Текст книги "Забирая жизни. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Бец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 105 (всего у книги 126 страниц)

Глава 7.1. Пятьдесят ходов

1

Андрей не любил, когда Гронин не раскрывал до конца свои планы. Да, у полковника наверняка были для этого причины, а, может, лейтенанту просто по статусу было не положено знать, но всё равно Андрей очень не любил подобное. Не владея всей картиной, он опасался, что может из‑за этого нарваться на неприятности, а в данном случае его опасения вряд ли были напрасны, ведь «Анархисты» направлялись не абы куда, а на территорию противника, и при этом не могли рассчитывать даже на минимальную подмогу в случае, если что‑то пойдёт не так.

Особенно Андрея насторожила всплывшая в процессе инструктажа новость, что кроме них на участке может действовать ещё одна или даже сразу несколько групп разведки союзников. Вряд ли могло случиться что‑нибудь ещё более нелепое, чем боевое столкновение между собой.

Инструктаж перед заданием не только не дал всех ответов, но и породил дополнительные вопросы, на которые Андрею не смогли ответить. Почти на все из них ответ был один: «для выполнения задачи тебе это знать не нужно». У парня даже появились мысли, что ему перестали доверять, но он решил не торопиться и не задавать ещё и этот вопрос. Возможно, потому что боялся ответа.

В дороге он некоторое время размышлял о сложившейся ситуации, пытаясь понять, почему ему поручили это задание именно сейчас, ведь операция по отлову заговорщиков ещё не закончилась. До сих пор не были выловлены многие участники подполья, до сих пор не назначены люди на важные посты, до сих пор не найден Олег Гронин, который вряд ли мог выбраться из «Убежища». По крайней мере, точно не смог бы, пока у тоннеля находились «анархисты». А ещё ходили дикие слухи, что Дьяков, находившийся под арестом, был отпущен, причём самим Родионовым. Андрей спрашивал об этом во время инструктажа, но в ответ получил лишь хмурое, злое выражение лица Гронина, а также загадочное и, как показалось Андрею, немного виноватое – Родионова. Короче говоря, у организации, по мнению Романова, было ещё достаточно много внутренних проблем, которые требовали решения, прежде чем переключаться на внешние.

Поскольку ответов не было, Андрей быстро переключился на более приоритетные вопросы, а именно – поставленные перед ним задачи. Здесь всё звучало просто и понятно – выяснить, что за объект находится по указанным координатам. Как это сделать Андрей должен был решить сам: сидеть там и наблюдать, взять «языка», попытаться устроить штурм или придумать что‑нибудь ещё. Пару идей у него возникло, он даже составил план и озвучил его своим исполнителям, однако с самого начала всё пошло не так.

Основные силы «Анархистов» разместились на давно брошенном людьми хуторе посреди глухого леса, а к объекту выдвинулась группа из четырёх человек. В неё вошли оба Черенко, Лёша и Косарь. На счёт последнего Андрея одолевали сомнения, но наёмник был силён в аргументации, предлагая свою кандидатуру, и лейтенант в итоге согласился.

Их расположение и целевой объект разделяли шесть‑семь километров густого, непроходимого для техники леса. Ожидалось, что разведчики будут отсутствовать хотя бы десять‑двенадцать часов, но вернулись они уже через пять, а на связь вышли так и вовсе через три, причём с очень плохими новостями.

Началось всё с отдалённых, приглушённых лесом звуков частых взрывов. Расслышал их один лишь Карданов, и остальные поначалу ему не поверили. Но, начав прислушиваться, вскоре звук выделили и другие члены отряда, после чего все моментально приготовились к бою и стали ждать, пока разведчики ответят на запрос командира. Вскоре Корнеев, как командир группы, вышел на связь. Он сообщил, что объект подвергся тяжёлому артобстрелу реактивной артиллерией, вызвавшей пожары и сильные разрушения, а следом за обстрелом начался интенсивный бой, но кто атакует выяснить невозможно. Ещё через двадцать минут Лёша вновь вышел на связь и сообщил, что в результате артобстрела начался лесной пожар, и оставаться там дальше группа не может. Андрей вынужден был отдать приказ уходить.

Но и на этом проблемы не закончились. Вскоре выяснилось, что за разведгруппой увязались преследователи. Предложение Андрея выслать им навстречу подмогу Корнеев отверг, посоветовав вместо этого связаться с полковником и запросить инструкции, что делать дальше.

Гронин воспринял неприятные новости спокойно, будто ожидал подобного, и сразу приказал возвращаться в «Убежище». Когда разведгруппа присоединилась к основным силам, «анархисты» уже ждали их с прогретыми двигателями и сразу же покинули хутор. Где в тот момент находились преследователи никто так и не узнал, а операция оказалась самой нелепой и бессмысленной из всех, которые приходилось выполнять Андрею.

2

Если не считать условия, в которых их содержали, то в остальном всё оказалось куда проще, чем Аня ожидала. Она даже немного разочаровалась, когда заметила, что всё даётся ей так легко. Похоже, её физической формы с лихвой хватало для программы, которую проходили бойцы «Убежища». Да и навыки обращения с оружием, которые у неё уже имелись, тоже позволили ей быстро выбиться в лидеры учебной группы. Правда, тот факт, что инструктора почти не хвалили её, вызывал у Ани раздражение и негодование, но девушка сдерживалась и не выказывала этого. Тот пожилой бычара, который изначально привёз её сюда, Родионов или как там его, однажды заглянул на их занятия и лишь посмеивался, когда инструктор рассказывал ему об успехах Ани. Ей он тогда ничего так и не сказал, и с того дня Аня его больше не видела. Как и Андрея.

Прошла целая неделя, а Романов так и не появился. И когда прошла вторая – тоже. Аня даже начала немного волноваться: не случилось ли чего? Но спросить о нём было некого. Под конец обучения девушка каждый день с надеждой ждала не появится ли снова этот надменный подполковник, чтобы спросить его об Андрее, но Родионов, как назло, не приходил.

Что же до условий содержания, то здесь Ане было на что пожаловаться. Привыкшая к комфорту и служанкам, Аня чуть не разрыдалась, когда увидела затёртый, грязный барак, двухъярусные железные кровати и набитые соломой, далёкие от чистоты матрацы. Но это было ещё половиной беды, потому что вскоре выяснилось, что ей придётся самой стирать и мыться под холодной водой в общем душе, где мылись и другие женщины из их группы. Для Ани это было унизительно. Ей было неприятно чувствовать на своём теле завистливые взгляды грубых деревенских девок и сбитых, наглых женщин под сорок. И это не говоря уже об их язвительных шутках и подколках. Их отношение к ней вызывало у Ани бурю негодования, но она боялась огрызаться и вступать с ними в конфликт, понимая, что среди них она – белая ворона, и воевать может только одна против всех.

Не один раз по ночам она беззвучно рыдала в подушку, выпуская накопленный стресс, не один раз думала о том, зачем ей всё это и стоит ли оно её длинных, роскошных волос, которые пришлось коротко постричь, стоит ли оно ссадин и гематом, полученных на полосе препятствий, и тех страданий, что она испытывала в целом. Но когда она вспоминала Третьякова, то сразу понимала – стоит, ещё как стоит. Да и успехи в обучении помогали ей немного отвлечься от ужасов жилищных условий и кормежки, которая тоже была так же далека от привычного ей меню, как Земля от Солнца.

Как они могут так питаться? Как могут так жить? О чём мечтают? Чего ждут от завтрашнего дня? Все эти вопросы Аня раз за разом задавала себе, глядя на девушек и женщин, которые каждое утро поднимались и со спокойными выражениями лиц шли на завтрак, весело переговариваясь, словно там их ожидала вполне нормальная еда, а не каша, больше похожая на сопли, заправленные невесть чем. Их мотивация и мечты были так же непонятны ей, как муравью – устройство мира.

Из скудного меню Аня более менее могла есть только плохонький хлеб, картошку, курятину и овощные салаты, которые, слава богу, делали из вполне приличных продуктов. Конечно, они были не чета тем салатам, что готовили для неё у отца, но хотя бы выглядели не мерзко и на вкус были вполне. В итоге Аня потеряла немного веса, но пока что считала, что это ей даже на пользу.

Было и ещё одно обстоятельство, которое вызывало у Ани тревогу. Впервые за много лет она попала в общество мужчин, которые не имели ни малейшего понятия кто такой её отец и ни грамма его не боялись. Эти мужчины не стыдились похотливо пялиться на неё, многозначительно улыбаться и делать недвусмысленные предложения. Аня боялась их, боялась, что кто‑то может попытаться напасть на неё, и чем больше она думала об этом, тем страшнее ей становилось. В памяти немедленно всплывал её кошмарный опыт: мерзкие, парализующие тело и волю прикосновения насильника, и её собственное бессилие.

К счастью, был один сдерживающий фактор, который немного охлаждал пыл приставал: в самый первый день занятий инструктор обратил внимание всех на Аню и сообщил, что она под личной опекой подполковника Родионова, и любой, кто тронет её, будет иметь крупные неприятности. Аня помнила, как тогда раздались смешки и пошлые шутки, но инструктор быстро их пресёк, и больше подобное не повторялось, но только на курсах. Вне стен учебных классов Аня раз за разом становилась объектом излишнего мужского внимания и словесных оскорблений, каждый раз чувствуя, как мурашки целыми толпами бегают по её коже. Но, к счастью, рук никто не распускал.

В этой чрезвычайно стрессовой для девушки обстановке единственной радостью для Ани, светом в конце тоннеля, стало истечение трёх недель, которые длился базовый курс подготовки. Аня терпела и ждала окончания курса, как манны небесной, и вот, наконец, этот долгожданный день настал.

Всё утро она провела в волнительном ожидании и когда увидела подполковника Родионова, то чуть не бросилась ему на шею от радости. Он вошёл в пустой барак, где не было никого, кроме Ани, и взглянул на девушку. Видимо, он как‑то догадался о её состоянии, а может, предугадал его, потому что смотрел на неё ехидно посмеиваясь, а заговорил с лёгкой издёвкой:

– Что? Рада меня видеть, да? К папе ещё не хочется?

Разумеется, она хорошо помнила, что за человек Родионов и как он к ней относится, поэтому радостное выражение лица Ани быстро сменилось на агрессивное, а из глаз полетели искры.

– Я стала лучшей в своей группе, – с вызовом заявила она. – Что теперь?

В ответ на это заявление Макс рассмеялся, но смеялся недолго, а затем покачал головой и посмотрел на Аню ласково, но со снисхождением, как на малолетнего несмышлёныша.

– Романов, кажется, упоминал какую‑то бредовую идею… – Макс сделал вид, будто пытается что‑то вспомнить. – Что‑то вроде того, что ты хочешь в его отряд. Это не выдумка?

– Не выдумка. Я готова.

Родионов приложил ладонь ко лбу и потёр его, сжав зубы и растянув рот в неприятной гримасе.

– Готова, говоришь? – он хохотнул и посмотрел на неё презрительным взглядом. – Сказал бы я, на что ты годишься, но Андрей обидится, когда узнает, а мне не хочется оскорблять парня. В отличие от тебя – он не заслужил.

Его слова больно укололи Аню, и она с трудом сдержалась, чтобы не принять вызов.

– Что… дальше? – пересилив себя, снова спросила она.

– Дальше… Хех… Дальше ещё хотя бы полтора месяца подготовки, во много раз более жёсткой и интенсивной, чем детсад, который ты только что закончила. Там ты будешь недосыпать и недоедать, будешь терять сознание от нагрузок и ещё больше страдать. Но если ты действительно хочешь попытаться стать бойцом, достойным отряда Андрея, то тебе придётся пройти через это. Ну что, ты все ещё готова?

Аня ощутила отчаяние. Она была уверена, что всё закончилось, что ужасная кормёжка и вшивые бараки уже в прошлом, что она, наконец, приблизилась к Руми и Кате, но этот грубый солдафон только что заявил ей, что последние три недели были ерундой? Он что, издевается?

– Вы сейчас издеваетесь, да?! – не выдержала она. – Чему ещё меня учить? Я умею стрелять, у меня отличная физическая форма, я знаю, как действовать в бою – какое ещё может быть обучение? На танке ездить?!

Под конец её голос сорвался на крик. Родионов дослушал её, хотя хотел перебить ещё в самом начале. И прибить.

– Захлопни варежку! – рявкнул Макс, а его лицо приобрело обозлённые черты.

Напуганная таким резким изменением в подполковнике, Аня замерла.

– Ты что себе решила, писёха малолетняя?! Что ты тут у папочки?! Что имеешь право что‑то вякать?!

Аня застыла в страхе, но решимость добиться своего не позволила страху проявиться на её лице. Человек, стоявший перед ней, как оказалось, мог быть действительно страшен. Нет, не так, как Третьяков – тот пугал своей скрытой жестокостью, непредсказуемостью, а этот – холодной яростью и силой. Но Аня должна была это преодолеть, даже несмотря на дрожащие коленки.

– Вали к папе, – агрессивно продолжал Макс. – Мы поможем тебе добраться. Вали туда, где твоя жизнь, где то, к чему ты привыкла. Не мучай парня и не заставляй меня тратить на тебя время, кукла.

Это были очень неприятные слова. Все из них. Аня так и стояла, застывшая, а через несколько секунд по щекам предательски потекли слёзы. Но её лицо не исказилось в гримасе обиды или боли, и она всё так же смотрела на Макса взглядом, полным решимости. Нет, ни за что. Так просто он её не сломает.

– Я готова, – выдавила она. – Я пройду вашу подготовку. Если её прошла Руми – я тоже смогу.

– Руми? Эта сумасшедшая? Да что ты о ней знаешь? Она – сгусток ненависти, у неё есть враги, ради мести которым она готова руку отдать, не то что пройти какие‑то там испытания. А на что готова ты, папина дочка? Сломать ноготь? Три дня не краситься? И ради чего ты всё это собралась делать?

Он намеренно давил на неё. Теперь она поняла это. Родионов просто хотел сломать её, показать, что ей здесь не место. И не только здесь, но вообще среди них. И она знала, почему он это делает.

Сжав зубы, Аня опустила лицо и некоторое время молчала. Родионов сказал, что у Руми есть цель и мотивация, намекая, что у самой Ани их нет. Откуда ему такое знать?

– Просто скажите, что дальше, – не поднимая лица, зло ответила Аня, вытирая слёзы.

Макс сверлил её презрительным взглядом, ничего не говоря. Поначалу его забавляла показная решимость куклы, стоявшей перед ним, а теперь она же его злила. Он понимал, что просто тратит время, что девушка не выдержит даже трети курса. А что, если вдруг справится? Нет. Не справится.

3

Родионов не угадал. Аня продержалась дольше трети, но выбыла в середине двухмесячного курса подготовки. Она неплохо стреляла из лёгкого стрелкового оружия и не пасла задних в тактике, хоть и была далека от лидеров, но хрупкая девушка не смогла выдержать растущих физических нагрузок. Условия содержания и еда оставались, по сути, теми же, но Аня узнала, что всё может быть ещё хуже. Она ночевала под открытым небом, питалась тем, что сама смогла найти, а могла она очень немногое, не мылась дольше трёх дней, потому что в лесу во время длительного тренировочного задания на это просто нет времени, не говоря уже о самой возможности.

Она познала отчаяние в другой форме, сильно отличающейся от того, что ей случалось пережить раньше. Ей приходилось отчаиваться из‑за резкого и грубого изменения её образа жизни, ограничения свободы, и самое страшное – из‑за насилия. Сейчас же она впервые ощутила на себе значение понятий «выживание» и «одиночество». Инструктора относились к ней пренебрежительно, а бойцы её группы по большей части игнорировали. И если на прошлом курсе это было вызвано тем, что инструктор озвучил, что она протеже, то в этот раз ничего подобного никто не говорил, однако Аня подозревала, что это могло быть нарочно сделано Родионовым или кем‑то ещё в её отсутствие.

В конце концов, всё это вместе надломило её и она, несмотря на неистовое желание доказать Родионову, что он ошибался на её счет, сдалась. Вернее, у неё просто не было больше сил.

Когда Аня, обессиленная и апатичная, уезжала в «Убежище», к её удивлению Родионов провожал её без злорадства, даже сказал несколько слов ободрения и поддержки. Сделал он это, конечно, в своём странном стиле, когда непонятно похвалили тебя, или фекалиями обмазали, но Аня уже немного научилась понимать солдафона, как она его называла.

– Вот видишь – тебе бы в платьях ходить да детей рожать, а не по лесам партизанить, – спокойно, немного поучительно сказал он и, немного подумав, решил добавить кое‑что. – Но знаешь, кукла, к моему удивлению ты проявила упорство и характер, из‑за которых смогла немного продержаться. Были люди посильнее тебя, а выбывали раньше.

Измождённая, исхудавшая, с потерянным взглядом, Аня выслушала его, но ничего не сказала в ответ. У неё просто не было сил спорить или огрызаться.

С момента их расставания с Андреем прошло почти два месяца, и всё, что за это время Аня слышала о нём – он жив. Ни где он, ни чем занимается, ни когда вернётся – ничего из этого она не знала.

За это время Альянс продвинулся далеко на восток, и война переместилась на территорию секты. Гронин, как и обещал, выполнил свои обязательства, и Альянс, точными ударами подавив значительную часть противовоздушной и прочей обороны крымчаков, перешёл в наступление, открыв второй фронт. Для Торговой гильдии наступило время кровавой мести «Чаяну» за старые обиды и коварство. А для Гронина – время использовать вторые координаты, о которых он когда‑то солгал Логинову.

По прибытии в «Убежище» Аня удостоилась личной аудиенции у Павла. Тот приветливо встретил её, немного поспрашивал о подготовке и сообщил, что Андрей скоро вернётся. Но пока он не прибудет, Аня должна максимально стараться не отсвечивать. Девушка, разумеется, со всем согласилась.

Её разместили в специально оборудованной для гостей комнате. По меркам организации комната была неплохо обставлена, по старым меркам Ани условия приближались к чему‑то среднему между плохими и средними, но после ночёвок в грязных бараках и просто под открытым небом девушка была на седьмом небе от счастья, когда увидела нормальную кровать и простынь. Упав на чистую, пахнущую свежестью постель, Аня долго плакала.

Следующие несколько дней она отсыпалась и отъедалась. В столовой нашлись несколько сердобольных тётушек‑поварих, которым стало жаль симпатичную, но выглядевшую, словно мертвец, девушку. За эти дни Аня немного пришла в себя, стала лучше соображать и вообще снова почувствовала себя живым человеком, а не загнанной лошадью. Наконец‑то она смогла думать о чём‑то ещё, кроме того, что ей очень хочется кушать, что нет сил бежать изнурительный марафон или точно стрелять из автомата.

Другие бойцы, которые обучались вместе с ней, могли жрать те мерзкие харчи, которыми их кормили, и у них в итоге находились силы на всё. Быть может, если бы не отвращение Ани к еде, она смогла бы пройти весь курс до конца и утереть нос это солдафону… Или нет. Нагрузки постоянно неумолимо росли, и Аня вынуждена была признать, что вряд ли смогла бы выдержать это до конца. По крайней мере, одной только решимости и упорства ей бы точно не хватило.

Если подвести итог – эти два с лишним месяца, которые прошли с момента её побега от отца, стали самыми трудными в её жизни. Никогда ещё она не ощущала голода и этого неприятного отупения, которое следует за ним. Никогда ещё не валилась на вонючий матрац грязная и настолько обессиленная, что даже если бы кто‑то попытался её изнасиловать – она бы не смогла сопротивляться и, наверное, позволила насильнику сделать что угодно, лишь бы он не заставлял её двигаться и что‑то делать.

Мысли об изнасиловании вообще теперь не покидали её, когда она оставалась рядом с мужчинами, которых не знала. Девушка настороженно относилась буквально ко всем, и это тоже истощало её. Однако Родионов установил жёсткие правила на счёт насилия среди бойцов, к тому же все они каждый день выматывались настолько, что даже думать ни о чём таком не хотелось. Все без исключения, и мужчины, и женщины, думали только о выполнении норматива, а каждую драгоценную минуту отдыха – о сне. Когда‑то Аня услышала от одного человека, что во время сильных продолжительных потрясений, таких как война или катаклизмы, в действие вступает правило: «спи, где придётся, вставай, когда будят». Теперь‑то она поняла истинный смысл этих слов!

Находясь в «Убежище», она часто размышляла обо всём, что успело с ней произойти, и вспомнила, как Родионов спросил её ради чего она всё это делает. Ответ казался неоднозначным, прятался, подкидывал другие варианты, но Аня имела достаточно свободного времени и начала копаться, выискивая правильный. Ради Андрея, ради любви, ради мести, из‑за Третьякова, из‑за того, что хочет насолить отцу… всё это было отброшено ибо не являлось истинной причиной. Все эти ответы были лишь частями правильного – она делает это ради себя. Потому что её не устраивает то, что происходит сейчас в её жизни.

В какой‑то момент Ане казалось, что она испытывает к Андрею сильные чувства, но сейчас она подозревала, что чувства эти замешаны на восхищении и обычной химии организма, а не на настоящей любви. Как только страсть пройдёт, Аня лицом к лицу столкнётся с суровой действительностью: нищетой, отсутствием комфорта, еды, нормальной одежды и даже крыши над головой. Говорят, что с милым рай и в шалаше, но рай этот очень быстро превращается в ад, когда крыша шалаша течёт, стены продувает ветер и тебе постоянно нечего есть. Хочет ли она такой жизни? Нечего кривить душой – конечно же нет. Значит, рано или поздно ей придётся вернуться к отцу… Но и этого тоже не хотелось.

Аня не успела найти подходящий ответ поскольку в этот момент гуляла по «Убежищу», и кто‑то её окликнул. Нет, не по имени, просто крикнули: «эй, девушка!». Аня осторожно осмотрелась и заметила коренастого, бородатого мужчину в засаленной одежде, который жестом подзывал её к себе.

– Да‑да, ты! Иди сюда!

Мужчина стоял в проулке между мастерскими, а у его ног лежал раскрытый картонный ящик. Аня вздрогнула и замерла в нерешительности. Мужчина не мог видеть её реакцию, но кажется, догадался о ней.

– Да не бойся ты, я не кусаюсь. Мне помощь нужна, – вполне доброжелательно попросил он.

Подумав ещё немного, Аня всё же двинулась к нему. Вряд ли он мог как‑то угрожать ей здесь, на базе. К тому же после муштры тренировочного лагеря Аня чувствовала, что в бою один на один уж точно способна за себя постоять. Подойдя ближе, она остановилась метрах в пяти от мужчины и внимательно присмотрелась к нему. Круглое, одутловатое лицо, большой, картошкой нос, карие глаза, черная, густая борода. На вид ему лет тридцать‑пять, но если убрать бороду, то наверняка будет младше… Нет, она его точно не знала.

– Слушай, дорогуша, я же не кусаюсь, – снова заговорил он. – Подойди ближе, будь добра.

Говорил он вполне миролюбиво, и у Ани не возникало ощущения, что здесь есть какой‑то подвох. Девушка поджала губы, помедлила секунду, а затем сделала ещё несколько шагов. Теперь их разделяло метра полтора, и Аня могла видеть в коробке мужчины какие‑то детали, кажется, к автомобилю.

– В чём дело? – осторожно поинтересовалась Аня.

Лицо мужчины стало серьёзным, он чуть заметно прищурился, а затем ответил.

– У меня для тебя привет от нашего общего знакомого, – загадочно произнёс он.

Аня первым делом почему‑то подумала о Третьякове, и её сердце сразу ушло в пятки. Как он её здесь нашел? Как это возможно?!

– От кого? – еле выдавила она.

– От Владова, от кого же ещё? – оглянувшись, шепотом ответил мужчина.

Внутри Ани всё окончательно похолодело. Девушка ощутила, как страх слизнем ползает по внутренностям и сковывает тело. Ей понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки.

– Как вы меня узнали? – недоверчиво и испуганно спросила она.

– Молча. Я тебя уже месяца два выглядываю, с тех пор, как сообщили, что ты будешь тут.

Недоверие во взгляде девушки не торопилось исчезать.

– И вот прямо узнали? Вы меня не видели никогда.

– Слушай, дорогая, мне фотку твою показывали. К тому же наши ребята, которые в тренировочном лагере работают, мне всё про тебя рассказали: и как выглядишь, и что шифроваться будешь, и что с Романовым крутишься, и что тебя лично Родионов с Грониным опекают. Да, трудновато было тебя вычислить, но ничего сверхъестественного.

По выражению лица и позе девушки могло показаться, что она готова в любую минуту сорваться с места и бежать, что есть духу. Собеседник, видя это, решил добавить ещё немного к своему объяснению.

– Как сказали, что ты из лагеря сюда поехала – мне надо было всего‑то следить за прибывающими, и не зайдёт ли к полковнику симпатичная или подшитая барышня. А подшитая на всё «Убежище» ты одна.

Аня про себя выругалась. Ведь и правда – её просили не отсвечивать, но она как‑то даже не подумала, что если будет вечно ходить с капюшоном на голове, то лишь привлечёт ещё больше внимания. Аргументы собеседника звучали вполне логично. Придется их принять.

– Чего вы от меня хотите? – собравшись, спросила она.

– В смысле? Мне сказали, что ты свои задачи знаешь, – удивился мужчина.

Задачи? И что она должна сейчас ему ответить? Подумав немного, она решила, что во всех непонятных ситуациях лучше нападать, чем защищаться.

– Ты сам‑то кто такой? – дерзко, но тихо спросила Аня.

– Дед Мороз, блин… – проворчал мужчина, а затем ответил уже более разборчиво. – Связной твой, кто ж ещё‑то? Псевдоним – Кобальт. Или тебе не давали список агентов, с кем ты будешь работать?

Аня помотала головой.

– Сказали только, что со мной свяжутся, – немного испуганно пролепетала она и тоже оглянулась.

– Не боись, всё в норме, – видя её беспокойство, уверенно заявил Кобальт. – Здесь есть ещё наши люди, но с тобой встречаться буду только я. Если вдруг кто‑то будет задавать вопросы – говори, что я к тебе клеюсь, а ты от скуки со мной флиртуешь.

На лице Ани всё ещё отражался испуг. Она была не в своей тарелке и всё никак не могла решить, как поступить.

– Поняла.

– Умница. Ну так что, у тебя есть информация?

– Какая?

– По заданию твоему, какая же ещё? – Кобальт немного вспылил, неприятно удивлённый её тупостью.

Аня снова отрицательно помотала головой. Когда она поняла, кто с ней разговаривает, то разнервничалась ещё больше. Что делать? Как поступить? Она решила попробовать играть дурочку.

– Я… Можешь объяснить?

– Какие тебе поставили задачи? – вместо ответа строго спросил Кобальт.

– Собирать информацию про «Убежище», и про всякое такое, что делается в организации, – после короткой паузы ответила Аня.

– И всё, что ли?

Кобальт нахмурился, задав этот вопрос.

– А что ещё?

– Про Гронина что‑то было?

– А! Ну да… – немного неуверенно ответила Аня и опустила взгляд.

– Ну вот. Что‑то узнала?

– Нет. Пока нет.

Кобальт вздохнул и сокрушённо покачал головой.

– Хреновый из тебя шпион.

– Ну, уж извини, – огрызнулась Аня. – Меня, между прочим, тут два месяца не было. Вот, только вернулась. Как узнаю что‑то – сразу свяжусь с тобой. Как это сделать?

Собеседник несколько секунд пристально смотрел Ане в глаза, а девушка вся дрожала от переполнявшего её адреналина. Ей очень нужен был его ответ, но когда он дал его, то оказалось, что это ничего ей не даёт.

– Я сам с тобой свяжусь. Просто гуляй здесь иногда. Поняла?

Аня согласно закивала.

– Молодец. Ну всё, бывай!

Девушка не заставила себя просить, развернулась и медленно пошла прочь. Всё тело тряслось, словно от лихорадки, и ей стоило усилий держать себя в руках.

«Только не бежать, только не бежать», – словно мантру, повторяла она сама себе.

– Эй! – снова донеслось позади неё.

Аня содрогнулась, замерла на секунду, а затем медленно повернулась к Кобальту.

– Может, всё‑таки погуляем вечерком, а?!

Вон оно что… Она помедлила с ответом.

– Я подумаю.

Услышал он её или нет – Аню это мало интересовало. Она нутром чуяла опасность, исходящую от Кобальта, и хотела только одного – убраться от него как можно дальше. Но что делать после этого? Как поступить? Идея, которая пришла ей в голову почти в самом начале разговора с Кобальтом, сейчас уже не казалась такой хорошей. Не вылезет ли это ей боком? И всё‑таки… стоит попытаться.

Поначалу она медленно шла мимо мастерских, затем мимо бараков, а когда убедилась, что Кобальт больше никак не может её видеть, со всех ног помчалась к штабу. К счастью, Гронин был на месте, хоть к нему и не хотели пускать. Пришлось прорываться со скандалом, но в итоге она сумела найти нужные аргументы, которые значительно усилила поднятая ею буча.

Гронин принял её и выслушал с бесстрастным лицом, ничем не выдавая своих мыслей и реакций. Вскоре к ним присоединился человек из службы безопасности, и Аня пересказала всю историю ещё раз, подробно описав, как Кобальт выглядит и где она его встретила. Однако вопрос поверили ей или нет некоторое время оставался открытым.

Ответ на него она получила только на следующий день, когда к ней явился человек из службы безопасности и потребовал следовать за ним. Аня успела испытать миллион эмоций, пока шла по плацу к бункеру службы безопасности. Она арестована? Её ведут на допрос? Что с ней будет дальше? Чуть живая от страха, она вошла в бункер и стала спускаться по ступенькам вниз. Сотрудник СБ шёл позади. Всё это напомнило Ане подвалы Третьякова, в которых когда‑то она стала свидетелем ужасных событий. Неужели и здесь происходит то же самое? Подумав об этом, Аня не смогла совладать с собой. Ноги подкосились и девушка чуть не упала со ступенек, вовремя придержавшись рукой за шершавую стену.

Мужчина, идущий позади, многозначительно хмыкнул.

– Ну‑ну, не стоит так волноваться, – вкрадчиво сказал он.

Аня опасливо оглянулась на него, оттолкнулась от стены и продолжила медленно спускаться.

– Извините, нога подвернулась, – соврала она.

– Ага. Так и подумал.

Ответ собеседника прозвучал странно, и Аня обдумывала его, пока не вошла в комнату, в которой находились двое мужчин, один из которых, бородатый, круглолицый, связанным сидел на стуле. Кобальт. На лице у него краснели несколько неприятных ссадин. Он встретил её злым, неприязненным взглядом. Наверное, хотел что‑то сказать, но не мог, потому что рот у него был заткнут кляпом.

– Вы узнаёте этого человека? – спросил безопасник, который её привёл.

Услышав вопрос, Аня ощутила облегчение и безумную радость, граничащую с эйфорией.

– Да. Это Кобальт. Тот человек, о котором я сообщала, – энергично кивнув, ответила она.