Текст книги "Подвалы твоего сердца (СИ)"

Автор книги: hazy forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 55 страниц)

Драко же, алкоголем введенный в состояние глубокой задумчивости, все никак не мог вытеснить из головы образ стройной девушки с пышными вьющимися волосами, прошедшей мимо него секунду назад. Прищурившись, можно было легко спутать дочь одного из Пожирателей с Грейнджер – но лишь на мгновение. Когда Малфой ощутил приторный аромат духов, исходящий от промелькнувшей мимо него девушки, то поморщился и постарался тут же забыть его. Хотелось потешить себя мечтаниями еще несколько секунд. Думать, будто в этом зале присутствует Гермиона, было волнительно.

Поглощенный размышлениями такого рода, Драко даже забыл, что хотел поддеть Нотта еще чем-нибудь обидным. Взгляд Малфоя лениво блуждал по полу, не сосредотачиваясь ни на чем конкретном. Безынтересно осмотрев вырез на подоле платья Астории и виднеющуюся из-под него белоснежную ногу, Драко против воли задержал взгляд на бедре девушки. Ткань неуклюже разъехалась, обнажая чуть больше плоти. Край черной кружевной подвязки, плотно прилегающий к матовой коже, всколыхнул фантазию юноши, но лишь на краткий миг – в следующую секунду он нахмурился, потому что девушка отступила, и его взгляд уловил в распахнувшемся чуть больше подоле очертания палочки. Плотно прилегая к фарфоровой коже и невероятно контрастируя с ней даже при тусклом освещении, она не могла не привлечь внимания. Драко не удалось различить форму или точный размер, но сомнений в том, что это была именно волшебная палочка, не оставалось. Но зачем она была нужна Астории Гринграсс на торжественном балу?

Гермиона не ожидала, что Малфой вскинет на неё глаза так резко. Она едва слышно выдохнула, сжимая рукой несчастный бокал. В горле застрял страх, а виски начали пульсировать от напряжения. Драко выглядел более заинтересованным, чем несколько минут ранее, и это настораживало. Гермиона не успела сказать и слова, так почему взгляд слизеринца стал таким острым и подозрительным?

– Мы пойдем, – Теодор тоже почувствовал что-то неладное. – Стоит поздороваться с моим отцом.

– Постой, Нотт, – вся напускная веселость была забыта. Драко угрожающе нахмурился и шагнул ближе к Астории, пытаясь еще раз разглядеть палочку. Не ожидая внезапного напора, девушка отшатнулась с рваным выдохом и неуклюже запнулась за собственный подол. Теодор едва смог ухватить Гермиону за плечи, чтобы она не завалилась назад, но бокал в руке волшебницы все-таки опасно пошатнулся, и, расплескав свое содержимое на черный шелк перчатки, с оглушительным звоном повстречался с мраморным полом. К ним обернулось несколько гостей, и Гермиона почувствовала, как белеет. Острая боль от чужого прикосновения пронзила сердце, но волшебнице удалось подавить болезненный стон. Теодор резко отдернул от неё руки и с ужасом взглянул на Малфоя.

– Ты не поранилась? – пробормотал он Грейнджер, так и не отводя взгляда от Драко.

– Всё… – Гермиона выпрямилась и критично осмотрела перчатку, пропитанную пролитой жидкостью. – Все в порядке, – девушка терпеть не могла ходить в мокром, а потому, не задумываясь ни на мгновение, стремительно стащила сначала одну перчатку, а потом и вторую – для симметрии. К моменту, когда прибыл домовик, внимание к их троице угасло, потому что заиграла мрачная, но чарующая мелодия. Справа послышался кокетливый смех: одну из девушек, одиноко стоящую у стены, пригласил на танец молодой Пожиратель с вызывающей улыбкой. Гермиона неловко переступила с одной ноги на ногу, а потом выжидающе уставилась на Нотта. Кажется, он хотел увести её? Девушка считала эту идею весьма удачной, потому что ей требовалось перевести дух – встреча с Драко взволновала Грейнджер куда больше, чем она ожидала. Но Теодор словно прирос к месту, а его глаза выражали неподдельный ужас. Проследив за взглядом слизеринца с ощущением полнейшего обречения, Гермиона наткнулась на собственные руки. Чтобы понять, почему Нотт был так напуган, девушке потребовалось не слишком много времени. Ощутив, как на лбу проступил холодный пот, она будто невзначай накрыла перстень ладонью другой руки и нервно улыбнулась.

– Мисс… Гринграсс, – обескураженно прошелестел Драко, не сводя взгляда с рук девушки. – Позволите… – юноша поднял голову и его тяжелый взгляд припечатал Гермиону к месту.– Пригласить вас на танец?

Драко протянул свою руку к волшебнице, и вдруг все – её нервные движения, гневное «Малфой» и болезненный взгляд – обрело смысл. Он же тысячу раз видел это в исполнении Грейнджер – как не догадался сейчас? Ожидая, пока обомлевшая от страха волшебница расцепит дрожащие руки и отдаст свою ладонь в его власть, слизеринец горел пламенем гнева, восхищения и неверия. Нет, Нотт просто не мог привести Грейнджер в логово Пожирателей! Но Астория (или нет?) по-прежнему стояла неподвижно, не позволяя Драко убедиться в той или иной своей догадке окончательно.

«Зелье не успело настояться, так что поспеши. У тебя есть час или около того. Выведи Малфоя туда, где вас никто не сможет увидеть. Я буду ждать в саду», – прозвучал голос Теодора в голове Грейнджер, и она наконец собралась с мыслями. Верно. Если оборотное перестанет действовать, каждый в этом зале изобличит план спасения Вселенной, и тогда всему – абсолютно всему – придет конец. Плотно сжав губы, девушка разомкнула влажные от волнения пальцы и медленно опустила руку в раскрытую ей навстречу ладонь Драко. Та оказалась совершенно ледяной, и Гермиона зажмурилась от этого неожиданного контраста. Малфой, со страхом ожидая провала своей сладкой догадки, зажмурился в предвкушении боли. Чары должны были отреагировать, если бы он прикоснулся к другой. И пусть на пальце девушки было кольцо, идентичное тому, что принадлежало Грейнджер – Драко не позволял себе верить до последнего. Мало ли на свете совпадений?

Но маленькая ладонь, отяжелившая его руку, не принесла с собой ни боли, ни разочарования. Малфой, посмотрев на кольцо, медленно приподнял брови, изумляясь, а потом перевел взгляд на глаза Астории. Те, хоть и разительно отличались от знакомых тепло-карих, пылали выученной до тошноты уверенностью. Темперамент Грейнджер не могли скрыть никакие оборотные зелья.

– Что ж, – склонившись к тыльной стороне ладони, Драко легко прикоснулся губами к шелковистой коже и грубо стиснул пальцы девушки в своей руке. Гермиона плотно сомкнула губы, наблюдая за понимающей полуулыбкой Малфоя. Он чувствовал себя победителем этой битвы, но пока не была раскрыта последняя карта, окончание войны оставалось за Грейнджер. Выдержав выразительный взгляд, она нахально усмехнулась ему в ответ. Драко спокойно наблюдал за тем, как волшебница кривит губы в лживой бесстрашной улыбке и уговаривал себя не впиваться в них хотя бы сейчас. О, Мерлин! О чем она думала, заявляясь сюда? Неужели у девчонки и правда напрочь отсутствовало чувство самосохранения? Лучшая ученица Хогвартса просто не могла не догадываться о том, что её ждет, когда она попадет в его руки!

Когда слизеринец потянул её на себя, чтобы провести вглубь зала, Гермиона поймала мрачный взгляд Теодора и подбадривающе улыбнулась ему. Нотт уверенно кивнул, без слов выражая поддержку и веру. Дышать стало легче, и девушка покорно последовала за Драко. Они не должны были вызывать слишком много подозрений.

– Ты безумна, – тихо сказал Малфой, когда они вышли практически в центр, и круто развернул гриффиндорку к себе. Он был восхищен, заинтригован, взволнован, но прежде всего – разозлен. – Кому вообще в здравом уме придет в голову кинуться в логово Пожирателей?

– Я не боюсь, – Гермиона тихо охнула, когда пальцы юноши впились в её талию и рванули на себя. – Ты же тут самый главный.

Драко не смог спустить ей с рук язвительное высказывание. Мрачно усмехнувшись, он шагнул ближе и прижал её к своей груди. Ледяными кончиками пальцев убрав от уха выбившуюся прядь, слизеринец прошептал:

– Именно меня тебе следует бояться.

У гриффиндорки резко пропало желание язвить. Ладонь Малфоя захватила её руку в плен, и вместе они плавно двинулись по кругу в вальсе. Драко вел так же уверенно, как и всегда, а Гермиона просто подчинялась, отдаваясь во власть его движений и собственного ужаса. Слизеринец казался таким чужим и непробиваемым! Неужели Теодор не преувеличивал, когда рассказывал о том, насколько сильно изменился Драко?

– Драко, я… – несмело начала она, когда сердце перестало оглушительно колотиться в груди.

– Тсс… – щекой он прижался к её виску, прикрыв глаза. – Давай просто потанцуем.

Гермиона покраснела и позволила себе чуть склонить голову. Драко, на секунду отняв руку от её талии, мягко надавил на затылок девушки, прижимая её к своей шее. Им обоим вдруг стало очень тепло в этом оледеневшем зале, а остальные пары, проносящиеся вихрем совсем рядом, перестали привлекать внимание. Если секунду назад Гермиона до дрожи в коленях боялась, что больше не сможет почувствовать прежнего Драко, то теперь трепетно молчала, боясь отвергнуть его внезапный порыв. Только сейчас девушка поняла, как сильно скучала.

Даже повергнув в ужас добрую половину Пожирателей, Малфой не чувствовал себя настолько сильным, как сейчас. Тихое дыхание ласкало его шею и заставляло жмуриться от удовольствия. Грейнджер была здесь, с ним, в его руках, и не пыталась вырваться или убежать. Она была в чужом теле, но даже так Драко мог уловить тот трепет, с которым она прижималась к нему. То, что оба они утомились от холода и вечного противостояния, было правдой, а потому жалкие секунды этого танца были негласно объявлены временным перемирием, необходимым для того, чтобы вновь собраться с силами. Малфой знал, что победит – ему стоило только приласкать Грейнджер, окружить её властным шепотом и притянуть поближе. Планы по завоеванию непокорной гриффиндорки казались не такими уж важными, когда она добровольно покоилась в его объятиях. И пусть создавалось впечатление, что Гермиона полностью очарована, Малфой не терял бдительности. Он прекрасно знал, что сломить её волю будет не так просто, и главные битвы все еще впереди. Однако никто еще не думал о войне с таким сладостным предвкушением, с каким о ней мечтал Драко.

Закрывая глаза, юноша представлял их будущее. Тирания останется остальному миру, но с ней единственной он будет настолько осторожен, насколько значение этого слова вообще было ему доступно. Драко не был уверен, что Грейнджер по достоинству оценит редчайшие драгоценности и дорогие шелка, но точно знал, с каким удовольствием он будет их с неё срывать, повинуясь одному только её – их – желанию. Если бы Люциус был жив и видел своего сына, то констатировал бы, что тот совершенно сошел с ума. Драко не стал бы отрицать. То, что с ним творила Грейнджер, не поддавалось никакому объяснению. Ночами, просыпаясь от кошмаров, в которых он прикасался к ней, но не находил и малейшего отклика, Малфой много размышлял над тем, что его привело к такому неистовству. Ведь не могли быть всему виной одни лишь чары? Если бы дело было в родовой магии, Грейнджер не стала бы воротить от него нос, будь он хоть самим Волан-де-Мортом! Значит, здесь были замешаны силы куда более влиятельные. За все время размышлений Драко удалось прийти лишь к одному более-менее вразумительному выводу: всему виной была ненависть, копившаяся в нем с детства. Малфой никогда не верил в постулат о том, что любовь порой рождается из ненависти, и считал его смешным. Но, так как обстоятельства доказывали ошибочность его недоверия, Драко придумал еще один – промежуточный – пункт. По его рассуждениям, ненависть перерастала в желание, и лишь тогда – в чувства куда более глубокие. В его случае это звалось одержимостью. Все остальные слова меркли, когда это касалось Грейнджер, бывшей когда-то его злейшим врагом. И сейчас, держа её в своих руках, Драко чувствовал себя победителем и побежденным. Последним, наверное, даже больше.

Гермиона пропадала, но честно старалась удержать себя в руках. Страх увидеть воочию крушение Волшебного Мира отошел на задний план, уступая страхам куда более личным. Девушка знала, что должна сделать, но теперь непростительно сомневалась. Да, она могла заставить Малфоя последовать за собой, лишь пожелав, но что было бы потом? Драко потеряет свободу, а она – его доверие, и в этот раз навсегда. Подобная перспектива заставила девушку содрогнуться, и слизеринец покрепче прижал её к себе, наивно предположив, что та замерзла. Гермионе захотелось отчаянно разрыдаться. Именно в эту секунду она проклинала тот день, когда решила помочь Малфою выбраться из пропасти, в которую он катился. Оказалось, пропасть была приготовлена и для неё. И теперь, всего в шаге от пути к общему благополучию, Грейнджер замирала в нерешительности. На разных полюсах стояли её счастье и счастье людей, которых она могла спасти. Но разве не она убеждала себя в том, что может быть счастлива лишь в мире, лишенном зла и кровопролития? Стыдно и страшно было признавать это, однако теперь Гермиона боялась оказаться в собственной утопии, лишенной этих холодных рук…

И все же выбор был очевиден. Родители всегда учили девушку тому, что общественное счастье превыше личного, и до этих пор следовать такой установке было просто. Гермиона знала, чего хочет, и будущее в её представлении всегда было четким. До тех пор, пока Драко Малфой не дерзнул сменить свою скромную роль в её жизни, все вообще было предельно ясно. Она, Рон, семья Уизли… Гермиона видела, как она будет счастлива с другом детства, видела, как сложится её карьера в Министерстве, как дети последуют по стопам своих великих родителей. Солнечно и радужно. Сейчас Гермиона оглядывалась на свои недавние мечты с чувством тяжелой тошноты. Но, отчаянно презирая их, она все же боялась думать о новом мире, в котором смогла бы быть с Драко.

– Вьющийся локон, – констатировал Малфой, слегка отстранившись от девушки и перехватив пальцами кудрявую прядь. Как и предсказывал Нотт, действие оборотного заканчивалось довольно скоро. – Хочешь устроить небольшое представление, или все-таки поговорим наедине?

Гермиона, не найдя в себе сил ответить, только согласно кивнула, позволяя увлечь себя сквозь танцующую и в большей степени нетрезвую толпу. Невидящим взглядом уставившись на светлую макушку впереди, девушка передвигала ноги и едва дышала, осознавая неизбежное приближение момента свершения плана. Теодора не было видно, а это значило, что он уже ждал их в саду.

– Принеси в комнату огневиски и вина… – обратился Драко к домовику, возникшему у лестницы на второй этаж. – Какое тебе нравится? – Малфой посмотрел на опущенные ресницы волшебницы и приподнял её подбородок одними пальцами. – Принеси по бутылке каждого вида. Мисс определится чуть позже, – так и не дождавшись ответа, приказал Драко и потянул девушку вверх. – И чтобы никто и близко не подходил к моей комнате!

– Будет сделано, господин, – прошелестел домовик и с хлопком испарился.

Уже подходя к дверям нужной комнаты, Гермиона почувствовала, как корсет становится теснее. Тело неотвратимо менялось, а плечи уже покрывали пышные локоны. Предстать перед Малфоем в собственном теле оказалось еще страшнее, чем в чужом. Гермиона ощущала себя обнаженной, и сознание кричало о том, что пора приводить план в исполнение. Драко открыл перед ней дверь и мотнул головой, приглашая внутрь. По вспыхнувшему азартом взгляду слизеринца Грейнджер поняла, что эффект зелья рассеялся окончательно.

– Дай угадаю, – Драко запер дверь простеньким заклинанием, но Гермиона, даже зная обратное, все равно испугалась. В полумраке комнаты Малфой выглядел зловеще, но, несомненно, привлекательно. Впервые она подумала о том, почему всех девушек её факультета в последнее время так тянуло к юношам с зелеными нашивками. В той темной стороне, что была присуща каждому слизеринцу, было что-то вопиюще привлекательное. Драко же венчал вереницу «опасных парней» и выглядел в тысячу раз загадочнее, чем любой его однокурсник. Гермиона чуть не ударила себя по голове за такие идиотские мысли, но попыталась выглядеть спокойно и непринужденно. Малфой заметил её смятение и изящно привалился плечом к стене. Его поза выражала абсолютную расслабленность, но взгляд выдавал хищника перед броском. Волшебница повела плечами, мимолетно касаясь своей палочки сквозь ткань. Стало слегка спокойнее. – Ты пришла, чтобы поговорить со мной?

Момент был упущен. Гермиона ни в одном своем зелье не была уверена так, как в том, что сейчас Малфой её слушать не станет. Слишком уж очевидно на его лице играла улыбка, буквально кричащая: «ситуация под моим контролем». И даже если бы сейчас у волшебницы хватило духа на то, чтобы произнести желание, необходимо было приблизиться к Драко и установить малейший физический контакт.

– Брось, – Гермионе никогда не удавался легкомысленный тон, а потому голос прозвучал жалко и наигранно. – Неужели в голову не приходит ничего интереснее?

Драко чувствовал её фальшь, но улыбнулся, негласно ввязываясь в игру, что затеяла гриффиндорка. Времени для них теперь было предостаточно – так зачем спешить? Чего бы ни добивалась Грейнджер, Малфою нравилась эта очаровательная прелюдия. Гермиона, в свою очередь, не питала иллюзий, прекрасно понимая, что волшебник видит её насквозь. Мог ли он догадываться, какую подлость она задумала? Девушка нервно прикусила губу и подавила желание выхватить палочку. Она ощущала себя практически голой перед его взглядом.

– Дай подумать, – Малфой играл куда убедительнее, выражая крайнюю степень задумчивости. Медленно он оттолкнулся от стены и прошел к низкому прозрачному столику из резного стекла, на котором уже теснилось несколько бутылок. – Захотелось развеяться? Неужели авроры покинули Хогвартс, и там стало слишком тихо для такой бунтарки, как ты?

– Вряд ли зал, кишащий змеями, мог бы меня хоть как-то развлечь, – яростно выдохнула Гермиона и сделала несколько шагов по направлению к Малфою.

– Осторожнее, – Драко покачал головой, не отрывая взгляда от льющегося в стакан огневиски. – Ты находишься в комнате с одной из этих змей. Она ведь может и укусить…

– Я уже говорила, что не боюсь, – Гермиона зябко обняла себя за плечи, наконец набираясь смелости подойти к Драко совсем близко. Слизеринец выпрямился, и его острый взгляд впился в ключицы девушки.

– Правда? – Малфой сделал щедрый глоток и со звоном опустил бокал на столик. Одного движения хватило для того, чтобы оказаться к Грейнджер вплотную, и девушка подавила испуганный всхлип, застывая на месте. Драко осторожнее, чем хотел бы, опустил руку на её талию и склонился к трепещущей от тяжелого дыхания шее. От бледной кожи исходил слабый аромат персиков, и юноша шумно втянул воздух, заставляя Гермиону вздрогнуть и зажмуриться сильнее. Нервный дрожащий вздох всколыхнул тишину прохладной комнаты, когда горячий язык устремился от изгиба шеи к мочке уха, а зубы слегка прихватили мягкую плоть. – У твоей кожи вкус лжи, Грейнджер, – прошептал слизеринец в самое ухо дрожащей девушке, а потом отпрянул так же резко, как и приблизился. Гермиона наконец открыла глаза. Щеки полыхали, а ноги слегка подгибались – тело было врагом мыслей. – Не желаешь вина, прежде чем я начну выяснять, каким образом маленькая вздорная гриффиндорка пробралась в логово Пожирателей?

– Откуда мне знать, что ты туда ничего не подмешал? – с вызовом спросила Гермиона, хотя чувствовала, что с каждой секундой в ней становится все меньше уверенности.

– Откуда мне знать, что ты не приготовила какой-нибудь трюк, чтобы выманить меня отсюда? – с ответным презрением выплюнул Драко и, открыв одну из бутылок взмахом палочки, налил полный бокал насыщенно-бордового вина. – Давай не будем подозревать друг друга в чем-то хотя бы сегодня. Цени то, что я дал тебе шанс объясниться, а не обезоружил в тот же момент, как узнал.

– Что меня выдало? – Гермиона примирительно кивнула, принимая из рук Драко бокал.

– Неуемное желание дерзить мне, – Драко закатил глаза и подошел к широкому подоконнику, нагроможденному фолиантами и списками с информацией о Силе. Когда юноше удавалось не думать о Грейнджер, он с головой уходил в изучение всевозможных источников, хотя до сих пор это принесло больше головной боли, чем результатов. Написанное пока что совпадало со словами Протеуса, но что-то внутри Малфоя твердило: доверять никому не стоит.

– Правда? – Гермиона пригубила вино, надеясь тем самым усыпить бдительность Драко. Приятный терпкий вкус коснулся неба, и девушка зажмурилась от удовольствия. Столь изысканный алкоголь ей приходилось пробовать лишь однажды – когда друзья родителей из Франции привезли в подарок хорошо выдержанное вино. – Неужели для образа прилежной Пожирательницы мне не хватило покорности?

– Покорность и ты – две противоположности, – задумчиво протянул Малфой и опустился на подоконник. – Как ты смогла проникнуть в поместье? Нотт помог?

– Да, – легко выпалила Гермиона, надеясь, что правдивость первого признания сможет заглушить последующую ложь. – Сегодня ночью он пришел в Хогвартс, потому что хотел спрятать меня.

Кулаки Малфоя сжались особенно сильно, а губы дрогнули от ярости. Он поднял тяжелый взгляд на гриффиндорку, и у него почему-то не возникло ни одного сомнения, что это правда. Слишком уж очевидным было то, что Нотт попытается скрыть Грейнджер.

– Ты знала, что если попадешь сюда, то уже никуда не выйдешь, – низко проговорил Драко, поднявшись на ноги. – Так почему не последовала за ним?

– Если бы твоя жизнь для меня ничего не значила…

– Прекрати! – строго и четко. – Я прикажу бросить этого наглеца в подвалы, а портал, соединяющий это место и внешний мир, сменят, – тихо оповестил Малфой, качая головой. – Где Астория? Если с девчонкой что-то случится, поверь: Теодору не жить.

Гермиона плотно сжала губы, понимая, что разговора абсолютно точно не выйдет. Внутри трепетала крохотная надежда на то, что время и усилия смогут склонить Драко к правильному выбору, но волшебница тут же одернула себя. Каждая потраченная впустую секунда представляла для плана угрозу, так почему она так глупо медлила, умоляющим взглядом впиваясь в бесстрастное лицо?

– Я не знаю, где Гринграсс, – Гермиона попятилась.

– Будем играть в допрос с пристрастием, Грейнджер? – угрожающе прошипел Драко, отшвыривая пустой стакан в сторону. Тот глухо ударился об пол, но не разбился. Гермиона отступила еще на шаг.

– С ней точно все в порядке, – легкие волшебницы жгло от испуга: она играла с огнем. – Теодор не способен никому навредить.

– Нотт, Нотт! – проревел Драко и подлетел к ней. – Ты ведь и понятия не имеешь, насколько лицемерен этот чертов придурок! Он просто… – Малфой трясся от гнева, когда схватил волшебницу за предплечья. – Хочет тебя, и поэтому изображает примерного мальчика!

– Да какая вообще разница, если эти чувства безответны?! – не выдержала Гермиона, закричав это почти в лицо обезумевшему от имени Теодора юноше. Малфой от неожиданности ослабил хватку. Плескавшееся в его глазах недоумение все еще давало волшебнице надежду на то, что она сможет достучаться до Драко. Не дав ему опомниться, Гермиона вырвалась и отступила на шаг. Она набрала в легкие побольше воздуха, чтобы произнести заученное до тошноты желание, но вдруг остановилась. Малфой все еще стоял на месте, пригвожденный к полу её внезапным признанием. Его лицо больше не казалось изваянием бесчувствия, напротив – по светло-серым глазам можно было различить, как мятежные мысли мечутся внутри его сознания, складываясь то в одно, то в другое. Язык девушки буквально прирос к зубам. Она не умела бороться нечестно, а Драко был сейчас обезоружен.

«Скажи это, иначе обезоруженной останешься ты», – вопило сознание, но Гермиона уже давно была глуха к голосу разума. Замерев в нерешительности, она одарила Малфоя мягким взглядом и шагнула навстречу. Драко наблюдал за её движениями с отстраненным выражением лица, и, когда волшебница приподнялась на носочки и неловко коснулась его губ своими, даже не шелохнулся. Контакт длился всего мгновение, и потому Малфой решил и вовсе не включать это прикосновение в список их поцелуев. Гермиона смотрела на него полными надежды глазами.

– Чего ты добиваешься? – прошипел сквозь зубы Драко, наблюдая за тем, как отсутствие его ответной реакции огорчает Грейнджер.

– Я хотела увидеть тебя, – тихо ответила она и снова посмотрела на его губы.

– Не лги, – Драко угрожающе наклонил голову.

– Это правда!

– Частичная, полагаю, – губы слизеринца растянулись в понимающей усмешке. – И я не настолько глуп, чтобы снова попасться на твои уловки. Можешь целовать меня сколько угодно, Грейнджер. Я не вернусь в Хогвартс, – он провел прохладными пальцами по её скуле, упрямо сдерживая желание перестать ломать комедию и обнять гриффиндорку. Но проиграть своим эмоциям снова Драко не хотел – только не сейчас. Он должен был научиться контролировать себя, если уж собирался завоевать мир. – Ты, кстати, тоже.

– Малфой, – настойчиво выдохнула девушка. – Пожалуйста, выслушай меня.

– Что вы задумали?

– Я пришла, чтобы увидеть тебя, – нервно прошелестела Гермиона и порывисто прижалась к его губам, искренне надеясь на тот ответ, который бы ей понравился. Чувствовать себя пленницей девушка ненавидела, а сейчас все шло как раз к этому. – Поверь, – Гермиона оставила еще один поцелуй на недвижимых губах, и у неё возникло ощущение, что она пытается всколыхнуть чувства мраморной статуи. Юноша смотрел на неё снисходительно и слегка насмешливо. – Пожалуйста, Драко, – она прикоснулась к нему еще раз, но ответа снова не последовало. Сердце сжалось от ужаса. Неужели он действительно возненавидел её так сильно? На секунду гриффиндорка задумалась о том, что быть пленницей Малфоя было бы куда приятнее, если бы он оставался таким, каким она его успела познать – ласковым и очаровывающим. Могли ли чувства Драко быть настолько растоптанными, что он решил забыть обо всем?

– Я скучала, – она говорила почти шепотом и сквозь слезы обиды. – Посмотри мне в глаза! Ты же чертов прорицатель по части распознания лжи, так посмотри и пойми, что все это гребаная правда! – с каждым словом Гермиона говорила все громче, пока голос не сорвался на хрип. Её ослабевшие кулаки пару раз неощутимо ударили его грудь. – Я сдаюсь, ясно? Ты победил, Малфой! Победил! Можешь мучить меня и пытать, только не отталкивай! – девушка застыла от страха, потому что ложь, слетевшая с языка, оказалась слишком притягательной и манящей. Несмотря на заверения Теодора, Гермиона знала: такие, как Малфой, не дают третьего шанса. Если она заставит его покинуть поместье против воли, то все будет кончено, даже толком не начавшись. Нотт явно мало заботился о благополучии отношений своего врага и девушки, к которой был расположен. И как же Грейнджер не подумала об этом раньше? Кто, в таком случае, выйдет победителем из этой странной битвы? Весь мир, Теодор, но никак не она и Драко. Воображение скрывало последствия такого шага, потому что будущее было ужасным. Невероятно светлым, справедливым, правильным, но таким горьким и безнадежным для двух человек! Гермиона тяжело сглотнула. Неужели она родилась для того, чтобы жертвовать своим счастьем во имя чужого? Лучше бы Малфой и вовсе не доказывал, что с ним она может быть так счастлива.

Её глаза сверкали влагой, и Драко на пару секунд выпал из реальности, концентрируя все внимание лишь на них и влажных от слез щеках. В моменты яростного отчаяния Грейнджер была похожа на мятежную нимфу, и тогда слизеринцу казалось, что лица прекрасней он еще не видел. Сил на то, чтобы сдерживаться, не осталось. Перехватив кулаки, остервенело сминающие его рубашку, Малфой резко дернул их вниз и на мгновение замер, запечатлев искру надежды во взгляде Гермионы.

Волшебница закрыла глаза, когда цепкие пальцы впились в её волосы и потянули их, заставляя запрокинуть голову. Холодная ладонь впечаталась в её шею, а искусанные губы накрыло чужое тепло. Драко целовал её грубо и нетерпеливо, но это все равно было в тысячу раз лучше его холодности. Твердое тело прижималось к ней, и Гермиона слабо скользила пальцами по плечам и груди, в противовес резким движениям губ успокаивая и лаская. Ладонью взъерошив уложенные волосы и несильно сжав их, девушка приподнялась на носочки, неосознанно поддаваясь каждому движению слизеринца. Отвечать на поцелуй почему-то выходило ужасно – слишком уж настойчиво Малфой утверждал свое главенство.

– Драко… – прошептала она, когда юноша отстранился для вдоха. Затуманенный страстью взгляд обратился к ней с недоумением. Слизеринец нахмурился, вылавливая свои мысли по одной из клубка страсти, разворачивающегося в нем. На периферии оставалась догадка о том, что Грейнджер определенно что-то задумала, но размышлять об этом сейчас было бы верхом идиотизма. Малфой ловил каждый момент, пока она была рядом добровольно, ведь подсознание твердило о том, что счастье вряд ли будет длиться долго. Однажды он сам говорил Гермионе, что она, сколько бы ни любила, будет бороться до конца. Теперь верить в это стало сложнее – гриффиндорка жалась к нему, не в силах совладать с собой. Еще несколько секунд – и Малфой забыл бы себя, но её тихий голос разбил все ложные мечтания. Драко знал, что она скажет. Наверняка Грейнджер хотела уговорить его пойти с ней, и, видит Мерлин, если она еще раз так же соблазнительно облизнет губы – он согласится. Но Гермиона молчала и все больше краснела, отводя глаза.

– Говори, – хрипло выдохнул Драко, с нетерпением наблюдая за смущенным порханием её ресниц.

– Поцелуй меня, – Гермиона чувствовала себя полнейшей дурой, потому что так и не смогла сказать прямо того, чего хотела. По мнению гордой гриффиндорки, фраза «сделай это нежно» звучала бы чрезвычайно слащаво и глупо.

– Но я уже… – Драко на секунду растерялся. Последний раз подобное смятение он чувствовал в пятнадцать, когда впервые целовал девчонку.

– Не так, – стыд за такую инфантильность захлестнул девушку с головой. Она ожидала, что на её немую наивную мольбу Драко рассмеется или бросит что-то обидное, однако хотелось – в последний раз – почувствовать его нежность.

И Малфой все понял. Его пальцы, сжимающие копну каштановых кудрей, ослабли, а рука соскользнула с шеи – на бледной коже расцвели пятна. Успокаивающе проведя по ключицам кончиками пальцев, он так осторожно, как только мог, взял её лицо в ладони и склонился, лаская тихим дыханием губы.

– Расслабься, – он примирительно коснулся её лба своим. – Открой рот.

Гермиона послушно разомкнула губы, набрав в легкие побольше воздуха. Все внутри кипело от предвкушения, и последняя мысль, связанная с причиной её пребывания здесь, предательски испарилась из головы. Язык Малфоя медленно и осторожно коснулся нижней губы, и Гермиона, если бы не знала, с кем имеет дело, назвала бы это проявлением робости. Но то, с каким уверенным напором влажный мускул проник в её рот в следующее мгновение, уничтожило последние крохи каких-нибудь мыслей вообще. Драко с удовлетворением заметил, как распрямляются нахмуренные брови, а сжатые на его плечах пальцы обессиленно соскальзывают по груди. Спустя несколько секунд Малфой сделал для себя вывод, что целоваться с Грейнджер, когда она не получает от этого удовольствия – бессмысленно, ведь только в ином случае ему удавалось ощущать приливы столь сильного душевного подъема и дикого возбуждения. Еще час назад Драко думал о том, что будет счастлив, даже если принудит её к близости. Сейчас такие мысли казались смешными и наивными. Пусть Грейнджер была в его комнате и в его руках – воля Драко по-прежнему оставалась зажатой между этих тонких хрупких пальчиков. Её тело слабело с каждым мгновением, и потому Малфой, на секунду разомкнув поцелуй, подхватил девушку на руки и в несколько шагов донес до кровати. Гермиона неловко поежилась, пряча взгляд и пальцами оглаживая вышитые на шелковом покрывале узоры. Припухшие от поцелуя губы саднило, и она провела по ним ладонью, заставляя себя вновь собраться с мыслями, пока Малфой не начал снова действовать.