Текст книги "Без права на ошибку (СИ)"

Автор книги: AsteriaWright / a-l-i-n-a

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 64 страниц)

– Нет. Не спрашивал, ни разу, – покачала в ответ головой, пряча улыбку.

– Тебе нельзя давать выбор, снова убежишь, – поцеловал меня в лоб испанец, задержав губы под линией волос, – а я найду тебя. Везде найду. Всегда найду.

Я коснулась ладонью его щеки и провела большим пальцем по его скуле, чувствуя под рукой колкость четырехдневной щетины.

– Тебе не кажется, что я заслуживают предложения? Как любая другая девушка.

– О, предложение будет, – рассмеялся испанец, – но даже не думай, что сможешь избавиться от меня.

– Я разве пыталась?

– А разве нет? Все эти разговоры о том, что ты недостойна теперь меня. Да этого же никогда не будет. Ты всегда будешь моим сокровищем.

– Ты так красиво говоришь, – улыбнулась я, но я все равно жду свое предложение.

– Запомни, пожалуйста, очень простую истину: я никогда не говорю то, чего не думаю, и я никогда не делаю то, чего не хочу, – Анхель подмигнул мне, заканчивая наш спор, который мне выиграть было просто невозможно.

После осмотра доктора Метьюса мне едва удалось отправить Анхеля отдыхать, ведь он устал не меньше меня.

Анхеля пришлось выставить за дверь при осмотре, чтобы мне не было стыдно ещё и перед ним за свой вид, но потом он вернулся и не соглашался идти отдыхать, пока я не приняла снотворное, которое помогло мне уснуть без тревог и кошмаров. Анхель вернулся утром и был со мной большую часть времени, а когда он уходил, приходила мама, которая решительно взялась за меня и за мое восстановление, и всё же меня трясло от малейшей мысли о том, что было и визиты дяди Картера, отца Ами и Шона, который пытался выведать детали похищения, совсем не помогали мне успокоится. После каждого визита у меня случалась истерика, и у меня едва получалось успокоиться. Я просидела в своей комнате два дня, и легче мне не становилось. Вот в тот момент я поняла, что мне стоит отвлечься, поэтому я решила спуститься к завтраку.

Я замерла у входа в общую столовую. Столы убрали, и стало гораздо меньше людей за столом. Там кроме семьи и друзей из Испании была только Элита. Девушек из отбора осталось пятеро, а гости из Великобритании отсутствовали, явно говоря о том, что помолвка их больше не интересовала.

Все разговаривали, и, казалось, меня никто не замечал. Никто не ждал меня. Все думали, что и сегодня я останусь в своей комнате. Снова спрячусь от всего мира, притворюсь, что ничего и никого вокруг нет, но я попросила горничных помочь мне привести себя в порядок, спрятать под косметикой все видимые синяки и ссадины, чтобы выглядеть сносно или хотя бы прилично. Я хотела вернуть хотя бы часть былой Бланки, но я едва могла собрать ее по крупицам.

Сделав глубокий вдох, я сделала один шаг, затем второй, потом третий в комнату, и меня заметили. Хулия застыла на полуслове, у леди Ариадны дернулась рука с вилкой, мамина улыбка куда-то исчезла, а Ник, казалось, насторожился и стал совсем как папа, походить на безэмоциональную скалу. Только Джеймис не удивился и не потерял дар речи. Он вскочил из-за стола и, наплевав на этикет бросился ко мне, чтобы обнять.

– Как я рад, что ты решила присоединиться к нам, – он не хотел отпускать меня, ибо с моего возвращения не видел меня. Ему не давали, как и близняшкам. Чтобы не напрягать меня, чтобы не расстраивать их.

– Я тоже рада. Я скучала по тебе, разбойник, – улыбнулась я, запустив пальцы в его непослушные рыжие волосы. Обычно он злился и психовал, стоило кому-то прикоснуться к его волосам, но сейчас покорно позволял мне играть с ними.

– Больше не исчезай так. Пожалуйста, Блу, – Джеймис поднял на меня карие глаза и в них было столько волнения, что мне самой стало не комфортно. Как они все переживали за меня, особенно младшие, хотя я еще не видела близняшек. – Мы все очень-очень боялись за тебя.

– Обещаю, Джей. – Я поцеловала его в макушку и еще раз обняла, прежде чем отпустить его. – Всем доброе утро.

Я заняла свое место за столом, и вопреки осторожным взглядам всех присутствующих, я спокойно принялась завтракать. Волнение постепенно улеглось, все немного обвыклись, сидевшая рядом Мари подала мне сливки, и постепенно разговоры возобновились. На фоне оживленной беседы я старалась сохранять нейтралитет.

Сам завтрак уже был большим испытанием для меня. Казалось непривычным и даже неправильным снова сидеть тут, словно ничего не изменилось, словно все осталось прежним, но так и было, только меня все изменило, насколько сильно я сама еще не понимаю, но изменило. Стены давили, шум голосов, привычных и знакомых, словно пробирался под черепную коробку и там потихоньку точил мозг. Вся дружеская атмосфера играла на нервах, и я никого ни в чем не винила, но казалось еще немного, и я сорвусь. И все же истерика отступала, каждый раз почти выплескиваясь наружу, пряталась в глубины разума.

После очередного такого приступа я прикрыла глаза и вздохнула, а затем почувствовала прикосновение к моей ноге под столом и сразу вскинулась, но тут же столкнулась с испытывающим, а затем подбадривающим взглядом Анхеля напротив. Он улыбнулся и снова коснулся моей ноги своей, а затем что-то прошептал своими губами, я не слышала слов, но знала, что он говорил: часть прочитала по губам, часть догадалась.

«Все хорошо. Ты отлично справляешься»

«Спасибо», – неуверенно я улыбнулась в ответ.

– Сегодня такой хороший день, – начала тут же его сестра, когда стало очевидно, что завтрак подошел к концу, – я хочу прогуляться в саду. Бланка, составишь мне компанию?

– Да, конечно, – немного рассеянно ответила я, поднимаясь из-за стола.

Хулия… Я вздохнула с облегчением. Мне все еще было тяжело долго общаться с кем-то помимо Анхеля, родителей и Ника, но Хулия была мне как сестра, и я чувствовала себя с ней спокойно. Я бы не смогла сейчас выдержат чье-то другое общество, помимо самых близких, но завтрак пережила, значит постепенно все вернется на свое место…

Когда мы вышли в сад, я вздохнула с облегчением. Идея с завтраком казалась мне отличной, но это было до того, как я пережила его. Возвращение к обычной жизни казалось мне слишком тягостным и сложным. Могу ли я вообще снова жить как раньше, после того, что было? Способна ли я стать той, кого ждёт моя будущая семья и страна, которой мне тоже править. Не получат ли они лишь красивую обёртку, а внутри пустоту.

– Как же жалко это должно быть выглядело, – выдохнула я. В саду сейчас кроме нас были только три садовника, но они были слишком далеко, чтобы я беспокоилась. Сад мне нравился: стены не давили на меня, и большое скопление людей не душило. Здесь было хорошо.

– Ты держалась отлично, – подбодрила меня Хулия. Я вздохнула, зная, что она не позволит мне отчаиваться, как бы я не хотела поплакать и пожалеть себя, но я бы сделала для нее тоже самое, чтобы не случилось я была бы рядом, как и она сейчас. – Это ведь наши родные, им не нужно, чтобы ты сразу стала прежней.

– А Элита? Девушки Ника, – если бы на завтраке присутствовали только наши семьи все было бы куда проще, но там были девушки из отбора и им, я теперь отчётливо это понимала, не стоило видеть меня такой.

– Почему тебя вообще волнует, что они думают? Ты не обязана всегда быть идеальной, чтобы быть примером для них. Они дошли до Элиты, они должны уже понимать, что значит быть принцессой, – слова Хулии хоть и были резкими, но звучали мягкими. Я удивлённо посмотрела на нее: я знала, почему она недолюбливает всех оставшихся девушек, за исключением, пожалуй, Женевьевы, но она никогда не говорила о них столь категорично. Может пока меня не было случилось что-то важное?

– Почему ты зла на них? – спросила я ее, уже не думая о своих тревогах.

– Я просто устала. Вся эта ситуация: Ник, девушки, Карлос, она очень утомляет, – вздохнула она, и в ее взгляде я увидела смирение. Начала ли она принимать то, что это был тупик? Выход был всего один, и он был не тем, чего они оба хотели бы. – Подумай сама, ты скоро уедешь в Мадрид (Анхель – не Карлос, годами ждать свадьбы не будет), той, которая станет невестой придется справляться самой. Пусть лучше начинают привыкать, что ты не пример, а человек, попавший в ужасную ситуацию. Перестань заботится обо всех, кроме себя.

Мы повернули на одну из боковых аллей, и перед нами неожиданно появился Гиацинт. Не ожидала его увидеть, не так быстро, да и вообще сейчас он был последним человеком, которого я хотела бы видеть. Я смотрела на учителя танцев и на хорошего тебе знакомого, а видела его отца. Сначала я замерла как вкопанная ничего не говоря. Я пыталась все свести вместе и переосмыслить. У моего «дядюшки» должен был быть сообщник, кто-то, кто помог ему, кто позаботился о том, чтобы бастард короля Кларксона пробрался во дворец и чтобы он имел возможность похитеть одну из принцесс. Этим кем-то и был Гиацинт, как напоминание о том, что нельзя никому доверять.

– Бланка, что с тобой? – встревоженно спросила Хулия, – это всего лишь Гиацинт.

«Всего лишь Гиацинт виновато опустил голову, ничего не говоря, даже не пытаясь оправдаться. Он все знал, и он был тем, кто открыл дворец для психа, собравшегося причинить вред моей семье и почти уничтожившего моё будущее. Это из-за него моя семья пережила весь этот ужас, а я ему доверяла.

– Бланка, – попытался он что-то сказать, но не смог. Его голос оказался спусковым механизмом для моей расшатанной психики. Я бросилась в перед и стала бить по всему, к чему дотягивалась, а он меня не останавливал и не пытался защитить себя.

– Это все ты, это все из-за тебя. – Я колотила его пока могла. Била и плакала, но легче не становилось, но я и не останавливалась. Было некое освобождение от всего этого. – Это все из-за твоего отца.

====== Глава 20. Бланка ======

Ножницы. Они лежали на столике. Мама оставила их вместе с другими принадлежностями для рукоделия, когда ее позвала Сильвия. Я могла позаботиться о себе сама; да и к тому же я знала, что у мамы всегда много работы, но пока я приходила в себя (особенно после встречи с Гиацинтом) как это называли все, она решила быть рядом. Ножницы терялись на фоне других предметов, но я смотрела только на них. В них было что-то магнетическое, притягивающее к себе. Я встала и отошла к окну. Мысли, которые закрадывались мне в голову, меня пугали. Я не доверяла ни им, ни себе. Проще было убрать их подальше от глаз или самой убраться.

– Ты думаешь, что ты уникальна, но все, что ты из себя представляешь: милое личико и хорошая фигура. И волосы. Ты знала, что мужчины обожают рыжих? Особенно с такой копной. – Я снова будто услышала голос «дяди», неделями издевавшимся надо мной. – Я понимаю, на что клюнул мой брат. Тебе повезло унаследовать внешность своей мамы.

Его смех отдавался в ушах. Я вспомнила,

как он прикасался к волосам, и мне стало до жути противно. Стало настолько гадко, что казалось меня сейчас стошнит. Он мог бить меня столько, сколько хотел; мог оставлять на теле синяки, порезы, ссадины, но ни разу не дёрнул за волосы и не срезал длинную косу, чего он ожидал.

– Может, именно твои волосы помогут тебе сохранить внимание испанца, даже после того, как с тобой наиграюсь я. – Я никогда не видела дедушку, но именно в тот момент мне казалось, что он был таким, как его ублюдок —жестоким и беспринципным человеком.

Я посмотрела вниз, на волосы: они меня больше не радовали, они вселяли в меня страх, напоминали мне о том, о чем я хотела забыть. На какой-то безумный миг мне показалось, что если отрезать их, мне станет легче; и именно в то же мгновение ока рука будто самостоятельно потянулась за ножницами. Если меня будут любить только из-за локонов, они не нужны мне. Я хочу, чтобы любили меня, а не мою внешность или отдельную ее часть.

Прядь за прядью длинные локоны превращались в неуклюжее каре, будто обскубывали меня, специально издеваясь, но где-то на задворках сознания, я чувствовала облегчение, будто оставляла за спиной все то плохое, что произошло за последние недели.

– Бестия, – с порога ко мне бросился встревоженный Анхель, и сразу опустился возле меня на колени, и взял мои ладони в свои; нежно и осторожно забрал из моих рук ножницы, отложил в сторону, не отвлекаясь от меня и заглядывая мне в глаза, словно пытаясь что-то по моему взгляду понять.

– Бланка, родная моя, ты в безопасности, я с тобой.

– Ему нравились мои волосы, – попыталась я объяснить, почему я сделала это, из-за чего избавилась от длинных кос, оставив вместо них короткое нечто. – Он всегда относился к ним с трепетом, говорил, что из-за них ты и будешь меня терпеть. Я стану обузой.

– Я буду любить тебя даже лысой, – улыбнулся Анхель, поцеловав мои ладони и склонив свою темноволосую голову мне на колени, будто стараясь унять мою дрожь, – сейчас немного подправим твою стрижку и ты будешь ещё прекраснее, чем была. Это не главное.

– Лысая я была бы страшная.

– Я хочу уехать, Никки, – призналась я брату, после продолжительного молчания. Все сейчас были в саду, но с недавних пор компания больше трех человек душила меня, поэтому я слишком быстро ушла от всех к дубу с качелями. Как оказалось, только Ник решил последовать за мной. Мне становилось неспокойно от сочувствующих взглядов и понимающих лиц. Всем им казалось, что они понимали, через что я прошла, но никто, никто из них на самом деле не представлял себе, что значило быть похищенной обозленным дядюшкой. Мне не нужна их жалость, их сострадания, никто не понимал, что делает только хуже, продлевая мучения. Каждое их слово, каждый взгляд лелеял и укачивал самые мерзкие воспоминания. Хотелось выть волком, но это ничего не изменило бы. – Я больше не могу. Я устала.

– Куда ты хочешь уехать? – спросил брат, продолжая опираться о ствол дуба и смотреть на его листья.

– В Мадрид или Гранаду. До помолвки я побуду там. – Брат слегка нахмурился, но потом медленно кивнул. Казалось, он понял.

– Все, что угодно, Блу, – вздохнул Ник; я знала, что ему это не нравится, что он хотел бы, чтобы я была под боком, чтобы я была под его защитой; он все еще чувствовал себя виноватым, сколько бы я не пыталась его переубедить. Он был самым старшим: нес ответственность за всех нас, но я тоже была старшей сестрой. От одной мысли, что на моем месте была бы Ри, меня передергивало. Моя маленькая нежная Ри, она этого не заслуживала, – смена обстановки должна помочь тебе, но мне не нравится, ты будешь там одна.

– Я не буду одна: со мной будет Анхель и Хулия. – Я прямо посмотрела на Ника. В последнее время я редко на кого-то из семьи и друзей смотрела открыто: они бы легко увидели страх и опустошение, которые разрывали мою душу и мысли. Я не хотела пугать их; не хотела, чтобы их затянуло в болото, в котором погрязла сама. Врать девушкам было легче. Они слишком легко проглатывали ложь: пару беспечных фраз, пустых картонных улыбок – и они убеждены, что все в порядке; другое дело – те, кто знает меня с пеленок. Ник не смотрел на меня, возможно, это и было к лучшему.

– Я никогда не пытался притворяться, что понимаю, как тебе. Все, чего я хочу, чтобы то, что мешает тебе жить, оставило тебя. – Ник в этот раз повернулся и посмотрел на меня, сказав: – Если так будет лучше, уезжай. Ты и так бы скоро покинула дом, как невеста. Хочешь я поговорю с родителями?

– Нет, я сама. – Это решение им не понравится, но я надеюсь, они согласятся. В конце концов я не поеду к чужим людям.

Мне не дали поговорить с Гиацинтом после того, как я успокоилась. Сколько бы я не говорила, что в этот раз я буду спокойна, мне никто не верил, и неважно, с кем я говорила: с родителями, близнецами или Вудворками; все как один отказывались мне что-то сообщать. После, наверное, двадцатой попытки, я бросила это гиблое дело – узнать, как Гиацинт (я не могла объяснить почему волнуюсь о том, что сделали с ним), поэтому я решила продолжить эксперимент и спустилась в Женскую комнату.

С недавних пор тут стало так тихо; не то, чтобы совсем тишина, но после гула тридцати пяти участниц, тут было непривычно тихо и уютно. Меня снова никто не ждал здесь. После истерики, устроенной мной, я и сама не ждала бы себя здесь как минимум пару дней, но доктор Метьюс был прав: чем больше я себя жалею, тем тяжелее мне будет выбраться из всего этого.

Я оглянулась вокруг, оценивая царящую обстановку: мама и тетя Николетты сидели на софе, и рядом с ними стояла колыбель с моим младшим братом; Хулии не было видно, как и Амалии, которая казалось подозрительно часто исчезала из поля зрения, а девушки небольшими кусками расположились в стороне. Самой спокойной среди всей пятерки казалась Женевьева, очевидно, у них с Самюэлем все пришло к нужной точке, и ее присутствие в Элите было лишь номинальным; остальные же словно прибывали в невеселой задумчивости, особенно неуверенной казалась Ариадна, мне стало жаль книгу в ее руках, которая очень даже возможно могла пострадать. Марджери усердно пыталась собрать букет, но откладывала в сторону цветы с тем же успехом, что и выбирала, даже Юник не казалась такой беззаботной, как могли предположить жители Иллеа, думая об участниках отбора.

Я выбрала самый простой из возможных путей и подошла к маме и брату, которого ещё ни разу не видела. Ему-то было все равно: он слишком маленький, а мне очень хотелось с ним познакомиться.

Меня заметили, и в этот раз только тогда, когда я подошла к колыбели, но не сделали вид, что удивлены, напротив мама мягко улыбнулась, а Николетта заговорила со мной почти сразу же, тоже улыбаясь.

– Я рада, что мой сын сделал правильный выбор. Не буду обещать тебе лёгкую жизнь в Мадриде, кортесы могут прилично подпортить все вокруг, они постоянно чем-то недовольны, но у тебя всегда будем мы. – В приступы отчаяния я боялась, что родители Анхеля, пусть и наши старые друзья, не обрадуются невестке – испорченному товару, но его мама вовсе не высказывала ни осуждения, ни отвращения, наоборот, принимала в семью, к которой я всегда мечтала принадлежать.– И конечно же я счастлива, что вы уладили с ним, вот уж, чего я не хотела бы, чтобы Прити или кто-то вроде нее стал бы моей дочерью.

Прити. Бывшее увлечение Анхеля, которое стоило нам больших неприятностей. Я совсем забыла о ней и не видела ни малейшего намека на ее присутствие. Где она? Ведь индийская принцесса явно не из тех, кто упустит свое: она попытается добиться желаемого всеми доступными способами.

– А где она? Где Прити? – Сначала я думала мне скажут, что меня просто оградили от такой неприятной компании, но ответ будущей свекрови меня удивил.

– Она уехала, – коротко ответила мамина подруга. Не может же быть все так просто, что-то скрывалось за этим отъездом. – После того, как исчез Анхель, когда отправился искать тебя, все мы окончательно поняли, что его совсем не пугает опасность, которой он подвергал себя, и как сильно он полюбил тебя. Наверное, она тоже поняла, что все ее действия бессмыслены и уехала.

– А девочка? – Я вспомнила, как Анхель говорил о дочери, и представляла, как ему будет больно от разлуки со своим ребенком. Я почти пожалела, что так обрадовалась отъезду Прити. Я бы не хотела, чтобы Анхелю было больно.

– Она оставила ее. – Я сначала подумала, что мне послышалось, но Николетта не добавляла ничего и не улыбнулась, а значит это было правдой. Индийская принцесса вернулась домой без дочери, бросив своего ребенка во всех возможных смыслах. Я не ожидала такого поступка от любой, но Прити удалось неприятно меня шокировать.

– Как можно оставить своего ребёнка? Каким нужно быть для этого человеком. – Я решительно не понимала, что было у нее в голове. Да, у нее не вышло женить на себе Анхеля, но Кири была ее ребенком; это был ее собственный выбор родить этого ребенка или ей нужна была дочь только для того, чтобы привязать к себе Анхеля.

– Возможно, девочка стала для нее обузой, – попыталась придумать объяснение мама, но ее, как мать семерых детей это приводило в полнейшее замешательство; это было видно по ее взгляду.

– Мы не можем ее бросить, Бланкита, Кири – наша внучка, – Николетта посмотрела на меня с опаской, будто я начну сейчас возмущаться и протестовать, что, возможно, было бы логично, зная все о сложившейся ситуации, а главное, о том, какой я переполох устроила именно из-за этого ребенка и его мамы, но я почувствовала только облегчение. Анхель не будет страдать из-за невозможности видеть свою дочь, и Прити не будет рядом, а я… я что-то придумаю, найду способ, как примириться с этой девочкой; Николетта же в свое время смогла и даже приняла Самюэля.

– Я понимаю. – Хоть я и принимала присутствие девочки в своей жизни, я больше не хотела говорить ни о ней, ни о ее матери, и чтобы сменить тему, я склонилась над колыбелью брата. Он сейчас спал и выглядел умиротворённым и беззаботным, хотя его жизнь в нашем мире и началась со стресса.

Я улыбнулась: он был как две капли воды похож на отца и на Ника, оставалось только загадкой, какой цвет глаз у него будет.

– Добро пожаловать в семью Кристиан Элиот Скрив, – я коснулась крохотной ручки младшего брата и не смогла сдержать улыбку. Какое же это маленькое чудо и как я рада, что он не пострадал, – ты пришел в очень большую семью, и ты самый маленький, готовься к тому, что тебя будут все опекать.

– Нянек у него больше, чем нужно, – рассмеялась мама, но я видела, как ей нравится то, что все ее дети сейчас вместе, пусть и большинство сейчас не в этой комнате.

– Говоря о семье… Бланкита, милая, ты же помнишь, что у Хулии через десять дней свадьба? – Я удивлённо посмотрела на будущую свекровь. Так скоро? Неужели прошло так много времени? – Мы не можем больше оставаться в Анджелесе. Кроме того, что мы должны закончить приготовления непосредственно к свадьбе и начать готовиться к вашей помолвке, к тому же есть вопросы, требующие личного присутствия Энрике и Анхеля в Мадриде. Мы улетаем завтра после завтрака.

Завтра, так быстро. Я только собиралась обсудить мой отъезд с родителями и совсем не ожидала, что в е случиться так быстро. Мне хотелось бы ещё побыть с семьёй, но в то же время я представила, как мне будет не хватать Анхеля, насколько тяжело будет без его поддержки, и мне стало плохо от непонимания, сколько я так продержусь. Он мой якорь между безумием и покоем; если убрать его из уравнения, останемся только мы с безумием, но при этом я не могла просить их остаться, я понимала, что есть много важных вещей, о которых им нужно позаботиться.

– Мы хотели предложить тебе поехать с нами. После вашего примирения с Анхелем было бы неправильно вас разлучать, к тому же кортесам нужно привыкнуть к тебе. – Поехать в Мадрид, который через некоторое время окончательно станет моим домом… это именно то, чего мне хотелось и о чем я боялась спросить родителей. К тому же мне не придется разлучаться с Анхелем. Я не могла скрыть своей радости даже после того, как увидела, как это расстраивало маму, но при этом я буду в безопасности, и она не будет переживать за мое благополучие: я буду с теми, кто не обидит меня, кто не позволит мне снова пережить свой собственный ад. Не то, чтобы я сомневалась в своей семье, но здесь каждый шаг напоминал о произошедшем. Может быть, если я сменю обстановку, будет только лучше.

– Я буду очень счастлива поехать с вами, – и все же мне было неловко перед мамой, которая не хотела отпускать меня, что было естественно и понятно, – если, конечно, я не нужнее здесь, в Анджелесе.

– Мы справимся, милая, эта поездка пойдет тебе на пользу, – мама отказалась от возможности запретить мне покидать Иллеа, и я была благодарна, что она позволила.

– А что с Джорданом? Очень некрасиво оставлять его так, на полпути, и обручаться с Анхелем. Меня очень беспокоило то, что я некрасиво поступала с британцем, ведь он был совсем не виноват в том, что я не люблю его; и в том, что поняла свою ошибку, которую хотела исправить. Несмотря на то, что я не хотела никому навредить, я оставляла Джордана на полпути.

– Таунсенды передумали, Бланка, – мама выглядела опечаленной, будто опасалась того, как я на все отреагирую. Мой несостоявшийся жених отказался от меня прежде, чем узнал жива ли я, вообще; и разве стоит жалеть о том, кому я настолько безразлична? – Они были обеспокоены тем, что вы с Анхелем были вдвоем те несколько дней, пока возвращались домой.

Вместо того, чтобы злиться или расстраиваться, я радовалась и испытывала облегчение. Последняя преграда между мной и Анхелем самоустранились. О чем тут можно жалеть? Даже, если они и считают, что после плена меня интересовала близость.

– Какая цена у неожиданной свободы? – Насколько я знала британцы были слишком гордые и консервативные. Именно поэтому они и отказались от помолвки, усомнившись в чистоте моей репутации, но при этом они не могли не потребовать чего-то взамен, чтобы не раздувать скандал.

– Другая помолвка, – коротко ответила мама, и по сжатым губам я поняла, что она очень зла на британцев.

– Они знают, что у меня нет сестры– близняшки? – попыталась отшутиться я, но когда увидела, что никто не развеселился, я поняла, что дело серьезное. У Таунсендов был всего один наследник, и он просто не мог захотеть.

– Они хотят заключить помолвку Джордана и Мари, – невесело подтвердила мои опасения мама. Джордан старше Мари на пять лет. Это ненормально, она ещё маленькая, слишком маленькая. Я хотела начать спорить, но мама меня остановила, – или они погубят всех вас и начнут с тебя. Джон довольно мстительный. Ты не представляешь, какие слухи он может пустить.

– Но это же Мари, мам, – я не могла мириться со всем этим, но и сделать что-то было не в моей власти. – Она ещё ребенок.

– Мари приняла решение, и мы с отцом не позволим заключить брак раньше, чем ей исполнится семнадцать, а ещё лучше пока она не достигнет совершенолетия.

– Этого недостаточно. Мари не понимает, на что подписалась.

– Мы не видим с папой другого выхода, – попыталась оправдаться мама, – мы не могли решать, кому из вас причинят больший вред; мы дали возможность Мари самой решать.

У меня было очень много возражений, но все они исчезли, когда открылась дверь и в Женскую комнату вместе с Хулией и Ами вошли Джорджия Иллеа и тетя Мэй, а за ними несколько девушек, отдаленно напоминающих элиту Ника.

Мэй тут же поспешила к нам и обняла меня. Как часть семьи, она точно знала о том, что я вернулась; официального же объявления о возвращении пропажи, родители пока не делали; не знаю, почему они медлили, но оно и хорошо, меньше внимания прессы.

– Ты в порядке, морковка, – тетя погладила мои короткие волосы и отстранилась, я удивлённо посмотрела на нее: несмотря на эмоциональный порыв, она была слишком серьезной и сосредоточенной, что для нее было необычным. Я посмотрела на всех вошедших, и они были такими же. Что-то затевалось, и зачем-то прилетела мама Марта, но меня никто даже не предупредил.

– Нет, только не Мэй, – возразила мама, смотря на Джорджию и качая головой. Она знала, была в курсе что что-то планируется.

– Близняшки, Мари, Джеймис и вдовствующая королева уже в убежище, не хватает только вас, – доложила Амалия, пытаясь предотвратить спор, но тщетно.

– Я против использования в этом Мэй, – настаивала мама, не собираясь никому уступать.

– В чем в этом? – не понимая, что вообще происходит, я посмотрела на маму, но она промолчала, явно думая о другом.

– У нас нет времени на споры. Это был приказ Максона спрятать всю семью, – ответила Джорджия и кивнула своим девушкам располагаться у комнате, создавая иллюзию обычного дня обитателей дворца, но зачем?

Неожиданно во всей этой суматохе Хулия схватила меня за руку и потянула из комнаты в сторону ближайшего укрытия, не сказав ни слова. Я едва поспевала за ней и не смотрела, следуют ли за нами остальные.

– Что происходит? – попыталась я допроситься ответа уже у подруги, может, хотя бы она ответит мне: казалось, Хулия была в курсе происходящего, все были в курсе и только я ни сном ни духом.

– Раньше, чем ты будешь в безопасности даже не пытайся, – легко отказала мне испанка и затолкнула в открывшийся проход.

– Мы уже в убежище, – попыталась я выдернуть свою руку из ее цепкой хватки, но это же была Хулия. Руку было бы легче отрезать, чем вырвать из ее хватки, пока она не отпустит. Не зря же Анхель учил ее новым приемам по видеосвязи.

– Пытайся лучше, – предложила она, но хорошо хоть сбавила темп, или мы бы скатились по ступенькам, а не спустились. – Пока не заблокируется дверь, ты и слова не услышишь.

– Почему? – спросила я, ежась в подвальном помещение, которое хоть и было просторнее и лучше обставлено, но очень напоминало мою камеру у похитителя. Я встряхнула головой, но не помогло.

Мы слишком редко пользовались этими убежищами, случались нападения на дворец, но они были так редки, что в этих комнатах почти не нуждались, почти.

– Так надо, – твердо ответила подруга и оглянулась, осматривая наше укрытия.

Мы не видели, но слышали бабушку и близнецов. В какой-то период этот огромный зал разделили на несколько маленьких ниш, в которых можно было уединиться, если нужно было здесь оставаться слишком долго, а так людей здесь могло быть много, это было хорошей идеей.

Я заметила боковым взглядом маму с Китом на руках и маму Хулии, а за ними девушек. Значит, мама уступила, и мне было от того спокойнее, что она и младшие в Беларуси; опасности, чтобы, черт возьми, не происходило, но где папа и Ник, где Анхель? Мне совсем не нравилось все это.

– Где папа и Ник? Где твой брат? – Я села на ближайший к нам диван и зажала голову руками. У нее так и лезли воспоминания, и от этого начинало подташнивать. – Очевидно же, что за девушками дверь заблокировали.

– Они устроили ловушку для твоего насильника, – тихо ответила Хулия, чтобы девушки не услышали и не испугались. Она присела рядом со мной и приобняла, зная что это тяжёлая новость, – они пустили слух, что все гвардейцы отправлены на ваши поиски, и что королевская семья беззащитная. Поэтому официально и не объявляли о вашем возвращении.

– А приманка – папа? – вспомнив, как похититель хотел отомстить, именно так было логично сделать такой вывод, но интуиция подсказывала мне совсем другое и я боялась, что именно она и окажется правой.

– Приманка – Ник, – тихо ответила Хулия, будто боясь, что если скажет вслух, то сорвётся сама.

Нет, только не Никки, только не он. Я замотала головой, но действительность от этого не менялась. Это просто не мог быть Никки. Папа казался несокрушимой скалой, Ник же был другим, он… Он не сможет справиться с этой сволочью.

В голове начали мелькать образы воспоминаний, в которых бастард Кларксона рассказывал свои мерзкие мысли о том, что он сделал бы, если бы мог похитить кого-то кроме меня. Если только они не справятся, то, что сделали со мной, окажется меньшим злом в сравнении с несчастьями для Ника.