Текст книги "Системный Кузнец. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ярослав Мечников

Соавторы: Павел Шимуро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 48 страниц)

Ответ был очевиден – кожевник.

У него наверняка есть и обрезки толстой кожи, и знания о том, чем её можно надёжно склеить или сшить. Он должен знать решение, оставалось только придумать, чем заплатить за консультацию и материалы. Деньгами? Денег у меня не было. Услугой? Какую услугу бесправный подмастерье может предложить мастеру-ремесленнику?

«Починить его инструменты,» – осенило вдруг. – «Заточить ножи, например!». Это была единственная валюта, которая у меня была – моё умение.

Решено – если кузнец отпустит на обед, пойду прямиком к кожевнику. А пока…

Нужно использовать время с пользой. Медленно обошёл кузницу, как инспектор, внимательно осматривая всё, что Гуннар считал мусором. Пытался понять, что из этого можно использовать для улучшения своего быта и оптимизации этой чёртовой мастерской. Мой взгляд цеплялся за детали, которые Кай-подросток никогда бы не заметил.

Глаза скользили по углам, выхватывая из хаоса не мусор, а потенциал. В углу, под слоем ржавчины, заметил старый глиняный горшок. Для чего он здесь? Может быть, что-то плавить? Или варить? Рядом, в куче лома, взгляд зацепился за обломок меча со странным волнистым узором на лезвии – я не знал, что это, но чувствовал, что этот металл отличается от всего, что довелось здесь видеть. А на заваленной хламом полке лежал большой позеленевший от времени кристалл, тускло отражавший свет. Рудознатцы притащили? Гуннар посчитал его бесполезным булыжником? Было непонятно, что это за штуковина, но ощущалось исходящее от неё едва уловимое и странное тепло. Эта грязная кузница была настоящей сокровищницей, ждущей своего часа.

Пока копошился на полке, пытаясь разглядеть загадочный кристалл, за спиной раздалось кряхтение: «Кх-кхм». Словно медведь прочищал горло после зимней спячки. Я резко обернулся, рефлекторно вжав голову в плечи, как пойманный на месте преступления мальчишка.

Это был здоровяк-кузнец, и видок у него был ещё хуже, чем обычно. Лицо отёкшее, глаза красные, налитые кровью, как у быка. Помятая одежда была усеяна жирными пятнами. Он стоял в дверном проёме, заслоняя собой утренний свет и лениво чесал огромное пузо. Я замер, вытянувшись по струнке.

– Ты чего там шуршишь, мерзавец? – прохрипел он сиплым, но от этого ещё более угрожающим голосом.

На секунду растерялся, лихорадочно ища оправдание.

– Просто… смотрел, – выдавил кое-как. – Стало интересно, что здесь лежит.

– Твоё дело – меха качать и молоток подавать. А не по полкам лазить, – Гуннар вразвалочку шагнул внутрь, и по кузнице поплыл густой запах перегара. Да, этой ночью дядя знатно надрался.

Он со стоном опустился на свой табурет, который жалобно скрипнул, угрожая развалиться под его весом. «Интересно, – мелькнула в моей голове мысль, – сколько ещё таких циклов нагрузки он выдержит?»

Кузнец почесал свою сальную бороду, обводя кузницу мутным взглядом. Затем тяжело вздохнул и шумно выдохнул, словно сдувающийся мешок.

Во мне боролись два ощущения. Одно – спросить про лепёшку, вчера он ничего не оставил, а голод был уже почти невыносимым. Другое – страх, странное чувство полного бесправия.

Наконец, он медленно перевёл взгляд в мою сторону. Мутные глаза старика, казалось, пытались сфокусироваться и что-то разглядеть во мне.

– Есть порядок, – прохрипел верзила. – У этого места, у меня. Нарушишь его – и чтобы духу твоего здесь не было. Тебе ясно, щенок?

Это совершенно сбивало с толку. К чему это он? Неужели?.. Мысль кольнула, как заноза – мой ночной визит в кузницу, чтобы починить ведро.

Откашлялся, пытаясь, чтобы голос не дрожал.

– Ясно. Порядок – это главное, мастер Гуннар.

Кузнец смотрел на меня долго, щуря воспалённые глаза, затем медленно поднялся во весь свой огромный рост и навис надо мной, как скала.

– Если тебе нужна кузня, ты должен спросить моего разрешения. А не крысятничать здесь, пока все достойные люди в деревне спят.

Чёрт, он всё-таки слышал или кто-то донёс. Я опустил голову, не зная, что ответить. Любое оправдание прозвучало бы жалко.

Мужик подошёл вплотную. Его тяжёлая, пахнущая углём и потом рука схватила меня за подбородок и с силой вздёрнула вверх, заставляя смотреть в глаза.

– Зачем приходил? Ну! Отвечай, поганец!

Глава 8

«Врать нехорошо». Слова матери – простые, почти детские, всплыли в голове. Пусть глупо, но в них – мудрость веков; если сейчас соврать, этот огромный пьяный мужик почувствует ложь. И последствия будут точно хуже, чем от честного ответа. Лучше сказать правду, как она есть – будь что будет.

Гуннар всё также держал мой подбородок в своих огромных пальцах. Я сглотнул вязкую слюну, чувствуя запах перегара и заставил себя говорить. Прямо и честно, насколько это вообще было возможно в моём положении.

– Ведро… дырявое. В лачуге не было воды. Нечего пить, – заставил себя смотреть ему в глаза. – Пришёл сюда залатать его. И… – я запнулся. Следующие слова он точно воспримет как вопиющую наглость, был в этом уверен. – … и ещё взял кремень, огниво и немного растопки. Уголь не трогал.

Тишина. Я смотрел в его налитые кровью глаза, пытаясь прочитать в них хоть что-то. Гнев? Презрение? Но взгляд мужика был пустым, ничего не выражающим. Затем его хватка ослабла и он резко отпустил меня, отошёл в сторону и, глядя куда-то в сторону, шумно вздохнул, будто из его лёгких выходил весь воздух мира.

– Спрашивай в следующий раз, – сказал он голосом человека, побитого не только похмельем, но и самой жизнью.

Я молча кивнул, и волна напряжения отхлынула. Руки мелко дрожали, ноги грозили подкоситься.

Гуннар развернулся, оглядев свою кузницу, словно видел её впервые. Не находя себе места, прошёлся туда-сюда и вновь рухнул на табурет. Затем поднял голову, посмотрел на полыхающий очаг, от которого шёл жар.

– Сегодня не понадобится, – сказал старик. – Один хрен, заказов нет. И вряд ли кто придёт.

Я нахмурился, обмозговывая. Неужели всё из-за Йорна? Вчерашняя история с мечом. Неужели последствия были настолько быстрыми и плачевными? Молва в деревне разносилась быстрее лесного пожара. Люди из страха или уважения к слову главного охотника решили от греха подальше обходить нашу кузницу стороной. Даже за «ширпотребом» не придут. Это слово всплыло в памяти мальчишки Кая – так здесь называли всю бытовую мелочь: гвозди, подковы и всё, что нужно всегда и всем.

Моя голова опустилась вниз, и холод пробежал по спине. Этот исход был катастрофой и для него, и для меня. Если не будет заказов, не будет работы. Не будет работы – не получится тренировать тело, не смогу прокачивать навыки, не смогу ничего.

– Мастер Гуннар… – начал я почти шёпотом. – Не может такого быть. Вы же… вы кузнец в третьем поколении. Вас уважают…

– Заткнись, – выпалил старик, не глядя на меня. – Много ты понимаешь. – Он всё же повернул голову и в его взгляде мелькнула ярость. – Слово охотника в Оплоте покруче слова старосты будет. В особенности Йорна. А он своё слово сказал. Да что я тебе объясняю? Пиявка.

Верзила с хрипом поднялся на ноги и, шатаясь, побрёл к выходу.

– Если Свен придёт за гвозди рассчитаться, можешь взять себе, – бросил он через плечо.

– А лепёшка⁈ – вырвалось у меня само.

Гуннар замер в дверном проёме. Было видно, как тяжело вздымается его широкая спина.

– Вчера совсем не ел, – мой голос сорвался, прозвучав по-детски жалобно. Мне нужна была хоть какая-то еда. Иначе где её найти?

Кузнец постоял ещё мгновение.

– Пойдём, – сказал, не оборачиваясь, и шагнул на улицу.

Не веря своим ушам, я кинулся за ним.

Он брёл, тяжело переставляя ноги, будто тащил на плечах гору. Путь был недолог – всего десяток шагов от кузни до двери его дома. Два строения стояли так близко, что казались одним целым.

Дом был полной противоположностью моей жалкой лачуги. Крепкий сруб из потемневших от времени брёвен. Он был построен на века, как и всё, что делал Гуннар, когда у него ещё были на это силы. Крыша была покрыта не соломой, а черепицей, местами потрескавшейся. Маленькое оконце было затянуто мутным бычьим пузырём, но в отличие от моего, этот был целым.

Старик не стал возиться с замком – он просто толкнул плечом тяжёлую дверь, раздался глухой скрип петель, которые он сам выковал и ленился смазать. Кузнец шагнул внутрь, в полумрак, и не обернулся, чтобы придержать дверь. Я юркнул следом, прежде чем она с грохотом захлопнулась.

Воздух внутри был тяжёлым и спёртым. Пахло остывшей золой, прокисшим пивом, старым потом и чем-то ещё – глубоким одиночеством.

Посреди единственной большой комнаты стоял массивный дубовый стол, такой же крепкий и грубый, как его хозяин. На его поцарапанной, залитой чем-то липким поверхности, царил вчерашний погром. Огромная глиняная кружка, ещё наполовину полная тёмным элем. Рядом – опрокинутый деревянный кубок – пустая бутыль из-под дешёвого яблочного сидра. Несколько обглоданных костей на деревянной тарелке и нож, воткнутый прямо в столешницу.

Но среди всего этого хаоса не было ни лишних приборов, ни второго кубка. Только его. Картина пьянства одного-единственного человека, который пытался утопить в выпивке что-то, что было гораздо больше и тяжелее его самого.

Старик был одинок, возможно, даже больше, чем я. У меня, по крайней мере, были воспоминания о прошлой жизни, а что было у него в голове, кроме горечи и похмелья? Кто знает.

Кряхтя и сопя, Гуннар доковылял до массивного сундука у стены. Скрипнула тяжёлая крышка, он склонился, что-то нашарил в тёмной глубине и вытащил небольшой холщовый мешок. Из мешка извлёк две большие румяные лепёшки, посыпанные чем-то похожим на льняные семечки.

Я был уверен, что он сейчас отломит мне половину от одной. Но зачем тогда доставать две? Картина не вязалась, а в другой исход пока не особо верилось. Но на мою удачу, старик, не ломая, подошёл и протянул мне обе лепёшки. Его жест был полон брезгливоции и гнева.

– На. Жри. Пока работа стоит, больше от меня харчей не жди.

Мои руки схватили лепёшки, они были ещё тёплыми. От них исходил аромат свежего хлеба, или мне это только казалось, потому что голодал уже больше суток? Жадно втянув носом запах, чувствовал, как во рту скапливается слюна.

– Спасибо.

Но последние слова кузнеца, медленно доходя до сознания, выбивали почву из-под ног. Как это – «больше харчей не жди»? А где мне тогда брать еду? По сути, меня если и не уволили, то отправили в неоплачиваемый отпуск. Хотелось возразить, спросить, но было ясно – бессмысленно, этому человеку не было до меня дела.

Тяжело вздохнул, и тут меня пронзила идея. Разрешение! Если он не работает, я могу работать, практиковаться, могу что-то делать для других. Для того же плотника Свена!

– Мастер Гуннар! – раздался мой звонкий голос.

Кузнец хрюкнул и медленно повернулся, удивлённый моим тоном.

– Чего тебе ещё?

– Кузница, – выпалил я. – Можно мне… ей пользоваться?

Старик уставился на меня непонимающим, мутным взглядом, будто слышал язык демонов.

– Нахрена тебе? – вырвалось у него на удивление искренне.

Ещё бы, тот Кай, которого он знал, был ленивым бездарем, мечтая поскорее сбежать. Но я был не тем пацаном.

– Хочу практиковаться, – глядел ему прямо в глаза. – Хочу совершенствовать своё мастерство. Даже если это никому, кроме меня, не будет нужно.

Не отводил от него взгляда и мне показалось, что увидел в глубине его пьяных глаз мимолётный проблеск. Впрочем, он тут же потух.

– А сырьё у тебя есть? – спросил старик наконец, с едкой усмешкой.

Я растерялся. Сырьё? Так его же в кузнице навалом! Но было ясно – этого говорить не стоит, если он спросил, значит, у мужика на этот счёт другое мнение.

– А… ваше брать нельзя? – робко выдавил, всё глядя на кузнеца.

Тот шумно опустился на стул и, одним глотком допив остатки эля из кружки, вытер губы грязным рукавом.

– Что моё – то моё. А что твоё… – Гуннар, хмыкнув, оглядел меня с ног до головы. – Да нихрена у тебя нету. – И вдруг расхохотался громко, как последнее хамло. – Проваливай отсюда. Кузня твоя, если так неймётся. А к моему железу не притрагивайся.

Пьяный верзила отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Мои руки крепко сжали ещё тёплые лепёшки и я молча вышел из его дома.

Деревня проснулась и уже кипела своей будничной жизнью. Женщины с коромыслами тащили от колодца полные вёдра, обмениваясь новостями. Кто-то вёл упирающуюся козу, кто-то доил её прямо у дороги. Под ногами суетливо бегали куры, а в ремесленные лавки уже брёл нуждающийся люд. Вот только к нашей кузне никто не подходил, её огибали стороной, будто чуму.

Прохладный утренний ветер обдувал лицо. Одна часть меня – животная, ликовала, сжимая в руках тёплые лепёшки и требовала утолить голод. А вот другая… другая часть была в полной растерянности. Где, чёрт возьми, мне теперь раздобыть сырьё для ковки?

Настроение, ещё час назад полное энтузиазма, начало стремительно падать. Вот, кажется, только что бежал сюда, чтобы растопить горн и творить, а теперь стоял тут, с едой в руках, но с мрачными перспективами.

Вернулся в пустую кузницу и оглядел мастерскую, которой не мог пользоваться. Без доступа к заготовкам это были просто стены и холодная наковальня. Опустившись на табурет Гуннара, почесал голову. «Так. Без паники. Думай, Дима. Анализируй».

Откусил огромный кусок лепёшки и рот наполнился вкусом простого, но настоящего хлеба. Вкус еды вернул во мне силы думать, что делать дальше.

Первое: физическая форма. У меня есть два дня, чтобы набрать заветные проценты. Это не прихоть, на кону – моя жизнь, времени в обрез. Если не могу закалять тело у горна, значит, нужно нагружать его напрямую. Бег, отжимания, приседания. Поднятие камней, в конце концов. Огромное количество подходов, до отказа, до мышечного жжения.

Второе: восстановление. После нагрузки – обязательно растяжка. Напряжение и расслабление. Нужно заставить это слабое тело расти.

Третье: еда. Гуннар ясно дал понять, что аттракцион щедрости окончен. Этих двух лепёшек мне хватит… ну, на сегодня и на завтра, если растягивать, это критически мало. Если собираюсь истязать тело нагрузками, ему нужен строительный материал. Белок, углеводы. Значит, нужно что-то придумывать уже сейчас.

Четвёртое: сырьё. «Не трожь моё железо», – сказал старик. Хорошо, но он не запретил мне приносить своё. А что, если мне удастся раздобыть его где-то ещё? У кого-то мог остаться ненужный металлический хлам…

И тут мне вспомнились рудознатцы.

Наверняка они бывают в деревне – можно найти их, попробовать договориться. Не за деньги – их у меня нет, а за услугу. Они мне – мешок самой паршивой руды. А я им… заточу их тупые кирки! Или даже сделаю новые из их же руды, а ручки закажу у плотника в обмен на что-нибудь ещё! Ведь главное – Гуннар разрешил мне пользоваться кузницей.

Пока думал об этом, отчаяние начало отступать. На его место приходила уверенность и даже какое-то злое вдохновение. Может, это и к лучшему, мне придётся искать сырьё самому, смогу понять весь производственный процесс, с самого начала. Налажу собственные связи в деревне!

Конечно, мало кто захочет иметь дело с «бесполезным подмастерьем пьяного кузнеца», на которого Йорн повесил ярлык позора. Но я, в отличие от Гуннара, не был сломлен. Можно попробовать договориться по-человечески – быть вежливым, убедительным. Да каким угодно, лишь бы добиться своей цели!

План выстроился в чёткую картину. Но с чего начать? Первый шаг – всегда самый сложный.

Погружённый в свои мысли, не заметил, как рука сама подносила лепёшку ко рту. Вдруг понял – половина уже исчезла. «Стоп!», – мысленно одёрнул себя, если не остановлюсь сейчас, то вечером придётся снова слушать урчание пустого желудка. С усилием отвёл руку ото рта – эту еду нужно растянуть.

Встал и огляделся в поисках, во что бы завернуть оставшееся сокровище, чтобы оно не зачерствело и не покрылось пылью. Взгляд зацепился за старый, но чистый кусок грубого холста, который кузнец использовал, чтобы протирать руки. Только этот был ещё не пользованный – то что нужно. Аккуратно завернул в него полторы лепёшки, как величайшую драгоценность, и засунул свёрток за пазуху.

Как раз в этот момент дверь скрипнула и в проём шагнула фигура. Я резко обернулся.

На пороге, залитым утренним светом, стоял Свен и, как всегда, улыбался во всю свою рыжую бороду. Удивительно, но в этой деревне, полной хмурых и уставших лиц, улыбка плотника была по-настоящему искренней и тёплой.

В одной своей огромной руке он держал небольшой, но туго набитый мешочек, а в другой – связку из пяти копчёных лещей, перевязанных тонкой верёвкой. Их бока блестели даже в полумраке кузницы, а по воздуху поплыл густой аромат дыма и рыбы. Как я понял, это и был долг за гвозди.

– А Гуннар где? – спросил рыжий, оглядывая пустую кузницу. – Где этот старый хрыч?

Неужели он ещё не в курсе?

– Мастер… – запнувшись, подбирал слова. – Он… он ушёл к себе.

Свену больше ничего и не нужно было, он всё понял без дальнейших объяснений.

– Ясно, – мужчина тяжело вздохнул и весёлая улыбка стекла с его лица. – Опять загудел. Чуть что не так, у него одно лекарство – на дне кружки. Эх, старый дурак. – Он посмотрел на меня. – Ну а ты чего тут торчишь? Работы, поди, нет теперь?

Я пожал плечами, всё ещё не понимая, знает ли он всю подоплёку.

– Да, работы не предвидится. Мастер… он дал мне две лепёшки и сказал, что больше еды от него не будет. Из-за Йорна…

– Знаю-знаю, – перебил Свен, махнув рукой. – Сам же видел вчера, как его меч в грязи валялся. А молва в нашей деревне быстрее ветра бежит. Уж вся таверна гудит.

Мне оставалось лишь молча кивнуть.

– А я вот долг решил отдать, – плотник снова попытался улыбнуться и потряс своими гостинцами. – Пойду, что ли, занесу ему, пусть хоть закусит на славу…

Вот чёрт, паника кольнула в груди. Это моё! Он же сам сказал! Нужно действовать немедленно.

– Погодите! – выпалил быстро, шагнув вперёд. – Мастер Гуннар сказал… он сказал, что долг за гвозди… мне причитается.

Рыжий замер, его добродушное лицо стало серьёзным, он окинул меня изучающим взглядом. В его глазах было удивление, мужчина что-то соображал, ворочая мыслями в своей бородатой голове.

– На старого медведя это не похоже, – наконец сказал коренастый плотник и вдруг от души расхохотался. Громко, весело, так что задрожали инструменты на стене. – Цени, малец! Чем-то ты его пронял!

Он подошёл ко мне вплотную и впечатал мне в грудь связку рыбы. Я едва успел подхватить скользких, пахнущих дымом лещей.

– Ну, коль так, держи и это, – Свен протянул мне мешочек. Мне не терпелось увидеть, что там. Он, заметив мой взгляд, усмехнулся и слегка приоткрыл его.

Внутри лежал большой круглый каравай свежеиспечённого ржаного хлеба. Рядом с ним – увесистый шмат солёного свиного сала, завёрнутый в чистую тряпку, и головка копчёного козьего сыра размером с мой кулак.

Увидев всё это добро, у меня глаза на лоб полезли, а во рту стало мокро от нахлынувшей слюны. Трудно было поверить своим глазам: хлеб, сало, сыр… За восемьдесят кривоватых гвоздей? Кузнецом быть, чёрт подери, невероятно выгодно! Если, конечно, у тебя есть своя кузня и своё сырьё…

Поднял взгляд на улыбающегося плотника.

– Будет тебе сегодня пир, малец, – пробасил тот, заметив мою реакцию. – Гвозди, конечно, не серебряные, но некоторые… некоторые и впрямь получше гуннаровских вышли. Уж не знаю, как тебе это удалось.

– Некоторые? – воодушевлённо переспросил, надеясь на похвалу.

– Ну, два-три, так уж точно, – рыжий усмехнулся. – Может, повезло. Но запомни, как ремесленник ремесленнику, – плотник по-отечески поднял вверх мозолистый указательный палец, – удачи в нашем деле нет места. А вот труд и прямые руки – они всегда с тобой. Они всё решают.

Он подмигнул мне, развернулся и уже собрался уходить.

– Свен! – крикнул ему в спину. – Ой, простите… Мастер Свен.

Тот обернулся, вопросительно изогнув бровь.

– Говори быстро, малец, дела не ждут.

– А… а долго Мастер Гуннар может так… отдыхать? – спросил, стараясь подобрать слова помягче.

Плотник не рассмеялся, а лишь криво усмехнулся.

– Как ты думаешь, часто ли мечи старого медведя покрывались слюной? – он окинул меня долгим взглядом и покачал головой. – Вот и я не знаю, как долго он проваляется в своей лачуге, – Свен повернулся спиной ко мне и схватился за дверную ручку, но внезапно остановился и, не поворачивая головы, добавил: – Но одно скажу точно: еда, что я тебе принёс, к тому времени у тебя точно закончится.

И с этими словами плотник вышел, оставив меня одного в тишине кузницы, сжимающего в руках свой честно заработанный пир.