Текст книги "Подвалы твоего сердца (СИ)"

Автор книги: hazy forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 55 страниц)

– В книгах описан способ избавиться от чар? – со слабой надеждой спросил слизеринец, наконец останавливаясь напротив ссутулившейся Гермионы.

– Да, но… – неуверенно начала девушка, даже не предполагая, каким образом будет объяснять что-то настолько обескураживающее разъяренному слизеринцу.

– Я не про этот способ, Грейнджер! – прорычал Малфой. – Я ни за что не соглашусь переспать с тобой!

Драко снова остановился, вслушиваясь в мысли, вылезающие из самых темных глубин его сознания.

Потому что она слишком хороша для тебя, мерзкое ты чудовище?

… чертовы чары загонят его в могилу.

– Заткнись! – вскрикнула Гермиона, резко поднимаясь с места. – Как ты можешь так спокойно говорить о подобных вещах? Я тоже живая, Малфой, и совсем не моя вина в том, что нас связали идиотские кольца твоих предков! – губы девушки било мелкой дрожью, вся она трепетала от гнева.

Драко пристально посмотрел в глаза волшебницы и слегка смутился. Помимо того, что своими фразами он каким-то образом провоцировал чары, невыносимо бесил тот факт, что Грейнджер так чертовски бурно реагировала на них. Да, гриффиндорка была ни при чем, но признаваться в этом было бы совершенно не в стиле Малфоя.

Тем временем Гермиона глубоко вдохнула и выдохнула, призывая себя успокоиться. Неужели она не знала, что с гадким слизеринцем не получится нормального разговора? Но почему же его стандартно-отвратные фразочки настолько обижали именно сейчас? Слегка придя в себя, девушка продолжила, как ни в чем не бывало:

– Не обрученные не могут этого сделать, иначе чары уничтожат их. Я прочитала кое-что из истории, – с толикой самодовольства оповестила Гермиона, отмечая, что Малфой наверняка облегченно вздохнул.

– Однако связывающее заклятье от этого не становится слабее, – покачал головой юноша. – Насколько я знаю, только одной паре удалось продержаться два месяца, прежде чем они… вступили в близость.

Ему и самому было смешно от того, что он разговаривал с Грейнджер о сексе так, будто повествовал что-то пятилетнему ребенку. Все эти завуалированные определения казались еще более неуместными.

– Три месяца… – снова пробормотала Гермиона. – Как раз до выпускного. Думаешь, сможем продержаться без чужого вмешательства?

– Ты меня недооцениваешь! – Малфой надменно вскинул брови. – Нет на свете ничего, что смогло бы заставить меня питать к нечистокровной какие-либо положительные эмоции.

Потому что…

Но Драко велел чарам заткнуться, за что получил острый укол в сердце. Незаметно согнувшись, юноша усмехнулся, потому что чувствовал себя даже хуже, чем под властью Волан-Де-Морта.

– Похоть ты в положительные эмоции включаешь? – резко спросила Гермиона, наклоняясь над столом и заламывая костяшки пальцев. Она не обратила внимания на то, что Драко вдруг оперся на стол одной рукой, тяжело переводя взгляд на кольцо.

– Разумеется, – четко проговорил юноша и усмехнулся сквозь боль. – Нам следует просто не пересекаться вплоть до выпускного. Впрочем, ничего нового здесь нет.

– Ты думаешь, твои предки были пустоголовыми идиотами? – искоса глядя на него, спросила Гермиона. – Даже сильнейшим из них не удавалось побороть чары…

– У них не было достаточной мотивации! – сквозь зубы проговорил Драко, наконец придя в себя. – Прежние пленники этих чар были связаны узами брака и родовыми обязательствами. У них просто не было иного пути. В нашем же случае, Грейнджер, все совсем по-другому. К тому же чары чуть не убили тебя. Ты не понравилась древней магии Малфоев, – хрипло рассмеявшись, слизеринец прикрыл глаза. Ему отчаянно хотелось верить в свои слова, и для начала он стремился убедить в них Грейнджер.

– Хорошо, – со смутным согласием ответила Гермиона. – Тогда попробуем не пересекаться… для начала. И, Малфой, предупреждаю: не смей пользоваться положением и использовать некоторые… привилегии! – прошипела девушка.

– Ты про желания, которые связанные чарами обязаны взаимно выполнять? Было бы забавно загадать тебе что-нибудь омерзительное, но я прекрасно знаю, что взамен ты будешь иметь право в отместку пожелать что-то такое же подлое. Так что давай условимся не портить друг другу жизнь еще больше.

– Разумно, – вскинув подбородок, произнесла Гермиона. – Давай остановимся на этом. И я все-таки попытаюсь разузнать что-нибудь о том, возможно ли побороть чары. Тебе бы тоже не помешало пошевелить хоть пальцем, – скривив губы, Гермиона поднялась из-за стола. Ей до чертиков надоело делать все самостоятельно. Было бы здорово, если бы кто-то извне пришел и сказал: «я решу твои проблемы». Ох, кажется, в маггловском мире подобный человек назывался «настоящим мужчиной». Фыркнув и улыбнувшись своим приторно-романтичным мыслям, волшебница направилась к выходу.

– Не думай мне указывать, Грейнджер, – ударило ей в спину, но девушка даже не удивилась. Для Малфоя было крайне важно оставлять последнее слово за собой.

– Я немного отдохну, а потом примусь за поиск, – не обращая внимания на его пререкания, оповестила Гермиона. – Потому что хочу избавиться от этих чар, видимо, куда больше, чем ты, – усмехнувшись, гриффиндорка выскользнула за дверь прежде, чем Драко успел отреагировать на её удачный выпад. Устремляясь вперед по коридору быстрым шагом, Гермиона не услышала сдавленного шипящего ругательства и громкого удара кулаком о стол.

Драко, закрыв глаза и сжав зубы, пытался прийти в себя. Ладонями вжимаясь в подоконник, он почти незаметно раскачивался, раздумывая над поведением Грейнджер. Она что, играла с ним? Что значила эта последняя фраза? Как будто такой, как он, мог получать удовольствие от связи с…

Малфой шумно втянул воздух и выдохнул, разомкнув сухие губы. Взгляд юноши устремился сквозь пелену дождя, и мысли снова вернулись к размышлениям о сложившейся ситуации. Как бы неприятно ни было осознавать то, что он согласен с Грейнджер, в одном она была права: не стоило пускать все на самотек. Подсознательно юноша понимал, что древние чары вряд ли можно будет преодолеть простой дистанцией. Связанных неизбежно тянет друг к другу, и если в первое время эффект будет терпим, то через месяц или два Драко не представлял, на что будет способен под действием связывающего заклятья.

«Ну почему Грейнджер?!» – снова простонало сознание Слизеринца и он запрокинул голову, обращая взгляд к украшенному лепниной потолку. Дело было не только в чистоте её крови. Дело было вообще не в этом. Чары знатно постарались, чтобы повлиять на такой вывод.

– Молодой господин получил письмо из Хогвартса, – тихий голос испуганного домового эльфа резанул по ушам, и Драко резко развернулся, тем самым заставляя бедное существо ужаснуться еще больше. Домовик различал хозяина и его сына лишь по возрасту – в остальном они были невероятно похожими.

– Из Хогвартса? – Малфой поморщился и кивнул на стол. Эльф, стараясь не приближаться к юноше, отлевитировал письмо на указанную поверхность, и, слегка поклонившись, исчез.

Пальцами подхватив конверт и неосторожно смяв хрустящую бумагу, Драко прищурился, распознавая почерк, обозначающий адресата. Послание было от Макгонагалл.

«Мистеру Драко Малфою

от директора Школы Чародейства и Волшебства

С сожалением спешу сообщить, что время, отведенное Вам на посещение Малфой-мэнора, подходит к окончанию. Настоятельно рекомендую прибыть в Хогвартс как можно скорее в сопровождении мисс Гермионы Грейнджер.

М. Макгонагалл»

Перечитав письмо ещё раз, Малфой раздраженно фыркнул и заклинанием уничтожил его, не желая ещё хоть раз видеть напоминание о собственном зависимом положении. Постояв в тишине библиотеки еще немного, Драко решил немного отвлечься от давящих на его мозги проблем и забот небольшой прогулкой по окрестностям поместья.

Но библиотека не пустовала слишком долго. Вскоре Гермиона, которой наскучило сидеть в гостевой комнате, осторожно приоткрыла дверь в уже знакомое помещение и, не обнаружив там надоевшего своими выходками слизеринца, тихо проскользнула внутрь.

Перелопатив почти все полки с книгами об истории дома Малфоев, девушка обреченно опустилась в глубокое кресло и закрыла уставшие от напряжения глаза прохладными ладонями. Дождь за окном наконец перестал, однако в воздухе по-прежнему извивалась промозглая туманность. В пасмурные дни гриффиндорку всегда клонило в сон. И, хотя отдыхать в мрачной библиотеке Малфой-мэнора было бы неприличным для такой, как она, Гермиона все-таки откинула голову на мягкую спинку кресла, устраиваясь в нем поудобнее. Мысли, витающие вокруг записей об истории чар, понемногу уносились вдаль, рассеиваясь и становясь почти неосознанными. И даже тихий рокот отворившейся двери показался девушке не более, чем сонным бредом, поэтому она не подняла веки, чтобы удостовериться в тишине и уединении своего покоя.

Драко застыл у дверей, даже не отняв ладони от массивной ручки. Он пришел с целью поторопить Грейнджер с отбытием, но, увидев ее расслабленную позу, в неуверенности остановился. Видеть гриффиндорку, забывшуюся спокойным сном посреди фамильной библиотеки, было в высшей степени непривычно. Её темно-бордовый свитер сдвинулся с плеча, оголяя кожу, а сбитые в правую сторону волосы разметались по спинке кресла, опутывая серый бархат темной паутиной.

Малфой усмехнулся, когда у него зародилась идея окатить гриффиндорку каким-нибудь из водных заклинаний, коими студенты змеиного факультета обладали в превосходстве. Однако эта мысль быстро исчезла из-за возникшей у юноши злости на спящую: только в присутствии Грейнджер его посещали по-детски глупые мысли.

– Эй, – холодно произнес Драко, но тут же понял, что сделал это слишком тихо. Будто не хотел, чтобы она услышала. Убедившись в том, что девушка не отреагировала, Малфой ступил по направлению к креслу, убирая палочку во внутренний карман пиджака. Атаковать спящую не хотелось. Не сегодня.

Гермиона поморщилась во сне и мотнула головой. Пальцы сжались в кулаки, а одна из прядей упала на глаза, закрывая бледное лицо. Драко непонимающе нахмурился и подошел ближе, засунув руки в карманы. Он вдумчиво наблюдал за изменениями в лице гриффиндорки и вскоре понял, что она видит какой-то волнующий сон. Чем дольше юноша наблюдал за спящей, тем сильнее внутри него разгоралось любопытство. Кто же, кроме него, мог быть кошмаром Грейнджер? Малфой, не признаваясь в этом себе, вскипал, когда думал, что гриффиндорка могла ненавидеть кого-то куда больше, чем его.

– Рон, – движения губ почти не сопровождались звуками, но Драко услышал это так, будто Грейнджер орала во все горло.

«Мерзкий Уизли!»

Резкая волна ярости обвилась вокруг шеи слизеринца, не давая спокойно вдохнуть. Уже занеся ногу для того, чтобы пнуть кресло, в котором спала девушка, Драко вдруг ощутил тепло, даруемое заколдованным кольцом.

Вскинув руку, он с недоумением уставился на мерцающий камень. Мягкие лучи вырывались из его граней, устремляясь в сторону Грейнджер. Подобная магия происходила и с её кольцом. Лучи соединились на уровне глаз Малфоя, и перед ним вспыхнула сфера, отдающая зеленоватым. В неясной дымке начали появляться образы. Нечленораздельные звуки, исходящие будто из недр сферы, формировались в слова, и Драко, перестав недоумевать по поводу очередного фокуса чар, распознал голос Грейнджер.

– Пожалуйста, не сейчас, – тон обычно язвительной и железной в своей уверенности гриффиндорской занозы сейчас казался несмелым и испуганным. Черт возьми, даже под страхом смерти он таковым не был, так что могло потревожить невыносимую заносчивость Грейнджер?

– Опять? – мужской голос неприятно осадил Драко. Выражение лица у юноши изменилось так, будто он выпил едкой кислоты. В сфере все четче вырисовывались чьи-то грубые очертания.

– Уизли… – процедил Малфой сквозь зубы, не отрывая взгляда от сна Гермионы. Да, это был именно он. Чертовы чары решили оказать Драко услугу и удовлетворить его любопытство.

– Рон, мы перенесли тяжелые времена, – голос, подобный овечьему блеянию, раздражал Драко. Почему перед этим идиотом Грейнджер расклеивалась, словно последняя дура?

– Я в курсе, – небрежно отозвался Уизли, и Малфой отчетливо различил его среди зеленоватой дымки сферы. Гриффиндорец недовольно смотрел на Малфоя, однако Драко понимал, что, скорее всего, этот взгляд предназначался Грейнджер. Сон был от её лица. – Однако даже Гарри уже успокоился.

– Рон, мы потеряли много друзей, а я – родителей! – более смелым из-за гнева голосом возразила Гермиона.

– Я тоже грущу по ним всем, – кажется, в словах парня не было лжи, однако что-то все равно оставалось подозрительным. – Но мы, кажется, уже обсуждали это. Почему бы тебе просто не расслабиться? Давай, Герми… – уже тише выдохнул он, и широкая ладонь заскользила от острой коленки Грейнджер к её бедру.

– Рональд! – дрожащая угроза в голосе никаким образом не повлияла на действия юноши. Он, нахмурившись, продолжил неловкие поглаживания. Когда же тонкая рука легла на его плечо, чтобы отодвинуть, гриффиндорец вздрогнул и злобно оскалился.

– Вот ничтожество, – хмыкнул Малфой, через злость ощущая триумф. Грейнджер отказала рыжему недоумку, и выглядело это просто превосходно.

– Черт возьми, Гермиона, я твой парень, а не только жилетка для слез! – схватив её запястье, он откинул руку девушки. Взгляд от Рона переместился на кровать. Отброшенная прочь рука, не скрытая длинным рукавом, показала шрам на предплечье:

«Грязнокровка»

– Грязнокровка! – когда Драко услышал знакомое безумное шипение, он вздрогнул и похолодел. Слизеринец не рассчитывал услышать голос Беллатрисы уже никогда.

В сфере внезапно отразилось нависшее над жертвой лицо его мертвой тетки. Драко передернуло от отвращения. Шумное дыхание Грейнджер все усиливалось, а потом, когда лицо Лестрейндж повернулось в сторону и взгляд блеснул удовлетворенной яростью, сферу разразил крик, граничащий с животным визгом. Драко отшатнулся.

Это был его кошмар, так почему она видела это?

Драко почувствовал, как слабеет его тело, когда в сфере наткнулся на свой собственный взгляд. Пока крики разрывали барабанные перепонки, он стоял недалеко от Грейнджер, распластавшейся на полу, и… улыбался.

– Я не улыбался… – прошептал Драко, вдруг осознавая, что его колотит дрожь, а ноги подгибаются. – Я не улыбался! – рявкнув, он замахнулся на сферу, однако удара не последовало, потому что она испарилась.

– Малфой! – испуганно прошептала очнувшаяся от сна волшебница. В её голове все ещё стоял собственный крик, а слезы застилали глаза. Вокруг были стены Малфой-мэнора, и все тот же Слизеринец стоял напротив. Сознание, еще не пришедшее в трезвое состояние после сна, включило панику. Гермионе показалось, что она до сих пор находится в том ледяном зале. Руку как будто покалывало.

– Я не улыбался, Грейнджер! – рывком приблизившись к ней, Драко заметил, как отчаянно вжалась девушка в спинку кресла, надеясь найти в нем защиту. – Черт возьми, меня вообще там не было!

– Вот именно… – Гермиона впервые разговаривала с ним настолько искренне, и оба это почувствовали сполна. Однако по отношению к себе у них были совершенно различные чувства: у Грейнджер – жалость, а у Малфоя – ненависть.

– Тебя там не было, – бесцветным голосом повторила девушка и отвернулась, не желая смотреть в покрасневшие от напряжения глаза слизеринца. – Тебя там не было! – сорвавшись на крик, она закрыла глаза руками. К черту.

«О господи, Грейнджер, прости меня».

Резко развернувшись, Драко направился к двери, сдерживая в груди рвущиеся крики. Смерчем пролетев по коридорам особняка, юноша ворвался в свою комнату и остановился посередине, дрожа от бессилия и страха.

Крик пронзил тишину холодного обиталища древнего рода, представители которого вряд ли когда-то испытывали настолько сильную боль и раскаяние. Драко хотелось биться о стену до тех пор, пока на костяшках не появится эта чистая никчемная кровь, приводящая в сознание.

Комментарий к 4. Кружение в пустоте

Эта часть вышла пока что самой большой – 15 страниц.

Я надеюсь, описание чар вышло сносным, потому что я ломала над этим голову довольно долго и переписывала главу раз сто.

Насчет ошибок: кое-что я могу пропустить, так что буду рада, если вы на них укажете.

А вот это ссылка на группу в ВК: https://vk.com/hazyforestffiction

Сюда я выкладываю главы, необходимые объявления и прочее. Я хочу, чтобы вы зашли сюда для просмотра видео, которое меня вдохновило. Во многом оно определяет название главы.

Буду рада видеть вас в сообществе)

Всего наилучшего ♥

========== 5. Желание ==========

если смерть подберётся к порогу,

и ты спросишь, ликуя глядя,

что хочу взять с собою в дорогу —

пожелаю

тебя

«15 апреля 1791

Сегодня на меня и мою дражайшую супругу наложили связывающие чары. Отец слепо считает, что мы поддадимся примитивной магии и бросимся друг на друга с неестественной животной страстью. Все это глупости, разумеется. Мы с Элафией хорошо посмеялись, ведь и без магии вполне всем довольны. Я не люблю её, она не любит меня, и мы абсолютно и бесповоротно счастливы.

Женщина, предпочитающая любовь достатку, поступает как женщина, но если наоборот – как разумное существо. В новой миссис Малфой я больше всего ценю именно разумность, и, пожалуй, еще умеренность взглядов и покладистый нрав. Кроткая, но весьма уверенная, она составляет мне прекрасную партию. Элафия ниже меня всего на полголовы, и потому мы восхитительно смотримся на приемах. Кто-то говорит, что у нас будут прекрасные дети, но это все вздор. Для создания наследников необходимы некоторые эмоции, а Элафия вызывает у меня только чувство аппетита (к еде, разумеется), когда мы приветствуем друг друга за обедом.

Кажется, миссис Малфой имеет весьма неоднозначные отношения с моим кузеном Аланом Роузером, но это не является проблемой, пока не распространяется за пределы моих наблюдений. Кажется, как истинному Малфою, мне следовало бы вступиться за свою честь, но бороться с эмоциональными всплесками непостоянной барышни я не считаю необходимым. Пусть развлекается, пока мою компанию составляют прочие любвеобильные волшебницы…»

Драко захлопнул толстый кожаный дневник, неоднозначно усмехаясь. Записи его прадеда оказались куда более интересными, чем сухие выдержки из книг об истории рода. Из аккуратных строчек, выведенных Септимусом Малфоем, можно было почерпнуть куда больше информации о борьбе с заклятьем, потому что именно он и его супруга были теми, кто выдержал против чар больше всего – два месяца.

Два месяца, но не весь срок. Малфой с досадой фыркнул. Ему стоило прилагать больше усилий к поиску обратного заклятья, однако ни моральных сил, ни особого желания у юноши не было. Можно было бы скинуть эту работу на Грейнджер, но Драко был уверен, что если он отдаст семейную реликвию в руки нечистокровной волшебницы, Септимус перевернется в гробу, а потом будет грозно орать на всех с портрета в Малфой-мэноре. Этого хотелось меньше всего.

– Драко, – в гостиную Слизерина вошел Забини и, заметив Малфоя, кивнул. – Вчера тебя не было.

– Уезжал по делам, – коротко ответил блондин.

– С Грейнджер? – усмехнувшись, Блейз опустился на кресло рядом. – Я увидел вас, когда проходил мимо главного входа, – опережая вопрос, пояснил юноша.

– Меня не выпускают без сопровождения, – безразлично пожал плечами Драко. Вряд ли он стал бы рассказывать это кому-то кроме Забини. Свой статус Малфой пытался скрывать, потому что не хотел давать почву для злорадства завистливых однокурсников.

– Мне жаль, – честно и тихо сказал Блейз, прекращая улыбаться и серьезно смотря в глаза Драко. – Правда.

– Не нужно, – процедил Малфой сквозь зубы, впиваясь пальцами в обложку дневника. – Не забывай, кто я такой.

– Брось, Драко, – собеседник покачал головой. – Я все понимаю. Если будет нужна помощь – только скажи.

– Подлизываешься? Не боишься, что слизеринцы будут косо на тебя смотреть? – Малфой усмехнулся, поднимаясь с кресла.

– Они просто жалкие трусы, – все с той же проницательной серьезностью заметил Забини. – Сплетничают за твоей спиной, но стоит тебе появиться в непосредственной близости, их гадкие языки отсыхают, – юноша скривился и усмехнулся.

Драко должен был признать, что Блейз здорово поднял ему настроение своими ироничными фразами. Оба слизеринца немного помолчали, ощущая себя вполне комфортно в компании друг друга.

– Не собираешься ходить на занятия? Ты истинный волшебник, Драко, раз умудряешься оставаться старостой.

– Мне все равно, – повел плечами юноша. – Если они так хотят, пусть снимают меня с поста. Это уже не имеет значения. Вряд ли кому-то в Азкабане будет интересно слушать от моего отца кичливые рассказы о том, что его сын – староста обожаемого всеми чистокровными Слизерина.

– Это твое дело, но все-таки подумай еще, – покачал Блейз головой. – В конце концов, дела с твоей репутацией куда лучше, чем ты думаешь.

– Я знаю, как обстоят дела с моей репутацией! – снова огрызнулся Драко, на периферии понимая, что ругается, возможно, с единственным другом. – Не нужно думать, что я незрячий глупец!

– Какой вспыльчивый! – терпеливо ответил Блейз и мягко улыбнулся, будто разговаривал с ребенком. – Не хочешь потренироваться на поле завтра? Скоро Кубок Школы, будут соревноваться все факультеты. Если начнешь заниматься сейчас, капитан обязательно примет тебя обратно в команду. Он уже весь исплевался, наблюдая за новичками. Все время говорит, что Слизерин может одержать победу только с прежним ловцом.

Блейз слишком хорошо выучил нарциссизм Драко за все эти годы, поэтому точно знал, на что давить, чтобы вернуть друга к жизни. Квиддич являлся одной из тех сфер, в которой Малфой был по-настоящему хорош, и потому произнесенная лесть была вполне оправдана.

– Я подумаю, – неуверенно ответил Драко, хотя слова Блейза произвели сильное впечатление. Уже слишком давно никто не говорил о нем, как о ком-то важном и нужном.

Кивнув головой вместо прощания, Малфой направился в свою комнату. Хотелось отдохнуть от собственных мыслей, но юноша знал, что смена места его бессмысленного времяпрепровождения не выгонит тяжелые раздумья из головы. А вот игра в квиддич вполне могла бы дать результаты. Нужно было только прийти в форму после длительного перерыва.

Упав на свою кровать, Драко еще несколько минут обессиленно пялился в потолок, раздумывая о том, стоит ли снова выходить на поле. Будет ли рада ему команда? …А какая, к черту, разница? Как будто он играл ради них! Пусть засунут свои желания подальше – он будет делать то, что захочет, и никакие косые взгляды не сведут его с пути!

Впервые Драко почувствовал, что оковы, в которых он находился так долго, понемногу разжимаются. Кто-то словно расслабил холодные пальцы на его шее, и дышать стало куда свободнее. Еще немного полежав с закрытыми глазами, слизеринец решил, что стоит продолжить изучать дневник Септимуса Малфоя. Хоть какая-то деятельность, даже самая бессмысленная, была необходима.

«20 апреля 1791

Хочу избавиться от своих мыслей, поэтому оставляю их здесь.

Сегодня утром я проснулся с четким ощущением тянущей пустоты внутри. Совершил конную прогулку, заехал к знакомой одинокой леди, просадил в хорошем баре целое состояние, упиваясь дорогим алкоголем, однако мерзкое чувство не исчезло. Та самая леди, о которой я упомянул, невероятно хороша личиком, однако сегодня (не знаю, что было тому причиной) выглядела такой серой и скучной, что я чуть ли не зевал, когда её тяжелые неуклюжие руки обвивали моё тело. Ушел от неё, даже не получив того, за чем приходил. Кажется, на этом наши встречи окончены.

Вернулся в поместье в слегка нетрезвом состоянии и тут же столкнулся с Элафией. Миссис Малфой искала вазу для роз в её руках. Яркий румянец на щеках свидетельствовал о том, что этот веник она получила от мужчины. Как глупо! И зачем искать вазу самой, если есть домовики? Я спросил её об этом и, не получив внятного ответа, сравнил с прислугой. Элафия ничего не ответила, только отпустила колкое замечание относительно моего состояния и прошла мимо, словно я был случайным посетителем особняка.

Сегодня она надела платье из темно-синего шелка, который очень плотно обхватывал её бедра и высоко вздымающуюся грудь. Любой мог заметить её ярко выделяющиеся округлости и изгибы, даже когда она просто шла. Уж как, вероятно, был рад ничтожество Роузер! Я нашел его в библиотеке – взволнованного, словно мальчишку. Когда я зашел, он с такой надеждой повернулся ко входу, что, право слово, я почувствовал себя виноватым в том, что не являюсь Элафией. Он что-то бессвязно бормотал, пока мы вместе дожидались мою супругу. Я тайно злорадствовал нарушению их уединения.

Когда же Элафия все-таки появилась, держа в руках потрясающую фамильную вазу, лицо её изменилось почти так же, как и у Роузера, когда он меня узрел. Я хотел было расхохотаться, но это могло показаться неприличным, и поэтому я только поинтересовался, не мешаю ли им. Получив вежливый, но сквозивший недовольством ответ, я принялся наблюдать.

Оба краснели и бледнели, переглядываясь друг с другом, и меня выводил из себя совершенно неэлегантный вид моей супруги. Обычно хладнокровная и сдержанная, она вдруг стала подобна шестнадцатилетней девчонке, влюбившейся по уши. Нет же! Я думал, Элафия куда разумней. Пустота, преследовавшая меня в течение всего дня, переросла в ярость, истоки которой я не осознаю до сих пор, мечась в гневе куда более понятном. Гневе на себя.

Злость никогда не становится хорошим спутником в поступках, а уж вместе с алкоголем она вовсе распускает руки над волей и совестью. Небольшого щелчка пальцев хватило, чтобы ваза, стоящая на столике между нашими креслами, вдруг накренилась в сторону доходяги Роузера и низвергла на него свое содержимое. Да, хрупкий фарфор разбился, но какое удовольствие я получил от неловкого вздоха Элафии и мокрого костюма кузена! Сорняки рассыпались по полу, но вздорная миссис Малфой вдруг опустилась на колени и принялась собирать их своими тонкими дрожащими руками. Острые шипы кололи её пальчики, однако она не обращала внимания. В её взгляде было столько ужаса, будто на полу раскинулись осколки её жизни, а не жалкие цветы, подаренные Роузером!

Я опередил кузена, который хотел остановить бессмысленные действия Элафии, орошающей белые бутоны своей кровью, и схватил её за запястье, поднимая на ноги. Она здорово разозлила меня, представ перед гостем в таком неприглядном положении. Ни одна миссис Малфой ещё не ползла на коленях ради каких-то нелепых роз, и я не собирался позволять своей супруге становиться первооткрывательницей.

Оставив Роузера на попечение домовых эльфов, я повел супругу в её комнату с намерением запереть там до скончания веков. Она, кажется, вырывалась и что-то возмущенно лепетала, однако я не обращал внимания. Пустота, сосущая мою душу с самого утра, отступала, оставляя лишь какое-то болезненное возбуждение сознания. Кожа на запястье Элафии оказалась куда более приятной, чем у той мисс, к которой я наведывался с утра. Да, та девушка была всего лишь нелепым подобием женственности. Ей было далеко до миссис Малфой, лишь звание которой украшало любую в сто крат!

“Если захотите еще раз встать на колени, дорогая, только скажите мне, и я предоставлю вам такую возможность в куда более полезном деле!” – вот что я сказал Элафии, залечив её раны… Нет! Это говорил тот непонятный радостный гнев, злорадство, алкоголь, но не я! Оставив супругу в одиночестве, я все-таки запер дверь заклинанием. И даже боюсь у себя спросить, зачем.

Совсем недавно, выпроводив недовольного кузена, я приказал домовику разузнать, как там миссис Малфой. Он сообщил, что госпожа плачет.

Мерзкий Роузер»

Драко вскинул брови, откладывая дневник в сторону. Да, наблюдать за действием чар было забавно, однако не тому, кто был от них зависим. Еще из первой записи слизеринец понял, что его прадеду было откровенно наплевать на то, где находится и чем занимается его супруга. Через несколько дней после наложения чар Септимус начал чувствовать «пустоту», но при прикосновении к Элафии ощущения исчезли. Драко надеялся, что на первых стадиях достаточно было простого присутствия рядом.

Итак, следующей метаморфозой стала возникшая внезапно ревность. Пусть прадед и писал, что не понимает сути своего гнева, это было лицемерной ложью. Уверенный в своем превосходстве и неотразимости, Септимус не знал даже названия этого чувства. Может быть, до этого момента он никогда и не ощущал подобного.

Слизеринец, мерно постукивая пальцами по обложке, задумчиво переводил взгляд с одной картины, висевшей в комнате, на другую, хотя даже не заострял внимания на изображенном. Все его мысли витали вокруг действия чар. Сравнивая свои ощущения с теми, что были изложены на бумаге, Драко понимал, что, вероятно, не так сильно подвержен их действию – спасибо крови Грейнджер и тому, что она не его (слава Мерлину!) жена.

Тяга к её телу еще пока не чувствовалась в полной мере, хотя Малфой припоминал, что нагло пялился на гриффиндорку там, в своей комнате, а потом в библиотеке, когда она спала. Но ничего преступного в этом не было, так что Драко позволил себе немного успокоиться. Юноша уверился в том, что все совсем не так, как у его предков. Он найдет способ снять чары или просто выдержать их влияние. Просто ради себя и, как ни странно, Грейнджер. Драко не хотелось, чтобы она считала его Пожирателем до мозга костей, которому до головной боли необходимо причинять другим несчастья.

***

Пообещав себе больше никогда в жизни не сталкиваться с Малфоем, Гермиона упустила одну очень важную деталь: спасение Магического Мира.

Слизеринец так и не появился на занятиях. Конечно, Гермиона была этому невероятно рада, но потом вспомнила о собственном поручении и чуть не застонала от обречения. Это был как раз тот случай, когда что-то не хотелось делать до тошноты и головокружения. Снова идти к Малфою и уговаривать его, словно ребенка, девушка не собиралась. Она хотела оставить для себя хоть каплю и так разбитой гордости.

Кольцо ехидно сверкало, когда гриффиндорка переводила на него тревожный взгляд. Гермионе казалось, что все пялятся на безымянный палец её левой руки, потому прятала кисть под мантией даже на занятиях. Возможно, эти действия слегка отдавали паранойей, но лишняя осторожность еще никому не мешала, как считала сама носительница древней реликвии Малфоев.

– Ты плохо выглядишь, – послышалось справа. За обеденный стол Гриффиндора опустилась Джинни, не понятно по какой причине не севшая рядом с Гарри, как всегда. Юноши опаздывали.

– Ужасно сплю, – с неловкой улыбкой отозвалась Гермиона, неуютно озираясь на стол Слизерина. Драко не было. Что ж, так даже лучше.