Текст книги "Подвалы твоего сердца (СИ)"

Автор книги: hazy forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 55 страниц)

– Меньше слов, Нотт, – Драко сделал шаг и оглянулся на купол. – Скажи мне восстанавливающее заклинание. Сжав зубы, Теодор яростно смотрел на Малфоя, держащегося так непринужденно, будто ничего не случилось. – Заклинание, быстрее!

– Левипронус протелиум, – процедил он, взглядом стараясь отыскать свою палочку.

Драко, собравшись с силами, взмахнул палочками. Разрушенный купол затрещал, и воздух снова пересек слой едва заметной для внимательного взгляда магии. Наблюдая за тем, как срастается сфера, Малфой не услышал поспешных шагов за спиной. Он успел лишь повернуться, когда тяжелый удар заставил его запрокинуть голову и схватиться за нос.

– Зачем ты пришел? – прорычал Теодор, наступая на сбитого с толку Драко. – Я не дам забрать её! – он схватил Малфоя за ворот мантии и встряхнул. Тот усмехнулся и небрежным движением стер кровь с посиневших губ.

– Я сказал, что мне нужна помощь. Не беспокойся, я больше не трону Грейнджер.

– Ты действительно считаешь, что я буду помогать такому, как ты? Ты хоть знаешь, что сделал со всеми нами? – Нотт так давно хотел выплеснуть накопившуюся внутри него ярость, что просто не замечал, как дрожит от холода.

– Я пришел не для раскаяния, – Драко прищурил глаза и покачал головой.

– Тогда убирайся, – пальцы обхватили шею настолько сильно, насколько позволяло окоченение.

– Не могу, – просипел Драко, не сводя глаз с разъяренного лица. Он заслуживал этот гнев, но сейчас было совсем не время для его принятия. – Я должен защитить Гермиону.

– У тебя получается только уничтожать её, еще не понял? Уходи, пока я не придушил тебя!

– Я мог бы убить тебя одним щелчком пальцев, но до сих пор не сделал этого, – Драко поморщился, когда пальцы на его шее сжались еще сильнее. – Вот, – его рука скользнула в карман мантии, и Малфой извлек волшебную палочку Теодора. – Пусть это будет знаком моих искренних намерений.

– Зачем мне помогать тебе? – с сомнением выдернув свою палочку из рук Драко, спросил Нотт.

– Ты заинтересован в сохранности жизни Грейнджер точно так же, как и я. Завтра я умру, – Драко заметил, как Теодор тревожно хмурится. – И хочу забрать всех Пожирателей с собой.

– Как? – Нотт был удивлен, но пытался не показать вида.

– Давай поговорим в доме, – Драко выдохнул, и из его рта вырвался белый пар. – Иначе я откинусь из-за холода прямо здесь.

– Только попробуй…

– Я не стану приближаться к ней, – пообещал Драко. – Если она сама не захочет этого.

– Она не захочет, – Теодор был взбешен последней фразой, и сомнительное желание выслушивать Малфоя резко пропало.

– Идем, – он мотнул головой, продвигаясь вперед. Слишком уж заледенели его губы, чтобы можно продолжать спорить и дальше.

Оба они отчасти забыли о вражде, когда шагнули за порог дома. Оставшееся после камина тепло обдало щеки жаром, и несколько секунд слизеринцы пытались размять окоченевшие конечности. Их окружал полнейший мрак, и тлеющие угли камина были единственным ориентиром во мраке комнаты.

– Где все? – тихо спросил Драко. Тишина и темнота сбила его с толку и слегка насторожила.

– Я приказал им спрятаться, – неохотно ответил Теодор чуть громче. Едва Нотт замолк, дверь одной из комнат приотворилась, и оттуда выскользнула невысокая тень. Теодор, в душе радуясь возвращению палочки, зажег в камине огонь. Маленькая комната с низеньким потолком озарилась янтарным свечением, и Драко наконец заметил блестящий и радостный взгляд, с каким к нему простирала руки мать.

– Драко, – прошептала она, неуверенно делая шаг навстречу сыну. Послав вопросительный и встревоженный взгляд Нотту, женщина получила кивок, а потом, уже ничего не опасаясь, бросилась вперед. – Сынок!

Тонкие руки обвили холодную шею руками, и Драко растерялся впервые за сегодняшний день. Когда он почувствовал знакомый запах лаванды, исходящий от Нарциссы, ему вдруг стало нестерпимо стыдно за свое поведение. Мать сжимала его до невообразимого нежно и трепетно, словно боялась, будто он может исчезнуть, как сон. Драко размышлял о себе как о исключительном кошмаре, мучающим её израненное сердце, но миссис Малфой, казалось, уже и не помнила тех печальных дней, что им пришлось пережить.

– Мама, – неловко прошептал он, осторожно положив руки ей на плечи. Нарцисса отстранилась, и стало видно, что её глаза заволокла влажная пелена. – Прости.

Драко знал, что должен был извиниться перед всеми в этом доме, но мог выдавить из себя это простое слово только по отношению к матери. Нотт, Пэнси и даже Гермиона, очевидно, неистово ненавидели его, так что слова прощения не сделали бы никому легче. Но вот Нарцисса была безумно счастлива, и эта вымученная, но искренняя улыбка придала ему сил.

– Сынок, – сбивчиво зашептала она, обхватив ладонями его ледяные щёки. – Я знала, что ты поступишь правильно, и… – только теперь Нарцисса заметила размазанную над верхней губой кровь, и нахмурилась. – Что это? Неужели Пожиратели…

– Мы с Ноттом поздоровались, – поспешно объяснил он, сжимая плечи матери пальцами. – Все в порядке.

– Драко, – приглушенный голос донесся из-за спины Нарциссы. Малфой поднял взгляд и увидел Пэнси, неловко облокотившуюся на стол. Её лицо было все таким же мрачным, но уже менее уставшим и замученным.

– Здравствуй, Пэнс, – он выдавил кислую улыбку и получил в ответ лишь кивок. Теодор угрожающей тенью навис над Паркинсон, словно боясь, что Малфой проклянет её взглядом. Драко с внутренней усмешкой подумал о действии чар, но вскоре это веселье померкло. Мысль о том, из-за кого им пришлось связаться не самой приятной магией, дарила чувство навязчивой тошноты. Малфоя мутило от самого себя.

– С тобой все в порядке? – все же задала вопрос Пэнси, чувствуя, что Драко чем-то обязан ей. «Чем-то», – с горечью подумала она, – «но не любовью». Былые чувства заныли в груди, и Пэнси очень надеялась на то, что эта боль была вызвана их отмиранием. Любить его и дальше не было ни смысла, ни возможности, а чувства «вопреки всему» уже утомили. Хотелось остановиться и отдышаться от этой погони за эфемерными мечтами. Нужно было признать раньше, что Малфой никогда не сможет ответить на чувства, но обида от этого осознания была слишком сильной и приносила много боли. Легче было закрывать глаза и тешить себя беспочвенными надеждами, ведь она знала, что не было на свете людей, которые не заслуживали бы любви. Может быть, если бы она отреклась от этих чувств в нужный момент, ужас последнего месяца мог бы миновать её семью, но Пэнси почему-то не хотела повернуть все вспять. События, приведшие к нынешнему состоянию, сделали её более сильной и менее… одинокой. Теодор стоял вплотную, словно боясь, что Драко вскинет палочку и ударит атакующим заклинанием. И пусть эта забота была вызвана чарами – она дарила Пэнси долгожданное чувство защищенности.

– Да, – кивнул Драко, совершенно не зная, что ещё может сказать. Он чувствовал вину перед Пэнси, и прежде всего за то, что так и не смог ответить на её чувства. Теперь, ощутив на себе все прелести одержимости кем-то, Драко понимал, каким пыткам её подвергал, и от этого становилось тошно. Еще несколько месяцев назад дотошная привязанность Пэнси раздражала его и вызывала насмешки, но теперь сил веселиться не было.

– Как там мои родители? – Пэнси пыталась унять дрожь в руках, и сложила их на груди. Но, видимо, слабый и испуганный голос выдавал степень нервозности, и поэтому Теодор опустил ладонь на её плечо и слегка сжал пальцы.

– Их не тронут. Твои родители не давали клятву на крови, так что завтра в Гробовом ущелье их не будет.

– Ты все же пойдешь? – встревожилась миссис Малфой, и Драко ободряюще улыбнулся ей.

– Я не могу иначе. Клятва обязывает меня, но не переживай. Все будет в порядке.

Нарцисса смотрела в чересчур уверенные глаза сына, и предчувствие подсказывало ей, что Драко искусно лжет. Но спрашивать об этом сейчас было бессмысленно, и она покорно кивнула, отступив на пару шагов. Внезапно все в помещении смолкло, и даже огонь перестал издавать звуки. Воздух застыл, полностью оледенев. Драко судорожно сглотнул.

Гермиона смотрела на бледное лицо внимательно, будто видела его впервые. Ошеломление, ударившее в голову из-за убеждения в том, что они больше не увидятся, уже прошло, и она смогла вдохнуть. Драко, стиснув зубы, наблюдал за каждым её движением и не смел говорить первым. Он мучительно думал о том, имеет ли право вообще смотреть на Гермиону. После всего она должна была презирать его, но в глазах отважной гриффиндорки, как и всегда, не было места низменным чувствам. Она открыла было рот, но тут же сомкнула губы, посмотрев на Теодора.

– Не подходи к нему, – с отчаянной болью в голосе прошептал он, но это послужило катализатором. Сделав шаг вперед, Гермиона сочувственно посмотрела на Нотта и покачала головой.

– Прости, – она отвела взгляд и тут же наткнулась на глаза Пэнси, полные ненависти. «Лучше уж так», – подумала Гермиона. Чувствовать себя виноватой отчаянно не хотелось. Только не сейчас. Теодор понимал, что расстояние между ними неумолимо умножалось. Напряженно всматриваясь в прямую спину, он почти дрожал, понимая, что Гермиона беспощадно измывается над его чувствами. С невероятной жестокостью, пусть и не преднамеренной, она вырывала эту окрепшую привязанность с корнями, оставляя нечто внутри Теодора кровоточить. Комната опустела, все потемнело. Пальцы сжались на плече Пэнси с утроенной силой, и она положила на его руку теплую ладонь. От этого жеста сожаления стало ещё хуже, но Теодор не переставал сверлить Малфоя взглядом.

Драко сосредоточил взгляд на переносице приближающейся Гермионы, потому что был не в силах встретиться с ней взглядом. Подавляя в себе трусливое желание отступить назад, он сжимал руки в кулаки до боли в костяшках и практически не дышал. Воздух казался чугунным, как и собственное тело. Гермиона остановилась в шаге от него, и Малфой уронил голову, глазами впиваясь в пол. Сердце неистово стучало, а ноги просились в бег, но он стоял на месте, поверженный её медленными движениями. Драко хотел, чтобы она наконец ударила его или обругала самыми последними словами, но только не молчала, черт возьми, не продолжала эту пытку! Но Гермиона медлила совсем не потому, что обдумывала, какой рукой лучше отвесить пощечину. Она смотрела на его подрагивающие плечи, на засохшую около губ кровь, и пыталась понять, почему не может презирать этого человека. Он ведь причинил ей столько боли! Разве не справедливо было бы ненавидеть его? Слишком поздно Гермиона вспомнила, что справедливость и любовь слишком уж часто шли разными дорогами. Этот непреложный закон человеческой природы угнетал её, но ничего поделать было нельзя. Насколько бы ни умна была Гермиона Грейнджер, насколько бы твердыми не были её убеждения, все они оказывались бессильны против одной-единственной вспышки, когда-то зажегшейся внутри её мятежной юной души.

Теплые пальцы коснулись подбородка и заставили Драко поднять лицо настолько, чтобы его глаза встретились с внимательным тепло-карим взглядом. Он попытался отвернуться, но не смог. Её слабая улыбка ошеломила и пригвоздила к месту. Малфой почувствовал, что буквально превращается в статую. Грейнджер улыбалась ему. Он умер или просто сошел с ума? Но оцепенение длилось совсем недолго. Заметив замешательство во взгляде Драко, Гермиона шагнула вперед и порывисто прижалась щекой к его груди. Руки обвили торс, и Малфой вздрогнул, с недоумением смотря на кудрявый затылок. В нос ударил запах корицы, и нечто внутри, замороженное и обездвиженное, взорвалось с диким грохотом сердца.

Он обвил её талию руками сначала неуверенно, пугливо, и прижал к себе. С губ Гермионы слетел судорожный вздох, и Драко, больше не сомневаясь, заключил её в сильные объятия. Касаясь щекой макушки Грейнджер, он все больше сжимал руки, пока не понял, что причиняет боль. Но Гермиона почти не думала о том легком удушье, которое ей дарили сильные руки, заключившие корпус в тиски. По крайней мере, так она была уверена, что больше не одна и Драко не по ту сторону мира, в которой царит лишь боль и темнота. Да, они все еще опасно балансировали на грани пропасти, но все же делали это вместе, и Гермиона никогда бы не подумала, что испытает столько счастья, перенеся ворох невзгод и мучений. Малфоя, разумеется, стоило хорошенько отчитать, но только не сейчас – при всем своем занудстве Гермиона Грейнджер была все же девушкой, и, ко всему прочему, очевидно влюбленной.

Драко больше не думал о том, что недостоин её взглядов, прикосновений и… чувств. Еще минуту назад он боялся рассчитывать даже на жалость, но теперь претендовал на нечто много большее. В его мире, почти полностью разрушенном негативными обстоятельствами и неправильными шагами, посреди обломков благополучия все еще теплилась надежда на возрождение. Гермиона всегда дарила ему множество противоречивых эмоций, так было и сейчас: Малфой был счастлив, но вместе с тем сгорал от тоски. Радость сменялась ужасом скорой разлуки, но не смерти. Что значила гибель такого скверного человека, как он? Мир давно хотел скинуть с себя язвенный балласт, и Драко смирился с этой ролью. К своему тихому удивлению он осознал, что был рожден не для побед. Не было ничего хорошего, что бы он совершил, а список злодеяний – мелких и крупных – превышал все допустимые пределы. Не было ничего, что бы до сих пор удерживало его и привлекало, кроме Гермионы. Она совершенно выбивалась из этой прекрасно построенной морали, и Драко не понимал, в чем заключалась роль Грейнджер. Возможно, именно она, словно божественная помощница судьбы, была призвана привести его к такому концу и оставить умирать. Тогда почему, столкнув его в пропасть, она шагнула следом? Не отвернулась, бросив напоследок презрительный взгляд, не посмеялась, не ужаснулась, узрев уродство его души, но полетела вслед за падающим телом? Драко был обескуражен, но настолько устал размышлять над своей судьбой, что решил не искать поступкам Грейнджер объяснений. И, наверное, даже если бы он все же пытался, то не пришел бы ни к чему более-менее вразумительному. Раз уж сама Гермиона не могла объяснить того, что происходило между ними, оставалось лишь следовать этим слепым эмоциям.

В реальность их вернул громкий хлопок. Пэнси поджала губы и нерешительно посмотрела на дверь, за которой секунду назад скрылся Теодор. Созерцание объятий и ей удовольствия не доставило, но, кажется, Нотт переживал куда больше. Последний раз кинув завистливый взгляд на застывшую пару, Паркинсон осторожно шагнула к двери. Она не знала, зачем идет за Теодором, но что ей было делать? Смотреть на Драко больше не было сил.

– Я хочу побыть один, – пробормотал Теодор, тяжело опускаясь на край узкой кровати. Пэнси промолчала, но так и не покинула комнату. Прижавшись спиной к двери, она напряженно всмотрелась в сгорбленную фигуру и почувствовала ноющую тоску. Эта боль принадлежала Теодору, и потому просто не могла оставить его сейчас. Что-то внутри рвалось помочь, в голове зрели десятки утешительных слов. Паркинсон никогда не считала себя сердобольной, но схожесть их с Теодором разочарований не позволяла ей уйти.

– Я смирилась еще на свадьбе, – тихо сказала она, не смея сдвинуться с места.

– Я не отступлюсь, – Теодор смотрел прямо, и, казалось, разговаривал с кем-то незримым.

– Только измучаешь себя. Пойми, она никогда…

– Малфой умрет, и тогда преград между нами не будет.

Пэнси замолчала, обиженно закусив губу. «А как же я?» – подначивало спросить самолюбие, но губы сжимались до побеления, не давая лишним словам слететь с языка. Она изо всех сил пыталась не мыслить эмоциями. Их связь была вынужденной мерой, и Пэнси уговаривала себя не придавать ей больше значения, чем было на самом деле. Слова о смерти Драко насторожили, но тут же отошли на второй план.

– Думаешь, это что-то изменит? – она вскинула брови, и, вдохнув поглубже, шагнула к кровати. Теодор вздрогнул, покосившись на приближающуюся девушку. Ему и правда не хотелось ни с кем разговаривать, но присутствие Пэнси почему-то до сих пор не вызывало раздражения. Нотт просто не мог не уважать страдания, которые им пришлось перенести вместе. – Я всегда считала забавным то, что мы, будучи волшебниками, не можем заставить кого-то полюбить нас. Порабощение мира, богатство… Но вот чувства не подвластны ни магии, ни насилию. Я долго надеялась на то, что Малфой вырастет и наконец посмотрит в мою сторону. Унижалась, следовала за ним, словно обезумевшая, и смотри, что из этого вышло, – Пэнси горько улыбнулась. – Насилие над своими и чужими чувствами никогда ни к чему хорошему не приводит. Когда думаю, что могла бы избежать всех этих ужасов, становится просто невыносимо противно от себя самой.

– Чего ты от меня ждешь? – вкрадчиво спросил Теодор, поворачивая голову к примостившейся рядом Пэнси. – Что я сейчас же все забуду и перестану её желать? Спасибо за совет, но он бесполезен. Слова мне не помогут.

– Тогда что тебе вообще может помочь? – Паркинсон гневно вскинула брови. – Если хочешь убиваться по ней – пожалуйста! Только не забывай, что страдания теперь мы делим на двоих, а я уже устала от этого непроходимого дерьма!

– Пэнси…

– Нет уж, раз мы обмениваемся любезностями, я выскажусь! Ты рисковал ради неё своей жизнью, но я, черт возьми… – она гневно выдохнула и резко смахнула с щеки растрепавшиеся пряди. – Я втянула в это и своих родителей! Они могут умереть только из-за того, что мне хотелось быть ближе к Драко, которому, к слову, на меня абсолютно плевать!

– Пэнси! – Теодор чувствовал, как злость подступает к горлу. Кем бы она ни была, с такой легкостью рассуждать о его чувствах уже точно не имела права. Заметив то, что Паркинсон набирает побольше воздуха для того, чтобы разразиться очередным потоком брани, Теодор схватил её запястье. Возмущенно фыркнув, Пэнси резко отклонилась, чтобы вырваться, и её рука выскользнула из пальцев.

– Черт! – зашипела она, ударившись об угловатую спинку кровати боком. Гнев Теодора внезапно схлынул, но взамен пришло чувство глубокой тревожности.

– Ты как? – он попытался пододвинуться к Пэнси, но та согнулась пополам, жмурясь от острой боли. Не получив ответа, Теодор опустился на колени перед кроватью и встревоженно взглянул в её лицо. Пальцами сжав предплечья, он мягко встряхнул Пэнси, и та обожгла его разозленным взглядом. – Извини, я не хотел, чтобы ты пострадала.

В словах Нотта было столько искренности, что она тут же позабыла великолепно выстроенный план мести. Медленно выдохнув, Пэнси выпрямилась и снисходительно посмотрела вниз. Теодор выглядел очень уставшим и измученным, под его глазами залегли темные круги. Волосы, все еще мокрые от снега, хаотично разметались, совершенно разрушая обычный облик педантичной собранности. Пэнси подумала, что так Теодор выглядит более милым, и неосознанно усмехнулась.

– Тебе нужно поспать, – чтобы наконец разрушить тишину, сказала она и вопросительно посмотрела на пальцы, все ещё сжатые на её руках. Теодор неопределенно покачал головой, и, закрыв глаза, тяжело вздохнул. Ему хотелось высказаться, но слов совершенно не находилось. – Просто отдохни, – шепот Пэнси донесся до него с некоторым опозданием, но тут же окутал расслаблением. Подчинившись мгновенному желанию, Теодор опустил голову на её острые колени и зажмурился.

– Я так устал от всего этого, – едва слышно процедил он, пока Пэнси пребывала в немом шоке. Желания оттолкнуть Теодора не возникло, но она все равно была обескуражена и несколько смущена его поведением. Было ли это проявление слабости? Если да, Пэнси была польщена таким доверием к ней.

– Верю, – и девичьи пальцы, неуверенно дрогнув над волосами, пробежались вдоль виска и устремились к затылку. Дыхание Теодора выровнялось, он почувствовал, как медленно успокаивается, подчиняя разум теплым прикосновениям.

***

Драко остановился в дверях, когда Гермиона наконец отпустила его руку. Пройдя к низенькой тумбочке около кровати, она взмахнула палочкой и зажгла полусгоревшую свечу. Комната была настолько мала, что её света хватило, чтобы осветить большую часть помещения. Только у двери, где до сих пор стоял Малфой, царил мягкий полумрак.

– Иди сюда, – строго сказала Гермиона, указав на кровать. Сама она что-то искала в выдвижном ящике тумбочки. Драко, неуютно поежившись, скинул мантию в сторону и неосознанно поправил помятую рубашку. Тело почти отогрелось, но пальцы ног все еще сводило от обморожения. Думать о согревающем заклинании, как и о чем-то другом в присутствии Грейнджер он просто не мог. Медленно подойдя к кровати и сев, он принялся разглядывать, чем же занята Гермиона. К тому времени, когда он вытянул шею так, что та хрустнула, девушка уже закончила поиск и повернулась. Драко быстро отвернулся, будто его поймали на подглядывании, и Гермиона фыркнула.

– Повернись к свету, – потребовала она все тем же профессорским тоном, который Малфой не выносил больше всего. Тем не менее, не повиноваться он просто не смог, и вскоре его взгляд был вынужден обратиться к серьезному лицу гриффидорки. – Это Теодор тебе врезал?

Малфой закатил глаза и досадливо хмыкнул, но отвечать не стал. Он уже хотел снова отвернуться, но теплые пальцы вновь прикоснулись к подбородку, побуждая поднять голову.

– Не буду спрашивать, за что, – хмыкнула Гермиона, критично осматривая поврежденный нос. – Просто ушиб.

– Кажется, ты довольна, – вместе с теплом в конечностях вернулась и потребность ерничать. Драко не мог себе позволить отмалчиваться и дальше.

– Кто-то должен был побить тебя, – как будто равнодушно пожала плечами она, поднося к его лицу сложенный в несколько раз и смоченный в обеззараживающей жидкости бинт. К счастью, в укрытии оказалось все необходимое на случай травм. – По крайней мере, теперь мне не придется сбивать себе костяшки.

В противовес жесткости своего голоса Гермиона мягко промакнула кровь с кожи и слегка потерла. Драко замер, внимательным взглядом упираясь в её лицо, находящееся сейчас настолько близко. Ровное дыхание опаляло жаром его остывшую кожу, и все мысли, какие и оставались до этого момента, тут же испарились из головы. Поймав её ускользающую руку, Малфой прижался губами к запястью. Гермиона испуганно вздрогнула.

– Прости, я… – он резко отпустил руку, мысленно проклиная собственную неосторожность. Драко подозревал, что она будет сторониться прикосновений, но, оказавшись так близко, забыл обо всем.

– Все в порядке, – она отвернулась, делая вид, что убирает бинт. На самом деле Гермионе нужно было время, чтобы успокоить вдруг начавшее бешено биться сердце.

– После всего, что произошло… – Драко замолчал, давясь словами. – Я пойму, если ты не захочешь, чтобы я тебя касался.

Гермиона действительно думала, что дни в поместье подарят ей какую-нибудь страшную фобию и она начнет бояться прикосновений и близости, но нервы оказались куда крепче, чем она предполагала. Касания скорее смущали, чем причиняли дискомфорт. К тому же, никто не отменял явного влияния чар, силы которых возрастали с каждым днем.

– Ничего не вернуть, – все же ответила она, встав вполоборота. – Главное, что ты здесь и больше не питаешь… Иллюзий.

– Насчет твоих чувств?

– Насчет того, что мне нашлось бы место в том мире, который ты хотел сотворить.

– Для тебя было бы место в любом из моих миров, – Драко выдавил болезненную улыбку. – Для тебя, но не для нас.

Гермиона повернулась к нему всем корпусом. Светло-серый взгляд сверкал сожалением и говорил о боли, которую может испытывать только неизлечимо больной. Перетекая по воздуху, тоска передалась и Гермионе. Вдохнув поглубже, она приготовила себя к очередной битве.

Комментарий к 26. Прощание

У меня случилось какое-то перегорание, так что мучала главу очень долго. Причем больше – последние страницы. Я хотела впихнуть момент с Драко и Гермионой, но поняла, что в данный момент просто неспособна на этот важный шаг эмоционально. Так что глава урезана, и я надеюсь, что к выходу следующей все вернется на круги своя…

Спасибо за терпение и поддержку)

========== 27. Прощание (2) ==========

Завывающая за окном непогода навевала мысли о близкой смерти. Драко долго размышлял над тем, каким будет место, куда он попадет. Увидев горные вершины Альп, он понял, что его Ад будет состоять из глыб льда и потоков колючего снега. Одиночество и холод – вот страх, пожалуй, даже самых сильных людей. Метель нещадно билась своими снежными ладонями в стекло крошечного окошка, и Драко постоянно отвлекался на эти звуки. Вслушиваться в заунывную песнь ледяных ветров было куда лучше, чем терпеть открытый и нежный взгляд карих глаз. Малфой считал, что недостоин его, и эта честность по отношению к себе изматывала не хуже иных запретных заклятий.

– Почему ты молчишь? – её голос дрожал.

– Я не знаю, что должен сказать теперь, – искренне ответил он и наконец повернул голову. Лучше уж было молчать, чем говорить о предстоящем. Кто бы мог подумать, что человек способен ощущать столько боли лишь при мысли об отсутствии будущего! Драко не знал, что ему нужно успеть сделать в оставшиеся перед смертью сутки. Вспыхивающие в сознании картины казались глупыми и иррациональными. – Извинениями ничего не исправить.

– Это так, – поспешно согласилась она, пододвигаясь ближе. Её голова загородила окно, и для Драко были отрезаны последние пути к отвлечению от созерцания полных надежды глаз. – Но сейчас ты здесь, и это намного важнее всего, что произошло раньше.

– Действительно так думаешь? – Малфой усмехнулся, а рука дернулась, чтобы заправить упавшую на щеку волнистую прядь. Вовремя подавив этот порыв, он с усилием зажмурился и опустил голову.

– Я все еще немного зла, – заметила Гермиона. – Но это правда.

– И ты действительно считаешь, что все еще может быть хорошо? – Драко не поднимал глаз, потому что боялся поверить в те слова, которые непременно прозвучали бы в ответ.

– Если только ты перестанешь убегать каждый раз, когда я протягиваю к тебе руку.

– Я больше не убегу, – горько заметил Драко, но тут же спохватился. Он забыл, что Гермиона с легкостью могла распознать ложь или малейшую недосказанность. – От ответственности не уйти. Я только надеюсь, что день моей казни не станет национальным праздником.

– Перестань, это не смешно! – шепотом заметила Гермиона, пытаясь понять, почему Малфой не поднимает глаз.

– Разве я смеюсь? – он терзал пальцами край рукава, чтобы хоть как-то удерживаться в реальности. – Это правда, и я смирился.

– Я не позволю тебя казнить!

– Ты не Мерлин всемогущий! – раздраженно фыркнул Драко, отворачивая голову совсем в сторону, но теплые маленькие ладони, грубовато опустившись на кожу щёк, развернули её обратно и чуть приподняли.

– Я Гермиона Грейнджер, – уверенно отчеканила она, и взгляд нечаянно упал на тонкие, но выразительные губы. Покраснев, девушка на секунду отвела взгляд. Ей хотелось проклясть чары за то, что они отвлекали её в такой важный момент диалога, но те бы невероятно оскорбились, потому что в кои-то веки были ни при чем.

– Это, несомненно, самый мощный аргумент, который мне доводилось слышать, – иронично изогнув брови, прокомментировал Драко. Глаза Гермионы горели уверенностью, а губы были слегка приоткрыты. Взгляд жадно мазнул по крошечной трещинке в углу и тонкой розоватой коже. Он напряженно сглотнул.

– И все же… – Гермиона ощущала, что они все больше уклонялись от былого настроя, но по-прежнему пыталась держаться. – Почему ты не хочешь поверить в нас?

«Потому что я заставил тебя страдать»

«Потому что ты достойна куда лучшего, чем быть предметом одержимости поломанного убожества»

«Потому что завтра я умру»

Драко покачал головой, пытаясь скрыть тоску, рвущуюся через кожу. Доверчивые глаза замерли в ожидании, и было просто необходимо что-то ответить, но лгать и увиливать снова совершенно не хотелось.

– Я хочу, – практически беззвучно произнес он и улыбнулся ей настолько искренне, насколько позволяло рвущееся на кусочки сердце. – Но не могу.

Гермиона отпрянула, и горечь, вызванная обидой, захлестнула её с головой. Она смотрела в полупрозрачные глаза и просто не хотела верить, что у него нет никакого желания разделить эти чувства. Неужели Малфой так сильно закоренел в своих чистокровных понятиях? Вывод был идиотский, но Гермиона не находила больше ни одного препятствия, которое могло бы помешать их сближению.

– Это потому, что я нечистокровная? – вопрос слетел с языка прежде, чем она успела хорошо обдумать его. Детские комплексы оказались намного сильнее рассудка, и Гермиона тут же покраснела, стыдливо пряча взгляд.

– Это потому, что ты тупица, Грейнджер, – выразиться мягче значило бы выразиться недостаточно точно, поэтому Драко решил перестать церемониться с выражениями. Желание прикоснуться к ней наконец вырвалось за пределы выдержки, и пальцы ухватили маленький подбородок сильнее, чем следовало бы. – Как ты вообще… – он задыхался от возмущения, потому что ожидал обвинений в жестокости, эгоизме и прочих вещах, но не мог даже представить, что Грейнджер снова заикнется про свою кровь. Казалось, эта тема давно исчерпала себя и он избавился от предрассудков насчет крови. Ну, по крайней мере, её крови. Это было очевидным для всех, кроме, как оказалось, Гермионы. Попытки уклониться от правды привели к совершенно невероятному, уже осточертевшему тупику.

– Почему ты позволяешь себе… – вспылила волшебница, но, заметив взгляд, блуждающий по её губам, больше не смогла возмущаться.

– О, – он победно усмехнулся, приближаясь к замершей от восторга и ужаса Грейнджер. – Ты лучше всех остальных знаешь, как много я могу себе позволить, – Малфой медленно отбрасывал одну вопящую мысль за другой, чтобы полностью насладиться тихим трепетом Гермионы. Она была в его власти, и никакое мировое господство даже рядом не стояло с такой привилегией.

– Малфой, ты не ответил на мой вопрос, – она совершила последнюю попытку собраться с мыслями, но разум расслабился с ожидаемой обреченностью.

– Ответил, – отрезал он, почти не обращая внимания на её попытки сопротивляться этому болезненному притяжению. Слегка приподняв подбородок, он посмотрел в приоткрытый рот и заметил короткое движение влажного языка. Волна жара, родившись в районе солнечного сплетения, мгновенно распространилась по телу и фонтаном ударила вверх. Горячая испарина выступила на лбу, бледные скулы слегка порозовели.

– Обзывательство…

– Я повторю последний раз. Твоя кровь не имеет для меня значения. Даже если бы надо мной висело проклятье предков – что, кстати, весьма вероятно – я бы не прекратил желать тебя.

– Только желать? – Гермиона почти закрыла глаза, опрокидывая голову назад.