Текст книги "Системный Кузнец. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ярослав Мечников

Соавторы: Павел Шимуро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 48 страниц)

Глава 16

Мысль ударила в голову как разряд молнии, прогоняя усталость. Я стоял посреди тускло освещённого сарая, и гора незаточенных кирок и лопат на миг исчезла. Передо мной лежал мой первый меч.

Ноги гудели от многочасовой работы, а пальцы, сведённые судорогой, едва слушались, но всё отошло на второй план – внутри разгорался азарт. Этот седобородый охранник, принёсший клинок, не был рядовым бойцом. Это читалось по его осанке, по тому, как мужчина держал себя. Он был из тех, чьё слово имеет вес, я уверен. Сделать для этого воина идеальную работу – значило не просто заточить меч. Это значило оставить визитку на столе у начальника охраны, а может, и у того самого загадочного Главы шахты.

На секунду погрузился в эту мысль: уважение, нормальная еда, может быть, даже собственная койка, а не солома на полу…

Один из факелов, воткнутых в стену, затрещал и погас, выдернув из грёз. Сарай погрузился в густой полумрак. Второй факел уже едва тлел, жадно пожирая последние клочки пакли.

Быстро подошёл к углу, где лежали мои скудные припасы, схватил два новых факела и огниво. Выдернув огарок из железного держателя, вставил новый. В тусклом свете второго огня высек искру и раздул пламя. Затем быстро заменил и второй, почти погасший факел. Сарай снова наполнился светом и запахом горящей смолы.

Время утекало сквозь пальцы.

Взяв меч в руки, вернулся к верстаку. Провёл пальцем вдоль лезвия, и то, что предстало взору, заставило поморщиться – клинок был в плачевном состоянии.

[Меч охранника (Обычный ранг. Качество: 19%)]

[Анализ: Множественные деформации, сколы. Режущая кромка уничтожена на 40%. Требуется полная переточка.]

Клинок был испещрён глубокими зазубринами от ударов обо что-то твёрдое. Местами лезвие не просто затупилось – оно было расплющено, превратившись в закруглённую полоску металла. Ближе к острию зиял уродливый скол размером с мой ноготь.

Работы было на несколько часов, точно не на один. Время, которое нужно было потратить на кирки, чтобы успеть, а не успеть – значило лишиться заветной руды. Внутри поднялась волна тревоги: а смогу ли я вообще это исправить? Одно дело – точить нож, и совсем другое – вернуть к жизни этот изуродованный клинок. Хотелось сделать его идеальным, но страх провала холодной змеёй скользил по спине.

Я положил меч на верстак, тяжело выдохнул и мысленно обратился к Системе. «Порядок действий. Мне нужен порядок действий. С чего начать?»

[Системная рекомендация: приоритет задач]

[1. Восстановление геометрии: устранить скол, выправить лезвие.]

[2. Грубая заточка (обдирка): сформировать новые спуски.]

[3. Финальная доводка: заточить до рабочей остроты.]

Как точить, я уже разобрался, задача не пугала. А вот восстановить геометрию, убрать скол – это что-то новое. Как сточить его так, чтобы он не потерял свои свойства?

Глаза предательски слипались. Важность момента осознавалась разумом, но тело, измученное до предела, жило своей жизнью и это бесило. Каждый раз, когда моргал, веки казались тяжелыми плитами, которые не хотелось поднимать. «Закалка» – это не просто цифра в системном окне, в этом мире состояние тела определяло всё – чем выше ступень, тем шире горизонт возможностей: больше денег, сложнее задания, доступ в места, куда простым смертным путь заказан. Я представил на своём месте Йорна. Он мог бы провести в этом сарае двое, а то и трое суток, работая без сна и усталости, просто на силе своей воли и закалённой плоти.

Как только получу первую ступень – не остановлюсь, – твёрдо решил я. – Буду тренироваться и работать постоянно, даже когда прямая угроза исчезнет.

Выпрямился, тряхнув головой, и снова взглянул на меч. Не было ни напильников, ни рабочего точильного круга – только камни, что принёс с собой. Скудный инструментарий.

Взял самый грубый – серый брусок песчаника, похожий на обломок скалы, и смочил его водой из ведра. Первым делом – скол, самая сложная задача, требующая не заточки, а скорее скульптурной работы. Нужно было сточить всё лезвие до уровня самой глубокой точки скола, пожертвовав шириной клинка, но сохранив его целостность.

Упёр рукоять меча в край верстака, а остриё – себе в живот, подложив кусок толстой кожи, что нашёл на полке над верстаком. Навалился всем весом и начал работать. Движения были медленными, тягучими. Камень скрежетал по стали, и этот звук отдавался в зубах. Система правила меня после каждого движения. Старался делать паузы, чтобы корректировать действия – одна ошибка могла стоить двадцати-тридцати минут работы.

Усталость была вязкой, как болото. Ноги, до этого просто гудевшие, начали подрагивать. Мелкая противная дрожь поднималась от лодыжек к коленям. Приходилось постоянно переминаться с ноги на ногу, чтобы не потерять равновесие.

Через полчаса такой работы лоб покрыл холодный пот. Скол хоть и уменьшился, но всё-таки был виден. А вот руки превратились в отдельную проблему. Тремор усилился, пытался сжать камень сильнее, но пальцы совсем не слушались. Движения становились рваными, брусок то и дело соскальзывал, оставляя на спуске уродливые царапины.

«Соберись!» – мысленно приказал себе, закрыв глаза на пару секунд. Сделал глубокий вдох. Выдох. Ещё раз. Стараюсь сосредоточиться не на усталости, а на дыхании и звуке. Я представил себе идеальную линию лезвия, которую должен был проявить.

Через время сменил хват. Теперь вёл камень не от себя, а на себя, контролируя движение всем телом, а не только кистями. Так тремор влиял меньше. Ещё час. Скол исчез, оставив после себя лишь плавный изгиб лезвия – геометрия восстановлена.

Теперь – спуски. Взял сланец средней зернистости, более гладкий и тёмный. Задача – убрать глубокие царапины от песчаника и сформировать ровную плоскость с обеих сторон клинка. Это была работа на точность, и именно здесь дрожь в руках мешала больше всего.

Почувствовал, как меня начинает качать. Веки снова налились свинцом и перед глазами всё поплыло. Я мотнул головой, едва не ткнувшись носом в клинок. Не время спать, Дима!

Отойдя от верстака, доковылял до ведра и плеснул в лицо ледяной водой. Холод на мгновение прогнал сонливость. После вернулся к работе, перестав думать о времени, о кирках, о сне. Только я, меч и камень. Двигался медленно, сантиметр за сантиметром выводя плоскость, ориентируясь на отражение света от факела на металле. Там, где свет ложился ровной полосой – всё было правильно. Где он преломлялся и дрожал – была ямка или бугор.

Наконец, когда предрассветный холод начал пробираться сквозь щели в стенах сарая, я закончил и с этим этапом. Спуски были ровными.

Остался последний шаг. Я взял свой лучший камень – маленький и гладкий, как речная галька, аргиллит с качеством восемьдесят два процента и редким рангом. Это была финальная доводка. Старался работать без нажима, лёгкими движениями. Камень шептал, снимая с лезвия невидимую глазу стружку и полируя режущую кромку. Нужно довести её до идеала.

Когда закончил, солнце уже бросало первые лучи сквозь щели в крыше мастерской. Вымотан был настолько, что ноги не держали и пришлось прислониться к верстаку. Руки тряслись, кое-как держа меч.

Но всё-таки он был готов. Клинок уже не выглядел как избитый ветеран – теперь он был чистым, ровным, с матовым блеском на спусках. Осторожно провёл по нему подушечкой пальца – кожа прилипла к идеальной остроте.

[Меч охранника (Обычный ранг. Качество: 52%)]

[Анализ: Геометрия восстановлена. Проведена качественная трёхэтапная заточка. Качество ограничено исходным материалом (низкоуглеродистая сталь) и отсутствием правильной термообработки.]

Пятьдесят два процента! Из того металлолома, что мне принесли, это считай победа. Положил готовое оружие на видное место на верстаке и, пошатываясь, направился к горе нетронутых кирок. Рассвет только начинался.

И вдруг, как от пощечины, в глазах резко потемнело, комната качнулась и поплыла. Рука сама метнулась к пню в поисках опоры, но нашла лишь пустоту. Это было последнее, что удалось запомнить.

Очнулся от пронизывающего холода, идущего с утоптанной земли сарая. Первым, что осознал – тёплую струйку, стекающую по щеке. Кровь капала на кирку, лежавшую прямо под моей головой. Вот чёрт, упал прямо на неё! Голова раскалывалась от тупой боли.

Потерял сознание от упадка сил? Мысль была дикой, такого со мной не случалось никогда. Даже после двенадцати часов на огромном складе, когда мы, выхаркивая чёрную копоть, выходили из пекла. Даже когда наглотался дыма и едва стоял на ногах. А здесь… всего лишь день пути и ночь работы.

Бледный желтовато-розовый свет пробивался сквозь щель под дверью, длинной полосой разрезая полумрак и упираясь мне в лицо.

Сколько я так провалялся? Хрен его знает…

Кряхтя, приподнялся, опираясь руками о холодную землю. Голова ватная, перед глазами стоит мутная дымка. Я вытер кровь с лица тыльной стороной ладони, рана на скуле была неглубокой, но неприятной.

За стеной сарая послышались приглушённые голоса – шахтёры шли на утреннюю смену. Лагерь просыпался, а значит, и мой «отдых» тоже закончился. Окинул взглядом мастерскую: гора нетронутых кирок смотрела на меня с немым укором. Меч забрал не только последние силы, но и самое драгоценное – время.

Собравшись, поднялся на ноги, подошёл к ведру и окунул лицо в воду. Боль чуть отступила. Жадно выпил несколько глотков, чувствуя, как вода разгоняет туман в голове, нужно было хоть на пару минут выйти на воздух.

Система щедро оценила мои страдания. Ночная работа над мечом и незапланированное «падение» на кирку сложились в единый результат: общая закалка – почти шестьдесят восемь процентов! На первый взгляд – прилично, но это могло стать ловушкой самоуспокоения. Впереди ещё целый день и гора изношенного железа, а сил почти не осталось. Плевать, если потребуется, буду работать и следующую ночь. Отдам всего себя, но сделаю.

Оттолкнув скрипучую дверь, вышел наружу, и яркое утреннее солнце, только что выглянувшее из-за холмов, ласково коснулось лица. Решил постоять так пару минут – мне срочно нужна была перезагрузка. Не такая, когда тело само отключается, а осознанная – найти точки покоя, заземлиться.

Я обвёл взглядом двор – несколько шахтёров в свежей одежде стояли у зева шахты, разговаривая с тем самым стариком, что принёс инструменты. Рядом, в куче угля, копошился молодой парень Тарк, выполнявший всю черновую работу. Дед повернулся к нему и что-то строго выговорил. Быстро кивнув, парнишка сгрёб охапку угля голыми руками и, не поднимая головы, побрёл в сторону плавилен.

Охотников нигде не было. Лишь несколько охранников у ворот лениво переговаривались, выглядели расслабленными и довольными – значит, ночная вылазка прошла успешно. Но тут мне вспомнилась рана моего седобородого «клиента», кому-то повезло меньше.

Внезапная тень накрыла двор, заставив инстинктивно поднять голову. Метрах в пятидесяти над нами, бесшумно рассекая утренний воздух, скользила гигантская птица. В прошлой жизни я бы принял её за орла или сокола, если бы не размеры – раза в три, а то и в четыре крупнее любого беркута, которого когда-либо доводилось видеть по телеку. Размах её крыльев был как у небольшого самолёта.

Пернатый закружил над шахтой, слегка снижаясь, и его тень легла на вышки. Охрана у ворот отреагировала мгновенно – их расслабленные позы исчезли, руки легли на рукояти мечей. Лучник на вышке выставил лук на изготовку. Несколько секунд солдаты наблюдали за птицей, о чём-то переговариваясь, а потом, кажется, немного успокоились.

Не опасна, – отметил я про себя. – Или, по крайней мере, мужчины уверены, что на укреплённый комплекс она не нападёт.

Я представил, что было бы, встреть я такую тварь один. Стала бы она так же спокойно кружить или спикировала бы, целясь когтями мне в голову? От этой мысли по спине пробежал холодок.

Крылатый хищник сделал ещё один круг, в какой-то момент снизившись почти до верхушек частокола, что позволило разглядеть её огромный клюв и холодные глаза. Зверь пронесся над стеной и, издав пронзительный крик, эхом отразившийся от скал, унесся прочь за холмы.

Сердце замерло от чистого, почти детского восторга. Несмотря на боль, голод и рабский труд, мне довелось попасть в удивительный, первобытный и величественный мир!

Но как только силуэт хищника окончательно растворился в утренней дымке, реальность вернулась с новой силой. Тупая боль в скуле, гудение в ногах и гора работы, ждущая в мастерской. Ещё раз глубоко, полной грудью, вдохнул свежий воздух, пытаясь запастись им впрок и шагнул обратно в полутьму сарая.

Голова всё ещё слегка кружилась, тело было забитым и непослушным. «Нельзя так работать,» – пробормотал я. – «Сперва разминка».

Найдя относительно чистое место на полу, начал с плавных наклонов, растягивая задеревеневшие мышцы спины и поясницы. Затем – вращение плечами и локтями, разгоняя кровь в уставших руках. Стремился сосредоточиться на дыхании, углубить его, выровнять. После этого сделал несколько глубоких приседаний, чувствуя, как «просыпаются» мышцы ног, не участвовавшие в ночной работе, и закончил серией отжиманий от вкопанного в землю пня, нагружая грудь и трицепсы. Это заняло не больше пятнадцати минут, но тепло и лёгкая боль в мышцах прогнали остатки сонной одури и возвращали телу контроль.

[Проведена утренняя силовая разминка. Прогресс «Закалки Тела» +2%.]

Отлично! Улыбка сама собой растянулась на лице. Надо же, этот обморок будто бы перезагрузил систему. Сам не понял, что это было – может, мозг и тело просто взяли ту паузу, которая была необходима? Взбодрившись, взглянул на добротно выведенный меч и внутри разлилось тёплое чувство эйфории – гордость мастера за качественно сделанную работу. Не терпелось увидеть реакцию седобородого, хотя… может, я слишком многого жду? Мужчина мог просто забрать клинок и уйти – в конце концов, у него сейчас были проблемы поважнее, например, собственная рана.

Ладно, хватит мечтать. Пора за работу. Первым делом – сортировка, как учили на разборе завалов, разделить хаос на понятные задачи. Я быстро расфасовал всю гору кирок. В одну кучу полетели «безнадёжные»: те, что были покрыты глубокой ржавчиной. В другую – инструменты, у которых были серьёзные сколы и выщербины. Третья, самая маленькая кучка – кирки, что требовали лишь хорошей заточки.

Итог был удручающим. Двадцать семь, чёрт подери, долбанных кирок. Цифра с трудом укладывалась в голове. Взглянул на свои руки, что были похожи на кусок сырого мяса: сплошные мозоли, содранная докрасна кожа, рыхлая и воспалённая. Пальцы мелко дрожали – уже не так сильно, как до обморока, но всё ещё заметно.

Собравшись, взял первую кирку из «безнадёжной» кучи. Задача – снять толстый слой ржавчины. Я упёр её в верстак и принялся скоблить самым грубым камнем, но почти сразу понял – сил просто нет. Мышцы не собирались слушаться и это вызвало странное, почти истерическое веселье. Воля и решимость имелись в избытке, а тело объявило забастовку.

– Давай же, ну! – прошипел я, ругая собственную руку, которая стала непослушной и ватной.

Так дело не пойдёт. Решил остановиться и перевести дыхание – надо придумать другой вариант. Окей, буду работать левой, пусть она слабее, координация у неё хуже, но эта конечность хотя бы не «мёртва».

Поменял руки и это оказалось до чёртиков неудобно. Я крепко зажал кирку, прижав её к верстаку, и начал скрести камень по металлу, используя вес всего тела, а не силу. Ржавчина поддавалась медленно, осыпаясь едкой пылью. Воздух наполнился запахом гниющего железа. Камень оставлял на поверхности глубокие борозды, обнажая под слои коррозии тёмный металл.

Вдруг за спиной раздался скрипучий голос:

– Ну что, сопляк, готовы кирки⁈

Интонация строгая и требовательная, заставила сердце пропустить удар, как у нашкодившего мальца. Я резко обернулся, увидев в дверном проёме старика, имя которого до сих пор не знал. В его глазах в полумраке блестели огоньки мерцающих факелов, а огромная тень от утреннего солнца падала на пол, доставая до моих ног.

– Нет, – постарался, чтобы голос прозвучал как можно твёрже, но сердце колотилось где-то в горле. Какого чёрта он так рано? Теперь я в его глазах – ленивый, нерасторопный пацан. – Занимался ножами и топорами.

– Всю ночь, что ли⁈ – проворчал дед насмешливым голосом.

Внутри поднялась волна возмущения – ещё вчера вечером этот человек предлагал мне ночью спать, а сегодня уже требует готовые кирки! Хотелось ответить ему резко, но я сдержал себя. Выдохнул, собираясь рассказать ему про меч, но не успел – из-за его спины показалась плечистая фигура седобородого охранника. Брони на нём не было, только простая, но свежевыстиранная льняная рубаха. Раненая рука мужчины была на перевязи. Кожа бледная, но сам он был в отличном расположении духа, что заставило меня поразиться тому, насколько быстро воин шёл на поправку.

– Меч он мой латал, чего ты к парню лезешь, Кнут, – сказал седобородый, легко отстраняя старика и заходя в сарай.

Глава 17

Охранник, чьего имени я так и не узнал, спокойно шагнул внутрь, оставив за спиной растерянного и недовольного Кнута.

– Ну что, парень, готов мой клинок? – спросил мужчина бодрым голосом. Лишь лёгкая бледность лица выдавала его недавнюю рану.

Усталость испарилась. До чёртиков хотелось показать свою работу, увидеть реакцию воина. Заметно оживившись, я расправил затёкшую спину.

– Да. Вот он, – сорвался с места, схватил меч, лежащий на верстаке, и в два шага оказался рядом с седобородым, протягивая тому оружие рукоятью вперёд.

– Юнцу доверил, Арн? – с ехидной усмешкой проскрипел старик, заглядывая из-за плеча охранника.

Арн. Так вот как его зовут.

Мужик не удостоил старика ответом. Его взгляд был прикован к мечу, который поймал луч утреннего солнца, пробивающийся сквозь открытую дверь. Сталь тускло блеснула и на мгновение узор от заточки стал похож на рябь на тёмной воде.

Он медленно протянул здоровую руку и взял клинок. Я замер, затаив дыхание. Мужчина не схватил его, а именно взял – бережно, двумя пальцами за основание.

Его лицо оставалось непроницаемым, но я, не отрываясь, следил за его глазами и мне показалось, что в их глубине мелькнула искорка.

Солдат перехватил рукоять и взвесил меч. Потом медленно провёл большим пальцем по металлу, ощущая плоскость спусков. Его взгляд скользнул по линии лезвия, отмечая геометрию, а затем, поднеся остриё ближе к глазу, проверил симметрию.

– Неплохо, – простое слово, но в его голосе не было ни снисхождения, ни насмешки.

Я стоял напряжённый, ожидая продолжения. Критики? Указания на ошибки? Совершенно не знал, чего ждать. Но вместо этого Арн перехватил рукоять здоровой рукой и меч ожил в его хватке. Он сделал несколько коротких, режущих движений в воздухе и послышался тихий свист. Мужик не просто махал им, он чувствовал баланс, вес и то, как клинок отзывается на каждое движение.

– Спустил кромку?, – прищурил глаз, проверяя линию лезвия на свет. – Иначе никак – добрую отметину оставил клык вожака. Проклятые твари.

Опустив меч, посмотрел мне прямо в глаза. Во взгляде больше не было той отстранённости, с которой тот глядел вчера, появилось что-то новое – намёк на товарищество. Будто этой работой я перестал быть для него просто «пацаном», а стал кем-то полезным. Ещё не равным, нет. Но уже не пустым местом.

– В другой раз башкой подумают, прежде чем лезть. Добрую трёпку мы им задали, – уголки губ воина дёрнулись в подобии улыбки, а в глазах сверкнул холодный огонёк.

Арн снова перехватил меч обеими руками, чтобы лучше его рассмотреть, и в этот момент его лицо исказила гримаса боли. Седобородый поморщился и мышцы напряглись на раненом плече.

Эта сдержанная похвала влила в меня такую уверенность, что я осмелился спросить.

– А это?.. – кивнул на его плечо.

– Почти достал, – охранник поморщился, вспоминая. – Если бы не ваши парни… – говоря, видимо, про охотников, – тварь вцепилась бы мне в шею. У этих Каменных хватка мёртвая. А так – только когтем полоснул.

Картина представилась жуткая. Огромный зверь несётся на тебя, угрожая разорвать горло. Мысли тут же бросились вскачь, порождая вихрь вопросов. Какая у охраны лагеря Закалка Тела? Насколько они слабее охотников, раз им понадобилась их помощь? Что ещё можно для них сделать? Вопросы проносились в голове, сменяя друг друга, как в калейдоскопе.

Не успел задать ни одного, когда сухое покашливание за спиной Арна вернуло в реальность.

– Кхм… И долго лясы точить будете? – проворчал Кнут, подходя ближе. – У меня смена впустую простаивает, кирки битые. А ты тут разговоры разговариваешь. Кончай баклуши бить, парень, за железо берись.

Ворчание деда не вызвало ни страха, ни раздражения, ведь внутри разливалось пьянящее чувство триумфа. Меч оценили.

Воин медленно обернулся к старику.

– Подождёт твой инструмент, – голос спокоен, но в нём прозвучала сталь. Шраматый окинул меня оценивающим взглядом с ног до головы: дрожащие от перенапряжения руки, мертвенно-бледное лицо, мешки под глазами. – Пацан всю ночь пахал. Пусть отдохнёт немного. Голоден, небось?

Не просто голоден. Желудок буквально сводило спазмом, требуя еды.

– У меня есть своё, – выдавил тихо.

– Твои харчи с тобой и останутся, – отрезал Арн. – Поешь с нами. В казарме. Нормальной и горячей еды.

Мужчина кивнул в сторону выхода, затем развернулся и, не говоря больше ни слова, направился наружу.

Внутри меня разразилась битва. С одной стороны – невероятная возможность. Попасть в казарму охраны, поесть с ними за одним столом… Это был шанс показать себя – может, мужик и впрямь замолвит за меня словечко. Да и просто поесть чего-то горячего и сытного, не тратя свои запасы – сродни празднику.

Но с другой стороны – кирки. Они всё лежали на полу, и казалось, их огромная тень накрывает меня с головой, не давая покоя.

Но отказаться было нельзя, эта возможность манила больше тревоги не успеть с работой. Скрипя сердцем, шагнул за Арном, проходя мимо старика. Тот смерил меня презрительным взглядом.

– Сам же сказал, до заката, – прошипел дед мне в спину. – Не видать тебе хорошей руды, парень.

Я остановился на мгновение, не оборачиваясь.

– Успею, – сказал твёрдо, бросив уверенный взгляд через плечо.

И вышел из душного сарая.

Шёл за широкой спиной Арна. Солнце уже поднялось над частоколом, заливая ярким светом внутренний двор. В его лучах снег на вершинах огромных горных хребтов, опоясывающих лагерь, вспыхнул ослепительно-белым.

В самом комплексе вовсю кипела жизнь. Из плавилен валил густой дым, слышался стук молотков плотников, латавших частокол. Но я заметил кое-что странное. У зева шахты, откуда должны были с грохотом выкатывать руду, толпилось с десяток шахтёров. Мужчины не работали. Кто-то сидел на корточках, лениво ковыряя землю палкой, другие стояли, тихо переговариваясь. Один жевал что-то из тряпичного узелка – то ли завтрак, то ли просто перекус.

Почему они не в шахте?

Первая мысль – вынужденный перерыв. Неужели из-за кирок, которые я не успел сделать? Вряд ли работа целой шахты зависела от двух десятков инструментов. У них должен быть запас, ведь ещё вчера вечером смена выходила – значит, работа велась. Нет, тут что-то другое. Проблема, о которой я не знал, лишь вспомнил, что Старик Борг говорил про каких-то падальщиков. Может, это из-за них?

Мы прошли по узкой тропинке к большому срубу – самому длинному зданию в комплексе после усадьбы Главы. Арн толкнул тяжёлую дверь, и мы зашли внутрь.

Меня окутал густой и невероятно вкусный запах. Запах жареного мяса, лука, горячего хлеба и крепкого травяного отвара. Тут же слюнки потекли от такого аромата.

Помещение было одним большим и длинным залом, служившим одновременно и столовой, и казармой. Вдоль стен стояли два ряда грубо сколоченных двухъярусных нар, на некоторых были аккуратно сложены серые шерстяные одеяла. Посреди зала – три длинных стола из тёмного дерева и такие же тяжёлые лавки. В дальнем конце зиял обложенный камнем очаг, в котором весело потрескивали поленья. Над ним, на толстом железном крюке, висел огромный закопчённый котёл, из которого и исходили божественные запахи.

Возле очага хлопотал однорукий повар, ловко орудуя большим черпаком. Человек десять охранников, уже без брони, в простых рубахах, сидели за столом. На стенах висели запасные мечи, щиты с эмблемой каменного кулака и несколько трофейных голов зверей.

В дальнем конце стола, отделившись от остальных, сидели охотники. Йорн молча ел свою похлёбку, отламывая куски от ржаной лепёшки. Напротив него Брок ссутулился над своей миской, будто боясь, что ту отнимут. Мужчина выглядел измотанным и его обычная прыть сменилась угрюмой миной. Лишь Киан сидел вальяжно, откинувшись на лавке. Его тарелка была уже пуста, и он, протирая лицо тряпицей, бросал оценивающие взгляды то на солдат охраны, то на повара.

Мы прошли к ближнему краю стола, и Арн кивнул на свободное место.

– Садись. Отдыхай.

Я присел, чувствуя себя не в своей тарелке. Странное ощущение. Провёл полжизни в коллективе крепких мужиков, деля с ними еду, быт и смертельный риск, но здесь, в этом чужом теле, ощущал себя самозванцем. Попытался расслабиться. Густое тепло казармы обволакивало, и веки снова налились тяжестью, грозясь закрыться.

Украдкой взглянул на Йорна Одноглазого. Тот жевал, глядя куда-то сквозь столешницу – его лицо было непроницаемой маской.

Разговоры охранников велись вполголоса, но до меня долетали обрывки фраз.

– Крепкие мужики эти охотники, – прошипел кто-то рядом. – Без них бы мы там полегли.

– Только нос дерут, будто они не чета нам, – с обидой возразил другой. – Проще надо быть.

Чуть дальше послышался другой, более тревожный разговор.

– … Падальщики прорвались на верхний уровень. Работа встала. Того и гляди, к зеву полезут, твари мерзкие.

– Я ещё после ночи не отошёл. Нога ноет так, что зубы сводит. Здорово меня тот волчара приложил…

Так вот в чём дело – выходит, не ошибся. Падальщики. Значит, охотников позвали не только на волков. В памяти Кая об этих тварях не было ни слова, но сам факт их существования в шахте поражал. Существа поднимались откуда-то из самых недр. В голове тут же нарисовалась отвратительная картина: крупные хитиновые твари – гибрид крота и многоножки. Не знал, воображение ли это, или память пацана всё же что-то о них подкидывала.

В этот момент рядом со мной на лавку тяжело опустился Арн, поставив передо мной глубокую деревянную миску. Из неё валил ароматный пар, нёсший запах кореньев и чего-то пряного. В центре, над поверхностью, возвышался огромный кусок мяса.

– Вот. Ешь.

– Спасибо, – прохрипел я, взяв протянутую им деревянную ложку.

Похлёбка была густой, почти как рагу, тёмная и наваристая. В ней плавали куски репы, разваренный горох и что-то похожее на грибы. Поднеся ложку ко рту, медленно отхлебнул – вкус был потрясающим. Не просто солёный или мясной – он был сложным, глубоким. Сваренное на костях мясо давало насыщенный бульон. Разваренная репа и ячмень придавали сладость, а какой-то дикий корень, который трудно было опознать, оставлял на языке пряное и согревающее послевкусие. Еда воина – простая, но полная силы.

Горячая жидкость тут же разлилась по пищеводу и тепло волной разошлось по всему телу. Мышцы, до этого тугие и сведённые судорогой, начали расслабляться. Тело стало приятно ватным, будто укутанное в тёплое одеяло. Гормональная система моего нового и вечно голодного тела устроила настоящий праздник.

– Меч мой ни к чёрту, – донёсся приглушённый голос сквозь гул в казарме.

– Да и мой затупился, зараза. О камень, что ли, приложил…

Поднял голову и оглядел комнату в поисках говоривших. Двое охранников в середине стола рассматривали свои клинки. Во мне взыграл азарт, захотелось крикнуть через весь зал: «Я могу это исправить! Несите сюда!».

Седобородый, сидевший рядом, заметил огонь в моих глазах и усмехнулся.

– Тут ты многим мог бы помочь, – тихо сказал он. – После этой ночи половина клинков в негодность пришла. Только я додумался к тебе обратиться. Остальные не в курсе были, что у нас теперь свой заточник завёлся. Кстати…

Арн поднял указательный палец, полез в глубокий карман своих штанов и вынул оттуда горсть чего-то звенящего. Затем с тихим стуком высыпал монеты мне на стол.

– … Твоя работа стоит дороже. Считай это авансом за будущие заказы.

Мужчина подмигнул.

Монеты были грязными и тёмными от времени, края некоторых стёрты, но это были мои первые настоящие деньги, заработанные собственным мастерством. Значит, здесь всё-таки платили не только копчёными лещами!

Я улыбнулся и, стараясь скрыть дрожь в пальцах, сгрёб монеты в ладонь, быстро оценив их количество: десять штук, с виду медных. Они были тёплыми и тяжёлыми. Ссыпал их в карман, где те глухо звякнули.

Интересно, сколько это?

Память Кая тут же услужливо подкинула ответ. Десять медяков – это была цена двух буханок хорошего ржаного хлеба и одной большой кружки пива в таверне. На эти деньги можно было безбедно, хоть и скромно, прожить день. Сто таких потемневших медяков можно обменять на одну серебряную монету – это уже были серьёзные деньги, недельный заработок простого шахтёра. А сотня серебряников составляла одну золотую крону – целое состояние, которое большинство жителей Оплота никогда и в руках не держали.

Выходит, я держал в кармане цену целого дня жизни, а потратил на работу лишь два часа. И это только начало.

Время за едой пролетело незаметно. Методично работая ложкой, вычерпал до дна наваристую похлёбку. Только после этого принялся за главное – огромный кусок мяса, взял его руками. Мяско было тёмным, с длинными волокнами – точно не говядина и не свинина. Скорее всего, вепрятина, как подсказала память мальчишки. Жёсткое, но от долгой варки легко отделялось от кости. Вкус был насыщенным, с тонким сладковатым привкусом и каким-то металлическим оттенком. Тем не менее, это было невероятно вкусно.

Я набил желудок до отвала – впервые за всю эту новую жизнь. Откинулся на твёрдую спинку лавки, чувствуя, как приятная тяжесть и тепло разливаются по телу, просто наслаждался моментом: тихим гулом разговоров, убаюкивающим треском дров в очаге, ощущением полной сытости.

Вдруг в дальнем конце зала раздался стук – кто-то поставил на стол пустую миску. Повернув голову, увидел, как Йорн встаёт из-за стола. Мужчина тоже заметил меня – его единственный глаз на мгновение поймал отсвет огня из очага. Секунду он глядел на меня с холодным любопытством, а затем, не удостоив больше ничем, прошёл мимо и направился к выходу. Другие охотники, доев, поднялись и молча последовали за ним.

Когда они проходили мимо, заметил, как гул в казарме стих почти до шёпота. Стало очевидно – троицу здесь не просто уважали. Их боялись.