Текст книги "Наследие Изначальных (СИ)"

Автор книги: Allmark

Соавторы: Саша Скиф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 50 страниц)

– Вот так и получается – ничьи люди. Хоть на голову их себе сели, хоть расселяй по опустевшим аидским базам. Придётся материалы в суд передавать, Гархилл матерится заранее…

– А Регула? В том году, кажется, какие-то с Брикарна туда выбыли, да и до этого были случаи.

Эйлер поморщился – а кто при упоминании этой земной полуколонии не морщился бы.

– Для этого для начала нужно быть готовыми принять образ жизни Регулы. Хотя эти, наверное, согласятся и на образ жизни Корианны, тут не до переборчивости…

– А что не так с образом жизни Корианны? – моментально отозвался Вадим, – если учесть, что мы рассматриваем запросы о гражданстве с одной позиции – чтобы они не исходили от классово чуждого элемента… Принцип интернационализма у нас не для галочки, знаешь ли.

– И что, иномирные проститутки вам не классово чуждый элемент?

– Нет, а должны? Самый наглядный пример, почему капитализм – это людоедская система, которая сама порождает социальное зло, но не хочет нести за это ответственность, потому что является его потребителем. Мы не таим иллюзий, что достаточно сказать человеку, барахтавшемуся всю жизнь на дне общества – «забудь», и из него сразу респектабельный гражданин получится, но мы с этим социальным злом, надо заметить, покончили – причём без капли морализаторства. Просто лишив его почвы…

– Социальное зло… Ничего себе определение.

– Нормальное определение, я считаю. Терпеть не могу формулировки типа «преступление против морали» и тому подобное. Буржуазная мораль как она есть не призвана защищать устои общества, нежные чувства несчастных жён, у которых мужья ходят налево, невинные души от греха и всё такое. Она служит единственной цели, сохранять существующий строй, сохранять разобщенность и невежество в обществе, поэтому буржуазное общество никогда не будет по-настоящему бороться с проституцией. Потому что она ему вовсе не враг. Его истинный враг – прогресс, освобождающий женщин от зависимости. Проституция возможна лишь тогда, когда в обществе преобладает культ силы, а не интеллекта, и когда семья и религия с детства внушают женщине, что она не равна мужчине, что единственный путь для неё – это так или иначе продавать себя мужчине-добытчику, в качестве ли законной жены или девушки на одну ночь. В обществе, где нет эксплуатации, где каждый имеет равные права на труд и развитие, и проституции нет.

Эйлер закатил глаза.

– Алварес, можно вопрос? У тебя всё сводится к рассуждениям про капитализм и коммунизм?

– Да.

– А мне кажется, Алварес кое в чём прав, – задумчиво проговорил Махавир, – ведь в тех общественных формациях, где не провозглашается неравенство полов, под лозунгом религиозных соображений или каких угодно, и преступлений на сексуальной почве на порядок меньше.

– Да, но на Минбаре, например, проституции нет, а семьи есть, – не упустила возможности встрять Дайенн.

– Ой, ну Минбар в этом плане рассматривать… Минбар вообще дело особое, у них там медитация на все случаи жизни… Ладно, посмотрим, ребята, на сколько вас хватит.

– В смысле?

Эйлер наконец забрал у Талгайды-Суума инфокристалл.

– Ну, таких попыток построить идеальное общество было уже множество во множестве миров, и все они шли прахом. Почему, как думаешь? Потому что это невозможно. Такова натура человека…

«О Вален, только не это! – закатила глаза Дайенн, – видимо, надо было на предыдущие такие споры собирать всё отделение, чтобы хотя бы не повторяться…»

– Ну вообще-то, – осторожно начал Шлилвьи, – вот Альянс, если на то пошло, тоже попытка построения идеального мира, разве нет? Да, сдержанная такая попытка, не так радикально, как там, у Алвареса… Но тоже на позициях мира и равенства…

– И вон, сами видите. Нашлись ведь ублюдки, которым это оказалось не по нутру. И ублюдки всегда найдутся, как ты ни расшибайся.

– И управа на них, раз уж мы об этом, нашлась тоже, – хмыкнул Г’Тор, – ублюдки, конечно, находятся – что теперь, не пытаться улучшать жизнь? Или так, улучшать с оговорками, чтоб никто не осуждал за попытку построения утопии? Давай уж честно – мы тут все полицейские, преступность это наш хлеб, теперь считать, что мы её любим, что ли?

– Г’Тор, ты сейчас передёргиваешь.

– Ничерта подобного, вопрос масштаба всего лишь. Вот ответь перед лицом товарищей – ты не хотел бы, чтоб преступность перестала существовать как явление? Не надо только о том, возможно это или нет, я тебя не об этом спрашиваю. Хотел бы? Или вот врачи. Не таят иллюзий, что живые существа когда-нибудь болеть перестанут. Но когда какую-нибудь болезнь удаётся победить, вычеркнуть из числа существующих ныне – радуются чего-то.

– И опять же несравнимые вещи.

– Очень даже сравнимые. Преступность – болезнь общества. У нас в древности говорили, что болезнь возникает от излишеств – имея в виду, что излишество и с отрицательным знаком бывает. Избыток скверного питания, грязи, непосильных нагрузок и так далее… Так вот преступность имеет два корня – нищета и чрезмерное богатство. С нищими всё понятно – с голодухи и безысходности и украдёшь, и убьёшь, и раскаиваться, наверное, не очень будешь. А вот этим… героям новостей нынешних… чего не хватало? Уж точно о выживании речь не шла.

– Лучшее – враг хорошего, – пожал плечами Эйлер, – имеющий много всегда хочет большего.

– Потому что истощение, Джонатан – это болезнь, но ожирение – это тоже болезнь, не менее скверная. Мы, нарны, стараемся избегать и того и другого.

– И как, успешно?

– Ну, по-разному бывает. Как видишь, замешанные в этой вот дряни и среди наших нашлись. Потому что есть ещё такая вещь – латентный период болезни, носительство. Он иногда долгим может быть. У нас, знаешь, вопрос с излишествами в 60х кардинально решался, не без влияния извне… Тогда оказалось, что для выживания надо вот как-то так, как на Корианне, каждый своим углом и добром – долго не протянешь, потому что мир не протянет. Были и тогда несознательные граждане… перестали быть гражданами. Не ужились с теми, кто действительно патриот, не на словах, на деле. На тех, кто не скидывал в общий котёл предпоследний грош, тогда косо смотрели, могло и плохо кончиться…

– Так ведь и у нас так, – встрял Талгайды-Суум, – всё, что награбил Бул-Була с приспешниками, теперь общенародная собственность. Это закон, больше никому не обогащаться, как эти. Общий котёл – это правильно сказано. Мы, бреммейры, не понимаем, как можно жить иначе.

– Общий котёл – это, конечно, хорошо, – хмыкнул Эйлер, – а если кто-то пытается взять из него больше положенного? А если кто-то не хочет работать, а хочет только брать?

Аналитик отмахнулся, как от нелепого вымысла.

– У нас, бреммейров, так не бывает. Мы трудолюбивый народ. Даже когда машины облегчили наш труд, мы находим, чем себя занять. Праздность делает таких, как Бул-Була. Извращает душу. Нормальному бреммейру много не нужно, был бы тёплый дом, были бы сыты дети, были бы весёлые праздники. Мы любим вкусно поесть и любим красивые вещи, но роскошь, много вещей – это нам чуждо!

– Ну, вот был же у вас такой Бул-Була… Могут быть и ещё…

– И у нас, нарнов, могут. Ничего, как вылезет зараза, так и прижгём. Вроде назидательно получается. Надо б у Корианны ещё каких интересных методов позаимствовать, из них многие нарнскому духу очень даже любы… Ты только не кипятись, Алварес, знаешь же, я это с добрым чувством.

– На Минбаре тоже и предприятия, и ресурсы в общей собственности, – тихо и твёрдо вставила Дайенн, – как видишь, это совсем не значит…

– Я смотрю, у вас с Алваресом прямо дело жизни теперь – спор, чья идеология круче. Юморист Альтака, поставить вас в пару. Вы как друг друга ещё живьём не съели? На чём-то хоть сходитесь?

– Недавно неожиданно сошлись, – кивнул Вадим, – на схожей оценке и интересе к миру ранни. Официальный ответ правительства Альянса вообще и Минбара в частности ещё не озвучен, но Дайенн говорила со старейшинами своего клана и Звёздных Всадников, они готовы подготовить корабли, как только от анлашок придёт сообщение об обнаружении этого мира. Мои дяди, Дэвид и Диус, вы знаете, они оба переводчики и культурологи, тоже пришли в восторг, услышав про этот мир, и ждут известий от отряда К’Лана с не меньшим нетерпением. Давно у них не было перспективы столь интересной, многообещающей командировки.

– Это в мир упырей-то? Нетривиальная у вас родня.

Вадим развёл руками.

– Можно, конечно, посмотреть на это и так… Но вообще-то мир ранни уникален тем, что это чуть ли не единственная цивилизация, развивавшаяся не как цивилизация потребления. Ранни практически ничего не потребляют, но при этом их развитие не остановилось, они не остались на пещерном уровне. Учебники почти любого мира, явно или исподволь, прививают нам мысль, что борьба за ресурсы – естественное свойство любого живого существа и двигатель его развития, совершенствования. Мы не свободны от своей природы, мы едим, нам нужна одежда, территория для проживания, комфорт… Ранни не нужна еда, они не чувствуют холода, не знают болезней, практически не знают усталости. Им нет никакого смысла вести войны, потому что не из-за чего. Поэтому их наука, их технологии развивались не под эгидой военных целей, в их интересе к познанию окружающего мира нет той свойственной всем разумным жилки, как открытое и приобретённое можно применить для своей защиты или для агрессии против других, для утверждения своих интересов. С понятием нетерпимости, конкуренции Лоран и Раймон познакомились только здесь, в наших мирах. Ранни кажутся на первый взгляд животными, но если отринуть наше предубеждение против употребления крови других живых существ, они гораздо культурнее нас. На самом деле это нам свойственен вечный голод.

– Мой клан находит, что… Если ранни и правда созданы Тенями, то будет очень правильно и символично, если они вольются в наше общество. До сих пор часто можно услышать, как кто-нибудь, говоря о единстве всех живущих, напоминает, что наши миры когда-то были объединены армией Света… Но неверно так говорить… Неверно и потому, что ворлонцы проявляли всё-таки неодинаковое внимание к разным мирам, и потому, что итогом войны стала не победа ворлонцев над Тенями, а изгнание и тех и других. Поэтому совершенно неправильно, если разумное общество будут населять только «дети Ворлона». Другие «дети Теней» оказались неспособны к мирному существованию, но у ранни есть на это все шансы.

Ещё на подходе к кабинету Альтаки, эхом по коридору, разносился басовитый голос Ругго.

– А я говорю – чего бы девчонку мне не отдать? Нареканий по службе у меня никаких… Тем более я ей соплеменник как-никак, на одном языке хоть говорить будем… Правда, конечно, холостой я… Ну так это дело поправимое! Девчонок хороших в отделении много, голианок, правда, почти и нету… А вот эта девчонка, Тийла Нанкто – она как, не знаете, есть у неё кто? Хорошая девчонка, разумная, скромная… Не то, что эта вертихвостка Марни… Не то Мэдди…

– Всё, Ругго, иди… Решим как-нибудь… Замучили вы меня… Я вам, в конце концов, начальник, а не отец родной, ещё и семейные ваши дела устраивать. Кто там? А, заявились, орлы? Садитесь. Значит так…

На столе высветилась карта сектора Маригола.

– Ситуация, значит, такая. Сегодня утром правительство Независимого Маригола выставило претензии Альянсу, за вероломное нападение наших военных сил на их границы.

– Что?!

Лицо главы отдела озарила счастливая улыбка.

– Я знал, что вам понравится. В общем, насколько удалось восстановить события – а было это, уверяю, непросто – вчера к Мариголу подошло два корабля с рудников Тенави – это планета голианского сектора, фактически находящаяся под контролем Маригола, хозяева большинства горнорудных комплексов там – маригольские дельцы. Соответственно, и в правительстве исключительно ставленники, одобренные центаврианами. Хотя какое там правительство, смех и грех… В общем, капитаны этих посудин то ли слишком давно не были на родине, то ли просто от природы туповаты, но страшно удивились, когда увидели на орбите своей прости господи метрополии два крейсера, один нарнский, другой Земного Содружества… Ну и, пылая праведным возмущением от такого вторжения, без промедления их обстреляли. Чужаки, естественно, дали сдачи, и неплохой, тенавцы, естественно, запросили помощи Маригола, стартовавший как раз с планеты лёгкий крейсер сигнал принял, однако вмешиваться в безобразие долго колебался – во-первых, в отличие от туповатых тенавцев, они-то как раз многое понимали, во-вторых, против двух тяжёлых крейсеров хоть три, хоть четыре лёгкие посудины – это ну никакой гарантии победы… Однако на тенавских кораблях всё-таки груз миллиона на 3, это соображение победило, и в бой они ввязались. Чужаки, не сильно напрягаясь, наваляли тем и тем, маригольцы позвали подмогу, но поскольку существенная часть их кораблей хронически в аренде у пиратов или на разведке в нейтральных секторах, где там чего плохо лежит как раз для них… Короче говоря, одному из кораблей маригольцев удалось прорваться к минбарской границе и там он, в общем, внёс лёгкую сумятицу в сердца и умы.

Сайта оглянулся на Махавира – но лицо напарника выражало то же недоумение.

– Как-то не понял… И что нарнский и земной корабли делали на орбите этого вшивого Маригола?

Альтака рассмеялся.

– Что делали, что делали… Живут они там. Оба, строго говоря, не нарнские и не земные давно, один числится в угоне ещё с дракхианской войны, другой – года три.

Голограмма сменилась на данные сканирования одного из кораблей – неполные, нечёткие, однако из подсвеченных красным конструктивных изменений становилось ясно, что корабль, действительно, уже химера.

– Так это пираты? Так чего ж они на Альянс тогда бочку катят? Сами встали в оппозицию ко всем нормальному миру…

Альтака снова листнул кадр – теперь на карту планеты.

– Не, тут хитрее. Как потом удалось выяснить у перепсиховавших ребят с прорвавшегося кораблика, у них там уже около трёх лет удивительные чудеса творятся. Ну, началось с рядовой то ли разборки враждующих дельцов, то ли восстания на одном из предприятий – то и другое обычное дело, а закончилось тем, что практически целый континент уже не под контролем маригольских властей, а под чьим – а кто бы знал.

– А чего они у Центавра-то помощи не попросили?

– Ты что, серьёзно? Гордый свободный Маригол ни у кого не просит помощи! Маригол выдвигает претензии. Именно потому, что знает, Альянс не останется в стороне, не попытавшись хотя бы разобраться. В настоящий момент туда выслан гарнизон анлашок…

– Ну и отлично, а мы тут при чём?

– А при том, что вот тут самое интересное… По свидетельству экипажа вырвавшегося корабля, корабли с орбиты, которым они послали запрос о поддержке, ответили им, что у них тут происходит какая-то чертовщина. Часть их «Сентри» словно сошли с ума, вышли из-под управления, протаранили корабль-носитель и самоликвидировались. Ещё у некоторых просто заглохли двигатели. Абсолютно исправные. При полных баках. Какие соображения, орлы?

– Наш телекинетик?

– Да вот мне тоже так подумалось. Конечно, звучит это всё шатко как-то – те сказали тем, кто-то что-то слышал… Но если хоть какая-то зацепка есть, надо идти. Тем более что по вашим данным у него следующая цель – Маригол. Может, в кои-то веки не к шапочному разбору придём. Да и к тому же, им там сейчас не до того, чтоб с нами препираться, какого чёрта мы явились незваными. В общем, по машинам, орлы.

– Любопытная штука – цифры… Тут и там в этом деле мелькает одна и та же цифра – три года.

– Что ты имеешь в виду, Г’Тор?

– Ну смотри, – нарн отправил в рот очередную мясную чипсину, – три года назад горел Тенотк. Три года назад начались эти странности на Мариголе… Да и один из кораблей в угоне 3 года числится. Да и ещё что-то было…

Три года назад Хистордхан получил свою машину, подумала Дайенн. И неотвязно кажется, что Г’Тор прав, это всё действительно как-то связано. Одно из предприятий Хистордхана как раз на Мариголе… Не за молчание ли и лояльность к происходящему он получил её?

– Дай немного, а, – протянул руку подошедший Эйлер, – тоже пожрать не успел.

– Тебе не понравится, они с тхол’ва, для землян это невкусно.

– Недооцениваешь ты мой желудок… Алварес, ты чего такой мрачный? Если там действительно твой брат… Хотя не знаю, как бы я чувствовал себя на твоём месте.

Об этом только ленивый не сказал ещё, Эйлер, конечно, не ленивый, просто пересекается с Алваресом редко. Дайенн знала – мрачный Алварес не поэтому, точнее, не только поэтому. Надо было заговорить об этом раньше, надо… Так себе самоуспокоение, что с ним был Илмо, он не был один. Да, ей сначала нужно было справиться с собственной проблемой, из имеющего на душе такое посредственный получился бы утешитель… Было всё равно паршиво. Альтака верил в неё точно больше, чем она заслуживала.

Эйлер, набрав чипсов, отошёл, а вскоре и Г’Тора кто-то окликнул от пульта. Дайенн наконец решилась прикоснуться к руке напарника.

– Алварес, я… я затрудняюсь представить, какие чувства владеют тобой сейчас. Я никогда никого не теряла так.

– Если о цифрах говорить… любой год богат на события, в чьей-то жизни да богат. У меня вот – 4 года назад… Тот проклятый год отнял у меня не только Элайю.

– Да, я знаю. Даркани, он же… был очень близким для тебя человеком?

Алварес отвернулся.

– Не знаю, могу ли сказать, что он был мне как отец… Сложно проводить такие параллели. У меня не было недостатка в тех, о ком можно так говорить – Крисанто, Маркус, Колменаресы… Но Даркани – это совершенно особое. Это может показаться странным, мы не так часто виделись, как Элайя с Дэвидом, в частности… Но в общем-то, это вполне укладывается в картину жизни корианского ребёнка. Зато эти встречи, эти разговоры никогда не были чем-то проходным, чем-то пустым. Начиная с самого первого, когда мы только прилетели, и нас сразу повезли туда… Я думал о том, что дядям и тётям когда-то должно было быть страшнее, для них это был полностью новый, неизведанный мир, а я всё же слышал о Корианне от них во время сеансов связи, и Ганя читал краткие справки, рассказы побывавших там, пересказывал мне… Там было и о наиболее значимых персонах – Рееарно, Херда, Ауэвейма и Даркани, конечно, тоже.

– Это естественно, – улыбнулась Дайенн, вспомнив собственное знакомство с материалами о Корианне, – он символ вашего мира.

– Символ… На этом моменте обычно кто-то да должен спросить, не больно ли это – быть символом, видели ли обожатели за символом человека с его чувствами и слабостями… Но ты так не скажешь. Потому что тебя не устроило б подобное к Шеридану, Дукхату, Валену, и вовсе не как отрицание существования у них слабостей. Вас так учат: прежде чем рассуждать о слабостях великих, дорасти до основания их постаментов. Нас так не учат, у нас нет непререкаемых авторитетов. У нас есть те, кто своей жизнью и всем тем, что они оставили после себя, породили любовь, которая не иссякнет. Нам нет нужды кого-то обожествлять, мы знаем, что величие – человеческое свойство. Я знаю, что ты скажешь сейчас – что и у вас так, но ты ведь не будешь отрицать, что у вас считается необходимым внушать девчонкам и мальчишкам священный трепет перед общественно значимыми персонами.

Дайенн не отрицала, она думала о том, что алит Соук, конечно, и близко не претендовал на уровень Валена и Дукхата, но подобные светила и посещают мир редко, в момент величайшей нужды, на рубеже эпох. И после этого миру нужны те, кто будет поддерживать принесённый величайшими светоч. Такие в том числе, как алит Соук – земляне не назвали б их скромными, но это была именно скромность, минбарская скромность клановой гордости, верности традициям, следования долгу. Трепет перед Валеном и Дукхатом – это трепет перед именем, образом, они давно не с нами – там, где не падает тень. А современник – это тот, кто личным примером, существующим непосредственно перед твоими глазами, напоминает тебе, что ты не спрячешься за осознание своего несовершенства от необходимости следовать трудной дорогой и каждодневно спрашивать себя, достаточно ли ты сделал, чтоб преумножить или во всяком случае – не уменьшить величие народа.

– И он… на первый взгляд он, конечно, показался мрачным, даже пугающим. Но это впечатление развеялось, когда он заговорил, и потом я понял, что это не мрачность, это чудовищная усталость, которой он не позволяет взять над собой верх. Тебе не надо объяснять, что значит жить на работе, на Минбаре это норма. Но на Минбаре можно спросить тех, кто жил и работал на Нарне или Мораде, каково это в условиях, где эхо войны будет звучать ещё долго… Можно достаточно быстро отстроить дома, дороги и вышки связи – лишь бы материалы были, но не получится быстро восполнить человеческие потери, кадровые потери. И это было самым удивительным – как он находил время на меня… Он ввёл меня в этот мир, который я действительно горячо люблю, он давал ответы на вопросы, на которые никто другой не мог. И путь, который он прошёл, стал для меня самым верным ориентиром, образцом из возможных…

Дайенн подумала, что это должно быть несправедливо по отношению к другим людям, окружавшим его – хотя бы к тем, кого он сам упомянул, но говорить этого не стала. Если так посмотреть, из множества достойных мы выбираем одного учителя, и это нормально… И выбор Алвареса можно понять, если вспомнить её разговор с Альтакой. Именно Даркани сделал Корианну тем, что она есть сейчас. Не допуская мысли умалять заслуги прочих – действительно, Даркани был той искрой, от которой вспыхнуло пламя, захлестнувшее мир.

– Одни истории о его жизни я слышал от него, другие – от Лиссы Схевени и других его товарищей… Невероятно, что столько вместила одна короткая жизнь. Он был на волосок от смерти тысячу раз. Он шёл туда, куда ни одного нормального человека не пустил бы инстинкт самосохранения, он продолжал бороться, когда снова и снова у него из рук вырывали всё достигнутое, отбрасывая его в начало пути. Его любовь к правде навсегда перечеркнула для него обычную человеческую жизнь, но он не жалел, никогда не жалел. И когда он обнаружил, что то, что он искал – не более чем искусная мистификация, и тогда он не сдался, он нашёл новый смысл… Его собственная боль никогда не утихла, но он нашёл утешение ей в борьбе за счастье всех людей. Он в детстве потерял сестру, те силы, которые тогда создавали из инопланетян образ внешнего врага, похитили её… просто для того, чтобы поддержать свою легенду… Он много лет искал её, пытался узнать правду о её судьбе. Я часто думал о том, смогу ли представить когда-нибудь, понять, что он чувствовал тогда… Я не думал, что однажды смогу.

Этого Дайенн не знала, точнее – в тех материалах, которые она читала, не было подробностей. Она поняла так, что девочка умерла. Смерть страшна в своей окончательности, конечно, лишь для тех, кто не верит в непременное, непреложное воссоединение душ – но были вполне справедливы замечания Алвареса, да и многих, что это не умаляет скорби. Не может не быть скорби, горечи, протеста там, где из жизни уходит существо юное, душа, не получившая от этой жизни всего, для чего воплотилась. Когда они детьми читали Свитки Бездны, они могли думать о том, что смерть юных воинов облегчало осознание смысла их жертвы, чистоты их пути – или же оно примиряло оставшихся жить с этой потерей. Оправдание, примирение с безвременной смертью детей куда тяжелей. Но пусть через время, внутреннюю борьбу, молитвы и медитации – это произойдёт. Страшнее жить с безвестностью, то обжигающей упрямой надеждой, то удушающей тягучими кошмарами о том, как потерянный близкий умер вдали, без шанса на помощь, на прощание с теми, кого любил, на то хотя бы, чтоб о его судьбе узнали – она думала об этом, слушая Алвареса, слушая Ли’Нор, слушая рассказы освобождённых, в которых горечи уже почти не было, они расстались со своими близкими очень давно, они утешали себя тем, что не видели их кончины, которая едва ли была легка. Мы потеряем каждого, кого дала нам жизнь – либо они потеряют нас, но это произойдёт один раз. Потерянный, похищенный – умирает в твоём сознании тысячу раз, тысячей разных смертей, и ты не можешь остановить это, как ни пытайся.

Выходит, значимый для Алвареса человек прошёл через тот же ад.

– Он нашёл её?

– Нашёл.

– Значит, всё же всё закончилось хорошо?

Он повернулся.

– Нет, Дайенн, всё закончилось плохо. В гражданской войне она встала на сторону Киндара, который вырастил её, она считала его отцом… Это был самый страшный удар в жизни Даркани. Я говорил тебе, что ни за что другое мне так не стыдно, как за то, что одно время подростком с мальчишками я не только лазил там, куда вход воспрещён и сачковал от летних колхозных работ, но и пробовал курить… Феризо Даркани никогда не курил. Курил Киндар.

– Алварес…

– Он был для меня примером во всём… Ребёнку ведь нужен и живой пример, не только геройски погибший, об этом многие говорят? Ради чего юноша делает что-то значительное в своей жизни? Ради отца, по его примеру…

Вот о чём он говорил тогда… Он пошёл в полицию по примеру Даркани, и это было его решением раньше, чем их объединила общая боль…

– Я понимал, конечно, что придёт тот день, когда его не станет. Но я не был готов… что будет обычный жаркий весенний день, день первого из выпускных экзаменов… После экзамена мы с классом долго гуляли – проходили по набережной, где мы с ним часто гуляли, когда я только приехал на Корианну, говорили о дальнейших планах, потом провожали девчонок по домам – и тоже проходили многими местами, связанными с ним… А потом я пришёл домой и узнал… Лисса звонила…

Возможно, совсем скоро они узнают, какие взаимосвязи стоят за всем тем, что было три года назад. Но совершенно точно ясно уже сейчас – данная Хистордхану клятва хранит её от очень непростого разговора с напарником и в то же время отягощает её душу новым грузом. Можно не сомневаться, кого он захотел бы вернуть к жизни. Но неизвестно, достало ли бы машине сил…

Препираться действительно было некому. По крайней мере, на подлёте к орбите Маригола. Несколько разбитых кораблей печально плыли по орбите планеты в окружении другого космического мусора, если уцелевшие были, они, по-видимому, сели для починки. Бой закончился, по данным сканеров, не очень давно, и ещё оставалась надежда, что на самой планете они обретут что-то существеннее очередного эффектного побоища. Вялый голос диспетчера попрепирался с ними недолго и больше для проформы – видимо, понимали, что если захотят – всё равно сядут, а вступать в новый бой едва ли хотелось. Лучше бы, конечно, отводили боги всякую там полицию и дальше по широкой дуге, но иногда польза может быть и с такого вмешательства – пусть арестуют тех, кто здесь точно лишний, и не видеть бы их и дальше лет как минимум сто, вот это б было идеально.

Вселенная не создавала Маригол гостеприимным – слишком мало пресной воды, слишком мало растительности, но зато богатейшие залежи ценных руд, удобные плато… Планета, рождённая быть заводом. То, что она полноценно реализовалась на этом пути, было очевидно по густым облакам пыли и газа над континентами, с прорехами в местах посадки – под тоскливые и сбивчивые команды диспетчерской «Серое крыло» выбрало нужную. Похоже, хмыкнул Г’Тор, комментируя ситуацию, зона влияния неизвестных сил довольно существенно продвинулась на соседний континент.

Как говорит в таких случаях Лалья – хорошо, что не я здесь начальство. Маригол в своих претензиях был многословен, но чего в этом многословье не было, так это требований конкретных действий. «Прекратить это вопиющее и неприемлемое безобразие» – это всё-таки слишком расплывчатая формулировка, чтобы не сказать – философская. Что именно сделать?

– Ясно же, денег дать, – посмеивались дрази в ожидании команды на высадку, – а сколько – это они пока меж собой не договорились.

Минбар сейчас ведёт переговоры с правительством Маригола (можно им только посочувствовать) и вроде даже кого-то выслал для личной встречи, капитаны трёх «Белых звёзд» на орбите терпеливо переругиваются с маригольцами, объясняя, какого хрена они тут делают, оставалось надеяться, что в этой отдающей лёгким безумием обстановке желающих преградить дорогу полицейским кораблям не найдётся. Выслушивать потом, что твои действия были категорически неправильными, так и так придётся – какими должны быть правильные, маригольцы сформулировать ни разу не изволили. Главное чтоб эта надоевшая история закончилась наконец.

Место посадки потрёпанного шаттла было обнаружено без труда, сканирование показало – пустой. «Серое крыло» зависло над городом, готовясь выпустить переведённые в атмосферный режим истребители – обманываться такой видимой скромностью десанта противника не стоит, неизвестно, какой встречи ждать.

– Хорошо хоть, планета атмосферная… В смысле, этим хотя бы можно пытаться дышать. Какое-то время. А это что у них… было? Правительственное что-то или это особняк у кого-то такой представительный был?

– Чёрт бы их знал… Может даже, храм чей-то, у них иногда одно от другого не отличишь.

Упомянутый объект располагался уровнем выше города – надо понимать, из соображений нежелания наслаждаться грязно-жёлтым смогом, вниз шла загогулина дороги, перекрытая у основания разбитыми флаерами. От огромного и наверняка красивого когда-то здания уцелело одно крыло, над развалинами всего остального лирично вился дымок. Три истребителя, каждый с капсулами на буксире, двинули туда, остальные оставили себе нелёгкую миссию прочёсывания задымлённого и порядком притихшего города. Как же нервно бывает в такие минуты, когда непонятно – вызывать подкрепление или и имеющихся сил многовато. Пока остальная группа неспешно обходила развалины, высматривая там кого-то живого, Вадим помчался именно к этому оставшемуся крылу, полагая, что цель должна быть именно там, а трупы, в общем-то, никуда не убегут.

– Алварес, я бы не советовала! – кричала на бегу преследующая его Дайенн, – это может быть опасно! То есть, ты не знаешь, в какую минуту эта конструкция рухнет… И возможно ли вообще туда проникнуть… Подожди ударную группу с машинами…

Самой бы ещё верить в сказанное. Если верно предположение, что вот это было правительственное здание, то теперь отдельная проблема найти способных выслать технику для расчистки дороги, чтоб могла пройти техника для расчистки развалин. И на другие города расчёт тоже такой… зыбкий, Маригол суть конгломерат свободных и независимых владельцев, формально помогать друг другу не обязанных, через то имели уже много проблем, но всё устраивало, пока проблемы соседа – это не твои проблемы, а то так и твой успех… Вадим пробирался среди обломков, спотыкаясь о проворачивающиеся под ногами камни и отскакивая от падающих сверху элементов конструкций, Дайенн, чертыхаясь, упорно старалась не отстать.