Текст книги "Подвалы твоего сердца (СИ)"

Автор книги: hazy forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 55 страниц)

– Она не умрет, – процедил сквозь зубы Драко, глядя в свои глаза. Он словно угрожал невидимому врагу, и на секунду показалось, что отражение преобразило искривленные губы в мерзкую улыбку. – Ты её не убьёшь, ничтожество! – закричал он и ударил кулаком в стекло. Боль слегка отрезвила, и отражение перестало казаться враждебным. Конечно. Это был всего лишь он, всего лишь Драко Малфой. Даже клятва не была способна сподвигнуть его на преступление против Гермионы и собственного сердца! Но чем больше он повторял это про себя, тем меньше верил. Драко был достаточно образован, чтобы знать, какие силы питают клятвы на крови.

«Я не стану завершать Обряд» – звучали в голове его собственные слова, сказанные Протеусу. Драко зажмурился.

«Ты поклялся, что завершишь», – вторил голос Нотта, – «…от этой клятвы может освободить только смерть».

Малфой резко открыл глаза. Отражение, секунду назад будто бы гадко улыбающееся ему, теперь выглядело сильно напуганным, и Драко испытал чувство, сходное с мстительным удовлетворением. Чудовище, таящееся внутри него в ожидании часа высвобождения, испугалось. Хотелось громко рассмеяться, но Драко задумчиво молчал. В памяти вдруг возродился один из дождливых летних дней в Уилтшире, когда все вокруг дышало серостью и тоской. Малфой помнил, что те дни были для него особенно невыносимы, потому что он помогал отцу с сортировкой документов. Среди бесчисленных листов с записанными на них крупными суммами вдруг обнаружился сложенный вчетверо пергамент. Драко увидел его прежде, чем отец, и потому развернул.

«Не заставляй меня сомневаться в тебе, Люциус. Вся твоя семья будет расплачиваться, если ты совершишь еще одну ошибку»

Когда Драко показал пергамент отцу, тот побледнел и опустился в кресло. Люциус долго смотрел на выведенные кривым почерком буквы, словно что-то вспоминая, а потом сложил бумагу и убрал в ящик стола.

«Может прийти день, Драко», – сказал он тогда, – «когда я не смогу защитить тебя и твою мать. Это будет величайшим позором…», – следовала долгая пауза. Отец обошел стол и положил ладонь на боковую панель. Убедившись, что Драко следит за ним, он легким движением сдвинул её в сторону, и из стола медленно выехал потайной ящик.

«Я вряд ли умру от старости. И если это произойдет намного раньше, ты должен пообещать мне, что не заставишь мучиться свою мать и себя. Я завязан в очень, очень темных делах. Они и рядом не стояли с теми финансовыми махинациями, о которых ты и так знаешь. Для меня смерть будет означать проигрыш, но для вас…» – Люциус достал из ящика шкатулку из черного дерева и открыл её. На бархатном дне в ряд лежали три изящных флакона с темно-зеленой жидкостью. Драко помнил, какое дурное предчувствие его посетило при взгляде на содержимое шкатулки.

«Придет время, когда это будет единственным выходом. Здесь три порции «мгновенной смерти». Я надеюсь, что тебе не придется открывать эту шкатулку, но не позволяй себе забыть о ней. Иногда смерть способна избавить от страданий…»

Малфой понял смысл сказанных отцом слов намного позже. Когда его предплечье заклеймила черная метка, они наконец приобрели смысл. Всякий раз, когда Волан-де-Морт подолгу задерживал взгляд на нем, Нарциссе или Люциусе, Драко вспоминал про потайной ящик и чувствовал… Облегчение. Слишком рано юный Малфой осознал ценность смерти.

Однако до сих пор Драко мучил лишь один вопрос: почему Люциус не избавился от пергамента с угрозой? Теперь, глядя на себя в зеркало, он понимал: отец хранил пергамент для того, чтобы никогда не забывать, чего могут стоить ошибки.

– Господин, – тоненький голос Линка вырвал Малфоя из тяжелых размышлений. Драко шумно вдохнул и повернулся, надеясь увидеть хотя бы десяток эльфов, но тут же застыл. Линк переводил виноватый взгляд с пола на единственную дряхлую эльфийку, стоящую рядом с ним.

– Это все? – Малфой старался сохранить невозмутимое выражение лица, но его голос выдал глубокую подавленность.

– Остальные эльфы побоялись идти против приказа мистера Нотта, – неловко оправдался Линк, будто это он предал своего хозяина. – Но Тиф… – он оглянулся на эльфийку и ободряюще кивнул ей. – Тиф вызвалась на помощь господину.

– Тиф настолько стара, что видела рождение отца вашего прадеда, хозяин, – скрипуче проговорила она, сжимая в руках нелепую наволочку, в которую была облачена. – Тиф ни за что не предаст юного господина, если он нуждается в помощи.

– Спасибо, – Драко кивнул. Надежды понемногу покидали его, но бездействие было еще хуже. Взяв в руки приготовленные вещи, Драко подошел к эльфам и опустился на корточки. – Я освобождаю вас, – и, предвосхищая вопли ужаса, продолжил:

– Вы должны попытаться разрушить алтарь, поддерживающий магию второго пространства.

– Но ведь это означает, что мы должны нанести урон родовой магии! – возразила Тиф, все еще не принимая элемент одежды. – Домовик не имеет права вредить дому своих хозяев!

– Именно поэтому я освобождаю вас, – поспешно объяснил Драко. – В этих стенах произойдут ужасные вещи, если вы не разрушите алтарь!

– Я понял, хозяин, – Линк, казалось, держался более прогрессивных взглядов, а потому быстро принял протянутый ему галстук. – И сделаю все, чтобы выполнить ваш приказ. Тиф! – зашипел он, и эльфийка, смешно поморщившись, тоже приняла одежду.

– Мисс Грейнджер здесь? – Драко боялся услышать ответ на этот вопрос.

– Я не видел её лично, но эльфы говорят, что мистер Нотт привел её вместе с миссис Малфой.

– Слушай внимательно, – перебил его Малфой. – Если… Нет. Когда вы разрушите алтарь, одному из вас будет необходимо найти Гарри Поттера и сообщить ему, где находится мисс Грейнджер. В доме на Гриммо определенно есть хотя бы один домовик. В любом случае, через него вы сможете связаться с Поттером. Запомните: каждая секунда на счету.

– Хорошо, хозяин, мы все поняли, – Линк ответственно кивнул.

– И еще одно, – тяжело продолжил Драко. – Я хочу, чтобы ты принес из кабинета моего отца шкатулку, спрятанную в секретном ящике с правой стороны стола. Справишься?

Вместо ответа домовик кивнул и испарился вместе с Тиф. Драко выпрямился и, немного подумав, бросился к письменному столу. Достав пергамент и перо, он написал всего несколько строчек и сложил готовое письмо пополам. Прошло несколько минут, и в комнате появился Линк с заветной шкатулкой в руках.

– Вот, – эльф протянул её Драко, а взамен получил сложенный в несколько раз пергамент. – Что это?

– Отнеси мисс Грейнджер.

– Это все?

– Да… – Малфой тихо выдохнул. – Будьте осторожны. Наверняка алтарь хорошо охраняют.

Эльф снова кивнул, и, бросив на Драко прощальный взгляд, исчез. Малфой тут же почувствовал острую тоску и одиночество, но быстро опомнился. Распахнув шкатулку, он достал один из флаконов и откупорил его. До обоняния донесся тонкий цветочный запах. Драко хмыкнул и отсалютовал флаконом своему отражению в зеркале. Страха не было.

Закрыв глаза и последний раз сделав глубокий вдох, Малфой посмотрел на перстень, а потом опрокинул в себя все содержимое.

***

Гермиона не могла сидеть на месте, потому что жар гнева и паники терзал её тело. Она металась по комнате леди Элафии точно обезумевшая. Когда Протеус спросил, где в доме находится самое защищенное место, Нарцисса, находящаяся под «Империусом», не смогла соврать и сообщила о третьем этаже. До дверей в комнату Гермиону проводили две Пожирательницы с выставленными вперед волшебными палочками. Пытаться убежать было глупо и опасно. Когда двери закрылись и щелкнул замок, Гермиона не выдержала и громко закричала от досады.

С момента заключения прошел лишь час, а она уже не могла находиться в этих стенах. Время неумолимо приближалось к ночи, и страх постепенно нарастал. Попытки придумать план побега были ничтожными – из-за нервов почти не удавалось трезво мыслить, и поэтому в конце концов она рухнула на кровать и разрыдалась. Гермиона презирала себя за все, что сделала, и эти эмоции невозможно было изжить ни слезами, ни порывами истерики. Когда кожу щек стянуло, а дыхание наконец выровнялось, она поднялась и принялась снова ходить по комнате. Нужно было только хорошенько поразмыслить. Верно!

Гермиона подергала окна – они оказались наглухо закрыты. Проверив под коврами, стульями и диванами, девушка так и не нашла хотя бы намека на тайный ход. За картинами и тяжелыми занавесками не скрывались магические порталы. Она даже попыталась сдвинуть канделябры на стенах в надежде на то, что они окажутся рычагами. Все было напрасно. Отчаявшись, девушка заглянула под кровать и уже хотела разочарованно отпрянуть, как вдруг заметила небольшую коробку, задвинутую так глубоко, что её едва можно было заметить. Кашляя от пыли, забивающейся в нос, Гермиона подползла к находке и вытянула её из-под кровати. Чихнув и раздраженно отряхнувшись от пыли, девушка поспешила схватиться за крышку. Внутри, облаченный в красивую кожаную обложку и перевязанный атласной лентой, покоился тонкий дневник. Сердце радостно замерло. Гермиона уже знала, кому принадлежат записи, а потому, увидев имя Элафии на самой первой странице, самодовольно хмыкнула. Пропустив уже известные ей факты из жизни леди Малфой, Гермиона принялась читать.

» 23 апреля 1791

… даже пролистав сотню книг, я так и не смогла найти ответ на то, какая магия лежит в основе связывающих чар. Удалось лишь узнать, что количество таких артефактов ограничено, и даже не все древние чистокровные семьи обладают ими. Я обращалась к различным владельцам колец, и некоторые из них утверждали, что история магии артефактов уходит во время Древнего царства. Таким образом, нельзя исключать влияния заклинаний из египетской Книги мертвых. В манускриптах, посвященных заупокойному культу, я нашла весьма краткие указания на особые украшения, в которые облачали близких при жизни людей для того, чтобы их связь перешла в загробный мир. Можно ли говорить о кольцах как об особых проводниках, соединяющих души людей? Информации так мало, что я едва ли могу делать окончательные выводы. Вместо того, чтобы помогать мне найти выход, Септимус злится на Роузера и придумывает различные козни, чтобы досадить ему и мне…»

«30 апреля 1791

… теперь мне ясно, что первоначально кольца существовали для посмертной связи супругов. Однако это не объясняет того, что существующие артефакты действуют при жизни, а также влияют на тела и души носящих. Видимо, течение истории каким-то образом изменяло кольца, и теперь остается лишь узнать, кто извлек артефакты из гробниц Древнего Царства. Сокровища, захороненные вместе с мумиями определенно могли привлечь магглов. Я думаю, что гробницы были разграблены Римом во времена великих завоеваний. Хотя я все еще непомерно далека от разгадки, стоит продолжать поиски. Септимус, кажется, тоже хочет найти выход, но своими догадками делиться не желает. Может быть оттого, что их попросту нет…»

«3 мая 1791

… в песнях сирен Древней Греции осталось упоминание о сверкающих украшениях, которые принесли римские завоеватели на территорию вместе со смертельной силой, которая была в них заключена. Кольца, извлеченные из гробниц, предназначались лишь для мертвых, а это значит, что они способны были убить любого, кто наденет их. Украшения были проклятыми, так как им удалось лишиться той самой «смертельной силы»? Я долго рассматривала карту Древней Греции и изучала список артефактов, принадлежащих ей, но мне так и не удалось проследить дальнейшую историю колец…»

« 14 мая 1791

… удивительно, что поток случайных слов порой выводит нас к истине. Или же наш разум так чуток только во времена разгадки сложных задач? Тем не менее, простой разговор за завтраком открыл мне глаза. Мистер Малфой был недоволен (как будто он вообще когда-то бывает доволен!) плохо приготовленным мясом. «Этому куску говядины будет достаточно одной капли живой воды, и он тут же начнет бегать!», – он сказал это почти не думая, но упоминание живой воды открыло путь к новым догадкам. Я спросила о том, сколько всего живых источников осталось в Волшебном мире, и Септимус с самодовольным видом, будто бы он Мерлин всемогущий, назвал известную мне цифру. Его отец, хоть и был чрезвычайно увлечен надменным изучением мяса в тарелке, заметил, что помимо существующих двух был еще и третий источник – в Греции. Септимус и я пребывали в одинаковом недоумении, но мистер Малфой пояснил, что источник был осушен в незапамятные времена, а потому вовсе исчез со всех волшебных карт. Как мог быть иссушен источник живой воды, было не вполне ясно, но отец моего мужа сказал что-то про влияние темной магии, которая поглотила волшебные свойства воды.

Я почти не сомневаюсь, что причиной исчезновения источника стало помещение в него артефактов Древнего Египта. Волшебники, сделавшие это, вероятно, надеялись вытеснить смертельную магию из артефактов, и – хоть и слишком дорогой ценой – им это удалось…»

«23 мая 1791

У магглов есть миф о всемогущем властителе, который имел в подчинении огромные земли, миллионы рабов, сверкающие дворцы и прекраснейших наложниц. Однако ему было недоступно лишь одно: сердце юной красавицы, взятой им в плен. Кажется, девушка уже имела возлюбленного, а потому не желала отвечать на ухаживания властителя. Тогда он, обуреваемый гневом, обратился к запертому в его темнице колдуну. Взамен на свободу тот отдал ему волшебные кольца, которые могли связать двух людей и заставить их желать друг друга. После того, как властитель получил кольца и надел одно из них на палец своей возлюбленной, колдун прошептал заклинание. Со временем девушка перестала отвергать властителя, и в ту ночь, когда она сдалась окончательно, чары распались и убили обоих.

Из этой истории магглы делали свои выводы, а я сделаю свои. Если это были те кольца, которыми сейчас владеет половина чистокровных семей магической Британии, то почему они подействовали на простых магглов? Я могу объяснить это лишь тем, что в древние времена волшебники и магглы были одинаково восприимчивы к магии. Различие состояло лишь в том, что одни могли творить магию без посредников, а другие – нет. В таком случае можно говорить о том, что после извлечения из живого источника кольца были снова преобразованы, и связь начала вызывать уже известное влечение и некоторое единство душ. Смерть возлюбленных можно объяснить лишь отсутствием между ними супружеских уз, но был ли брак условием соединения в то время? Это неизвестно…

Кажется, Септимус в своих размышлениях идет вслед за моими догадками, но он не спешит делиться ими. Что ж! Его самоуверенность сыграет с ним плохую шутку, потому что вряд ли этот скряга догадается обратиться к маггловскому наследию.

Недавно мы крупно повздорили. Ему было совсем необязательно говорить, что он побывал в постели почти каждой великосветской дряни!»

«25 мая 1791

… часы били полночь много времени назад, но я до сих пор не могу уснуть. Поведение Септимуса все больше раздражает и волнует меня. Теперь у меня нет возможности общаться с Роузером. Бедный! Он был моей последней отдушиной, моим последним другом, но Септимус отобрал его так же, как и мою свободу. Ужаснее всего, что я совсем не чувствую печали – только злость на мужа и желание отомстить ему.

Чтобы отвлечься, я перечитывала «Историю магических обрядов и символов». Я думала, что кольца преобразовывались ради магии связи, но кое-что привлекло моё внимание и заставило задуматься.

Известно, что ни одна из попыток магов достичь бессмертия до сих пор не увенчалась успехом, но среди записей я заметила описания обряда «бессмертия двух». В условиях говорится о единстве плоти, единстве чистоты и единстве чувства, а также объединяющей их основе из союза жизни и смерти. Сам обряд содержит пять элементов, но мне известны четыре из них: три единства и одна основа. Неизвестно лишь последнее единство. Выводы, к которым меня привели неустанные размышления, воистину удивительны. Что, если кольца на самом деле создавались не для того, чтобы связать двух людей, а для обряда «бессмертия двух»? Если разобраться, это вовсе не безосновательно. В основе артефактов – смешение заклинаний из Книги мертвых и силы живой воды, как союз жизни и смерти. Связь вызывает физическое влечение – отсюда единство плоти. Любовь, возникающая вслед за страстью, образует единство чувства. Единство чистоты я осторожно трактую как чистоту крови. И это уже четыре из пяти элементов «бессмертия двух». Вопрос лишь в том, каков последний элемент и каким образом кольца даруют бессмертие, если действие чар продолжается лишь на протяжении трех месяцев?»

Гермиона поджала губы и отложила дневник в сторону. Она сразу заметила несколько ошибочных мыслей в рассуждениях Элафии. Гриффиндорка обладала куда более обширным запасом знаний в силу того, что жила намного позже упомянутой леди, и это позволило ей сразу же понять, что под «чистотой» следует понимать не чистокровность, а непричастность человека к убийству. Таким образом, обрести бессмертие могли лишь люди, чьи руки не были испачканы кровью. Насчет единства чувства и единства плоти Гермиона была почти согласна с леди Элафией, но последнее вызывало сомнения. Вряд ли единство плоти сводилось к одному лишь физическому желанию, если разговор шел о чарах бессмертия.»

«1 июня 1791

… Септимус умирает. Какое-то родовое проклятье превращает его кровь в яд с каждым часом все стремительнее. Я делаю все, что возможно, но и сама уже совсем без сил. Лекарь запретил мне отдавать свою кровь и дальше – он говорит, что я могу умереть. Но ведь это не важно… Мне остается только сидеть около постели мужа сутками. Нет чувства ужаснее, чем чувство вины за ту холодность, что я проявляла к нему все это время. Последние дни он постоянно в бреду, а семейный лекарь перестал посещать нас. Он сказал, что надежды уже нет. Я не верю.

Септимус стонет от невыносимой боли почти постоянно, но бывают моменты – всего несколько секунд между долгими часами – когда агония отступает и он снова обретает возможность мыслить. Тогда он сильнее сжимает мою руку и твердит, что любит меня.

… любит!

А у меня нет сил – нет смелости – ответить ему.»

– Мисс Гермиона, – раздался слабенький голосок рядом, и девушка вздрогнула. – О, простите! Линк не должен был появляться так неожиданно!

– Все в порядке, – Гермиона поспешно оборвала стенания домовика. – Что ты здесь делаешь? Если кто-то узнает…

– Господин освободил Линка, – прошептал домовик. – Я должен передать мисс Грейнджер письмо, – продолжал заговорческим голосом он. – Молодой господин очень тоскует! – домовик протянул ей письмо и, прижав уши к голове, оглянулся по сторонам.

– Линк, – Гермиона, еще полная мыслей о «бессмертии двух», отложила письмо. – Ты давно служишь Малфоям? Знаешь, что случилось с Септимусом и Элафией? Кажется, прадед Драко был очень болен…

– Да, мисс! Линк служит Малфоям уже две сотни лет, Линк видел, что происходило с господином Септимусом!

– Так что же? – Гермиона нетерпеливо поджала губы.

– На господина пало фамильное проклятье, его кровь превращалась в яд. Лекари были бессильны, и даже самые сильные зелья не помогали заглушить боль. Только чистая кровь… – домовик понизил голос. – Леди Элафия отдала так много своей крови! Но это не помогало. Превращение продолжалось, и никто не мог ничего сделать…

– Но как он выжил?

– О, это неизвестно, мисс! – домовик расширил глаза и снова огляделся. – Господин Септимус говорил, что его спасла любовь!

– Что это значит? – прошипела Гермиона, замечая, что домовик пятится и собирается исчезнуть.

– Простите, мисс Гермиона! Мне уже пора уходить! Сюда кто-то идет!

– Постой же… – Гермиона махнула рукой, но домовик исчез. Дверь тихо открылась, сквозь щель просочился чей-то внимательный взгляд. На черты незнакомки упал свет, и Гермиона узнала в ней мать Астории Гринграсс. Лицо женщины разрезала язвительная улыбка. «Проверка» длилась недолго. Даже если наблюдательница и слышала какие-то странные звуки, то не придала им особого значения. Дверь тихо закрылась.

Гермиона рассеянно перевела взгляд с последней страницы дневника леди Элафии на письмо, но все еще не могла понять, для чего же в итоге создавались чары. Если бы целью было создание «бессмертия двух», то такие условия, как, например, физическое влечение и ограничение прикосновений не были нужны совсем. Противоречия сталкивались в голове, и Гермиона еще раз перечитала последние записи.

– Единство чистоты, единство чувства, единство плоти… – Гермиона поджала губы. – Плоть… Плоть и кровь. Кровь! – она вскочила на ноги. Постепенно в голову проникало понимание. – Она отдала ему свою кровь… Единство плоти не связано с физическим влечением! Так и есть… – девушка принялась нарезать круги около кровати, остервенело закусывая губы. – Ни один из них не убивал, они были связаны одним чувством… Вот откуда единство чистоты и единство чувства! Мерлин всемогущий… – она пораженно прикрыла рот рукой. – Тот, кто создавал кольца как артефакты связи, не подозревал, что на самом деле творит чары «бессмертия двух»! Кольцо соединяет в себе подходящую основу и четыре единства… – снова повторила Гермиона. – Но какое же самое последнее?

Очередная мысль оборвалась из-за сильной боли, скрутившей её тело. Из кольца вырвался луч яркого, почти ослепительного света, и Гермиона заметила, как по камню расползается едва заметная трещина. Из-за боли она не смогла собраться с мыслями сразу, но спазмы утихли так же быстро, как и появились, и Гермиона с трудом перебралась на кровать, где все еще лежали письмо и дневник. Внезапно вспомнился утренний сон, и она застыла.

Взрыв

Её вопль

Поврежденный камень

… его смерть?

Гермиона издала неопределенный всхлип, схватила принесенное Линком письмо и развернула его, слегка порвав бумагу.

«Грейнджер, проживи хорошую жизнь. Я сделал для этого все, что от меня зависело.

Только вспоминай хоть иногда, что я все же решился на эту странную фразу…

Я люблю тебя.»

Комментарий к 28. Странная фраза

ВОТ И КОНЕЦ

двадцать восьмой главы)

Прежде всего хочу попросить прощения за долгое отсутствие, но последние два месяца учеба насиловала меня так, что даже рейтингом NC21 наши отношения описать было сложно. Но теперь все хорошо, сегодня я получила последний автомат, выстраданный потом и кровью. Постепенно возвращаюсь к систематически каждодневному писательству.

Небольшая история этой главы

Сразу скажу, что это вообще не то, что я изначально планировала писать. С момента, где Пэнси отправляется на Гриммо, я все переделала. Просто я перечитывала набросок, висящий у меня все эти два месяца, и меня не отпускала одна единственная мысль:

Тебе же самой это не интересно писать. Читатели не поверят в это.

И вот, буквально несколько дней назад я полностью передумала концовку. Передаю привет моему преподавателю по культурологии. Благодаря моим скромным начальным знаниям в этой сфере родилась идея истории развития чар. Все же расширение кругозора хорошо влияет на фантазию)

Заканчивая писать, я чувствовала счастье и удовлетворение своей работой. В конце даже хотелось расплакаться – так жалко было Драко. Некоторые моменты из главы я вообще про себя окрестила гениальными, но не буду про них распространяться.

Напишите, какие фразы или моменты задели вас особенно сильно.

Глава вышла почти на 20 страниц, так что комменты тоже жду… Жду. Да и что уж там! Мы так давно не виделись, не скупитесь)

* – строфа из стихотворения, посвященного “ПТС”. Автор: Ленивая Пельмешка_031

========== 29. Клятва (1) ==========

Пожиратель поморщился от промозглого холода и недовольно зевнул: за дверью камеры не было слышно ни одного шороха. Пока все остальные праздновали предвестие победы, ему выпала доля охранять пленников. И если бы боязнь ослушаться приказов Нотта была чуть меньше, он с радостью бы сбежал из этого жуткого места. Подвалы Малфой-мэнора пахли кровью и мучениями. Стены здесь были пропитаны стонами заключенных, и порой старые привидения гремели цепями и щелкали задвижками тяжелых чугунных дверей. Их тихие вздохи и отдаленные стоны уже утомили Пожирателя, но он только сердито кутался в мантию, уговаривая себя проявить больше терпения. Тягуче переливались минуты, и мысли охранника все больше затуманивались сонливой тяжестью. Веки его совсем опустились, когда пространство подвалов всколыхнул гневный крик:

– Урод, это все из-за тебя!

Пожиратель подскочил на месте и, чуть не выронив собственную палочку, бросился к двери. Примкнув к узкому окошку глазом, он грозно нахмурился, когда увидел, что на сына Нотта набросился незнакомый темнокожий парень. Теодор оказался придавлен к полу, руки нападающего сомкнулись на его шее. Тихо выругавшись, охранник рявкнул отпирающее заклинание. Протеус дал понять, что сын нужен ему живым.

– Эй, – мужчина небрежно открыл дверь и приготовил палочку, чтобы отбросить дерущихся в разные стороны. Нотт устремил тревожный взгляд за его плечо, и, прежде чем Пожиратель успел обернуться, сзади на него кто-то вспрыгнул. Острые ногти впились в лицо в опасной близости от глаз, и он взревел, тут же попытавшись скинуть нападающего со своих плеч.

Пэнси сдерживала себя, чтобы не завизжать от страха. Она должна была отвлечь охранника, чтобы дать Теодору и Блейзу необходимое время, но силы бороться постепенно покидали её, а страх окутывал липкой паутиной. Пожиратель со всей силы ударил девушку локтем в бок, но она позволила себе лишь короткий болезненный стон, а потом еще сильнее впилась в его плоть ногтями. Превозмогать боль помогала лишь мысль о том, что такой шанс нельзя было упустить. И, да – Теодор верил в неё.

Потребовалось лишь несколько секунд, чтобы Теодор и Блейз вскочили на ноги. Устроенная ими сцена сработала – оставалось лишь обезоружить Пожирателя. Борясь с Пэнси, тот не переставал следить за двумя пленниками, уже подбирающимися ближе. Выхватив палочку, мужчина попытался попасть обездвиживающим заклятьем по Теодору, но тот ловко увернулся и ринулся вперед. Палочка Пожирателя разразилась еще одной вспышкой магии, но та полетела в стену, потому что в следующую секунду Теодор перехватил руку с оружием. Блейз подлетел мгновением позже и со всем раздражением, что у него скопилось за последнее время, врезал Пожирателю в челюсть. Это дезориентировало его совсем ненадолго, но Теодору этого хватило. Палочка охранника была выбита из пальцев одним точным движением.

– Пэнс, в сторону! – нервно скомандовал Нотт, и девушка расцепила пальцы, испачканные в крови. Как только спина Пожирателя оказалась свободной, юноши, схватив Пожирателя за плечи с обеих сторон, с силой приложили его об стену. Затылок звонко ударился о каменную кладку, и охранник, глухо вскрикнув, обмяк.

– Надо запереть его, – Блейз поднял палочку Пожирателя и передал её Теодору. – Уходим.

Теодор поспешно кивнул, и, сжав палочку в ладони, повернулся к Пэнси. Она смотрела на тело, распростертое на полу, с нескрываемым ужасом. Её губы дрожали, а пальцы все еще сжимали то место, куда пришелся удар.

– Пэнси, – он тревожно нахмурился и приблизился к ней. – Все в порядке? Мы должны уходить.

Девушка подняла на него шокированный взгляд. Сердце все еще неистово билось, а уже требовалось снова бежать и снова бороться. Казалось, сил уже не было, и Пэнси искривила губы. Может, было бы лучше сдаться прямо здесь? Какая разница, где умирать?

– Эй, – Теодор не обратил внимания на поторапливающее шипение Блейза. Его рука сжала холодную ладонь Пэнси. – Ты отлично справилась. Теперь мы сможем отсюда выбраться. Слышишь? Это все твоя заслуга!

– Я устала, – охрипшим голосом произнесла она, но все же поддалась, когда Теодор потянул её к выходу, не разрывая зрительного контакта.

– Еще немного, – мягко уговаривал Теодор. – Побудь сильной еще немного, хорошо?

Пэнси часто закивала, словно очнувшись от транса. Ужас постепенно отступал, и девушка почувствовала легкий стыд за проявленную секундой ранее трусость. Ведь все они были в одинаковой ситуации и одинаково устали! Паркинсон зажмурилась и мысленно обозвала себя эгоисткой.

Когда они бесшумно двинулись вдоль по мрачным коридорам подземелий, страх постепенно отступил. Заключение оказалось позади. Теодор не замечал, что продолжает стискивать ладонь Пэнси – настолько комфортно и спокойно им было вдвоем. Плоть словно сливалась, образуя общий организм, и Паркинсон не могла не признавать, что становится почти бесстрашной, когда касается Теодора. Какие-то силы нашептывали, что вместе они непобедимы, и это знание заставляло идти дальше.

– У меня есть порт-ключ для одного человека на перемещение в безопасное место в один конец. Он предназначался для Грейнджер, но, боюсь, ей это уже не поможет. Кто-то из нас должен будет воспользоваться им и позвать подмогу.

– Активирован алтарь второго пространства, – хрипло прошептал Теодор. – Никто не сможет покинуть поместье или войти в него, пока он цел.

– Обычно алтари устанавливаются на самых нижних этажах ближе к центру дома, – Забини остановился, прижимаясь спиной к ледяной стене. – А мы даже не знаем, где находимся сейчас. Подвалы Малфой-мэнора – своего рода лабиринт.

– Значит, будем искать, – твердо ответил Теодор, оглядываясь по сторонам.

– Если бы мы только могли разделиться! – заметил Забини, и Пэнси, испугавшись такой перспективы, крепче сжала ладонь Теодора.

– Это опасно и неразумно. Палочка есть только у меня, и порт-ключ тоже всего один. Если кто-то из нас попадется Пожирателям…

– Ох, да ладно! – протянул Блейз и насмешливо посмотрел на сцепленные в замок руки Нотта и Паркинсон. – Я все понял.

Несколько секунд они прислушивались к тишине, боясь услышать хоть что-то, что могло указать на присутствие других Пожирателей. Но в подвалах было тихо, и Теодор, решив отмереть первым, осторожно шагнул вперед. Пэнси и Блейз безмолвно последовали за ним. В их крошечной команде сопротивления Нотт занял главенствующую позицию, хотя это никем не обговаривалось.

Тишина давила на уши, но каждый боялся нарушить её одним тихим словом или неловким шарканьем ног: молчание было их плащом-невидимкой и давало некоторые гарантии. Так они прошли длинный коридор, сделали один поворот налево, а затем – направо, пока вдруг не услышали странный звук. Пэнси тут же вжалась в стену, крепко зажмурив глаза, но все снова затихло. Молодые люди переглянулись, и Теодор, нахмурившись, осторожно пошел в ту сторону, откуда донесся звук. До конца темного коридора оставался всего десяток шагов, но их преодоление показалось всем вечностью. Бесшумно, чтобы не привлечь чье-то нежелательное внимание, они наконец достигли поворота и замерли. Опершись плечом о стену, Теодор аккуратно выглянул из-за угла и тут же рывком метнулся обратно, заметив в конце следующего коридора двух охранников. Сердце оглушительно стучало в висках, а пальцы сжимали палочку. Ему казалось, что Пожиратели вот-вот сорвутся с места и ринутся за ним, но все по-прежнему утопало в тишине. Звук повторился, и Блейз искривил губы в непонимающей улыбке. Кто-то за поворотом звонко храпел. Времени на недоумение не было, и Теодор снова выглянул из укрытия. Фигуры Пожирателей, привалившихся к стене, были недвижимы, но из-за темноты невозможно было понять, спят они или нет. Немного осмелев, Теодор сделал шаг и полностью вышел из-за угла, вытянув палочку перед собой. Охранники оставались на месте, и только размеренный храп то и дело тревожил застывшую тишину подвальных помещений. Нотт позволил себе немного расслабиться.