Текст книги "Системный Кузнец. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ярослав Мечников

Соавторы: Павел Шимуро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 48 страниц)

Ориентируясь на память Кая, заглянул под верстак Гуннара. Там, в пыли и паутине, стоял грубо сколоченный ящик, а внутри, вперемешку со ржавыми обрезками и старым барахлом, лежало то, что искал. Камни. На вид – обычные булыжники, будто подобранные на берегу реки. Не чета аккуратным брускам из моего мира.

Вытащил их один за другим и разложил на верстаке. Система тут же отреагировала. Стоило сфокусировать взгляд на одном из камней, как перед глазами вспыхивали полупрозрачные строки:

[Предмет: Точильный камень (Обычный ранг)]

[Материал: Крупнозернистый песчаник]

[Состояние: Изношен (18%), засален. Эффективность низкая.]

Перевёл взгляд на другой.

[Предмет: Точильный камень (Обычный ранг)]

[Материал: Среднезернистый сланец]

[Состояние: Удовлетворительное (43%).]

Мои догадки подтверждались. Зернистость была одним из важнейших качеств точильного камня, от неё зависело многое. Быстро просмотрел все пятнадцать камней. Большинство были хламом – сточенные и засаленные куски песчаника, но среди них нашлось несколько сокровищ.

Отобрал пять лучших: два грубых, но почти новых, два сланцевых со средним зерном и один – самый интересный. Это был тёмно-серый, почти чёрный, очень плотный и гладкий на ощупь камень.

[Предмет: Точильный камень (Редкий ранг)]

[Материал: Аргиллит («Чёрный шёлк»)]

[Состояние: Отличное (82%). Зернистость: микроскопическая.]

[Примечание: При использовании с маслом позволяет достичь зеркальной полировки режущей кромки.]

Вот он! Мой ключ к идеальной остроте.

Сложил отобранные камни в старый мешок, который нашёл в углу и отправился в хижину. Нужно было запастись едой на несколько дней.

Глава 11

Отойдя недалеко от кузни, остановился на месте:

«Руду-то я получу, а в чём её нести?»

«Проклятая спешка» – мысленно выругался на собственную глупость. Разумеется, у рудознатцев есть мешки, но дадут ли они их какому-то подмастерью, которого видят в первый раз? Очень сомневаюсь, скорее, заставят нести в руках или в подоле рубахи.

Окинул взглядом старый мешок, в котором нёс точильные камни. Жалкое зрелище – в него влезет от силы килограммов пять, не больше. А ведь ещё еда, для неё у меня был лишь маленький мешочек и тряпка с хлебом. Нет, так не пойдёт.

Развернувшись, почти бегом вернулся к кузнице. Быстро прошёлся по углам, шаря глазами. Вот оно – в дальнем углу лежала аккуратная стопка плотных мешков из грубой ткани.

Без колебаний схватил один, что был прочным, чуть пах дымом и мог выдержать килограммов тридцать. Больше всё равно не дотащу, это тело ещё слишком слабое. Схватив мешок, выскользнул из кузни, плотно притворив за собой дверь и закрыв замок.

Нужно было торопиться – лучше прийти раньше и подождать, чем опоздать. Я побежал вниз по улице, ноги несли по утоптанной земле, мимо бредущих по своим делам людей. Над головой, на старом дереве во дворе одного из домов, чирикала стайка каких-то птичек, похожих на воробьёв.

Добравшись до ворот, с облегчением увидел, что площадь перед ними пуста, охотников ещё не было. Нырнул в знакомый узкий проулок, петляющий между задворками, и через минуту был у своей лачуги.

Внутри царил полумрак. Я бросил мешки на земляной пол и принялся собираться.

Первым делом – еда. Двое суток пути и работы. Сколько нужно? Мысль о том, чтобы тащить с собой копчёных лещей, отмёл сразу. Оставались лепёшки и почти целая буханка ржаного хлеба – его жалко, заветрится. Оглядел свою нору: ни сундука, ни даже ящика, чтобы сохранить его. Эта бытовая неустроенность раздражала, в прошлой жизни просто кинул бы его в пакет, здесь же это была целая проблема.

Сел прямо на пол. Что делать? Потерять еду было бы верхом глупости, с другой стороны, если хлеб зачерствеет, его всегда можно будет размочить, а вот если заплесневеет… Ладно, решение пришло само: беру всё, кроме рыбы. Если что-то начнёт портиться в пути – съем немедленно.

Взял небольшой узелок с куском солёного сала и сыром, а тряпицу с хлебом и лепёшками и аккуратно уложил на дно большого мешка. Воды не было, налить её тоже было не во что, а просить у охотников – как-то не по себе. Придётся терпеть – надеюсь, у шахты будет колодец.

Оставалось ещё минут двадцать – время, которое глупо было бы терять. Быстро скинул рубаху и штаны. Мышцы после утренней тренировки гудели, нужно было разогнать кровь, подготовить тело к долгому переходу.

Начал с упражнения, которое в прошлой жизни было проклятием любого спасателя. Упор лёжа, отжимание, резкое подтягивание ног к груди, прыжок вверх с хлопком над головой и снова вниз. Затем – «скалолаз»: в упоре лёжа, поочерёдно, в высоком темпе подтягивал колени к груди, имитируя бег.

[Выносливость незначительно увеличилась. Закалка Тела: Прогресс +0.5%]

Каждое такое сообщение от Системы было как глоток свежего воздуха. Простое подтверждение того, что не стою на месте, что каждый волевой импульс и каждое движение через «не могу» имеет смысл.

Когда закончил, дышать было трудно, пот струился по телу, смешиваясь с грязью. Я на несколько секунд присел на свою соломенную лежанку. Она тут же отозвалась хрустом и впилась в кожу сотней колючих стебельков. Всё тело зачесалось.

Хватит рассиживаться. Схватив ведро с остатками воды, выбежал на улицу, за заросли крапивы, и одним махом вылил на себя прохладную воду.

Дыхание перехватило, появилось ощущение чистоты – будто заново родился.

Стоял, наслаждаясь моментом, когда услышал женские голоса. По тропинке мимо моей лачуги шла какая-то женщина с дочерью – девушкой лет шестнадцати, с длинной русой косой. Заметив меня, они вздрогнули, что-то быстро прошептав друг другу, и, ускорив шаг, скрылись. Я нырнул обратно за кусты, чувствуя себя диким зверем, которого застали у водопоя.

Пора.

Вернулся в лачугу, быстро натянул на мокрое тело сырые трусы, штаны, затем рубаху. Одежда неприятно липла к коже, но выбора не было. Схватив свои мешки, в последний раз окинул взглядом убогое жилище и вышел, направившись к воротам. Вперёд, в неизвестность.

Дошёл до ворот и сбросил мешки на пыльную землю. У массивных, окованных железом створок, скучали двое ополченцев. У них в руках были деревянные щиты, обтянутые кожей, и длинные копья – присмотрелся к наконечникам и Система тут же обозначила мне проблему.

[Наконечник копья (Обычный ранг. Качество: 24%)]

[Анализ: Материал – низкокачественное кричное железо. Отсутствует термообработка. Высокая вероятность изгиба или излома при ударе о твёрдую поверхность.]

Вполне возможно, почерк Гуннара. Плотник был прав – рудознатцы сбывают старику самый дешёвый материал. А ведь от качества железа зависела жизнь вот этих парней. Мысль была неприятной.

Прислонился спиной к частоколу и стал ждать. Интересно, как охотники отреагируют на моё присутствие? Скорее всего, воспримут как обузу, мальчишку на побегушках. Ну и пусть, главное – получить доступ к руде.

Солнце припекало макушку, а небо было ослепительно-голубым. Предстоял долгий переход. Посмотрел вверх по склону, на котором раскинулась деревня, туда, где стоял дом старосты. Холм, на котором мы жили, оказался лишь предгорьем, первым валом куда более грандиозного горного массива. Далеко на востоке, там, где земля касалась неба, я различил нечто, похожее на призрачные белые пики. Они были так далеко, что казались скорее иллюзией. «Драконьи Зубы» – память подсказала название. Оплот стоял на пороге огромного горного массива, куда никто не решался ходить. Говорили, там жили разумные существа, не похожие на людей, а в недрах тамошних пещер можно было найти настоящие сокровища. Правда, оттуда никто не возвращался, именно поэтому деревня называлась Оплотом. Последний рубеж перед неизвестным.

Тяжёлые шаги и недовольное бормотание вырвали меня из размышлений.

– … совсем этот чёрт ошалел. За бесценок делать грязную работу! – прозвучал рычащий голос.

К воротам приближалась троица.

Во главе шёл Йорн Одноглазый – суровый и молчаливый. За спиной у него был небольшой походный рюкзак. Но я заметил перемену: на его поясе, рядом с топором, висел новый меч. Длинный, в простых, но добротных кожаных ножнах. Даже с расстояния в пять метров Система отозвалась.

[Одноручный меч (Обычный ранг. Качество: 55%)]

[Анализ: Материал – хорошая сталь. Проведена качественная закалка и отпуск. Отличный баланс.]

Пятьдесят пять процентов – больше чем вдвое лучше, чем тот, что делал Гуннар. Понятно, почему громила больше не заказывает оружие у старика.

Рядом с ним шагал обладатель недовольного голоса – невысокий, но крепкий охотник лет пятидесяти. Его лицо почти полностью скрывали закрученные на концах усы и седая шевелюра. Фигура – сгусток сухих, жилистых мышц. Он что-то с жаром доказывал Йорну, который, казалось, его не слушал.

Третьим, чуть позади, шёл молодой охотник, которого я уже видел. Высокий, с чёрными волосами, стянутыми в хвост на затылке. Его глаза – тёмные и внимательные, скользили по округе, он двигался лениво, неся на плечах самый большой и тяжёлый рюкзак, очевидно, как самый младший в группе. В позе и взгляде паренька сквозило такое достоинство, будто он не по деревне шёл, а ступал по ковровой дорожке.

Троица увидела меня. Молодой охотник едва заметно приподнял бровь. Усатый окинул презрительным взглядом с ног до головы и фыркнул. Одноглазый Йорн просто прошёл мимо, будто я был частью забора.

Они направлялись к выходу и стало ясно, что у меня есть всего несколько секунд, чтобы что-то предпринять.

Подхватив свои мешки, быстрым шагом нагнал их, встав прямо на пути у Йорна.

– Охотник Йорн!

Голос прозвучал тоньше, чем ожидал. Как у мальчишки, пытающегося казаться взрослым.

Громила остановился, его единственный глаз медленно сфокусировался на мне. Бровь над ним изогнулась дугой, выражая одновременно и вопрос, и раздражение. Остальные тоже замерли. Усач смотрел сверху вниз с таким выражением, будто на насекомое, которое имело наглость выползти под ноги. Молодой – тот, что с хвостом, наоборот, чуть отступил в сторону, чтобы лучше видеть, на его губах играла тень улыбки – он явно ожидал представления, когда меня тупо отшвырнут с дороги.

Но одноглазый молчал, лишь слегка склонил голову набок.

– Господин Борг… отправил меня с вами, – заставил себя говорить ровно и не тараторить. – В шахту. Заточить инструменты. Он сказал… – запнулся, чувствуя, как глаза воинов сверлят насквозь. – … он сказал, чтобы я ждал вас здесь, у ворот.

Замолчал, сжимая в потных ладонях лямки своих мешков, надеясь, что авторитета рудознатцев хватит, чтобы охотники не выкинули меня в придорожную канаву.

Йорн медленно выдохнул, а затем посмотрел на усатого. Тот едва заметно, одним плечом, пожал, мол, «не мои проблемы, командир, тебе решать».

– Не путайся под ногами, – наконец произнёс громила, не глядя на меня.

– И не собирался, охотник Йорн.

Воин прошёл мимо, и я почувствовал, как от него исходит волна ярости. Он был похож на огромную молчаливую гору, вдруг научившуюся ходить.

Усатый – понятия не имел, как его зовут, проходя мимо, громко шмыгнул носом и сплюнул мне под ноги. Стало ясно, этот может быть проблемой. Молодой же, поравнявшись со мной, покачал головой и улыбнулся в открытую, показав белые зубы.

Я крепче сжал свои мешки и, стараясь не отставать, поплёлся следом за ними, в открывающиеся со скрипом ворота.

Первое, что ударило в лицо – ветер, пахнущий не дымом и навозом, а влажной землёй, травой и далёким лесом. Воздух здесь был другим – чистым и прохладным.

В пятидесяти метрах перед нами блестела на солнце быстрая речка. Через неё был перекинут шаткий на вид деревянный мост, но охотники даже не посмотрели в его сторону. Одноглазый, не сбавляя шага, свернул вправо, на узкую, набитую до твёрдости камня колею, что вела вдоль частокола.

Шла троица быстро. Вроде не бежали, но их широкий шаг заставлял меня почти трусцой семенить следом, чтобы не отстать. Изо всех сил старался не шуметь, не выдать, что уже запыхался как чёрт.

За рекой, насколько хватало глаз, простирались холмистые равнины, а на горизонте виднелся лес. Мир за стенами оказался огромным и диким. Солнце всё ещё припекало, но порывы ветра приносили приятную прохладу, осушая пот на лбу.

Я отстал, не слыша их разговоров, и не пытался догнать. Сейчас мне нужно было смотреть и запоминать, на всякий случай. Мы прошли вдоль всей западной стены, и колея, обогнув деревню, нырнула прямо в тёмный лес.

Он был именно таким, каким его описывали в деревенских страшилках – огромные ели и сосны стояли так плотно, что их кроны сплетались в купол, почти не пропускающий солнечный свет.

Дорога, очевидно, вела до шахты – по ней тащили гружёные рудой тележки, но сейчас по пути никто не встречался. Старшие охотники, войдя под тень деревьев, изменились, их расслабленность исчезла. Йорн и усатый шли теперь чуть медленнее, их взгляды постоянно скользили по сторонам, уши ловили каждый шорох. Даже хвостатый не улыбался, его ленивая грация сменилась собранностью хищника. Молодой охотник по-прежнему нёс самый тяжёлый рюкзак, но казалось, его не замечал.

Тень от крон накрыла нас, принеся прохладу и запах влажной хвои, грибов и прелых листьев. Идти стало бы легче, если не одно «но»: дорога почти сразу пошла круто вверх. Уклон был небольшим, но постоянным.

Мои ноги, ещё не отошедшие от утренней тренировки, быстро забились и отяжелели. Каждый шаг вверх по склону требовал усилия. «Просто иди, – твердил себе. – Никакой жалости. Шаг. Ещё шаг. Дышать ровно». Это была уже не прогулка, а работа на выносливость.

Лес вокруг был живым, стволы деревьев покрывал толстый слой мха, под ногами хрустели ветки. Огромные, с человеческий рост, папоротники раскинули свои листья. Местами виднелись ярко-красные ягоды.

Изредка одноглазый резко останавливался, поднимая руку, и вся группа замирала. Склонив голову набок, он слушал тишину, нарушаемую моим сбившимся дыханием. Затем молча кивал и мы двигались дальше. Понятия не имел, что он там слышал, но рад был, что не пришлось с этим встречаться.

Чем дальше мы углублялись в чащу, тем круче становился склон. Колея из утоптанной дороги превратилась в размытый дождями ад, усеянный корнями и острыми камнями. Идти по ней было пыткой для лодыжек. Вскоре наша группа сошла с неё, предпочитая топтать упругий мох и траву рядом.

Воспоминания Кая об этих местах были обрывочными. Детский страх перед лесом застилал мальчишке глаза. Нужно было составлять собственную картину мира, шаг за шагом, опираясь на свои наблюдения и опыт.

Глядел по сторонам, жадно впитывая информацию. Некоторые растения были знакомы, напоминая те, что видел в прошлой жизни на даче или в походах, но чем дальше шли, тем больше появлялось странностей.

Я не ботаник, но годы работы спасателем, в том числе и в лесных массивах, научили обращать внимание на необычное, и здесь этого было предостаточно – цветы, похожие на ромашки, но с чёрными лепестками вокруг золотой сердцевины. Или папоротники, листья которых пронизаны сетью тонких красных прожилок.

Любопытство пересилило усталость. Воспользовавшись моментом, когда охотники скрылись за очередным поворотом, остановился и присел на корточки у одного из таких папоротников. Присмотревшись, опешил от зрелища: по прожилкам действительно что-то текло, медленно и густо, как кровь. А сами листья… они едва заметно мерцали, будто усыпанные мелкими блёстками. Сперва подумал, что это роса, но когда осторожно коснулся листа пальцем, тот оказался совершенно сухим и тёплым на ощупь.

Что это за мир? Параллельная реальность? Другая планета? Мысли начинали путаться, рождая в голове хаос. Всё, что меня окружало, было одновременно и поразительно, и жутко.

– Эй, пацан!

Резкий оклик усатого охотника заставил меня вздрогнуть. Я поднял голову – тот стоял в десятке метров выше по склону и сверлил меня яростным взглядом.

– Ты чего там расселся⁈ Решил вепрям обед приготовить из своей тощей задницы⁈

Пулей вскочил на ноги и, подхватив мешки, бросился догонять группу. Троица ждала меня, остановившись на колее. Молодой охотник носком сапога безразлично ковырял землю. Йорн стоял ко мне спиной, напряжённо вглядываясь куда-то вправо, в лесную чащу.

– Извините, – выдохнул, поравнявшись с ними. – Засмотрелся.

– Засмотрелся он, – прорычал усатый мужик, но тут же осёкся, повернувшись к командиру. Одноглазый не шевелился.

– Это не вепри, – тихо произнёс громила.

Усатый охотник тут же посерьёзнел, рука легла на рукоять меча.

– Сам чую. Какого хрена волки так низко спустились? Зима ещё не на пороге.

– Не знаю, – так же тихо ответил Йорн, медленно поворачивая голову. Его единственный глаз был прищурен, сканируя тени между деревьями.

Глава 12

Моё тело инстинктивно сжалось, взгляд бегал по кустам и меж деревьев. Стало нестерпимо холодно. Эти люди чувствовали хищников на огромном расстоянии. Какое же у них, чёрт возьми, изменённое восприятие! Оно тоже улучшается по мере «Закалки Тела»? Или это нечто иное?

Дар.

Слово всплыло из глубин памяти Кая. Да, у некоторых охотников он был. Уникальная врождённая способность, выделяющая одного человека из толпы. Именно благодаря Дару многие добивались здесь высот. Кто-то, как говорили, видел в полной темноте, а кто-то обладал скоростью, недоступной обычному человеку.

Память мальчишки подсказывала, что способность передаётся по наследству или «даруется» роду, когда его заслуги и сила накапливаются, достигая критической массы. «Даруется»… Кем? Для меня, Дмитрия, это звучало как суеверие, но я уже видел слишком много необъяснимого, чтобы просто отмахиваться. Сам факт попадания сюда сокрушил старое мировоззрение – здесь работали другие законы.

Внезапно ощутил острое желание учиться, впитывать каждую деталь, каждое слово этих людей. Особенно Йорна. В его молчании было больше смысла и знаний, чем в болтовне других.

– Ладно. Пошли, – наконец произнёс одноглазый, и напряжение слегка спало.

Мы двинулись вперёд, и усатый, понизив голос, проворчал:

– Похоже, волки заняты вепрями, а не нами.

Вепрей в этих лесах было много. Память пацана подсказала, что это не те кабаны, которых доводилось видеть в прошлой жизни. Это были «Ржавые вепри» и такое название они получили не просто так.

Огромные мускулистые твари, ростом со взрослого мужчину. Их тела покрывала густая жёсткая щетина, которая на вид напоминала ржавую проволоку. Она служила им природной бронёй, о которую, как говорили, гнулись плохие копья. Но главной их особенностью были жёлто-оранжевые клыки с тёмными прожилками, выглядящие так, будто выкованы из куска ржавого железа. Эти клыки легко могли пробить не только кожаный доспех, но и деревянный щит.

Идеальные машины для убийства: масса, скорость, природная броня и оружие, способное крушить кости. Они были одной из основных причин, почему одиночкам в этом лесу долго не жилось.

Помимо угрозы, вепри были и ценным ресурсом. Их мясо хоть и жёсткое, но невероятно питательное, а внутренности и шкуры высоко ценились в деревне. Они считались низшим рангом духовных зверей. А вот волки… Волки были настолько опасными, что на этих вепрей охотились.

Только подумал об этом, как тишину нарушил недовольный голос усатого охотника.

– Эти рудокопы нам чего-то не договаривают, – проворчал он, обращаясь скорее к лесу, чем к кому-то конкретно. – Если Каменные Волки бросаются на их частокол сейчас, летом, когда и в лесу еды навалом, значит, что-то там нечисто.

– Это не наше дело, Брок, – ровным голосом ответил Йорн, не сбавляя шага. – Придём, сделаем работу, заберём плату и уйдём.

Командир охотников отмахнулся, но беспокойство в его голосе стало очевидным.

Некоторое время мы шли в тишине, нарушаемой лишь хрустом веток под ногами. Молодой охотник, идущий позади, тихо напевал себе под нос какой-то мотив без слов – меланхоличная мелодия, вызывающая в памяти образ викинга.

– Заткнись, Киан, – резко оборвал его Брок.

Да, этот мужик определённо был занозой в заднице. Молодой парень тут же замолчал, едва заметно хмыкнув. У них была своя иерархия, и младший, очевидно, не мог перечить старшему.

Усач догнал командира и зашагал с ним вровень.

– Слышь, Йорн, я вот что подумал… – начал он заговорщицким тоном. – Если у этих рудокопов чумазых такая никчёмная охрана, что они без нас с волками справиться не могут, какого чёрта их начальник Хакон получает больше твоего?

– Потому что они люди барона, а мы – нет, – просто ответил одноглазый.

– Я просто к тому, что нам бы тоже не помешало наладить контакты с Чёрным Замком, – не унимался тот. – Глядишь, и перебрались бы туда. А там – девочки, вино рекой, а не эта грязь…

Громила резко остановился и обернулся. Его единственный глаз впился в Брока, взгляд был холодным и лишённым эмоций. Усатый тут же сник, помрачнел и молча отвёл глаза.

– Мы ещё проклянём тот день, когда барон вспомнит, что мы существуем, – невесело подал голос Киан. – В старые времена Оплот был вольным. А сейчас Штейн дерёт такие налоги, что мы работаем только на его карман.

– Вы бы лучше следили за лесом, а не языками трепали, – прорычал Йорн, обрывая дискуссию, и снова двинулся вперёд.

Да уж, в их маленьком отряде единством и не пахло. Прокручивал в голове этот короткий разговор. Брок – простой, как топор, его мотивы – деньги, женщины и лучшая жизнь. Он завистлив и не прочь «прогнуться» под сильного, если это сулит выгоду. Киан – молодой идеалист, помнящий рассказы о былом и ненавидящий нынешний порядок. А вот командир… этого одноглазого гиганта разгадать было сложнее всего. Скала, о которую разбивались и жадность Брока, и идеализм Киана.

Шаг троицы был лёгок. Глядя на спины охотников, не мог отделаться от ощущения, что для них и отвесная скала не стала бы преградой. Они двигались с природной грацией, а вот я, спустя каких-то полтора часа безостановочного подъёма, уже чувствовал, как ноги наливаются свинцом, а дыхание сбивается. Лёгкие горели, а мокрая от пота рубаха холодила спину. Хотелось попросить о привале хотя бы на пять минут, чтобы перевести дух, но моё дело было маленьким – не отставать и, желательно, помалкивать.

Когда они говорили о Чёрном Замке, память мальчика оставалась немой – ни образа, ни воспоминания. Всё, что знал – замок – главная крепость провинции. Но как он выглядел? Был ли вокруг него город или он одиноко взирал на окрестные долины? И кто такой этот барон Штейн, чьё имя охотники произносили со смесью уважения и опаски?

Ещё через десяток минут подъёма заметил перемену. Лес начал редеть, его плотный зелёный купол истончался, и сквозь прорехи в кронах пробивались клочки серого неба. Впереди – там, где заканчивались деревья, угадывались очертания каменистых холмов. Тропа под ногами тоже изменилась, мягкий ковёр из мха и листвя уступил место жёсткой, усыпанной острыми камнями поверхности. Каждый шаг отзывался болью в стоптанных сапогах.

И вот, когда мы вышли из-под сени деревьев, я остановился, поражённый открывшимся видом. Наша группа стояла на продуваемом всеми ветрами каменистом плато. Вокруг виднелись скалистые холмы и хребты, похожие на доисторических чудовищ. А вдалеке, на самом краю мира, было видно то, что раньше принимал за мираж на горизонте – огромные заснеженные пики, подпирающие само небо. Их вершины были окутаны тяжёлыми чёрно-синими облаками, и было не ясно, показалось или нет, но из этой тьмы то и дело вырывались искры. Зрелище величественное и жуткое одновременно.

Ветер здесь, на открытом пространстве, был совсем другим. Ледяной и порывистый, он пробирал до самых костей, и я тут же начал зябнуть, плотнее кутаясь в свою поношенную рубашку. Охотники же, наоборот, словно только этого и ждали. Оказавшись на открытой местности, троица лишь прибавила ходу, их движения стали ещё увереннее. Теперь, когда горизонт был чист, мужчины, видимо, ощущали себя в родной стихии.

Стараясь не отставать, разглядывал скудную растительность, умудрявшуюся цепляться за жизнь среди камней. Наряду со знакомыми мне пучками жёсткой горной травы и колючими кустарниками, виднелись совершенно диковинные экземпляры. Вот, например, растение, похожее на большой кулак из металлического на вид мха, в центре которого дрожала одна-единственная капля росы, хотя никакого дождя не было. А чуть дальше, в расщелине скалы, рос цветок с лепестками из тончайшего прозрачного льда, сквозь которые просвечивала огненно-красная сердцевина. Ещё были стелющиеся по земле лианы с листьями, на которых висели ягоды, издававшие тихий звон, когда их касался ветер.

Мне до жути хотелось дёрнуть одного из охотников за рукав и завалить вопросами: «Что это? Как называется цветок? Ядовиты ли ягоды?». Ощущение как в детстве, когда всё в новинку и хочется трогать и щупать руками всё, что никогда не видел прежде. Но я сдержался, понимая, что никому нет дела до моих открытий, поэтому молча шагал вперёд, впитывая этот новый мир и чувствуя себя песчинкой на фоне огромных гор.

– Слышь, Йорн, – снова раздался хриплый голос усатого Брока. – Давай тормознём на минуту. Природа зовёт, сил нет.

Охотник не ответил, лишь тяжело вздохнул. Он сбавил ход, давая нам передышку. Его товарищ, недолго думая, отошёл к ближайшему валуну, который мог хоть как-то укрыть от ветра, и принялся за дело. Киан скинул на камни свой тяжёлый рюкзак и присоединился к усачу.

Мы с командиром остались на тропе, молча ожидая. Ветер здесь, на открытом плато, проникал под одежду и впивался в тело тысячей иголок, меня начала бить мелкая дрожь – отчасти от холода, отчасти от накопившейся усталости.

– Ставлю мешок лучшей озёрной картошки, что дотяну вон до того Перволистника, – перекрикивая ветер, подал голос усач.

Молодой парень лениво обернулся, проследив за его взглядом. Мне тоже стало интересно. В нескольких шагах от них, в расщелине между камнями, рос тот самый ледяной цветок, что видел раньше.

– Пфф… Делов-то, – с безразличием фыркнул хвостатый, но всё-таки в голосе звенели нотки азарта.

– А ты больно дерзкий! – тут же завёлся Брок. – Просто штаны обмочить боишься, вот и не споришь! Так и скажи, кишка тонка!

Пока эти двое перепирались как мальчишки, я взглянул на Йорна. Тот стоял, отвернувшись, и смотрел на далёкие пики. Мужчина был серьёзен и абсолютно непроницаем.

В голове роились вопросы, хотелось нарушить эту тишину, спросить что-нибудь. Дружили ли они с Гуннаром? Как давно знакомы? Судя по изрезанным морщинами лицам, мужики были ровесниками и, скорее всего, знали друг друга с самого детства. Но мне показалось, что любое упоминание о кузнеце, особенно после того, что случилось, будет если не смертным приговором для меня, то уж точно верхом неуместности.

– А волки откуда в эти места приходят или они где-то тут рядом обитают? – спросил я то, что меня тоже интересовало. Хотелось узнать об этом мире как можно больше.

Одноглазый воин медленно обернулся. Его бесцветный глаз хладнокровно впился в меня так, что мне стало неуютно, будто сошёлся взглядом с хищником.

– Тебе что было сказано? Не путайся под ногами. – Голос был низким, без всякого выражения.

Я опустил голову, понимая, что выведать что-то у этого громилы практически невозможно. Для него я пацан. Хрен с горы.

Через несколько секунд вновь услышал голос мужчины:

– Обратно когда собираешься?

Не думал, что услышу такой вопрос – казалось, что ему до меня нет никакого дела. Поднял на него глаза и шмыгнул носом.

– Надеюсь, что послезавтра, – сказал бодро. Хотелось добавить: «если справлюсь с заданием системы и не умру», но эту тайну приходилось носить с собой. Йорн нахмурился, а я решил ловить момент, коль уж тот сам заговорил: – Мне нужно заточить на шахте все инструменты до заката следующего дня. Иначе… иначе я не получу обещанную награду.

На лице охотника не дрогнул ни один мускул, но мне показалось, что в глубине его глаз мелькнула усмешка. Громила едва заметно хмыкнул.

– Считай, что ты ушёл с пустыми руками, – произнёс он спокойным насмешливым голосом. – С твоими-то тощими ручонками такой объём работы в жизнь не осилить. Ты скорее сдохнешь под лавкой от усталости, чем сможешь там всё заточить до срока.

Он отвернулся, снова устремив свой взгляд к горам.

– Тебя просто надули, щенок. – добавил мужик через секунду.

В этот момент двое других охотников вернулись к тропе. Киан с лёгким кряхтением закинул на плечи свой огромный, набитый бог весть чем рюкзак, и с любопытством уставился на меня. Видимо, тот факт, что я впервые за несколько часов подал голос, было для него событием. А вот Броку моё самоволие пришлось не по душе, в его мире насекомое должно было молчать и не отсвечивать.

– Слышь, Йорн, чего ты с ним лясы точишь? – прохрипел он, вытирая руки о штаны. – Надо было этого заморыша там, в лесу, и оставить. Без церемоний. Пошёл бы на корм вепрям – те хоть пожирнее бы стали к зиме.

С самодовольной усмешкой сказал усатый, будто изрёк величайшую мудрость. Мне осталось молчать. Спорить с ним – всё равно что пытаться перекричать ветер. Но вот слова командира, брошенные с насмешкой, задели куда сильнее. Громила попал точно в цель, посеяв в душе сомнение, но какой смысл загоняться, когда уже вписался. Нужно собраться, сделав работу качественно и в срок, остальное неважно.

Стиснув зубы, опустил голову, уставившись на свои стоптанные сапоги. Если удастся заточить хотя бы один важный инструмент, нож или топор, но сделать это так, как никто другой в этой глуши не умеет, – меня могут заметить.

Брок, сплюнув себе под ноги, двинулся вперёд по тропе, всем видом демонстрируя, что дальнейший разговор со мной – пустая трата времени. Киан последовал его примеру, бросив на меня последний любопытный взгляд. А вот Йорн почему-то задержался. Он стоял рядом и глядел на меня.

– Что, запил этот размазня, Гуннар? – спросил охотник тихо.

Было ясно: не хотел, чтобы другие слышали, что крайне поразило. Зачем он спрашивает? Ведь и сам, наверняка, всё прекрасно знает.

– Да, запил. – ответил я спокойно.

На какую-то долю секунды увидел, как по непроницаемому лицу одноглазого скользнула тень. Но что это было за чувство, понять было трудно.

– Старый неудачник, – проворчал тот себе под нос. Сплюнул на серый камень и, не говоря больше ни слова, пошёл вверх по склону.

Я задержался на месте, озадаченный этим странным разговором. Что-то было между этими двумя – какая-то старая история, оставшаяся загадкой.

Мы шли по этим каменистым холмам ещё около часа, и казалось, что этому серому пейзажу не будет конца. Но вот за очередным поворотом, когда наша группа огибала один из самых больших и жутких на вид валунов, появилось нечто, заставившее замереть.

Поверхность камня была изрезана символами, похожими на древние руны. Но странным было не это. Вокруг каждого знака, прямо на голом граните, рос густой ярко-зелёный мох, образуя вокруг рун живые ореолы. Будто сами символы излучают невидимое тепло, которое позволяло этому мху процветать там, где ничто другое не могло выжить.