Текст книги "Системный Кузнец. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ярослав Мечников

Соавторы: Павел Шимуро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 48 страниц)

Но другие – дети и взрослые – смотрят с тревогой и предвкушением. Ждут, что на камне проявится Дар Арвальда Медвежьей Лапы. Ждут, что загорится руна «Звериного Сердца» – легендарного Дара, который позволял отцу понимать язык зверей, чувствовать их страх и ярость и перенимать их силу.

Сердце колотилось в горле, заставляя судорожно озираться, глядя то на бесстрастное лицо алхимика, то на полное надежды лицо матери. Приложил ладонь к шершавому камню.

Ничего.

Тот молчал – если бы тогда загорелась руна, моя судьба была бы иной. Йорн, друг отца, взял бы в ученики. Я бы стал сильным охотником, смог позаботиться о больной матери, купить лекарства и вернул бы наш дом.

Но была лишь пустота – камень был холоден и равнодушен.

Помню, как мальчишка – я – в отчаянии приложил вторую руку, а потом, не веря, начал колотить по камню кулаками. Среди детей послышались первые смешки. Взрослые стали перешёптываться, а затем, осмелев, загоготали уже в открытую.

Помню одинокий глаз старшего охотника. Тот стоял неподалёку, прислонившись к стене, и наблюдал – взгляд был тяжёлым и полным разочарования, а затем вдруг стал совсем пустым. Мужчина потерял всяческий интерес.

– Мама! – закричал тогда Кай. – Это неправда! Он всё врёт!

Слёзы заливали глаза, мир расплывался. Алхимик грубо схватил меня за плечо и отшвырнул от камня.

– ПРЕДКИ НЕ НАДЕЛИЛИ ЕГО СИЛОЙ! – провозгласил он скрипучим голосом. – КРОВЬ ВЕЛИКОГО АРВАЛЬДА НЕ ПЕРЕТЕКЛА В ЕГО КРОВЬ!

Люди зашептались ещё громче, теперь уже показывая пальцами не только на меня, но и на мать. Женщина вздрогнула, отвернушись, её взгляд заметался в поисках выхода. А потом она подбежала ко мне, крепко схватила за руку и, не глядя ни на кого, почти бегом потащила прочь от этого позора.

…Воспоминание отхлынуло, оставив после себя привкус горечи.

Я будто очнулся ото сна, резко выпав из прошлого, и снова оказался в полутёмном кабинете. Дыхание было рваным, всё тело мелко дрожало от пережитого унижения и предательства. Мальчик, в чьем теле довелось находиться, чувствовал, как сам род, сама кровь великого отца предали его, не наделив и искрой силы.

Поднял глаза на Торгрима – тот довольно улыбался, добившись своего. Одним точным ударом в самое больное место выбил из‑под ног опору. Я был сломлен, и мысленное напоминание себе, что я – не Кай, уже не спасало. Граница между нами в этот момент стёрлась.

Крепче сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Физическая боль помогала держаться.

– Твоя мать… – прошипел Глава. – Возможно, ты винишь её в том, что…

– НЕТ! – вырвалось резко, с детской злобой. – Мать здесь ни при чём, если вы к этому клоните! Она была верной и любящей женщиной, знаю точно!

Какй был уверен в этом, слыша как женщина говорила об отце. Зная, что она – грамотная и утончённая, бросила всё, чтобы последовать за диким охотником в Предельные земли, за мужчиной, которого выбрала. Ещё никогда за эти дни память и эмоции мальчишки не владели мной так сильно. Я потерял контроль, перестав разделять себя и его – мы были единым целым в этой боли и ярости.

Рудознатец медленно кивнул и опустил голову, словно ослабляя хватку и давая передышку. Мои плечи обмякли, позволив сделать глубокий вдох. Будто невидимые руки, до этого крепко сжимавшие шею, разжались.

– Признаю, Кай, – голос Торгрима вновь стал отеческим. – Твои руки знают камень и сталь. Я хочу, чтобы ты остался. Будешь следить за нашими кирками и мечами. Да, ты ещё щенок, неопытный, но кость в тебе крепкая. Под крылом Каменного Сердца из тебя выйдет настоящий мастер. Здесь тебя будут ценить.

Старик вперил в меня свой тёмный взгляд.

– Тебя и твоё умение.

Мужчина смотрел на меня из‑под насупленных бровей.

И тут, сквозь бурю эмоций пацана, контроль начал возвращаться.

«Дима. Это манипуляция. Возьми себя в руки. Он намекает на талант – догадывается, что я вижу руду. Хочет запереть здесь, посадить в кабалу, как только поймёт, что это не удача, а способность».

– Умение? – переспросил я Торгрима, стараясь, чтобы голос звучал максимально растерянно.

– В старом забое, – рудознатец постучал пальцем по столу. – Ты пошёл прямо к сердечной жиле. К самой богатой. Откуда ты знал?

На этот раз голос прозвучал громко, ударив по ушам и заставив вздрогнуть. Мои глаза забегали по комнате, не в силах выдержать прямого взгляда.

– Я… я не знаю… Я… – голос задрожал, и я вцепился в эту дрожь, как в спасительную соломинку. Использовать её, быть напуганным мальчишкой.

– Ты сказал мне: «нашёл особую жилу», – продолжал старик, чеканя каждое слово. – Почему она особая? Что ты увидел, Кай?

Рука сама потянулась ко лбу, чтобы смахнуть выступившие капли холодного пота.

– Я не знаю! Ничего не видел! – выпалил, говоря быстро, почти скороговоркой. – Йохан‑шахтёр сказал, что в старом забое самая лучшая руда, и что мне туда лучше не соваться, потому что завалит, если не там ударю!

Говорил, не смея поднять на него глаз. Голос дрожал и срывался.

– И как только всё это закончилось… с падальщиками… решил, что… что смогу надолбить себе немного той самой. На свой страх и риск. А потом пришли вы, и я расстроился, что не успею… вот и сказал вам. Не хотел ничего плохого, господин Глава, просто хотел себе той руды, про которую говорил Йохан!

Наконец, заставил себя посмотреть на него. Чувствовал, что выгляжу именно так, как должен – забитым мальчиком, который действительно ни черта не понимает в руде и просто повелся на слова старшего.

– Я ничего не вижу, уверяю вас, – продолжал доказывать. – Просто…

– Просто тебе сказал Йохан? – перебил старик с усмешкой.

– Да, – выдохнул я.

Повисла тяжёлая пауза. Торгрим молчал, сверля взглядом, секунды тянулись, как часы. Казалось, он слышит каждую мысль в моей голове.

– Ты понимаешь, что будет, если пойму, что ты мне лжёшь, мальчик? – спросил он наконец. Голос его был тихим, почти добродушным, и от этого становилось ещё страшнее.

Меня уничтожат, просто сотрут в порошок. Этот человек не ведает жалости, его заботит лишь собственная выгода.

– Да, господин. Понимаю.

– Хм‑м… – мужчина тяжело выдохнул и медленно покачал головой, будто сожалея о глупости мальчишки. – Хорошо, поверю тебе. Пока. Но если поймёшь, что ложь была напрасной, у тебя будет один шанс. Прийти ко мне и сказать правду. Тогда я проявлю милость, ибо ты ещё щенок и не знаешь цены своим словам. – Его голос снова стал тихим, почти ласковым, но от него веяло холодом. – Клан Каменного Сердца щедро платит тем, кто ему верен, и ты можешь стать одним из нас.

В этот момент накрыла волна сомнений, а правильно ли поступаю? Если старик всё‑таки узнает правду – мне конец, я буквально хожу по лезвию ножа. Может, удел стать рудознатцем в этом мире – не самый плохой? Но какой будет эта жизнь? Бесконечно батрачить на человека, который отвратителен? Да, Гуннар тоже не подарок, но я не собирался работать на него вечно. Хотел открыть свою кузницу, заняться своим делом. А здесь меня ждёт пожизненная кабала в лагере.

Нет, просто нужно быть предельно осторожным. С этого момента никто не должен узнать, что я «вижу» свойства руды, да ещё и на расстоянии.

Поднял голову, встречая его взгляд.

– Господин Торгрим, если бы у меня был Дар Камня, – вспомнил, как это называется, – обязательно вам бы об этом сказал. Ведь тогда моя жизнь была бы совершенно другой. Стать частью клана Каменного Сердца – великая честь.

Говорил всё более уверенно, приходилось льстить и врать. Другого выхода не было.

Старик медленно закивал, его глаза оставались непроницаемыми.

– Хорошо, что в твоей голове не только ветер, Кай. Ты рассуждаешь здраво – если не лжёшь. А теперь ступай, с рассветом уходишь с охотниками.

Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен, и уставился на полки со свитками, сложив руки на животе.

Я поднялся и уже сделал шаг к двери, но вдруг остановился. Адреналин от успешно разыгранной партии придал смелости. Это шанс – плевать на всё, до жути захотелось продолжить спектакль и получить от старика ещё кое‑что, раз уж он так «расположен» ко мне.

– Господин Торгрим… – начал осторожно.

Тот, не поворачиваясь промычал:

– М‑м?

– Та руда, что я наколотил, – сделал паузу, собираясь с духом. – Могу ли переработать её в металл в ваших домницах?

Замолчал, давая Главе обдумать эту наглость.

– А взамен… – продолжил, видя, что тот не двигается. – Буду готов всегда в первую очередь точить ваши инструменты и оружие вашей охраны. Конечно, за отдельную плату, но… вы получите ответственного заточника, который готов сотрудничать, если возникнет необходимость.

Постарался говорить максимально деловым тоном, с ноткой уважения, но без подобострастия. Предлагал сделку, а не просил милостыню, хоть и чувствовал, что старик начинает вызывать откровенную неприязнь – такие люди, как он, ни с кем не считаются. Но это моя новая реальность, пора уже привыкать.

Торгрим очень медленно повернулся, оглядел меня с ног до головы, будто впервые видел. Затем хмыкнул и, не говоря ни слова, коротко кивнул и властно указал рукой в сторону выхода.

Предложение было принято, аудиенция окончена.

Глава 3

Вывалился из кабинета Торгрима как выжатый лимон. Ноги подкосились, и я инстинктивно вцепился рукой в стену. Голова гудела, а в ушах стоял тихий звон, мысли путались. Что это было? Какая‑то ментальная хватка, давление воли, в десятки раз более сильное, чем гипноз. Старик не просто говорил со мной – он словно прощупывал мой разум, искал трещины в легенде.

Минуту просто стоял, тяжело дыша и вслушиваясь в тишину. Коридор был пуст. Одинокая масляная лампа на стене отбрасывала дрожащий свет на массивные двери. Этот мир – не просто дикий, он смертельно опасен, и угроза исходит не только от клыков зверей, но и от таких людей, как Глава, способных залезть прямо в голову.

Первая заповедь спасателя: оцени угрозы, а главная угроза – моя тайна. Система. Если о ней узнают, из ценного заточника мгновенно превращусь в раба на поводке или, что вероятнее, в подопытную крысу на столе алхимика. Всё: каждая победа, каждый успех должны выглядеть как результат адского труда, пота и толики удачи. Никакой магии и чудес. Только упорство, которое можно увидеть, и мастерство, которое можно объяснить.

Оперевшись о стену, медленно побрёл по коридору. Нужно было на воздух, смыть с себя это липкое ощущение чужой воли, проветрить голову. Озираясь по сторонам, надеялся не встретить ни Кнута, ни охотников. Разговоры – последнее, чего сейчас хотелось. Но от них было не уйти, оставалось не так много времени, а дел было невпроворот: превратить руду в металл, выполнить заказы на заточку и договориться о перевозке…

И тут меня словно ударило током. Чёрт возьми! Торгрим! Он же дал разрешение на переработку руды в местных домницах! Это меняло всё – сделка с Боргом, по которой я должен был тащить корзины на своём горбу, больше не имела силы! Я могу переплавить руду прямо здесь, на месте. Получить не громоздкие мешки с камнями, а компактные слитки металла!

Остановился посреди коридора, и на лице расползлась улыбка. Мой стартовый капитал и билет к независимости – его можно будет отправить с караваном!.

Улыбка тут же исчезла. Караван. А Йорн с его охотниками? Они вряд ли пойдут с торговым маршрутом. Войны двинутся на рассвете налегке и не будут подстраиваться ни под какие караваны.

Нахмурился, быстро прокручивая варианты в голове. Так, без паники, план такой: первое: иду в домницы и переплавляю руду. Второе: договариваюсь с молотобойцами, чтобы те выбили из крицы весь шлак и забираю слитки. Третье: нахожу Арна или главу каравана и договариваюсь, чтобы металл доставили в Вересковый Оплот. За плату, конечно. Часть заработанных медяков уйдёт на это, но оно того стоит. Сам уйду с охотниками на рассвете. Да, так и сделаю, главное, чтобы караваны вообще ещё ходили после ситуации с падальщиками. Нужно узнать об этом как можно скорее.

Как раз обдумывал план, когда из‑за угла коридора донёсся тяжёлый топот нескольких пар сапог. Инстинктивно вжался в стену, сливаясь с тенями. Первым в тусклый свет лампы шагнула массивная фигура Йорна, его единственный глаз на мгновение остановился на мне – в его взгляде виднелась какая то тяжесть.

За ним вышли двое его спутников – Седовласый Брок, наоборот, пребывал в отличном расположении духа, его усы топорщились в предвкушении чего‑то, а вот молодой Киан, чьи длинные чёрные волосы были собраны в тугой хвост, напряжённо поджал губы, глядя куда‑то в пол.

Я выпрямился, встречая взгляд командира, ожидая, что тот заговорит первым. Воин нахмурился, едва заметно скривив губы, затем хмыкнул, будто отмахнувшись от нежеланной мысли, и, не сказав ни слова, направился прямо к двери кабинета Торгрима. Молодой молча последовал за ним.

Усач задержался и медленно подошёл ко мне почти вплотную. От него пахло выпивкой и потом. Растянув губы в хищной ухмылке, мужик прохрипел, и его голос был похож на скрежет камня:

– Денежки почуял, щенок? – его глаза блеснули. – У этих они водятся, да. Хорошо ты тут устроился, не поспоришь. Вот только назад пойдёшь с нами и снова будешь на своего жирного борова Гуннара батрачить за чёрствую корку, когда все твои медяки кончатся. А кончатся они быстро, уж поверь мне.

Охотник оскалился, обнажив пожелтевшие зубы, затем резко развернулся и спешно зашагал вслед за своим командиром.

Я провожал его спину тяжёлым взглядом. Мысли в голове были холодными и чёткими – этот старый шакал прав в одном: деньги нужно защищать. Он, или кто‑то вроде него, легко может отнять их у меня. Первым делом, как вернусь, нужно придумать тайник, ведь лачуга – не крепость, туда может залезть кто угодно.

Тяжёлая дверь кабинета со скрипом открылась, и охотники зашли внутрь без стука, как к себе домой. Интересно, о чём они будут говорить с Торгримом? Ответ напрашивался сам собой – падальщики. Клану явно нужна помощь сильных практиков, чтобы справиться с нашествием, но хватит ли их? Тварей слишком много. Как трое воинов, пусть и элитных, смогут им противостоять? Тут же поправил себя, их ведь не трое – в Оплоте есть и другие охотники, пусть и не ровня Йорну.

Ладно, не мои проблемы. Мысленно отмахнулся от этих размышлений, своих дел по горло.

Развернулся и направился к выходу. Когда проходил мимо широкой лестницы, ведущей на второй этаж, взгляд невольно скользнул вверх – там, опершись одной рукой о резные перила, стояла женщина с седыми волосами в синем платье. Она смотрела на меня изучающе, как энтомолог, разглядывающий редкое насекомое.

Когда наши взгляды встретились, она едва заметно улыбнулась, но поза не изменилась. От улыбки стало дурно. Нет, определённо нужно убираться отсюда как можно скорее. Охранники Арна, может, и нормальные мужики, но сам этот дом и его обитатели вызывали отвращение.

Ускорил шаг и, не оглядываясь, прошмыгнул на улицу.

Вышел на прохладный воздух и глубоко вдохнул. Стало чуть легче – тяжёлый груз, давивший на плечи в кабинете Главы, медленно начал отступать. Впервые за эти дни почувствовал что‑то похожее на надежду, будто начинал новую главу жизни, и сам был её автором.

Впереди путь в деревню, возвращение в кузницу, неизбежный разговор с кузнецом. Громила наверняка устроит допрос: где был, что забыл в этом лагере. Будет непросто, но нужно донести до него, что я изменился и кое‑чему научился. Главное – добиться права ковать самому, а не просто таскать уголь и качать мехи.

Окинул взглядом лагерь. Солнце уже высоко поднялось, его яркие лучи играли бликами на заснеженных вершинах Драконьих Зубов и далёких хребтах. В синем небе кружили несколько крупных птиц с голубоватым оперением – они были похожи на орлов, но их крик, доносившийся сверху, был мелодичным, напоминающим песню дельфина или кита.

Бригадира нигде не было, а мне нужно обсудить с ним дальнейшие действия: когда идти в домницы, как быть с оплатой за слитки. Ну и закончить заточку наконечников, чтобы получить остаток денег от воинов.

– Потерял кого‑то? – окликнул знакомый голос. Обернулся – у входа в дом Торгрима, прислонившись к косяку, стоял лысый охранник с седеющей бородкой.

– А… Да, Кнута случайно не видел? – спросил его беззаботно.

Мужчина покачал головой.

– Старик в шахту ушёл. Там опять что‑то приключилось.

Я нахмурился.

– Падальщики?

– Да нет, – отмахнулся тот. – Завалило, кажется, какой‑то старый забой.

Вот те раз, неужели то самое место, где долбил руду?

– Понял, спасибо.

Пока бригадира нет, нужно заняться наконечниками – это было новым делом, до этого их ещё не точил. Направился к приземистому срубу, служившему мне мастерской.

Внутри пахло мокрым камнем и железом. Встал за знакомый стол, взял два тяжёлых, грубо выкованных наконечника для копий. Рядом разложил своё главное сокровище и одновременно главную проблему – точильные камни Гуннара.

Схватил самый грубый брусок песчаника. За последние дни работал им так много, что в его центре образовалось заметное углубление – камень был изрядно стёрт. Провёл по нему пальцем – проблему кузнец точно заметит. Может решить, что я испортил его камни, но выбора нет.

Плеснул воды из ведра на инструмент и взялся за работу. Процесс заточки наконечника отличался от работы с клинком – здесь не нужна острота, но важна геометрия и прочность. Прижал одну из граней наконечника к камню и начал двигать его вперёд и назад, удерживая постоянный угол. Раздалось шипящее шуршание – вода, смешиваясь с каменной и металлической пылью, превращалась в серую грязь.

Сосредоточился, отгоняя мысли о Гуннаре, задача – сформировать четыре чёткие, сходящиеся в остром кончике грани. Работал медленно, методично, постоянно проверяя симметрию. Затем перешёл к более мелкозернистому сланцу, который тоже заметно «похудел» за эти дни. Им убирал грубые царапины от песчаника, делая поверхность более гладкой. Финальную доводку делал гладким высокоранговым камнем, доводя колющее остриё до совершенства.

[Наконечник копья. Качество после заточки 52%.]

Отличный результат – смог поднять качество оружия на 35% только за счет обработки точильными камнями. Поднял наконечник на свет – тот выглядел смертоносно – симметричный, с чёткими гранями и острым как игла кончиком. Но взгляд упал на камни – те выглядели изношенными. И я ничего не мог с этим поделать – оставалось надеяться, что звон монет, которые принесу Гуннару, заглушит его ворчание.

Закончил последний наконечник, следуя тому же выверенному ритму, и выложил всё в ряд на столе. В воздухе стоял тонкий запах сточенного металла и мокрого камня – так пахло удовлетворение от хорошо выполненной работы.

Здесь, в полумраке мастерской, среди запахов железа и холодной воды, чувствовал себя на своём месте. Внутри наступало странное спокойствие, почти умиротворение. Весь внешний мир с его угрозами и интригами отступал – иногда ловил себя на мысли, что и вовсе не хочу выходить наружу. Вот бы свою собственную кузницу, пусть даже маленькую, как этот сарай, где можно было бы спокойно заниматься делом, не оглядываясь на верзилу‑кузнеца и создавать лучшие творения.

За спиной послышалось тихое шуршание. Обернулся и увидел в дверном проёме тень – это Тарк. Мальчишка был грязен ещё сильнее, чем обычно – лицо и одежда сплошь покрыты свежей угольной пылью. Заметив мой взгляд, паренёк тут же дёрнулся и скрылся за косяком, будто испуганный зверёк.

Я нахмурился. Странно, с чего это он вздумал за мной наблюдать?

Ополоснул руки и лицо ледяной водой из ведра, взял готовые наконечники – их приятная тяжесть наполнила ладонь, и я вышел наружу.

Парнишка не ушёл, а стоял у стены, неловко переминаясь с ноги на ногу и уставившись в землю. Было видно, что хочет что‑то сказать, но не решается. Вопросительно кивнул ему, ожидая, и тот сделал несколько неуверенных шагов в мою сторону.

Мой взгляд невольно скользнул на его стоптанные башмаки, пропитанные копотью и грязью, а затем – на свои, такие же рваные и сношенные. Да уж… вид у меня был не лучше, хорошо хоть Арн позаботился об одежде – все эти дни я ходил в простой, но целой солдатской рубахе и штанах. Они были велики, и пришлось несколько раз подвернуть их, но это было лучше, чем мои лохмотья. А вот обувь… Первым делом куплю себе нормальные ботинки – интересно, кто в Оплоте этим занимается?

Тем временем Тарк всё ещё стоял, комкая в руках край своей грязной рубахи, будто язык проглотил.

– Ты что‑то хотел? – решил я нарушить молчание.

Паренёк вздрогнул, поднял голову, но тут же снова её опустил. Глаза его судорожно забегали из стороны в сторону, словно в приступе паники.

– Ты как, в порядке? – спросил с искренним беспокойством. Шахтёр был выше и шире меня в плечах, но вёл себя так, будто я был не просто старше, а кем‑то вроде сурового наставника.

– Ты… ты был у Него… – наконец выдавил парень, срывающимся шёпотом. Он поднял на меня взгляд. – Я… я хотел узнать…

Тарк запнулся и сглотнул, собираясь с духом.

– Что… что Он от тебя хотел?

Каждое слово давалось ему с видимым усилием. Парнишка говорил о Торгриме не как о человеке, а как о божестве, встреча с которым может как одарить, так и испепелить.

– А ты с какой целью интересуешься? – спросил прямо, вглядываясь в его лицо.

Шахтёр замер и поднял на меня до этого момента бегающие глаза. Теперь глядел не моргая, будто я был не просто мальчишкой из деревни, а диковинным созданием.

– Ну… просто… – он запнулся, снова уставившись на свои стоптанные башмаки. – Ты ведь младше меня будешь… А Он… Он тебя к себе позвал. Я и подумал… может, если так работать, как ты… и у меня когда‑нибудь будет шанс…

От слов паренька фонило такой неуверенностью, что стало его по‑человечески жаль. Он был весь напряжён, забит, будто ждал удара в любой момент. Мечтает о встрече с Главой – знал бы он, что за человек этот Торгрим, не так сильно бы к нему стремился. Этот разговор казался всё более нелепым, и от отчаяния в его голосе становилось не по себе.

– Да ничего особенного, Тарк, – постарался ответить как можно спокойнее. – Он просто человек, как и все мы. Ты вообще как здесь оказался?

Задал вопрос, чтобы сбить его с темы и немного разрядить обстановку. Но эффект был обратным – парень помрачнел ещё сильнее, его плечи опустились. Пауза затянулась. Он смотрел в землю, словно видел там что‑то ужасное.

– Не хочешь говорить – не надо, – мягко сказал я.

Шахтёр беззвучно зашевелил губами, словно слова застревали в его горле. А затем всё‑таки проговорил, тихо и глухо:

– Меня сослали. Мать и отец.

– Не по своей воле, значит, – констататировал я. Картинка начала складываться.

– Но меня всё устраивает, – поспешно добавил Тарк, поднимая на меня почти вызывающий взгляд. – Здесь… здесь есть работа.

От него веяло такой безнадёгой, что слова застревали в горле уже у меня. Что тут скажешь? «Работой» он называл рабство.

– Ясно… – Сделал паузу, подбирая слова. – Что ж, я завтра уже ухожу в Оплот. Ты береги себя здесь. А встреча с Главой… не в этом дело, Тарк. Главное – работай усердно и старайся становиться лучше.

Слова слетели с языка сами собой – наставляющие, почти отцовские, так что сам удивился этому тону. И тут меня осенило – мне как раз нужна была помощь.

– Слушай, Тарк! – сменил тон на более деловой, и паренёк вздрогнул от неожиданности. – Может, поможешь мне, а? Видел, ты и на домницах работаешь, знаешь, что к чему.

Тот непонимающе смотрел на меня.

– Мне нужно мою руду переплавить. Четыре корзины, – кивнул в сторону сарая. – Сначала выплавить крицу, а потом проковать её, выбить весь шлак. Работа тяжёлая, да и я всех тонкостей не знаю. Поможешь? – внимательно посмотрел работяге в глаза. – Разрешение от Главы у меня есть. Если Кнут будет возникать – сам с ним поговорю, вопрос решим. Ты мне поможешь с работой, а я расскажу тебе всё, что захочешь. И заплачу.

Выдержал паузу, давая шахтёру обдумать предложение. Это была не просто просьба о помощи – я предлагал сделку. Для человека, привыкшего быть на побегушках, это было нечто совершенно новое.

– Поможешь, а? – повторил я.

Стоило закончить, как в глазах Тарка вспыхнул огонёк. Паренёк так яростно закивал головой, что его спутанные волосы разметались по лицу. Похоже, я дал ему крупицу надежды. Но уже в следующую секунду огонёк погас, и тот снова съёжился.

– Но… нужно всё равно найти бригадира, – пробормотал он, глядя под ноги. – Если Кнут увидит, что я занимаюсь чем‑то без его приказа… будет плохо.

– Понял‑понял, – хлопнул его по плечу, стараясь говорить бодро, чтобы придать уверенности. – Без паники. Давай поищем старика и всё решим. Тебе так будет спокойнее? Пошли за мной.

Странно, но рядом с этим забитым работягой снова почувствовал себя командиром отделения, который привык брать ответственность и вести за собой людей. От этого неожиданного ощущения захотелось рассмеяться. Надеюсь, парень не застрянет здесь до конца своих дней, у него есть руки и желание работать – ему просто нужен шанс.

– А, чёрт! – резко остановился, хлопнув себя по лбу. – Старик же в шахте!

Словно током ударило, совсем забыл. От всех этих переживаний мысли вылетали из головы одна за другой. Тяжело вздохнул, быстро соображая, что делать. Ждать Кнута можно до вечера – времени нет.

– Тарк, послушай меня, – повернулся к нему. Паренёк глядел с ожиданием. – План меняется. Сначала объясни мне – есть ли сейчас свободная домница? Мне нужна… отдельная плавка.

Уже было хотел выпалить про свою особую руду, про гематит, но вовремя прикусил язык. Никто не должен знать, что я в этом что‑то понимаю, нужно сформулировать по‑другому.

– Просто хочу проследить за процессом на малых объёмах. Переплавить только мои четыре корзины, не смешивая их с общей кучей. Это вообще возможно?

Тарк нахмурился, обдумывая вопрос. Его панический страх уступил место профессиональной задумчивости.

– Отдельная плавка… – протянул парнишка. – Обычно так не делают, сыпят всё в одну печь. Но… – задумался, глядя в сторону дымящихся домниц. – Третья домница – та, что поменьше, как раз пустая. Её вчера чистили. Если быстро загрузить, то к вечеру крица будет готова. Но для неё нужен самый лучший уголь – дубовый, она капризная. И… Кнут. Без него никто не разрешит разжигать. Смотритель, который за печами следит – злой, как цепной пёс. Он без приказа бригадира даже щепку в огонь не бросит.

Работяга посмотрел на меня, и в его глазах появилась хитринка.

– Но… – парень понизил голос до шёпота. – Кнут хоть и бригадир, а смотритель этот больше всего боится гнева Главы. Если ты скажешь, что у тебя есть разрешение от самого Торгрима на отдельную плавку… он слова поперёк не скажет. Наоборот, сам лучший уголь притащит.