Текст книги "Подвалы твоего сердца (СИ)"

Автор книги: hazy forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 55 страниц)

Малфой отступил и рассеянно осмотрелся по сторонам. Одиночество вдруг нахлынуло на него с головой, и короткое осознание происходящего все же блеснуло в разуме. В эту секунду Драко побледнел и оперся рукой на стул. Мимо него проходили, уважительно кивая, Пожиратели, но теперь вместо тщеславия возникало желание поскорее скрыться от этих пронзительных взглядов. Иллюзия свободы, подаренная могуществом палочки, пошатнулась и дала трещину.

– Нет, – пробормотал Драко, хватая с подноса стакан с алкоголем и выпивая его почти до дна. – Нет. Вставай, Грейнджер, мы будем танцевать, – он протянул руку, и, не дожидаясь, пока она встанет, дернул на себя. – Мы будем танцевать, – успокаивал себя Малфой, стараясь не смотреть на Гермиону.

Теодор наблюдал за всеми с осторожностью и не отпускал от себя Асторию ни на шаг. Многие подходили, чтобы поздравить их, но в ответ получали лишь кивки и кислые улыбки. Едва все гости зашли в зал, заиграла мелодичная музыка, предвещающая первый танец главной пары этого вечера. Теодор медленно выдохнул и, пытаясь расслабиться, отпил немного из бокала с шампанским. Астория воздержалась от алкоголя, потому что и без него чувствовала себя, словно в тумане. От волнения сердце неистово колотилось в груди, а голова слегка кружилась.

– Идем, – тихо сказал Теодор, протягивая руку. – Они ждут танца, а нам нужно отвлечься.

Астория молча приняла приглашение, и, раздраженно поправив пышное платье, из-за которого ей едва удавалось ходить, последовала за Теодором в центр зала. Все стихли, окружив пару. Когда они остановились, в помещении слышались лишь такты шелестящей музыки. Широкие ладони легли на шелковистую ткань тугого корсета и надавили, вынуждая Асторию сделать шаг вперед. Она нервно облизнула пересохшие губы и положила руки на плечи Теодора. Вблизи он казался еще более высоким, и девушку внезапно захлестнуло смущение, заставившее отвернуть голову. Молчание вторило начальным покачивающимся движениям, а потом Теодор, уверенно посмотрев на порозовевшее лицо Астории, сделал несколько вальсовых шагов.

– Танцуешь ты все так же неуклюже, Нотт, – наконец пробормотала она, поднимая взгляд.

– Слава Мэрлину, Пэнси, у нас все получилось… – порывисто прижавшись к ней, прошептал Теодор. – Я был уверен, что ты передумаешь в последнюю секунду.

– Я тоже, – призналась она, но запнулась, почувствовав запах Теодора в такой близости. – Не знаю, как смогла решиться.

– Ты смелее, чем я думал.

– Да, – в словах Пэнси было раздражение, и Нотт не смог сдержать насмешливой улыбки. Он позволил себе слегка расслабиться, раз уж план сработал. – Слащавая церемония, не находишь? Не думала, что Пожиратели такие сентиментальные…

– Платье вполне сносное, – с иронией прокомментировал он, снова смотря вниз, чтобы не запутаться в ткани.

– Издеваешься? – прошипела Пэнси, закатив глаза. – У меня ощущение, что я превратилась в облако. И прекрати наступать на подол!

– Извини, – он хмыкнул.

– Что теперь делать? – девушка посмотрела на гостей и снова съежилась от страха.

– Мы сбежим сегодня ночью, – спокойно ответил Теодор, искоса наблюдая за Протеусом. Он разговаривал с кем-то из Пожирателей и не обращал на них никакого внимания. – Меня к Гермионе не подпустят, так что ты должна рассказать ей обо всем.

– Опасно. Драко не отходит от неё ни на шаг, и, к тому же, он превосходный легилимент, – прошипела Пэнси.

– Ты права, – Теодор мотнул головой, ощущая странное тепло внутри. – Тогда просто заберем её, когда представится удачная возможность. Мы должны попытаться освободить и миссис Малфой тоже. Ты достала для меня палочку?

– Забрала у Астории после того, как приложила её «остолбенеем».

– Отлично, – Теодор облегченно выдохнул. – А кулон?

– Тоже. Но нам потребуется еще один, чтобы провести через портал миссис Малфой.

– Я отдам свой. Мне удалось спрятать его в саду, прежде чем Протеус… – Теодор подавленно замолчал.

– Как ты пройдешь через портал?

– У меня теперь есть что-то вроде метки. Забыла? – невесело хмыкнул он. – Поговорим с миссис Малфой перед тем, как соберемся бежать.

– Нужно торопиться. Действие оборотного не вечное, и парализация Астории – тоже. Рано или поздно она очнется.

– Дождемся ночи. Тогда сбежать будет проще.

– Мне страшно, – вдруг призналась Пэнси и неосознанно прижалась ближе. – Что будет, если все раскроется? Мерлин, Пожиратели просто убьют нас… – паника понемногу поселялась в её сердце, хотя до сих пор не было и намека на опасность.

– Эй, – заметив, как глаза девушки забегали по залу, Теодор прикоснулся ладонью к её щеке и успокаивающе погладил. – Все в порядке. Я поклялся тебя защищать, помнишь? Это была правда. Мы сможем сбежать отсюда. Нельзя поддаваться панике.

– Ладно, – она быстро закивала головой, удивляясь собственному проявлению слабости. Глаза Теодора лучились уверенностью, а прикосновение было мягким и теплым. Пэнси замерла, ощущая, как нечто внутри разворачивается, когда она находилась так близко к его лицу. Теодор хмурился, искренне не понимая, почему вдруг ему стало так душно и неприятно. Краем глаза он заметил дерганную вспышку кольца.

– Мне… – он помотал головой, словно отгоняя туман. – Пэнси, где Астория?

– В своей комнате, – волшебница недоумевающе изогнула бровь.

– Я должен её увидеть, – Теодор прикрыл глаза и его лицо приняло странное выражение. – Пэнси, – зрачки были расширены, а взгляд затуманен неясной дымкой.

– Ты же пил шампанское? – дрожащим голосом спросила Пэнси. Увиденные ею симптомы были до боли знакомы. Когда-то давно она вынашивала план по заполучению Драко, и это был единственный раз, когда волшебница всерьез изучала зельеварение.

– Несколько глотков, – ответил Теодор, замечая, как сложно ему сосредотачиваться на словах Пэнси. Внезапное желание увидеть Асторию заполняло рассудок, и его руки уже скользили прочь от талии Паркинсон.

– Твою мать, – прошипела она сквозь зубы и перехватила удаляющуюся руку. – Тебе подмешали амортенцию!

– Что? – рассеянно вскинул брови Теодор и улыбнулся, когда в его голове возник образ Астории. Почему он никогда не замечал, как она красива? – Отведи меня к ней. Я должен… Должен сказать…

– Идем, – сердце Пэнси стучало в ушах, когда она вела Теодора сквозь танцующую толпу. Уклоняясь от заинтересованных взглядов, словно от атакующих заклинаний, волшебница тащила за собой едва соображающего Нотта к выходу. Нужно было что-то сделать, и истерика, уже было вцепившаяся в узлы нервов, была заглушена чувством ответственности.

Комментарий к 24. Узы

В общем-то, в этой главе должен был быть тот самый переломный момент с Драко и Гермионой, но я решила, что было бы логичнее перенести его на другую главу и там развернуть как положено. А то в конце я обычно все сливаю.

Поэтому да – очень много Теодора и Пэнси. Но это нужно для развития сюжета, так что терпим)

========== 25. Звезды ==========

Драко, сцепив пальцы на хрупком запястье Грейнджер, спешно шел по мрачным коридорам особняка. Идея с танцами провалилась – Гермиона почти не двигалась. Выражение глубокого безразличия к происходящему с каждой минутой раздражало Драко все больше, и он, боясь разразиться гневной тирадой прямо в зале, потащил её обратно в комнату. Создавать иллюзию благополучия больше не получалось. Взгляды Пожирателей казались насмешливыми, а воздух в помещении – густым и тяжелым, и потому находиться там было просто невозможно.

Гермиона покорно шла позади, напряженно смотря промеж лопаток впереди идущего. Она надеялась, что достаточно долгий взгляд сможет наконец уколоть Драко. Рассчитывать на внезапную перемену в его поведении было бы в высшей степени наивно, и ей оставалось лишь наблюдать и бросать колючие взгляды. Вокруг была тишина, и, если бы не вспышки волшебных искр за окнами, нельзя было бы догадаться, что в поместье продолжается праздник. Верхние этажи встречали идущих ледяным дыханием. Малфой молча пропустил Гермиону в комнату, и, оглянувшись по сторонам, вошел следом и захлопнул дверь.

– Не хочешь выпить? – глухо спросил он, направляясь к подоконнику. В комнате появился уже знакомый эльф, под страхом смерти которого Гермиона согласилась на еду. Шустро опустив поднос с причудливо изогнутой бутылкой и парой стаканов на стол, он тут же испарился, видимо, все еще живо представляя, что с ним может сделать гнев господина. Гермиона проводила домовика стыдливым взглядом, потому что все еще чувствовала себя виноватой. – Я должен извиниться, – Малфой расслабленно устроился на подоконнике и призвал бутылку. – Мне не стоило использовать такие методы… Сегодня утром. Но ты должна была поесть, – пожав плечами и чему-то усмехнувшись, он откупорил бутылку.

Гермиона поморщилась. Помимо всего остального её настораживало особое пристрастие Малфоя к алкоголю. Создавалось впечатление, что он изо всех сил пытался удержать себя в какой-то иллюзии. Реальность пугала Драко.

– Подойди, – щедро отхлебнув, он напряженно сжал зубы. Несколько секунд Гермиона не совершала и малейшего движения. Она казалась статуей, и Драко подумал, что платье совершенно портит её стройный силуэт. Определенно, медное освещение живого огня смотрелось бы на её коже куда лучше, чем дорогой шелк. – Я не хочу тебя заставлять.

Гермиона, сдвинув брови на переносице, поглубже вдохнула и шагнула вперед. Она ненавидела себя за подчинение и безмолвие.

– Умница, – его губы дрогнули в подобии улыбки. – Пойми наконец, что все кончено, – Драко провел ладонью по щеке и шее Гермионы, внимательно пронаблюдав за тем, как она прикрывает глаза, пытаясь отстраниться от происходящего. – Так что чем быстрее ты перестанешь сопротивляться, тем лучше.

Гермиона не сдержала усмешки и отшатнулась от прикосновений. Она не успела даже отвернуться, прежде чем её запястье грубо сжали прохладные пальцы. Твердое тело впечаталось в её, а в ноздри ударил запах алкоголя. Руки Драко бесцеремонно прошлись по спине и бедрам, пальцы впились в ягодицы, сминая легкий шелк. Гермиона возмущенно выдохнула и ударила туда, куда могла дотянуться рука. Малфой хмыкнул, почти не ощутив опустившихся на лопатки кулаков. Её попытки драться казались Драко очаровательными, он чувствовал, как раззадоривается кровь, отравленная алкоголем, а во рту пересыхает.

– Ты же хочешь меня, – зашептал он, прижавшись губами к уху. Мочки коснулся сначала язык, а потом и зубы. Гермиона сжала ткань рубашки и оттянула так, будто пыталась её порвать. Злость смешивалась с взволнованностью, которая появлялась каждый раз, когда Драко касался её. В последнее время чары все более жестко пресекали попытки Гермионы сопротивляться близости, и протест, вспыхивающий внутри, подавлялся мощными волнами желания. Она знала, что с течением времени действие чар будет увеличиваться, но даже не догадывалась, что сопротивляться им будет настолько сложно. Ненавидя Малфоя за его бестактность, упрямство и нежелание никого слушать, Гермиона не могла отрицать того, что его прикосновения приносят ей удовольствие в то время, когда она не пыталась противиться чарам. Магия окутывала её похотью и неистовым желанием прижаться к его обнаженной коже, губами очертить ключицы и спуститься ниже, к груди, а потом обозначить языком каждый контур рельефного живота. Раньше эти мысли приносили стыд, мучительное неудовлетворение и злость на себя, но теперь только воспаляли воображение и вытесняли все остальное из головы. Гермиона устала бороться. День и вечер были сложными морально, и создание иллюзии безразличия выжало из неё все силы. Закрывая глаза, она сказала себе, что просто передохнет пару минут, чтобы набраться сил и бороться дальше. Она не поднимала белый флаг, просто отступала, чтобы потом…

Гермиона закусила губу, едва горячие сухие губы устремились вниз по шее, а потом, резко изменив траекторию, поднялись к подбородку и остановились в сантиметрах от губ. Приоткрытый рот поглотил тяжелое дыхание Драко, и он осторожно коснулся её языка своим. Гермиона всхлипнула и невольно наклонила голову, чтобы получить спасительный глубокий поцелуй. Их губы очень быстро стали влажными и слегка припухли. Зубы терзали мягкую плоть, но никогда ещё боль не была столь желанной и правильной. Гермиона разжала пальцы и снова нанесла пару ударов по спине, повинуясь слабым стонам разума о том, что пора прекращать «передышку». Драко был слишком занят тем, что оглаживал ладонями талию и грудь, а потому даже не заметил жалких попыток сопротивления.

– Твою мать… – простонал Драко, оцарапавшись камнями на корсете. – Диффиндо, – грохот драгоценных камней о пол завершил шелест разрезанной ткани. Гермиона очнулась от возбуждения, когда взгляд Малфоя жадно мазнул по обнаженной груди. – Мерлин всемогущий! Ради этого стоило жить… – насмешливо протянул он, перехватывая запястья волшебницы, уже вознамерившейся прикрыться. – Ты прекрасна.

Гермиона отвернулась и дернула запястья на себя. Сопротивляться возбуждению все еще было трудно, но разум заработал с утроенной силой. Передышка пошла на пользу: внутри ощущался гнев на себя и Малфоя, который заставлял не опускать руки и не сдаваться.

– Грейнджер, – предупреждающе процедил он, пытаясь привлечь её к себе. Гермиона передернула плечами и снова подалась назад. Уверенность в смысле этого противостояния прибывала с каждой секундой, сводя все попытки чар затмить её рассудок к нулю. – Сколько можно?! – отчаявшись, рявкнул Драко и небрежно отбросил её руки от себя. – Это начинает надоедать! Твое упрямство… Я должен был знать, что ты не сдашься просто так, – плеснув в стакан очередную порцию алкоголя, Драко опрокинул его и зажмурился. – Почему нельзя просто забыть о своей чертовой гордости?

Он медленно повернулся и с негодованием заметил, что Гермиона уже накинула халат. Пальцы дрожали и путались, когда она завязывала двойной узел на талии.

– Верно… – вымученно рассмеявшись, Драко взял бутылку в руку и покачал головой. – Это все чары. Разница между нами лишь в том, что после того, как они спадут, ты забудешь все эти неправильные ощущения, которые тебе так нравились… – сделав глоток, он шагнул ближе. – Но я не перестану тебя желать. Это одержимость, Грейнджер, и я уже не смогу забыть о том, что между нами происходило. Чего ты ожидала, связываясь с таким подонком, как я? – тихо спросил он, смерив её испытующим взглядом. – О, – его лицо исказилось гневной насмешкой. – Думала, будто мое израненное сердце способны вылечить твоя доброта и благородное участие? Как это ожидаемо! Признаюсь, я все же думал, что ты выше всех этих женских предубеждений…

Драко сделал несколько шагов в сторону, словно бы прогуливаясь по комнате. На его измученном усталостью и бессонницей лице блуждало выражение глубокого непонимания и страстного страдания. Гермиона наблюдала за передвижениями Малфоя, схватившись за столбик кровати. Ей нужна была хоть какая-то опора в пространстве, потому что она предчувствовала, что в этот раз слова Малфоя выбьют из её легких весь воздух. Драко долго собирался с мыслями, его губы пару раз дрогнули, но начать он так и не решился. Смелость пришла только с очередным глотком алкоголя.

(К нижеизложенному монологу Драко есть восхитительная озвучка. Ссылка в примечаниях)

– Порой я ненавижу себя так сильно, что хочу умереть, – будто бы безразлично пожав плечами, начал он. – Я ненавижу себя за короткую и такую бесполезную жизнь, ненавижу за то, что ношу метку, за то, что становлюсь тем, кем обещал себе никогда не быть. Становлюсь идеальным сыном своего отца. Когда совсем хреново, думаю о том, что Люциус мог бы мной гордиться, но потом вспоминаю, каким жалким человеком он был, и дышать становится… Сложнее. Его желания, мысли, жестокость… – Драко посмотрел на свои руки и с отвращением прикрыл глаза. – Это все во мне, в моей крови и жилах. Каждая часть этого бесполезного тела – его продолжение, и я ничего, совсем ничего не могу с этим поделать, как и с болезненным ощущением того, что я должен оправдать надежды отца, потому что так его смерть будет казаться не такой бесполезной. Но есть другая часть, совсем ничтожная, полуживая, как и я сам. Она все еще надеется, что я могу быть кем-то другим, кем-то лучше. Но это все, конечно, ложь, – Малфой опустил голову, смотря на полупустую бутылку. – Потому что такие мысли обитают в моей голове лишь тогда, когда я пьян. А этот нездоровый угар – лишь обман и попытка убежать от реальности. Запас алкоголя никогда не иссякнет, но суть останется прежней: я могу лгать себе сколько угодно, надираясь до беспамятства каждый вечер, но стать тем, кем мне быть не предначертано, никогда не смогу… – голос сорвался на хрип, и Драко сделал большой глоток, а потом еще и ещё. Небо горело, из-за крепости алкоголя к глазам подступили слезы. Малфой задрал голову и покачнулся на месте. Его взгляд упирался в потолок, расписанный в небесных тонах. Странная улыбка тронула влажные губы. – Такие, как ты, похожи на звезды. Они рождены для сияния, рождены восхищать и упиваться славой. Звезды хотят озарить весь мир и думают, будто их свет непременно нужен каждому, и светят, светят, светят… – сжав губы, Драко хмыкнул. – Потом гаснут. Но память об их сиянии остается на века, и тем, кто рождается и умирает в кромешной тьме, остается только взирать на светила, увязая в земной топи, и шептать проклятия, – Гермиона бесстрашно встретила его прямой взгляд. – Я проклинаю тебя, Грейнджер. Будь ты проклята за то, что решила, будто мне нужно твое сияние! – Драко со злобой стиснул горлышко бутылки в руке и хмыкнул. – Дала надежду, а потом отобрала её по своему желанию. Так чего же ты добивалась? Чего ожидала, приходя сюда? Чего желала, говоря о том, что думала лишь обо мне? Раньше я был слеп, но теперь вижу: моя одержимость – плод измученной фантазии, всего лишь надуманная сказка, которая помогла мне выжить в этой грязи ещё некоторое время. В один момент мне даже показалось, будто ты тоже что-то чувствуешь, и, черт возьми… – Драко посмотрел на бутылку и откинул её в сторону. – Я еще никогда так глупо не ошибался, когда думал о том, что мы… – он замялся. – Что рядом с тобой я могу обрести счастье. Настоящее, не купленное за деньги. Только вот Малфои, – он криво усмехнулся и приблизился к оцепеневшей девушке. – Малфои навеки прокляты платить за человеческие чувства золотом. Вчера это казалось мне отвратительным, а сегодня я смирился. Раз я должен заплатить за тебя – так и быть. Достаточно лишь раз понять, что иллюзия – все, что у меня может быть в этой никчемной жизни, и тогда становится легче. Я только жалею, что отец не задушил во мне это навязчивое стремление к живому и настоящему. Ему следовало пытать меня круциатусом, чтобы я никогда в жизни даже не задумывался о таком вздоре, как любовь. А ты, Грейнджер, расковыряла все, что осталось во мне после войны, нашла эту слабость и жестоко надругалась над ней. Было забавно? – Малфой вскинул брови, подходя к ней почти вплотную. Губы Гермионы дрожали. Надменное спокойствие Драко не способно было одурачить её. Глаза цвета сухого гранита застыли в немом вопрошании. – Тебе понравилось, Грейнджер? – низким голосом спросил он. – Это уже не важно. Сияй, сопротивляйся, отталкивай меня и тешь себя надеждами на то, что ты сможешь избежать кары за непростительное преступление, которое совершила. Ты будешь моей иллюзией, потому что кроме этого больше ничего не имеет значения. Ты станешь источником моей силы, моей жестокости и моего милосердия. Я проклинаю тебя, – он почти шептал, глаза полнились тоской и смирением. – Своей больной любовью. Я буду любить тебя, напиваться и тешить себя мечтами о том, что когда-нибудь ты сжалишься надо мной. Не сдашься, не влюбишься, а именно сжалишься. Я знаю, что такие, как ты, никогда не отступаются от своих принципов, а потому надеюсь лишь на милосердие, которым ты меня и разрушила. Так и будет. Послезавтра в Гробовом ущелье все будет кончено. Но ведь конец одного означает начало чего-то нового… – он поднял руку и отвел выбившуюся прядь за ухо. Гермиона вздрогнула, но так и не отвела взгляда от пронизывающих ледяной отрешенностью глаз. – Моя вздорная гриффиндорка, – в голосе сквозила тоскливая нежность, и Гермиона рвано выдохнула, когда прохладные ладони опустились на её щеки. – Сверкай своим очаровательным убийственным взглядом, сколько тебе вздумается. Когда придет время, я все равно возьму тебя. Обещаю, – он оставил целомудренный поцелуй на её похолодевших губах. – Тебе понравится.

Когда Драко отстранился, коленки Грейнджер подкосились и она едва не упала. Её мертвенная бледность могла бы напугать его, но Малфой был почти что в дребезги пьян. Все внутри него похолодело от безысходности, и потому детали вроде смертельного испуга в глазах Гермионы перестали иметь значение. Драко признался себе в том, что никогда не сможет добиться от Грейнджер тех чувств, которые он так страстно желал впитать своей кожей и поймать губами, и странное безразличие охватило разум.

– И все же, – пошатнувшись, он схватился за ручку двери и снова повернулся к сгорбленной фигуре Гермионы. – Иногда мне казалось, что ты чувствуешь ко мне что-то кроме жалости. Или это все было из-за чар? – он хмыкнул и отпер дверь. Секундное замешательство отразилось на лице выражением серьезности. Закусив губу, Драко задумчиво посмотрел на девушку и устало провел ладонью по лбу. – Был ли я хоть когда-нибудь близко к этим звездам?

Он знал, что не услышит ответа, а потому, постояв в молчании еще немного, покачал головой и вышел за дверь. Щелкнул замок, и вместе с этим комнату потряс глухой звук удара острых колен об пол. Гермиона глубоко вдохнула и зажмурилась, сжимая пальцами переставшую её держать опору.

***

– Где Астория? – в двенадцатый раз (Пэнси считала) спросил Теодор. Они преодолели темные коридоры поместья бесшумно и почти беспрепятственно. После того, как за пышное платье по очереди споткнулись оба, Паркинсон издала звук, более похожий на рык, и взмахом палочки укоротила подол. Он, отброшенный в сторону, так и остался лежать грузным облаком прямо посередине коридора.

– Почти пришли, – прошипела сквозь зубы Пэнси, лихорадочно озираясь по сторонам. Она боялась, что кто-то сможет их увидеть. Хотя в запасе оставалось еще две порции оборотного, страх не отступал. Убедившись, что их никто не видит, Пэнси припала к двери в свою детскую и прошептала отпирающее заклинание. Места надежнее она, с головой окунувшись в панику, придумать так и не смогла. – Заходи.

Пропустив Теодора вперед, она скользнула следом и заперла дверь. Наблюдая за тем, как Нотт мечется по комнате в поисках Астории, Пэнси прислонилась к двери и обессиленно запрокинула голову. Она пыталась вспомнить, сколько может действовать амортенция и какими способами можно её нейтрализовать, однако интуиция подсказывала, что найти выход до полуночи вряд ли получится. Лихорадочно перебирая все возможные варианты, Пэнси подумала о том, что можно было бы обездвижить Теодора и перенести его в комнату, которую приготовили для новобрачных, однако нужно было придумать, что делать после этого. Не могли же они прятаться вечно!

– Её здесь нет, – подавленно констатировал Теодор, останавливаясь посередине небольшой комнаты. Пэнси, испуганно вздрогнув, еще сильнее вжалась в дверь, будто запирающего заклинания было недостаточно. – Ты меня обманула. Зачем?

– Вспомни о том, зачем мы все это затеяли… – тихо и убедительно начала Пэнси, хотя под её кожей зудом поселился страх.

– Не пытайся меня одурачить, – он мотнул головой и сделал резкий шаг по направлению к двери. – Отойди. Я сам найду Асторию.

– Теодор…

– Отойди немедленно! – грозная тень нависла над оцепеневшей волшебницей.

– У тебя нет палочки, так что ты не сможешь…

– Не пытайся меня запугать! – Теодор саданул кулаком по двери за головой Пэнси и она порывисто зажмурилась. – Я сильнее, Паркинсон. У тебя есть всего пара секунд, чтобы исчезнуть.

– Как же достало… – процедила сквозь зубы Пэнси и яростно посмотрела на Теодора, приблизившегося на удобное ей расстояние. – Слушай сюда, Нотт! – девушка схватила его за воротник рубашки и изо всех сил встряхнула. – Ты втянул меня в эту авантюру с женитьбой и чарами, заставил рискнуть жизнью родителей и моей собственной, а теперь хочешь все разрушить из-за какого-то сопливого зелья? Не знаю, как ты собираешься избавляться от этого, но прекрати сейчас же! Слышишь меня?!

– Пропусти, – низко проговорил Теодор. Он был не похож сам на себя, но, насколько знала Пэнси, агрессия не была побочным эффектом амортенции. – Или я заставлю тебя.

– Ты заставил меня сделать уже достаточно, – озлобленно прошептала она ему в лицо и замахнулась для удара. Звук пощечины утонул в тишине комнаты. Теодор пораженно распахнул глаза, его желваки яростно заходили. – Ты же обещал! – проревела Пэнси, ударяя снова. – Обещал защитить меня и вытащить отсюда! Я столько отдала ради твоих слов! – удары перестали носить прицельный характер и приходились то в шею, то в плечи, то в грудь. Теодора раздражали и смешили потуги Пэнси, но что-то внутри шевельнулось, словно пробуждаясь от чар. Образ Астории пошатнулся, но все же остался в сознании. Очаровательная улыбка тонких изящных губ манила и заставляла желать, как никогда.

Пэнси ощутила, что её дыхание затрудняется. Платье становилось неумолимо мало в груди, и девушка обреченно застонала сквозь истеричное дыхание.

– Астория…

– Чертова плоскодонка! – выплюнула Пэнси и, задыхаясь от стягивающего её корсета, взмахнула палочкой. Шелковые ленты на спине ослабились вместе с бдительностью. Воспользовавшийся её замешательством Теодор перехватил руку с палочкой и резким движением пригвоздил к поверхности двери. Они пересеклись яростными взглядами, и Пэнси, заметив, с каким интересом его глаза посмотрели на оружие, нанесла сокрушительный удар коленом. Издав болезненный стон, Теодор согнулся, а Пэнси неопределенно фыркнула и смахнула с лица прилипшую прядь. Необходимо было обездвижить обезумевшего от амортенции Нотта, но она едва успела занести палочку, когда юноша вдруг перехватил её запястье. Последовал рывок, и воздух потряс грохот двух падающих тел. Волшебница взвизгнула и яростно зарычала, путаясь в пышных остатках платья. В эту же секунду она поклялась себе, что на следующую свою свадьбу пойдет голой.

– Паркинсон! – Теодор, наконец пересилив боль, рывком поднялся и дернул на себя руку с палочкой.

– Нотт! – в тон ему закричала она, отчаянно пытаясь освободиться. Яростные перетягивания длились всего несколько секунд, а потом Теодор, разозлившись окончательно, стиснул тонкое запястье с такой силой, что в глазах Пэнси заплясали всполохи белых искр.

– Твою мать… – прошипела девушка, и её губы болезненно скривились. Теодор затих, мгновенно размыкая пальцы. Стон Пэнси заставил его сознание всколыхнуться и снова пошатнул образ Астории. Улыбка Гринграсс перестала быть такой манящей, и он мотнул головой. – Ты чертов придурок! – закричала Пэнси, и, одолеваемая злобой, снова кинулась на него с кулаками. Битву сопровождали синие нити чар, путающиеся вокруг связанных, но она не обращала на них внимания. Важнее было выразить бушующее внутри разочарование. Теодор с недоумением посмотрел на свое кольцо, а потом его словно кто-то облил ледяной водой, и недоумевающий взгляд устремился на перекошенное гневом лицо Пэнси. Её кулаки наносили едва ощутимые удары, а глаза сверкали таким буйством эмоций, что Теодор, полностью обескураженный, на несколько секунд застыл. Пэнси выглядела воинственной, смелой и, несомненно, очень…

– Какого… – успела выдохнуть Паркинсон перед тем, как её запястья властно перехватили.

– Отпусти! – взревела она, все еще исполненная гнева. – Я с тобой еще не закончила! Слышишь, Нотт? Сейчас же…

Теодор подался вперед, опрокидывая сопротивляющуюся Пэнси на пол. Её извивающиеся запястья тут же оказались прижаты над головой всего лишь одной рукой, а движения ног заблокированы. Нотт смотрел на распростертую перед ним девушку со смесью возбуждения и страха во взгляде. Он понимал лишь две вещи: во-первых, действие амортенции сходило на нет, а во-вторых – он неистово хотел Пэнси и вряд ли осознавал природу этого желания.

– Что ты… – заикаясь, прошептала она, но договорить не успела. Горячие сухие губы прижались к её шее, а широкая ладонь коснулась колена и поползла вверх. С ужасом Пэнси заметила, как её тело податливо выгибается навстречу, а сознание расслабляется. Язык Теодора очерчивал ключицы, а пальцы уже стремились к внутренней стороне бедра, когда девушка, совершив над собой невероятное усилие, распахнула закрывающиеся в удовольствии глаза.

– Грейнджер.

Теодор замер, и, все еще прижимаясь губами к белоснежной коже, попытался понять, что только что сделал. Стыд и негодование накрыли с головой. Дернувшись, он отстранился от Пэнси и вскочил на ноги, все еще тяжело дыша.

– Прости, – охрипшим голосом пробормотал он и протянул руку. – Правда, я…

– Забудь, – Пэнси поджала губы и отвела взгляд, но все же ухватилась за предложенную ладонь, чтобы подняться. Свечение колец погасло, и в комнате повисло терпкое напряжение. Теодор старательно отводил глаза и мысленно проклинал себя.

– Это чары.

– Я знаю, – огрызнулась она, хотя не хотела показаться агрессивной. Внутри смешивались страх, недоумение и смущение, а потому Пэнси вряд ли могла понять, как должна себя вести в такой ситуации. – Видимо, это они помогли тебе преодолеть амортенцию. Хоть какая-то польза… – с горечью прошептала она и развернулась, обнимая плечи руками.

– Нужно подумать, что делать дальше.

– Мы ушли слишком внезапно. Вернемся в зал, чтобы ни у кого не возникло лишних подозрений, – Теодор неловко поправил костюм и облизнул пересохшие губы. – У тебя ведь осталось еще несколько порций оборотного?

– Да, но прическа и платье испорчены, – с досадой проговорила Пэнси, доставая из потайного кармана под платьем склянку с зельем.

– Платье можно восстановить, а волосы… – он задумчиво улыбнулся и покачал головой.

– Пусть легкий бардак на твоей голове заставит Пожирателей подумать об идеально приготовленной амортенции. Они должны были догадываться о последствиях, так что ничего подозрительного в этом не будет.

– Логично, – хмыкнула Пэнси. – Однако прежде чем мне придется снова облачиться в эту чертову тучу ткани, нужно привести тебя в соответствующий вид.

– О чем ты?

– Подойди, – она коварно улыбнулась и провела большим пальцем по нижней губе.

– Ты меня пугаешь.

– Живо, Нотт, – Пэнси привстала на носочки и прикоснулась испачканным в бледно-красной помаде пальцем к правому уголку рта, а потом слегка растерла. – Вот так. Превосходно, – немного подумав, она расстегнула верхние пуговицы рубашки и удовлетворительно качнула головой. – Довольно невинно, но заметно.