Текст книги "Забирая жизни. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Бец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 100 (всего у книги 126 страниц)

Глава 6.1. Проблемные домочадцы

1

Дорога вымотала много нервов. Особенно Ростов, где каждый в отряде был, как на иголках, пока Ростовцев не получил три грузовика с запасом топлива, и «анархисты» не выехали оттуда. Больше всех нервничал Андрей, и не столько потому, что боялся мести Владова, хотя её он тоже очень опасался, сколько из‑за страха потерять саму Аню, которая очень быстро стала для него чрезвычайно важной.

Когда в какой‑то момент Андрей осознал её ценность – это напугало его. Он вдруг понял, что означали все те поучения Гронина, Родионова и других людей про «жить дальше» и тому подобное. Он понял, наконец, что на самом деле означали слова Воробьёва про «счастье – наш враг» и «есть, что терять». В тот момент он понял всё, и теперь постоянно мучился другим вопросом: как быть дальше?

Его цели, ради которых он проделал столько работы и испытал столько лишений, всё ещё не были достигнуты. Однако теперь стремления, которые ещё недавно всецело поглощали его, вступили в конфликт с другими чувствами, отодвинулись, внезапно стали менее важными, и именно это беспокоило Андрея. Да, девушка стала для него важна, рядом с ней он чувствовал себя по‑особенному, так, как не чувствовал никогда до этого, но является ли это тем, что ему действительно нужно? И самое главное – как это повлияет на его окружение и дальнейшую жизнь?

Помимо сомнений Андрея была и ещё одна проблема – его товарищи Аню не принимали. Гнетущая атмосфера продолжала сохраняться до самого прибытия в «Убежище», где все смогли отвлечься и на время забыть о ней. Особенно враждебно к ней почему‑то относились именно женщины – Катя и Руми, на поддержку которых Андрей рассчитывал больше всего, но не получил ни грамма. А когда он попытался поговорить с ними об этом, они под разными предлогами ушли от разговора. Чёрт их разберёт, этих женщин…

Эта атмосфера тоже действовала на Андрея не с положительной стороны и заставляла его задавать себе всё новые и новые вопросы. Почему он поверил Ане? Она ведь никак не могла доказать, что не предавала его. Почему поверил в её ужасающие истории о том отморозке из службы безопасности и безразличии Владова? Неужели такое вообще возможно?!

Вся эта история сама по себе вызывала у Андрея множество дополнительных вопросов, казалась ему нереальной, сюрреалистичной. Ну где это видано, чтобы отец после попытки изнасиловать его дочь принимал сторону насильника? Как‑то не вяжется… С другой стороны, Аня рассказывала обо всём очень детально, связно и логично, хоть и плакала почти всё время, что говорила. И по её рассказу Владов получался человеком хоть и странным с точки зрения родительских чувств, но слишком уж справедливым… Может, именно поэтому он отпустил Андрея? Почувствовал, что парень ни в чём не виноват и проявил сочувствие? Тогда почему он не проявил его к собственной дочери?! Ерунда какая‑то…

Итак – почему… Почему он взял её с собой? Предполагал ведь, что отряд её так просто не примет… Почему тогда его эгоистичное желание перевесило? Потому что влюбился? Да, вероятно, это так. И что теперь? Как быть? Что ценнее – его новые чувства и желание быть с Аней или то, что вело его последние годы – месть тем, кто отнял у него родителей и нормальную жизнь, заодно ввергнув в кровавый хаос весь мир? Последнее дополнительно усиливалось количеством закопанных в землю друзей, ведь все они тоже требовали отмщения. Ответа на эти вопросы у Андрея пока не было.

Против Ани оказался и полковник Гронин, разговор с которым вышел тяжёлым сразу по целому ряду причин. Во‑первых, Андрей получил грандиозную выволочку за авантюру в Вольном, а затем уже за Аню.

Услышав об Ане, полковник не смог сдержать эмоций. Он переменился в лице и невольно поднялся со стула. Увидев его реакцию Андрей сильно струхнул. Гораздо сильнее, чем под бомбёжкой и миномётным обстрелом, и даже сильнее, чем в кабинете у Владова, когда заранее себя похоронил. Он судорожно сглотнул и невольно опустил лицо, исподлобья глядя на полковника испуганным взглядом.

Далее последовала короткая, но тонкая и о‑очень ёмкая обработка матюгами. Многие из них Андрей уже слышал от Родионова, но некоторые оказались уникальными. Выговорившись, Павел тяжело сел обратно на стул и некоторое время смотрел в сторону злым, но изумленным взглядом. Затем покачал головой, поставил локти на стол и закрыл лицо руками.

– Как ты мог растерять все мозги всего за несколько месяцев… – чуть ли не со стоном сказал он, не убирая ладоней с лица. – Я тут пытаюсь отбиться от твоей выходки в Вольном, из кожи вон лезу, чтобы тебя вытащить, а ты стреляешь себе в голову…

Умение молчать в нужный момент ещё никогда не подводило Андрея. В этот раз он тоже не пытался оправдываться или упираться.

– Хочется отдубасить тебя до полусмерти, – честно признался полковник. – Или отдать нахрен Логинову, пусть они там тебя четвертуют, всё равно ты своими действиями приносишь одни лишь только неприятности.

В ответ на эти слова Андрей тяжело вздохнул. Гронина он всегда считал самым сдержанным и здравомыслящим человеком из всех, кого он знал. Если даже он говорит сейчас такие вещи, то, видимо, Андрей и правда сильно налажал.

– Когда Владов узнает, что она здесь – нам не поздоровится.

– А, может, не узнает? – с надеждой спросил Андрей. – Никто не видел, как она…

Павел жестом показал Андрею замолчать. Он смерил парня сердитым взглядом и, выдержав небольшую паузу, задал сразу целый ряд вопросов.

– Вот скажи честно, не как подчинённый командиру, а как сын отцу – нахрена ты её сюда приволок? Нахрена вообще полез в это дерьмище? Ты же понимал, что Владов быстро сложит дважды два и этого так не оставит?

Снова вздохнув, Романов опустил глаза. И что ему отвечать? Гронин не относился к тем людям, от которых можно что‑то утаить, когда сказал хотя бы одну букву. А как‑то коротко рассказать об Ане и её обстоятельствах не получится, придётся выкладывать всё. В очередной раз вздохнув, Андрей принялся пересказывать те моменты в истории его знакомства с Аней, о которых полковник не знал, а не знал он многого. Гронин, несмотря на злость, выслушал парня до конца, периодически задавая уточняющие вопросы. По ходу рассказа он строил гипотезы, но Андрею их, понятное дело, не озвучивал.

– То, что ты повёлся на красивую барышню – очевидно, – холодно сказал Павел, когда Андрей закончил рассказ. – Но хотя бы попытайся абстрагироваться от этого и подумать трезво – зачем она сбежала? Какие могут быть реальные причины?

– Я верю ей…

– Нет! – рявкнул Гронин. – Не включай влюблённого идиота, а думай! Давай, или я свяжу вас обоих и отправлю Владову в красивой упаковке. С моими искренними извинениями в придачу.

Андрей сомневался, что Павел говорил серьёзно. Впрочем, если он не сделает то, чего полковник от него сейчас требует, то каких‑то непредсказуемых последствий точно не избежать. Но как он ни старался, а под требовательным взглядом Гронина не мог разродиться ни одним словом. Все другие варианты казались ему нелепыми, ведь Аня была такой искренней и убедительной…

Но нужно было сказать хоть что‑нибудь… Чёрт, как же трудно пытаться обличить дорогого человека… Силясь что‑то придумать, Андрей перебрал в уме несколько самых очевидных вариантов. Ближе всего к реальности выглядела идея со шпионажем, но в неё не было логики – зачем Владову при его возможностях отправлять шпионкой собственную дочь?

Требовательный взгляд Гронина ожидал ответа, и Андрей решил озвучить именно этот. Услышав его, полковник согласно кивнул, даже несмотря на дальнейшие заявления Романова о нелогичности. Андрей недоверчиво уставился на него, а тот изучающе – на самого Романова.

– Будь с ней очень осторожен, – доверительно сообщил Павел. – Всё может оказаться вовсе не так, как ты думаешь.

– Я, конечно, обязательно учту ваш совет, но по‑прежнему считаю эту версию нелогичной.

Гронин чуть заметно вздохнул и на миг вскинул брови, затем выдержал длинную паузу, во время которой отвёл взгляд и задумчиво щурился, будто ему в голову только что пришла интересная мысль. Похоже, у него действительно созревал какой‑то план. Андрей понял это и начал волноваться, ведь план этот определённо был направлен против Ани.

– Жизнь – интересная штука, – неожиданно для Андрея заговорил Павел, и только потом перевёл на парня взгляд. – Когда у тебя на руках будут все козыри – она предложит тебе сыграть в шашки.

Он коротко вздохнул и продолжил.

– Понимаешь, у логики есть кое‑какие финты. Например, с её помощью очень удобно скрывать истинное положение вещей.

– Не понимаю…

Гронин за долю секунды шевельнул бровями, отвёл взгляд и снова приковал его к Андрею. Смерив его пристальным взглядом, он решил кое‑что объяснить.

– К каждому типу людей есть свои подходы. К примеру, с помощью лжи можно обмануть дураков. С помощью огромной лжи – простаков. А с помощью логики – умников.

Лицо Андрея показывало, что он понял слова полковника, но не до конца. Павел снова начал объяснять.

– Люди, думающие, что всё видят и знают – умники – интерпретируя события или человеческие поступки, часто руководствуются логикой и их собственным пониманием здравого смысла. Их не обманешь банальной ложью, но зато легко добьёшься этого, подстроив логически верную цепочку событий. Эти доморощенные мудрецы, ухватившись за подсунутую им нить, настолько увлекаются своей проницательностью и воображаемой гибкостью ума, что не замечают других, не менее логичных вещей. Короче говоря, таким людям дают возможность прикоснуться к якобы сокрытому, а дальше их гордыня всё доделывает сама.

Андрей настолько увлёкся словами полковника, что на некоторое время впал в задумчивость, когда тот замолчал. Павел не торопился выводить парня из неё.

– Получается, обмануть можно всех… – заключил в итоге Андрей.

– В смысле? Умных так не обманешь, – полковник скептически покачал головой.

– Что‑то я совсем запутался. Вы же сами только что сказали, что…

– Я говорил – умников, – перебил Гронин. – А умники и умные – это две большие разницы.

Андрей надул губы и нахмурился. Павел слегка улыбнулся. Он сделал это впервые с начала разговора, и Андрей понял, что на этом выговоры закончатся. Оставалось, правда, ещё дождаться вердикта и оглашения приговора, но хотя бы самая неприятная часть разговора осталась позади.

– Если сравнить некую проблему с айсбергом, – продолжил Гронин, – то умники видят только его вершину и думают, что уже точно знают, что там под водой. Максимум – заглянут одним глазком, убедятся, что там тоже лёд и потешат своё эго мыслью: «я ведь говорил». Умный человек не удовольствуется таким поверхностным анализом. Он обязательно исследует проблему и, исходя из своих способностей, разберётся, какие риски она несёт и как их избежать. Поэтому умного можно только отвлечь, но не обмануть. Ему нужно дать максимально большое количество задач, чтобы он банально не успел предпринять что‑то для решения всех.

– Хм… Но он ведь может сосредоточиться на некоторых из них, а остальными пренебречь. Вдруг в таком случае он угадает?

– Если угадает, значит, скорее всего, выиграет раунд. Или даже весь бой, – серьёзно ответил полковник.

Наконец‑то мысль Павла стала Андрею полностью понятной. Оставалось только найти ответ на вопрос, как заглушить свои чувства и суметь беспристрастно оценить действия женщины, которую любишь? История сохранила множество историй, когда люди теряли всё или даже умирали, не сумев это сделать. Некоторые из них Андрею были известны.

– Ладно, пора заканчивать, – полковник вернулся к своему обычному, непроницаемому выражению лица. – Как тебя наказать придумаем позже, если Владов до того момента не объявится и не накажет нас всех.

Андрей искривил губы и уставился на Павла виноватым взглядом. Вся эта ситуация нравилась ему чем дальше, тем меньше. Ну прямо всё вокруг рушилось из‑за Ани: и с Владовым теперь он наверняка будет в контрах, и Гронин недоволен, и внутри отряда разлад, и даже внутри самого Андрея. Дёрнул же его черт поддаться эмоциям…

– Я постараюсь что‑нибудь придумать, а ты пока никому кроме своих её не показывай. Никто не должен знать, кто она на самом деле, понял?

Андрей согласно закивал. Павел несколько секунд задумчиво смотрел на него, обдумывая только что созревший у него в голове план.

– Хорошо. Пока что пару дней отдохните, только не здесь, – продолжил полковник и, прежде чем удивлённый таким сообщением Андрей успел задать вопрос, заговорил далее. – Разместитесь в том доме, где мы с тобой пили чай после победы над «волками». Он свободен и вы как раз все влезете. Я хотел его использовать для размещения важных гостей, но никто из них у нас ни разу так и не задержался, поэтому сначала вам придётся там прибраться.

Предложение показалось Андрею странным. Зачем отправлять их так далеко? Будто ссылка какая‑то. Если не считать учений, когда весь отряд перебирался на тренировочные базы Родионова, в остальное время они всегда размещались в «Убежище». Почему сейчас полковник удаляет их?

– Так далеко? – всё же разочарованно уточнил Андрей.

Гронин оценивающе посмотрел на него.

– Не понял? Есть возражения, что ли? – с нотками недовольства спросил он.

– Никак нет, – спокойно ответил Андрей. – Просто удивлён, что вы меня удаляете.

– Не удивляйся. На то есть свои причины. К тому же это ненадолго. Будьте наготове и ждите вестей от меня в любой момент.

Звучало это подозрительно, и Андрей невольно нахмурился.

– Детали позже, – предсказал его вопрос полковник.

– Понял.

Разговор прекратился, но привычного «свободен» всё ещё не прозвучало. Андрей в неопределённости ёрзал на стуле, а Гронин отвернулся и принялся тереть большой палец правой руки об указательный. Так он просидел около полуминуты.

– Скажи, ты доверяешь всем своим людям? – не поворачивая головы, он бросил на Андрея испытующий взгляд.

Андрей не был уверен, что правильно понял вопрос.

– Что вы имеете в виду? Если бы я им не доверял, то как бы мог находиться рядом с ними?

– Всем или нет? – настаивал на своём полковник. – Аня не в счёт.

Андрей задумался ненадолго, но очень быстро ответил.

– Ну, разве что новенький у меня – Косарь. Вот ему, пожалуй, пока что не совсем доверяю.

Полковник чуть заметно закивал, но быстро прекратил и заговорил.

– Сомневаюсь, что он может быть в курсе нашей внутренней кухни. Мой вопрос касался тех, кто состоит в твоем отряде давно, а раз всем остальным ты доверяешь, то всё отлично. Ладно, можешь идти. Только не вздумай никому – вообще никому – говорить об этом разговоре, понял?

– Понял.

– Ну и ладненько. Свободен.

Поднявшись, Романов отсалютовал и быстро покинул кабинет. Неприятные мысли буквально роились у него в голове и их было так много, что он ещё не скоро сумел их систематизировать. Гронин сказал, что умного можно только отвлечь, но если судить по последним действиям, то вряд ли Андрей относился к умным. Осознание этого огорчало парня. Пора было с этим что‑то делать.

2

Дом выглядел почти таким же, как в тот день, когда Андрей увидел его впервые. Отряд добрался до него на двух микроавтобусах, один из которых почему‑то немного задержался. Причина задержки выяснилась, когда они прибыли на место, и Андрей увидел, как из машины выходит Таня. Удивился этому не только Андрей, но и Воробьёв, ехавший вместе с ним. Удивился, похоже, неприятно.

– Тц… Ну и нафига… – с раздражением бросил он и сразу ушёл за дом.

Таня, тоже увидевшая Сергея, проводила его тоскливым взглядом, даже не заметив, что её пытался приобнять Косарь, которого бесцеремонно отодвинул в сторону Толя. Косарь хотел что‑то сказать, но свирепое выражение лица Черенко заставило его передумать. Вряд ли наёмник испугался. Скорее всего, просто не хотел устраивать конфликт, либо понимал, что неправ.

Кто бы ни придумал привезти Таню – Толя или Бодяга, а Романов не сомневался, что это кто‑то из них – Андрею такая самодеятельность не понравилась, но, подумав, он решил ничего им не говорить. Если он сам подаёт плохой пример, то чего же он хочет от своих людей? К тому же, в данном случае никто не мог пострадать, в отличие от авантюр, которые раз за разом устраивал сам Андрей. Одна из этих «авантюр» как раз прикоснулась к его руке. От этого нежного прикосновения Романов ощутил приятную дрожь в теле.

Аня, вероятно, хотела обратиться к нему или что‑то спросить, но не успела, потому что к ним уже быстрым шагом приближались Косарь и Кот.

– Крутая у вас банда, командир. Я ещё ни у кого таких казарм не видел, – кивком указав на дом, заявил Косарь.

– Да, мы такие. Только придётся там немного прибраться. Говорят, в нём давно никто не жил.

– Гигиена – враг спецназа, – уверенно заявил Косарь и покачал головой, намекая, что заниматься уборкой ему совсем не хочется.

– О!

Это воскликнул Кот и принялся шарить по карманам. Что он там искал и что означал его возглас никто так и не понял.

– Может, и враг, но заняться уборкой точно придётся, – ответил Косарю Андрей и все вместе они двинулись к дому.

Дом пустовал уже длительное время. За его наружным состоянием приглядывал старичок‑привратник, который и выдал «анархистам» всю необходимую для уборки и мелкого ремонта утварь. Но внутри он явно никогда не прибирался, о чём свидетельствовал толстый слой пыли, покрывшей всю мебель в комнатах, и не только её. Вскоре дело закипело и «анархисты» быстро привели дом в порядок. Это было не столько необходимостью, сколько требованием полковника, а возможно даже, что частью обещанного наказания.

Когда‑то на крыше дома были смонтированы солнечные батареи, но их давно демонтировали, а вместо них в пристройке у дома поставили слабенький генератор, для которого, впрочем, не было топлива. Пришлось Бодяге слить немного из бака одной из машин, но после запуска генератора свет в доме не появился.

Не успел Бодяга расстроиться, как дядя Ваня, которого большинство называли просто «Дед», вызвался разобраться в чём проблема. С помощью привратника он нашёл в чулане тонкий моток синей изоленты и сомнительного вида инструменты, а затем взялся решать с проблему. На это у него ушло почти три часа, за которые весь остальной отряд как раз закончил убираться в доме.

– Дед, признавайся уже, что ты профан в электрике и просто хотел свинтить с уборки, – подначивал его Косарь, наблюдая, как тот возится с люстрой в гостиной.

В люстре что‑то перегорело, причём очень давно, и Ивану пришлось разобрать её почти полностью, чтобы выяснить причину, из‑за чего многие провода теперь сверкали синей изолентой. На фоне добротно обставленной гостиной всё это выглядело, как седло на корове, и провоцировало шутки.

– Шо вы ржёте, свинюки? – негодовал Иван. – Я ж вам свет сделал. Сейчас посмотрите, какой я мастер.

Он подошёл к давным‑давно разбитому пулей выключателю и соединил два проводка. Люстра вспыхнула и почти тут же погасла.

– Э‑э… – протянул Шелковский, а Черенко выругался.

– Дед, у тебя что, по принципу: если руки золотые, то похрен откуда они растут? – улыбаясь, спросил Косарь.

Украинец что‑то пробурчал в ответ, разъединил проводки и, ворча, снова полез к люстре. Черенко, заявив, что вертел он и люстру, и свет, ушёл из гостиной в поисках Бодяги, а Косарь проводил его жадным взглядом: ему было известно, что кроме Тани Бодяга прихватил из «Убежища» и несколько литров самогона. Андрей вроде бы пока ничего не знал, поэтому все, кто был в курсе этой стратегической тайны, усиленно делали вид, что ничего такого нет. Особенно старался Толя Черенко, который порой уже не мог идти прямо.

– А я ведь когда‑то был священником, представляешь? – внезапно сообщил Иван, мотая остатки изоленты.

– Серьёзно? Да ну? – Косарь с трудом мог поверить в слова украинца.

– Да. Спасал человеческие души, – задумчиво сказал Иван и после короткой паузы так же задумчиво продолжил. – И эти души тогда казались мне куда интереснее, чем сейчас, когда я с помощью автомата отправляю их в ад.

– А ты философ, дед, – шутливо заявил Косарь и через секунду в том же тоне добавил. – Но лучше бы был электриком.

Украинец фыркнул и выдал какое‑то непонятное ругательство на украинском. По крайней мере Косарю показалось, что это было ругательство. Затем Иван снова слез с табуретки и вернулся к проводкам выключателя. На этот раз лампочки на люстре засветились. Не все, конечно, но многие.

Рядом с домом, кроме сарайчика, в котором хранились дрова и садовые инструменты, была построена большая сауна. Вероятно, она стояла здесь ещё до эпидемии, но по сравнению с остальными постройками выглядела почему‑то новее. Возможно, потому что бывший хозяин любил париться и следил за сауной даже больше, чем за самим домом. А, может, сам старик‑привратник иногда пользовался ею и потому старался поддерживать постройку в надлежащем состоянии.

Коротко посовещавшись, отряд решил собраться именно в сауне, благо комната для отдыха в ней позволяла вместить всех. На столе появилась посуда, нехитрая еда и та самая стратегическая трёхлитровая банка, при виде которой Андрей состроил осуждающую мину и принялся бурчать, но под давлением «общественности» вынужден был уступить. Причём за алкоголь выступили даже Катя и Руми, чего раньше за ними не замечалось. Выпив по три рюмки, обе, прихватив Таню и на прощание одарив Аню ядовитыми взглядами, первыми пошли в парилку.

– Вы куда? Там же ещё не нагрелось… – Бодяга попытался их остановить, но его проигнорировали.

Аню их поведение, может, и зацепило, но она не подала виду. Она уже немного привыкла к своему положению, смирилась с осторожностью и недоверием по отношению к себе мужчин, и с неприязнью женкой части отряда. Да, это было неприятно, даже больно, но всё равно гораздо лучше, чем раз за разом встречаться с Третьяковым. Всё равно дело хоть и медленно, но понемногу налаживалось. Сейчас она уже могла иногда даже вставить несколько слов в общий разговор, а порой позволяла себе и воинственные взгляды в сторону женщин, если те чересчур наглели. Тех мужчин, кто замечал это молчаливое противостояние, оно очень забавляло.

– Война, пандемия, конец света, ещё какая холера – бабы остаются бабами, – покачав головой, сказал Иван, заметив, каким взглядом Руми окинула Аню перед уходом.

Аня смущённо потупила взгляд, но больше никто ничего не добавил, поэтому о реплике украинца все быстро забыли. Да и как ты будешь заморачиваться женскими дрязгами, когда со всех сторон сыплются предложения наливать?

Быстро выпив ещё по паре рюмок, мужчины выбрали новую, более интересную тему для разговора: кто чем займётся после окончания этой, ещё недавно невозможной в их представлениях, войны. Странно, но ни у одного даже мыслей не возникло, что они могут оказаться на стороне проигравших, поэтому все рассуждали так, будто точно знали, что победят.

– Ты что будешь делать, когда всё закончится? – отрывая зубами кусок курицы, уже слегка заплетающимся языком спросил Толя, обращаясь к Шелковскому.

Тот пожал плечами и задумчиво склонил голову. Новый мир давал не так много перспектив для самореализации, чтобы надолго задумываться над подобным вопросом.

– Не знаю. Наверное, найду себе симпатичную девчонку, наклепаю детей… И буду горбатиться в поле до седьмого пота, чтобы всех прокормить.

– О да, заманчивая перспектива, – прыснул Кот, почему‑то взглянув на Аню.

– Ага, – мрачно поддержал его Игорь.

– А ты? – спросил в свою очередь Шелковский.

– Я? Я… – Толя задумался на мгновение. – Надеюсь, всё это никогда не кончится, и я смогу заниматься этим до самого конца.

Взгляды всех за столом сосредоточились на нём. Косарь громко хмыкнул, но ни слова не сказал. Толя вызывающе покосился на него, но тот не отреагировал.

– Тебя что, совсем не смущает, что ты сам можешь закончиться гораздо раньше? – снова захихикал Кот.

– Не‑а, – Толик продолжил, но перед тем громко отрыгнул, чем вызвал брезгливый взгляд Ани. – Мы все так уже одиннадцать лет живём и никого ж не смущало?

– Так да не так… – попытался вставить Карданов.

– Так‑так, – бесцеремонно перебил его Толик, который становился всё пьянее и развязнее. – Просто раньше, когда тебя смешивали с дерьмом, ты не мог ответить, потому что ответить было нечем, а теперь можешь.

Далее последовало бурное обсуждение его слов, в какой‑то момент чуть было не переросшее в драку, которую изо всех сил пытался спровоцировать Толя, но вмешались Бодяга с Андреем и быстро всех успокоили.

Странно, но Косарь в этот раз почему‑то не активничал и не пытался занять «эфир», как он частенько делал. Даже на выпады и провокации Толи он почему‑то не реагировал. Вместо этого он вместе со всеми потягивал самогон и неторопливо жевал, слушая пьяного Черенко и изучающе поглядывая на Корнеева, который с флегматичным выражением лица сидел на том краю стола, где находились места ушедших в парилку женщин. Скрытный Лёша был куда интереснее Косарю, чем простой, как дверь, Толя.

А вот у женщин в парилке настроение было совсем другое. Рюмки, которые Косарь нашёл в доме, больше походили на небольшие стаканы, а Бодяга наливал от души и очень настаивал, что всем нужно выпить, особенно женщинам. Поэтому Катя, «опрокинув» три такие рюмки, в пока только тёплой, но быстро набирающей температуру парилке начала хмелеть и стала страшно откровенной и болтливой.

Руми наоборот, несмотря на уговоры Бодяги, всё равно пила осторожно и потому выглядела почти трезвой. Про Таню вообще трудно было сказать что‑то конкретное – она тихо сидела в своём уголке парилки и в разговор не рвалась. В итоге поначалу болтала в основном только Катя, и то ли из‑за алкоголя, то ли потому что они впервые за долгое время смогли, наконец, расслабиться, но ей захотелось вдруг рассказать о себе.

Рассказ был интересным, но малоприятным. Катя поведала о том, как оказалась в этих краях после эпидемии и что тогда видела. Затем рассказала, как впервые столкнулась с произволом вооружённых отморозков, как потом участвовала в партизанской войне против «Степных волков», и как чудом осталась в живых, когда партизаны проиграли.

Большинство её товарищей перебили, а Катя оказалась в небольшом числе тех, кого схватили живыми. Тогда она и пожалела, что не погибла.

– Ублюдки издевались надо мной, били, насиловали. Много раз. Я каждый день благодарю бога, что не забеременела и не заразилась чем‑то от них. Даже их шмары иногда участвовали в этих забавах… Долбаные сучки были хуже мужиков и отрывались, как могли, придумывая новые способы, как надругаться надо мной… Шлюхи затасканные…

– Как же ты выжила? – пролепетала Таня.

– Чистое везение. Они как‑то раз нажрались больше обычного. Праздник там какой‑то был или что‑то такое. И как‑то так вышло, что одна из тех сучек оказалась не такой, как остальные, и помогла мне сбежать. Только мне одной. Я даже не поверила сначала. Думала, что это ловушка какая‑то, что меня убьют при попытке бежать, но всё оказалось взаправду. Она дала мне одежду и немного еды, затем вывела за околицу деревни, и дальше всё было в моих руках. Если честно, то я не думала, что выживу. Слабая, истерзанная… В теле болело просто всё, сил не было долго идти. Сама не знаю, как я сумела добраться к людям. Наверное, ненависть давала мне силы.

Она выдержала короткую паузу и добавила:

– Повезло ещё, что меня не выдали обратно. Я вообще везучая, как видишь.

Таня смотрела на Катю ошарашенными глазами. Сама Катя, увидев это, криво ухмыльнулась и прекратила говорить. Руми всё это время молча слушала её, но смотрела в сторону, и нельзя было точно определить слушает ли она вообще или в очередной раз ушла в себя. Однажды её глаза даже заблестели от набежавших слёз, но поскольку ни Катя, ни Таня не смотрели на неё, то никто ничего не заметил.

– Я… – начала вдруг Руми и запнулась.

Вот теперь на неё обратили внимание, а её потерянный взгляд стал блуждать по парилке. Она переводила его с места на место, словно ища что‑то. Катя ещё никогда не видела Руми такой растерянной и потому не сразу поняла, что с ней происходит.

– Меня… Мне тоже…

Она хотела что‑то сказать, искала нужные слова, но ей явно было тяжело. Необщительная и замкнутая, сейчас она, наконец, захотела рассказать о чём‑то, и Катя не стала ей мешать. Лишь молча ждала, глядя на Руми чуть влажными глазами.

– Меня изнасиловали…

Руми сказала это и содрогнулась, будто испугалась собственных слов. Долгое, очень долгое время она носила это в себе, ни с кем не обсуждая, никому не рассказывая, переживала снова и снова, страдая и подпитывая свою ненависть. Как и для Кати, эта ненависть была её топливом, углём в топке её жизни. Она разжигала внутренний огонь, ведущий Руми к мести всем и каждому, кто имел отношение к ненавистным скотам, надругавшимся над ней.

Катя молчала, Таня тоже, а Руми будто давилась словами. Уже несколько раз она выговаривала несколько слов и запиналась, не в силах продолжить. Что бы она ни собиралась рассказать – это давалось ей нелегко. Наконец, она всё же нашла в себе силы высказать мысль до конца.

– Меня тоже изнасиловали «волки». Но я забеременела.

– Вот уроды… – зло выдохнула Катя.

Возникло тягостное молчание. Оно тянулось секунд десять, но всем казалось, что гораздо дольше.

– Я бы, наверное, убила себя или ребёнка, случись это со мной, – высказалась Катя, нарушив тишину.

Таня тихо сидела в уголке, немного позади Кати и Руми. Сейчас обе то ли игнорировали её, то ли забыли, что она здесь.

– А я не смогла, – тихо ответила Руми. – Ребёнок ни в чём не виноват…

– Это да‑а, – вздохнув, протянула Катя, а затем осторожно спросила. – Что с ним стало?

Руми понадобилось около минуты, чтобы собраться и выдавить ответ на вопрос Кати, но она сделала это. Прежде чем заговорить, она несколько раз глубоко вздыхала и сглатывала, сдерживая рвущиеся слёзы.

– Он не родился. Они вернулись через полгода… Увидели меня беременную и изнасиловали снова. Толпой… Выкидыш случился прямо там, у них на глазах… Они так развеселились…

Не было ничего удивительного в том, что каждое новое слово давалось Руми всё тяжелее. Глаза уже давно блестели не от жары, а от слёз. Услышав её рассказ, Таня в углу не удержалась и всхлипнула, но и сейчас никто не обратил на неё внимания.

Катя была в ужасе. Она‑то думала, что это ей пришлось паршиво, но эта красивая девушка с холодным взглядом, сидящая рядом с ней, пережила кое‑что пострашнее, чем унижение и боль. Немудрено, что после такого она замкнулась в себе и жила только местью.

Руми издала такой звук, будто захлебнулась чем‑то. Слёзы прорвались и потекли по щекам, но сама Руми не издала больше ни звука.

– Тебе плохо? Может, хочешь выйти? – не зная, что сказать, растерянно затараторила Катя.

– Нет, – всхлипнув и помотав головой, отказалась Руми.