Текст книги "Подвалы твоего сердца (СИ)"

Автор книги: hazy forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 55 страниц)

– Бессмертие двух… – ошеломленно прошептала она и тут же захотела с силой приложиться о пол головой из-за собственной рассеянности. Эффект от созерцания бездыханного тела был настолько ошеломляющим, что она совсем забыла про чары. Ну конечно! Смерти не было в этой комнате. Ни сейчас, ни десятью минутами ранее.

Гермиона нервно провела ладонями по своим волосам и облизала пересохшие от волнения губы. Бросив короткий взгляд на кольца, она на несколько секунд зажмурилась, снова воспроизводя в голове все условия «бессмертия двух».

Единство чувства…

Гермиона привыкла сомневаться во всем, что так или иначе касалось чувств Малфоя – слишком хорошо он скрывал их за грубостью и напускным безразличием. Были ли их взгляды друг на друга одинаковы? Или, может, это было только действием чар? «Глупости!», – Гермиона помотала головой, отметая лишние мысли. Драко умер ради того, чтобы спасти ей жизнь, и она тоже готова была сделать это, если бы потребовалось.

Единство чистоты.

«… он ведь никого не убивал?», – она поморщилась, но тут же приказала себе уничтожить любые сомнения. Внутри была необъяснимая уверенность в том, что Драко был неспособен на убийство.

Единство плоти!

Гермиона судорожно оглянулась по сторонам. Взгляд быстро зацепился за хрустальный флакон в ладони Малфоя. Уже потянувшись за ним, волшебница тихо выругалась и поднялась на ноги. Внутри склянки был яд, и использовать это стекло для пореза означало бы мгновенную смерть. Пришлось навернуть несколько кругов по комнате и порыться в ящиках, прежде чем она наткнулась на коробку, доверху набитую толстыми альбомами и дневниками. Верхушку венчала рамка с колдофото Драко и Люциуса. В момент, когда был сделан снимок, Малфой младший, кажется, учился на четвертом или пятом курсе. Его лицо было практически неотличимо от лица Люциуса, и это почему-то взбесило Гермиону. Бросив на злые высокомерные улыбки последний взгляд, она с размаху приложила рамку об угол шкафа. Послышался треск стекла, и девушка боязливо оглянулась на дверь. Все было тихо.

Пальцы путались и дрожали, когда Гермиона пыталась поддеть ими разбитое стекло. Несколько капель крови от случайных порезов упали на пол и испачкали колдографию. Девушка нервно хмыкнула, наблюдая, как кривится Люциус. Наконец, когда стекло было извлечено, она кинула рамку обратно, захлопнула шкаф и бросилась обратно к Драко. Двойное сердцебиение почти сводило с ума, и Гермиона с отстраненностью подумала о том, что она и сама совершенно заледенела. Казалось, время утекает сквозь дверные и оконные щели, поэтому волшебница стремительно рухнула на колени около тела и внимательно посмотрела на стекло в своей руке. Мысль о том, что ей придется поранить Драко, вызывала чувство тошноты и отторжения.

«Соберись», – приказала она себе и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Мысли постепенно прояснялись, и Гермиона вспомнила некоторые вещи, которые когда-то почерпнула из книги о ритуалах на крови. В ней говорилось, что скорость их действия зависит от того, насколько быстро кровь достигнет сердца.

Закоченевшими и перепачканными в крови пальцами Гермиона принялась расстегивать его рубашку. Кожа на груди казалась мраморной и отдавала могильным холодом, а оттого прикасаться к ней было еще страшнее. В такие секунды таяла надежда на спасение, потому что разум привык к мысли о том, что смерть – это нечто необратимое, но Гермиона пыталась преодолеть дрожь во всем теле. Легко проведя пальцами по коже чуть ниже ключицы, она вдохнула полной грудью, и, покрепче сжав стекло в скользких пальцах, сделала недлинный надрез. К горлу подступила тошнота, но задержанный в груди воздух помог с ней справиться, и Гермиона, не медля больше ни секунды, полоснула стекляшкой по левой ладони. Тянущая боль на секунду отвлекла, но волшебница только поджала губы и поднесла руку к груди Драко. Контраст их температур был почти незаметен, как будто оба они уже были мертвы. Прижав кровоточащую плоть к плоти Малфоя, Гермиона позволила себе расслабиться и закрыла глаза, опустив голову.

Четвертое единство…

Понемногу под кожу заползала паника. На разгадку было чертовски мало времени, а девушка даже не предполагала, что являлось последним условием «бессмертия двух». В сотый раз приказав себе успокоиться, Гермиона принялась снова перебирать в голове все, что ей было известно о чарах. Как назло, собрать картину воедино не получалось – мешала нервозность и ощущение стремительно уходящего времени.

– Мерлин, – бормотала она, сильнее прижимая руку к груди Драко. – Хоть кто-нибудь! – Гермиона зажмурилась, вскидывая подбородок. Взгляд уперся в потолок с такой надеждой, будто вместо него было небо. – Всего одну подсказку…

Гермиона Грейнджер всегда рассчитывала на себя и ни на кого больше, а потому не верила в высшие силы, судьбу и божественную помощь. Она вообще сомневалась в том, что существовали вещи, которых не мог понять ни маг, ни обычный человек. Еще ребенком она познала чудеса волшебства, а потом не могла верить, что есть явления куда более сильные и удивительные. Гермиона гордилась своей продвинутостью и свободой от стереотипов боязливых людей, потому что проживала честную жизнь, но теперь было все равно, к каким силам взывать. Она стыдилась, что молилась смутному образу, которого, скорее всего, и вовсе не существовало, но все равно продолжала шептать просьбы. Вселенная молчала. Не дрогнуло пространство, комната не озарилась божественным светом, и некто в светлых одеждах так и не снизошел до раздавленной страданиями гриффиндорки. Она прошептала проклятье и зажмурилась, потому что возненавидела себя еще больше. Склонившись к Драко, она прижала руку к его груди еще сильнее, совсем не замечая, что кровь уже стекает по сторонам, не поступая в тело.

– Пожалуйста, – проскулила она, напряженно всматриваясь в лицо Драко.

Может, ей следовало его поцеловать? Гермиона вряд ли понимала, что действует по сказочному шаблону, когда приникала к его оледеневшим губам своими – мокрыми от слез. Но ничего не произошло ни после первого, ни после четвертого поцелуя. Биение второго сердца замедлялось.

– Нет, нет! – Гермиона отняла окровавленную руку от его груди и обхватила ледяные щеки руками.

Может, нужно было какое-то заклинание? Девушка истерично всхлипнула, пытаясь вспомнить, что сказала Нарцисса, когда связывала их. Но Гермиона вскоре поняла, что лишена палочки, поэтому идея с заклятьем была бесполезной. Чем медленнее билось сердце в её груди, тем сильнее волшебница прижималась к недвижимому телу. В память врезалось его последнее письмо.

«Я люблю тебя»

Гермиона тихо взвыла, утыкаясь лбом в шею Малфоя. Ей казалось, что все внутри и вокруг неё горит, и некуда было деться от этого жара и боли. Стены и потолок давили, грозясь обрушиться, а дорогая мебель и мрачные картины казались живыми и подлыми – их надменные горделивые взгляды были исполнены равнодушия. В воздухе вдруг закружились призраки прошлых лет, возрожденные болезненным воображением.

Закрыв глаза, Гермиона почти может почувствовать обволакивающий её густой воздух. Он пахнет кровью и слезами. Тихий плач доносится из-под низко опущенных занавесок балдахина. У подножия кровати небрежно лежит измятый подол дорогого шелкового платья, а его обладательница, забыв про кружева, припадает к постели мужа. Он угасает, и каждому, кто видит это, понятно: все кончено. Но не для леди Элафии. Она сжимает его руку в своей, продолжая верить, и эта вера лишь крепчает от того, что безнадежна.

»… он сильнее сжимает мою руку и твердит, что любит меня»

«… любит!»

С губ мужчины, явно похожего на Драко ледяным взглядом и светлыми волосами, срывается искренний шепот. Он бессилен перед проклятьем и своими чувствами, но продолжает шептать, словно в бреду. Его сознание затемнено, и лишь одна фраза, словно живительный эликсир, перетекает по испещренным ядом венам и заставляет остатки крови бежать от смерти, уже цепляющейся за немеющие конечности.

«Я люблю тебя», – произносит мужчина, но ему вторит голос Драко. Черты властного лица меняются, изгибы скул приобретают болезненную заостренность, губы бледнеют. Призрачные очертания Элафии и Септимуса исчезают из сознания Гермионы. Вместо них – непроницаемое, бледное лицо Драко и его последние слова.

«Я люблю тебя»

Она почти видит эту строчку на том позолоченном пергаменте. Три слова выведены страданиями, сомнениями и болью, и потому сильны, как запретное заклинание.

– Заклинание… – шепчет Гермиона, когда биение второго сердца в её груди останавливается.

»… господин Септимус говорил, что его спасла любовь!»

– Клятва.

… ведь она так ни разу и не сказала ему…

– Ты мне нужен, Драко, – всхлип отчаянно срывается с онемевших губ.

– Я люблю тебя.

Тишина прошивает пространство еще некоторое время, пока Гермиона отчаянно борется с осознанием того, что могла опоздать. В груди бьется лишь одно сердце, и она хотела бы, чтобы оно принадлежало Драко.

– Я люблю тебя… – снова шепчет она, пустыми глазами наблюдая за кровавыми разводами на его коже.

Но он не слышит.

Оцепенение длится вечность, и когда пол потрясает мелкая дрожь, Гермиона даже не обращает внимания. Обхватив себя за плечи руками, она смотрит в пространство. Омертвевшее от страха сознание переносит её в беззаботные дни, и воспоминания полнятся серым взглядом. Колючим, иногда язвительным, но все же живым. Через несколько секунд со стены падает картина, а шкафы начинают хлопать створками.

Глухой взрыв откуда-то из-под земли заставляет Гермиону подпрыгнуть на месте и очнуться от транса. С потолка сыплется штукатурка, и на секунду девушка представляет, что в комнате начинается снегопад. Прийти в себя получается лишь после того, как на стенах вспыхивают кривые магические молнии. Какое-то время слышится шум отдаленного разрушения, но через несколько секунд все тревожно замолкает.

Поднявшись на ноги, Гермиона осмотрела помещение и непонимающе нахмурилась. Апатия, вдруг навалившаяся на неё, почти перекрыла тревожность, а потому волшебница спокойно прошла к двери и прислушалась: за ней не было слышно голосов, но надеяться на отсутствие охраны, разумеется, не приходилось.

– Я никуда не уйду, – в её голосе, раньше живом и ярком, теперь образовалась полость. Медленно повернувшись к телу Драко, она выдавила нежную улыбку. – Больше я тебя не брошу, слышишь? – не думая о том, что разговаривает с пустотой, Гермиона опустилась рядом с телом и положила голову на плечо Малфоя. – Я слишком устала, Драко, – прошептала, прижавшись к нему всем телом. – Хватит с нас борьбы.

Гермиона чувствовала, что почти сходит с ума. Впервые за всю жизнь ей было все равно, умрет она или нет. Малфой забрал с собой все, что все еще могло толкать её к борьбе, и оставил лишь мир грязных теней.

Из трещины на перстне вырвался слабый луч, но тут же погас. Гермиона не заметила этого, потому что её глаза были отчаянно зажмурены. Она все еще надеялась, что боли не будет, если не видеть реальности. Глубоко в сознании цвел ночной сад парка Малфой-мэнора, который ей однажды показал Драко.

Через несколько секунд луч снова попытался вырваться из перстня, и магия заискрилась, окутывая их тела зеленоватым свечением. Гермиона приоткрыла глаза, встревоженная вспышками, а потом удивленно охнула.

Комната заполнилась светом, и волшебные нити, вырывающиеся из перстней, обвили все вокруг: они путались меж ножек кресел, заползали под кровать и заворачивались у потолка причудливыми узорами. Гермиона рывком поднялась из лежачего положения и, проведя ладонями по мокрым от слез щекам, взглянула на Драко. Лучи, подобные стрелам, пронзали надрез на его груди, а размазанная по коже кровь, повинуясь неведомой силе, устремлялась внутрь тела.

– О, Мерлин… – прошептала Гермиона, вертя головой. Лучи касались её щек и ладоней, даря приятное тепло. Шелест магии обволакивал со всех сторон, и хаотичные ломаные лучей начали сплетаться вокруг тела Драко, образуя широкое кольцо. Гермиона отшатнулась и неловко поднялась на ноги, когда силы чар оторвали Малфоя от пола и взметнули его к потолку. Ноги и руки, бессильно опустившиеся вниз, опутали тонкие магические нити. Они пульсировали и разрастались, и вскоре за их свечением Гермиона уже почти не могла различить очертаний тела Малфоя. Внезапно Драко выгнулся в спине, словно простреленный острой болью. Его руки взметнулись вверх, пальцы вцепились в горло. Резкие движения, больше похожие на агонию, испугали Гермиону, и она прижалась спиной к стене. Секунды длились вечно, а судороги его тела все не прекращались. Она задрожала, задержав дыхание. Руку обожгло: перстень накалился до предела и теперь причинял боль, однако Гермиона продолжала смотреть на тело Малфоя, застывшее в воздухе. Шепот магии перерос в настоящий гул. Он усиливался и подавлял, поэтому возникло резкое желание закрыть уши руками и упасть, чтобы спастись от разрушительной мощи. И когда Гермиона уже готова была сделать это, комнату озарила яркая вспышка, ослепившая глаза. Послышался грохот тела. Все померкло, погружаясь в привычный мрак.

Еще не открыв глаз, Гермиона услышала сдавленное ругательство, а затем – надрывный кашель. Казалось, её сердце не билось так даже в минуту рождения. Не веря себе, волшебница распахнула глаза.

Скорчившись на полу, Малфой заходился в страшных хрипах. Его пальцы, закрывающие рот, были перепачканы в крови, и все, что находилось близко – тоже. Багрянец окрасил рубашку, кожу шеи и даже мраморный пол. В воздухе поселился терпкий запах крови вперемешку с цветочным ароматом «мгновенной смерти».

– Драко… – пробормотала Гермиона, сумев побороть оцепенение. Уже через мгновение она беспомощно сжимала его трясущиеся плечи слабыми пальцами. С губ срывались неосознанные слова поддержки, которых потом она бы и не вспомнила. Малфой приподнялся и схватил её за локоть, блеснув умоляющим взглядом. Кашель, перемежающийся с отторжением отравленной крови, все не прекращался. Подавшись вперед, Гермиона прижала голову Драко к груди и принялась наугад гладить то волосы, то плечи, пока кровь расползалась и по её одежде. Изо всех сил сжав в слабых объятиях содрогающееся тело, она продолжала шептать мольбы, не имеющие адресата. Через минуту или две кашель наконец начал ослабевать, и дыхание постепенно выровнялось. Когда Малфой замолк и наконец расслабился, наступила блаженная тишина.

– Какого черта, Грейнджер? – усталый голос заставил её вздрогнуть и разжать пальцы, вцепившиеся в плечи. – Что-то не припоминаю, чтобы в Хогвартсе был курс по некромантии.

С её губ слетел нервный смешок. Драко попытался оттолкнуться от пола ослабевшими руками, но тут же рухнул обратно, потому что тело практически не слушалось. Обессиленно прикрыв глаза, он зажмурился. Казалось, будто в комнате слишком душно: волны липкого жара одна за другой обволакивали тело, словно Малфой был болен. Сознание все еще затемняли отголоски ломоты в суставах, поэтому больше, чем думать о чем-то, хотелось просто заснуть.

– О чем ты думал? – дрожащий шепот выдернул его из мутного потока образов. Драко устало поднял веки и сглотнул. Язык горчило от крови, и этот вкус вызывал навязчивое чувство тошноты.

– Это был единственный шанс, – Малфой глубоко вдохнул и выдохнул. – Не знаю, как ты сделала это, но оживлять меня не стоило. Умирать больно.

– Ты не должен был сдаваться, – прошептала она, мягким движением стирая кровь у его губ. – Даже если казалось, что это единственный шанс предотвратить катастрофу.

– Грейнджер… – Драко поморщился, снова сделав усилие, чтобы встать. Он чувствовал себя разбито и униженно. – Ты думаешь, я сделал это ради кого-то кроме себя? – его губы иронично изогнулись, и из потревоженной трещинки выступила кровь. – Не перестаю удивляться твоей вере в людей… – хриплый голос звучал надменно, и от этого Гермиона почувствовала слабый укол раздражения. Различив недовольство на её лице, Драко насмешливо хмыкнул:

– О, да брось, Грейнджер! Я был воспитан паршивым ублюдком, им и останусь. Мне плевать на магическую Британию.

– Это же не правда!

– Замолчи, – он с трудом перевел дыхание. – Я большой эгоист, и поэтому умер, чтобы больше не испытывать боли. Я трус, Грейнджер, и никогда не надеялся на собственные силы. Страх… Страх заставил меня подумать о смерти. Я боялся, что смогу причинить тебе вред.

– Ты бы никогда…

– Что? – он криво усмехнулся, посмотрев на дрожащие ресницы Гермионы. – Думаешь, я бы не убил тебя? Мерлин всемогущий… Зачем, Грейнджер? – он повысил голос, но тут же сжал зубы, ощутив острую боль в горле. – Зачем ты до сих пор продолжаешь верить, что я – нечто большее, чем просто трусливый выродок?

– Я верю в тебя, – настойчиво ответила она, пытаясь перестать дрожать всем телом.

– Нет… – он помотал головой, а из груди вырвался хриплый, страшный смех. – Ты веришь в себя, веришь в свою миссию и просто хочешь получить очередной трофей собственного милосердия!

– Не говори так, Драко… – угрожающе начала она, хотя интонация кривилась от обиды и горечи, застрявшей горле.

– А что? – он закрыл глаза, устало выдыхая. – Может, скажешь, что любишь меня?

Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но её тут же пронзил страх: связи больше не было. Мог ли Малфой жалеть о тех словах, что написал? Теперь, когда его разум и чувства были свободны от магических уз, все могло измениться. Гермиона прислушалась к своему сердцу, чтобы понять, что чувствует сама, но не смогла различить ничего кроме страха.

– Молчишь… – выплюнул он, печально кивнув. – Подай мне шкатулку, пора с этим заканчивать.

– Чар больше нет, Драко, – внезапно выпалила волшебница, отшатываясь от него. Лишь когда её спина уперлась в кровать, Гермиона застыла и, немного помедлив, стянула с пальца кольцо. Малфой наблюдал за ней расширившимися от удивления глазами. – И я могу объяснить твою грубость лишь этим… – прошелестела она.

Драко приподнялся на локтях, не обращая внимания на мгновенное головокружение и боль в плечах. Грейнджер выглядела странно, хотя её напуганный вид легко объяснялся обстоятельствами, в которых они находились. Взгляд девушки метался по сторонам, она отчаянно сжимала ладонь, в которой было кольцо.

– Ты спросил, люблю ли я тебя… – Гермиона схватилась рукой за спинку кровати и медленно поднялась. – Я не хочу отвечать на этот вопрос после всего, что ты сейчас наговорил. Думаю, даже твой прадед… – девушка откинула с лица прилипшую прядь и протяжно выдохнула. – Даже он не был настолько невыносим.

– При чем тут Септимус? – раздраженно пробормотал Драко, делая еще одно усилие, чтобы сесть.

– Он верил своей жене, – Гермиона хмыкнула и опустила взгляд на кольцо. – И был уверен в том, что чувствует сам. Только поэтому чары спасли его от проклятья. Когда это произошло, Элафия не была уверена в том, что чувствует. Я тоже. Но смерть, – волшебница запнулась, когда в её голове снова возник образ мертвого Малфоя, – открывает на все глаза. Она не дает времени на размышления и сомнения, не дает возможности выбрать что-то промежуточное. «Да» или «нет» – вот и все. Ты задал мне тот же вопрос, что и смерть. И тогда у меня было только два варианта ответа.

В комнату заползла тягучая тишина. Малфой судорожно сглотнул.

– Я сказала «да», и, если бы это не было правдой, артефакты не вернули бы тебя к жизни. – Гермиона набралась смелости посмотрела ему в глаза. – Но разве ты в это поверишь, если не веришь даже себе?

Кольцо леди Элафии упало к его ногам, и, жалобно звякнув о мрамор, откатилось в сторону.

Малфой не отрываясь следил за тем, как каменеет выражение лица Гермионы.

– Я неясно выразилась? – она приподняла бровь, стараясь не показывать, насколько испугана отсутствием ответной реакции на признание. Драко выглядел сосредоточенным. Проницательный взгляд что-то настойчиво выискивал в её глазах.

– Вполне, – хрипло ответил он. Сцепив зубы, Малфой оперся на руки и с трудом поднялся на колени, а потом, опасно пошатываясь, и на ноги. Продолжать разговор в столь же унизительном положении он не собирался, хотя в глазах мгновенно почернело, а мышцы загудели болью. – Только не могу понять, почему ты так напугана.

Она нервно рассмеялась, пытаясь не показать Малфою, что он абсолютно прав.

– Боишься, что влюбилась в Пожирателя Смерти? – насмешливо, в тон ей, продолжил Драко, хотя в его глазах не было и намека на веселье. Гермиона вздрогнула, услышав слово, которого так опасалась. Все же признаваться в чувствах мертвому Малфою было куда проще, чем живому.

– Ты прекрасно знаешь, что это чушь!

– Тогда почему? – он попытался надвинуться на неё, но тут же согнулся от боли.

– Чар больше нет, и я… – Гермиона была напугана его состоянием, и потому решила больше не продолжать эту игру в догадки. – Я подумала, что ты мог пожалеть о том признании в письме.

Некоторое время они сверлили друг друга внимательными взглядами, и в ту секунду, когда Гермиона уже была готова закричать от неприятных чувств, переполняющих её, Драко вдруг расхохотался. Еле держащийся на ногах и в крови, он выглядел по-настоящему жутко, даже безумно.

– Грейнджер… – глухо проговорил он, наконец успокоившись. – Ты боялась, что я смогу изменить свое решение? Мерлин… – следовал очередной смешок. Малфой не без труда выпрямился и, кое-как балансируя, схватился пальцами за своё кольцо. Оно без труда соскользнуло в перепачканную кровью ладонь. – Даже теперь, когда нас ничего не связывает… – Драко внимательно посмотрел в её глаза. – Я готов умереть столько раз, сколько потребуется, и каждый из них, слышишь? – он рванул к ней из последних сил, до боли сжимая кольцо в ладони. – Каждый чертов раз я буду думать только об одном: лучше уж умереть, чем снова потерять тебя.

Драко разжал пальцы, и кольцо полетело на пол. Золото оправы звонко ударилось о плиты, и лишь тогда Гермиона смогла вдохнуть. Чувство страха не прошло – напротив, оно развилось с чудовищной скоростью и стало сильнее, чем когда-либо. Только теперь она боялась вовсе не того, что Драко отвергнет. Скорее, было страшно потерять его снова. После того, как это случилось один раз, Гермиона поняла: еще одной смерти Драко она не вынесет.

Малфой держался на ногах еще несколько секунд после того, как стих звон упавшего кольца, а потом, зажмурившись от боли, начал оседать на пол. Гермиона кинулась к нему, подхватывая за руки, и попыталась поднять, но сил почти не оставалось. Некоторое время она упорно пыталась удержать его на ногах, задыхаясь от собственных всхлипов. Она не плакала, но нервы уже не выдерживали: по вискам била тупая боль. Наконец Драко смог собраться с силами и, ухватившись за спинку кровати, выпрямился. Общими усилиями им удалось добраться до кровати, и Малфой обессиленно застонал, когда рухнул на мягкий матрас.

– Все, Грейнджер. Это очень мило, что ты вызвала меня с того света, чтобы поговорить, но мне пора обратно, – рука Драко потянулась к деревянной шкатулке, все еще покоящейся на кровати, но Гермиона тут же схватила её и скинула на пол. – Какого…

– Нет, – она нависла над ним грозной тенью. – Мы сбежим.

Драко злобно стиснул зубы. Он понимал, что не сможет добраться до «мгновенной смерти», потому что слабее и медленнее Грейнджер, и это бессилие раздражало.

– Я поклялся… – процедил он, закрывая глаза. – Клятва на крови обяжет меня убить тебя и завершить обряд, так что смерть – единственный выход.

Малфой замер. Спасительная мысль, все еще туманная, но очень навязчивая, пронеслась в его сознании.

– Мы найдем выход! – заявила Гермиона, все еще дрожащими руками огладив его щеки. – Мы его найдем.

– Подожди, – прервал он череду заверений. – Помоги мне сесть.

Когда его спина оперлась на спинку кровати, Драко зажмурился, собираясь с силами, а потом посмотрел на свою ладонь. Пришлось сощуриться и поднести руку ближе, чтобы понять: на месте, где раньше был шрам, теперь виднелась только ровная кожа.

– Да… – он медленно улыбнулся и откинул голову. С губ сорвался вздох облегчения.

– Что? – Гермиона нахмурилась, подсаживаясь ближе.

– Протеус сказал, что от клятвы меня освободит только смерть, – Малфой протянул ладонь, и прохладные пальцы волшебницы тут же ухватили его запястье. – Шрама нет. Это значит, что я больше не обязан завершать Обряд.

– Мерлин! – восхищенно прошептала она, проводя по его ладони кончиками пальцев. Если бы у Драко были силы, он радовался бы настолько же бурно, насколько и она.

– Грейнджер, – позвал он, отвлекая её от рассматривания своей ладони. Волшебница подняла голову, и её широкая улыбка породила волну тепла во всем его теле. – Выглядишь так, словно выиграла миллион галеонов.

Покачав головой и еще раз посмотрев на его ладонь, Гермиона коротко вздохнула и порывисто приблизилась к Малфою. Застыв перед его опущенным лицом всего на мгновение, она медленно и осторожно поцеловала его. Прикосновение длилось пару секунд, и Драко не мог шевелиться ровно до того момента, как она начала медленно отстраняться. Гермиона вздрогнула и шумно выдохнула, когда прохладная широкая ладонь легла на её шею и потянула ближе. Поглубже вдохнув, Малфой ответил на поцелуй. Спокойные движения губ, все еще хранящих привкус крови, дарили чувство безмятежности, а не возбуждения и дикого желания, как это было раньше.

– Ладно, – он мягко отстранился и прикоснулся своим лбом ко лбу Гермионы. – Надо уходить. Если Пожиратели обнаружат, что клятва нарушена, то могут заставить меня возобновить её. Только до полуночи – потом будет поздно.

– Портал? – Гермиона неловко закусила губу и отстранилась.

– Да. В комнате леди Элафии нас, по крайней мере, не сможет достать Протеус.

– Хорошо, – девушка сосредоточенно кивнула и поднялась на ноги. – Давай, обопрись на меня.

Скривив недовольное лицо, Драко оттолкнулся от спинки кровати и ухватился за плечо Гермионы. Медленно, но вполне благополучно они преодолели несколько метров, а потом остановились у зеркала. Малфой сосредоточенно нахмурился, всматриваясь в холодную гладь. Обычно портал открывался сразу же, как только в нем была необходимость, однако драгоценные секунды утекали, а отражение так и не менялось.

– Что происходит? – тревожно нахмурившись, спросила Гермиона.

– Магия мэнора… – Драко поджал губы, внутренне вознося хвалу Линку и Тиф. – Алтарь второго пространства разрушен. Это повредило особняк, и теперь все порталы закрыты.

– Трансгрессия?

– Антиаппарационный купол не связан с мэнором, а значит, он все еще цел. Мы сможем переместиться только от главных ворот, – Малфой осмотрелся по сторонам, и, остановив взгляд на противоположной стене, развернул Гермиону. – Идем, – и они направились обратно. Малфой сжимал зубы, чтобы не выдать боль во всем теле, потому что Грейнджер начинала двигаться медленнее, когда подозревала, что ему трудно идти. Через мучительный десяток секунд они задержались перед широким гобеленом с вышитой на нем картой волшебной Британии. Драко поспешно отодвинул край тяжелой материи и надавил рукой на декоративную деревянную панель. За стеной что-то зашумело, оживая от долгого простоя, а потом хрустнула стена, и панели заскрипели, отодвигаясь в сторону. Перед ними открылся узкий проем.

– Сначала ты, – Драко схватился за стену, и, нетерпеливо подтолкнув Гермиону вперед, нырнул следом. Волшебница попыталась рассмотреть место, в которое попала, но после того, как Драко нажал на какой-то рычаг уже с этой стороны стены, их окружила темнота.

– Где мы?

– Тсс… – Драко ощупал руками ширину потайного коридора и развернулся. Его плечи уперлись в пыльные стены. Да, десятилетнему Малфою здесь было куда просторнее. Он неосознанно усмехнулся, вспомнив, как в детстве решил спрятаться в случайно найденном тайном проходе и заблудился. Эльфы сбились с ног, ища юного Малфоя, и смогли найти его только после того, как из-за стен послышался вой. Пыльного и ревущего, его все же достали из чертова лабиринта. Эти воспоминания всегда были искренне неприятны Драко, но теперь он был бесконечно рад своему детскому фиаско.

– Что ты… – Гермиона возмущенно зашипела, когда Малфой оттеснил её к стене, вжимаясь собственным телом.

– Ради Мерлина, Грейнджер! – Драко быстро протиснулся вперед, чтобы идти первым. – Не время думать о личном пространстве!

Гермионе стало стыдно, и она ничего не сказала, когда теплая ладонь Драко обхватила её запястье и потянула за собой. Они продвигались вперед мелкими шагами, задыхаясь от пыли и паутины, но до сих пор ни один из них не издал ни звука.

Внезапно послышался грохот. Гермиона испуганно вжалась в стену, и Драко успокаивающе погладил её запястье большим пальцем. Судорожно выдохнув, она расправила плечи и прислушалась. Звуки явно исходили из комнаты, которую они только что покинули.

– Где он?! – проревел низкий мужской голос, и Гермиона узнала тембр Протеуса. – Мало того, кретины, что вы не уследили за алтарем второго пространства, так еще и не смогли удержать безоружного мальчишку в закрытой комнате!

– Мы слышали звон стекла в комнате, – робко отозвался чей-то голос.

– И просто стояли на месте?!

– Вы сказали нам, что Малфой попробует выбраться, и поэтому приказали ни за что не открывать двери. Я сразу же направился за вами.

– Моргана, спаси меня от этих недоумков… – тяжелые шаги Протеуса прозвучали совсем близко к стене. Гермиона задержала дыхание.

– Господин Нотт!

– Что еще? – рявкнул тот, стремительно удаляясь от стены.

– Здесь пустой флакон, – следовала недолгая пауза, в течение которой говоривший, скорее всего, пытался определить природу зелья. – Кажется, это «мгновенная смерть».

– Не может быть… – прорычал Нотт. Послышалось сдавленное ругательство. – Клятва! – он закричал так, что завибрировали стены. – Чертовы Малфои! – Протеус проорал еще несколько нелестных высказываний в адрес Люциуса, незадачливых охранников и Драко, а потом смолк, чтобы отдышаться. – В комнате наверняка есть порталы, так что он может находиться где угодно, но в пределах особняка. Передайте остальным: пусть заблокируют все двери и окна, а также установят охрану по периметру дома и у ворот. У нас более получаса до двенадцати. Он не должен сбежать!

Послышалась возня, Пожиратели в комнате что-то рассеянно пробормотали.

– И донесите до каждого, чтобы не смели поднимать свою палочку, если увидят грязнокровку, – Гермиона с ужасом поняла, что вместо голоса Протеуса слышит свой собственный. Драко покрепче сжал её руку и потянул за собой. – В таком виде я найду мальчишку быстрее всего. Выполняйте!

Малфой, тяжело дыша, пробирался вперед. Промедление могло стоить им жизни, а теперь лишаться её совсем не хотелось. Если бы не надежда спастись, Драко давно бы рухнул и застонал от слабости.