Текст книги "Без права на ошибку (СИ)"

Автор книги: AsteriaWright / a-l-i-n-a

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 64 страниц)

– Разрушить? – рассмеялась я. Разве я могу поссориться с Хулией только потому, что она играла со своей племянницей? Это глупо.– Конечно нет, но я не могу смотреть на этого ребенка, не могу думать о ней, ее матери. Как она Вам?

– Красивая, – опасливо ответила девушка в ответ на мой пристальный взгляд; и я перевела его на противоположную стену, смотря, словно мимо дорогих фолиантов, – у неё большие глаза и красивая фигура, мягкий голос…

– Да, Анхель всегда был падок на красоток. Не пойму только почему среди них затерялась я. Я не такая. – Я не считала себя некрасивой и, более того, была довольна своей внешностью, но, если сравнить меня и Прити, сразу видно, насколько мы разные. Мы совсем разные, абсолютно и любое сравнение было не в мою пользу.

– Вы правы, – непривычно твердо сказала леди Ариадна. Она смелая, говорит, что думает. – Вы не такая, Ваша красота, она другая. Робкая, нежная, упрямая и словно не принадлежит нашему миру, неземная. Вас любит народ, Вами восхищаются.

– Вы  писательница? – удивленно спросила я, обратив на подбор слов. – Прекрасно управляете словами.

– Нет, мой отец – писатель.

– Ваш отец Аарон Стоун? – спросила я, вспомнив одного знакомого мне писателя с фамилией Стоун, девушка смущенно кивнула. – Вы полны скрытых сюрпризов, леди Ариадна. Мистер Стоун – Ваш отец, леди Тайни – тетя, есть еще что-то, что Вы скрываете?

– Ничего, кроме того, что я теряюсь на фоне своей семьи, – хмыкнув, улыбнулась девушка. Неужели она начала чувствовать со мной себя комфортно? Я сама часто терялась в своей разношерстной семье со своим скромным увлечением, среди музыкантов, художников и неизвестных миру фотографов.

– Мне это знакомо, – Ариадна посмотрела на меня так, словно я говорю чушь, – Вы знаете мою тайну, я пишу: дневники, маленькие рассказы, новеллы. – Девушка удивилась еще больше, и я рассмеялась: – Да, поэтому я с легкостью забываю по дворцу свои блокноты, их слишком много. Но, согласитесь, это увлечение не такое впечатляющее, как, например, у моего брата, музыка. Вы знали, что он волшебно играет на гитаре? Рояль он тоже любит, но гитара – его страсть.

– Нет. – На щеках девушки появился румянец. Ей неловко говорить о Нике? Что ж, это определенно прогресс с его стороны. – Мы об этом не говорили.

– Значит, теперь будете знать, – улыбнулась я. Наш короткий разговор помог понять мне одну важную вещь, девушка была именно такой, какой я ее считала изначально, а недоразумение с блокнотом, возможно, было случайностью.

Дверь открылась, и в библиотеку вошел секретарь Ника.

– Ваше Высочество, Ваш брат просит прийти к нему, ему нужен совет. – Мужчина поклонился и опустил голову.

– Передайте, Кейнс, что я уже иду, – мужчина кивнул и вышел.

– Что ж, мне пора, – озвучила я очевидное с явной неохотой.

– Конечно. Не плачьте, если он Вас бросил, ради нее, это самый глупый поступок, – я улыбнулась запальчивости девушки: если бы только и я так в себя верила.

– Будьте осторожны, Ариадна, с мужчинами, даже с теми, которых Вы знаете всю свою жизнь. Они могут предать. – Не знаю, что потянуло меня на эту откровенность, но все же я сказала то, что думала: – Я не могла представить, что Анхель способен причинить мне боль, но он смог.

– Даже Ваш брат? – серьезно спросила девушка.

– Даже он. Ник – мужчина; они смотрят на мир не так, как мы. – Я взяла в руки, лежавшую на подлокотнике диванчика забытую ранее записную книжку и направилась к двери. – Спасибо, Ариадна, – сказала я напоследок и вышла из комнаты.

– Что случилось? – спросила я, заходя в кабинет брата; он как раз стоял ко мне спиной и, смотря на него сейчас, я ощущала некую уверенность, что все будет хорошо, сколько бы я не плакала в подушку.

– Ничего. Я просто решил, что мы очень давно не проводили время только в вдвоем. – Брат обернулся, и я увидела на его столе корзину для пикника. Она была уже собрана, и с приоткрытого конца выглядывало горлышко бутылки с вином.

– Что ты задумал? – спросила я, прикрывая за собой дверь и опасливо посматривая на Ника.

– Ничего, – беспечно ответил брат, пожав плечами и улыбнувшись детской улыбкой. – Правда. Я всего лишь хочу провести день со своей сестренкой. – Ник слегка прищурил глаза, когда я не двинулась с места, а скрестила руки на груди. Я-то шла сюда с мыслью, что ему нужна моя помощь, а он решил просто устроить пикник. – За мной должок, помнишь?

Кроме этих слов Ник мог ничего больше не говорить, и все было бы предельно ясно. Пару лет назад я помогла брату справится с его драмой, а теперь он хочет сделать тоже самое. Я почувствовала предательскую влагу в уголках глаз, и мне хватило одного понимающего взгляда голубых глаз брата – и я поняла, что все выходит за грань моего контроля.

– Эй, лисенок, я не пытался тебя расстроить. – Ник приобнял меня одной рукой, когда я подошла к нему ближе, а второй провел по моим волосам.

– Я знаю, но я не могу больше, – призналась я брату, уткнувшись в его плечо, – не могу больше сдерживать это. Я постоянно хочу плакать. Это так надает, что не можешь представить, что с этим делать. Я не… это сложно, Никки.

– Думаешь я не знаю? – горько улыбнулся брат, но он знал, может, даже лучше меня знал.

– Думаю, что мы с тобой родились такими, невезучими. Как думаешь, Мари обойдут сердечные драмы?

– Только в том случае, если в ней и дальше будет отсутствовать наше семейное упрямство, – улыбнувшись, ответил Ник.

Это было хорошо. Нет. Просто замечательно, сидеть на солнечной поляне рядом со старшим братом и говорить, по сути, не о чем. Я пыталась не думать о том, что придется возвращаться в реальность, то есть во дворец и снова натыкаться на Анхеля или на его пассию, а это последнее, что мне нужно, но дворец не такой большой, чтобы мы не наталкивались друг на друга хотя бы раз в день.

– Ты снова нахмурилась, – сказал Ник, с укором смотря на меня. Мы сидели под большим раскатистым дубом и смотрели на залитую солнцем поляну нежных голубых цветков.

– Прости, – я улыбнулась и потянулась за кусочком сахарного ананаса. Как бы я ни пыталась прогнать мысли об Анхеле, они возвращались, так часто, что мои старания были едва заметны.

– Не думай о нем, – строго посмотрел на меня Ник. – Я тебе приказываю.

– Приказываешь? – возмутилась я и, приподнявшись на пледе, взяла одну из подушек, которые мы захватили с собой, чтобы не сидеть на все еще прохладной земле, прикрытой лишь одним пледом, – я бросила в него. – Ты не можешь приказывать мне это!

– Могу, – все так же строго ответил Ник, и я не обратила внимания, как он потянулся за подушкой рядом с ним. – Я старше тебя почти на два года, я наследник и ты ведешь себя глупо, как маленькая дурочка.

– Дурочка? – снова возмутилась я, но получила подушкой по лицу. – В этой ситуации, я – пострадавшая сторона. Обманули меня.

– Ты позволяешь всем вокруг видеть твою боль. Индийская принцесса упивается твоим унижением: она считает, что победила.– Я зашпульнула в него ту же подушку, что угодила в меня, но червячок здравомыслия подсказывал мне, что он прав.

– Ты хотел бы что, я пожелала им счастья? – язвительно поинтересовалась у Ника, он придержал подушку у себя.

– Да. Сделай вид, что тебя это не волнует. Не показывай обоим, как тебе больно. – Ник кинул в меня подушку, и пока я следила за ее полетом, я не видела его лица, когда он закончил свою мысль. – Разве не это ты мне советовала, когда Хулия обручилась с Карлосом?

– Конечно, советовала. Ты бы все испортил, – отозвалась я раньше, чем подумала. Я думала, он разозлится, но он лишь улыбнулся. – Почему ты хочешь, чтобы я сделала так же?

– Потому, что я люблю тебя, лисенок, и я знаю, что это помогает. Последнее что я хотел бы, чтобы ты через это проходила, но я буду рядом, слышишь? – Подушка так и не полетела в него, и я опустила взгляд на красивый узор ручной вышивки, который переливался золотыми бликами на солнце.

– Потому, что я помогла тебе? – спросила я, немного сконфужено.

– Нет, потому что я беспокоюсь о тебе. Разве может быть по-другому. – Растроганная его заботой, я хотела бы обнять Ника, но он вдруг рассмеялся: – Но ты в последние дни была просто ужасной плаксой.

Я разозлилась и замахнулась подушкой, но, увидев, как одна птичка из кроны деревьев весьма четко спикировала свои фекалии на лоб Ника, я разжала пальцы, и подушка упала на траву, а я зашлась смехом, и мне правда было сейчас весело; брат присоединился ко мне, вытирая салфеткой птичий помет. Видели бы его девушки в этот момент. Истинный красавец.

Смех помог вернуть мне чувство уверенности в себе и восстановить как-то свои силы, которые казалось уже были на пределе: он стал как спасательная подушка, и я с благодарностью посмотрела на Ника. Он даже не подозревал, что сейчас делал для меня, и я была ему очень благодарна за это.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила я Ника, когда мы вернулись во дворец. Возвращались мы медленно и неохотно. Ведь обоих нас ждала тут скирда проблем, и никто не хотел с ними разбираться, а ведь откладывать было нельзя. Брат собирался к концу «родственного уик энда» домой вместе с их семьями отправить несколько девушек, а сам он был настолько потерян, что помощь нужна была больше ему под конец, чем мне. Но что-то советовать ему было тоже сложно.

Он по-прежнему любил Хулию, но было слишком много болезненных и удушающих «но», делающих эти отношения бессмысленными и обреченными, он понимал это, осознавал, но отказывался с этим мириться, и были девушки… к большей части которых он уже что-то чувствовал, но ростки этих чувств были слабыми, тоненькими и хрупкими, как хрусталь. Он хотел и боялся развивать эти чувства, более того, временами он стыдился их. Брат понимал, что другого выхода, как закончить отбор и жениться, у него нет, и было бы замечательно, если бы он что-то к жене испытывал, но он понимал, что тем самым предает Хулию. Каждое свидание с другой – нож ей в спину, каждый поцелуй с ней – подлость по отношению к участницам отбора. Как он еще не свихнулся со всем этим?

– Я был рад провести с тобой время. – Ник приобнял меня за плечи и отдал слуге корзинку. Холл был привычно пустынным. Это было замечательно, учитывая, что в нескольких гостиных и Женской и Мужской комнатах сейчас было полным полно людей. У меня появилось трусливое желание задержаться тут, чтобы после столь хорошо проведенного времени не встретить никого, но я не могла повести себя так эгоистично и хотя бы вечером не показаться в обществе. – И, Блу, ты не должна благодарить меня за то, что я был хорошим братом.

– Почему?

– Это лишний раз напоминает мне, каким плохим я был в последнее время, – виновато улыбнулся Ник, и только я хотела сказать ему, что это не так, как он сконцентрировал внимание на ком-то за моей спиной: – Добрый вечер. Мы не ждали Вас сегодня.

– Обстоятельства изменились. Надеюсь, мы Вас не побеспокоили, – голос был мне знаком, и, когда я обернулась, увидела, что к нам из стороны главного входа приближаются двое высоких темноволосых молодых человека. У одного были прямые волосы и насмешливые карие глаза; а волосы другого вились, и серые глаза были похожи на грозовое облако, которое привычно нависает над Лондоном. Первый был одним из сыновей Прусского герцога, второй – наследник британской Короны.

– Конечно нет. Мы рады видеть Вас, – я едва сдержалась, чтобы не сказать, что он как раз вовремя. С ним мне будет легче избегать Анхеля.

– Принцесса Бланка, – учтиво поклонился англичанин и поцеловал мою руку, в этот раз не затянутую по правилам этикета в перчатку, но я ведь и не готовилась встречать его сейчас, ожидая только к завтрашнему полудню: – Я рад, что все обошлось и Вы в добром здравии.

– Я тоже рада видеть Вас, Джордан, – улыбнулась я, позволив задержать ему губы на своей руке дольше, чем того требовал этикет. Он был как всегда учтив, но в его глазах я увидела спокойную размеренно теплоту, словно надежный оплот во время жизненного шторма. Я видела то, кем он мог стать для меня, и этого мне было достаточно. Может эта простая теплота даст покой, который мне так необходим? По крайней мере, не обожгет, как страсть Анхеля. – Как Ваши родители? Как Ваша сестра?

– Спасибо, все они в добром здравии, – улыбнулся британец, и я задумалась: «Почему бы и нет?». Почему я должна отказывать ему даже в простом внимании только из-за того, что он не вызывал у меня бурю эмоций, как Анхель? Но я не хотела больше бури. С меня их пока достаточно. – Могу ли я попросить Вас прогуляться со мной по саду?

– Вы, должно быть, устали. – Я посмотрела на довольно уставшее лицо Себастьяна, но его кузен казался невозмутим. И, получив слабый толчок в бок от брата, я решила загладить свой не совсем вежливый ответ: – Но, если Вы хотите, можем прогуляться.

День постепенно заканчивался, и так как на улице была прекрасная погода, как оказалось мама с девушками и их родственниками обосновались в саду. Чтобы не мешать им и чтобы они не мешали нам, мы пошли по окольным, не популярным, садовым дорожкам. Я не любила публичность, и меня мутило от одной мысли, что больше, чем нужно из моей жизни станет достоянием общественности, даже если это будут избранные и их семьи.

Некоторое время мы молчали. Неловкое молчание повисло между нами, и я не знала, как разбить его. Все, что я придумывала, казалось нелепым. Я словно стала неловкой школьницей, которая боялась разговаривать с мальчиком. Я бы не сказала, что мой опыт в общении с противоположным полом был удачным, скорее наоборот, если не считать разговоров с братом, но он ведь не считается. Я не знала, что мне делать, чтобы не убежал с криками: «Спасите!». Просто быть собой уже не поможет. Я была «собой» с Анхелем, и ничем хорошим это не закончилось, а играть роли у меня получалось скверно. И зачем Анхель только снова ворвался в мою жизнь?

– Я слышала в Лондоне сейчас прекрасная погода, – только закончив говорить, я поняла, что сделала неправильный выбор темы, но уже отменять не было шанса. Как же глупо и жалко это должно звучать со стороны.

– Да, сейчас в Лондоне редкие солнечные дни, которые вскоре закончатся, – улыбнулся британец, и червячок во мне уполз куда-то в глубь, – но после привычного дождя и тумана, эти дни кажутся еще замечательнее.

– Вы любите свою страну, – с улыбкой ответила я; он был таким трогательным, когда рассказывал об Англии, что я б только из одного только уважения поехала бы посмотреть на зеленые равнины и старинные дома, бережно укутанные туманной дымкой.

– Как и Вы свою, – отозвался британец и протянул мне небольшую розу. Я удивленно посмотрела на него, останавливаясь на месте. Небольшой бутон, едва распустившейся розы был причудливым сочетанием насыщенно алых и белых лепестков, которые смешивались между собой и являли собой причудливый контрастный танец противоречий. Роза была слишком коротко подстрижена и легко пряталась в ладони. Я легко догадалась, что он скрывал ее в пиджаке, но почему мне? Цветок явно не должен был стать подарком и все же… – Королевская английская роза, – объяснил принц, неловко убирая и так задержавшуюся ладонь из моей, – редкий сорт, выведенный в память о войнах двух ветвей королевского дома, Красной и Белой розы, и символизирующий единение Британии. Мой предок, король Георг, вывел этот сорт, чтобы мы не забывали, что Корона должна быть единой.

– Волшебно, – прошептала я, думая о том, каким хитрым и мудрым был его предок, уберегая своих потомков от распей, напоминая, к чему может привести гонка за властью.

– Она напоминает мне о доме, – тоже тихо ответил Джордан, вот почему роза казалась такой неприметной, она должна была оставаться незамеченной, она была чем-то личным, связью с родиной, где бы он ни был, и, поняв это, я протянула ему розу, но он вложил обратно мне ее в руку. – Нет. Она ваша.

– Почему? – спросила я, отрывая взгляд от цветка и поднимая взгляд к его серым глазам. Они были такими добрыми, такими умиротворяющими.

– Внутри Вас борьба. Вы кажетесь слишком печальной. – Я закусила губу, он знал, ему сказали обо всем происходящем. Какое унижение. – Нет. Я не прошу Вас рассказывать, что происходит. Просто знайте, чтобы не происходило, гармония внутри Вас ведет к гармонии с окружающим миром.

– Спасибо, – благодарно улыбнулась я, слегка сжимая пальцы вокруг тоненького стебелька цветка, но смотря в глаза Джордану.

– Мне нравится Ваша улыбка, Бланка, – повеселел принц. – Мне стоило привезти сюда не меньше сотни роз. Если бы я только знал, что они Вам так понравятся.

Анхель

Я остановился на пороге в кабинет дяди Максона. Не знаю, зачем меня позвал отец, но я уже насторожился. Мы не разговаривали с ним после короткой беседы на вчерашнем приеме, но даже тогда он не был счастлив от всего происходящего, словно у меня это вызвало дикий восторг. К тому же я задавался интересным вопросом: почему я здесь, а не в любой другой комнате?

– Я разговаривал с Максоном, – начал отец, внимательно наблюдая за мной. Его сжатый подбородок и слова не предвещали ничего хорошего. Сразу стало ясно, о чем пойдет разговор.

– Что он сказал? – Я опустился в кресло, ожидая, как очередной камень вышибет из меня очередную порцию тупости. Все было идеально, пока не приехала Прити и подчистую не уничтожила все, что я строил последние месяцы. Как мне теперь вернуть бестию? Как доказать, что с ней я не притворялся?

– Что если ты в короткие сроки не исправишь все, помолвки не будет и даже наша многолетняя дружба не поможет, сынок. – Я ожидал этого, и куда более радикальных мер, но всё же то, что король Иллеа давал мне шанс, удивило меня. Я знал, что он горой встанет за Бланкиту, но не думал, что он позволит мне хоть попытаться исправить всё.

– Я думал, он выставит меня вон, – осторожно ответил я.

– Ты думаешь, он не хотел? – рассмеялся отец, откинувшись на спинку от кресла. – Он обожает своих дочерей, особенно старшую. Я бы сам убил любого, кто посмел бы обидеть твою сестру. Я решился провести с ним довольно долгую беседу и ткнуть носом в то, что девочка без памяти влюблена в тебя.

– Она слышать меня не хочет и видеть.

– А ты хотел, чтобы она прыгала от счастья? Анхель, сынок, я почти так же едва не потерял вашу маму. Нет легче способа обмануть, чем смешать правду с ложью. Тебе будет не сладко, поверь мне. Если Бланка хоть немного похожа на Николетту, а так и есть, да и еще от Америки она унаследовала упрямство, но верни себе свою девочку.

– Откуда ты знаешь, что я не обманывал Бланку?

– Откуда? – рассмеялся отец, словно я сказал сейчас отличную шутку. – Да ты смотришь на нее, как на манну небесную. Ты не смог бы этого сделать. Не с ней.

Манну небесную? Возможно, он прав. Я не знаю, как это выглядит со стороны. Так почему если это видят другие, не видит Бланка? Все мои попытки поговорить с ней, она пресекает на корню, не подпуская к себе даже приблизительно близко. А мне всего лишь нужно объясниться с ней.

– Как мама простила тебе Самюэля? – Я от дяди слышал всю историю, которая нам едва не стоила отца. Маме соврали, переиначив правду; и это почти разрушило брак родителей. Кто-то даже пытался навязать отцу и Эрнеста, как еще одного бастарда, лишая его тем самым родного отца. Влип папа тогда не меньше моего.

– Она меня уже любила, да и вы с Хулией немало помогли, – хмыкнул отец, откинувшись на спинку стула и наблюдая за мной такими же, как у меня синими глазами. Мы были с ним в многом похожи и поэтому он так хорошо сейчас читал меня, как открытую книгу. Из трех сыновей отца именно я был больше всего на него похож.

– Мы? – переспросил я, присаживаясь напротив.

– Николетта была беременна, и я не горжусь тем, что сделал, но выхода у меня не было, – отец нахмурился и я заметил явное нежелание говорить то, что он собрался сказать. Мне стало даже интересно это услышать.

– Ты ведь не… – когда я дольше подумал о том, что же отец мог сказать маме, когда та была беременна, что-то неприятное во мне зашевелилось.

– Да, я сказал вашей маме, что она не может забрать у Короны наследника. Я знал, что родитесь вы и по всем законам я имел все права забрать тебя и без ее согласия. – Такое право у него, и правда, у него было. В каждой королевской семье сыновья принадлежали отцу, я бы даже сказал Короне. В случае развода, размолвки, разрыва или чего-то в этом роде, сыновья оставались в семье мужа, а их мать имела право только навещать их.

– Это подло, – и все же манипулировать этим, особенно в случае с любимой женщиной, было низко. Особенно когда я думал, что это сделал отец в отношении моей мамы, а я служил как инструмент примирения.

– Не спорю, но она никогда бы не оставила тебя, а это дало мне время на примирение. В любви все средства хороши, запомни это, Анхель. – Я не был с этим согласен. Я видел что с Бланкой делает вся эта ситуация и от этого я едва не бился головой об стену. Во мне вскипала такая ярость по отношению к себе и Прити, что мне было противно даже в зеркало смотреться. Как я только допустил это? – Ты любишь её?

– Да, – просто, кратко и исчерпывающе ответил я.

– Тогда делай все, чтобы ее вернуть. Если она тебе простит это, она простит и остальное, что ты сделаешь, чтобы вернуть ее.

– Она  не мама.

– Бланка, в первую очередь, женщина, а женщины предсказуемее, чем думают. – Я не знал, согласен я с отцом или нет, но у него за плечами было больше прожитых лет и пережитая похожая ситуация в отношениях. Возможно, и только возможно, он прав. И все же, если Бланка предсказуемая, мне будет совсем непросто вернуть ее. Очень непросто.

====== Бонус 10 ======

Комментарий к Бонус 10 Надеюсь, этот небольшой бонус скрасит ожидания главы от лица Ариадны))

Николас

Признание Женевьевы не то чтобы удивило меня, но смутило. Я был признателен ей за её честность и доверие: не каждая бы решилась с такими словами подойти ко мне; я уверен, было более чем достаточно девушек, которые бы на её месте скрывали всё до последнего, но разве она не была с первого дня со мной честной?

Самюэль и Женевьева. Никогда бы не подумал о них как о паре, но, очевидно, я многое не замечал или не хотел. Я слишком много внимания уделял своим проблемам и как результат – не обращал внимания на происходящее вокруг. И это касается не только Женевьевы. Я не заметил, как Блу успела влюбиться в Анхеля и теперь страдала, а я… а я не знал, чем могу помочь.

Я был слишком взвинченным, чтобы уснуть или бродить по дворцу как привидение. Поэтому сняв пиджак и повесив его на спинку стула, на которую немного ранее я кинул галстук, направился в единственное место, где я мог найти успокоение.

Дверь открылась не сразу: только после третьего стука я услышал едва слышные шаги, а затем почти беззвучный скрежет поворачиваемого ключа в замке. Дверь открылась – и в шаге от меня показалась фигура, которая была сейчас немного ниже обычного. Я почувствовал облегчение от того, что она не спала, и стыд, от того, что пришел со всем этим к ней, но к кому ещё я мог пойти? Бланке своей боли и проблем хватает, а я… я не мог оставаться больше один в своей комнате.

Она уже приготовилась ко сну: чёрные волосы рекой сияющего шелка струились по ее спине, лицо было освобожденным от макияжа, с которым её можно было увидеть в любое другое время, а тонкая, едва ли не полупрозрачная ночная сорочка на тоненьких бретельках, которые казалось едва держались на ее плечах была не предназначена для моих глаз, и что-то мне подсказывало, что и для любых других тоже. Хулия не стала завязывать халат, закрываясь от меня единственно возможным способом. Она была другой. Где казалось естественным поведением для девушки, было отвергнуто ею. Она не боялась быть честной, не боялась быть искренней и прямой. Смотря на нее, никто бы не поверил, что ещё неделю назад она была невинна. Слишком свободно она себя вела для невинной девушки, но никто бы не стал спорить с тем, что она прекрасна.

– Привет, – улыбнувшись, произнес я, неуверенно проведя рукой по волосам. Меня сковало непонятное смущение от того, что в час ночи я стою у её двери, как дерзкий нарушитель покоя.

– Привет. – Удивление на её лице сменилось ответной улыбкой. – Зайдешь?

И всё: никаких замечаний, по поводу того, что я пришел ночью, никаких жалоб за нарушенный покой, просто короткое приглашение войти.

Хулия открыла шире дверь и прошла глубже в комнату оставив за мной выбор заходить или уйти. Я вошел в её комнату и закрыл за собой дверь, повернув ключ. Понимал ли я, что, если увидят меня в её комнате в это время, пусть даже и в костюме, но за закрытой на ключ дверью, в первую очередь у неё будут проблемы? Наверное, нет, раз сделал это.

Я сел рядом с ней на диванчик и посмотрел в блестящие глаза. Они не были заспанными, несмотря на не раннее время, она ещё не ложилась.

– Почему ты не спишь? – вдруг решил ни с того ни с сего поинтересоваться у неё, хотя сам пришел сюда за её поддержкой. Она кивком головы указала на плотный конверт из дорогой бумаги перламутрового цвета.

Я взял его в руки и тут же вынул содержимое. Приглашения на свадьбу. Идеальные и элегантные прямоугольники с вписанными именами Хулии и Карлоса и даты их свадьбы, позже будет добавлено обращение к тому или иному гостю. Несмотря на траур в стране из-за смерти дяди Карлоса, свадьба переносится всего на пять недель, и всё же это слишком быстро и совсем неизбежно.

– Я должна утром отправить их обратно со своим решением, и уже послезавтра их получат все особые гости, – слишком безэмоционально, как для самой себя, ответила Хулия. Она не была такой безразличной почти никогда, кроме той лжи о якобы угасших чувствах. Я знал, почему она не может уснуть и почему не может выбрать. Я мог бы попытаться сказать ей, что она не должна выходить замуж за Карлоса, но разве это не будет ложью? Я не мог отговаривать её, понимая, что не смогу дать ничего взамен, и я ощутил бессильную ярость от того, как все складывалось. Но я мог помочь ей решить хотя бы одну проблему.

– Вот эту. – Я протянул ей карточку, делая выбор за неё.

– Почему? – удивленно спросила она, смотря на то, как замысловато её имя сплетается с именем Карлоса на бледно-желтом толстом прямоугольнике пергамента.

– Мне нравится цвет. Он напоминает мне тебя, – Хулия благодарно улыбнулась и отложила остальные карточки в сторону, а эту поместила в конверт. Она даже не стала задерживать взгляд на выбранном мной макете, что говорило о том, как все это ей уже надоело и как не терпелось сделать окончательный выбор. Посмотрев ей в глаза, я увидел тень облегчения, и словно самому стало легче на душе.

– Что тебя беспокоит? – неожиданно спросила девушка, а потом слабо улыбнулась: – Должна же быть причина твоего появления в моей комнате в час ночи.

– Самюэль и Женевьева, – произнес я и сделал паузу, чтобы подобрать слова, но в глазах Хулии не отразилось удивления. – Ты знала?

– Догадывалась. – Ну конечно же. Это только я слепой тут. Стоило ли удивляться? – Ты что-то к ней чувствуешь?

– Нет. Мне казалось, но после разговора с Женевьевой я понял, что нет, она просто напоминала мне тебя. – Я подумал, какое испытал облегчение, и вместе с тем смятение от понимания, что мои чувства к Женевьеве, которые, как мне казалось, у меня были, – всего лишь проекция моих чувств к Хулии. Это обрадовало и огорчило меня. Как мне найти жену, если я в девушках, ищу Хулию?

– Что-то есть, – ответила девушка, и по взгляду я понял, что она тоже думает о моем выборе, но она ничего не сказала. – Но таких, как я, больше нет, – рассмеялась Хулия, а я с охотой согласился. Такой, как она, больше нет, и какой смысл искать похожую?

– Я не знаю, что делать, – честно признался я. Женевьева ждет утром моего решения, а я не знаю, что делать со всей этой ситуацией. – Я должен публично наказать её, но я не хочу. Разве я могу судить её за её чувства?

– Поговори с Самюэлем, – предложила Хулия, положив свою ладонь поверх моей, сплетая наши пальцы. – Если он тоже что-то к ней чувствует, оставь её, пусть проверят, что из этого выйдет. Дай им шанс узнать друг друга, оставь её не только ради финала, но для моего брата. А, если для него это ничего не значит, в чем я сомневаюсь, отпусти её. Это мука – видеть каждый день того, кто запал тебе в сердце, и не иметь возможности быть с ним.

– Отличная идея. – Я чувствовал отголоски её собственной боли в её словах и в очередной раз подумал о том, какими мы были с ней дураками, но сейчас она говорила о своём брате-бастарде и моей девушке, предлагая лучший выход из возможных, который уж точно удовлетворял мою совесть. – Перестань быть такой идеальной.

– Я не идеальна, – Хулия покачала головой и поправила халат, соскользнувший с левого плеча. Я посмотрел на её гладкую кожу, аккуратные тонкие пальцы, которым позавидовала бы даже мама, и мой взгляд неумолимо опустился на её грудь. Меня бросило в жар от одного только воспоминания о нашем затянувшемся неожиданном рандеву в охотничьем домике. Она была такой красивой, такой страстной, так любимой и такой понимающей. Последнее – я никак не мог понять. Почему она всё понимает? Почему прощает? Разве всё происходящее не должно разрушить общение между нами? Но она просто сидит рядом, наши ноги соприкасаются, а её рука доверчиво лежит в моей.

– Для меня ты совершенна, – тихо отвечаю я, пытаясь отвлечься от вида её прекрасного тела, прикрытого лишь тонким шелком, потому что ей сейчас не до этого, потому что она гораздо большее, чем объект страсти, и потому что я и так подставлял её, находясь сейчас здесь. – И в этом основная проблема. Как мне выбрать себе жену, когда есть ты?

– Это сделало бы всё проще? – спросила Хулия, слегка нахмурившись, но потом печально и понимающе улыбнувшись. – Если бы меня не было.

– Да, – честно ответил я. Я не хотел больше лжи между нами, никогда, даже если нам никогда не быть вместе, я не хочу лжи, я сыт ею, – но я бы не хотел такой жизни.

– Я не могу сделать выбор за тебя, Ник, – меня её слова удивили. Я никогда бы не посмел просить ее, я просто… я просто не знаю, что мне делать. Взгляд Хулии опускается на ненавистные карточки-пригласительные, и я почти ненавижу Карлоса и её отца, за то, что всё это происходит, но я виноват куда больше их. – Даже если бы хотела.

– Я не представляю, что буду делать без тебя. – Я думал над этим. Долгими одинокими ночами в холодной постели, пытаясь уговорить себя прекратить это, не мучить ни ее, ни себя, но утром я наступал на те же грабли. Я едва различал девушек, которых отправлял домой, но мной овладевала такая ярость, что я не мог найти выход из этого тупика, что у меня не было сил тратить время на девушек, которые не вызывали у меня ни малейшего интереса.