Текст книги "Наследие Изначальных (СИ)"

Автор книги: Allmark

Соавторы: Саша Скиф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 50 страниц)

У Махавира шок в словах Каис немного другое вызвало.

– Как-как её зовут?

– А… Так ведь дрази, что ты хотел. Имена девушкам дают матери, а они там не очень и в своей-то культуре образованные, не то чтоб в иномирной. Так, что-то услышали по верхам. Звучание понравилось, значение вроде хорошее… Ну, в нашем ли отделении к странностям привыкать? Как господин Синкара, кстати, говорил – каким бы ты ни был чудом в перьях, ещё хоть один-то такой случай найдётся. Вроде, это он про себя и про госпожу Дайенн, что оба иномирцами воспитаны, но пара человек на него тогда на всякий случай обиделось…

Сингх сказал, что вот на Земле космодром – это территория космоса, а здесь сразу, с первых шагов становится понятно, что попал на Минбар. Да, думала Дайенн, только ощутив под ногами несомненную и надёжную твердь родного мира, понимаешь, как соскучился. Самое время вспомнить слова Диего Колменареса, пересказанные его младшим братом – что космос их истинный дом. По крайней мере, он в первый свой рейнджерский вылет ощутил именно это. Андо, при всём уважении к брату, согласиться не мог. «Дом, безусловно, необходимо иногда покидать, чтоб осознать его место в твоей жизни. Чтоб мечтать о возвращении. Это важно, преодолевать все эти дурацкие страхи – вроде того, что внезапно кончится воздух. Мы все пришли со звёзд, но ведь пришли не куда-нибудь, а именно сюда, что-то это да значило». Дайенн не стала напоминать, что пришли они как таковые не сюда, а на землю аббаев, а колыбель их вида сгорела в звёздном пламени, это привело бы именно к такому заключению, что Диего прав. Могла ли она сказать, что он не прав – она пока не знала. Не напоминать же именно сейчас мрачному Алваресу обо всех его ехидных вопросах, болезненности которых, может быть, он сам не осознавал. Есть, что вспомнить из слов дяди Кодина, он слова всегда находил. «Страх быть не принятым, Дайенн – он нормален, он известен всем. Для этого не обязательно видеть в зеркале то, что отделяет тебя от окружающих и понимать, что изменить ты это не в силах. Если б для того, чтоб быть минбарцем, достаточно было родиться с минбарским лицом – мы были б неотличимы от животных. Принятие даётся авансом, когда ты дитя – а дальше ты должен подтверждать, оправдывать это принятие своими делами, своей верой, своим почтением к нашим ценностям. С первого нашего шага, с первого нашего слова мы должны думать о том, оправдываем ли».

Для космодрома здесь какая-то поразительная музейная тишина, сказал Сингх. То есть, гул голосов, звуки движения тележек и подъёмников, деловитый писк систем контроля – всё это есть, как иначе, кроме их корабля в это утро ожидается ещё три. Но всё такое приглушённое, как бы за некой гранью, словно распростёртые ладони статуи Валерии, приветствующей своих детей, успокаивают бурлящую толпу и это действует даже на не минбарцев. Дайенн улыбнулась. Любой минбарец скажет, что тут просто безумное столпотворение. Хотя молодое поколение уже привыкло к толпам иномирцев и не считает их варварскими ордами, несущими хаос в их чистый, веками оберегаемый от штормов мир. Иногда им даже нравятся эти шторма. Впрочем, как и в родительском поколении, тут отношение бывает очень разное…

Элентеленне даже и не пыталась себя сдержать, вертела головой, как ребёнок, периодически прижимая ладонь ко рту – видно, боясь, что её восхищённые охи, многократно отразившись от стен и куполов, превратятся в оглушительный гром.

– Какая же красота! Как мама говорила, когда видела что-то подобное на фотографиях – словно Господь прошёл здесь только что и едва не попал в кадр. Сколько думай – в голове не укладывается, как это кто-то живёт среди такой красоты каждый день… Ой, госпожа Дайенн, вы ведь не здесь выросли! Вы тоже видите это впервые?

«Да… Это город Алвареса. Город, где прошло его детство. Вряд ли, конечно, сейчас он предаётся ностальгическим воспоминаниям. Я-то могу позволить себе восторг осознания, что действительно вижу древнюю столицу, наслаждаться восторгом иномирных гостей. Спасибо Сингху, взявшему на себя значительную долю тяжёлых обязанностей…»

Как офицеры, ведущие это дело, сюда были отправлены, собственно, она и Сингх, Алварес ехал в увольнительную как родственник. Потом Гархилл всё же внял тоскливому вою сотрудников и разрешил экономическому и контрабанде послать и своих представителей, не сгружать на Дайенн и Сингха и свои материалы. Их, этих материалов, у одной только Эми увесистый чемоданчик. Г’Тор на Минбар летел в командировку на курс лекций дразийского химика, до начала ещё дня три, так что на первые заседания он даже попадает, но большую часть материалов его отдела делегировали Эми.

– Прямо сразу таким важным лицом себя чувствуешь… Нет, моих заслуг тут, может, и немало, но без Хемайни я б это в удобоваримый вид не привела точно. Голова последние дни не варила уже совершенно. За какие грехи я оказалась крайней, а? Ну, потому что Тийла там нужна, да. Послали б Мэрси! Как-никак, претендент на звание работника недели.

Дайенн улыбнулась – сказано это было хоть и в шутку, но в шутку совершенно беззлобную. Вот, пожалуйста, пример того, что Вселенная не создаёт ничего бесполезного, и каждое пятое колесо в телеге однажды принесёт свою пользу. Мэрси и в принципе не отличалась образцовой внимательностью и сообразительностью, а события вроде произошедшей в кабинете аварии, остановившей работу на целый день, в некий раздрай разве что Хемайни и не ввели б. Немного запуталась в шифрах, немного запуталась в датах, принялась искать информацию на арестанта, на которого, как все были уверены, информации никакой нет в принципе. И поле поиска задала широкое, не исключив миры, считающиеся мёртвыми…

– И нечаянно так сняла с Александера обвинение в сожительстве с малолетней.

Дайенн моментально сменила выражение лица.

– Прекрасно понимаешь, Г’Тор, что фактически…

– И фактически тоже он её не растлевал, всё растлено до него. Фактически – мы по каким законам будем ему что-то вменять? По законам миров, к которым Аврора как бы и отношения не имеет? У неё гражданство Империи Ворлон! Кто-то сейчас может сказать, что у них там с совершеннолетием? В этих вентоксских базах они при этом числятся как супруги. То есть, мы только и знаем, что у ворлонцев институт брака существовал.

– Я не знаю, как он это сделал…

– Блестяще он, как видишь, это сделал. Может, с помощью Аделай Нары, эта баба в компьютерных системах бог, может, могла и ворлонские взломать, кто знает. Может, сам как-то – что он там болтал про какую-то печать… Начинаю думать, что это не просто мистическая чушь, а что-то вполне реальное, имеющее отношение к его силе. И знаете что, готов поставить свою зарплату, да три зарплаты даже – эта их «земля обетованная» это Ворлон. Ну или во всяком случае, Вентокс. Все эти его помощнички, не вернувшиеся по своим мирам, обосновались там.

Эми хмыкнула.

– Ну это, знаешь, уже слишком. Как он обошёл их охранные системы? Ворлонцев нет давно, а за поживой на Ворлон до сих пор нет наглых переть. То есть, были… но быстро кончились. Потому что между риском и самоубийством есть разница, это любой авантюрист понимает.

– А как он с этой регистрацией вымудрил? Сама же говоришь – с 60х в эти базы никаких изменений не вносилось, смешно сказать, в 70х какой-то центаврианский хрен пытался… что-то у них там в декларациях так и висело незавершённым, достало висеть, так он пытался там подтверждение от ворлонского представителя нарисовать, чтоб в архив ушло уже наконец… ничего не вышло, мягко говоря. Так по сей день болтается. Это на Яноше ещё рассказывали. И Мэрси ваша не смогла же посмотреть, какие ещё изменения свежие там есть. Не потому, что тупая – Хемайни ж тоже не смог. Потому что защита. Надо думать, доступ туда может получить только сильный телепат, и то не всякий. Все мы помним о его происхождении. А колонисты получили доступ от него. Не пойму, конечно, чего он таинственности нагоняет, чего прямо не сказать. Сейчас же все мало-мальски уважающие себя миры перевозбудятся, что за колония, где искать, чья она теперь будет, чей флаг водружать. А услышали б, что сектор Ворлона – увяли б сразу.

– Думаешь? – грустно вздохнула Элентеленне, – соблазн-то велик. Сейчас, конечно, все смирились, что сияющие господа отбыли и свою сокровищницу на ключ закрыли. А если узнают, что кому-то из ныне живущих удалось такой ключик получить? Что начнётся-то…

– Как начнётся – так и закончится, – отмахнулась Эми, – вряд ли Александер им за здорово живёшь такие пропуска выпишет. А без пропуска – ну, что-нибудь от них, конечно, в назидание прочим останется. Телепатские штучки, они бывают весьма действенны, если помножены на силу существ иной природы… Пыталась же тогда Земля послать представителей на Парадиз – дескать, вы наша колония, давайте, подчиняйтесь нам. И что? Как улетели, так и обратно прилетели. Корабль, сам, на пинковой тяге, видимо – команда ничего не могла сделать, корабль не слушался, шёл себе заданным курсом к метрополии и хоть бы хны. А на корпусе снаружи надпись – «Незваный гость хуже татарина». Знающие люди, говорят, узнали почерк Сьюзен Ивановой.

Офелия смотрела за окно. День был пасмурный, ветреный, погасшие кристаллы домов казались просто серо-голубыми камнями. Почти нетронутый чай так и стыл в стакане.

– Столько лет тут не бывать… И вернуться для того, чтобы… Чтобы даже опомниться не мочь. Почему всё так быстро, почему так…

Виргиния опрокинула в себя последний глоток байси из баночки.

– Так, а чего рассусоливать? Всё в деле ясно, он признание подписал, все детали сам расписал, они больше времени потратили на сбор свидетелей… Это вот само заседание меньше, чем в три этапа, наверное, не пройдёт, бедные судьи, а у них же ещё эти… Кто вменяемый остался…

Среди этих интерьеров мелкая, почти детская фигура Офелии смотрится просто щемяще. Высокие окна, высокие потолки, холодные тона стен и дверей – и она, отчаянно кусающая пальцы, пытаясь не плакать – ей невозможно потом скрыть, что плакала, лицо опухает, а зачем радовать кого-то таким зрелищем? Хоть вроде бы, плачущая мать человека, которого судят за резню, впечатлившую видавших очень многое – это не должно удивлять. «Кто может представить, что она чувствует». Да представить-то можно. Каждого, кто когда-либо приходил в эти стены в качестве подсудимого, кто-то родил на свет. Но у кого-то биологические родители были неизвестны или не дожили до этого дня, у кого-то сами не в лучших отношениях с законом. И всё же. О чувствах таких матерей немало сказано и в стихах и в прозе на стольких языках, что одно перечисление полдня бы заняло. Есть матери, которые даже гордятся своеобразными успехами детей, есть матери, которые прячут лица и стыдятся, винят себя. И есть Офелия Александер, до сих пор винившая себя в том, что на что-то ещё надеется, не желает признать очевидное – спустя год, два, три после захвата корабля её сын не может где-то найтись живым и здоровым, это означало б требовать от вселенной чуда, которого и в менее тяжёлых случаях не произошло…

– Если б я могла думать, что это сон, и мечтать проснуться! Но я слишком хорошо понимаю, что это не сон. Я вспоминала тот суд, над отцом, я думала, что хуже момента в моей жизни уже не будет… Теперь сном кажется всё лучшее в нашей жизни, все наши надежды. Джин, я его мать, я его родила и вырастила, я хотела только одного – уберечь его, я так боялась его потерять, и теперь обрела, чтобы потерять снова…

Но если кто-то ждёт от неё таких вот причитаний, что не ожидала, что не верит, что её сын способен на такое – пусть ждут сколько заблагорассудится. А она помнила, какую бурю породили в пятилетнем Элайе не до конца зажившие ожоги на руках дяди Дэвида. Детское возмущение бывает смешно для наблюдающих его взрослых, но только если они забыли себя в этом возрасте, если забыли, что на это возмущение у ребёнка есть право, священное право маленького человека, которого ещё не научили осознавать своё бессилие и мириться с ним. Да, там, на Тенотке, он не помнил, как когда-то сжимал кулачки, злой ещё и от того, что с негодяями разобрались без него, его силёнки, его гнев не пригодились… но где-то внутри этот гнев жил, и когда он вновь столкнулся с этим самовластьем зла глумиться над тем, кто уязвим в силу того, что не является такой же опустившейся скотиной – этот гнев не мог не вырваться…

Виргиния откупорила новую баночку – от духоты пить хотелось невероятно сильно. Открывались и закрывались двери, сновали туда-сюда люди и не только – работники суда, полицейские, врачи, жрецы, свидетели, родственники свидетелей… больше всего людей, минбарцев и нарнов, в кадровом составе преобладали именно они. Отбор служащих общегалактического суда был самым строгим, судьёй мог стать только тот, кто имел безупречную репутацию в своём мире и достаточно весомый опыт дел, затрагивающих два и более мира. Подкупить такого судью было так же немыслимо, как уговорить центаврианина дать пожизненный обет алкогольного и сексуального воздержания. А вот среди слушателей кого только не было. Бракири, голиане, иолу, зандериане, моради. Прошлёпал даже один денет. Тракалланы вот показывались редко, предпочитая в перерывах отсиживаться в кабинете, где специально для них была создана метановая атмосфера. Воссоздать атмосферу для транталлилов, видимо, уже не смогли, поэтому они просто время от времени меняли баллоны.

– Так, не накручивай себя, мать, ладно? Я тут, пока ты по встречам бегала, тоже не красотами любовалась. Разведала в общих чертах… То, что его судят на Минбаре – это вообще очень хорошо. Хотя иначе б и быть не могло, порядок же такой – если преступник насовершал чего-то более, чем в трёх мирах, или входил в банду с мультирасовым составом, то судят здесь, исходя, последовательно, из того, какие законы Альянса он нарушил, каким мирам нанёс наибольший ущерб, к какому миру сам принадлежал и так далее… Ну, что у него? Убийство группой лиц по предварительному сговору – это понятно… сами убийства пока не трогаем, пункт при всей несомненности, как ни забавно, не самый интересный. Незаконные, вроде как, военные действия… Вот отсюда уже всё сложно. Сама посмотри, а на территории каких миров это было? Большинство раздолбанных баз – на нейтральной. Тенотк вроде как тогда одной марсианской компании принадлежал, не весь, правда, только шахта, которая к тому времени загибалась уже… Компании нет давно, учредителей почти никого не найти, финансовый директор сам срок мотает. Претензии выставить некому, самому Марсу всё в целом параллельно. Половина тех баз и нычек, которые они накрыли за эти три года, вообще ни на одной карте цивилизованного мира не обозначены, дай бог кому-то найти, где это было-то. Секторы лумати и Ваханта давно и по сию пору ни под чьим контролем, там официально и не жил никто. Про их стычки с пиратами в гиперпространстве говорить нечего, гипер пока общий. Диллатлиин – за ним тракалланы сами сколько охотились, тут они ему скорее медаль выдадут, чем претензии выдвинут. Денеты вообще спасибо сказали, в их секторе теперь спокойнее в разы стало… Да проще сказать, возбухали больше всего Земля и Маригол этот самый, но и то приувяли – Земле не описать как нервно сейчас, что заговор прошляпили… Это в перспективе-то выборов, где у их кандидата были неплохие шансы! Кандидат вроде как в этом дерьме не замешан, ну или пока не накопали, но мне кажется – правда не замешан… но отношение, сама понимаешь. До выборов всего полгода, это ж теперь молиться, чтоб остальные замешанные миры сумели где-то оподливиться ещё больше. Маригол компенсацию с Альянса, конечно, надеется срубить, только вот напали на них не корабли Альянса, а формально пиратские корабли, да и им самим как-то объяснять тот факт, что у них там обнаружили столько преступных тузов – в частности, то, что несколько крупных центаврианских мошенников, которые в общегалактическом розыске уже лет семь, не просто спокойно жили на Мариголе, никого не таясь, а имели недвижимость и банковские счета. Ну, это сильно осложнит отношения Маригола с Центавром, они как раз надеялись подписать какой-то там пакт, а теперь будут счастливы, если экономической блокадой отделаются, а не войска на своём пороге увидят…

Спокойное лицо супруги Офелию не обманывало – мысли-то слышала. Перебирает имена, мотивы, доводы, планирует разговоры – с вариантами, как они могут пойти. С безумного известия до этого момента прошло не столько времени, чтоб нормальный человек вообще мог опомниться, вернуть себе самообладание и дар связной речи, но Виргиния сама с улыбкой и гордостью соглашалась, что да, она – ненормальная. Уже через несколько минут, справившись с первой Офелииной истерикой, она кому-то писала, кому-то звонила… И теперь стоит тут, такая же непоколебимая и уверенная, как любая из этих серебристых колонн, заслоняя совершенно раздавленную и полную отчаянья жену от всякого праздного взгляда – их и в этой сравнительно тихой рекреации может хватать, это минбарцы, если и узнают – просеменят мимо, будто ничего не заметили, а нарны или дрази могут остановиться и глазеть, пока кто-нибудь не толкнёт в спину.

И всё это расписывание политических сложностей и неоднозначностей успокаивало не по содержанию – в нём Офелия всё равно понимала на всё, а что и понимала – не казалось таким уж несомненным. А самим фактом, что она это говорит, что кто-то думает и вот так, что не всё однозначно. Да, о неоднозначности она уже знала кое-что. Официально, на микрофон, не каждый решится, а неофициально, в мыслях и вспоминаемых разговорах, тут и там звучит: «А так с ними, пиратской сволочью, и надо».

– Но что это меняет, Джин, глобально…

Джин тоже из тех, кто так и считает, притом считает вслух. Может себе позволить. Просвечивающий под широким рукавом минбарского балахона силуэт пушки напоминает, как много она может себе позволить. На неё, на эту пушку, браслет-глушитель давно уже не вешают – отринули все подобные меры как бесполезные. Нарны и минбарцы-воины через одного ходят с мечами, попробуй у каждого изыми – вой до небес, расовая, кастовая, клановая и далее по списку гордость. Проще верить оскорблённому рыку, что уважаемый, увешанный регалиями как рождественская ёлка солдат без достойного повода оружие в ход и не помыслит пустить, ну или не верить, негодовать и карать уже по факту случившегося. У некоторых вон, раз уж так, оружие с позволения сказать встроенное – бионические протезы, ядовитые жала, телепатия… их как прикажете сдавать?

И к слову о регалиях, медаль свою за Праксис Виргиния скромно так, на отворот балахона, нацепила. Балахон – мирной миссии помощи отсталым мирам, а медаль – боевая, как и арнассианская броня, поблёскивающая между полами. Чтобы помнили, чтобы не забывали.

– Глобально это меняет, дорогая, практически всё. Даже неловко и говорить, но правда в том, что почти любому государству на отдельных своих граждан чихать с высокой колокольни. Ну порешили где-то пару десятков индивидов – грустно, печально, но родина не обеднеет. Имеет значение – что это были за индивиды, какие в этом замешаны интересы, каким силам от этого ущерб или наоборот прибыток. То есть понятно, вроде как, что отрывать людям головы, руки и ноги в самом что ни на есть прямом смысле – это нехорошо, нецивилизованно, незаконно, даже если эти люди и наворовали втихую из госбюджета столько, что сидеть за это пришлось бы ещё пару следующих воплощений… Громче всего, конечно, орут именно об этом – как страшно жить, когда где-то маньяк людей к потолку пришпиливает и потрошит как куриц, потому что если о таком не орать, то как-то неприлично. Но гораздо важнее, о чём орали кроме этого. Ты не запоминала? Зря. Там один вообще умудрился про госизмену брякнуть. Это б было ещё нормально в контексте права Элайи на гражданство Нарна, на котором он, правда, ни разу не был и никаких присяг не приносил, но кажется, то был кто-то с волосами. Кто-то из центаврианских очень хорошо сказал… дай бог памяти-то… захват власти, выдача себя за представителя власти? Что-то такое, центавриане по части таких формулировок талантливее нас. Имелось в виду про эту его пафосную надпись, конечно. Сейчас уже этой речуги не найдёшь, разве только кто частным порядком записал и не светится. Вытерли отовсюду. Ну, ему и тогда возразили, что из самой этой надписи не явствует, что сделавший её выступает как представитель Альянса. А не какой-то третьей сочувствующей силы. Рисовать Элайю захватчиком, короче говоря, довольно быстро перестали, наверное, потому, что для захватчика он обидно мало захватил. Не получится вменить даже захват территорий на Мариголе… кто из значимых на Мариголе лиц вообще обосновался там не таким же образом? – потому что по итогам он эти территории оставил, точно так же, как Яришшо, Диллатлиин и прочее всякое. Маригол сейчас, правда, вроде ищет доказательства, что те корабли, что поддержали восстание рабочих на Тенави, тоже были его, но запутались в объяснении, что они сами делали на Тенави, там у них тоже дела не вполне законные. Да и сдача в руки правосудия – это не очень с завоевательскими планами сочетается.

Уровень не позволяет слышать сквозь череду слоёв камня и металла, но сердце матери – чувствует. Так же точно, как голова знает, где сейчас находятся стискивающие стакан руки. На Минбаре имеется некоторая напряжёнка с тюрьмами – культурные издержки, особо опасные преступники уже несколько столетий отправляются в специальное учреждение на спутнике, не опасные если и повергаются заключению – то обычно для этого находятся помещения при храмах, военных базах, а кто-то обходится домашним арестом. Не каждый минбарский преступник ещё додумается до побега. Что касается инопланетных преступников, проходящих единый суд, то их содержат здесь же в подземных помещениях – полчаса назад Виргиния и Офелия поднялись оттуда…

– Джин, но кроме политики…

Джин каждого оратора есть чем заткнуть. Например, тем соображением, что если б прислушались к её настойчивым призывам лет так семь назад – организовать масштабную зачистку этих окраинных помоек, всего этого сейчас могло и не быть. Нет же, кому сложно, кому несвоевременно. Гроумы, хурры, корлиане, тракаллане сразу подымут вой, что это не просто так, это прямое покушение на их территории. Ладно, опять поработаю за вас, хмыкала Виргиния, когда в рейсе к энфили, моради или ещё каким-нибудь бедолагам встречала жаждущих лёгкой поживы. Потом получала упрёки в том, что не то что не уклонялась от боя, а чуть ли не набивалась на него. «Потому что могу себе позволить, бортовые орудия на эту неповоротливую дуру поставлены именно для этого. Да, основная моя миссия – сбор гуманитарных грузов и доставка их к адресату, а добавочная – сделать этот путь безопаснее для тех, кто пойдёт после меня и будет оснащён скромнее». Она постоянно поднимала вопрос о недостатке патрулирования границ сектора маркабов – так-то он, конечно, вымерший, да вот как бы в нём новая жизнь не завелась, неприятная в соседстве. Она была одной из тех, кто торопил с открытием второго полицейского отделения и настаивал, чтоб оно было именно на Яноше…

– Кроме политики общественность интересует ещё экономика, точнее, это связанные вещи. Имущество, опять же… Какой мир на себя возьмёт ответственность за обнаруженную на базах контрабанду? Тем более уж за наркоту. Так что ущерб именно мирам Альянса – вопрос неоднозначный. Ни на одну заведомо мирную колонию, на которой бы потом не было обнаружено пиратского следа, он не нападал. По факту, то есть, многие миры понесли потери – откаты они, с этой контрабанды хотя бы, от пиратов имели немалые… Официально в здравом уме никто такого, конечно, не скажет. Про угнанные им корабли и спёртое оружие можно попытаться всплакнуть, только для начала установить, чьи то были корабли, как попали туда, откуда он ими завладел. А это не так-то просто. Учитывая-то, что самих кораблей мы не видели и не увидим, одни только косвенные данные. Кое-что полицейские, кстати, раскопали, восстановили, Саргостиор своих неделю что ли гонял – перелопатили кучу данных о случайных встречах в гипере и по границам, стычек типа вот этих у Маригола, данные опять же косвенные, но и они скорее расстроят, чем обрадуют. Потому что получается так, что есть среди этих корабликов как бы списанные и утилизированные. Это не то чтоб должно удивлять, если б пираты летали всё ещё исключительно на том, что осталось с войны Изначальных, как не с земляно-минбарской – наверное, они б проблем таких не доставляли. Большинство да, летает на утильсырье, собственные верфи могут себе позволить только тузы уровня Нуфака, ну и те, кого очень уж привечают у хурров, гроумов и в подобных неблагополучных местах… Хорошо, в общем, что до озвучивания всего этого дело вряд ли дойдёт. Скольким ораторам пришлось бы показательно охреневать от существования теневой экономики. Я сейчас так навскидку перечислю миры, которые в этом точно не будут замешаны: Денет, Пак’Ма’Ра, Корианна… А у прочих дилемма – не позавидуешь. С одной стороны – самое то раскопать что-то такое про конкурентов да развести истерику погромче, а с другой – не дай бог, раскопают про тебя. Так уж может, лучше не ворошить. Иногда и про соседа лучше не ворошить, а то ведь придётся требовать к нему каких-нибудь санкций, приличия обязуют, а это неудобно, планы нарушает… Да уж, это было бы обломно – Элайя всё-таки предотвратить войну хотел, было б обидно, если б она всё равно случилась, но немного под другим соусом. Ну, про чудовищные человеческие потери и говорить нечего, большинство граждан, убитых и покалеченных Элайей и его людьми, давно жили по подложным документам, многие лишены гражданства их миров за выдающиеся заслуги перед отечеством, некоторые вон вообще… мёртвыми числились… Даже не знаю, как они убийство покойников-то разбирать будут? Да ещё вот в последних случаях кроме пиратов, ворья и всяких деклассированных элементов были и вполне добропорядочные граждане, политики и бизнесмены… правда, когда как следует копнули, выяснилось, что не настолько и добропорядочные…

Беспокоиться о том, как его содержат, как с ним обращаются, не приходилось – это Альянс, это Минбар. Мы здесь руководствуемся не тем, чтоб мстить преступникам за их преступления, сказал начальник стражи Заэн, порядок наших действий установлен законами Валена и его последователей, дополнен законами правительства Альянса и не включает наших эмоций – кроме соучастия к тем, кто склонен к раскаянью, а учитывая добровольную сдачу Элайи Александера, он вполне заслужил соучастие. Ограничения существуют не для того, чтоб причинять боль, вызывая лишь большее озлобление, а чтоб дать арестанту необходимую ему сейчас тишину для размышлений о содеянном и грядущем, все знают, что не существует такого времени, которого матери и сыну, не видевшим друг друга четыре долгих года, будет избыточно – поэтому времени даётся столько, сколько даётся, чтобы все сказанные слова были именно теми, какие нужны. Что ж. Видимо, нужны были именно эти слова.

Ранили ли они? Ей сообщили о его амнезии. Что бы они ни сообщили – это едва ли идёт в сравнение с 16 годами, которые она-то – не забывала. Спускаясь по высоким, тускло поблёскивающим в свете настенных светильников ступеням, проходя под однообразными арочными сводами, она не могла ожидать чего-то лёгкого для своего сердца. Её сын под стражей. Её сына будут судить за сотни жестоких убийств. То, что он не узнал её – такие мелочи среди всего этого.

– На’Тот сказала – ему придётся дать ответ, почему, обнаружив этот заговор, он не сбросил всю информацию полиции, правительству Альянса, кому-то компетентному.

– Ага. Какой-нибудь ответ уж даст, и дай бог, чтоб от этого ответа тоже кому-то не стало больно. Например, что среди этих компетентных лиц тоже не все чисты. Или банальное понимание, что эта информация потонула б в дебрях бюрократии, была отметена, как несвоевременная, неудобная… Здесь же не какая-нибудь тоталитарная Корианна, где фигурант доноса уже через пару часов будет давать показания. Покуда машина правосудия раскрутилась бы и прогрелась – война б, допустим, начаться не успела, нет, тут не лопухи сидят. А пара локальных конфликтов – на всяких таких вот Иммоланах – как нечего делать. Трупы однозначно бы были. И не факт, что было б их меньше. Что не с такими спецэффектами – это правда, тут не отрицаю. Но тоже было б, от чего икнуть – босота большинства миров в методах не изобретательна, зато и не переборчива, особенно с теми, кто и по биологии, и по культуре чужаки. Надеюсь, это никому объяснять не надо. По сути, чем это отличается от всего того, что я сама в молодости творила? Тем, что, вроде как, мне бой навязали, у меня другого выбора не было? Выбор всегда есть, тихо сдохнуть, например, зато законопослушно… А, ну да, я ни зенеров, ни отморозков Бул-Булы по стенам не развешивала и назидательных надписей не делала, у меня на такое ни времени, ни должного художественного вкуса не было.

Было ли больно от того, что не узнал, руководствовался тем, что узнал от Вадима Алвареса, показанными им фотографиями? Нет. Было ли радостно от того, что видит своего сына живым? Тоже нет. Этому чувству нет какого-то одного слова, в земном языке уж точно нет. Эта боль была бы эгоизмом рядом со всей болью, перенесённой им, и просто была невозможной после всей боли при каждом его приступе. Эта радость была бы опять же эгоизмом ввиду того, что он, не помнящий её, радости испытать не мог, только неловкость знания, что перед ним его мать, и просто глупостью перед полной неясностью – что теперь? Увидит ли она его когда-нибудь вновь? Вселенная, говорят минбарцы по всякому случаю, мудра. В чём тут мудрость – вернуть матери единственного сына вот так? Вернуть без памяти о детстве – это, быть может, и не беда, если он не помнит своих слёз, своего страха, своих мыслей о том, не лучше ли было б ему умереть, но с памятью об этих четырёх годах. Вернуть, может быть, на три или четыре этих дня – чтоб потом отнять навсегда…

– И ему, как тебе, никакого поста не предложат.

– И смертной казни они не добьются тоже. Когда последний раз единый суд такой приговор выносил? По-моему, там случая три только таких и было, и там уровень-то не сравнить – то ли дело попытка государственного переворота в чужом мире, с минированием школ и родильных домов, или эксперименты на живых людях…

Офелия подняла голову.

– От твоих сравнений, Джин, меня в дрожь бросает.

Виргиния посмотрела на неё тем же внешне спокойным взглядом – за спокойствием ярость очень хорошо чувствовалась.