Текст книги "Наследие Изначальных (СИ)"

Автор книги: Allmark

Соавторы: Саша Скиф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 50 страниц)

Была ли судьба голиан иной оттого, что кроме центавриан, их землю терзали и другие завоеватели? Они и сами не могли б этого с уверенностью сказать, тем более уж бессмысленно судить со стороны. Но они утратили свою культуру, свою историю ранее, чем последние максимум лет 500, и им не из чего её восстановить – их мир искромсан до безобразия последовательно тремя расами захватчиков, но главное – они уже не стремятся к этому, живут одним днём, нуждой своих животов. Они не помнят, во что верили и даже как называли сами себя, название Голия дано их миру центаврианами, тенави их называли лумати, и теперь это название носит одна из их колоний – по факту, конечно, не их колоний…

Нирла вернулась где-то через полчаса.

– Не очнулся, конечно. И показатели у него очень уж нехорошие. Уже третий раз антибиотик меняем, у него печень каким-то токсином поражена. Доктор Реннар говорит, надо вопрос с его переводом решать, но кому он на Бракире нужен… А может, есть и ещё кто-то, кто может в вашем деле быть полезным? Вот Каегг в сознании, и вполне готов давать показания. Он всё, что угодно, сделает, только б его в общую камеру не отправляли – он же не знает ещё, что Китса Земля забрала… Шибко боится его.

Ли’Нор мотнула головой.

– Увы, нет. Не так много нынче можно найти тех, кто что-то может сказать по Тенотку. Солмокона часто бывал там, имел касательство к их бухгалтерии, вёл торги…

Нирла села рядом.

– Вы там кого-то потеряли, да? В смысле, не среди пиратов, конечно, а среди пленников, которых туда свозили?

Удивительный народ… не народ даже, говорят некоторые – так, существа. Живущие много где, но нигде – в количестве достаточном, чтоб образовать сильную диаспору. Хотя дело тут ещё в том, что они не слишком склонны объединяться, поддерживать друг друга. У кого-то так бывает, но чаще – нет. У них так и не выработалось единого языка, многие голиане, происходящие из разных мест родной планеты, просто не понимают друг друга. Раньше Ли’Нор разделяла общепринятое презрение к голианам, но после того как, ввиду работы, сталкивалась с множеством их, и преступниками, и жертвами, не симпатией, конечно, прониклась, но отношением уже не столь однозначным. Их считают способными преимущественно к черновому, грязному труду, но при наличии возможностей они осваивают на самом деле любую профессию. У них очень хорошая память, хорошая способность к языкам. Отдельные голиане, которым сопутствовала удача, весьма высоко поднялись. В не самых социально одобряемых сферах, как правило, но и это надо суметь.

– Да. Отца.

– Ой… Да, я слышала, что дело очень скверное. У господина Алвареса та же история с братом. Вернее, вообще-то племянником, но они ровесники, поэтому он называет его братом. Здесь один тип уже пытался его обмануть, будто бы что-то знает… Смотрите, чтобы и вас не обманули, они наврать для своего спасения всё, что угодно, могут.

– Меня сложно обмануть, – улыбнулась нефилим, – я телепат.

– Да, я слышала, – глаза девочки, однако же, горели интересом и восхищением, – вы гибрид человека и нарна. А ваш отец – это нарн или человек?

Кажется, эта девочка родилась на Голии, и кажется, чего в ней меньше всего – это желания когда-либо вновь её увидеть. И это можно понять. В её голове носятся бледные, расплывчатые картины прошлого, и светлого в них мало. Едва ли она видела уродливые отвалы на месте величественных когда-то гор – лумати никогда не были одержимы завоеваниями, но то, что им нужно, брали без стеснения, если не встречали достойного сопротивления, и запасы интересовавших их руд истощили до основания. Едва ли она видела пустыни и полигоны на месте древних городов – центавриане не только ещё энергичнее, чем лумати, выкачивали ресурсы этого мира, им нужны были рабы, покорные, лишённые всякого самосознания рабы, и они уничтожали чужую культуру с истинным фанатизмом. И уж тем более она не видела колонии Хоруна, практически основанной дилгарами – с полным спектром дилгарских методов… Но она видела то, во что это всё превратило её народ. Почти животные, не гнушающиеся уже ничем…

– Нарн. Доктор, руководивший моим созданием и ещё партии нефилим, давший свою половину генов для моего рождения. Но он мне отец не только по крови, он воспитывал меня. Я росла в его доме, он выбирал для меня школу…

Нирла шмыгнула.

– Столько удивительного в мире. Вот господин Алварес тоже гибрид, только его воспитывала мать. А госпожа Дайенн хоть не гибрид, но рождена искусственно, у неё были приёмные родители… Мне кажется, им очень повезло, что их с детства окружало столько хороших людей. Я до того, как попала сюда, мало хороших видела… А расскажите о вашем отце? Если хотите, конечно.

Образы родных в её мыслях встают обрывочно, смазанно – она не хочет их вспоминать. Отец – за неимением сказок о чудовищах, самое страшное существо из известных. Довольно преуспевающий, наверное, по местным меркам хозяин – отхвативший приличный участок сравнительно неплохой земли, выращивающий на продажу овощи, скот, иногда вот детей… Мать – сгорбленная старуха, угодливая с отцом и старшими сыновьями, беспощадная со всеми остальными. Эти самые старшие братья – кажется, трое, более молодые вариации отца. День начинается рано и кончается поздно, тут даже чтоб просто сводить концы с концами, приходится крутиться с утра до ночи. Большое, хорошо поставленное хозяйство даже прибыль приносит, но и чтоб содержать его на уровне, нужно много затрат. И компенсируются они, как это водится, рабским трудом…

– На случай, если ты его где-то случайно встретишь? – рассмеялась нефилим, – маловероятно. Я ищу его уже 4 года, и никаких следов. Словно его поглотил космос и не оставил даже памяти… Следы потерялись на Тенотке.

– Да, я слышала, что там погибло много народу тогда. Но ведь пиратского народу! И неправда, что прямо совсем оттуда никто не спасся – а разве не спаслись те, кто поджёг?

– Ну, это всё же смелое предположение. Следствие выяснило, что пожар был не случайным, склады с горючим подожгли, но даже точное количество погибших проблематично установить… Ну, эти разговоры не для детских ушей. Я знаю, что моего отца привозили на Тенотк, и я не успокоюсь, пока не узнаю – увозили ли, или… он остался там.

– Врачи у пиратов в цене. Они ведь не могут в больницы обращаться, а лечиться как-то надо.

Теперь такие же бледные, смазанные образы собратьев по недолгому плену, отголоски их рассказов, деловитые, бесстрастные слова и прикосновения того самого пиратского врача, отмечающего, что ребёнок так себе, спина искривлена от тяжестей и плохого питания, волосы никудышние, но мышцы крепкие, на какую ни есть примитивную работу сгодится… Совсем заморышей с Голии, впрочем, и не бывает, все хилые дохнут в раннем детстве.

– Но он-то – генетик… К тому же, он уже не молод и не идеального здоровья. Он серьёзно пострадал во Вторую оккупацию, а пираты не любят возиться с такими, кому не всё можно есть, или нужны какие-то лекарства. Только если выгода заведомо превышает затраты. Да и он не стал бы на них работать. Просто не стал бы. Он врач, не воин, но есть то, в чём он твёрже воинов.

– Господа медики – Реннар и остальные – лечат же пиратов, – возразила девочка.

– Они их лечат для того, чтоб они дали показания и предстали перед судом, а не для того, чтоб они продолжили свои гнусные дела. Мой отец мог согласиться лечить других рабов, но не самих пиратов. Он нарн, родившийся в Первую оккупацию и переживший Вторую, он ненавидит рабовладельцев, какой бы расы они ни были.

– Первая оккупация… она когда была? Это сколько ж ему лет? – ахнула Нирла.

Следует смотреть правде в глаза, думала Ли’Нор. Кроме несомненно великого нарнского духа, воли к свободе и победе, есть и элемент везения в том, что они не стали, и не станут, такими, как голиане. Им повезло, что в их мир Центавр вторгся на закате своей империи, когда большей частью их хвалёное величие осталось в прошлом. Когда центавриане всё ещё были патологическими властолюбцами, не терпящими, чтоб что-то во вселенной не принадлежало им, но уже были отравлены пресыщенностью, ленностью самовлюблённости. Во времена завоевания Голии они были не только властолюбивы, но и действительно фанатичны, они не жалели ни денег, ни солдат на уничтожение не только хаотичного и слабосильного голианского сопротивления, но и всех достижений их цивилизации, просто из любви к этому занятию. Император Валхит во многом стоил своих дедов, но он уже не имел того исступления при одном звучании имён чужих богов, под стать ему была и большая часть двора, считающая моветоном порывы отдельных наместников на Нарне заставлять рабов поклоняться центаврианским богам и жечь книги Г’Квана. Пусть дикари верят во что хотят, зачем лишать их этого жалкого, бессильного утешения. Сказывалось, быть может, и то, что был Валхит стар, нарнская кампания была для него в том числе попыткой убедить себя в обратном…

– 91. Он родился в последний год центаврианского владычества, тогда, когда наш мир был охвачен пламенем освободительных восстаний. Его детское имя означало «свобода». И два его сына отдали жизнь за Нарн во Вторую оккупацию. А он служил родине иначе – участвовал в выведении нас, нефилим. Просто родить и воспитать ребёнка – невеликая доблесть, это может всякий взрослый нарн, а он растил ребёнка иной природы, чем его рождённые естественным путём дети. И ему это прекрасно удалось! А ведь было непросто, в его возрасте и состоянии здоровья… Но в детстве я не воспринимала своего отца немощным. Он всегда был для меня опорой, тем, кто знает ответы на все вопросы, даст совет и направит в любой ситуации. Только когда я повзрослела, я поняла, что его силы не так беспредельны, как казалось мне когда-то. Что теперь я должна стать для него опорой. Но попробуй поопекать того, кто всегда отстранял руку и шагал твёрдо, не позволял себе ни лени, ни малодушия… Он мог давно отойти от дел, доживать свою жизнь в тишине своего дома… Но таков нарнский характер – нарны не склоняются перед старостью и болезнью. Он носил очки и передвигался с тростью, но продолжал посещать институты, где работали его студенты, читать лекции… К денетам вон летал – денеты его обожали…

Нирла пытается представить этого старого врача, получается плохо – старых нарнов она не видела. Она пытается мысленно состарить Г’Тора или Ту’Вара – Ту’Вара как будто легче, он старше, но с её точки зрения, простоватая у него для врача физиономия. Получившийся конструкт в одеянии Реннара смотрится для неё самой неубедительно, Нирла печально вздыхает.

– Счастливая вы – иметь такого отца… Я о своём и сказать ничего не могу, не зналась с ними. Он со старшими жил в доме, старшие у него в чести были, младшие вот нет. Да у нас и понятий таких не было – ну, отец… Отец и отец, как у всех, ничем не отличается. А здесь кого послушаешь – у всех отцы какие-то особенные. С одной стороны думаю – какие счастливые. А с другой – ведь и потерять таких родственников куда страшнее…

Путь через сектор Аид занял у них всего несколько часов лишь благодаря тому, что несколько пиратов, до которых внезапно дошло, что тюрьмы на Проксиме и даже на Хифаке – это, в общем-то, не самая плохая перспектива, согласились показать им кратчайший путь среди астероидов и космического мусора.

– По-видимому, где-то здесь. Долго ж мы в это место ещё не попали бы, если б так не ускорялись события…

По пути встретилось несколько разбитых транспортников – результаты пиратских перестрелок и аварий последних кораблей с горнорудных колоний, население которых ударилось в спешные бега, надо думать, неспроста.

– Подручные Нуфака дерутся за власть, – кивнул Махавир на очередное побоище, – нашли, конечно, время… Хотя как посмотреть, может, сейчас и самое время, кто в таком хаосе сумеет выжить и доказать свою крутость – имеет все шансы стать вторым Нуфаком.

Сколько и куда они собрались отступать, ворчал Г’Тор, пока не упрутся в границы какого-нибудь чужого сектора, какой-нибудь расы, с которой мы ещё не знакомы? Там им вряд ли будут рады… Ранкай возразил, что может быть по-разному – не потому ли мы об этой расе ничего и не слышали, что дальние путешествия пока не в её технологических возможностях, а раз так – то и организовать пиратам подобающую встречу не в их технологических возможностях. Не узнать бы нам потом, как там эти недобитки благополучно воцарились… Да вряд ли, возражал Шеномай, завоевать и надолго удержать под собой целый мир – это немножко не то же самое, что разнести базу конкурирующей банды или подмять под себя какую-нибудь вшивую горнорудную колонию. Разбойничья шайка не осилит того, для чего нужна армия. Сильная, дисциплинированная армия.

Дайенн подошла к застывшему в углу памятником самому себе Вадиму.

– Ни к чему сразу настраиваться на дурное, твои выводы – это только гипотеза.

– Нет ни одного факта, который противоречил бы ей.

Да, да, да. Ею самой зафиксированные факты, самым логичным объяснением которых может быть именно ментальное воздействие. Эти ожоги, эти микрокровоизлияния… Чаще всего самое простое объяснение и является правильным, но всё же не всегда. И это объяснение не назовёшь простым.

– Алварес, я даже не буду говорить, что подозревать собственного брата – это как-то… ну, нехорошо… братья разные бывают. Но как это может быть он, будучи ещё ребёнком…

– Мы вообще-то ровесники.

Есть факты, которые не противоречат, конечно, но вопросов создают ещё больше, ещё страшнее. Похвалы алита Соука на какое-то время сделали ей очень хорошо. Он одобрил и умыкание фотографии, и пересказ всех теорий коллег. Своих оценок этим теориям не давал и встречных не выдвигал, разве что очень обтекаемо… Да это было и не важно, важно это тепло внутри, унимающее грызущую тревогу – она всё правильно сделала, она раздобыла нечто полезное. Но спустя время тёплое ощущение рассеялось, оставив тягостную пустоту. Наверное, что-то подобное испытывают при похмелье. Чем может быть полезна эта фотография? Чем, кроме перспективы явить её однажды? Не представить, когда и как… но сама эта мысль почему-то рассеивает тепло внутри, словно вытягивает в чёрный вакуум вокруг. Если настанет такой момент – ей придётся в этом участвовать. Придётся, потому что именно она нашла это фото. Можно ли надеяться, что такой момент просто не настанет, что всё разрешится как-то помимо неё…

– Я имею в виду, на тот момент, когда он исчез. Будучи ещё мальчишкой, тем более при его… недуге – большой удачей было бы просто выжить. Ты веришь, что ему достало бы сил на подобное?

– Для этого физическая сила, Дайенн, и не нужна. А ментальная сила Элайи всегда была огромна. В периоды гормональных всплесков ему иногда приходилось долго сидеть на транквилизаторах, чтобы что-нибудь не разрушить, кого-нибудь не покалечить даже случайно. Что же будет, если он сам захочет?

Дайенн вздрогнула.

– Ты думаешь, он делает это… намеренно? Что его не просто используют те, кто похитил его?

– Тем, кто его похитил, подобное как-то ни к чему. Не знаю, Дайенн, и если честно, мне страшно знать.

Дайенн покачала головой. Как сказать о том, что ей на самом деле – тоже страшно знать. Алит Соук, разумеется, не распространялся, но можно полагать, едва ли он подозревает в устройстве этой кровавой вакханалии лично Алвареса. Но как сказал уже много кто – руководя и организовывая, вовсе не обязательно лично присутствовать на месте событий. Снова возвращаемся к вопросу, прослушивает ли Альтака личные каналы подчинённых, не пора ли уже дать на него отрицательный ответ. Прилежное сопоставление графиков вылетов с рабочим расписанием говорит, что в большинстве этих акций Алварес всё же не мог принять участия физически. Либо мы, допустим, дезинформированы, что ни одного корабля с квантовыми двигателями у Корианны нет вообще. Но впрочем, если б они были – стоило ли бы размениваться на подобное? Но на самом деле – и алит Соук здесь снова умело не сказал ни да ни нет – всё разбивается об отсутствие мотива. Зачем Корианне спасать, да ещё столь неоднозначными экспрессивными методами, Альянс от заговора, курируемого его собственными утомлёнными сытой и мирной жизнью представителями? При всей декларации мирных намерений и принципа интернационализма (которому ксенофобная риторика «Теней» как раз прямо противоположна) – думается, что скорее они б просто отошли в сторону и полюбовались, что получится. Чтоб потом произнести над дымящимися развалинами сентенцию о том, что капиталистическая иллюзия всегда уничтожает сама себя.

– Но если он сумел освободиться – почему не вернулся к своей семье, хотя бы не дал знать? Это как раз наводит на мысль, что ему просто не дали такой возможности. Да, я не представляю себе, каким образом можно удерживать под контролем такое нестабильное и опасное существо, но…

– Не знаю, Дайенн, не знаю. Я держусь только надеждой найти эти ответы…

Корабль слегка тряхнуло, пискнули системы, докладывая о незначительных повреждениях обшивки – астероид, совсем такой мелкий астероид, и беспокоиться-то не о чем. Когда-то здесь, сказал со своего места Итишшу, знатно что-то рвануло. Это как таковое было понятно давно и всем, иное дело, что попав сюда, сложно было понять масштабы. Главная проблема с получением координат бывает, усмехался Синкара – когда системы координат нет. Ну или почти нет. Координаты «коридоров» и система спутников и пеленгов – вероятно, даже часть вполне желанных гостей не доходили до цели, но исходя из пиратской философии – и хрен с ними, меньше народу – больше кислороду. Что с привычными нам орбитами и центрами масс здесь, где размётанные взрывами обломки всё ещё кружатся в своём смертном вальсе? Они всё ещё кружатся, всё ещё разлетаются, помилуй нас каждого свои боги. Вселенная живёт в ином темпе, чем краткоживущие торопливые мы, из пыли и газов родятся новые объекты – но этого не увидят наши внуки так же, как не увидели наши деды. Мы пересели из сёдел в кресла звездолётов, сменили копья на бластеры, а здесь всё ещё расходится ударная волна… Это могла быть даже не планета, даже не несколько планет. Взорвать солнце – даже гигантскую голубую звезду, рядом с которой солнца наших миров потеряются, как песчинки – технически, не говоря уж – морально, разве Тени не могли подобное? Нынешние «Тени» душу б продали за такие возможности…

– Вот интересное, кстати, слово – возможности, – молвил Ранкай, отводя взгляд от экрана, где зловеще сияли, по краям от мигающего пунктира их курса, глыбы куда покрупнее той, что только что скользнула по обшивке, – как часто мы понимаем это именно как силу. У нас, дрази, и слово это произошло от битвы, от сражений. Вроде как, сколько врагов ты убил – вот таковы твои возможности.

Транталлилы за пультами, перебросившись короткими ругательствами, активировали пушки – изменить курс уже не успели бы. Потому и не получится тут беспечно открыть воронку в нужных координатах – можно уже не успеть затормозить, увидев перед своим носом внезапный астероид. Участков, которые никогда не накрывает этими хаотическими вихрями обломков, не так-то много.

– Зарегистрированы остаточные возмущения поля, – подал голос от пульта На’Шор, – здесь недавно сработало сразу несколько гиперпереходов.

Надо так понимать, гиперпереходы – отсюда. Иначе корабли на радарах уже были бы – сесть на этой планете, по расплывчатым отзывам тех самых «говорунов», тоже не самая простая задача, а кто и не садится, оставляет корабль на орбите, высаживаются шаттлами или истребителями…

– То ли снова беглецы, кто до этого не успел, то ли… Ладно, высаживаемся?

Силовики, проверяя крепления кто кислородных, кто метановых баллонов, по общей связи спорили, какое название для такой планеты было б самым подходящим, Ранкай сказал, что для начала вопрос, можно ли это называть планетой. Когда-то, вероятно, это было всё же сферическое тело, теперь же глубокой трещиной оно было раскрыто примерно на 60 градусов, и вот таким безобразным, бугристым, ощетинившимся острыми пиками изломов гигантским булыжником болталось в окружении булыжников поменьше, и стеклянная, оплавленная поверхность бликовала светом двойной звезды – не факт, что всем эти обломкам родной. На поверхности сканеры обнаружили только пластины солнечных батарей да брошенную кое-где давно мёртвую технику, ну да это и не удивительно, пираты – те ещё крысы, любят норы, а шарик на изрядную долю полый… То есть, был полый, пока не был с пиратской специфической основательностью обжит.

– Такая вечная пристань… Забавно, забавно.

Вечная пристань – звучит романтично, выглядит отвратительно, ворчал Шеномай, созерцая экраны. Интересно, кому пришла в голову эта гениальная идея – взять корабли, двигатели и пушки которых чинить или менять не многим дешевле, чем спиратить что-нибудь такое же, а то и мощнее, на ходу, а вот системы жизнеобеспечения ещё в порядке, и завести их в эту щель, подключив к солнечным батареям – от двойной звезды-то запитывайся не хочу. Точнее, идея сама по себе не нова, мало ли колоний так и образовывалось – корабль колонистов становился на вечную стоянку, на первое время являясь для поселенцев и домом, и заводом, и постепенно обстраивался новыми и новыми сооружениями. Но здесь… только пиратам и могло придти в голову обосноваться.

Картина и по первым данным дикая дальше некуда – десятки кораблей рядами, соединённые стыковочными переходами. Конструктор. Улей. Но на пиратов, что ни говори, похоже. Корабли внешнего ряда допускают пристыковывание кораблей гостей – конечно же, по паролям, хотя здесь-то их можно б было и не спрашивать, мало говорить, что чужие здесь не летают, наверняка по этому астероидному рою датчиков раскидано до чёрта… Однако или все они уничтожены, или, что с учётом всех последних событий тоже уже не удивит, внутри все уничтожены. Шеномай послал сигнал запроса стыковки просто чтоб посмотреть, каким будет ответ систем – и у крайнего в ряду корабля активировались стыковочные системы.

– Не, ну видал, видал? Только тук-тук – сразу открывают.

– Скажу банально, зато правду – не к добру это.

– Да уж это ещё посмотрим, если планировали ловушку – то сами себя перепланировали, через оцепление на орбите не прорваться ни оттуда, ни отсюда, попытаться взять в заложники один наш корабль – стратегия туповатая, да и так уж прямо дадимся мы в заложники-то.

Часть силовиков разлетелись на истребителях по тёмному нутру гигантской расселины, готовые, если надо, даже таранить системы защиты – но системы молчали. Может, полицейских рейдов здесь и вправе были не ожидать, но и недругов среди своих у всякого пиратского туза хватает, судя по застрявшим кое-где между скалистыми зубьями этой чудовищной разинутой пасти обломкам – случалось тут всякое.

– Если б я был пиратом – ждал бы я незваных гостей прямо за шлюзовыми воротами, или позволил им продвинуться дальше? Ай, если б я был пиратом – был бы я мёртвым пиратом, нет у меня деловой жилки, говорила мама…

За шлюзовыми воротами, однако, не было никого – ни живого, ни мёртвого. Вниз – к грузовым отсекам, вверх – к жилым и рабочим, силовики разбегались по коридорам быстро, деловито, благо, большинство дверей были раскрыты.

– Здесь чисто… У вас что, Ранкай?

– Пусто… Может, в центре окопались? У них там, по слухам, столько всякого, по разным местам наворованного, что могут сто лет оборону держать.

– Если кто-нибудь умный не вырубит воздухогенераторы, ага. Хотя, все не вырубишь, там этих панелей как у дурака фантиков, где набрали-то столько. И плана их коммуникаций нам опять же никто не давал, и тут даже винить их не в чем, кто такое наизусть-то помнит.

– Рубку надо искать, ясно же. И может даже, рубку какого-нибудь в самом центре, так сказать, в сердце. У меня вот тут как раз, кажись, переход на слой, так сказать, повыше… До чего ж хитро придумано-то, выглядит как пьяный бред, но хитро, хитро…

– Ребята, не будьте наивными, вы опоздали.

– Так, Алварес, не каркай раньше времени, а? …Хотя может, ты и прав. У меня тут труп. Труп-труп, свёрнута шея, башка назад смотрит. О, ещё два, бошки разбитые. Может, и не наш случай, просто разборка, тут вроде кровища-то есть…

Ударная группа транталлилов, устав смотреть, как Г’Тор возится с кодовым замком, дала знак отойти и выстрелами вынесла дверь вместе с солидным куском стены. Г’Тор в который раз уважительно присвистнул – корабль, похоже, был когда-то иольский, а иолу особо любили делать обшивку такой, чтоб о встрече с астероидами, видимо, вообще не переживать, но транталлилские пушки мало что не могут пробить.

– Ого, у них тут коридоров… Так, вы туда, мы туда.

С первым встреченным трупом – смерть то ли от пробоя скафандра, то ли от повреждения баллонов с воздухом, гиповолемии нет – ну так сколько у тракаллан той крови, Дайенн ещё верила, что Вадим ошибается. Со вторым – рослым буллоксианином, обнаружившимся за дверью, которую она открыла, точнее, на двери, приколотым несколькими ножами – уже меньше. Обозрев комнату, усеянную трупами, со следами ножевых ранений, удушения и даже термических повреждений, но все как один обескровленными, она уже не сомневалась.

– Дайенн, Алварес, Г’Тор, сюда! Мы в главной зале, командный центр у них тут, что ли… был… В общем, берите пеленг.

– Алварес, доложите обстановку, – раздался, сквозь помехи в наушниках, голос оставшегося в корабле на орбите Альтаки.

– Сопротивления не встретили, – нервно усмехнулся Вадим, – продвигаемся вглубь базы.

– Что значит…

– Потом, господин Альтака, ради бога. Да, Шеномай?

– У меня тут куча трупов и погром на складе. Ну, та же петрушка в целом, что и на Лумати… Живых никого. Интересно, здесь-то у них рабов должно было быть вообще до чёрта, сколько шаек сюда эвакуировалось… А который склад открываем – и ничего.

Командный центр, изначально огромная, по-центавриански помпезная рубка, можно было с тем же успехом назвать тронной залой. Причём, наверное, ещё в те времена, когда этот корабль ещё служил своим создателям. Вряд ли всю эту отделку золотом и каменьями драгоценными делали сами пираты, скорее – не стали отменять то, что пришлось по вкусу. Нуфак, как имеющий мало равных себе король преступного мира, жить считал нужным с размахом. Посреди залы стоял огромный, длиной метра в четыре и шириной около двух каменный стол – Дайенн даже обернулась на двери с недоумением, как он сюда попал, не строилась же рубка вокруг него. Не, как будто проходит… Так что возможно, это именно Нуфаков дизайн. С места не сдвинутый, но почти разбитый длинной трещиной надвое, и заваленный вперемешку трупами и обломками дополнявшего его прежде ну да, действительно, пожалуй, трона – в обломках ещё угадывались черты сидячего места, достойного Нуфаковой задницы. Целой мебели в помещении, в общем-то, не осталось. Пол был усыпан бисером разбитых стёкол мониторов, перекатывались ртутные шарики из взорванных термометров. И трупы, трупы.

– Ещё тёплый… Мы опоздали всего на несколько часов.

Вадим не слушал. Он смотрел не на картины чудовищного разгрома вокруг, и даже не на потолок, где в темноте просматривались очертания пяти тел. Он смотрел на знак под кровавой надписью, никого уже здесь не удивившей – где в круге красовалась буква М.

– Шеф, смотрите, чего нашли! – в комнату вошёл Керуби, крепко, но бережно держа в руках нечто маленькое, тощее, с длинными белоснежными волосами, – живой свидетель, а! А похоже, и кусатель! Не, меня не кусал, зубы-то бережёт…

Притихшее, мелко дрожащее существо так же аккуратно спустили на пол. Вадим подошёл к нему.

– Ты Лоран Зирхен, верно? – спросил он, включив связь на внешнюю.

Мальчик кивнул, не поднимая головы. Его взгляд был устремлён в пол, что-то розовое капало с лица вниз, на остывший бисер разбитого стекла.

– Ты видел всё, что здесь произошло, Лоран? Видел и… участвовал?

Как он дал себя поймать, бормотал сзади кто-то из силовиков. С такой-то фигурой можно втянуться в любую щель, да что там, за шваброй спрятаться можно. Идеальная комплекция для вора, по вентиляции можно шастать без особого дискомфорта.

– Ты – Вадим? – голос был тихим и глухим, но по помещению разнёсся жутковатым эхом.

Вадим не удержался, чтоб не бросить взгляд в сторону Дайенн, эти двое суток безуспешно пытавшуюся найти всему происходящему какое-то иное объяснение.

– Да. Ты можешь не бояться, и рассказать нам всё, что видел. У нас твой отец, ты встретишься с ним в отделении.

Мальчик поднял узкое белое лицо, на котором двумя алыми цветами выделялись большие, полные страха и интереса глаза. Склонил набок голову, всматриваясь сквозь стекло скафандра в лицо полицейского.

– Красивый… Совсем не похож на него.

Дайенн подошла ближе, чувствуя себя уже привычно – как в дурном сне, но всё же сейчас она готова была держаться за этот сон, не позволять ему оборваться сию же минуту, как ни тошно. Потому что теперь, наконец, они получат ответы. Они заслужили эти ответы.

– На кого, Лоран?

Лоран. Лоран. Что-то не сходится, вяло трепыхалось на дне сознания, у сына Раймона чёрные волосы. Он… он седой?!

– Другого Вадима. И… да. Это я.

– Шеф, осмотр закончен, – пробасил по связи Нимозу, из тирришских ударников, – никого живого нету. Но тут ещё кое-что интересное по части живописи.

– Да ладно врать, парень, – Ранкай подошёл и без малейших усилий подхватил ранни на руки, – он это всё… И Мёртвое море – тоже ты? Пошли. Тут скафандр-то есть подходящего размера?

Лоран ухватился за рукав комбинезона Вадима.

– Помоги ему… Ты должен помочь, он на тебя надеется!

– Надеется?

Маленький ранни обвёл взглядом всех присутствующих, потом посмотрел в ту сторону, откуда его вынес транталлил.

– Там… Всё написано…

Комментарий к Гл. 14 Буквы закона и беззакония

* – (с) Маркс&Энгельс “Манифест коммунистической партии”

** – надо было упомянуть раньше, конечно. Да, я знаю, что слово нефилим – множественного числа. Но в обывательском употреблении оно и к одной, так сказать, единице почему-то применяется.

========== Гл. 15 Монстры и милосердие ==========

Страшно не тогда, когда тебя бросают, не тогда, когда тебя предают, а тогда, когда ты понимаешь, что случившееся с тобой – не что иное, как твой собственный выбор. Лоран сидел в камере на корабле, летящем к Кандару, обхватив колени руками. Мыслей почти не было. Почти, кроме той, одной-единственной, которая неумолимо билась в сознании токами крови землянина.

Элайя. Его зовут Элайя. Кажется, на одном из земных языков его имя переводится как Бог. Он и был богом. Для него, для Авроры, даже для Аделай… Для, в общем-то, всех, кого он спас, кого отправил на родину или оставил на Вентоксе. И всё же – это имя так тяжело принять. Невыносимо, как яркий свет солнца – любого из миров. Яркий свет, безжалостно уничтожающий интимный сумрак их единства в полутёмных комнатах – он никогда не любил яркого света, говорил, что не привык… И это роднило их, таких разных во всём остальном.