Текст книги "Наследие Изначальных (СИ)"

Автор книги: Allmark

Соавторы: Саша Скиф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 50 страниц)

– По идее-то да, но пока до него дойдёт… И может, лучше не доходило б? О каких я слышал вопросах о выборе гражданства, при освобождении родившихся в рабстве, там либо семьи были, ну, матери с детьми, либо взрослые, так, чтоб один ребёнок – нет… По логике вещей, они её родителей должны всё-таки вызвать. А они во-первых могут не явиться, если за ними спецтранспорт не послать, дорого дескать до Минбара-то, во-вторых – синкаровскими методами разве заставить их отказ подписать? Им же если снова перепродать её – всё какая-никакая денежка. Так-то у Алвареса, конечно, купчая, да он-то ею размахивать перед лицом Альянса не станет, а этим там что, и никаких санкций не выпишешь, не член Альянса – могут на все наши законы плевать с высокой башни.

– Так-то Корианна тоже не член Альянса. И поскольку не является местом исторического проживания хоть какого-то количества голиан, на каком основании ей выступать?

– На основании готовности принять эту девчонку без разведения долгих антимоний, например, – проворчал Лалья, – оно конечно, голиане им не знакомы, но они ж по их собственным заявлениям в обращении простые, вся инструкция на одной страничке уместится. Справятся уж бахромчатые как-то. У них там как-то Алварес вырос, посложнее штуковина. А то прямо минбарцы такие в голианах специалисты!

– У них встречный аргумент на этот счёт найдётся – тоже вон кое-что сложное вырастили…

На перекрёстке простились с Сингхом – он решил, что двум смертям не бывать, и отправился первым докладываться Альтаке. Сима же был исключительно рад услышать, что Синкара плотно занят допросом, есть время ещё раз перечитать отчёт, в написанном спешно по дороге уж точно найдётся к чему придраться.

– Что ж, посмотрим, чьи выкормыши упорнее окажутся. Хотя казалось бы, чего бодаться, не последняя беспризорница во вселенной. У нас же по окраинам поскреби – каждому по посылочке домой хватит…

– Да у Дайенн принцип – не уступить Алваресу. Корианна, дескать, место страшное, атеизм, коммунизм, и любить надо не маму с папой, а партию… Хотя это не ей переехать предлагают, а Нирлу после всего явно не напугать каким-то коммунизмом.

– Во-первых, не коммунизмом, а социализмом, – важно поправил Лалья, – коммунизм – высшая ступень развития, к которой приходят через социализм. Социализм – переходный этап, призванный исправить и изжить всю херню, что досталась от капитализма, научить людей жить по-новому. Коммунизм – бесклассовое общество, полностью на самоуправлении, с полностью обобществлёнными средствами производства и при том с высокой автоматизацией вместо ручного труда. К этому ещё придти надо, на Корианне перед революцией с автоматизацией не так чтоб хорошо было, кому оно надо, технологии развивать, когда дешёвых и голодных корианцев как у шлассенов дури…

– Лалья, ты к Дайенн-то хоть обращался? – очень серьёзным тоном спросил Г’Тор.

– По поводу? – захлопал глазами дрази.

– Ну по поводу покусания Алваресом.

– Да тьфу на тебя! Не сложные вещи вроде говорю. Мог бы и сам знать. На нарнском матчасть ихняя есть. Вон у ребят Ту’Вара спроси, там один при мне Сингха по какому-то непонятному месту пытал, Сингх же по-нарнски понимает…

– Да я читал вообще, что ты меня за дикаря держишь?

– А вот мне непонятно, – вклинился Сима, – нам на курсе иномирных культур как говорили, на Земле в социалистических режимах такие семьи, как эти… родственники Алвареса, в общем… нельзя было. Это потому что они иномирцы, им можно, или на Корианне социализм какой-то другой?

– Так-то вроде так получается, социализм – он всегда разный. Именно потому что переходный. Очень широкое понятие. Есть вот мнение, что на Нарне тоже социализм. Может быть, и несовершенный такой, но какой есть. А что, выборы у нас прямые всеобщие, природные ресурсы и средства производства национализированы, без этого как вообще, всеобщая воинская подготовка, кстати говоря… Ну вот буржуазию нашу, кстати, мы не сами, это центавриане постарались…

– Погоди, Г’Тор, это реально вопрос сложный. По поводу, где социализм, где нет, ещё земляне в своё время друг друга за бороды таскали, а у вас бород нет, куда вы лезете… Ты меня, Сима, слушал вообще, когда я про переходный период объяснял? Переходный период – он несёт признаки и нового строя, и старого, то есть капитализма, а иногда и из феодализма что-то тащится. А гомофобия – это часть буржуазной морали, это из религии идёт. Буржуазная семья – это элементарная частица буржуазного общества, экономическая основа семьи – всё та же эксплуатация, зависимость одного пола от другого, зависимость детей от родителей. Это буржуазной морали было надо – чтоб всё по правилам, мужчины с женщинами, и детей рожали, лучше чтоб с запасом, потому что это будущее пушечное мясо и резервная армия безработных…

– А социализму что, не надо? Детей-то, в смысле?

– Ай, вот это и спрашивать смешно, – махнул рукой Г’Тор, – как будто от пары сотен геев что-то изменится в демографии, в самом деле. Для демографии надо на медицине не экономить, чтоб младенчики не умирали. Ну и чтоб мужики массово в постоянных войнах не кончались, а то кому тех детей делать будет. Вон центавриане почему многожёнство ввели? Потому что воевать любили, сколько себя помнили. Никогда не было проблемы, куда лишних мужиков деть, долго ли на кого-то по соседству залупиться.

– Весело у вас тут, – шепнула Ли’Нор Элентеленне.

– Есть такое.

Девочка не спала, выглядела бледной, осунувшейся, но улыбнулась, увидев на пороге Дайенн.

– О, вы уже вернулись!

Палата была в проекте двухместная, а теперь – пятиместная, маленькая каталка Нирлы – стандартную кровать сюда уже просто не получилось бы затащить – частично перегораживала проход в туалет, а изголовьем упиралась в капсулу, из которой виднелось желтушно-отёчное лицо пожилой землянки. Судя по напряжённому миганию панели, дела у бедной старушки были стабильно плохо.

– Как ты себя чувствуешь, Нирла?

– Да почти здорова! Доктор говорит, ещё пару дней понаблюдает – и отпустит. Только чтоб я больше никаких конфет от незнакомых тёть не брала. Но она ж не незнакомая была! Ну, мы с ней много разговаривали, когда её сюда положили, когда она заболела… Она сказала, что тогда этого бракири травить не хотела, что не знала, что его это убить может… Говорила, что она вовсе никакая не преступница, что просто приходится ей среди не самых хороших людей жить, потому что её с Земли выгнали, а сбежала тогда потому, что боялась. Господин Синкара говорил, правда, что она лгунья, но ведь может и господин Синкара ошибаться иногда? Она всё время просила посидеть с ней, так жалко её было, что она так ослабела, что даже сесть сама не может, я за ней ухаживала, когда все доктора заняты были… Она много всякого интересного рассказывала – где бывала, что видела. Ей же и поговорить тут не с кем было, все без сознания, а в коридор не выйти – она и до туалета не могла, поднималась и падала, плакала, что так стыдно ей в это специальное устройство ходить, хоть и не смотрит никто… Ну, вот она и угостила меня этой конфетой – сказала, что её саму угостили, а она не может есть, потому что болеет.

Дайенн устало отёрла лицо ладонью.

– Нирла, ну почему ж ты доверчивая такая… Хотя, ты ребёнок, что с тебя возьмёшь… С докторами я ещё поговорю, нашли, с кем наедине оставить. Вообще о многом поговорю. Тут, смотрю, никто не умеет симулянтов распознавать, это в тюремном-то, Вален помилуй, отделении! А, нет, это ж её, получается, к обычным положили! Ну да, не к пиратам же, вроде как, класть… Да ещё так замечательно следили, что сумела где-то заначить эту… конфету… Жаль, что её при побеге убило, я б с ней лично не отказалась побеседовать! Поглядели б, как она бы мне про жизнь свою несчастную пела… Нормально так мы отлучились ненадолго… Ничего, теперь вопрос с твоим переводом уж точно решится. Не место ребёнку тут.

Ну да, забилось тут же в голове, Алварес добьётся её отправки на Корианну. Если ни один другой мир не почешется – так и будет, несомненно.

Нирла приуныла. Возразить, конечно, нечего, сама ведь виновата.

– Нирла, а ты на Минбар хотела бы отправиться? Я могу отправить тебя к своей маме. Она будет очень рада, им скучно сейчас, Мирьен почти всё время проводит в городе… Там очень красиво, правда, детей в округе почти нет, места там слабо населённые.

Девочка боязливо пожала плечами.

– Не знаю… Я, конечно, немного боюсь, что там, на Корианне, мне ведь придётся жить среди множества других детей, я боюсь, что они могут не принять меня, что я там буду лишней… Но господин Алварес говорит, там не бывает такого, там все дети очень дружные, никто не будет меня бить или обзывать… А вы потому меня не хотите туда отправлять, что там у меня не будет мамы и папы, потому что там все дети живут без мам и пап?

Дайенн старательно разглаживала складки на покрывале маленькой пациентки.

– Если честно, Нирла, да. Я понимаю, господин Алварес говорил тебе о Корианне, как об очень хорошем месте, это естественно, он там вырос… Но я всё же считаю, у ребёнка должна быть семья. Тем более, ты уже хлебнула горя.

Голианка виновато хныкнула.

– Сложно всё… Знаете, раньше мне ничего выбирать не приходилось. Выбирали за меня, и выбирали… Ну, между плохим и очень плохим. А между хорошим выбрать очень трудно. Ну, мне ведь можно подумать?

– Конечно. Всё равно, пока врач тебя не выпишет, никто тебя никуда отправить не может.

Нирла помолчала сколько-то времени, разглядывая свои руки.

– Если по правде, я б хотела просто здесь остаться… чтоб всё так и было, как есть. Но я понимаю, нельзя – значит нельзя. …Госпожа Дайенн, а вы… ну… у вас есть жених какой-нибудь?

Чего-чего, такого вопроса Дайенн уж точно как-то не ожидала. И наверное, выражение лица у неё сейчас было очень уж глупое, впору самой рассмеяться. Нет, такой ли странный вопрос? Ведь в глазах ребёнка она совсем взрослая тётя, а взрослым тётям свойственно создавать семью или хотя бы иметь к тому намеренье, тем более, она сама тут говорила о важности семьи.

– Нирла, а… почему ты спрашиваешь?

– Ой, правда, извините, нехорошо как-то о таком спрашивать…

– Да нет, ничего страшного… Нет у меня жениха. Ну, как-то пока я никого не встретила, кого могла бы так назвать.

И это ведь правда. Нормальная такая минбарская правда, очень выручающая, когда нужно заслонить другую, более правдивую правду – о которой она думала последний раз в разговоре с нефилим.

– А… просто я подумала… Унте тут сказал, с вами прилетел ещё один доктор, и тоже дилгар…

Полчаса, как прибыли, только-то только закончили с выгрузкой всех, кого было решено передать Кандарскому отделению, распределением по палатам. Когда Унте нашёл время на сплетни?!

– Это, конечно, более… ну… Ну, я видела, как вы с господином Алваресом смотрите друг на друга…

Отлично. Нет, чего уж, она за последние дни слышала столько странного, что вполне логично, чтоб вселенная решила добить её устами маленькой, как будто совершенно бесхитростной девочки. Вполне в духе происходящего вокруг абсурда…

– Нирла, ты маленькая выдумщица.

– Потому что вы разной расы, что ли?

Дайенн настороженно оглянулась – ей показалось, что мимо двери палаты промелькнул силуэт как раз упомянутого Алвареса. Просто отлично будет, если он услышит что-то из обсуждаемого здесь… Да что за день такой, Валена ради?! Хотя правильно, наверное, сказать – дни…

– Думаю, дело даже не в расе… Нас воспитали слишком разные миры, слишком разные культуры. У нас, на Минбаре, с детства внушают, что очарование внешностью и даже какими-то чертами характера – это ещё не всё. Для создания отношений нужно не друг на друга смотреть, а в одну сторону, одним взглядом…

Не объяснение, что ни говори, или так себе объяснение. Разве не то же самое, со слов Алвареса, говорят и на Корианне? Общность взглядов и там ставится во главу угла. В том и дело, конечно, что разные у них взгляды – и это куда существенней, чем разная форма ушей и зрачков…

В палату, задевая капельницы соседних кроватей, чертыхаясь и извиняясь, протиснулся Кридерик Ругго – двухметровый голианин что-то около ста килограмм весом, из ударной группы отдела контрабанды. Его пудовых кулачищ побаивались даже буллоксиане-йома, про которых говорили, что они выведены на каких-то особых стероидах для боёв без правил и всяких прочих разной степени незаконности вещей.

– Вы представляете, госпожа Дайенн, какая падла? Я ему говорю – колись, где ты кораблик этот перекупил, краденый кораблик-то. А он мне нагло так – землячок, отпусти с миром и с корабликом, я в долгу-то не останусь… Да какой ты мне, говорю, землячок, гнида пиратская? Мои родители всю жизнь честно вкалывали, и я сам куска не съел, не своим трудом заработанного… Ты как, принцесса? Вот ведь народ пошёл, на ребёнка рука поднялась… А ещё женщина… Вы не знаете, госпожа Дайенн, Алварес уже совсем о переводе Нирлином договорился? А то может, можно б было выпросить, чтобы мне её удочерить? Будет у меня хоть близкое существо тут… Оно конечно, для детей тут не самый климат, да ведь для мужика важно, чтоб было к кому из боя возвращаться…

Дайенн оставила Ругго разговаривать с Нирлой, тем более что ей делал знаки Реннар.

– Пришло сообщение с Брикарна. Они отправили центаврианскую женщину на Минбар…

– Да, Реннар, я знаю. То есть, они собирались это сделать как раз одновременно с нашим отбытием…

– Есть ещё одна деталь, которую они сочли нужным сообщить, правда, не знаю, даст ли вам это что-то… Фенлин говорит, они смогли идентифицировать то вещество, найденное в крови больной. Они не смогли сделать это сразу, потому что в последние годы его уже довольно редко можно встретить, и у них не было образцов… Это земной наркотик «прах».

Дайенн не была уверена, что верит своим ушам.

– Наркотик, пробуждающий телепатические способности у нормалов? Действительно, подобного я как-то… не ожидала… Что-то картина становится всё более странной…

В госпитале, где Вадим разыскивал Дайенн, его поймал за руку Джеронимус Рок, уже с комфортом расположившийся на новом месте – по соседству с бракири с раздробленной ногой. В настоящий момент сосед отсутствовал – был на очередной операции, и разговору никто не мешал.

– Слышь, полицайчик… шепнули мне тут, Алварес твоя фамилия?

– Ну? – такой поворот Вадиму был непонятен, да и не нравился.

– Знавал я одного Алвареса… Со странностями парень был… Он тебе никем не приходится?

– С какими такими странностями?

Рок хрипло хохотнул и с громким наждачным звуком поскрёб щетину – вторая рука слушалась его пока плоховато, и он, видимо, по мере сил давал ей какую ни есть нагрузку.

– Да так… Жизнь мне один раз спас, вот и странность… Слышал я, что он пропал, а то так что и вовсе умер – не удивлён, такие не живут… Так вот, слушай первое. Вся эта хренотень, которую вы тут расследуете, с «Теней» этих самых началась. В этом причина. Тут некоторые говорят, мол, я умом тронулся… Я знаю, что говорю. Не ищите, кто с кем чего не поделил, только время потратите. Вся причина именно в этом вот, что эти политиканы, которым на их жирных задницах спокойно не сиделось, «Тенями» назвались. Есть проклятые места, а есть и проклятые названия. Говорил я твоему товарищу про щенков-то. Щенки старших не уважают, думают, сила есть – ума не надо… Думают, у кого нахрапу больше – тот и прав, тот и выиграет. Ну, через то и отсев между щенками идёт. Потому как если с человеком ещё можно борзость свою как хошь показывать, то с богом – не получится. Бог не фраер.

– То есть, вы хотите сказать, что это их… ворлонцы покарали? – по лицу Вадима почти и не видно было, насколько такой поворот разговора ему не по душе.

Рок поморщился, сплёвывая.

– Зачем ворлонцы-то сразу… Какие Тени, такие и ворлонцы, в смысле. Только вот… если в «Тенях» этих ничего сверхъестественного нету, да откуда и взяться-то бы, то вот эти «ворлонцы»… Не ворлонцы, конечно, но какая-то чертовщина в них есть. Вы их, может, конечно, поймаете… Но я б вам советовал лучше отойти в сторону и подождать, пока они работу свою закончат. Бывает вот такое, когда кто-то дьявола вызывает… Обряд, может, и фальшивый, но дьявол может явиться и настоящий. Или не дьявол, но тоже не обрадуешься. Кто бы они ни были, они вас сильнее. И второе. Слышал я, ты брата разыскиваешь… Гудмана не слушай, он брехлив. Правды он тебе не скажет, если даже знать будет. Я так его один только раз честным видел, но о том он тебе не расскажет, хоть пытай его. Три года назад он таким борзым, как сейчас вот, не был, на побегушках у Эштхантахито, водил его корабли с живым товаром, сам-то Эштхантахито не утруждался… Водил их на Тенотк, после того, как их с Яноша потурили, они аж вон куда забрались, решили, что уж там им ничего не грозит… Так вот про Тенотк слушай. Три раза Тенотк горел. Первый раз – это не упомнить когда, мы в те времена ещё в шкурах ходили, кто тогда на Тенотке жил – нам теперь не узнать, от них и пепла не осталось. Тогда Тени много окрестных миров пожгли, многие из этих планет повторно, а то и на третий раз заселены. Вы вот на орбите Кандара живёте, сам Кандар видели? Вот так и Тенотк тогда выглядел. Может, просто уничтожили его жителей, может, рабов из них сделали, а может, и необитаемый мир был, а так, Тени развлекались… В 60х, после последнего своего пробуждения, уже Тени там свою базу сделали, я тогда ещё сопляком был, но помню, многие тогда туда ломанулись, не разобравшись, что почём, увидели, вишь, мир больших возможностей… Я тоже чуть не ломанулся, хорошо, Боб, добрая ему память, сказал: подожди, не рыпайся, посмотри сначала, как другие там обоснуются. Я тогда много нехорошего Бобу сказал, мол, дурак он и трус, к тому времени, как они обоснуются, нам там ничего не останется, кроме как в доках у них прибираться да отхожие места чистить. А после не единожды добрым словом вспомнил. Тогда второй раз Тенотк горел. Может, и ворлонцы, хотя странно, тогда-то ворлонцы ещё в открытую против Теней не выступали… И вот, тому лет десять, ну может, пятнадцать назад, когда от Теней тут всё уже успокоилось, эти, Эштхантахито со своими подельниками, решили там базу основать. Отгрохали, я слышал, капитально… Я сам там не бывал, тогда мы на Крутоке уже обитали. Но торговать – торговал. Так вот, в 97 и от нас туда корабли пошли, но от нас мало, нам и ближе было, с кем… Гудман тоже туда шёл, но припозднился – Гудману тогда везло, как утопленнику, три раза по дороге на рейнджеров напороться, это уметь надо… В общем, когда он туда пришёл, там уж догорало всё. Вот какой я тогда у него на морде страх видел, когда он оттуда вернулся – так ни до, ни после такого не было. Гудман – он же, какой-никакой, телепат, так вот, говорил, ментальный фон там был очень уж какой-то нехороший. Ну, горевал он, конечно, не сильно, ему ж со смертью Эштхантахито, вроде как, повышение вышло… Так вот, если он тебе пытается гнать, что пацана твоего вёз, то тебе его и слушать нечего. С Тенотка тогда никто не спасся, я не слышал такого, а уж таким бы, поверь, похвастались. Так что или молись, что гнал он это всё, или отпевание по своему братцу заказывай, потому как нет его в живых. Жестоко, зато правда.

– Джеронимус… – Вадим сам не знал, как с его губ мог сорваться следующий вопрос, – но ведь остаётся ещё корабль, который Гудман тогда вёл на Тенотк и с которым вернулся назад… Может быть, он был там?

Рок пожевал губы.

– И это вряд ли. Там тогда из землян только несколько баб было, не первой молодости и свежести… Это я очень хорошо помню, и Гудман помнит, потому как одна из них была какой-то, вроде как, пророчицей, и всю дорогу ему твердила, что незачем ему туда лететь. Он ей тогда, конечно, не поверил, а вот потом так впечатлился, что на свободу её отпустил. Это сейчас он изображает, что ему сам чёрт не брат, а тогда перетрусил-то знатно. Потому как не просто пожар это был. Почему, думаешь, Тенотк так спокойно оставили, теперь земляне его заняли, строительство там развернули? Потому что нахрен он теперь никому из наших не нужен. Один пожар – случайность, три – уже статистика.

========== Гл. 13 Проклятые вопросы ==========

Махавир остановился перед холодильником с телом Маниши Каури. Хальса, как и следовало ожидать, от оплаты пересылки тела на родину отказалась, и не в деньгах было дело. Просто не хоронить же отступницу, опозорившую себя и свой род сотрудничеством с пиратами, убийством, покушением на ребёнка, по обычаям сикхов… Теперь тело Маниши, вместе с другими телами, которые некому забрать, будет на списанном корабле отправлено на ближайшее солнце.

– Что ты за глупое такое существо, Маниша? Чего тебе не хватало? Разве ты плохо жила? Или такое особенно чёрствое сердце дал тебе господь? Когда твоя мать умерла, не пережив известия о том, в чём ты оказалась замешана, в чём обвиняют людей, с которыми ты связалась – и это тебя ничему не научило…

Тихие шаги, раздавшиеся сзади, заставили его вздрогнуть. Обернувшись, он узнал Элентеленне.

– Прости, не хотела потревожить тебя в твой Час прощания и неотвеченных вопросов. Я могу подождать за дверью, потому что мой Час прощания может и повременить… Я, по правде, пришла сюда примерно для этого же. Поразмыслить, как может происходить такое, что семена зла всходят на освящённой, прекрасной почве… Я знала одну Каури некогда, ещё на Лорке. Неужели это её родственница, может быть, сестра или племянница?

– Маловероятно, всех родственников Маниши я знаю, они не улетали с Земли. Но это, по-видимому, тоже женщина нашей веры, если ты видела у неё длинные косы и металлический браслет на руке, то это так. Все женщины-сикхи носят фамилию Каури, так же как все мужчины носят фамилию Сингх.

Кажется, Элентеленне вздохнула с облегчением.

– Мы не слишком много общались с нею, к сожалению, она вела лишь небольшой факультатив в нашем университете. Но как-то раз мы, с ещё несколькими девушками, разговорились с ней о сложностях перевода священных текстов. Я помню прозвучавшее тогда, поразившее нас, открытие, что мы верим в одно и то же. Могут быть другие слова, имена, другие формы… Но суть веры у столь далёких друг от друга миров удивительно схожа.

– Я ещё в десять лет понял это, беседуя с соседями-нарнами. Может показаться стороннему взгляду, что мы очень разные, потому что у нас разные обряды, у них есть празднование священных дней Г’Квана, во время которых нарны соблюдают пост и много молятся, а у нас считается, что нет никакой потребности в постах и ограничениях, богу это не нужно, соблюдать умеренность нужно только самому человеку, и нужно всегда, вне каких-то особых дней. И для нас очень важным обычаем является не стричь волосы, потому что это грех нанесения вреда самому себе, а у нарнов вот волос нет. Но их обычай Праздника Даров очень схож с нашими столовыми для бедных, и их понятие о боге, для которого нет различий и которому каждый может вознести хвалу и благодарность – оно такое же, как у нас.

– Различаются обряды, не суть, – кивнула Элентеленне, – и зло и неправда возникают там, где обрядами подменяют суть, ставят их важнее сути, полагая, что длинные волосы, или молитвы, или посты – это и есть вера. Где больше обращают внимания на различия, а не на сходства. Мне было семь лет, когда в моём народе произошли перемены в понимании бога и пути правильного служения ему. Я помню, как мама подозвала меня, обняла и сказала: «Теперь, Элентеленне, ты тоже будешь учиться, как и твои братья. Мне немного страшно за тебя, потому что тебя словно бы кидают в пучину, в которой легко потеряться и мужчине… Но я верю, что в этой пучине у тебя есть ориентир, и он сильнее всех земных страстей. Если господь пожелал, чтобы и дочери его служили ему так же, как сыновья, то эту честь мы должны принять со смирением и готовностью». Моя мама тоже пошла учиться, она была уже немолода, и образование её вышло очень скромным, но она всегда поощряла всех девочек нашей деревни учиться, хотя у многих из них семьи смотрели на это нововведение с очень большим сомнением. Но она доказывала, что дочь не утратит добропорядочности, даже если острижёт волосы и наденет брюки…

– Но ты не остригла.

Лорканка невольно коснулась тугой чёрной косы.

– Наверное, в этом у нас тоже много общего. Я знаю, что это нужно не богу, а нужно мне. Я знаю, что не стала бы хуже, менее угодна богу, если бы остригла, но так мне… Так я чувствую себя более цельной, наверное. Ты вот упомянул о нарнах… Наша учительница истории, нарнка, рассказывала, что пророк Г’Кар говорил: хорошие традиции надо чтить, плохие забывать. Эту традицию я плохой не считаю.

Вадиму снился сон. Снова сон про прошлое, про детство… Рождество – его второе Рождество на Корианне, им с Элайей по 12 лет. Третье в жизни, первое он помнил смутно, его привезла в их тузанорскую квартиру тётя Кончита, дядю Лео срочно сдёрнули по работе, тётя, как человек с активной жизненной позицией, собрала дочек и каким-то образом перехватила билеты у чуть ли не в последний момент отказавшихся от поездки двух молодых дрази, рассорившихся с женой. Воспоминания Вадима немного разнились с показаниями того же Гани, тот утверждал, что на ворвавшемся в их и без того довольно яркий домашний кавардак чернявом смешливом ураганчике не было вообще никакого шарфа, не так уж сильно он в Тузаноре и нужен, хотя тот день был довольно ветреным, а Вадим шарф помнил – красный, длинный и очень мягкий, он утонул в нём, когда тётя подхватила его на руки, бурно расцеловывая. Ганя вообще помнил много всякого, что прочие потом отрицали – как Уильям, забыв про всяческие правила приличия, с восхищённым подвыванием трогал пышные шапочки волос Кони и Лусии, а потом помогал им загонять Ганю, чтоб они, с теми же примерно звуками, трогали его уши, и как Вадим, которого зачем-то взяли с собой в поход за необходимыми покупками, хвастался всем продавцам, что вот это – его тётя, самая настоящая тётя в гости приехала, и у них сегодня праздник. Зато Уильям помнил, как Ганя, усаженный вместе с ним мастерить лучи для звезды-пиньяты, ворчал, что так и не понял, почему некоторые земляне, как все нормальные миры, празднуют Новый год, а некоторые вот какое-то Рождество, может быть, теперь кто-нибудь объяснит.

На Минбаре Новый год, конечно, праздновали, с поправкой, как, смеясь, приговаривала Лаиса, шинкуя фрукты, которые были признаны Кончитой вполне себе аналогом приведённым в рецепте, на минбарское понятие празднования. Это было торжественное событие, время для молитв и размышлений о минувшем и грядущем. С центаврианским Валту, то есть, не сравнить. Насчёт празднования дней рождения каких-нибудь богов – тут сложнее, вот некоторых, вроде Лудерика, создавали частями, что за день рождения считать? У Рутериана минимум десять разных версий обстоятельств рождения, в том числе он воплощался среди смертных и, есть такие разговоры, не один раз… У старших богов отдельные специальные даты есть, а прочих как-то оптом в дни Валту и прочего такого чествуют, это даже для центаврианского брюха чересчур. А празднование в честь божеств Рода Алваресов – почему нет, она вот, как Рикардо, кстати, выражался, всегда за любой кипеж, кроме голодовки…

И поскольку о Корианне сразу было сказано, что религии тут нет, такое приглашение, ещё первое, Вадима несказанно удивило, но Виргиния ответила, что справляют они Рождество не в религиозном, а в семейном смысле, это часть земной культуры, напоминающая о счастливых моментах детства. Виргинииного детства, конечно – детство Офелии в целом счастливым не назовёшь. Вот в том числе для неё Виргиния и заводила каждый год эту канитель с ёлкой, праздничной трапезой и подарками – да, как-то несолидно для 35-летних тёток, но кому какое дело вообще. Дэвид и Диус их в этом вполне поддерживали – как фольклористы, праздники они любили. В общем, это было то же самое, что тогда, несколько лет назад на Минбаре, о чём они даже жалели, что не повторяли больше – а не повторяли потому, что без тёти Кончиты мать боялась не справиться, не сделать всё правильно, да и дня рождения Алиона как приятного предварения Нового года в принципе хватало.

И вот они, под бдительным надзором Гани, украшают ёлку. Ёлка, понятное дело, искусственная – схожие хвойные на Корианне есть, но пахнут категорически не так, да и смысл каждый раз валить дерево даже ради такой огромной радости. Поэтому Виргиния заказала где-то искусственную – собирались, конечно, некоторые механизмы на Бриме не в пример проще, зато густая хвоя со «снежным» напылением не осыпается, а с хорошим ароматизатором и вовсе идеальный заменитель. Украшение ёлки всегда превращалось у них в целый долгий, торжественный обряд, именно потому, что он, да и Уильям, имели привычку подолгу стоять вот так с каждым шаром –затаив дыхание, любуясь загадочным, добрым мерцанием за тонкой стеклянной гранью, искусной вязью узоров, это почти так же великолепно, как панорама Тузанора, сказал Уильям, когда увидел первый раз… И так непрактично, с такой-то хрупкостью, что безумие самой этой идеи отдельно восхищает, каким всё-таки чудом было для Виргинии доставить их с Земли невредимыми. Ганя каждый раз нервничал, не уронили бы они игрушку, не разбили бы, но на памяти Вадима они разбивали шарики всего три раза, два из них – когда Элайе вздумалось выпендриваться, поднимая их из коробки телекинезом. И хотелось бы сказать, что эти игрушки прошли с ними через всё их детство… Но это б было неверно. Порознь – через ту часть детства Элайи, в которой Вадима ещё не было, и через ту часть детства Вадима, в которой он радовался вместо Элайи, всё больше отстранявшегося от этого когда-то дорогого и ему праздника. Он продолжал участвовать – ради матерей, он их действительно любил и готов был делать для них что-то приятное. Но сердце его к этому уже не лежало.

В этот раз снова ждали приезда тёти Кончиты с дочками, спорили, что им можно успеть, за такой короткий визит, показать в Эштингтоне. На Корианне в эти дни никакой праздничной атмосферы нет, кроме тех организаций, что так или иначе сотрудничают с иномирцами, там кое-где стоят в холлах ёлки и светятся, выложенные гирляндами, цифры – наступающего года по внешнему, земному календарю в переводе на корианский. Здесь Новый год совпадает с началом зимы, правда, в Эштингтоне первый снег, случается, выпадает ближе к вот этому самому Рождеству. Кроме того, ждали Маркуса. Как все разместятся в домике Александер-Ханниривер – заранее старались не думать. Вообще-то дом, конечно, считался большим, и первые годы Виргиния платила доплату за лишнюю жилплощадь, но причины на то были – дом был удобно расположен на удалении от соседей, здесь Элайины приступы не могли нанести урон невинным людям даже при самом несчастном стечении обстоятельств. В лишней комнате часто останавливались Дэвид и Диус, когда были в Эштингтоне – своего жилья у них так и не было, что уж неожиданно роднит Корианну с Минбаром, так что о таких вещах можно не беспокоиться. Скитаться по миру с двумя чемоданами и двумя портативными компьютерами у них прекрасно получалось вот уже семь лет, первые годы прошли более стационарно, в общежитии Гуманитарного Университета, где и теперь за ними числилась комната, но в промежутках между их курсами лекций, когда они возвращались из очередной поездки, нередко выяснялось, что комната занята студентами из Сурамбы или приехавшими на конференцию из Мельфира преподавателями, и тогда на выручку приходили Александеры – тем более что Виргиния и Офелия были исключительно рады, когда Шериданы жили у них. Они были б рады, если б друзья семьи и насовсем переселились к ним, но отсюда до Университета было не менее часа езды, а от общежития – два шага.