-то оборвалось. Немудрено, что ребёнок этого человека сошёл с ума. Кто угодно сошёл бы. И Джулия не была уверена, что её бы не постигла эта участь. Этот мужчина был слишком жалким, слишком противным и, как ни странно было это признавать, слишком пугающим. Герцогиня сочувствовала мальчику, который должен был не раз видеть этого человека. И герцогиня чувствовала, что не убьёт этого подонка только по двум причинам: она должна помочь миссис Райт и помочь этому несчастному ребёнку, что родился в такой неподходящей семье.

Альфонс и Леонард брели по тёмным улицам. Последний даже немного жалел, что они не решили отправиться в это путешествие чуть раньше. Тогда ещё луна не совсем спряталась за тучи и было куда светлей. Первый же сейчас не мог думать ни о чём, кроме разговора с Деми. Разговора про то, какую именно силу имеет Избранный. Мария была такой, как говорил Седрик в первый день их знакомства, и было бы просто глупо не дослушать привидение.

Леонард думал ещё о сестре. Та не упустит возможности посмеяться над ним, когда он вернётся. Она ещё никогда не упускала такого хорошего повода вдоволь поиздеваться над братом, и Лео был уверен, что та не изменит принципам и в этот раз.

Было тихо. Впрочем, этого можно было ожидать: какой нормальный человек будет разгуливать по городу ночью, а тем более шуметь? И это было даже немного грустно. Леонарду хотелось, чтобы кто-то оценил его этот поступок. Но никого, кроме Альфонса, рядом не было. А тот вряд ли стал бы хвалить юного лорда Кошенблата. Этот скорее пнул бы Лео за наглость просить у него похвалы и одобрения.

– Ты случайно не помнишь, сколько добираться до столицы? – спросил чародей у друга принцессы.

Тот пожал плечами. Сегодня он шёл около десяти часов. И нужно было повторить этот путь снова. Только на этот раз в обратном направлении. Но тогда ему удалось поймать какого-то извозчика и уговорить провезти его хоть какую-то часть пути. Сейчас поймать извозчика было маловероятно. Все люди спали, и Ал уже сам не понимал, как он решился на такую авантюру.

Альфонс шёл по мостовой спокойно, стараясь не идти слишком быстро, чтобы не устать, и слишком медленно, чтобы не заснуть. Начался дождь. Леонард выругался. Он точно не ожидал такого. Он думал, что всё будет куда проще и куда приятнее.

– Не помнишь, почему леди Джулия не хотела нас отпускать? – спросил Лео, когда парни уже совсем промокли под дождём.

Ал пожал плечами. Если быть честным, то он и не слушал вовсе эту старую ведьму. Пусть, может, она и не выглядела старой, истинный её возраст Седрик называл. И это было что-то около шестидесяти лет. Так что внешность Джулии могла обмануть многих. Не каждой женщине удаётся так хорошо выглядеть. А уж ведьме точно было чем похвастаться.

– Думаю, нам стоило подождать утра… – пробормотал Леонардо, когда Альфонс достал его из канавы, наполненной дождевой водой, когда чародей плюхнулся туда. – Но уже не вернёшься… Ладно, пошли так! Что нам теперь делать?!

Ал усмехнулся. Чего-чего, а энтузиазм Лео был им как раз на руку. Куда хуже было бы идти с этим занудой Седриком. Тот бы уже давно ныл. И друг принцессы не был убеждён, что не прибил бы юного лорда Траонта, даже не добравшись до столицы.

__________________________________________

* Ария “Бал у князя тьмы”

========== I. Глава тридцать седьмая. Два демона. ==========

Голос, певший тебе в ночи, замолчал навсегда,

И сгорают в огне свечи за годами года.

Те, кого ты всю жизнь любил, у небесных ворот,

А король, властелин судьбы пробуждения ждёт…

Он венчал свою жизнь и бессмертие,

Но не в храме, а в битвах, где борются зло и добро,

Дал узнать людям вкус милосердия,

Обратил в благородную ненависть злость на врагов.

Он осенён римским крестом,

Над головой – красный дракон,

На клинке меча – руническая вязь,

Правит король твёрдой рукой,

Слово и мощь, свет и покой,

Словно камни-исполины, держат власть.

Нет начала, нет конца историй,

Есть кольцо блуждающих огней.

Ложь и правда в нём извечно спорят,

И на их алтарь льётся кровь королей!

У любимца небес путь изведанный:

За победы земные он выплатит дань, как и все.

И на битву спешит, сыном преданный,

Над багровой рекой сотни рыцарей с ним встретят смерть

Два мира здесь в битве сошлись,

Сын и отец, бездна и высь,

Серой тучей затянула небо пыль.

В этом бою каждый силён,

Лишь на заре враг побеждён,

Но израненный король упал без сил…

Девять сестёр в чёрных плащах прочь увезут короля,

Может быть, в грот на островах из дивных глыб хрусталя.

Тёмных времён начат отсчет, не повернуть реки вспять,

Не повторить новый восход, Век Золотой не начать…

В ранний час в серебристом сиянии

Из подземных глубин поднимается тень на коне,

Но пока всё спокойно в Британии,

На закате король погружается в сон свой во тьме

Грянет беда – выйдет король,

Чтоб отстоять дело своё

И мессией возвратиться в этот мир.

Но для толпы он не святой:

Дьявола в нём видит любой,

И, не узнанный, он будет вновь убит.

Пребывай же в блаженном сне, благородный король,

Быть мессией в своей стране – незавидная роль…

Утро первого министра начиналось в пять утра. За полчаса до этого просыпались слуги, которым предстояло варить герцогу кофе, очень крепкий, такой, какой мало кто мог бы пить; гладить вещи – Делюжан всегда придирался к этому. Сегодняшний день не был исключением. Советник короля встал ровно в пять; он уже давно приучил себя засыпать и вставать в одно и то же время, ему не требовался сигнал будильника для того, чтобы заставить себя встать. За всё время его работы эта способность была просто необходима.

Как и каждый день, Делюжан поднялся с кровати, встал перед зеркалом, провёл рукой по взъерошенным ото сна волосам, накинул на плечи халат, запахнул его полы, надел тапки и вышел из своей спальни. После этого ровно две минуты ушло на дорогу в душ, десять – на его принятие и шесть на то, чтобы одеться в ту свежую и хорошо выглаженную одежду, которую уже успели принести слуги. После следовали семь с половиной минут завтрака – того самого крепкого кофе и тостов с яблочным джемом. За тридцать пять с лишним лет все эти действия были уже хорошо отточены. Ни одного лишнего движения, привычка сокращать всё к самому минимуму. Делюжан ненавидел всякого рода поспешность. Он не был молод, как Хоффман или Бейнот. Он был уже почти стар, и ему ли нужны беготня и суета?

Первый министр вышел из дома в пять часов двадцать девять минут, когда всё необходимое было выполнено и он мог отправляться в штаб Тайной канцелярии, не беспокоясь о том, что что-то могло остаться не сделанным.

Улица утром была, как и всегда, пустынна. Мало кто из жителей столицы вставал так рано. Особенно в этой части города. Министр знал, что большинство жителей этого района были весьма обеспеченными людьми, и они никогда не стремились вставать раньше, чем им хотелось. Они вообще редко вставали раньше полудня. Делюжан не понимал, как можно так беспечно обращаться к своему времени.

Улица была абсолютно пустой. Министр наслаждался этой тишиной. Это были те редкие моменты, когда он мог подышать воздухом, не теряя при этом ни минуты рабочего времени. И мало что могло бы убедить его отказаться от таких прогулок до штаба по утрам…

Здание штаба было торжественным. Даже слишком для здания, принадлежащего Тайной канцелярии. Впрочем, по правде говоря, это здание числилось на картах города одним из филиалов зданий, принадлежащих министерству внутренних дел. Наверное, это было весьма подходящим прикрытием для такой организации, как Тайная полиция. Наверное, всё было именно так, как и должно было быть. И Делюжан сам не мог понять, чем он недоволен.

Проходит совсем немного времени до того момента, как министр входит в свой кабинет и усаживается за стол. В кабинет входит бледная девушка и спрашивает, не угодно ли Делюжану выпить кофе, на что тот отвечает, что не угодно, и погружается в работу.

– Мистер Хоффман, – слышится в кабинете голос первого министра, разговаривающего по телефону. – Обязательно проверьте, куда могла деться эта девчонка. Мне не нужны лишние проблемы с ней.

Закончив говорить с графом по телефону, советник короля откладывает трубку и вдруг достаёт из ящика стола какой-то документ, читает его, кладёт на стол и одним резким движением расписывается.

Джордж не был удивлён, когда к нему в комнату вошла та женщина. Единственное, что показалось мальчику странным в ней, – это очень богатая одежда. Он не был уверен, что самый обычный психолог будет получать столько, чтобы быть способным купить её. Джордж впервые поймал себя на том, что с интересом разглядывает свою гостью. На рукаве платья этой женщины были вышиты какие-то знаки. И они показались очень знакомыми сыну Дэвида Блюменстроста.

– Привет! – весьма дружелюбно сказала женщина. – Меня зовут Джулия. А тебя?

Джордж тихо назвал своё имя. Эта Джулия была непохожа на тех, кто приходил к нему раньше. И мальчику было интересно, что же она решит сделать, чтобы “вылечить” его. Он не был уверен, что такое вообще представлялось возможным.

– Что же, Джордж… Я здесь не совсем для того, что думает твой отец.

Джордж Блюменстрост с удивлением посмотрел на эту женщину. О чём она говорила? Хочет обокрасть их дом? Что же… Тогда она явно попала не в то место: в том особняке, где лорд Дэвид фактически запер своего сына, не было ничего, что могло бы представлять ценность. А может, она хочет выкрасть его с целью выкупа? Обычно такие люди умирали около парадного входа, когда хотели покинуть дом. Джордж прекрасно помнил, что было около шести таких случаев и каждый раз он оставался дома. Оставался и ждал, пока приедет отец, а так же полиция, которую вызывал лорд Блюменстрост.

Но Джулия не казалась той, что будет похищать ребёнка для получения выкупа. Она спокойно смотрела на мальчика, не предпринимая пока никаких действий. И Джордж был вынужден посмотреть ей в глаза, чтобы эта женщина снова заговорила с ним.

– Знаешь мистера Райта? – мальчик кивнул, подумав, что лгать сейчас было бы плохо для него самого. – Он попал в больницу и сейчас находится в очень тяжёлом состоянии.

Джордж удивлённо посмотрел на эту женщину. И это удивление даже не пришлось изображать. Он думал, что этот жалкий человек был уже давно мёртв. Сколько прошло с того дня? Мальчик ни капли не жалел о том, что сделал с этим психологом. Он был слишком слаб и жалок для того, чтобы продолжать дальше своё существование.

– Я бы хотела понять кое-что.

Наследник лорда Блюменстроста напрягся. Что нужно этой женщине? Он уже начинал почти бояться её. Нельзя было допустить этого. Он должен быть сильнее. Иначе с ним произойдёт кое-что очень нехорошее. Он не должен бояться. Иначе он погибнет.

– Я слушаю вас, леди Джулия! – произнёс мальчик.

Леди Траонт была уже готова улыбнуться. Этот ребёнок заговорил. Оставалось только узнать у него, где в этом проклятом доме может находиться источник той Древней магии…

Роза лежала на кровати, пытаясь с головой накрыться одеялом. Номер пятьсот восемьдесят девять вертелся на полу, и изо рта его была видна пена. Девочка боялась. Она никогда ранее не видела такого. Лицо её соседа по комнате почернело, зрачков уже не было видно: только белки глаз. Роза хотела сейчас только одного: поскорее оказать дома, рядом с мамой и Марией. Ей не нужно больше ничего. Она не хочет ничего другого. Она просто хочет домой.

Пятьсот восемьдесят девять вдруг начал кричать что-то. Роза не смела вскочить с кровати и нажать ту кнопку, которая бы вызвала медсестру или врача. Она просто боялась. Из раскрытого рта её соседа ползла струйка крови. И Роза не могла просто так глядеть на это, но и пошевелиться она тоже не могла. Страх будто парализовал её. Она страстно желала, чтобы сюда вошёл хоть кто-нибудь. Та девочка, Юта, этот самый Хоффман или герцог Грацеда… Хоть кто-нибудь…

Речи пятьсот восемьдесят девять было уже не разобрать. И если раньше можно было услышать какие-то отдельные слова, то сейчас все звуки сливались в один сплошной стон. Роза боялась своего соседа. Она проклинала свою трусость. Мария обязательно бы предприняла что-нибудь. Обязательно. Роза была уверена, что её сестра не оставалась бы в стороне сейчас. Но и поделать что-либо с собой девочка не могла.

Слышится очередной воплю пятьсот восемьдесят девять, и в комнату влетает Хоффман. Мужчина сильно разозлён, Роза прекрасно видит это. Он подбегает к подопытному и вдруг бьёт его ногой. Девочка вздрагивает от страха и негодования. Она не понимает, что делает этот мужчина. Пятьсот восемьдесят девять затихает, а мужчина достаёт из кармана халата шприц и делает мальчику укол. Тот и вовсе перестаёт как-то двигаться.

Когда в помещение вбегает Вэлэриу Грацеда, обеспокоенный криком Розы, когда всё произошло, подопытный уже лежит на спине. Перекошенное и почерневшее его лицо кажется нечеловеческим, страшным, отвратительным. По щеке его ползёт небольшая струйка крови, глаза закатились.

– Ты убил его? – спрашивает удивлённо герцог. Когда граф кивает, мужчина вздрагивает от гнева. – Он был совсем ребёнком! Зачем нужно было убивать его? Разве нельзя было проявить милосердие?

Хоффман безразлично смотрит на герцога. Потом Георг ногой осторожно переворачивает труп и зачем-то наклоняется. Чтобы увидеть место того укола, который им сделали вчера, догадывается Роза и замирает от ужаса. Ей тоже вкололи то лекарство. За эти два дня самочувствие Розы резко ухудшилось, как и самочувствие её соседа по комнате, и маленькая принцесса понимает, в чём причина.

– Я проявил милосердие, убив его. Он бы умер в страшных муках.

Вэлэриу качает головой, с укоризной глядя на молодого графа. Тот, кажется, не замечает этого взгляда. Ему словно всё равно, что думают о нём. И Розе вдруг кажется, что этому человеку действительно всё равно. И девочка пытается закрыть себя одеялом ещё больше.

Мальчик смотрел куда-то вдаль. Что было там, за пределами этого дома? Прошло четыре года. Проклятые четыре года с той встречи с леди Джулией. Кем была эта женщина? Она задавала ему много вопросов тогда… И на все он ответил. И эта женщина просто ушла. По её лицу не было видно её страха. Она просто смотрела ему в глаза. Без тени упрёка, без капли осуждения. Эта женщина была слишком другой, слишком странной… Совсем непохожей на остальных. И прошло целых восемь лет с того момента, как он в последний раз покидал дом. Тогда ещё было жива Мари… Тогда ещё была жива Аннэт…

Дэвид Блюменстрост подходит к сыну, тот, только услышав шаги отца, отходит в сторону. Мальчик оборачивается и с подозрением смотрит на мужчину. Он уже давно начинал думать, что отдал бы многое, чтобы отец не подходил к нему больше. Мальчик понимал, что вряд ли сможет простить когда-нибудь этому человеку смерть Мари. Как не сможет простить этого себе. Это он был виноват в том, что случилось такое несчастье…

– Ты же знаешь, сегодня сюда приезжает мой начальник. Я не могу пригласить его в дом, где сейчас живу я с твоей матерью и Амандой, ты же понимаешь…

Джордж вздрагивает и кивает. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы в этом доме появлялся кто-то чужой. Прошло уже три года с того момента, как тут появлялся кто-то из тех, кто не жил здесь и не относился к семейству Блюменстрост.

– Ты всё ещё винишь меня в смерти Мари? – спрашивает Дэвид вдруг.

И Джордж просто кивает. Конечно же, это было так. Конечно же, он всегда будет винить его в этой трагедии. Разве нужно было спрашивать это? Наследник рода Блюменстрост предпочёл бы, чтобы эту тему вообще никогда не обсуждали. Ведь если не думать о смерти, можно представить, будто Мари ещё жива…

– Не думаю, что когда-нибудь перестану это делать, – тихо замечает мальчик, забираясь на подоконник. –Ты не беспокойся. Я буду тихо сидеть здесь. Ты знаешь меня.

Дэвид кивает и выходит из комнаты. Он знает: сейчас лучше не говорить ничего, если ему дорого время и хоть какое-то расположение сына. Про себя мужчина отмечает, что уже сам готов признать, что это именно он виноват в смерти малышки Мари.

Роза впервые оказалась в кабинете Георга Хоффмана. Это помещение было даже темнее, чем комната, в которой её содержали уже… Сколько прошло с того момента, как этот человек выкрал её? Месяц? А может быть, два? Роза боялась пошевелиться здесь. На столе Хоффмана было очень много различных бумаг, все они лежали в страшном беспорядке, но мужчина, казалось, прекрасно ориентировался во всей этой огромной куче самых различных документов…

Хоффман достал пузырёк с какой-то прозрачной жидкостью, вылил её в стакан и разбавил водой. Когда он протянул это Розе, та взяла стакан, но пить не торопилась. Смерть пятьсот восемьдесят девять произвела на девочку слишком сильное впечатление, чтобы она могла спокойно брать что-то из рук этого человека.

– Боишься? – усмехается Хоффман. – Что же… Хоть чему-то я тебя научил за это время!

На какой-то момент лицо мужчины кажется даже слишком дружелюбным. Таким, каким Роза его никогда не видела. И это заставляет её осторожно поставить стакан на стол. Просто подальше от себя. Она ещё хотела жить. Ей не хотелось, чтобы её недолгая жизнь оборвалась прямо сейчас.

– Пей! Хотел бы тебя отравить, сделал бы это раньше! – смеётся Георг, и Роза замечает, что его взгляд снова становится более хищным, более страшным.

Девочка тянется за стаканом, берёт его в руки и одним глотком опустошает. Препарат показался ей сладким. Даже слишком сладким. Маленькая принцесса хмурится, пытаясь понять, что же это было. Георг улыбается. Наверняка он и ожидал такой реакции. Роза в который раз думает о том, как же она всё-таки предсказуема. Вообще. И для Хоффмана в частности.

Роза чувствует какую-то невероятную слабость во всём теле, перед глазами у неё всё плывёт. Последнее, что она понимает – это то, что граф подходит к ней и подхватывает на руки. Сознание покидает девочку, и мужчина усмехается. Это то, что и было нужно. Для операции Роза нужна в бессознательном состоянии. Иначе всё может закончиться более чем плачевно. А ему совсем не хочется рисковать сейчас. Не тот момент, чтобы это было возможно. Моника слишком обеспокоена произошедшим в том приюте. И Хоффман не хочет подавать ей ещё зацепок для расследования.

Джордж очнулся в помещении, неизвестном ему. Он не понимал, что это за место, и не знал, что он тут делает. Комната была светлой, просторной, но в ней не было ничего, кроме кровати, на которой, собственно, и лежал мальчик. Светлая дверь, казалось, была заперта, но когда юный наследник рода Блюменстрост, вскочив с кровати, подошёл к ней и легонько толкнул, она открылась. Мальчик осторожно вышел в коридор. Там было пусто. И ребёнку показалось, что сам коридор был ненастоящим… Казалось, стоит только задеть что-то рукой, и всё исчезнет, пропадёт… Джордж осмотрелся вокруг. Недолго думая, он подошёл к окну, что находилось в конце коридора, и дотронулся рукой до него. Тут же всё стало исчезать. Мальчик оглянулся и вздрогнул. Он не понимал, отчего больше – от неожиданности или на секунду пронзившего его страха? Перед ним стояла Мари.

Девочка была бледна, по лицу её текла тоненькая струйка крови, она смотрела на брата и тянула к нему свои тоненькие ручки. В глазах её, казалось, блестели слёзы. Джордж стоял и не знал, что ему делать. Мари казалась такой живой, такой реальной. Он даже потянулся к ней, дотронулся до её руки; видение не рассеивалось… Мальчику показалось, что сестра схватила его за руку. Так же крепко, как хватала тогда…

– Джордж… Ты пришёл, Джордж! Не оставляй меня тут! Мне страшно тут! – вдруг начала говорить девочка. – Не оставляй! Джордж! Пожалуйста, не оставляй меня тут одну!

Голос её был звонким, тонким, дрожащим… Сначала Джордж даже не вслушивался в слова сестры. Но когда речь девочки стала понятна ему, он почувствовал, как Мари будто тянет его куда-то за собой. Мальчик не понимал, что происходит с ним в эту минуту, но он почему-то вырвался из рук сестры. Глаза той снова заблестели от слёз.

– Джордж! Джордж, иди сюда! – потребовала девочка. – Джордж, мне страшно! Джордж…

Это не голос его сестры. Она никогда ничего не требовала. Это не она сейчас зовёт его. Мальчик отступает ещё на шаг, поворачивает голову, перед ним возникает зеркало, и вот… Он уже не Джордж Блюменстрост. Появляется совсем другое лицо. А рядом с Мари появляется другой очень близкий человек, Юта. Она тоже тянет к нему руку. Хоффман оборачивается. Мари просит его остаться тут, Юта же просит пойти за ней. В какой-то момент он тянет руку к приёмной дочери, и вдруг та исчезает в огне. Мужчина поворачивается к сестре. Та же растворяется во тьме… Слышится чей-то хохот. Георг Хоффман, сам не понимая почему, разбивает зеркало. И в каждом осколке появляется его отец, смеющийся над ним…

Хоффман вскакивает с дивана, когда просыпается. Вэлэриу Грацеда, стоявший рядом, вздрагивает от неожиданности. Он с удивлением смотрит на своего начальника. Тот выбегает из комнаты, вампир решает последовать за ним во избежание каких-либо неприятных последствий. Хоффман бежит по коридору, заглядывает в несколько комнат, сталкивается с тем пареньком, Рогдом, кажется, бегло извиняется и продолжает бежать. Вэлериу пихает юноше в руки какие-то книги, которые он перебирал в тот момент, когда Георг проснулся. Рогд удивлённо смотрит на своё начальство, два представителя которого только что пронеслись мимо него, и решает последовать за этими людьми.

Хоффман вбегает в одну маленькую комнатку и останавливается. Юта сидит на полу и что-то чертит. Граф подскакивает к ней, хватает за руку, прижимает к себе. Девочка удивлённо смотрит на него.

– Извини, пожалуйста, я больше не буду рисовать на полу. Правда! – прошептала Юта, хмурясь и вспоминая, что мужчина строго запретил ей чертить на паркете различные фигуры, аргументируя это тем, что пол предназначен вовсе не для этого.

Хоффман тихо смеётся, услышав эти слова, и осторожно, будто бы боясь как-то навредить, целует девочку в макушку. Рогд, вошедший в этот момент, осторожно выходит и прикрывает дверь. Ему не хочется портить такой момент сейчас. Тем более, учитывая то, что он узнал небольшую слабость своего начальника. Тем более, зная характер этого самого начальника. Георг Хоффман не оставит Рогду ни единого шанса на жизнь. Георг Хоффман просто убьёт его. Как убивал всех, кто вставал на его пути. Рогд не хочет такой судьбы для себя. И сделает всё, чтобы избежать такой плачевной участи, какая постигла многих подчинённых Хоффмана.

– Ну и что ты тут делаешь?! – слышит Рогд чей-то возмущённый голос и оборачивается.

Перед ним стоит Мердоф, его брат. Он сильно рассержен, и парень думает, что, если ему ещё хочется жить, не следует злить Мера ещё больше. Тот всегда был слишком вспыльчив и непредсказуем. Слишком. Слишком даже для человека, подобного Мердофу.

– Ничего… Так, заходил бумаги отдать, – произносит парень, на всякий случай отодвигаясь от брата.

Тот хмурится и кивает на дверь. Рогд пожимает плечами и поспешно выполняет невысказанное пожелание. Мердоф ещё несколько секунд смотрит вслед брату, потом стучится в дверь той комнаты, где находится Хоффман. Мужчина выходит оттуда и недовольно смотрит на помощника.

– Рогд что-то видел, милорд, – произносит юноша. – Мне убить его?

Граф на секунду замирает. Но его замешательство длится совсем недолго. Уже через мгновение он хохочет так, что испуганная Юта выбегает из комнаты и с непередаваемым ужасом смотрит на опекуна. Мердоф едва заметно шикает на девочку, и та стремительно исчезает за дверью. Хоффман, замечая это, перестаёт смеяться и с укором смотрит на своего помощника. Тот тихо извиняется перед графом.

– Не торопись. Ты всегда успеешь убить своего брата. Спешка ни к чему.

Мердоф кивает. Он следит за каждым движением этого человека, впитывает почти каждое его слово. За те три года парень смог усвоить, что Хоффман почти ничего не делает и не говорит без нужды. Во всяком случае, на рабочем месте.

– Ты лучше отправляйся в поместье леди Траонт. Мне интересно знать, что замышляет эта особа. И да, держи её на прицеле. Как бы не выкинула чего-то, мешающего мне.

Парень снова кивает. И граф едва заметно улыбается. Этот парнишка умел лучше, чем кто-либо другой, выполнять свою работу. А Хоффман больше всего ценил именно это качество в людях.

____________________________________________

Ария – “Кровь королей”

========== I. Глава тридцать восьмая. Время перемен и воспоминаний. ==========

Налей еще вина, мой венценосный брат,

Смотри, восходит полная Луна…

В бокале плещет влага хмельного серебра.

Один глоток, и нам пора

Умчаться в вихре по Дороге Сна…

По Дороге Сна, пришпорь коня!

Здесь трава сверкнула сталью,

Кровью алый цвет на конце клинка…

Это для тебя и для меня – два клинка для тех, что стали

Призраками ветра на века…

Так выпьем же еще. Есть время до утра.

А впереди дорога так длинна…

Ты мой бессмертный брат, а я тебе сестра!

И ветер свеж, и ночь темна,

И нами выбран путь – Дорога Сна…

По Дороге Сна, тихий звон подков.

Лег плащом туман на плечи,

Стал короной иней на челе.

Острием дождя, тенью облаков -

Стали мы с тобою легче,

Чем перо у сокола в крыле…

Так выпьем же еще, мой молодой король,

Лихая доля нам отведена…

Не счастье, не любовь. Не жалость и не боль!

Одна Луна, метель одна,

И вьется впереди Дорога Сна…

По Дороге Сна, мимо мира людей!

Что нам до Адама и Евы,

Что нам до того, как живет земля?

Только никогда, мой брат-чародей, ты не найдешь себе королеву,

А я не найду себе короля…

И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда,

Прошу тебя, налей еще вина.

Смотри, на дне мерцает прощальная звезда…

Я осушу бокал до дна…

И с легким сердцем по Дороге Сна!

По Дороге Сна…

По Дороге Сна…*

На столе у леди Траонт в тот день можно было увидеть множество самых различных деликатесов, впрочем, сама графиня была человеком довольно скромным и не слишком привередливым, зато её младший брат Теодор, сын Седрик и ухажёр Жан вряд ли были бы готовы есть что-то другое сейчас. Хельга изо всех сил старалась не показывать своего восторга и желания попробовать всё, что находилось на столе, Кая находилась в замешательстве, а Реми набросилась на все эти блюда так, будто бы не ела и вовсе ничего целый месяц, а то и больше. Графиня же делала вид, что не замечает такого неприличного поведения со стороны друзей своего сына. Впрочем, так же, как и ото всех остальных тоже. Сегодня было ровно… девятнадцать лет с того момента, как она познакомилась с Жаном, а тот, казалось, вовсе не замечал этого. Ведьма тяжело вздохнула, надеясь, что хоть сейчас кто-нибудь обратит на неё внимание. Но никто даже не посмотрел на неё. Реми с упоением уплетала осетрину, приготовленную по рецепту самой графини, Седрик лакомился бутербродами с икрой, Теодор пил вино из того самого бокала, который был подарен герцогине её отцом за два года до его смерти… По правде говоря, изначально бокалов было намного больше. Но характер герцогини не мог позволить всем им остаться в том состоянии.