Текст книги "Подвалы твоего сердца (СИ)"

Автор книги: hazy forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 55 страниц)

– Я как раз шел к миссис Малфой, чтобы поздравить её с выздоровлением, – заметив, что пауза затянулась, произнес Нотт и наконец вошел в комнату. Гермиона заставила себя больше не поворачиваться к Малфою, потому что его поведение вызывало неприятные мурашки по всему телу.

– Это мило с твоей стороны, – поддержала гриффиндорка, любуясь розами. Это были не любимые цветы Гермионы, но их созерцание тоже приносило эстетическое удовольствие.

– Ерунда, – оправдался Теодор, подходя ближе. Он чувствовал себя глупым подростком, и ему нравилось это ощущение свободы и чего-то приятно-тревожного.

– Ты и так много сделал для моей матери. Не стоило, – голос Драко был пропитан вышколенной вежливостью, надменностью, холодом, но только не благодарностью. Он чувствовал, что между Ноттом и Грейнджер что-то происходит. Что-то, отравляющее воздух бездушного Малфой-мэнора своей приторной сладостью, кружилось над головами этих двоих.

– Брось, Драко. Уверен, ты бы поступил так же, – Нотт медленно улыбнулся, неохотно переводя взгляд с Гермионы на Драко. – Ох, – он разочарованно посмотрел на розы и притворно расстроился. – Кажется, здесь их неправильное количество. Слегка увлекся и не рассчитал.

– Так выкинь одну, – тут же едко предложил Драко, не сходя с места. Он наблюдал за развивающимся действием, желая найти последнее подтверждение своим смутным догадкам.

– Зачем уничтожать красоту? – прищурившись, возразил Нотт и его глаза блеснули хитростью, присущей всем студентам змеиного факультета. – Лучше подарить её достойной обладательнице.

Гермиона затаила дыхание от сбывшегося предвкушения. Нотт протягивал ей изящный цветок, и сердце едва различимо ускорило темп. Неуверенно приняв розу и зардевшись, девушка смущенно прошептала благодарность. Теодор все больше производил на неё впечатление молодого человека весьма привлекательного, воспитанного, и, главное, умного.

– Рад, что тебе понравилось, – Нотт проследил за восхищением, проскользнувшим на лице гриффиндорки, и довольно улыбнулся. – Наконец-то к твоему лицу вернулась кровь.

Гермиона тут же вскинула ладонь к щеке, проклиная собственную реакцию на невинный знак внимания.

– Что ж, я пойду, ведь уже поздно. Отдыхай и набирайся сил. Малфой, – проходя мимо Драко, Теодор остановился и посмотрел на него с плохо скрытым ликованием.

– Нотт, – процедил сквозь зубы тот, гневно вскинув брови.

– Доброй ночи, – насмешливо протянул Теодор и уверенной походкой вышел из комнаты. Еще несколько секунд Драко смотрел ему вслед, сжав зубы от беспричинного раздражения.

– Линк, – злобно выдохнул Малфой, и домовой эльф, до этого разглядывающий гостью, тут же засеменил к хозяину. – Я передумал. Посели мисс Грейнджер в покоях леди Элафии.

– Эм, господин, – эльф задумчиво поднял руку вверх, но, получив уничтожающий взгляд, тут же вытянулся и мелко закивал. – Линк исполнит любое пожелание хозяина в лучшем виде. Не беспокойтесь. Мисс, – существо обратилось к Гермионе и мотнуло головой. – Я провожу вас к вашим… Комнатам.

– Спасибо, – наконец отвлекаясь от созерцания розы, отозвалась Гермиона и покорно последовала за эльфом.

– Хороших снов, Грейнджер, – ядовито выплюнул Драко ей вслед, и девушка неуютно поежилась. Тон слизеринца ей определенно не нравился. Оглянувшись, она запечатлела на лице Малфоя торжественную злорадную улыбку.

– И тебе, – пугливо отозвалась она, мигом скрываясь в темной арке.

Они шли в обратном направлении вплоть до главной лестницы, ведущей на третий этаж. Гермиона еще не бывала в этой части поместья. Интерьер третьего этажа отличался преобладанием светлых тонов и большим количеством окон. Мягкий бордовый ковер деликатно заглушал шаги идущих, и оттого создавалось малое ощущение уюта.

– Почему третий этаж так отличается от остальных? – обратившись к домовику, Гермиона слегка замедлила шаг, разглядывая симпатичные натюрморты в позолоченных рамах.

– О, мисс, раньше это была женская часть Мэнора.

– Раньше?

– Да, много лет назад супруги хозяев не могли свободно перемещаться по поместью. Они были ограничены третьим этажом, а чтобы переместиться в главную гостиную или столовую, использовали порталы. Так они не пересекались с другими мужчинами и не мешали господам заниматься делами.

– Но ведь гости особняка могли подняться сюда?

– Женщины – да, – с готовностью кивнул домовик. – Но всем мужчинам, кроме Малфоев, разумеется, вход сюда был закрыт.

– Но сейчас же все по-другому? – Гермиона тревожно нахмурилась, с опаской озираясь назад. Её голову вспышкой посетила мысль о побеге.

– Магия Малфоев очень древняя. Она буквально пронизывает стены особняка, так что любые попытки её нейтрализации приведут к разрушению.

– Линк, – Гермиона остановилась, гневно поджав губы. – Не мог бы ты, пожалуйста, отвести меня в гостевую комнату на первом этаже, в которой я была в прошлый свой визит?

– Хозяин приказал отвести вас в комнату леди Элафии, мисс, – так, словно это было очевидным обоснованием даже для пятилетнего ребенка, произнес домовик. – Линк не может ослушаться молодого господина, иначе он накажет его.

– Но, – Гермиона вознесла руку в протесте, однако эльф уже отвернулся, а потом звонко щелкнул пальцами. Двери, у которых остановилась гриффиндорка, плавно отворились. Комната взирала на неё отчаянной темнотой и веяла вековым холодом. Вмиг Гермионе захотелось поскорее убежать отсюда как можно дальше.

Не замечая состояния гостьи, Линк скользнул в темноту покоев и закопошился там. До девушки около минуты доносились шорохи и постукивания чего-то металлического, а потом темнота разразилась теплым светом десятка свечей. Боязливо ступив на порог, Гермиона осмотрелась. На несколько секунд у неё перехватило дыхание.

Определенно, эта комната раньше принадлежала изысканной аристократке. Оформленная в изящном викторианском стиле и пастельных тонах, близких к бежевому, она, несомненно, являла собой образец тонкого искусства. Прямо напротив входа горел массивный мраморный камин, украшенный объемной резьбой и золотистыми фигурками в верхней части. Огонь тихо потрескивал за небольшой решеткой, разгоняя мрак и холод помещения. Диван и кресла с резными ножками, утопающими в ворсистом бежевом ковре, в безукоризненном порядке располагались напротив камина. У одного из массивных окон стоял широкий письменный стол из светлого дерева, вызвавший у Гермионы больше всего восхищения. За таким она готова была бы заниматься дни напролет. В углу рядом с дверью, развернутое внутрь комнаты, располагалось высокое овальное зеркало в золотой раме. Гермиона посмотрела на себя, одетую в обычную маггловскую одежду, и тут же неуютно сгорбилась. Комната давила на девушку своей изящностью и пышностью убранства.

– Мисс, – позвал Линк, и волшебница поспешно оторвалась от созерцания великолепной хрустальной люстры, светящейся магическими огоньками. – Ваша спальня.

Если пять секунд назад Гермиона думала, будто ничто в жизни уже не сможет удивить её больше, то сейчас признавала, что жестоко ошибалась. Она хотела сделать шаг в арочный проход, украшенный легкими ажурными занавесками, но получилось только неуверенно покачнуться. Почти все пространство небольшого помещения занимала большая кровать с массивным пологом. Плотные занавески, складываясь в причудливые волны, обрамляли углы и верхние части балдахина. Белоснежное покрывало с вышитыми на нем золотистыми узорами покоилось под мягким освещением свечей, расставленных на двух комодах по бокам от кровати. Приоткрыв рот, Гермиона все-таки ступила в спальную, неверяще разглядывая обстановку.

– Ванная комната в другом конце, – махнув рукой в противоположном от спальни направлении, известил Линк. – Мисс позволит мне забрать мусор из комнаты?

– Какой мусор? – рассеянно откликнулась Гермиона, обескураженная щедростью Малфоя.

– В ваших руках.

Девушка опустила взгляд на розу. Вся почерневшая и засохшая, она обреченно хрустнула в руках Гермионы, когда она испуганно прикоснулась к лепесткам пальцами. Стебель надломился, и цветок упал на пол, тут же рассыпаясь в пепел. Отшатнувшись от черной горстки на полу, волшебница недоумевающе посмотрела на домовика. Он, словно не заметив ничего странного, тут же взмахнул рукой, заставив прах ранее прекрасной розы подняться с пола и исчезнуть.

– Ужин скоро принесут. Если вам что-то понадобится, только позовите, и Линк тут же появится. Доброй ночи, мисс.

Когда домовик растворился в воздухе, Гермиона еще раз посмотрела на свои руки и, закусив губу, обиженно нахмурилась. Кажется, Нотт решил просто посмеяться над ней, заставив покраснеть от проклятого подарка. Подумав о том, что от слизеринца другого ожидать и не стоило, Гермиона устало плюхнулась на мягкую кровать и обреченно застонала: она ненавидела попадаться на глупые уловки. И правда, подумала она, нужно было быть полнейшей идиоткой, чтобы подумать, будто Нотт – сын Пожирателя и слизеринец – может испытывать к ней что-то кроме терпеливого отвращения.

***

За ночь юному лорду удалось поспать всего несколько часов. Злость на Грейнджер и Нотта выливалась в злость на бессонницу, а следом – в злость на себя. Мысли роились вокруг неожиданного презента, из-за которого гриффиндорка зарделась, словно тупоголовая младшекурсница. Он уже дарил ей подарок (куда более ценный, чем жалкий цветок), но в глазах девчонки не было и толики той благодарности, что она выказала Нотту.

Несколько раз Драко призывал домовика, которому было приказано следить за Грейнджер. Линк исправно извещал господина о том, что «мисс спокойно спит», и каждый раз пугался все больше, наблюдая вспышки ярости хозяина. Малфой же, вмиг забывая про домовика, загорался гневом от того, что гриффиндорка спокойно предается отдыху в то время, как он не может даже сомкнуть глаз.

Драко смог понаблюдать за Грейнджер через волшебное зеркало всего несколько минут, а потом девушка удалилась в спальню. Однако увиденное ему понравилось, потому что в глазах гриффиндорки Драко отчетливо различил восторг. И, хоть произведение впечатления было не главным мотивом поселения девушки в комнате леди Элафии, Малфой был доволен своим решением.

– Мисс проснулась, – оповестил прибывший на рассвете домовик. – И она очень расстроена.

– Почему? – Малфой потер глаза, отгоняя внезапно навалившуюся сонливость.

– Линк не знает точно, господин, но девушка, похоже, огорчена из-за цветка. Линк должен был предупредить мисс?

– Нет, ты сделал все правильно, – резко прервал его Малфой. Подумав совсем немного, юноша продолжил:

– Собери в нашей оранжерее букет для гостьи. Вот цветы, которые я хочу в нем видеть, – взмахнув палочкой, Драко отлевитировал в руки домовика небольшой клочок пергамента.

– Мне поставить их в комнате мисс, или господин сам подарит цветы?

Гневный взгляд стал ответом на все вопросы. Эльф, мелко закивав, пролепетал:

– Линк сам отнесет букет, господин, и больше не будет беспокоить вас.

– Постой, – Драко раздраженно нахмурился. Подобная щедрость была ему совершенно не к лицу. – Если девчонка спросит, скажи ей, что это презент от миссис Малфой.

Домовик покорно поклонился и исчез. Драко сидел недвижимо несколько минут, задумчиво наблюдая за догорающими углями в камине, а потом поднялся, разминая плечи. Внутри поселилось странное ощущение сладкого предвкушения. Он хотел увидеть, как Гермиона отреагирует на цветы. Вероятно, вчера он действительно принял довольно необычное и резкое решение, поселив девушку на третьем этаже. Драко ненавидел делать что-то под воздействием эмоций, а в ситуациях, касающихся Грейнджер, сохранять спокойствие почти никогда не получалось. Она постоянно заставляла его чувствовать такой спектр эмоций, что юноша удивлялся, сколько из них еще не испытывал.

На глаза попался дневник Септимуса, по просьбе Драко перенесенный из Хогвартса сюда. Проведя пальцами по прохладной гладкой коже дневника, Малфой подхватил его и открыл, тут же впиваясь взглядом в ровный каллиграфический почерк.

«10 мая 1791

В день свадьбы я сделал для Элафии подарок: снял ограничения на её перемещение внутри особняка. Мне было все равно, куда она направляется, что делает и с кем встречается. Я хотел только внести немного справедливости. Элафия в большей степени страдала от этого брака. В то время как я мог свободно перемещаться по волшебному миру, она должна была сидеть в своих комнатах и умирать от тоски. Отец был недоволен изменением родовых правил и сказал мне, чтобы я готовился к последствиям. Я смеялся над его чопорностью, а теперь готов рвать на себе волосы и жалею, что уже не могу запретить Элафии ходить туда, куда ей вздумается.

С тех пор, как я извинился перед супругой, наши отношения стали только сложнее. Элафия больше не избегает меня и привычно улыбается, когда мы пересекаемся в одной из комнат. В эти мгновения что-то непонятное скользит между нами, и я замираю, словно мальчишка. До сих пор недоумеваю по тому поводу, что не сразу разглядел, насколько красива моя жена. По Лондону ходит суждение о том, что новая миссис Малфой – красивейшая женщина всей магической Британии. Я никогда не разделял мыслей толпы, но эту поддерживаю весьма охотно.

Все чаще я навещаю Элафию в её покоях, и каждый раз в глазах супруги все меньше страха, а в движениях – осторожности. Сегодня она изъявила желание поговорить за уединенным ужином.

Если Элафия – красивейшая женщина, то я – самый счастливый мужчина Соединенного Королевства. Может быть, этой ночью чары спадут»

«11 мая 1791

Ведьма!

Если бы я знал, насколько коварны помыслы моей супруги, то ни за что бы не отправился к ней в комнату прошлым вечером. Ни один Малфой, вероятно, никогда не чувствовал себя глупее, чем я вчера. Для того, чтобы достать подарок для Элафии, я все утро навещал одну ювелирную лавку за другой, но не находил ничего по-настоящему стоящего. В конце концов серьги из белого золота с камнями, меняющимися под цвет наряда, привлекли мое внимание. Я был в предвкушении волшебного вечера.

Чертовка!

Она была красива, как никогда. Платье темно-бордового цвета отливало черным при приглушенном мерцании свеч, а в волосах, схваченных высокой прической, мерцали драгоценные украшения. В ту минуту я отчаянно желал, чтобы Элафию увидели все в мире, но в то же время хотел спрятать её красоту от чужих глаз.

Безумная…

Когда я преподнес ей подарок, Элафия попросила помощи. Как будто я не знал этих женских уловок! Мне с трудом удалось облачить её в серьги, потому что взгляд упрямо скользил по шее, изящно изогнутой спине и бедрам супруги. Когда она повернулась ко мне с легкой улыбкой на губах, я впервые отказался следовать голосу разума. Элафия, кажется, тоже.

Слаще её губ и кожи нежнее я еще не встречал, сколько бы изумительных женщин не испробовал. Но туманное наваждение испарилось, едва я произнес это вслух. Оттолкнув меня, Элафия спешно подошла к окну, зябко обняв свои плечи. Я подошел к ней, еще не понимая, почему она вдруг изменилась. После того, как я спросил, в чем причина такого поведения, супруга разозлилась еще больше. Она на моих глазах из ласковой голубки обратилась в обезумевшую гарпию.

А потом Элафия сказала, что позвала меня ради небольшой просьбы.

Ради того, чтобы я разрешил ей возобновить встречи с Роузером.

… ведьма»

В определенной мере Драко забавлялся, читая дневник прадеда, однако осознание того, что они находились в одинаковой ситуации, решительно убивало все веселье. Прочитав последние строчки, Малфой, кажется, впервые понял и поддержал действия леди Элафии. Септимус был непроходимым тупицей, раз решил польстить супруге посредством сравнения её со своими любовницами.

«15 мая 1791

Мы снова не разговариваем. Элафия делает вид, что не замечает меня, и я, впрочем, не отстаю. Решительно не понимаю, почему она вдруг так взъелась на меня. Но в этот раз идти на примирение я не собираюсь. С удовольствием сообщил супруге, что Роузеру отныне навсегда закрыт вход в Мэнор. Она почти не отреагировала, и это слегка раздосадовало.

Ищу способ преодолеть заклятье, ибо желание обладания прорывается через гордость и обиду»

Драко отложил дневник в сторону, потому что ему не удавалось как следует сосредоточиться на написанном. Его мысли упрямо проедала вчерашняя встреча Грейнджер и Нотта. Подойдя к зеркалу, Малфой коснулся его палочкой, и зеркальная гладь всколыхнулась. Через мгновение перед волшебником было отнюдь не его собственное отражение.

Грейнджер сидела на диване, устало подперев голову рукой. Она с отстраненным видом наблюдала за убирающими остатки завтрака эльфами и изредка поджимала губы, словно вспоминая что-то неприятное. Драко подошел еще ближе к зеркалу. Наконец Гермиона осталась одна. Неуверенно оглянувшись, она поднялась на ноги и прошлась по комнате, надолго остановившись перед письменным столом.

– Мисс, куда мне поставить букет? – голос домовика заставил девушку, ушедшую глубоко в свои мысли, испуганно вздрогнуть.

– Букет? – Гермиона нахмурилась, снова ожидая подвоха. – От кого?

– Его прислала миссис Малфой.

– Вот как? Передай ей огромную благодарность, – в голосе Грейнджер Драко отчетливо различил облегчение. Юноша усмехнулся, мысленно поощряя осторожность Гермионы. Теперь ей следовало осторожнее принимать подарки от сомнительных поклонников.

Домовик поставил цветы в красивую вазу на стол между диваном и креслом, а потом бесшумно удалился. Только тогда Гермиона решилась получше разглядеть букет, пестривший её любимым цветом. Яркие желтые бутоны дышали свежестью и распространяли легкий ненавязчивый аромат, успокаивающий прежние обиды и расстройства. Пальцами прикоснувшись к влажным лепесткам, Гермиона не сдержала улыбки. Они, к счастью, не рассыпались прахом.

Драко почувствовал дискомфорт и оторвался от созерцания Грейнджер. Мышцы лица едва ощутимо саднило: он уже минуту довольно улыбался. Испугавшись собственных эмоций, Драко отвернулся от зеркала и помотал головой, словно отгоняя приятные мысли прочь. Но сколько бы слизеринец не жмурил глаза, образ нежно улыбающейся Гермионы не выходил из его головы, а, напротив, только ярче отпечатывался в сознании.

– Агуаменти! – тихий голос снова привлек внимание Малфоя к зеркалу. Гермиона, вытянув палочку перед собой, сосредоточенно смотрела на вазу, по-прежнему не наполненную водой. Но первая неудача не вывела девушку из себя. Терпеливо поджав губы, волшебница снова вознесла палочку и произнесла заклинание. Из древка вырвалась слабая вспышка, но сотворить воду не удалось и в этот раз. Губы гриффиндорки задрожали, и Драко негромко выругался, проклиная незадачливого домовика, забывшего наполнить вазу водой. Не раздумывая ни секунды, Драко шагнул в зеркальную гладь, ощущая, как нечто холодное проходит сквозь его кожу.

– Малфой! – ошарашенно вскрикнула Гермиона, отшатываясь в сторону. Из-за испуга она даже опустила палочку, забыв про неудачу. – Как ты…

– Попробуй еще раз, – не тратя времени на объяснения, холодно потребовал Драко.

– Нет, – Гермиона замотала головой, едва юноша закончил. – Я не хочу. Может быть, потом.

– Сейчас, Грейнджер. Чем быстрее ты преодолеешь страх неудачи, тем быстрее к тебе вернется полноценная магия.

– Нет, нет, – словно заведенная, продолжала она, интуитивно пятясь от наступающего Драко.

– Черт возьми, я не собираюсь играть с тобой в догонялки. Иди сюда, живо! – остановившись у столика, рявкнул Малфой. Опасливо посмотрев на юношу некоторое время, Гермиона сделала неуверенный шаг к нему. Гриффиндорка чувствовала себя так, будто каждый шаг приближал её к эшафоту, но не терпящий возражений взгляд Малфоя был красноречивее любых слов, и потому она медленно подошла к столу с цветами.

– Давай, – уверенно произнес Малфой, пристально взглянув на девушку. Гермиона не почувствовала ни толики уверенности – напротив, её руки почему-то затряслись, а дыхание сбилось.

– Агуаменти! – неровно выкрикнула она, но поняла, что совершенно не концентрировалась на заклятье. Слабая вспышка магии снова бесполезно сверкнула в воздухе. Даже понимая причину неудачи, Гермиона расстроилась и опустила палочку. Угрюмо замолчав, она отвернулась к окну и сложила руки на груди. Мысли все больше наливались свинцовой обреченностью.

Широкие ладони легли на её плечи, и Гермиона задержала дыхание. Медленно проскользив по рукам, чужие пальцы обхватили запястья. Послушно расслабляясь, гриффиндорка судорожно сглотнула, когда спиной прислонилась к твердому теплому телу. В нос ударил знакомый свежий запах, и она на секунду прикрыла глаза. Кулак с зажатой в нем волшебной палочкой осторожно обхватила ладонь Малфоя.

– Сосредоточься и попробуй еще, – вкрадчиво прошептал Драко, вдыхая едва ощутимый запах корицы и яблока. Мягкие кудри волшебницы щекотали подбородок, но вопреки всему Малфой не чувствовал отвращения. Напротив, от такого близкого контакта по телу слизеринца разливались теплые приятные волны. – Все получится.

Судорожно кивнув, девушка решительно отстранилась от внешней обстановки и сконцентрировалась на заклятье. Такие неожиданные и такие приятные объятия дарили смутное чувство уверенности и защищенности. Малфой вместе с Гермионой поднял палочку, а потом его рука нашла удобное пристанище на талии волшебницы. Драко не слишком задумывался о том, почему так ласково обращается с Грейнджер, потому что все было правильно и гармонично. Ему хотелось, чтобы гриффиндорка снова поверила в себя и почувствовала поддержку.

– Агуаменти, – голос Гермионы был в разы тверже, чем в прошлый раз. Струя воды, на секунду зависнув в воздухе, обрушилась в вазу. Девушка радостно выдохнула, тут же складывая губы в широкую улыбку. – Мерлин!

– Я же сказал, – голос Драко не был лишен самодовольства, но волшебница этого даже не заметила. Внезапно к ней пришло осознание, что она находится в непозволительной близости с Малфоем. Противником сближения был лишь разум, но чувства волшебницы поддерживали навязчивое приятное волнение, нарастающее между ней и слизеринцем. Несмотря на понимание необходимости покинуть теплые объятия, гриффиндорка застыла, в нерешительности перекладывая всю ответственность за происходящее непосредственно на Драко. Юноша же ждал, пока Гермиона вырвется или хотя бы пошевелится, чтобы успешно разорвать контакт, однако она покорно замерла в его руках, словно провоцируя на неразумные поступки.

– Спасибо, Малфой, – наконец прошептала она, слегка поворачивая голову, чтобы столкнуться с ним взглядом. Драко смотрел на неё слегка прищурив глаза и странно улыбаясь. Выражение его лица не выдавало ни презрения, ни насмешки, и из-за этого Гермиона смутилась еще больше.

– За что? – хрипло поинтересовался он, прижимая девушку к себе еще теснее. От ощущения её маленького теплого тела в такой близости Малфой приходил в восторг. Тяжелые и никому не нужные мысли постепенно испарялись из головы, тело покидал свинец усталости. Если Грейнджер и была каким-то лекарством, то, вероятно, очень опасным и наверняка вызывающим привыкание.

– За то, что ты рядом, – неосознанно помогая Драко уменьшить расстояние между их телами, ответила Гермиона, стараясь говорить как можно тише. Она боялась своих мыслей и ощущений в эту секунду, однако отправила возгласы разума на задворки сознания, чтобы ничего не могло помешать болезненному безумию. Слизеринец услышал все предельно отчетливо. Удивленно моргнув, он расплылся в самодовольной улыбке и, прижавшись щекой к виску Гермионы, прошептал:

– Пожалуйста, Грейнджер.

Горячее дыхание, коснувшееся шеи, облачило кожу в мурашки восторга. Гермиона особенно не задумывалась над собственным поведением, когда откинула голову влево, поддавшись движению Малфоя; его рука уже мягко убирала волосы с открытой шеи. Кончиками пальцев проведя по голубой дорожке вен, Драко закусил губу, услышав рваный выдох, сорвавшийся с губ волшебницы. Очень медленно он склонился к чересчур светлой коже и взглянул в полуприкрытые глаза Гермионы, надеясь найти в них трезвость мышления и сопротивление, однако нашел лишь туманное наваждение. Посчитав, что во всем в конце концов виновата Грейнджер, Драко мягко прикоснулся губами к столь приятной коже на изгибе шеи. Тело волшебницы содрогнулось в приятном спазме, и она едва сдержала выдох, граничащий со стоном. Её пальцы накрыли руки Малфоя, покоящиеся на талии. Юноша продолжал исследовать шею мягкими прикосновениями, восхищаясь все новыми открытиями каждую секунду. Во-первых, кожа Грейнджер губами ощущалась еще приятнее, чем пальцами. Во-вторых, её реакция на прикосновения была до одурения милой, но в то же время чертовски возбуждающей. И, в-третьих, восхищало безумство происходящего: ни в ком из них эта близость не встречала сопротивления.

Тихий стук в дверь оставался незамеченным несколько секунд, а потом вновь повторился. Очнуться от вязкого дурмана удалось только Драко. Он, оставив последний поцелуй под подбородком, недовольно отпрянул, тем не менее не выпуская девушку из цепких объятий.

– Это моя мать, – насмешливо прошептал он в ухо забывшейся в собственных ощущениях Гермионе. Волшебница, вначале с неприязнью зажмурившись, широко распахнула глаза.

– Откуда…

– Из всех, кто сейчас находится в поместье, больше никто не может войти на третий этаж. Разве Линк не рассказал тебе этот «секрет»?

Судорожно вырываясь из объятий, Гермиона поняла, что и сама могла бы догадаться об этом, если бы её мозги, разумеется, работали. Стыд захлестнул девушку с ног до головы, она быстро отошла к окну, пытаясь привести себя в чувство. Все тело пульсировало жаром, а те места, которых касался Малфой, буквально горели.

– Войдите! – охрипшим голосом крикнула Гермиона и нахмурилась, услышав легкий смех удаляющегося через зеркало Драко. Дверь осторожно отворилась, и о прибытии Нарциссы известил тихий шорох её дорогого платья.

– Доброе утро, Гермиона. Ты же позволишь мне так себя называть? После того, что ты сделала для нас… – Нарцисса изумленно замолчала, узрев покрасневшие щеки девушки и её растрепанный вид. – Дорогая, ты в порядке?

– Да! – чересчур выразительно выдохнула Гермиона, машинально поправляя волосы. – Просто здесь слегка душно.

– А я-то все боялась, как бы ты не заледенела в нашем доме… – задумчиво протянула Нарцисса, улыбаясь. Женщина подошла к софе и изящно опустилась на неё, не сводя пристального взгляда с лица гриффиндорки. – Присядешь?

Судорожно кивнув, девушка опустилась в кресло напротив Нарциссы.

– Я бы хотела поблагодарить тебя за тот безумный поступок, который ты совершила ради нашей семьи, – решительно начала она. – Ты даже не представляешь, насколько я признательна. Будь уверена, Малфои не останутся у тебя в долгу, – многозначительно изогнув брови, Нарцисса загадочно улыбнулась.

– Это ни к чему, – покачала головой Гермиона. От последней фразы миссис Малфой её бросило в холодную дрожь. – На моем месте любой сделал бы это.

– Ты недооцениваешь свои душевные силы и отвагу. Вряд ли кто-то из твоих сверстников смог бы рискнуть собственной магией. Но мне интересно вот что… – Нарцисса на несколько секунд замолчала. – Почему ты сделала это?

– Я и Драко связаны магией. Его страдания также отражаются и на мне, – заученно выпалила девушка, отводя глаза.

– Разумеется. А теперь скажите правду, какой бы она ни была. Обещаю, это останется между нами.

– Правду? – Гермиона беспомощно улыбнулась и замолчала. – Что ж, я не раз спрашивала себя, почему сделала это, и до сих пор ответ один: я не знаю.

– А мне кажется, что знаешь. Попробуй сказать это вслух, и тогда все встанет на свои места.

– Я, – Гермиона хотела возмутиться подобным неверием. В конце концов, никто не имел права лезть ей в душу. Однако выражение лица миссис Малфой не говорило о праздном любопытстве или издевке. Нарцисса напряженно ждала ответа. – Я просто не могла наблюдать, как он один… – попыталась начать девушка, но тут же умолкла, понимая, как это может звучать. – Только ничего не подумайте. Я и Драко… Мы разные. Но когда я увидела его без маски, что-то поменялось. Ваш сын не такой, каким хочет казаться. Я думаю, что его агрессия – всего лишь средство защиты, но это, конечно, не оправдание его возмутительному поведению! – глаза девушки гневно вспыхнули, но практически сразу её лицо приняло прежнее выражение замешательства. – Тех моментов, когда он предстает передо мной настоящим, ничтожно мало, но все же их достаточно… – Гермиона вскинула взгляд на Нарциссу и увидела, что её глаза блестят влажностью. – Достаточно, чтобы понять, как ему больно и одиноко.

Хозяйка Мэнора опустила голову и часто заморгала. Она не любила показывать своих истинных чувств, особенно если наблюдателями были чужие люди. Но можно ли было назвать Гермиону чужой после того, что она сделала для их семьи и после того, что она разглядела в Драко?

– Люциус всегда был строг с ним, – тихо начала миссис Малфой. – Твое детство и детство Драко нельзя сравнивать ни при каких обстоятельствах. Он много учился, но ведь ребенок не может сидеть за книгами целыми днями! – возмущенно вскинув брови, Нарцисса покачала головой. – Мой муж не понимал этого. Он любил Драко, разумеется, но очень специфичной любовью. Так люди любят драгоценную вещь, которую купили за несметное количество золота и которая является гордостью всей их жизни. Мне оставалось молча наблюдать, как Люциус делает из нашего ребенка спринтерского скакуна, который будет побеждать из прихоти обладателя и питать его тщеславие. И Драко не знал другой любви, потому что той ничтожной нежности, которую мне было позволено проявлять, не хватало. Поэтому он стремился делать все, чтобы угодить Люциусу, – Нарцисса отвела взгляд в сторону. Казалось, перед ней был омут с воспоминаниями, и женщина просматривала одну картину прошлого за другой. – Ты права, Гермиона. Оправдывать грубое поведение сына только воспитанием я не имею права. Но что сделано, то сделано. Важнее то, что ты смогла отодрать хотя бы край этой маски, в которую Драко вцепился изо всех сил. Он напуган и раздавлен. Как бы вела себя ты, если бы все твои убеждения рухнули в одночасье, а родители оказались совершенно не теми, кем казались все время? Мы и представить не можем, что он испытывал все это время.

– Вы сказали, лишь «край»? – осторожно спросила Гермиона.

– О, если ты когда-нибудь сорвешь с Драко его маску полностью, позволь поаплодировать тебе. Даже мне не удавалось обнажить его душу и истинные эмоции до конца. Но поверь: если тебе это удастся, ты будешь испытывать что-то между восхищением и ужасом. Драко способен на сильные чувства.

– Пожалуй, этого никогда не произойдет, – неуверенно отмахнулась Гермиона. – Он на дух меня не переносит. После того, как мы разрушим связь, все встанет на свои места.