Текст книги "Забирая жизни. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Бец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 96 (всего у книги 126 страниц)

– Подвергаете её такому риску!

– Риску? – Владов будто удивился. – Ты о чём?

– О чём? Там целый взвод отморозков. И он сам, по‑моему, ничем не лучше. Вы думаете он их контролирует?

Владов, не двигая головой, снова перевёл взгляд на отчёт, лежащий перед ним на столе, даже приподнял его, но затем вновь отложил и посмотрел на Штерна.

– Слушай, прекращай истерику и объясни нормально свою позицию.

Генрих выдержал короткую паузу, собираясь с мыслями: долго молчать было нельзя – Владов ценил своё время и просто не стал бы ждать. Особенно если учитывать, что их ожидало по прилёту. Дело было настолько серьёзным, что даже Штерну сейчас стоило бы думать именно о нём, а не о какой‑то там женщине, пусть даже дорогой его сердцу.

– Вы отправляете Аню с толпой отморозков неизвестно куда. Её там могут изнасиловать, убить и даже в рабство продать, заявив потом, что она погибла или «потерялась». Я не понимаю, почему вы так жестоки с собственной дочерью.

Владов втянул губы и прищурился. Это был недобрый знак, и Штерн, который собирался ещё что‑то сказать, увидев это, немедленно заткнулся, с опаской ожидая ответа шефа. Владов помолчал секунд десять, а затем его лицо приняло обычное выражение – буря миновала.

– А чего ты так за неё печёшься, будто это ты её отец, м?

Генрих смутился и опустил взгляд. Он не хотел отвечать на этот вопрос, но Владову и не нужен был его ответ, потому что он и так всё знал. Поначалу он хотел сказать об этом Штерну, но потом передумал.

Владов давно уже не был подвержен неконтролируемым эмоциям, давно научился при необходимости подавлять внутри себя всё, кроме сухой логики и расчётов, показывая эмоции только тогда, когда это было необходимо для правильного воздействия на окружающих. Но после того, что сделала эта дурочка, которая биологически является его дочерью, кое‑какие чувства в нём всё же проснулись и постоянно грызли. Это были не жалость к дочери, не любовь к близкому человеку или сострадание – это было нечто другое: он ощущал, будто болезненно перерезает пуповину, которая соединяет его хоть с кем‑то из людей, живущих на этой планете.

Последним человеком, который был ему дорог, с которым у него тоже была подобная пуповина, была Марина – его жена. Она была не только любовницей, но и партнёром, другом, соратником… Она была всем. Только когда Марина погибла, он вдруг вспомнил, что у него есть дочь. Не просто человек, о котором он иногда вспоминал, а ещё один близкий родственник. Он ощутил необходимость сберечь её, сохранить, но не как дочь, а как память о жене, ведь Аня была похожа на неё характером, и очень похожа внешностью.

Но на деле дочь, эта молодая женщина, на содержание которой он много лет просто выделял средства, но к которой никогда не питал никаких чувств, оказалась совсем другой. Она не только не была ни музой, ни соратником, но и посмела играть против него, затем пыталась манипулировать им, даже мешала. Пожалуй, он убрал бы её, но она всё ещё напоминала ему Марину и поэтому он не решался. Чёрт побери, не решался стереть какого‑то там человека! Да в своей жизни он делал вещи и похуже, гораздо‑гораздо хуже, а тут всего лишь один человек…

– Когда она пошла против меня: в деле с Ткаченко и затем с Третьяковым – она разрушила наши отношения, – казалось, Владов пребывает в лёгкой задумчивости, но так только казалось, потому что заговорил он уверенно и чётко. – Родство – это не кровь. Родство – это образ мышления, это схожие ценности и стремления, это поддержка и надёжность. Вот, что такое родство. Как оказалось, ничего из этого у нас с ней нет. Так какой смысл, Генрих, иметь дело с человеком, который тебя не понимает и однажды предаст?

Его речь была жёсткой, но уверенной и продуманной, будто он повторял её уже сотни раз. Штерну вновь нечего было ответить, кроме того, что подсказывали эмоции, но это был путь в никуда. К тому же даже не скажи Владов этих слов – Генрих и без них кое‑что знал о взглядах шефа, всё‑таки они уже несколько лет работали вместе. Не дождавшись ответа, Владов закончил свою речь.

– Теперь она для меня не близкий человек. Отвергнув меня, она сама, сознательно сделала свой выбор, и я больше не чувствую необходимости беречь её или опекать.

Трудно было обрушить эту логику, почти невозможно. По крайней мере, для Генриха и, по крайней мере, сейчас.

– Не слишком ли это жестоко, Игорь Алексеевич? – повторился он, предпринимая последнюю, отчаянную попытку.

Отчаянную, потому что понимал, что для Владова не существует тех понятий и категорий, к которым другие люди относят жестокость. В его системе эмоциональных координат жестокость была чем‑то сродни инструмента, но никак не эмоцией и не чувством.

– За всё в этой жизни придётся заплатить, – сухо бросил Владов в ответ.

Генрих пошевелил бровями и взмахнул ладонью, как бы говоря: «хозяин – барин». Он сделал всё, что мог. Дальнейшая борьба могла только навредить ему самому. Что ж, Аня, теперь всё только в твоих руках.

Глава 5.5

Генерал Логинов, которого Павел видел более полугода назад, за это время успел ещё больше постареть. Он уже тогда, во время визита в «Убежище», выглядел дряхлым, но сейчас всё было ещё хуже: сморщенное лицо, впалые глаза, расцарапанные бритвой щёки… Зачем он вообще продолжал бриться? Генерал каким‑то образом догадался о чём думает Павел и горько улыбнулся.

– Что, похож на трухлявый пень, да? – спросил он и сразу продолжил, не дав Павлу возразить. – Это потому что так и есть.

После официального приветствия Гронин остался стоять перед массивным столом генерала, ожидая приглашения присесть.

– Да садись давай, чего встал, как будто в гостях? Мы ж свои, – пригласил генерал.

Прежде чем присесть, Паша протянул генералу руку через стол. Тот крепко пожал её. Совсем не как трухлявый пень. Пока Паша усаживался, генерал продолжил.

– Устал я, Паша. И выгляжу так же, как себя чувствую. Не зря раньше в шестьдесят на пенсию отправляли, не зря…

– Не похоже на вас, Иван Павлович. Не припомню, чтобы вы позволяли себе раскисать.

Опустив взгляд и задумчиво покачав головой, Логинов пространно ответил:

– Может и так.

Затем он поднял лицо и впился в Гронина своими выцветшими глазами. Когда он заговорил, его тон сменился со старчески‑доброжелательного на строгий тон командира.

– Что ж, полковник, хорошо, что явился лично. Есть разговор. Думаю, знаешь о чём.

– Скорее, смутно догадываюсь, товарищ генерал, – тоже сменил манеру речи Гронин.

– Облажался ты, полковник, крупно облажался.

Конечно же, Павел всё знал, но хотел немного потянуть время. При любом положении дел в текущей ситуации это должно было дать некоторые полезные преимущества. Правда, Логинов знал эти хитрости не хуже самого Павла, поэтому приходилось делать на это скидку.

– В чём именно? – спокойно уточнил Гронин.

– В чём? Лейтенант Романов – есть у тебя такой?

– Есть.

– Сомневаюсь, что ты не знаешь, что он натворил. Объясни‑ка мне, что это было и куда он делся? – с прижимом спросил генерал.

Гронин, разумеется, был в курсе происходящего. И приехал он к Логинову как раз для того, чтобы обсудить в том числе и судьбу Романова.

– Ни я, ни подполковник Родионов не понимаем, зачем он туда полез. Такого приказа он ни от кого не получал. Это была полностью его личная инициатива.

– Этой инициативой он сорвал союзникам важную операцию! – позволил себе повысить тон Логинов, а потом, вспомнив, что на этого собеседника так просто не надавишь, прекратил и продолжил снова спокойно. – И создал гемор нам всем. Где он теперь? Куда вы его дели?

– Умер, – с ноткой сожаления сообщил Гронин, глядя генералу в глаза. – Надышался продуктами горения, когда выбирался из объекта по вентиляции. Успел доложить о своих приключениях, но на следующий день скончался от отёка лёгких.

Паша не питал иллюзий на счёт того, что генерал ему поверит. Так же как и Логинов не рассчитывал на то, что Гронин будет говорить правду. Их разговор был битвой, в которой каждый из участников по очереди наносил удары. В этой битве всё сводилось к тому, чтобы наносить эти удары как можно более умело, не оставляя противнику возможности для контратаки. Кто справится с этим лучше – тот и победит.

– А если я прикажу раскопать тело – Родионов покажет место? – спросил генерал.

Его уже неоднократно спрашивали про Романова, ведь Гронина и его группировку курировал именно Логинов. Старый генерал знал откуда исходит интерес и в чём именно вина лейтенанта, но и от него многое было скрыто. Впрочем, по его мнению, Гронин знал гораздо меньше.

– Хм… покажет, конечно, – с короткой заминкой ответил Павел. – Но откуда такой интерес к простому лейтенанту? Какова реальная причина, что все на него ополчились?

Логинов напустил на себя оскорблённый и негодующий вид.

– Решил мне вопросы позадавать, полковник? Считаешь, что имеешь на это право?

– Не считаю, а уверен, что имею, – спокойно парировал Павел.

Гронин пошёл напролом. Он ожидал, что Логинов попытается его осадить или заткнуть, и поэтому решил атаковать, сразу воспользовавшись самым эффективным с его точки зрения аргументом, который был в его арсенале.

– Если «Рассвет» использует моих людей в качестве пушечного мяса, то я имею право на любые вопросы, иначе пусть пускает в расход своих ребят. Кстати, это и ваши люди тоже, Иван Павлович.

При словах о «Рассвете» лицо генерала начало вытягиваться, но Паша продолжал, не обращая внимания на эти изменения.

– И я неприятно удивлён, что вас это, похоже, ни грамма не смущает. А если «Рассвет» прикажет пожертвовать лично вами ради их целей? Вы отреагируете точно так же?

Лицо генерала немного разгладилось, глаза, казалось, вернули свой прежний цвет и в целом он как будто помолодел. Возможно, это было результатом активной умственной деятельности. Генерал попробовал не выбирать ни один из двух вариантов, которых ожидал Гронин, расставляя свою ловушку.

– Что за рассвет? Ты что несёшь?

Взгляд Гронина оставался серьёзным и сосредоточенным.

– Иван Павлович, подобное поведение унижает вас. Создаётся впечатление, что вы при своей должности мало что знаете о современном мире и его устройстве, а я в это не верю. Да и мы с вами слишком хорошо друг друга знаем, чтобы действовать так топорно, правда?

Логинов молчал, сверля собеседника взглядом. Павел тоже молчал – он и так, поощряемый молчанием собеседника, наговорил больше, чем планировал.

– Как и ожидалось, навыков ты не растерял, – наконец, покачал головой Логинов. – А я староват стал для всего этого.

– Старый конь… – ответил Павел, но не стал заканчивать фразу.

– Да‑да… – отмахнулся генерал и хотел что‑то добавить на этот счёт, но не стал и вернулся к более важной теме. – Так что ты знаешь?

– О чём?

Несколько секунд генерал обдумывал дальнейшие слова, пристально глядя на собеседника.

– Про «Рассвет».

– Поверхностно о них самих и их деятельности. Чуть больше о методах. Совсем ничего о том, какого чёрта они указывают моим людям где и когда им умирать, – последнее предложение Гронин выделил раздражённой интонацией.

Логинов откинулся на спинку кресла и какое‑то время оценивающе смотрел на Гронина. Павлу в этот момент очень хотелось заглянуть в голову старого генерала и прочесть его мысли, но, к сожалению, такого устройства ещё не придумали и вряд ли уже придумают.

– Это сложный вопрос, – заговорил генерал. – Он завязан на целый комплекс взаимных обязательств между гильдией, нами и самим «Рассветом». Не хочу спрашивать откуда ты о них знаешь, просто не хочу этого знать, но советую тебе ни с кем о них не разговаривать. В том числе и с нашими. Можешь случайно переброситься парой фраз не с тем человеком и… Короче, всё это может плохо кончиться.

– Я запомню ваш совет.

– Что же до их дел… В это нас тоже не посвящают, так что не думай, что я знаю сильно больше твоего. Всё, что мне известно – за твоим парнем идёт охота.

Павлу мало что было известно о делах «Рассвета» в Вольном. По сути он знал гораздо меньше, чем Родионов: их связь слушали, и Макс сумел в шифрованной форме передать лишь небольшую часть обшей информации. Поэтому Павел решил попытаться вытянуть хоть что‑то из генерала.

– Почему? Что такого там произошло?

– А я знаю? Они не говорят, – как и ожидалось, попытка оказалась неудачной. – Он им нужен – вот и всё. По их версии – он виноват в срыве операции, возможно, работает на секту. В любом случае, он им нужен для показательной расправы.

– Боюсь, теперь это невозможно.

Генерал посмотрел на Пашу и криво улыбнулся, намекая тем самым, что попытка обмана также не удалась. Гронин тоже улыбнулся.

– Ладно, пока что оставим его в покое, – согласился, наконец, Логинов. – Ты ведь не для этого сюда приехал?

– Всё верно. Не для этого, – кивнул Гронин.

– Тогда выкладывай.

Первый раунд окончился вничью. Оба понимали, что собеседник изворачивается и скрывает информацию, но ничего не могли с этим поделать. Впрочем, Павел пока не отступил, а просто перенёс решение вопроса Романова на позже, а сейчас пора начинать разговор о другом, более важном деле. Успех будет означать спасение не одной жизни, а, вероятно, многих. Очень многих.

В этом вопросе заходить совсем издалека не стоило. Павел сейчас должен был выступить продавцом, настолько хорошим, насколько позволяли его скромные в этом плане навыки. А начать он решил с лобовой атаки.

– Я хочу, чтобы вы сняли восьмой отдельный механизированный полк с фронта и отправили его обратно в «Убежище».

Любой другой заявил бы, что это не лобовая атака, а вышибание двери ногой, но Логинов не оскорбился таким требованием, а разумно ожидал обоснования, поэтому бросил лишь спокойное: «продолжай».

– Во‑первых, полк понёс тяжёлые потери, а пополнять мне его некем. Во‑вторых, мы вложили много сил в подготовку этих бойцов и добились неплохих результатов. Наши ресурсы ограничены, поэтому мы сделали ставку на профессионализм бойцов, а не на их количество, и сейчас эти в целом хорошо подготовленные подразделения гибнут в наступлениях и под авиаударами наряду с гораздо менее способными войсками.

В этот раз Логинов несколько секунд думал, прежде чем что‑то сказать, но в итоге снова ограничился сухой и короткой фразой.

– Дальше.

Гронина это не смущало. Чего‑то подобного он и ожидал. Зная генерала, он и не рассчитывал, что тот скажет хоть что‑нибудь, не обладая необходимым количеством фактов и аргументов, а пока что Павел не сказал почти ничего.

– Я предлагаю использовать моих людей в качестве ДРГ, – перешёл к более конкретному предложению полковник. – Их подготовка это позволяет. Кроме того, для этого у меня есть даже парочка очень толковых командиров. Включая, разумеется, меня самого.

А вот это уже было занятно. Некоторое время Логинов изучающе смотрел на Павла, затем, не вставая с кресла, нагнулся и открыл что‑то под столом. Судя по звуку – дверцу. Через пару секунд на столе со звоном появились бутылка коньяка, а следом за ней и два бокала. Паша снова пожалел, что не мог читать мысли генерала в этот момент.

– Значит, хочешь всерьёз взяться за старое, – подытожил генерал, разливая по бокалам коньяк.

Его тон и мысли в эту минуту просто невозможно было разгадать. Как Паша ни бился, но так и не смог впоследствии понять, что было в этом голосе и словах: одобрение, сомнение или недовольство. А в тот момент времени у него и вовсе не было.

– Скорее хочу с пользой применить свои умения. Да и парней толковых жаль, и труда людей, которые их готовили.

Генерал поднял бокал и глазами предложил сделать то же самое Гронину. Залпом выпив содержимое бокала, он снова изучающе посмотрел на Павла.

– Я тебя, конечно, понимаю, но ты же не думаешь, что у нас самих нет подобных спецов? Или у тех же торговцев с неназываемыми ребятами?

Под «неназываемыми» определённо имелся в виду «Рассвет».

– Может и есть, но, во‑первых, спецов много не бывает, а во‑вторых, не буду скромничать – у ваших спецов нет меня.

Генерал улыбнулся.

– Хех. Да, Пашка, от скромности ты точно не умрёшь. Но, чёрт возьми, ты прав.

Гронин тоже позволил себе улыбнуться, но затем сразу продолжил говорить, намереваясь ковать железо, пока горячо.

– Не забывайте, что подчиняюсь я вам, – с ударением на последнем слове напомнил Павел. – Уверен, что вместе мы можем много чего сделать, как и в былые времена.

Старик напротив на пару секунд опустил глаза и с задумчивым видом легонько покивал. Павел продолжал.

– Можно провести небольшую реорганизацию. Если нужно – даже расшириться на базе моих учебок. Привлечём также ваших инструкторов и устроим крупный учебный центр. Так мы за относительно короткое время сможем подготовить значительное количество квалифицированного спецназа. Учитывая специфику современных боевых действий, мне не нужно объяснять насколько эффективны будут такие подразделения.

Гронин мог ещё добавить, что в руках генерала со временем сосредоточится настолько опасная и значительная сила, с которой он способен будет фактически на какие угодно действия, вплоть до перекраивания сфер влияния, но решил пока воздержаться от таких заявлений.

Генерал внимательно слушал, но ничего не говорил. Когда Гронин закончил излагать свои мысли, Логинов плеснул себе ещё коньяка и снова залпом выпил. Паша свой лишь пригубил.

– Заманчиво, но я не могу ответить вот так сходу, ты же понимаешь, – сказал генерал.

Гронин кивнул. Разумеется, быстрого ответа здесь быть не может.

– Не уверен, что смогу протащить создание у тебя большой учебки, но попытаюсь сделать, что смогу. А по поводу твоего полка… Это тоже сложный вопрос. Фронт есть фронт. Хорошо подготовленные солдаты нужны и там тоже.

Канат медленно потянулся в сторону генерала. Нужно было что‑то с этим делать.

– Здесь они могут принести гораздо больше пользы, – начал Павел.

– Это просто слова. Их будет недостаточно, когда меня начнут спрашивать…

Логинов затих и задумался. Пользуясь возникшей паузой, Гронин перешёл в новое наступление.

– Почему вы не задавите «Чаян» в Краснодарском крае? Почему не ворвётесь на полуостров и не уничтожите их?

– Не понял? – генерал снова поднял глаза на Пашу.

– «Чаян» вам, как кость в горле. Они связали и сдерживают большие силы Альянса, но вы ничего не предпринимаете в связи с этим. Почему?

– Они долгое время готовились к войне и окопались на глубину чуть ли не всей своей территории. Да ты и сам знаешь.

– Знаю. Единственная причина, почему моя группировка ещё существует – это сильная оборона «Чаяна» на Кубани. Они просто не могут убрать оттуда силы для наступления здесь, иначе могут нарваться на контратаку. И провал наступления секты в центральной Украине привёл к дальнейшему замораживанию обстановки здесь. Если бы это наступление не сорвалось – «Чаян» вместе с сектой давно бы пошли на Кавказ.

Павел сделал короткую паузу и видя, что генерал не торопится ничего говорить, продолжил.

– Да, с ними не разделаться лобовым ударом, но я со своими ребятами берусь если и не вывести их из игры, то серьёзно подорвать их оборонительный потенциал на Кубани. Верните мне моих людей и за несколько месяцев я добьюсь значительного уменьшения плотности их ПВО, нарушу коммуникации и инфраструктуру, а при удаче добьюсь передислокации части их сил с севера на восток, что, возможно, позволит вам провести на севере наступление. Либо, если переброска не произойдёт, провести его в Краснодарском крае и сбросить их в море. Для этого я составлю и передам вам подробную карту всех их линий обороны, укреплений и коммуникаций.

Снова Логинов в задумчивости смотрел на Гронина и молчал. Разумеется, такое предложение необходимо обдумать, но Павлу не нравилось, что тот молчит. Логинов был не глупее него, а значит, запросто мог прямо сейчас строить в голове шахматную партию, поэтому Гронину хотелось, чтобы здесь прозвучало как можно больше слов, к которым потом можно будет апеллировать, когда в будущем генерал начнёт выкручивать всё себе на пользу.

Да, слова это пустяк, их можно «забывать», искажать и всячески делать вид, что ты их не говорил, но в новом мире все договорённости заключались только так, а стороны основывались лишь на сроках и размере взятых на себя обязательств. В самых параноидальных случаях обращались к услугам «арбитра», коим выступала какая‑либо сильная группировка, например, Торговая гильдия или тот же «Булат».

Гронину же не было к кому обращаться, особенно когда вопрос был столь щекотливым. Вступая в диалог с Логиновым, он планировал убить двух зайцев. Во‑первых, получить обратно все свои наличные войска, чтобы усилить оборону в случае потенциального наступления крымчаков. Да, этих сил не хватит, чтобы отбиться от «Чаяна», но с ними Гронин хотя бы сможет продержаться до подхода подкреплений. Во‑вторых, Павел желал спасти жизни своих людей, а заодно добавить им мотивации, ведь одно дело сражаться в кровопролитных, жестоких боях далеко от родных и от дома, а совсем другое – совершать рейды на непосредственного противника, угроза от которого является вполне осязаемой.

Если они с генералом сейчас договорятся, то выполнение обеих целей произойдёт одновременно, и таким образом «Булат» свою часть сделки выполнит первым, что уберёт риск «кидка» для Гронина. Всё остальное, о чём он говорил, потребует ресурсов, которые вынужден будет дать всё тот же «Булат», что заодно позволит Павлу увеличить собственное влияние. Этому Логинов или другие генералы могут воспротивиться, но Павла это, в принципе, даже устраивало.

Таков был его план, вот только Логинов не был так прост и не всё сказанное воспринял именно так, как Павел пытался подать.

– Мои разведгруппы тоже регулярно ходят к «Чаяну». Думаешь, мы можем чего‑то не знать? – тон Логинова был таков, будто его уязвили слова Павла.

Это было как раз то, что нужно. Павел в любом случае использовал бы свой последний аргумент, но сейчас генерал сам задал правильный вопрос, от чего эффект будет только сильнее.

Гронин знал, что «Булат» мало чем отличается от старой армии в мирное время. Знал, что безответственность, расхлябанность и безразличие никуда из неё не делись, и примерно догадывался, как обычная разведка «Булата» выполняет свою работу, особенно если основные силы не планируют наступать на вверенной этой разведке территории. А если учесть, что условная граница между «Булатом» и «Чаяном» на этом участке на три четверти проходит по территории группировки Гронина – всё становится ещё очевиднее.

– Ну, раз такое дело, то вы должны знать про два неприметных, но тщательно охраняемых объекта на территории «Чаяна», которые почему‑то охраняет не «Чаян», – Павел позволил себе чуть заметную, едкую ухмылку. – Целых два, засекреченных, тщательно охраняемых, скрытых от разведки в горах. Вы ведь знаете их координаты, да?

На морщинистом лице генерала наметилось оживление. Некоторые люди их профессии предпочитали в подобных разговорах сохранять бесстрастное выражение лица, другие наоборот – постоянно изображали тщательно подбираемые под ситуацию эмоции, стараясь ввести собеседника в заблуждение относительно своих настоящих мыслей. Генерал комбинировал оба метода, но эта тактика замечательно работала, когда оппонент плохо тебя знает. Гронин же знал его достаточно хорошо.

– И как давно ты о них знаешь?

Вопрос был составлен умно, как и ожидал Павел. По такой формулировке нельзя было сказать знает ли генерал об этих объектах или нет и, по сути, это был единственный способ для генерала остаться сейчас в игре. Но Паша не был бы собой, если бы не предусмотрел подобное развитие событий и изначально не оставил ловушку. Осталось только разобраться, как теперь определить, кто из них двоих находится в неведении: генерал, который не знает, что объект существует, но только один, или сам Павел, который лгал, что их два, а их и в самом деле могло быть два.

Решать нужно было очень быстро.

– Достаточно. Даже успел потерять целую разведгруппу на одном из них, – ответил Гронин.

– Почему не доложил?

– А о чём докладывать? Я ведь не могу попасть внутрь. Вдруг там свиноферма?

Конечно же, Гронин не собирался так легко расставаться с ценной информацией. Генерал испытующе смотрел на Павла. Долго.

– Давай координаты. Мы сами всё проверим, – требовательно сказал он, наконец.

Звучало так, будто Логинов признаёт, что ничего не знает, и любой другой, возможно, поверил бы в это, но не Гронин. Знает генерал или нет – сейчас не важно. Важно – сохранить интригу и оставить у себя сильную карту.

– Извините, Иван Павлович, у меня их с собой нет. Где‑то в кабинете, наверное, остались. Но я сделаю всё возможное, чтобы их отыскать, если вы одобрите моё предложение.

Наступила короткая пауза, во время которой генерал смотрел на Гронина оценивающим, пристальным взглядом. Думал ли он о том, что проиграл игру? Или наоборот, знал, что выиграл, но искал вариант, как окончательно разгромить соперника?

– Тебе не кажется, что даже несмотря на нашу дружбу, вести себя так – это уже чересчур? – упрекнул он Павла.

– Не уверен, что понимаю, о чём вы сейчас говорите. Я сказал всего лишь, что у меня, кажется, была информация о каких‑то объектах сомнительной ценности, может, вообще бесполезных. И мне ещё нужно уточнить не ошибся ли я, прежде чем давать её вам.

Ещё добрых полминуты генерал сверлил Гронина взглядом, вероятно, оценивая ситуацию. Наконец, он, восхищенно улыбнувшись, покачал головой из стороны в сторону.

– Пашка – ты засранец. Трудно с тобой, но я рад, что мы снова встретились. Наконец, у меня появилось чувство, что есть кому поднять флаг, когда я сам не смогу его больше держать.

Гронин промолчал, но позволил себе короткий, скептический смешок.

– Знаешь, после катастрофы я не смог найти почти никого из наших. Разве что из твоих подопечных Лёшка Корнеев да Соколовский проскочили, но оба ненадолго. Сокол подался куда‑то к «Новому порядку», а Лёшка…

Генерал отвёл взгляд и принялся что‑то вспоминать. Гронин не собирался его перебивать и просто молча ожидал продолжения. Ждал недолго.

– Лёша работал с нами некоторое время, а потом ушёл, и я снова остался один. Представляешь, на такую огромную организацию – ни одного действительно достойного кандидата в наше дело. Да, были толковые ребята, но ни одного на сотни тысяч, кто мог хотя бы приблизиться к нам с тобой. Представляешь? Иметь тысячи подчинённых, но чувствовать себя одиноким воином… Нет, я тебе такого не желаю. И я искренне рад, что теперь ты со мной.

Логинов плеснул себе ещё коньяка, добавил немного Павлу, который почти не пил, а только пригубливал, и в очередной раз поднял бокал.

– Давай за нас и за наше нелёгкое дело. За выдержку, за стальные нервы, за каменные сердца. Вздрогнем.

Впервые генерал не ограничился просто жестом, а захотел чокнуться, и Павел не видел причин ему отказывать. Раздался звон, и Логинов сразу залпом опрокинул в себя «коварную» воду. Крякнув, он выдохнул остатки воздуха и тепло посмотрел на Пашу.

– Я сделаю, что смогу, – искренне пообещал он. – Как минимум по твоему полку.

– Спасибо, Иван Павлович. Вы меня знаете – я слов на ветер не бросаю. Краснеть за меня вам потом не придётся.

– Знаю, старый друг.

Взгляд генерала лучился теплотой, но Гронин, делая поправку на количество выпитого стариком, не смог бы с уверенностью назвать её источник. Раз они пришли к консенсусу по этому вопросу, пора было вернуться и к первому.

– А что будем делать с Романовым?

– С летёхой? Он же умер, что ж с ним теперь делать‑то? – с хитроватой улыбкой, задал встречный вопрос Логинов.

Павел тоже улыбнулся, но оставался предельно собранным. В вопросе с Романовым Логинов только что взял разгон, но Павлу требовался какой‑то ответ. Хоть какой‑нибудь.

– А если вдруг выяснится, что он каким‑то образом остался жив? – идя ва‑банк, решился спросил Гронин.

– Тогда я бы советовал передать его нам. Я навёл справки и оказалось, что парень, несмотря на юный возраст, довольно известен. Если он всплывёт, вернее, когда всплывёт, неприятности будут куда серьёзнее, чем сегодня. Понимаешь?

Гронин кивнул вместо ответа.

– Так что смирись с тем, что его придётся слить. Без вариантов.

Логинов говорил уверенно и твёрдо, давая собеседнику понять, что дело и правда серьёзное. В этот раз Павел не стал сдерживать досаду и позволил ей проявиться в жестах и выражении лица. Разумеется, генерал это увидел.

– Слушай, Паша, – медленно заговорил он, – в этом ведь нет твоей вины? Это ведь была его личная инициатива, как ты и сказал, верно?

Его дружелюбный взгляд, даже несмотря на алкоголь, всё равно был дьявольски внимателен, и это не укрылось Гронина. Что бы ни говорил сейчас старый генерал – его мысли разительно отличались.

– Верно.

– Тогда чего ты так распереживался из‑за какого‑то пацана?

Поставив локоть на стол, Павел опустил лоб на ладонь и ответил, не глядя на собеседника.

– Витя Романов, – коротко ответил он. – Наш летёха – его сын.

Глаза генерала немного округлились и он позволил себе присвистнуть. Да, этого человека он знал не сильно хуже, чем самого Павла Гронина.

– Ну и тесен же мир…

– Витька был мне другом. И пацаны его мне, как дети. Вот почему я интересуюсь их судьбой, – объяснил Павел. – Причём пацаны неглупые, а старший так и вовсе весь в отца. Горячий, правда, пока что, и идеалист, но это у него постепенно проходит. Зато смышлёный, принципиальный, упёртый, при этом быстро обучается, много анализирует… в общем, почти наш человек.

Подумав пару секунд, генерал потянулся было к бутылке, но быстро отдёрнул руку и, глядя на Павла, тоже задумался. Он поверил Павлу – тому просто не было смысла лгать таким образом, но что толку? Вытащить пацана из пасти тигров, которые уже приготовились его съесть, было невозможно. Логинов никак не мог на них повлиять. Разве что тигры сами передумают или решат сожрать кого‑то другого.

– Извини, Паша. Я не знал, что это сын Романова, и мне тоже очень жаль, но я ничем не смогу помочь. За чем бы «Рассвет» не гонялся в Вольном – это было для них очень важно. Чрезвычайно важно. И теперь они хотят через торговцев сделать так, чтобы виновный был наказан, а все в «Булате» и гильдии помнили, что нарушать подобные приказы и лезть не в свои дела – очень‑очень плохо.

Ответ был неприятным, и Гронин не мог его принять. Он не собирался отдавать своих людей на расправу, и особенно это касалось таких проверенных людей, как Андрей Романов. Поэтому в данном случае Гронина не могли остановить никакие увещевания, просьбы или приказы. Если Андрей, ввязавшись в свои авантюры, погибнет сам – это одно, но просто отдать его на казнь в качестве жертвенного ягнёнка он точно не позволит. Точно не Андрея.

Однако у Павла пока что не было конкретного плана, как спасти парня. И Логинов, к сожалению, не помог ему его составить.