Текст книги "Системный Кузнец. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ярослав Мечников

Соавторы: Павел Шимуро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц)

Глава 22

Огромная пасть, похожая на клюв с сотней мелких зубов, распахнулась передо мной. Тварь издала пронзительный визг, и из её глотки вылетела смердящая слюна. Существо стремительно ринулось в мою сторону. Инстинкт взял верх – занёс в сторону кирку и ударил наотмашь, острие скользнуло по толстому панцирю.

Существо мертвой хваткой вцепилось в деревянную рукоять, раздался хруст дерева. Не медля ни секунды, бросил оружие и отскочил назад. В тот же миг на морду твари опустилось острие кирки Йохана. Удар был слабый, и падальщик лишь взвизгнул от боли, не сбавив скорости.

Воздух наполнился визгом и хрустом. Кто-то кричал, захлёбываясь. Были видны мелькающие тени и хитиновые лапы, что проносились в метре от меня. Запах кислоты ударил в нос с такой силой, что заслезились глаза. Кто-то, истошно вопя, катался по полу, пытаясь оторвать от себя вцепившихся тварей, другие с животной яростью лупили кирками по панцирям. Сделав несколько шагов назад, я споткнулся о чьё-то тело и рухнул на спину.

И тут же тварь молниеносно извернулась и бросилась ко мне. Я изо всех сил ударил её ногой, попав в верхнюю часть клюва. Челюсти щелкнули в сантиметре от моей икры, едва не раздробив кость.

В этот момент еще один удар – на этот раз сокрушительный – проломил её хитиновую броню со звуком треснувшего ореха. Поднял глаза наверх и увидел яростное лицо громилы.

– ВСТАВАЙ! – рявкнул мужик.

Сердце колотилось в ребрах, гоня по венам адреналин. Вскочив на ноги, осознал, что был в шаге от смерти или, в лучшем случае, уродливого увечья.

– Спасибо… – выдавил дрожащим голосом.

Успел заметить, что падальщиков осталось всего трое, но и наших полегло немало. Пользуясь затишьем, рванул к своей кирке. Схватив её, покрепче сжал треснувшую рукоять, оглядываясь в поисках того, кому нужна помощь. Несколько шахтёров добивали тварь, брыкающуюся в конвульсиях. Обернув голову, увидел ещё одну – та, извиваясь всем телом, с невероятной скоростью мчалась за кем-то вверх по туннелю. Было видно, что убегающий безоружен.

– Йохан! – крикнул напарнику, который, опёршись на инструмент, хрипло хватал ртом воздух. Мужчина обернулся, и я указал рукой в сторону выхода.

– Ему крышка! – прокричал шахтёр.

Но я не мог просто стоять и смотреть, как тогда, в огне перед собственной смертью.

Не раздумывая, сорвался с места, преследуя падальщика. Его бесчисленные лапки-клешни скребли по камню с такой частотой, что сливались в размытое пятно, будто тварь не бежала, а летела над землёй. Выжимал из своего нового тела всё, на что оно было способно. За спиной послышались тяжелые шаги – видимо, ещё несколько шахтёров последовали за мной.

Никогда не знаешь, окажутся ли твои действия напрасны. Но если не попытаться – не узнаешь наверняка, и будешь жалеть до конца дней.

До падальщика оставалось метров десять, когда тот, издав оглушительный визг, прыгнул на спину шахтёру, повалив на камни. Даже с такого расстояния донесся отвратительный хруст рвущейся плоти и тканей. Тварь мёртвой хваткой вцепилась в шею бедолаги, а её сегментированный хвост извивался из стороны в сторону, словно в припадке дикого удовольствия. Крик мужчины оборвался почти сразу.

Я мчался, сжимая кирку наперевес. Главная мысль, бившаяся в голове – не попасть по человеку. Три метра. Два. Резко перехватил рукоять для бокового удара – короткий замах, и со всей ярости вогнал острие в бок существу. Лезвие утонуло в плоти где-то под брюхом.

Но тварь даже не дрогнула, хватка не ослабла – наоборот, она с новой силой вгрызлась в шею жертвы. Тело шахтёра под ней забилось в припадке. Кирка застряла в мерзких внутренностях существа. С усилием провернув, вырвал острие и тут же нанёс ещё один удар. В этот момент подбежали остальные, но замерли в нерешительности, не понимая, как помочь. Снова выдернул кирку и, замахнувшись, вонзил её в ту же рану, из которой уже ручьём хлестала густая слизь.

Челюсти разжались, тварь обмякла и сползла набок.

И вдруг – тишина, за спиной тоже всё стихло. Кажется, отбились. Мы, простые работяги, защитили себя сами – нам чертовски повезло, что существ было так мало.

Руки мелко дрожали, отказываясь держать инструмент, но я заставил пальцы сжаться в мёртвую хватку. Опасность миновала, но страх парализовал. Хрен я останусь здесь без оружия.

Шахтёр, которого растерзала тварь, лежал недвижим. Поднял глаза на стоявших рядом двоих мужиков – среди них был и Йохан, тот опустил голову, всё понимая.

– Я ведь говорил, – тихо произнёс напарник. – Ему крышка.

Он был прав – возможно, шансов и не было. Но если бы я заметил раньше, если бы побежал сразу… Знакомое чувство вины и разочарования накрыло с головой. Моя собственная память подбросила образ: ребёнок, которого не смогли вовремя достать из-под завала… когда добрались, было поздно.

Хотел возразить, сказать, что мы должны были попытаться, сделать всё, что в наших силах, но лишь крепче сжал челюсть. Эти слова никому не были нужны, и в первую очередь – мне.

Медленно обошёл бездыханное тело, чтобы заглянуть в лицо. Сердце пропустило удар. Искажённые предсмертным ужасом глаза Густава смотрели в никуда. Тот самый парнишка, что совсем недавно предлагал аферу с рудой, теперь мёртв. Его мечты о независимости мертвы вместе с ним.

Колени подогнулись, заставив опуститься на каменистый пол. Не выпуская кирку, положил её поперёк ног. Шахтёры молчали, каждый смотрел в сторону, пытаясь переварить случившееся.

И в этот момент, сквозь шок, прорезалась прагматичная мысль: руды сегодня не видать. Сейчас явится охрана, может, Охотники, нас всех выгонят… Да, было бездушно думать о таком сейчас, но когда ещё? В конце концов, я здесь именно за этим, растягивать добычу ещё на несколько дней не хотелось совершенно.

Тишину разорвал новый писк.

Он донесся снизу, из главного забоя, прямо из-за спин шахтёров, что оказались со мной над телом Густава. Но то был не одиночный визг, а хор. Десятки, а может и сотни глоток слились в единой трели.

Осознание не пришло сразу, просачиваясь в разум медленно, замораживая кровь в жилах. Это не конец, а лишь ещё одна волна. Я медленно поднял глаза на мужчин – они глядели в бездну туннеля, туда, где в глубине едва мерцал свет факелов. Тени стоящих там внизу работяг заметались в дикой пляске.

– Я больше не могу! – прокричал кто-то в забое надрывным голосом. – Мы все тут сдохнем!

Звон металла о камень. Ещё один. Люди бросали кирки, потеряв последнюю волю к борьбе, рванули вверх по туннелю в нашу сторону – обезумевшая от ужаса толпа.

Йохан поймал мой взгляд, в его глазах плескалась та же обречённость, что чувствовал я сам. Мужчина ничего не сказал, слова были не нужны. Нам крышка – ещё одну атаку, даже если тварей будет столько же, как в прошлый раз, мы не переживём.

Бросил взгляд наверх, туда, где туннель уходил в кромешную тьму. Выхода не было видно. Добежать? Бесполезно, не успеем. Напарник, кажется, прочитал эту мысль.

– Беги не беги – всё одно, – Йохан крепче перехватил рукоять кирки. – Умирать, так хоть не трусом, – прошипел тихо, больше себе, чем мне.

Я медленно поднялся на ноги. Вот он – конец, так близко, даже в прошлой жизни в самых отчаянных ситуациях не чувствовал его так остро. Даже под пылающей балкой до последнего цеплялся за надежду. А сейчас…

Сжал рукоять инструмента так, что костяшки побелели, дыхание сбилось, рвалось из груди. Но посреди хаоса и страха вдруг почувствовал покой. Странное чувство, словно принял свою судьбу.

«К чёрту всё, – пронеслось в голове. – Какая разница? Я ведь уже сдох».

Шахтёры неслись, сшибая друг друга в паническом ужасе. Йохан молча посторонился, давая им дорогу. В этой обезумевшей толпе взгляд не нашёл знакомую фигуру того громилы, что спас меня. Гордость не позволила бежать? Чёрт, его стало по-человечески жаль – умереть в одиночку, лицом к лицу с этим роем.

Из глубины туннеля нарастал многоголосый писк. Отражался от стен, вибрировал в камне под ногами, ввинчиваясь прямо в мозг до головной боли. Работяги пронеслись мимо, и в следующий миг визг прорезал предсмертный рёв громилы. Он длился лишь мгновение и утонул в нахлынувшем шуме.

Мы с напарником остались вдвоём против надвигающейся бездны.

И тут я их увидел – это была не куча отдельных созданий, а бурлящая река из хитина и зубов, что текла по туннелю, заполняя всё пространство. Они карабкались друг по другу, волнами перекатываясь через тела павших. Их было не меньше сотни.

Заставил себя дышать. Медленный глубокий вдох, концентрируя ци, затем выдох, сбрасывая напряжение. Это уже не имело смысла, но приносило тень спокойствия. Пятнадцать метров.

Йохан бросил на меня последний взгляд. В нём не было страха – лишь суровое достоинство человека, прожившего каторжную жизнь и готового встретить конец стоя. Зубы сжались до боли, холодная ярость подступила к горлу. Суки, задёшево я свою жизнь не отдам.

И в этот момент, прежде чем успел сделать шаг вперёд, мир изменился.

По спине ударил порыв ветра, словно пронёсся ураган, что-то огромное и невидимое двигалось с немыслимой скоростью. Слева и справа от нас промелькнули тени. Они не бежали – скользили в сантиметрах от пола, так быстро, что глаз не успевал сфокусироваться. Потоки воздуха взъерошили мне волосы.

Одна из фигур оттолкнулась от стены и метеором влетела в живую массу тварей. Двое других последовали за ней, вращаясь в воздухе, как смерчи из стали и плоти.

Охотники… Мысль пробивалась сквозь пелену шока.

Пещеру затопили новые звуки: глухие удары, треск ломающегося хитина, хруст и предсмертный визг падальщиков. Тварей швыряло в стороны, едкая слизь забрызгала стены. И теперь, в эпицентре бойни, я мог их разглядеть: Йорн, Киан и Брок – вся сокрушительная мощь этих воинов обрушилась на рой.

Пытался уследить за их движениями, но мозг просто отказывался обрабатывать череду невозможных атак, реакция не поспевала. Это была не драка, а истребление.

Не прошло и трёх минут, как всё стихло окончательно.

Я шагнул вперёд, искоса взглянув на напарника – тот застыл как статуя, с пустыми глазами.

– Вот же дерьмо, – сплюнул молодой Киан, чьи длинные волосы были убраны за спиной в хвост. Мужчина вытер меч о заляпанный слизью кожаный доспех. – Старик теперь с нас шкуру спустит. Говорил, надо было добивать их гнездо.

– С пауками нам не справиться, – резко отрезал одноглазый охотник, сканируя глазом туннель. – Это не наша забота.

– Эти растяпы даже проход завалить не смогли, – вмешался усатый, пиная ближайший труп падальщика. – Какие к нам вопросы? – Затем перевёл взгляд на нас и расхохотался грубым смехом. – Ну что, работяги? В штаны наложили, небось?

– Наши парни там легли, а ты ржёшь? – голос напарника был едва слышным.

– Ты бы пасть свою прикрыл, копатель, – злобно рявкнул в ответ Брок. – Мы твою жалкую жизнь только что спасли.

Шахтёр ничего не ответил, лишь сжал кулаки.

– О, Йорн, гляди! – усатый ткнул локтем командира. – Это же тот пацан – щенок Гуннара.

Старший охотник не удостоил нас взглядом, молча развернулся и пошёл вглубь забоя. Остальные последовали за ним.

Я стоял, не зная, что делать дальше, и взглянул на шахтёра.

– Не бери в голову, – тихо сказал ему. – Этот Брок – конченая сволочь.

Только тогда пальцы напарника разжались, кирка со звоном ударилась о камни.

– Что теперь? – спросил я.

Он медленно повернул ко мне лицо – в глазах была лишь пустота.

– Наверх, – выдохнул мужчина, развернулся и побрёл вверх по склону. Медленно, сгорбившись, словно нёс на плечах вес всех погибших.

Я смотрел на свой инструмент, потом на его удаляющуюся спину, и тут, сквозь шок и усталость, в голове всплыла руда. Семьдесят семь процентов – та самая, с духовными примесями. Я что, мудак? Почему думаю об этом сейчас? А с другой стороны… почему, чёрт возьми, нет? Я заслужил эту грёбаную руду, прошёл через ад, чтобы добраться до неё!

Горячий гнев поднялся изнутри – на эту шахту, на падальщиков, на Гуннара, на Охотников, на весь этот проклятый мир. Хер вам, просто так уйду.

Сделал шаг вниз, гоняя в уме гневные мысли. Сначала сдох под балкой. Потом чуть не утонул. Затем чуть не сожрали волки. Теперь это! Твари поганые… Я просто хочу свою руду, хочу сделать грёбаный меч, – выругивался про себя, переступая через распотрошённые тела.

Пол превратился в болото из слизи и ошмётков. Найдя островок чистого камня, перепрыгнул через разорванное пополам существо и вошёл в забой. Там, скрючившись в позе эмбриона, лежал громила, словно пытался закрыть лицо от собственной смерти, но твари изъели его спину и бока. Грустное зрелище. Заставил себя отвернуться – сейчас не до этого. Я шёл к своей цели, пока Охотники что-то обсуждали у прохода на нижний уровень.

– Слышь, ты куда намылился, щегол? Шёл бы наверх! – голос Брока был грубым и громким. Одноглазый Йорн молча стоял рядом, его единственный глаз буравил насквозь. Вся троица была с ног до головы забрызгана чёрной жижей, от них разило смертью.

Я замер, подбирая слова.

– Пришёл за рудой, – наконец произнёс на удивление ровным голосом.

Молодой охотник, опёршись на меч, криво усмехнулся.

– В рудокопы решил податься, пацан?

В голове пронеслась ядовитая мысль: была ли в случившемся их вина? Могли ли они предотвратить эту бойню?

– Нет, – в голосе сама собой пробилась спесь. – Хочу закончить дело и убраться из этой дыры.

– Сколько ты не спал? – внезапно подал голос командир. Его тихий вопрос прозвучал громче, чем издевки Брока.

– Почти двое суток. – ответил я.

Йорн смотрел на меня безразлично, будто оценивал изношенность инструмента.

– Шёл бы ты спать, щенок, – сказал мужчина лишённым эмоций тоном. – А то кони двинешь ненароком.

– Ха! Да я бы денег дал, чтоб на это поглядеть! – снова встрял усатый, гогоча. – Тварей пережил, а от кайла своего и подохнешь, как последний работяга! – он захохотал ещё громче, запрокинув голову.

Я взглянул на его рожу – ну и ублюдок!

– Довольно. От твоего ора в ушах звенит, – произнёс одноглазый. В голосе не было злобы, лишь усталость. Брок, на удивление, послушался и замолчал. – Иди, куда шёл, – бросил мне командир, не глядя.

Развернулся и двинулся в сторону старых забоев. В узком проходе плясали тени от догорающих факелов и давила тишина, прерываемая лишь шорохом моих шагов. Не было слышно ни стука кирок, ни голосов. Я был один в этом склепе.

Добравшись до гематитовой жилы, принялся её изучать. Несколько неглубоких трещин змеились по поверхности. Провёл по ним рукой и в одном месте порода чуть поддалась, готовая отколоться. Решено – сначала этот кусок, потом пробиваться к тому огромному валуну. Прицелился и несильно ударил – рудная крошка брызнула во все стороны.

Корзины – чёрт, совсем забыл про корзины. Нужно собрать всю пустую тару, какую смогу найти, снести её сюда, набить доверху, и только потом начинать выносить.

Пару корзин нашёл здесь же, в штольнях, и перетащил к своему месту. Затем вернулся в главный зал. Две есть, две уже отнёс наверх, ещё одну, полную, нужно будет забрать. Значит, осталось ещё одиннадцать. Игнорируя Охотников, пошёл вдоль стен, выискивая взглядом пустые плетёнки, с горем пополам удалось наскрести ещё девять штук. Схватив эту неудобную охапку, потащил её обратно.

Сбросив ношу, вернулся за своей полной корзиной. Несколько факелов уже погасли, и тьма в пещере сгустилась. Нужно будет найти свежую паклю… Вся эта затея вдруг показалась до смешного глупой, будто пытался проломить каменную стену собственным лбом.

Схватил свою тяжёлую корзину, и в этот момент тишину прорезал звук шагов. Тяжёлый топот, доносящийся сверху, не одного человека – десятка, а то и пятнадцати. Из темноты туннеля начали вырисовываться силуэты. Я узнал охрану лагеря, а впереди них, во главе процессии, шёл человек поразительно низкого роста, но невероятно крепкий. Его одежда напоминала тогу римского патриция, подпоясанную грубым кожаным ремнём. На груди тускло поблёскивал огромный медальон с камнем, внутри которого тлел рунический символ.

Это был старик, но время, казалось, лишь высушило его, оставив самое необходимое. Острые черты лица, тяжёлые надбровные дуги и массивные скулы. И волосы – длинные и чёрные как смоль, без единой седой пряди. Он шёл с властной решимостью, ступая по трупам падальщиков, словно их не существовало.

Вся процессия спустилась в зал и замерла, оглядывая поле бойни.

Тяжелый вздох сорвался с губ старика при виде растерзанных тел. Затем его взгляд нашёл меня и остановился.

– Ты ещё кто? – голос был тихим, но в нём звенела сталь, не терпящая неповиновения.

– Заточник, – ответил я, чувствуя, как внутренности стянуло в узел от напряжения. Сомнений не было – передо мной стоял глава клана Рудознатцев. А за его плечом, возвышался тот самый крепкий воин – начальник охраны.

Глава на мгновение прикрыл глаза, словно роясь в архивах памяти.

– Тот самый, о котором докладывал Кнут, – произнёс он негромко, но так, что его услышал каждый. – Должник. Остальные бежали. Ты остался. Почему?

Внимание старика пронзало насквозь. Взгляды свиты, оценивающие взгляды Охотников, пустые глаза охраны – всё это угнетало.

– Не знаю, – вырвалось само собой. Взгляд сам упал в пол, не в силах выдержать давление.

Тишину разорвал короткий смешок Брока за моей спиной.

– Мне доложили, что инструмент заточен добротно, – произнёс старик. – Забирай свою долю руды и будь свободен. Сейчас же.

С этими словами он отвернулся и направился к охотникам, увлекая за собой всю свиту.

Всё? Просто забрать руду? Не нужно больше колоть? Четыре корзины… Мой мешок… Сладкое обещание конца. Уйти из этого ада, добраться до сарая и просто… спать. Спать, пока мир не перестанет существовать.

Но другая часть меня – та, что прошла через этот кровавый кошмар – кричала. Уйти сейчас – значило предать всё, отказаться от той самой руды с духовными примесями. Меня разрывало надвое: одна половина жаждала покоя, другая – цели.

Развернулся и медленно пошёл мимо всех этих людей. Вдруг подумал, что если сейчас начну стучать киркой, точно будут вопросы. Нужно что-то сказать, объяснить свои действия. Остановился, глядя на спину главы клана, воздух застрял в лёгких. Старик говорил с Йорном, и прерывать их было самоубийством, но я заставил себя сделать это.

– Прошу прощения.

Слова повисли в воздухе, и наступила такая тишина, что, казалось, даже пламя факелов замерло. Разговоры оборвались на полуслове. Десятки глаз, до этого безучастных, сфокусировались на мне как на безумце, решившем пощекотать дракона. Медленно провёл рукой по щеке, стараясь унять дрожь.

– Мне нужно всего четыре корзины, – голос прозвучал неуместно. – Я нашёл там, в старой штольне, особую жилу. Позвольте добыть её.

– Дерзкий, щенок, – произнёс старик почти беззвучно.

– У ТЕБЯ СО СЛУХОМ ПРОБЛЕМЫ, ГНИДА⁈ – рёв начальника охраны ударил по ушам. Воин сделал шаг вперёд, и я инстинктивно вжал голову в плечи, но глава поднял руку, останавливая своего военачальника.

– Пусть делает, что хочет, – сказал старик ровным тоном.

В этой фразе не было ни милости, ни доброты. Лишь любопытство всесильного существа, которому было всё равно.

* * *

Глава 23

«Ещё четыре корзины самой лучшей руды, – повторял про себя, входя в сумрак старого забоя, – и убираюсь отсюда». Эта мысль была единственным, что согревало в холодной тишине шахты. Глава клана оказался жутким стариком, будто сошедшим со страниц фэнтези-книги. Особенно его пульсирующий камень на груди, от которого веяло силой. Его разрешение, брошенное как подачка нищему, всё ещё горело в памяти. Неважно, что было у него на уме, главное – цель.

Подошёл к стене, где среди серого камня проступала толстая вена гематита – моя жила. Наметил план работы, мысленно прочертив линию будущих ударов и взял в руки кайло.

Тело давно перестало чувствовать боль или усталость в привычном понимании. С тех пор как достиг первой ступени Закалки, мир вокруг приобрёл ощущение сна, будто я видел всё через тонкую пелену, и не было уверенности, что когда-нибудь проснусь.

Первые удары были лёгкими. Я не рубил породу, а скорее простукивал её, отслаивая небольшие, но богатые рудой куски. Осторожность – прежде всего, помнил слова напарника о том, что один неверный удар может обрушить весь забой. Поэтому – делать всё спокойно, методично.

В какой-то момент порода заупрямилась. Трещина, которую разрабатывал, уходила глубоко, но камень держался крепко, не желая поддаваться. Пришлось вкладывать в удары больше силы, концентрируясь на том, чтобы вся энергия инструмента уходила точно в цель. Главное – не дать трещине пойти вверх, к той горизонтальной расселине, что виднелась почти по всей стене забоя.

Глаза начало щипать от напряжения, вытер лицо тыльной стороной ладони, но от въевшейся в кожу угольной пыли стало только хуже. Слёзы потекли, смешиваясь с грязью. Где-то в глубине штольни переговаривались воины – их голоса, искажённые эхом, доносились с трудом, но я не вслушивался.

Наконец, огромный кусок породы поддался и рухнул к ногам. Поднял его – плотный, почти целиком состоящий из лучшего красного железняка – и опустил в первую корзину. Оставил её в стороне. Дробить его на мелкие части буду уже снаружи, на свету.

Ещё три корзины. Мысль о том, как потащу этот груз на себе до самой деревни, вызвала неприятный холодок. Нет, не думать об этом. Может, караваны уже снова ходят – попрошусь к ним, втихаря закину свою ношу в общую телегу, накину пару медяков за помощь. Если повезёт… а если нет…

Погрузившись в мысли, отвлёкся. Руки, работавшие на автомате, нанесли слишком сильный удар – он пришёлся прямо в ту большую трещину, которую старался обходить.

Стена отозвалась.

Рудная крошка посыпалась со всех сторон, даже с потолка. Вибрирующий гул прошёл по всему забою… Я замер, прислушиваясь, боясь даже дышать. В ушах стучала кровь.

Так, собраться, иначе эта руда станет последним, что я увижу.

Отступил от стены и заставил себя сделать паузу. Осмотрел породу внимательнее – нет, здесь бить больше нельзя, нужно сместиться левее, вот сюда, где камень выглядит более рыхлым. Откалывать по чуть-чуть медленно, но безопасно.

Снова принялся за работу, но теперь вкладывал в удары минимум усилий, лишь откусывая небольшие куски. Дыхание сбивалось, каменная крошка забивала лёгкие, заставляя периодически сотрясаться в сухом кашле. Так наполнил вторую корзину, и теперь чувство сна начало рассеиваться, уступая место настоящей усталости.

Стало ясно: никакая Ци не заменит выносливость, наработанную годами, а у этого тела её ещё не было.

Тусклый свет факела едва разгонял мрак. Спёртый воздух оседал в лёгких, давил на мозг, виски сжимало, каждый вдох был усилием. Продолжать работу стало почти невыносимо. Одна мысль о том, что нужно наколотить ещё две таких же корзины, вызывала тошноту.

Я опустился прямо на холодный пол, уронив голову на колени. Просто сидел так какое-то время, пытаясь унять дрожь в руках. Голоса в главном забое стихли, наступила абсолютная тишина шахты, нарушаемая лишь редким «кап… кап…» – это вода падала в чёрные лужи, наполненные слизью павших тварей и рудной пылью.

Осталось совсем чуть-чуть, повторял про себя без остановки. Всего ничего, две корзины – не так много. Но сознание уже уплывало, цепляясь за обрывки воспоминаний из прошлой жизни. Попытался применить «Дыхание Ци», втянуть в себя хоть каплю энергии, но не мог сконцентрироваться. Стоило закрыть глаза, как реальность сменялась бредовыми грёзами, переходящими в короткие сновидения.

Резко вскинув голову, со всей силы ударил себя ладонью по щеке. Звонкая пощёчина отозвалась в гулкой тишине. Раз. Другой. Сделал несколько глубоких вдохов и, оперевшись о кирку, заставил себя подняться. Тело протестовало, оно было чужим и слабым.

Постоял ещё пару минут, собирая в одну точку остатки воли – её было до смешного мало. Убираться отсюда, и скорее – только эта мысль толкала вперёд.

Снова перехватил инструмент. Руда и системное окно перед глазами расплывались, самопроизвольно меняя форму и цвет. Прищурился, пытаясь найти трещину, в которую бил до этого. Прицелился. Промахнулся. Остриё со скрежетом чиркнуло по камню. Чёрт…

Пришлось наклониться ниже, почти уперевшись лбом в стену, и начать работать короткими ударами, откалывая породу по крошечным кусочкам. Это было похоже на работу не киркой, а зубилом.

В какой-то момент, сам того не заметив, снова увлёкся процессом. Ритм ударов, поиск уязвимых мест в камне захватил, вытеснив усталость. Когда третья корзина была почти полной, почувствовал странный прилив сил. Видимо, организм, предчувствуя скорое окончание мучений, выбросил в кровь последнюю порцию адреналина.

И вот – последняя тара. Сменил позицию, стараясь не трогать самые опасные участки породы. Мне не нужен был норматив, мне нужна была лишь руда для себя. Начал работать в том же лёгком ритме, но камень в этом месте оказался упрямым.

Пот заливал глаза, заставляя их невыносимо гореть. Рубаха и штаны пропитались насквозь липкой смесью пота и слизи дохлых тварей. Адское место. Адская работа. Повторял это про себя, а затем, собрав силы, как следует прицелился и ударил уже по-настоящему сильно, прямо в сердцевину неподатливой жилы.

С оглушительным треском огромный кусок породы отвалился и с грохотом рухнул на пол. Удачно. Осталось совсем немного. Там, где откололся камень, обнажилась более мягкая порода, с которой можно было работать уже осторожнее, отщипывая куски то тут, то там.

Когда положил в четвёртую корзину последний кусок гематита, не мог поверить, что всё закончилось. Улыбка сама расползлась по грязному лицу, кирка выпала из разжавшихся пальцев, и я рассмеялся. Сделано. Я смог.

Теперь осталось последнее – дотащить это наверх. Двадцать минут туда с полными корзинами, двадцать минут обратно с пустыми. И так ещё раз.

Тошнота резко подкатила к горлу. Отошёл в сторону, согнувшись пополам, ожидая, что от перенапряжения вывернет наизнанку. В глазах потемнело, но приступ прошёл. Глубоко выдохнул, подошёл к первым двум корзинам, схватился за плетёные ручки. Мышцы взвыли от боли, но я с рывком оторвал ношу от земли и побрёл в сторону главного забоя.

Внутри уже никого не было. Что-то подсказывало, что воины спустились ниже, на следующий уровень, чтобы провести более глубокую зачистку и заделать проход под присмотром охотников. А может, рискнули пойти в самое логово, на третий уровень – туда, где обитали Кристальные Пауки, по словам Йорна.

Я шёл через всю штольню, мимо искорёженных тел падальщиков и растерзанных шахтёров. Старался не смотреть на них. Хоть в прошлой жизни и насмотрелся на смерть, сейчас не хотелось забивать этим голову – лучше сконцентрироваться на собственной жизни, она и так была слишком далека от идеала.

Многие факелы в штольне уже догорели и погасли. Какой-то участок пути пришлось идти в кромешной тьме, ориентируясь лишь на эхо собственных шагов и едва заметный наклон тоннеля. Наконец, почувствовал слабое дуновение ветерка, тянувшееся от зева шахты. Конец близко. А вот и знакомый смрад горы трупов падальщиков – эта вонь стала знаменем, отмечающим финишную черту первого захода.

Вышел из тьмы в неровный свет мерцающих факелов. Пальцы дрожали, готовые в любой момент разжаться и сбросить ненавистную ношу. Едва переступив порог зёва, опустил корзины на землю и сам рухнул рядом, не заботясь о том, что сел прямо в лужу липкой слизи этих тварей.

Тарка нигде не было – да он и не был нужен, это моя руда. Лучше сразу отнести её в сарайчик, поставить в укромный угол, и пусть дожидается.

Взгляд зацепился за домницу – огромная, сложенная из камня и глины плавильная печь светилась изнутри ярким светом. Даже отсюда, с другого конца двора, чувствовался исходящий от неё жар. Наверняка условия для превращения руды в железо здесь были на порядок лучше, чем в кузнице – температура выше, контроль точнее. Что, если договориться и переработать руду здесь?

Но тут же возникли сомнения – мой отборный гематит просто забросят в общую плавку вместе с дешёвым сырьём и все старания пойдут насмарку. Нет, лучше справлюсь сам. Медленнее, труднее, но с помощью Системы смогу выжать из этой руды максимум качества в своей собственной кузне.

Снова поднялся, кряхтя. Ещё немного до сарая, а затем назад, налегке, и можно будет перевести дух. По пути встретились несколько шахтёров – они сидели на камнях, покрытые с ног до головы грязью и слизью, и молча смотрели в одну точку. В их глазах застыл ужас пережитой ночи – пустота людей, которые не могли поверить, что остались живы. Один из них поднял на меня взгляд, и показалось, что узнал, но тут же отвернулся, снова уставившись в никуда.

Дошёл до мастерской, пнул дверь ногой и затащил корзины внутрь, поставив в самый тёмный угол, сразу за входом. Вряд ли кто-то полезет сюда воровать, но, может, стоило сказать о руде хотя бы Кнуту?

Мышцы свело судорогой, и я сполз по стене, вытянувшись на холодном земляном полу. Просто лежал, наслаждаясь минутой покоя в полной тишине и темноте. Свежий воздух просачивался в щель под дверью, и вместе с ним донёсся не только запах гнили, но и едва уловимый аромат снега. Возможно, с тех самых пиков, что высились над лагерем.

Главное – не уснуть, – пробормотал себе. – Сначала доделать дело.

Позволил себе лежать ровно десять минут, отсчитывая удары собственного сердца. Как только почувствовал, что сознание начинает вязнуть и проваливаться в дрёму, рывком поднялся. Подошёл к ведру, плеснул в лицо ледяной воды, смывая пот и усталость, напился до ломоты в зубах. Желудок свело от голодного спазма, но я проигнорировал его. Еда – это награда, сначала закончить дело.

Дорога вниз прошла в тумане полузабытья. Тело двигалось на автопилоте, пока разум витал где-то далеко. Очнулся, уже стоя в знакомом забое, в тишине, нарушаемой лишь монотонной капелью. Взял оставленные корзины и поплёлся наверх, чувствуя приближение финала бесконечных страданий.

Путь в горку оказался пыткой. Руки жили своей жизнью, пальцы сводило судорогой, и они самопроизвольно пытались разжаться, выпустив плетёные ручки. Как только чувствовал тремор, тут же опускал корзины на землю, давая мышцам передышку.

Системные сообщения всплывали перед глазами, фиксируя мои мучения. Обратил внимание, что после недавнего прорыва прогресс шёл черепашьими шагами. Раньше за такое усилие получил бы в разы больше. Может, дело в том, что не подпитывался Огненной Ци, а может, всё проще: с каждой новой ступенью цена за следующий шаг возрастала в геометрической прогрессии.

Наконец, спустя минут тридцать, впереди замаячил свет – серый прямоугольник выхода из шахты, а за ним предрассветное небо. Ещё одна бессонная ночь подходила к концу.