Текст книги "Подвалы твоего сердца (СИ)"

Автор книги: hazy forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 55 страниц)

– Грейнджер, – он, опустившись на колени перед сидящей на постели девушкой, положил ладони на её колени и сжал пальцы. Ладонь слизеринца уверенно скользнула в вырез, и он внимательно проследил за реакцией Гермионы. Она, сначала запрокинув голову и шумно задышав, вдруг вздрогнула и резко посмотрела ему в глаза. Драко усмехнулся, останавливая руку в сантиметрах от подвязки. Хотя почти все здравые мысли и покинули кудрявую голову гриффиндорки, про свою палочку она, очевидно, не забыла. Почувствовав опасность почти на интуитивном уровне, Гермиона выдавила панический вздох. Следовало немедленно отвлечь Малфоя, и тут уж на помощь пришли виденные ею по вине чар развратные сны.

Нацепив на лицо маску коварства, Гермиона подалась вперед и схватила Драко за ворот рубашки. «Ведьма», – подумал он, повинуясь её рукам, притягивающим ближе. Когда Гермиона откинулась на спину, увлекая за собой и юношу, его руки покинули бедра, и гриффиндорка смогла спокойно выдохнуть. Однако облегчение не длилось долго: Драко подхватил открытую ногу под колено и потянул вверх, прижимая её тело к себе.

– Что ты там прячешь, милая? – приторно-сладко прошипел он ей на ухо и яростно вцепился пальцами в бедро. Гермиона позволила себе испугаться лишь на секунду. «Отвлеки его», – подсказывало сознание. Как говорила Джинни, мужчины окончательно теряют способность трезво мыслить лишь тогда, когда они крайне возбуждены. Хотя Гермиона всегда морщилась при затрагивании этой темы в их разговорах, сейчас совет пришелся очень кстати.

– Ты узнаешь… – она яростно вскинула брови и оттолкнула его, воспользовавшись замешательством. Тут же перемахнув через бедра слизеринца, она села на его ноги чуть выше колена и обхватила шею руками. Драко был заинтригован и удивлен. Грейнджер же была… Грейнджер, в конце концов! На роковую соблазнительницу она явно не смахивала, но тот момент, когда её глаза блеснули таким коварством… Малфой подумал о том, что выхватить палочку он успеет и позднее. Гораздо интереснее было наблюдать за тем, как гриффиндорка совершает весьма любопытные попытки соблазнить его.

Гермиона, набравшись смелости, приникла к его рту так же резко, как и он в первый раз. Разгоряченные губы ответили с большой страстью, а бледные пальцы сжались на её ягодицах. Девушка поняла, что неизбежно теряет контроль над ситуацией. Прикусив его губу сильнее, чем рассчитывала, она отстранилась и рванула на себя ткань рубашки. Но крепко пришитые пуговицы не поддались такому напору, и, разочарованно застонав, Гермиона принялась расстегивать их дрожащими пальцами. Малфой наблюдал за ней с легкой ухмылкой, языком слизывая кровь, выступающую из укушенной губы.

– Что дальше, Грейнджер? – насмешливо спросил Драко, когда она застыла, расстегнув последнюю пуговицу. – Требуется помощь справочника?

– Заткнись, – она обхватила его за шею и притянула к себе. Их губы застыли в миллиметрах друг от друга. Несколько мгновений молодые люди упрямо смотрели друг другу в глаза, чего-то ожидая. Первым не выдержал Драко и подался вперед, чтобы наконец жадно поцеловать Грейнджер и прекратить эти жалкие попытки её доминирования. Но Гермиона взяла паузу лишь для того, чтобы точно вспомнить отрывок одного из своих самых развратных снов. Когда Малфой потянулся к ней, девушка быстрым касанием слизнула кровь с его губ, и, так и не подарив поцелуя, приникла губами к шее слизеринца. Драко закрыл глаза и запрокинул голову, с досадой признавая, что, как и всегда, недооценил гриффиндорку. Её мягкие влажные прикосновения быстро спустились к плечу, а острые зубки несильно впились в кожу. Драко издал позорный вздох наслаждения, но тут же прикусил язык. Показывать Грейнджер, как она на него влияет, было просто унизительно. Он уже хотел взять ситуацию под контроль, но вдруг её пальчики ловко пробежались по плечам и соскользнули к груди. Немного подумав, Гермиона легонько сжала его соски, одновременно касаясь языком места укуса. Малфой распахнул глаза, когда понял, что не удержался и тихо застонал. С неудовольствием пришлось признать: попытки гриффиндорки отвлечь его от посторонних мыслей увенчались головокружительным успехом. Но её руки внезапно застыли, а бедра напряглись. Услышав едва различимый стон юноши, Гермиона ощутила острый укол возбуждения и попыталась свести ноги. Из-за неудобного положения удовлетворить накатывающую похоть не удалось, и жгучее тепло, зародившееся в животе, заставило её прогнуться и прижаться всем телом к обнаженному торсу.

– О, сладкая, что же ты остановилась? – хрипло и мстительно произнес Драко, напрягая мышцы спины и выпрямляясь. Воспользовавшись слабостью и растерянностью гриффиндорки, Малфой накрыл её руку своей ладонью и повел вниз. – Не поможешь мне? – прижав ладонь волшебницы к собственному паху, поинтересовался юноша, но, услышав её обессиленный всхлип, насторожился. Уронив голову на его плечо и прижавшись лбом к шее, Грейнджер шумно дышала, жмурясь словно от боли. Возбуждение, которое она испытывала, было почти невыносимым. Драко кинул быстрый взгляд на кольца – они светились магией.

Ощущая, как внутри все буквально перекручивается, Гермиона корила себя за глупость и слабость – нужно было произнести желание задолго до того, как чары из союзников превратились в врагов. Волны возбуждения одна за другой посылали сладкую ломоту во все части тела, и девушка понимала, что слишком увлеклась собственными желаниями. Теодор ждал её в саду, наверняка думая, что сейчас отважная гриффиндорка изо всех сил старается спасти мир, а она… О, Мерлин!

Прохладные пальцы задрали измятое платье и тут же скользнули под бельё.

– Все в порядке, – теплый поцелуй пришелся в лоб. – Я сделаю так, чтобы стало легче.

Наблюдать за тем, что чары вытворяют с ними обоими, было отвратительно. Драко со злостью закусил губу, посмотрев на кольца. Гермиона страдала от желания, и это выводило из себя. Моменты, в которые она должна была стонать от удовольствия, превращались в адскую пытку. Хотя слизеринец понимал, что совсем не он привел к тому, что Грейнджер едва дышала от раздирающих её противоречивых эмоций, ему все равно было гадко. Даже собственное возбуждение ушло на задний план – стремление помочь девушке захватило Малфоя с головой.

Когда пальцы осторожно заскользили меж влажных складок, Гермиона напряглась и впилась ногтями в плечо Драко. Чувствуя лбом тепло его кожи, волшебница слегка успокаивалась. Она знала, что Малфой поможет, и это доверие грело её сердце. Медленными круговыми движениями он обводил чувствительные места и заставлял её часто и нервно содрогаться. Тихие постанывания в шею распаляли фантазию, и Драко повернул голову к гриффиндорке. Её поалевшие от стыда и возбуждения скулы были очаровательны. Внезапно она напряглась сильнее, и, прижавшись к слизеринцу еще ближе, быстро задышала.

– Давай, милая, – губами он сумел дотянуться до её щеки, а свободной рукой провел по волосам. Прижавшись к её виску, Малфой часто и горячо зашептал, зная наверняка, что это сработает:

– Кончи для меня, слышишь? Гермиона… Я так хочу это почувствовать…

Девушка изогнула спину до боли в пояснице и сжала зубы. Тугой клубок желания в её животе взорвался, распространяя по телу ослепительную эйфорию. Хватанув ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, она закрыла глаза и обессиленно рухнула в его объятия. Теплая ладонь бережно опустилась на затылок, прижимая её голову ближе к пылающему жаром телу.

Отходя от оргазма, Гермиона мысленно раздирала себя на клочки. Чувство вины, глубокой привязанности и непонимания того, что следует делать, терзали её подобно «круциатусу». Мысли бились в истерике: «Назови желание! Сделай это, пока еще не поздно!», но девушка молчала, прижавшись к Драко в надежде, что все разрешится само собой. Он был так ласков и так осторожен, что мысль о предательстве заставляла сердце Гермионы обливаться кровью. Пусть бы лучше Малфой измывался над ней и обзывал, как прежде. Выносить его нежность было невозможно.

– Это было так мило, – он соблазнительно улыбнулся ей, а потом, резко скользнув рукой под резинку подвязки, выхватил палочку и поднял её над собой в дразнящем жесте. Гермиона очнулась от блаженного оцепенения и вскинула на Драко яростный взгляд. Дернувшись за палочкой, она была остановлена твердой ладонью, сдавившей талию.

– Куда ты собралась? Я бы хотел повторить. Знаешь, с помощью своих пальцев…

– Отдай палочку!

– Губ…

– Малфой, прекрати немедленно.

– Языка…

– Драко!

– Ты так восхитительно стонала, Грейнджер, – выражение лица помрачнело, и Драко одним жестом откинул палочку в сторону. Глухо ударившись о каменный пол, она закатилась под столик. – Это намного лучше, чем твои крики. Обещаю, подобные звуки будут срываться с твоих губ ежедневно, ежечасно, ежеминутно…

– Отпусти меня! – задыхаясь от истерики, Гермиона дергалась из стороны в сторону, и её волосы яростно разметались по щекам.

– Зачем? Мы только начали, и, кажется, тебе вполне нравилось… – сквозь зубы процедил Драко, окончательно убеждаясь в том, что Грейнджер пришла к нему точно не из личных побуждений. – Повторю свой вопрос: что вы с Теодором задумали?

Гермиона замерла, поняв тщетность своих попыток вырваться. Она была безоружна, а Малфой даже без палочки – в несколько раз сильнее её.

– Что. Ты. Хотела. Сделать? – в глазах юноши не осталось ни намека на ту теплоту, что плескалась в них минутами ранее.

– Драко…

– Отвечай! – прорычал он, обхватывая её подбородок.

Гермиона застыла, мысленно благодаря Драко за его жестокость. По крайней мере, теперь у неё появились силы для того, чтобы сказать своё желание.

– Я хочу, чтобы ты, – начала она и краем глаза заметила, как её перстень разразился светом. Тонкая нить медленно потянулась вверх.

– Пожалуйста, только не говори, что тебя снова кто-то подослал, – Драко болезненно зажмурился, и весь его вид выражал такую глубокую муку, что Гермиона на секунду забыла, как должна была продолжить фразу. – Пожалуйста, Грейнджер, не говори этого! – и его немая мольба сдавила её горло железными тисками. На глаза девушки навернулись слезы. Ей было бесконечно жаль и невероятно больно.

– Чтобы ты пошел, – продолжила она, понимая, что это последний шанс. Взгляд Драко, до этого впивающийся в неё, упал на свечение, взвившееся в воздух.

Она много раз представляла это выражение лица, но никогда не могла представить, что оно будет исполнено такого ужаса. Драко Малфой онемел на пару секунд. Губы слизеринца дрожали, а глаза полнились отчаянным желанием неверия и в то же время отвращения. Его лицо побелело сильнее, изящные брови взметнулись вверх.

– Пошел… со… – складывалось ощущение, что Гермиону кто-то душит. Она тряслась и плакала, не отрываясь от глаз Драко. Внутри ломалось что-то жизненно важное, а черные тени проникали в сознание, уже подкидывая картинки безрадостного будущего. Ненависть, которую Малфой выражал к ней в школьные годы, была ничем по сравнению с этим молчаливым презрением.

– Силенцио! – проревел он, выхватив палочку, а потом оттолкнул от себя оцепеневшую волшебницу и вскочил на ноги. Он отшатнулся от кровати с таким ошарашенным видом, будто его ударили «ступефаем» со спины. Широкими шагами Драко достиг окна и уже оттуда, едва вспомнив про валяющееся под столом оружие Грейнджер, привлек его к себе.

Гермиона сидела в том же положении, опустевшим взглядом уставившись перед собой. Она не смогла. Не смогла. Не смогла! Паника пыталась пробиться в сознание, но боль, поселившаяся в теле от взгляда Малфоя, притупляла все остальные чувства. Девушка не пыталась пробовать что-то сказать, и луч света, так и не достигнув цели, вернулся в кольцо. Какая же она дура! Гермиона вцепилась пальцами в волосы и распахнула глаза в животном ужасе. Сердце бешено стучало, но гриффиндорка почему-то все еще не могла сдвинуться с места.

– Так вот что вы с Ноттом задумали… – искривленный болью голос ударил не хуже пощечины. – Как я не догадался… Глупец! – Малфой сжал её палочку в ладони и порывисто обернулся. – Думал, будто ты можешь, – Драко запнулся, но, наткнувшись на виноватый взгляд, все-таки продолжил, – скучать по мне.

У Гермионы сложилось такое впечатление, будто до этого момента она летела вниз с крутого обрыва с чувством сильнейшего страха, а в эту секунду разбилась и болезненно умирала.

– Не смей! – взревел Драко, наблюдая за тем, как Гермиона поднялась с кровати и метнулась по направлению к нему. – Даже не смей приближаться! – он выставил вперед руку, но девушка, будто вместе со способностью говорить потеряла ещё и слух, медленно продвигалась вперед. Даже если бы Малфой не отнял у неё речь, гриффиндорка не смогла бы сказать ни слова.

– Ты мерзкая шлюха! – прошипел он и в порыве гнева смел все пергаменты и книги с подоконника. – Жалкая, убогая, просто отвратительная! – он метнулся мимо неё и пнул ногой стол. Бутылки с отвратительным визгом повалились на пол, и бордовые лужи расползлись по светлому мрамору подобно крови. – И я не лучше… – Драко схватился за голову и обреченно опустился на кровать. Его шумное, почти безумное дыхание заставляло девушку морщиться от ужаса. Она сделала неслышный шаг к нему навстречу.

– Что? – он усмехнулся и хрипло рассмеялся. – У тебя есть план «б»? Нет? Теодор не подсказал? Паршивый из него стратег! Так что ты намерена делать? Твой болтливый язычок больше не может произнести желание… – Драко скривил ужасную улыбку.

Он издевался и смеялся над ней, но внутри все драло так, будто в легких и сердце открылись кровоточащие раны. Малфою показалось, что он сходит с ума. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько униженным, ведь обмануться в вере после того, как окончательно проникся ею едва ли было менее больно, чем умирать. И это покорное траурное лицо с огромными заплаканными глазами, которые сводили его с ума всего несколько минут назад…

Когда Гермиона подошла совсем близко, она попыталась прикоснуться к плечам слизеринца. Её вздернули вверх за запястья, а потом отшвырнули на кровать. Лицо Драко, перекошенное от ярости, закрыло обзор на потолок. Его пальцы тут же сдавили шею, и пульс забился в висках.

– Я бы ни за что не заставил тебя сделать то, чего бы ты не хотела! – отчаянно прошипел он. – Если бы ты только что-то чувствовала ко мне… Если бы я действительно был тебе нужен… – Драко задыхался. – Ты бы не посмела! Но самое отвратительное… – он приблизился к ней вплотную, и девушка зажмурила глаза. – Что я все еще отчаянно нуждаюсь в тебе… – его дрожащие пальцы прошлись по мокрым от слез щекам. – Ты поплатишься за это, маленькая лгунья. И Теодор тоже. Он будет гнить в подвалах до конца своей никчемной жизни, а ты… – Драко сжал тонкую шею сильнее, и Гермиона судорожно хватанула ртом воздух. – Никогда не покинешь этой постели.

Комментарий к 22. Вкус лжи

Дышим ровнее. Все будет хорошо

(наверное)

Очень долго просидела над nc, потому что искренне хотела переплюнуть все, что до этого вы могли прочитать. Конечно, вряд ли это у меня получилось, но я старалась (не зря же столько фанфиков прочитала). Возможно, встретятся фразы-клише, но они, как правило, очень хорошо работают в правильных сочетаниях.

В общем, надеюсь, вы не будете закидывать меня тапками по поводу того, что Гермиона “глупо облажалась”. Попытайтесь понять эту ситуацию, ведь она действительно сложная. Вообще в моей работе очень много отсылок для раздумья над нашей с вами жизнью, и я искренне надеюсь, что каждый из читателей находит в моих главах что-то ценное для себя.

Кстати, теперь у фанфика есть трейлер)

Быстрее смотреть на страницу в вк:

https://vk.com/hazyforestffiction

========== 23. Условия ==========

Четвертый «круциатус» был намного слабее, чем предыдущие три – Теодор почти не кричал. Влага на холодном каменном полу щипала рваные раны, нанесенные «сектумсемпрой» отца, но эта боль оставалась почти неощутимой по сравнению с действием запретного заклинания.

– Теодор, – шаги мужчины отдавались в голове тупой болезненной пульсацией. Слизеринец сделал глубокий хриплый вдох и открыл налитые краснотой глаза. – Я думал, ты куда умнее, но нет… – немного подумав, Протеус спрятал палочку в складках мантии и снял перчатки. – Такой же бесполезно безголовый, как и твоя мать.

– Заткн… – сквозь зубы зашипел слизеринец, но сорванные из-за крика связки защипало, и он зашелся тяжелым болезненным кашлем.

– Но не думай, что я наказываю тебя по своему желанию… – в голосе отца Теодор четко различал лживые нотки, и это злило еще больше. – Лорд Малфой был очень недоволен тобой, так что я не мог не подчиниться, когда он приказал бросить тебя сюда, – Пожиратель будто заинтересованно осмотрел поросшие мхом стены подвального помещения. – Правда, «сектумсемпра» и парочка «круцио» сверху были моей личной инициативой.

– За что ты меня так ненавидишь? – сумел прошептать Теодор и дрожащей рукой потянулся к животу. Пальцы облачились в теплую кровь, и юноша постарался расслабиться, чтобы кровь не слишком сочилась из раны.

– Нет, Тео! – Протеус присел перед сыном и внимательно посмотрел на его лицо, блестящее от пота и крови. – Я желаю тебе только лучшего, пойми. Через боль приходит послушание и, главное, истина. В этом мире, мой дорогой сын, ты должен либо причинять страдания, либо терпеть их. Но разве мы были рождены для смирения? Сейчас ты тот, кто готов принимать удары ради других, но, может быть, спустя час, когда я приду снова, что-то изменится. И если ты возненавидишь меня – прекрасно. Ярость – лучший друг Пожирателя. Можешь даже придумать какую-нибудь очаровательную месть, только перестань, ради всего святого, наматывать сопли на кулак и страдать из-за какой-то мерзкой грязнокровки!

– Ты ничего не знаешь!

– О, так это из-за любви к тебе она пришла прямо в руки к Малфою? Брось, Тео! Если бы ты искал личного счастья, то просто сбежал бы вместе с грязнокровкой! Но мисс Грейнджер скорее всего сейчас находится в постели нашего дорогого Лорда, и я не уверен, что она слишком несчастна.

– Замолчи… – выстонал Теодор, и его сковал ужас.

Когда его поразили «ступефаем», в голове была лишь одна мысль: Гермиона не смогла осуществить задуманное. Теодор не знал причины, но искренне надеялся, что это была не слабость гриффиндорки. Нотт до последнего верил в её хладнокровие.

– Я долго думал, как наказать тебя за непокорность, – Протеус поднялся на ноги и тихо хмыкнул, когда Теодор попробовал сесть, скорчившись от боли. – Выйдешь отсюда, если согласишься на брак с Асторией Гринграсс. И я наложу связывающие чары, чтобы контролировать тебя.

– Зачем? – Нотт яростно сжал зубы. – Почему бы просто не наложить «империо»?!

– Это слишком скучно, к тому же… – Протеус растянул губы в зловещей усмешке.– Магические браки не расторгаются, а это значит, что ты до конца своих дней будешь привязан к нелюбимой женщине. Я-то знаю, что для такого чуткого мальчика, как ты, это намного хуже, чем «империус». Хуже, чем все запретные. И, если завершать перечисление плюсов этой великолепной сделки – ты наконец сможешь забыть грязнокровку.

– Я не дам согласия, даже не жди! – прорычал Теодор, но подняться так и не смог. Бессилие выводило из себя. Хотелось придушить Протеуса, но юноша не мог даже встать на ноги.

– Не бросайся словами, – фыркнул Нотт. – Посмотрим, что ты скажешь к вечеру. И, чтобы лучше думалось, я навещу тебя еще несколько раз. К счастью, «круциатусом» я владею в высшей степени превосходно.

– Ты просто не можешь быть моим отцом, – злобно прошептал Теодор, откидывая голову к стене.

– А ты – моим сыном, но это так. Пора бы принять реальность, Тео. Она не такая уж и ужасная, если посмотреть с нужных позиций. Я не прощаюсь, – Протеус многозначительно вскинул брови, и, бросив на сына последний взгляд, вышел за скрипучую железную дверь. Щелкнул замок, и Теодор засмеялся над своим бессилием – без палочки он не мог отпереть обычную дверь, не заблокированную никаким заклинанием.

Протеус глубоко вдохнул спертый воздух и нахмурился. Сладковатые нотки прелости навевали на него воспоминания об Азкабане. Постояв за дверью всего несколько секунд, он направился вперед по мрачному коридору, пока не наткнулся на круто взвивающуюся лестницу. Наверху у железных перил стояла тонкая фигура, облаченная в темную мантию. Удовлетворенно хмыкнув, Пожиратель преодолел несколько десятков ступеней и остановился, всматриваясь в бледное лицо девушки.

– Вы звали меня? – пролепетала она, так и не подняв глаз.

– Да, – он смахнул с плеча паутину. – Позаботься о моем сыне. Кажется, я слегка не рассчитал с силой «ступефая». И напомни лишний раз, что лучше ему согласиться на брак с Асторией.

– А что будет со мной? Драко снова вместе с Грейнджер! Теперь я ему точно не нужна, – набравшись смелости, выпалила Пэнси и зажмурилась. Протеус молчал несколько секунд, а потом рассмеялся.

– Не беспокойся, – Протеус тяжело опустил руку на её плечо, заставив волшебницу вздрогнуть. – Мисс Грейнджер вскоре умрет, и тогда законное место подле нашего Лорда перейдет к тебе. Я не забыл, Пэнси, какую великую услугу ты мне оказала. Все будет так, как мы и договаривались, – заверил Нотт шепотом. – А теперь, будь добра, сделай так, чтобы мой глупый сынок не скончался до вечера. У меня на него еще очень много планов…

Пэнси искоса наблюдала за тем, как Протеус уходит, и дрожала. Голос Пожирателя ввергал её в ужас, что бы он не говорил. Когда же шаги мужчины затихли и молчание стен начало давить на мозги, Паркинсон нерешительно посмотрела вниз и тяжело сглотнула. Спускаться в кромешную темноту сырых подвалов особняка не хотелось вообще. Как-то раз в детстве Пэнси забрела сюда по незнанию, и один из домовых эльфов, живущих в подвале, напугал её чуть ли не до смерти. С тех пор слизеринка и близко не подходила к этой лестнице.

Но, вспоминая властный взгляд Протеуса, девушка понимала, что не может ослушаться, а потому зажгла «люмос» и начала не спеша спускаться вниз. В лицо ударил затхлый запах сырости, и Пэнси поморщилась. Под ногу попался камешек, и волшебница споткнулась, чуть не скатившись по лестнице. Сердце отчаянно билось в груди – казалось, какой-нибудь визгливый призрак вот-вот выпрыгнет из темноты и страшно завоет. Но слизеринка крепилась мыслью о том, что в конце пути её ждет живой (она надеялась) Теодор, и продвигалась все дальше. Ужаснее всего было идти по узкому коридору, темнота в котором оказалась еще более вязкой, чем на лестнице.

– Теодор! – неловко вскрикнула она, не понимая, куда ей следует идти. Сбоку было несколько дверей, но все они были заперты. Открывать каждую наугад совсем не хотелось.

– Кто это? – хриплый голос донесся из последней камеры, и Пэнси судорожно выдохнула. Ничего не ответив, девушка направилась к железной двери, обросшей от старости зеленью. Отодвинуть тяжелый засов удалось только со второго раза – весь он оброс ржавчиной. Прежде чем войти, Пэнси крепко сжала палочку в руке и подняла её, чтобы в случае чего сразу атаковать. Но, если бы она увидела сразу, в каком состоянии находится Нотт, то не стала бы беспокоиться о собственной безопасности.

В слабеющем луче «люмоса» привалившийся к стене окровавленный юноша выглядел дико и жутко. Пэнси испуганно вздрогнула, когда он поднял на неё голову. Слипшиеся от крови на виске волосы завивались жесткими локонами и казались еще более темными, чем раньше. Контраста с практически побелевшей кожей не увидеть было невозможно. Его покрасневшие глаза были едва открыты, но Теодор точно видел, кто стоит перед ним, а потому сжатые в напряжении кулаки тут же расслабились. Пэнси он не боялся, хотя был ранен и практически обездвижен.

– Зачем ты это сделал? – с ужасом прошептала Пэнси, и, притворив за собой дверь, подошла к слизеринцу. – Знал же, что так и будет…

– Я не хочу обсуждать это с тобой, – поморщился Теодор, накрывая рукой глубокую рану на животе. – Кто тебя прислал?

– Протеус. Он сказал, что я должна помочь тебе, – прошептала Пэнси, и юноша тихо хмыкнул. Улыбка на его разбитый губах смотрелась по-настоящему жутко.

– Тебе же не слишком хорошо удаются лечебные заклинания? Клянусь, он об этом знал, иначе не просил бы тебя…

– Мог бы поблагодарить меня, – Пэнси вздернула подбородок. – За то, что я вообще пришла.

– Как будто ты могла ослушаться моего отца…

Пэнси обиженно закусила губу, замолчав. То, что она была не сильна в медицинских заклинаниях, было истинной правдой. Но показывать это Нотту, разумеется, не хотелось. Она смутно помнила что-то с уроков, но нужные слова, как назло, никак не вспоминались.

– Уходи, – устало закрыв глаза, прокомментировал Теодор. – Все равно ты ничем не сможешь помочь.

«Наверняка он думает, насколько я хуже всезнайки Грейнджер», – оскорбленно подумала Пэнси и потупила глаза. Признавать то, что она со своей палочкой была абсолютно бессильна против таких глубоких ран, девушка не собиралась, и поэтому еще раз задумчиво обвела камеру взглядом.

Звук рвущейся ткани пробудил Нотта от мгновенного забытья, и юноша снова открыл глаза. Пэнси уверенно махала палочкой, раздирая свою мантию на клочки.

– Что ты делаешь? – он был действительно заинтригован. Пэнси не обратила внимания на вопрос, решив во что бы то ни стало игнорировать Нотта, посмеявшегося над её способностями. Да, она не знала наизусть все книги в библиотеке Хогвартса, и что с того? Девушка не собиралась посвящать свою жизнь учебе – были мечты поважнее. Не то, что у этой дурочки Грейнджер…

Пэнси осветила дальний угол камеры. Там, помятый и пыльный, валялся медный таз, перевернутый вверх дном. Призвав его с помощью магии, волшебница очистила полость от грязи несколькими заклинаниями, обычно помогающими ей приводить в порядок испачкавшуюся одежду.

– Агуаменти, – прошептала она, и емкость наполнилась чистой водой.

Теодор следил за однокурсницей с нескрываемым любопытством, и совсем немного – иронией. Ему казалось, что все попытки Пэнси помочь будут тщетными, пока она, намочив оторванный материал в воде, не прикоснулась к его виску.

– Паркинсон! – зашипел Нотт, отдергиваясь от влажной тряпки. – Больно!

– Не больнее, чем «ступефай», – бесстрастно отозвалась она, одним резким движением поворачивая голову слизеринца к себе. Острые ногти впились в кожу под подбородком, удерживая. – Потерпишь.

Теодор сжал челюсти, чувствуя, как вода проникает в открытую рану на виске. Но, несмотря на неприятные ощущения, чувство отвратительной липкости постепенно проходило, и казалось, что кожа может дышать. Паркинсон действовала уверенно, но юноша даже не догадывался, скольких душевных сил ей стоило пачкать руки в чужой крови.

– Ты бы могла и не делать всего этого, – улучив момент, когда девушка отстранилась, чтобы сполоснуть ткань, выдавил Теодор.

– И правда, – хмыкнула Пэнси. – Мне следовало бы ненавидеть тебя. Теперь Грейнджер снова рядом с Драко. Как же бесит… – слизеринка резко дернула на себя ворот рубашки, и поврежденная ткань разъехалась. Нотт сжал губы, терпя не слишком осторожные прикосновения к особенно глубокой ране на животе.

– Так почему? – спросил он, едва сумев разомкнуть сжатые из-за щиплющей боли зубы.

– Должна же я сделать хоть что-то хорошее в своей жизни. Прошлых проступков это не искупит, конечно… – Паркинсон на мгновение замерла, вспоминая лицо мадам Пинс.

– У всех есть шанс, – вкрадчиво произнес Теодор, заметив помрачневшее выражение лица волшебницы.

– Заразился от Грейнджер благородством? – огрызнулась она и принялась промокать рану с особым остервенением. – Мы все завязаны в этом неправдоподобном плане Пожирателей, – голос был потухшим и обреченным. – Осталось лишь выбрать сторону победителей или проигравших.

– Ты еще не поняла? – Нотт подарил ей жесткий взгляд. – Мы все будем проигравшими, если Протеус осуществит задуманное.

– Только не я! – Пэнси взяла сухую полоску ткани и быстро обернула её вокруг головы юноши, особенно прижимая к ране. – Драко будет моим.

– Зачем обманывать себя? – Теодор одним резким движением схватил её за запястье и потянул к себе. Пэнси попыталась испуганно отшатнуться, но крепкая хватка слизеринца не дала ей сделать и шага.

– Отпусти, иначе пожалеешь! – Пэнси и сама не испугалась бы той угрозы, что только что озвучила. Её голос был больше похож на блеяние овечки.

– Помоги мне.

– Ты же знаешь, что Протеус накажет меня и моих родителей! – простонала девушка, все еще пытаясь освободиться. – И в чем я еще могу тебе помочь?

– Я должен сбежать и забрать отсюда Гермиону…

– О, ну конечно! – Пэнси разозленно дернула руку на себя и наконец смогла сбросить с себя пальцы Теодора. – Всем необходимо спасти гриффиндорскую принцессу! У неё голова не кружится от количества поклонников? Если ты хотел попросить у меня помощи, называть имя Грейнджер было самой плохой идеей! Вот что, Нотт, – она пылала яростью, поднимаясь на ноги. – Лучше согласись на брак с Асторией и прекрати страдать из-за маггловки, которая даже не смотрит на тебя. Не обманывай себя, – повторила она его слова, громко усмехаясь.

– Я смогу помочь тебе, если согласишься, – Нотт открыл глаза, предпринимая последнюю попытку уговорить Пэнси.

– Помочь себе смогу только я сама, – горьким шепотом ответила девушка, покидая камеру. – И ни за что не отступлю почти в конце пути.

– Пэнси… – Теодор попытался подняться, ощутив яркое отчаяние, но дверь уже захлопнулась и скрежетнул запор. – Паркинсон! Вернись, черт бы тебя побрал! Протеус не выполняет своих обещаний! Ты попадешь в ловушку, если и дальше будешь его слушать!

Пэнси спешно шагала вперед, с усилием заставляя себя не прижимать ладони к ушам. Ей и так было тревожно, а крики Нотта по капле высасывали даже ту крошечную уверенность, которая была в волшебнице до этого.

***

Длинный стол и ряд дубовых кресел по обеим сторонам, полумрак в помещении и горящие взгляды убийц, преступников и сумасшедших навевали на Драко далеко не самые приятные воспоминания. Он был на собраниях Пожирателей вместе с отцом всего несколько раз, но этого хватило, чтобы все оставшееся время Малфою снились кошмары, в которых Нагайна пожирала очередного безвинного человека. Слизеринец содрогался, вспоминая, что однажды кровь разрываемой жертвы брызнула на него. Ощущения душащей тошноты и животного ужаса Драко запомнил на всю жизнь.

Благодаря дотошной консервативности Пожирателей в этот раз все было почти так же, как и при Волан-де-Морте. Малфой восседал во главе стола, открытый для обозрения блестящих от ненормального возбуждения глаз. Перед ним единственным стояла бутылка огневиски и низкий стакан, заполненный янтарной жидкостью до краев. Без алкоголя руки Драко тряслись, и он намеренно предотвращал это, с невероятным усердием опустошая запасы Паркинсонов. Дурманящая легкость разжимала тиски, в которых себя ощущал юноша, и только тогда он мог спокойно дышать. Абсолютно трезвым Малфой был лишь утром, очнувшись где-то около кровати со съежившейся на ней Грейнджер. Драко плохо помнил, что он говорил, пока находился в пьяном угаре, но был уверен, что это было мерзко. Уходя из комнаты, юноша видел опухшие от слез глаза Гермионы.