Текст книги "Первобытное: Шестой (виртуальный) сезон (СИ)"

Автор книги: FanTaSea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 57 страниц)

Очень своевременная информация, – скептически прошипела Маргарит.

Обе они ютились на заднем сидении полицейской машины.

Своё место занял водитель – молодой полицейский со свежим фингалом под глазом, рядом примостился старший коллега с расквашенным носом. Мужчины с неприязнью посмотрели на закованных в наручники дам.

Машина забухтела и тронулась с места.

По кладбищу они прошли молча. Молчали и тогда, когда Нэд остановился возле невысокого тёмно-коричневого надгробия, занесённого снегом.

Веронике было жутко. Во-первых, она никогда раньше не бывала на настоящих, традиционных кладбищах, где разом собралось столько трупов. И пусть все они погребены под землёй, ощущение всё равно не из приятных. В джунглях смерть идёт рука об руку с жизнью, а здесь же такого сопровождения не имелось. Это место было настоящим памятником смерти. Во-вторых, Мелоун. Не то чтобы Хранительница никогда раньше не видела его расстроенным. Видела, конечно. Она наблюдала и его грусть, и отчаяние, и волнение, но сейчас это всё основательно перемешалось, и к гремучей смеси добавилось чувство вины и горечи утраты. Вот таким Вероника Нэда точно никогда не видела.

Он медленно опустился на колени перед надгробием и бережно стряхнул с того снег, потом протёр рукавом лицевую часть. Перед Вероникой открылась надпись:

Николас Майкл и Эвелин Элис

Мелоун

(10.09.1868 – 07.12.1908) (11.04.1870 – 07.12.1908)

Ниже был выбит рисунок – два ангела, обнимающие друг друга крыльями.

Это твои…?.. – Вероника не договорила. В голове не укладывалось!

Мои родители, – коротко сказал Нэд.

Первое, что почувствовала Лэйтон, – желание немедленно треснуть репортёра по затылку. Хорошенько так, чтоб начисто выбить из головы молодого человека весь идиотизм.

Они четыре года живут под одной крышей, а Нэд ни словом не обмолвился о том, что его родители умерли! Почему?! Он что, считал это слишком личным? Или не хотел, чтоб его жалели? Не доверял?.. Она… она столько раз болтала о своих родителях, а он просто слушал, улыбался…

Следующий порыв потребовал от девушки стукнуть саму себя по лбу и по губам.

Привет, мам, привет, пап, – тихо проговорил Нэд, кажется, уже забыв обо всём на свете. Журналист глядел на надгробие, сжимая губы. Голубые глаза подозрительно заблестели. – Простите, что давно не приходил. Ну, как вы тут?

Вероника подумала, что ей лучше отойти, чтоб Нэд не сдерживал себя. Отошла. Шагов на десять, встав у какой-то посторонней могилы. Но Нэд так ничего больше и не сказал родителям. Он просто продолжал убирать с надгробия снег и грязь.

"Наверное, я была такой же там, на могиле папы…". То ли слишком живо нахлынули воспоминания о собственных ушедших родителях, то ли боль за Нэда оказалась неожиданно сильной. Как бы там ни было, Вероника внезапно ощутила тепло. Тонкое, влажное тепло, струящееся по щекам. Она возвратилась к Мелоуну.

Почему ты никогда не рассказывал?.. – глухо спросила девушка, изо всех сил стараясь выровнять голос.

А смысл? – пожал плечами Мелоун. Потом невесело усмехнулся. – Смазливый мальчик рассказывает слезливую историю. Нет уж, увольте. И вообще, не люблю ворошить своё прошлое.

Это мы все уже знаем, – пробормотала Вероника, вспомнив о том, как после одного такого ворошения Нэд вообще ушёл из дома на несколько месяцев. Она быстро вытерла слёзы, пока репортёр не обернулся, и опять воззрилась на могильную надпись. – Они умерли в один день…

Да. – Нэд глубоко и прерывисто вздохнул. – Но это было совсем не романтично. Просто бытовой пожар, и всё. – Его пальцы секунд на пять вцепились в могильную плиту, а затем он опять принялся её очищать, хотя на ней давно не осталось ни снежинки, ни пылинки. Нэд словно верил, что если он достаточно хорошо "отполирует" камень, то с того исчезнут трещины, нанесённые временем. – Они сначала задохнулись, а потом уже сгорели. Не мучились. – Да уж. Зато сам Нэд сейчас как терзался! – Так сказали пожарные и полиция. – Парень настойчиво тёр узкую глубокую щель у основания надгробия, но она не желала исчезать. – На то время у нас не было близких родственников в Чикаго, все перебрались в Нью-Йорк. Но отец всегда хотел быть похороненным здесь, в своём родном городе. А мама вряд ли бы захотела лежать отдельно… – Чёртова трещина! Почему она не убирается?! – Здесь давно никого не было; видишь, как всё запущено? Никто не ухаживает за могилой, кроме, разве что, кладбищенского дворника. Получается, я не был здесь не пять, а одиннадцать лет. Представляешь, вполне возможно, что одиннадцать лет никто не клал цветы на могилу моих родителей… – Внезапно он сжал левую ладонь в кулак и в бессильной ярости стукнул по краю надгробия.

Поскольку гранит как-никак крепче плоти, по руке Мелоуна почти сразу же пробежал тонкий красный ручеёк. Спасибо погоде – парень почти ничего не почувствовал из-за холода.

Нэд! – Вероника, не заботясь о тепле, присела рядом с другом и осторожно взяла его руку, ту самую, что была повреждена. – Ты что?

Он хотел ответить, но вдруг понял, что не знает, что сказать. Просто беспомощно пожал плечами и уткнулся лбом в надгробие.

Лэйтон тяжело вздохнула и ласково провела ладонью по виску парня, слегка коснувшись шеи репортёра. А поскольку эти части тела у Мелоуна были не так заморожены, как кисти рук, то он мигом почувствовал, какие холодные пальцы у Вероники. Журналист встрепенулся.

Да ты же вся закоченела! – Он поднялся и подал руку девушке. Когда блондинка тоже встала, Нэд распорядился: – Немедленно идём в ближайший бар, ресторан, забегаловку, короче, куда угодно, где можно согреться!

А как же… – Вероника повела глазами в сторону надгробия.

Нэд тоже посмотрел туда.

Я пришёл. Я проведал. Что ещё нужно? В конце концов, здесь всего лишь захоронены их тела.

Говорил ли он искренне или просто пытался успокоить совесть Вероники? Девушка не знала.

Растерянные Джон и Джордж стояли на крыльце почты.

И где же они? – Рокстон с беспокойством вертелся по сторонам, но ни в одной из них не наблюдалось ни Маргарит, ни Финн.

Рыжеволосый товарищ лорда был не менее озадачен.

Они ведь не могли нас бросить, – проговорил профессор, тщетно всматриваясь в лица дальних прохожих (потому как ближние уже были осмотрены).

Бросить совсем – нет, – хмыкнул охотник. – Но что если Маргарит не утерпела, и рванула в ближайший магазин одежды?

Это было бы слишком легкомысленно для мисс Крукс, – усомнился в версии друга учёный.

Но продолжить дальше размышлять на эту тему Челленджеру не позволил проходивший мимо продавец газет.

Свежий выпуск! – вещал громкоголосый пацанёнок лет двенадцати. – Покупайте свежий выпуск!

Нам не помешает быть в курсе событий, – смекнул Джордж. – Мальчик, пойди сюда.

Продавец мигом подскочил к потенциальному покупателю.

Вам газету?

Конечно. Сколько она стоит?

Тон Челленджера подсказал маленькому предпринимателю, что мужчина в ценах не разбирается. Но размышления о том, на какую сумму можно облапошить незадачливого дядьку, так ярко отразились на юном лице, что Челленджер прекрасно всё понял.

Держи, – профессор сунул мальчику десятидолларовую бумажку, взял газету и жестом показал онемевшему от счастья продавцу, что тому уже можно и даже нужно идти дальше. Потом обратился к другу: – Хорошо, что мы разделили деньги от продажи камней на всех, иначе мы с Вами сейчас остались бы ни с чем.

И хорошо, что нам разменяли крупные банкноты на почте, – проговорил Рокстон, – а то с сотенными купюрами мы вряд ли смогли бы купить газету, у продавца не хватило бы сдачи.

Пацана как ветром сдуло.

Сузив глаза, лорд присмотрелся к закусочной через дорогу.

Хм, может, они решили перекусить? Вполне логично, – рассудил охотник. – Проверю, нет ли их там. А Вы, Челленджер, оставайтесь здесь, на случай, если девушки вернутся, не из закусочной.

Угу, – отозвался профессор, уже полностью погружённый в чтение. Ему было просто необходимо на что-то отвлечься.

Будьте внимательнее, – напоследок бросил Джон и направился к намеченной цели. Ему и самому было, о чём поразмыслить.

Скоро Рокстон скрылся за дверями закусочной.

Челленджер энергично (даже слишком) листал газету. Он был настолько поглощён своим занятием, что не обратил внимания ни на начавшийся снегопад, ни на быстро приближающихся двух здоровяков. Профессор увидел на одном из газетных фото знакомое, правда, несколько повзрослевшее лицо.

Ого! Да это же Энрико… Как его?.. – пробормотал себе под нос профессор. – Он бывал на моих лекциях, которые я давал, когда ездил в Италию… Ферми, вот, точно! Энрико Ферми. Мы с ним даже беседовали в Пизе, в аудитории Высшей Нормальной школы. Однозначно способный паренёк. Я уже тогда понял, что он далеко пойдёт. Ну-ка, чем он нынче занимается? – Учёный пробежался взглядом по статье. – Квантовая электродинамика… Замашки на атомную энергию… Ну ничего себе! Да, я в нём явно не ошибся!

Эй, папаша! – Один из здоровяков встал к Челленджеру впритык, да и второй остановился неподалёку.

Профессор наконец-то оторвался от чтения.

Да? Чем могу помочь? – как и подобает истинному интеллектуалу, воспитанно спросил Челленджер.

Прохожих стало меньше. Может, из-за снегопада. А те, кто был на улице, старательно обходили назревающую проблему стороной и делали вид, будто не замечают, как два бугая пристают к бедняку (а за кого еще можно было принять человека в подобной одежде?) определённо не с пацифистскими намерениями.

Говорят, у тебя полные карманы денег? – пробухтел первый здоровяк.

Из-за угла показалась физиономия продавца газет. Но спустя секунду мальчишка юркнул обратно.

Мало ли, что говорят, – философски протянул Джордж, чувствуя, что влипает в неприятность.

Однако парни на философию настроены не были.

Не умничай, старикан! – рявкнул второй бугай

И два товарища, схватив профессора за руки, поволокли его в закуток за почтовым крыльцом. Площадка перед входом в здание опустела. Джорджа и здоровяков стало не видно, только слышались звуки ударов…

Через семь секунд из закутка, отряхивая руки, вышел Челленджер, уже без газеты, зато с чувством глубокого удовлетворения.

Безобразие! – возмутился профессор. – Ну и молодёжь здесь! Куда катится нынешнее поколение? – Затем усмехнулся, поглядел на закуток, откуда доносились жалобные посапывания. – А годы на плато не прошли даром.

Тут из закусочной напротив выскочил... нет, скорее, не "выскочил", а что-то среднее между "вывалился" и "вылетел" Рокстон.

Челленджер, бежим! – проорал лорд, мчась к другу.

Следом показалась толпа полицейских, и все они дружно кинулись за Джоном.

В тот самый момент, когда охотник достиг профессора, из закутка кое-как выгреблись обиженные Джорджем здоровяки. Встряхнулись, приободрились. И собрались поквитаться.

Это ещё кто? – удивился Рокстон.

Мои новые знакомые, – выдохнул Челленджер.

Быстро же Вы заводите знакомства.

Иногда сам этому не рад.

…Разговаривали они уже на бегу.

Отсутствие документов, ношение оружия, подстрекательства к нарушению Восемнадцатой поправки к Конституции о введении «сухого закона», – монотонно перечислял инспектор, даже не предложивший задержанным дамам присесть. – Вдобавок… – Он многозначительно оглядел наряды Маргарит и Финн, стоявших уже без верхней одежды. За исключением толстых колгот и тяжёлой обуви, одежда барышень имела весьма легкомысленных характер, ведь они были в своих «концертных» платьях. – Решили пораньше выйти на работу, девочки?

Что-о-о? – взвыла Финн, обиженная не столько словами, сколько тоном инспектора. – Ты на что это намекаешь, а?! – Она попыталась подскочить к обидчику, но двое приставленных к ней и Маргарит сержантов быстро пресекли эту попытку.

Инспектор к порыву девушки остался равнодушен. Тучный немолодой мужчина выплыл из-за стола, прошёлся по своему аскетически обставленному кабинету, смерил задержанных очередным оценивающим взором.

Предлагаю упростить друг другу жизнь. Вы сообщаете мне, где украли такие деньги, а я оформляю вам добровольное признание в совершённом преступлении.

Мы не совершали никакого преступления, – процедила Маргарит, чьё терпение уже начинало иссякать. – Эти деньги мы выручили от продажи драгоценных камней. Я же назвала Вам адрес ювелирного магазина. Отправьте кого-нибудь проверить правдивость наших слов.

Инспектор посмотрел на свой стол. Там лежало всё, что выудили у "преступниц": два револьвера, несколько крупных банкнот, носовой платок и четыре камушка в белой тряпице.

И вы хотите убедить меня в том, что это – алмазы? – презрительно хмыкнул служитель закона.

Необработанные, – уточнила мисс Крукс.

Пытаетесь сделать из меня идиота?

Зачем, если всё уже сделано? – не удержалась Финн.

Инспектор стал красным как варёный рак.

Билли, Джимми, уведите-ка этих лахудр в камеру, пусть посидят ночку за решёткой. Подсадите их к Большой Энни и её компании.

Молодые сержанты замялись.

Инспектор Грэй, Вы уверены? – осторожно уточнил Джимми.

Что за вопрос? – рассердился начальник. – Само собой, уверен!

Но ведь Большая Энни и её девки уже несколько раз калечили новеньких сокамерниц, – напомнил Билли.

Грэй лишь хмыкнул.

Сержанты украдкой пожалели невезучих девушек, но нарушать приказ не осмелились.

Большая Энни и впрямь была большой. Бабища неопределённого возраста и неопределяемого размера, очень рослая, с короткими, неряшливо торчащими во все стороны рыжеватыми волосами и маленькими злобными глазками. А вокруг неё, как шакалы возле тигра, суетились четыре девицы помельче, и они, судя по виду, добродетелью тоже не страдали.

Глядите, девчонки, новенькие! – гадко прогремела своим басистым голосом Большая Энни, уперев руки в бока. – Свежие груши для битья.

"Девчонки" дружно загоготали.

Чтоб никаких безобразий! – строго велел Джимми, понимая, что его слова ничего не изменят.

Сержанты жалостливо поглядели на оставленных в камере Маргарит и Финн, вздохнули и ушли.

Э-э-э! – крикнула вдогонку арбалетчица, вытягивая несвободные руки. – Хотя бы наручники снимите!

Но полицейские не отозвались.

Всё-таки иногда Грэй бывает натуральной сволочью, – вполголоса проговорил Билли.

Точно, – согласился Джимми.

Маргарит, скорчив мину, посмотрела на свои запястья, тоже "украшенные" наручниками. Потом перевела взгляд на Большую Энни и других сокамерниц, которые, похоже, решили не откладывать в долгий ящик занятия с грушами для битья.

Наследница и арбалетчица обменялись взглядами.

Не клуб и не закусочная. Ресторан? Скорее, ресторанчик. Небольшой, но просторный, чистый и тёплый, уже окутанный мерцанием светильников, зажжённых в преддверии сумерек.

Миновав порог, Нэд и Вероника скромно встали в уголке. Они собирались лишь немного погреться. Вряд ли бы им позволили пройти внутрь.

Накрытые красными и синими скатертями столики, две трети из которых были заняты посетителями, стояли в три ряда. Несколько официантов расторопно лавировали между столиками, обслуживая клиентов.

Могу я вам помочь?

Репортёр и дикарка одновременно вздрогнули. Они даже не заметили, как к ним подошла эта маленькая старушка в очках и в розовом платье с белым передником.

Нет, – замотал головой журналист, разбросав снежинки с кепки. – Не волнуйтесь, мы уже уходим. Мы не хотели доставлять неприятности.

Кто сказал, что вы их доставляете? – улыбнулась румяная женщина. Причём румянец у неё был настоящий, а не сделанный косметикой. – Вы, верно, замёрзли. Посидите, обогрейтесь. В том углу есть свободный столик.

Молодые люди очень удивились.

Но ведь мы… – Нэд оглядел и себя, и Веронику. – … У нас нет при себе денег.

Кто бы мог подумать, – хихикнула старушка и направилась к вышеупомянутому столику, жестом позвав пару за собой.

Мелоун и Лэйтон пошли за женщиной.

Вероника с интересом и восхищением разглядывала обстановку. Белые шторы, яркие картинки на стенах, дамы в длинных платьях и, по мнению Вероники, чудаковатых шляпах, мужчины в строгих костюмах. Она и Нэд в обстановку действительно не вписывались.

У Вас не будет неприятностей? – забеспокоился Мелоун. – Вам не влетит от хозяев ресторана?

Это вряд ли, – усмехнулась женщина, – учитывая, что хозяева – я и мой муж.

Всё, мы оторвались, – отдышавшись, пробормотал Рокстон.

Да, – прокряхтел не менее запыхавшийся Челленджер, после чего огляделся. – И, кажется, заблудились.

Мужчины находились в мрачном безлюдном районе. Однотипные здания, стоящие ровными колоннами, более всего смахивали на гаражи и подсобные помещения.

Сумерки стремительно перерастали в ночь. С каждой минутой становилось всё холоднее.

Поищем дорогу к клубу Нэнси? – неуверенно предложил профессор.

Рокстон покачал головой.

Плохая идея. Если возвращаться тем же путём, наверняка наткнёмся на полицию. А я не настолько хорошо ориентируюсь в Чикаго, чтобы отыскать этот клуб другим маршрутом. Если честно, я в Чикаго вообще не ориентируюсь. Бывал здесь лишь раз, проездом.

Я тоже, – ухмыльнулся Челленджер.

Снег валил и валил. С одной стороны, мужчины имели право его проклинать, ведь по нему неудобно было бегать. Но с другой – снегопад практически мгновенно уничтожал их следы.

С чего Вы так понадобились полицейским? – спросил профессор у друга.

Сам толком не понял. Я лишь спросил в той закусочной, не заходили ли к ним две девушки, описал Маргарит и Финн… Похоже, наши подруги в беде.

Да… – озадаченно протянул профессор. – Но мы им не поможем, если замёрзнем до смерти. Предлагаю пробраться в один из гаражей и заночевать там, а утром начать действовать.

Рокстону идея жутко не понравилась. Бездельничать? В то время как Маргарит неизвестно где, да и Финн тоже? Но что он и Челленджер могут предпринять сейчас, когда по району рыщет толпа полицейских?

Джон с неохотой кивнул, и друзья отправились на поиски подходящего ночного укрытия.

Почему-то, глядя на падающий за окнами снег, Вероника хотела поёжиться и плотнее укутаться в шаль, которую взамен снятого пальто дала Розалин. Розалин – это та миловидная старушка, хозяйка ресторана. Она пристроила парочку за столиком и принесла им по две порции куриного бульона. Её муж, круглощёкий усач Карл, тоже присоединился к компании. Он оказался милейшим человеком, и они с Нэдом быстро разговорились на предмет особенностей местной прессы.

Одни газеты смакуют подробности преступлений, другие делают вид, будто преступности вовсе не существует, – сетовал Карл. – Никакой золотой середины.

Вижу, за одиннадцать лет ничего не изменилось, – вырвалось у Мелоуна. Опомнившись, парень добавил: – Я давно не был в Чикаго.

Карл с интересом поглядел на молодого человека, видимо, прикидывая, сколько тому было одиннадцать лет назад, и можно ли в таком возрасте было всерьёз интересоваться прессой.

Вероника поправила шаль и зябко повела плечами.

Ты замёрзла, милая? – забеспокоилась Розалин.

Нет, что Вы. Здесь очень тепло и хорошо. Просто, когда я смотрю на снег, такие движения получаются сами собой. Видимо, я не привыкла к снегу. Я ведь из тёплых краёв.

Ну, у нас, "северян" такая же привычка, – добродушно ухмыльнулась хозяйка ресторанчика. – А откуда ты, девочка?

Из Южной Америки.

О, тебе, должно быть, вдвойне холоднее после такой перемены климата.

Наверное... – Лэйтон улыбнулась. – Простите, если веду себя как-то неправильно, я… не привыкла к здешней обстановке.

Да всё в полном порядке! – бодро заверил Карл.

Спасибо вам ещё раз. – Нэд с благодарностью поглядел на пожилых супругов. – Не каждый пустит к себе в заведение оборванцев…

Ну, мы когда-то и сами были… скажем так, не на вершине жизни. – Розалин вздохнула, но потом на её устах появилась улыбка. – Трудные были времена. Но счастливые. – Она положила ладонь на руку мужа.

Карл погладил пальцы жены и поддержал разговор:

Да. Мы только-только поженились. За душой ни гроша. Всё, что у нас было – это мы сами, да наши мечты и планы.

Вижу, этого оказалось достаточно. – Нэд широким жестом обвёл зал. – Замечательный ресторан.

Ради этого стоило стараться, – поддержала Вероника.

Супруги переглянулись и словно прочли мысли друг друга.

Нам нужно идти. – Карл встал и подал руку жене, которая тоже не замедлила подняться. – Дела. Мы ещё подойдём к вам, попозже.

Кушайте хорошенько, – напоследок наказала Розалин. – Не стесняйтесь.

И хозяева ушли на другой конец зала, общаться с капризничающими посетителями, раздавать инструкции персоналу.

Чудесные люди, – тепло проговорил Нэд.

Да, – не смогла не согласиться блондинка. – Можно спросить?

О чём угодно.

Вероника помолчала. Потом осторожно произнесла:

На плато ты повторял, что скучаешь по семье, и я всегда думала, что ты имеешь в виду в первую очередь родителей… – Под конец предложения она решила, что зря затронула эту тему.

Но Мелоун не собирался впадать в уныние, хотя и весельем не фонтанировал.

Меня воспитывали дядя, папин брат, и тётя, жена дяди. А ещё у меня куча кузин и кузенов. Три кузена и пять кузин, если быть точным.

Ого! Понятно, почему ты так ловко обращаешься с детьми! Учитывая, что тебе пришлось вынянчить столько малышни.

Нэд усмехнулся:

На самом деле мне довелось нянчить только четверых. Когда дядя и тётя взяли меня к себе, у них было пятеро детей, четверо из которых были вполне самостоятельными. – Он вдруг помрачнел.

Трудное у тебя было детство? – сочувственно промолвила Хранительница.

Казалось, подобная мысль никогда раньше не посещала репортёра. Он будто впервые об этом задумался.

Трудное? Нет, не сказал бы. – Пауза. Нэд поглядел куда-то в сторону. – Мы были небогаты, это точно. И не скажу, что со мной все сюсюкались. Но в рабочих семьях с детьми вообще особо не носятся. Это не значит, что детей не любят. Просто родители слишком заняты работой, пытаясь прокормить себя и ребятишек. – Глубокий и очень тяжёлый вздох. – Жаль, я в своё время этого не понимал. Когда меня заставляли нянчиться с младшими, я был уверен, что меня эксплуатируют, прямо как Золушку. – Грустная и виноватая усмешка. – Я обижался, огрызался, сбегал из дома, шатался по улицам сутками. Короче, вместо благодарности трепал нервы родным.

Это так непохоже на тебя, – невольно подивилась Вероника, внимательно всматриваясь в лицо собеседника.

Собеседник пожал плечами и хмыкнул:

Ты не знала меня-подростка. В таком возрасте почти у всех сложный характер. – Нэд снова вздохнул. – Потом я, конечно, одумался, попросил прощения. – И опять виноватая усмешка. – Только это было на мой девятнадцатый День Рождения. А на восемнадцатый я со скандалом ушёл из дома. – Парень опустил голову. – Надавать бы себе восемнадцатилетнему по башке как следует.

Ты больше не общался с родными?

Общался, но как-то… не так. Мне не хватало мужества извиниться за каждый свой проступок по отдельности. И если я решу вернуться в наше время, то не исключено, что возможности поговорить с семьёй не будет. Они так и не узнают, как я им благодарен, как ценю всё, что они для меня сделали, как сожалею о своих поступках…

Так напиши им.

Что?.. – не сразу сообразил журналист.

Напиши письмо дяде и тёте. У тебя ведь наверняка есть при себе блокнот и карандаш. Утром отправим письмо по почте. Или боишься, что твои родные сменили адрес?

Это вряд ли. В своём доме они собирались жить всегда, они его любили… любят… – Нэд медленно просиял. Потом вытащил из кармана за подкладкой жилетки блокнот с карандашом, положил письменные принадлежности на стол. – После того, как я допишу, можем прогуляться по ночному Чикаго. Тебе ведь наверняка хочется посмотреть как можно больше.

Вероника закусила губу, в глазах девушки замелькали весёлые искорки.

Вообще-то, мне и здесь хорошо. Останемся, если Карл и Розалин не будут против?

Нэд кивнул. Раскрыл блокнот, взял карандаш и склонился над бумагой. Лицо Вероники залучилось улыбкой. Девушка аккуратно принялась за куриный бульон, не сводя взгляда с пишущего репортёра.

А снег за окном всё падал и падал…

[Затемнение]

Утром Билли и Джимми с тяжёлыми сердцами направлялись к одной из женских камер. Той самой, куда накануне увели двух задержанных чудачек. Страшно было подумать, что Большая Энни могла вытворить, как могла искалечить новеньких.

Может, сразу позовём врача? – предложил Джимми.

Врач занят. Давай пока придём в камеру и посмотрим, как там дела.

Дверь, коридор. Коридор, коридор, дверь. Коридор. Дверь. И вот перед двумя сердобольными, пусть и не очень решительными полицейскими роковая камера. Да уж. В клетке со львами безопаснее. Накануне Грэй запретил охране реагировать на крики о помощи… Вот же злопамятный гад! А охранники сказали коллегам, что криков о помощи из камеры доносилось немало.

Сержанты боялись предстоящего зрелища.

Представшее зрелище ребят действительно потрясло. Однако, в несколько другом плане…

… Новенькие сидели по одну сторону камеры, свора Большой Энни – по другую. Причем во второй компании все старались как-то спрятаться за "главную". Сама же главная, помимо того, что пестрела синяками разнообразнейших форм и размеров, так ещё и была прикована к решётке наручниками. Вторая пара наручников досталась Кривой Салли – известной воровке и драчунье, которая теперь также была не разлей вода с тюремной решёткой. И все постоялицы камеры выглядели как-то затравленно.

Зато новенькие смотрелись прекрасно. Восседали на скамеечке и болтали.

Нет, Финн, я не говорю, что тебе не пойдут рыжие волосы. Просто вряд ли ты с ними будешь красивее.

А ты когда-нибудь была рыжей?

О, да. И рыжей, и шатенкой, и даже блондинкой.

Ого! А почему…

Тут девушки заметили сержантов и замолчали.

Доброе утро! – Финн помахала парням совершенно свободной рукой.

Маргарит ради забавы сделала то же самое.

Привет, парни. Что, нас уже выпускают?

Дар речи Билли и Джимми обрели не сразу. Наконец, первый, запинаясь, пробормотал:

Н…н… нет. Пока только на допрос. Инспектор Грэй хочет вас видеть.

Класс! Ещё немного, и мы бы сами по нему соскучились. – Финн живо вспрыгнула.

Маргарит величественно покинула скамейку.

Обе новенькие подошли к выходу. "Старенькие" при этом дружно вжались в противоположную стенку.

Девочки, не расслабляйтесь, мы скоро вернёмся, – ободрила мисс Крукс сокамерниц перед тем, как вместе с Финн и в сопровождении сержантов исчезнуть в коридоре.

Едва полицейские, арбалетчица и наследница скрылись из вида, по камере пронёсся единый вздох облегчения.

Мало того, что мы всю ночь проторчали в той халупе, так теперь заблудились ещё больше! – ворчал Рокстон. – С другой стороны, нас хотя бы не преследуют полицейские. Но, будь оно всё проклято, мы должны найти остальных друзей и немедленно!

Челленджер слушал эту беседу товарища с самим собой и на последних словах вытащил из внутреннего кармана свои часы, взглянул на время.

Портал закроется через пять часов, – сообщил учёный. – А мы до сих пор ничего и не решили. – Он на мгновение смолк. – Так ведь, Рокстон?

Джон не ответил. Если ему придётся думать ещё и об этом, он обезумеет. Хватит и беспокойства за Маргарит.

Снегопад давно прекратился, теперь можно было прекрасно разглядеть всё вокруг. Только вот разглядывать было нечего. Мужчины шли по пустой улице, невзрачной и однообразной. Она тоже состояла сплошь из гаражей и прочих нежилых построек. Под ногами хрустел снег…

Они завернули в следующий переулок. Там также не обнаружилось людей, зато стояли два автомобиля. Чёрные, блестящие, в общем, так и кричащие о достатке своих хозяев. Хозяева, видимо, были в гараже, возле которого оставили железные колесницы.

Прежде, чем Рокстон и Челленджер решили постучаться в тот гараж и спросить дорогу к клубу "У Нэнси" или хотя бы в жилую часть города, из-за противоположного поворота показалась ещё одна машина. Полицейская.

Лорд и профессор мгновенно спрятались за ближайший угол.

Проклятье, неужели это по наши души? – процедил лорд.

Затем он осторожно выглянул, чтобы оценить обстановку.

Полицейская машина остановилась возле шикарных автомобилей, из неё вылезли двое угрюмых мужчин в форме. Внимательно оглядевшись (Рокстон в этот момент успел юркнуть обратно за угол), они, выхватив оружие, бросились в гараж, и оттуда послышались отголоски рявканья:

Полиция Чикаго, всем оставаться на своих местах!

Руки за голову!

Кому-то не повезло, – ухмыльнулся охотник. – Но хорошо, что не нам.

Челленджер капитально задумался.

Возможно, это куда хуже, чем невезение. Рокстон, что если это и есть именно то, о чём рассказывала Финн?

Лорд тоже призадумался.

Переодетые полицейские, склад, замаскированный под гараж... В принципе, возможно. – Он на секунду поджал губы. – Предлагаете проверить?

Ни в коем случае! – энергично запротестовал учёный и, спохватившись, понизил тон: – Нам не стоит вмешиваться в ход истории.

Да ну? – Чем-чем, а смиренностью лорд Джон Рокстон похвастаться не мог никогда. – Поправьте, если ошибаюсь, но, кажется, мы собирались сделать всё, чтоб в двадцать первом веке не было атомной войны! Что это, если не радикальное перекраивание истории?

Совершенно другая ситуация! Там речь о судьбе всего мира, здесь – о нескольких преступниках. Вы не подумали о том, что если они останутся живы, миру будет только хуже?

Ответить Джон не успел. Из гаража-склада послышались выстрелы. Громкие, безжалостно отчетливые. Краткие людские крики потонули в этом смертельном громе.

Друзья инстинктивно замерли. Потом молча решили, что если спорить больше не о чем, то самое время потихоньку убираться.

Ох, неужели вы думаете, что гангстеры не подстраховались, когда планировали устранение конкурентов? Очень даже подстраховались! В окрестностях склада бродили "свои люди", присматривающее за тем, чтоб в ненужном месте и в ненужное время не оказались ненужные свидетели. Эти ребята не приметили Челленджера и Рокстона раньше лишь по чистой случайности, благодаря стечению обстоятельств.

Едва охотник и учёный направились в обратную сторону, как их увидел один из "дозорных". Парень не стал поднимать шум. Просто выхватил пистолет и дал очередь…

Грэй не очень обрадовался появлению целых и невредимых «новеньких». Он-то надеялся, что на них будет как минимум парочка свежих отметин.

Но своего разочарования инспектор не выдал. Он усадил задержанных за стол и принялся расспрашивать, попутно делая пометки в своей тетради.

Имя? – Служитель закона сурово посмотрел на брюнетку.

Маргарит немного подумала. Может, назвать вымышленное? Но зачем? Экспедиция Челленджера всё равно вот-вот объявит миру о своём триумфальном возвращении.

Имя, – раздражённо повторил инспектор.

Наследница устроилась поудобнее.

Маргарит Крукс.

Год рождения.

Что?!

Год рождения, – весьма и весьма недружелюбно, можно даже сказать – угрожающе потребовал мужчина.

Тысяча девятисотый, – с честнейшим видом заявила Маргарит.

Место жительства.

Лондон, Великобритания.

Хватит пороть чушь! – вскипел американец. – Быстро говори, где ты живёшь!