Текст книги "Забирая жизни. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Бец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 122 (всего у книги 126 страниц)

По вопросу «Рассвета» Гронин настаивал, что у него ничего нет, но просто так поверить в это было нельзя – требовались доказательства. «Рассветовцы» раньше утверждали, что внедрили к Гронину шпиона, но толку от него оказалось ноль, потому что когда он понадобился связаться с ним не удалось, а сам он не давал о себе знать уже почти два месяца. Учитывая как лихо Гронин расправился со шпионской сетью гильдии, нельзя было исключать, что и «рассветовца» он тоже раскрыл. Либо тот погиб.

Идеальным способом проверить слова Гронина могла бы стать Аня, но именно здесь крылась главная проблема – на неё больше нельзя было рассчитывать. Больше «мягких» вариантов у Владова не было, ведь даже генералитет «Булата» не мог ничем помочь, включая этого старого лиса – Логинова.

Официально между организациями царило полное согласие, но за кулисами вскоре должна была начаться нешуточная грызня. Именно поэтому Штерн и Владов специально выделили время, чтобы обсудить усугубляющуюся проблему.

– Он вскрыл почти всю нашу сеть. Мы внедрили к нему семерых агентов, из которых трое работали непосредственно в самом «Убежище», но за последние две недели Гронин схватил шестерых, а последнего пришлось отозвать.

Эта информация не была для Игоря Владова новой, но он не стал останавливать помощника – ему всё ещё требовалось время, чтобы подумать, поэтому пусть говорит. Глядя на стол пустым взглядом, он невнимательно дослушал его доклад до конца, медленно вобрал воздух и тяжело выдохнул.

– Он прекрасно понимает, что делает, и знает, что мы отреагируем, – заключил Владов.

– Да, я тоже так считаю.

Возникла пауза. Владов пока не был готов озвучить решение – слишком уж серьёзный вопрос стоял перед ним. Сейчас было, мягко говоря, не самое удачное время, чтобы устраивать воспитательные разборки с союзниками у себя в тылу, но действия Гронина требовали ответной реакции. Все понимали, что у гильдии везде есть свои люди, но никто ещё ни разу не объявлял ей холодную войну, выискивая и вычищая свои ряды от шпионов. Никто, кроме Гронина.

За все годы, прошедшие со времён эпидемии, такого ещё не было. Ну, случалось, что изредка кто‑то где‑то ловил самых расслабившихся и обнаглевших шпионов, но чтобы выловить всех… Да, таких наглецов Владов ещё не встречал. Но он достаточно хорошо знал, кто такой Павел Гронин, и понимал, что тот делает это не из глупости. Он что‑то затеял и поэтому ему есть, что скрывать. Заодно он наглядно показал Торговой гильдии – я знаю, что вы делали, поэтому больше не лезьте в мои дела, иначе я всё повторю. Весьма самоуверенно.

Но он не может не понимать, что гильдия не оставит это без внимания. Насколько бы хорош он ни был, он не сможет составить ей конкуренцию. Никак. Тогда на что он рассчитывает? Вряд ли Владов сможет самостоятельно это понять.

Что ж, похоже, игры кончились. Теперь быка придётся либо взять за рога, либо отправить на бойню.

– Он не оставляет нам выбора. Придётся принять меры, – задумчиво сказал Владов.

– Согласен. Что мне делать?

Владов потёр пальцем переносицу и бросил на Штерна пронзительный взгляд.

– Ничего. Я сам всё сделаю, – решительно заявил он.

На короткое мгновение Штерн замер, удивившись ответу шефа, но перечить и не думал. Владов всегда посвящал его в свои планы. Исключения случались только в силу особых обстоятельств, но в этот раз ничего такого не было, тогда почему он секретничает? Впрочем, Штерн знал, что расспрашивать шефа в таких случаях не стоит, поэтому ему оставалось только согласиться.

– Как скажете.

Генрих немного подождал, всё же надеясь на какой‑нибудь комментарий от начальства, но видя, что шеф не реагирует, начал собирать в папку документы, лежавшие перед ним. Закончив с этим, он поднялся.

– С вашего позволения я пойду. Меня ждёт…

– Стой. Есть ещё один вопрос, – перебил его Владов.

Штерн остался стоять, глядя на задумчивого начальника. Тот не торопился продолжать и Генриху пришлось сесть обратно, потому что разговор, похоже, предстоял продолжительный.

– Как думаешь, почему Гронин сделал всё это именно сейчас? – заговорил, наконец, Владов.

– Мне кажется, он решил воспользоваться тем, что в условиях войны у него появилось больше возможностей. А у нас их как раз стало меньше, – предположил Генрих после непродолжительных размышлений.

– Нет, Генрих. Дело не в этом, – криво ухмыльнувшись, ответил ему Владов, и Штерн про себя отметил, что выглядит шеф довольно зловеще.

– А в чём, по‑вашему?

Владов некоторое время, прищурившись, смотрел на подчинённого, а затем заговорил.

– В Ане.

– Что?

На лице помощника отобразилось непонимание и сомнения, а затем он озвучил то неприятное предположение, которое выглядело для Владова самым очевидным.

– Хотите сказать, она вас предала?

– Это факт.

Владов сказал это так спокойно, будто говорил не о собственной дочери, а о совершенно постороннем человеке. Посторонним могло бы показаться, что он просто уже пережил потрясение внутри себя и смирился, но Генрих хорошо изучил своего шефа и знал, что это не так.

– Нет. Она бы ни за что… – попытался переубедить его Штерн.

– Ты не слышишь? Это факт, Генрих. Гронин – не Романов. Я ни секунды не сомневался, что он не поверит ей, поэтому всё, что она должна была делать это держать глаза и уши открытыми и ждать инструкций, но она выбрала другой путь и переметнулась.

– Что? Переметнулась?

Штерн всё ещё не мог поверить, что Владов говорит подобное. Разве могла дочь пойти против отца, пусть даже у них непростые отношения?

– Да, – уверенно ответил Владов.

– Но почему вы так думаете?

– Она повела очень хитрую и продуманную игру с нашими агентами. Настолько продуманную, что для её ума и опыта это просто невозможно. Она водила их за нос, спекулируя некой секретной информацией, которую Романов добыл на последнем задании, а ты знаешь, где он был и что там произошло. Мы просто не могли не отреагировать, особенно не зная о её предательстве. И Гронин предусмотрел это.

Да, Штерн знал о ситуации с «Рассветом». Из‑за этого до сих пор творился страшный переполох. «Рассвет» наконец‑то добыл исчерпывающие данные по технологии «призраков», за которыми так долго охотился, но тут же потерял их в гуще боя, и во всём этом вроде как замешаны всё те же Романов и Гронин. Хотя ситуация больше смахивает на перекладывание ответственности за неудачу с больной головы на здоровую: Штерну с трудом верилось, что несчастный доходяга Романов может быть виноват чуть ли не во всех крупных неудачах «Рассвета» за последние полгода. Тем не менее, как бы там ни было, а придурки из «Рассвета» настаивают, что нужно ворваться в «Убежище», подвесить там всех за яйца и вытрясти флешку. Только вот беда в том, что доказательств, что она у Гронина – ноль, и сделай они так – «Булат» на этот раз вряд ли промолчит.

Отношения между союзниками в последнее время и так натянулись. У «Булата» накопилось слишком много претензий к Торговой гильдии, да и сами они тоже не без грехов, а «Рассвет» так вообще часто поступает по своему и делает всякие неудобные для остальных вещи. Всё это отнюдь не способствует дружеской атмосфере, и именно поэтому не стоит ещё больше усугублять обстановку. Особенно сейчас, когда ситуация на фронте ценой огромных потерь, наконец‑то выправилась в пользу Альянса.

В любом случае для реализации плана «Рассвета» нужно согласие хотя бы того же Логинова, а его без доказательств невозможно переубедить. Он, конечно, не единственный, кто в «Булате» всё решает, и его можно обойти, но лучше этого не делать. По крайней мере пока что. Если флешка действительно у Гронина – она всё равно рано или поздно всплывёт, ведь ему больше нечего с ней делать. Не наладит же он сам производство «призраков»?

Тем временем Владов продолжал говорить об Ане.

– Гронин использовал её, ни грамма не беспокоясь на счёт того, что мы поймём это. Он намеренно демонстративно играл ею, как пешкой, тем самым выказывая нам и мне лично своё превосходство. Я хитрее, я умнее, я даже могу использовать против вас ваших же людей – не лезьте в мои дела. Вот, что он нам сказал.

– Я так и не понял с чего вы взяли, что она пошла на это добровольно. Я уверен, что даже если она действительно играла за него, то её заставили.

– Нет, Генрих. Если бы заставили – она бы нашла способ подать нам сигнал. И не забывай, что Гронин не может на неё давить – я знаю где она, и он знает, что я это знаю. Разобравшись, что она из себя представляет, он наверняка предложил ей нечто вроде депортации или работать на него, и она выбрала второе. Единственный вопрос – почему?

– Если всё так, как вы говорите, то вряд ли мы узнаем.

– О, нет – узнаем. Обязательно узнаем, – Владов уверенно кивал, глядя на Штерна колючим взглядом.

От этого взгляда у Штерна по спине бежали мурашки.

– Что вы задумали?

– Увидишь.

Штерн видел настроение шефа и чувствовал, что у того есть план. Вопрос в том, чем этот план обернётся для Ани, а у Генриха были все причины волноваться на этот счёт.

– Ну, ладно, но что на счёт Гронина? Не кажется ли вам, что он совершил слишком уж дерзкий поступок как для человека, который может рассчитывать только на себя? За ним наверняка кто‑то стоит.

– Вот и посмотрим, – с каменным лицом проговорил Владов.

Это выражение лица Штерн очень часто встречал, когда Владов принимал брошенный ему вызов. В последние годы Генрих редко его видел, но оно всегда вело к суровым последствиям для противников. Учитывая, что самому Штерну сказали ничего не делать, ему оставалось только распечатать банку с попкорном и запастись терпением – события явно будут интересными.

* * *

Владов выглядел задумчивым. Не растерянным, не подавленным, не агрессивным, а именно задумчивым, чего Третьяков лично ещё никогда за ним не наблюдал. Наверное, такое поведение в подобной ситуации было природным, всё‑таки речь шла о его дочери. Третьяков пока ещё не услышал, что именно нужно делать, но предчувствовал, что задание будет интересным. К тому же при упоминании одного лишь имени Ани Владовой он ощущал возбуждение, а сейчас так и вовсе чуть ли не эйфорию, предвкушая, что в его руках, возможно, окажется её жизнь.

Третьяков относился к человеческой жизни точно так же, как к жизни любого другого животного на планете – она не представляла для него никакой ценности. Так, просто нечто эфемерное, что можно отнять, как, скажем, конфету. Так же он относился и к детям, которых у него наверняка было много, просто о большей части из них он не знал. А скольким из них, наверняка уже зачатым, он не позволил родиться собственными действиями…

Самого себя Третьяков честно причислял к социально адаптированным маньякам. Будто слегка поехавшие патологоанатомы: вроде бы совершенно вменяемый человек, образованный, с широким кругозором, настоящий профессионал, но при этом не такой простой, как кажется на первый взгляд. В любой момент он был способен сделать с другим человеком всё что угодно просто потому, что не видел в этом ничего такого. Возможно, это было следствием его профессиональной деформации, а скорее всего – частью его натуры.

Но Владов‑то ведь не был таким, вот и мялся. Хотя…

Наконец, он заговорил.

– Она предала меня, а я никому не прощу предательства. Найдите её и убейте. Если придётся – перебейте всех, кто будет вам мешать, по возможности – у неё на глазах, – без тени сомнений приказал Владов. – Но не вздумайте устраивать с ней свои сексуальные извращения. Если узнаю, что перед смертью она физически страдала больше, чем требуется – лично по лоскутку спущу шкуру. Со всех бойцов группы. По очереди. На глазах у остальных. Это понятно?

Угрозы Владова, высказанные в его обычной манере – спокойным, но решительным, с прижимом, голосом могли напугать многих, но не Третьякова. Этого человека вообще мало чем можно было напугать.

– Разумеется, – отчеканил он, и бровью не поведя.

Вообще, конечно, Владов сейчас проявлял странную отцовскую любовь – не желал дочери физических страданий, но приказал её убить, при этом желательно доставить ей страдания психологические. Да, как и предполагал Третьяков, дело действительно оказалось интересным.

– Задание принципиальное, – продолжал Владов, – поэтому ты не стеснён в средствах. Используй всё, что понадобится. Но если не справишься и мне придётся подключать других, более способных людей – снисхождения не жди, поэтому лучше откажись, если сомневаешься.

При этих словах Третьяков невольно взглянул на Ченга, сидевшего в углу и с видом обожравшегося крокодила разглядывавшего свои ногти. Изредка китаец переводил свой ленивый, будто полусонный взгляд на Третьякова, и в такие моменты тот ощущал, как кровь в теле закипает: он чувствовал в Ченге нечто такое, что было присуще и ему, некую одержимость своей целью, нечто, сродни безумию, только китаец скрывал это гораздо тщательнее Третьякова. Этот человек определённо не относился к тем, с кем безопасник хотел бы иметь дело.

Услышав про возможные последствия, Третьяков сразу подумал о том, что устроит их ему именно Ченг. Впрочем, нечего беспокоиться об этом, ведь он не собирался проваливать порученную задачу. Всё‑таки, её успешное выполнение позволит ему заполучить вожделенную Анюту.

Он уже рисовал в голове планы, что с ней сделает и как долго это продлится. Да, потом придётся рассказать Владову продуманную историю о том, как всё прошло, но это для Третьякова не проблема. Уж что‑что, а изворачиваться и лгать он умеет, как никто. Да и для своих тоже надо что‑нибудь придумать, ведь что известно двоим – известно и свинье. Придётся взять девчонку живой, а потом лично и наедине «казнить». А, может, будет лучше перебить их всех? Хотя, наверное, трудновато будет… В голове у Третьякова внезапно возникла мысль, что он, наверное, готов даже податься в бега, как только девушка окажется у него в руках, лишь бы у него была возможность подольше позабавиться с ней. Подумав об этом, он чуть было не улыбнулся и сразу же одёрнул себя.

Владов не питал иллюзий на счёт человека, стоявшего перед ним. Он прекрасно понимал, что это за существо в человеческом обличье и презирал его, но с тех пор, как он разглядел таланты Третьякова и забрал его из Ольховки, его навыки и интеллект уже не раз сослужили Владову хорошую службу. Незначительные минусы, как то нездоровая, извращённая жестокость или небольшие нарушения дисциплины – не перевешивали плюсы, а порой и сами становились ими. Владов допускал, что Третьяков нарушит приказ, но даже если это случится – Владов всё равно будет в плюсе. Случись такое, и у него появится повод избавиться от не совсем верной и порою бешеной собаки, заодно напомнив кое‑кому, что дисциплина и верность – основы Торговой гильдии.

Почему он отправлял за Аней именно Третьякова? Почему не Черкеса или не Ченга? Потому что последние двое были слишком грубы и прямолинейны в своих действиях, а в отряде у Андрея, который несомненно будет находиться рядом с Аней, имелись личности, которых нельзя взять грубой силой. Именно поэтому для дела требовался кто‑то с неординарным мышлением, кто‑то, кто может и умеет удивлять.

– Я справлюсь, – уверенно заявил Третьяков.

– Хорошо. Вопросы есть?

– Нет. Мне всё понятно.

Несколько секунд Владов сверлил Третьякова взглядом, обдумывая, как ещё можно будет использовать возникшую ситуацию.

– Обязательно привези мне тело, – приказал он, наконец.

Такой ход событий немного шёл в разрез с планами самого Третьякова.

– А если не будет такой возможности? – осторожно уточнил он.

– Тогда постарайся, чтоб была, – отрезал Владов. – Ещё вопросы.

– Больше нет.

– Вот и хорошо. Детали узнаете у Штерна. Свободны.

Третьяков и его заместитель, Батырин – могучий, наголо бритый детина с немного угрюмым взглядом, попрощались и покинули помещение. Поначалу оба молчали, шагая по коридору, а затем и по улице, хотя по Третьякову было видно, что его буквально распирает от радости. Когда они отошли достаточно далеко от здания, в котором находились Владов и его окружение, Третьяков, наконец‑то, позволил эмоциям прорваться наружу.

– Вот это день! Вот это я понимаю! Просто джек‑пот, – воодушевлённо заговорил он.

Он закусил нижнюю губу и, азартно подпрыгивая на месте, несколько раз ударил Батырина в плечо. Бил не сильно, да и Батырин уже привык к таким проявлениям своего начальника, поэтому оставил это без внимания.

– Ты о чём? – предчувствуя нечто нехорошее, уточнил заместитель.

– О папашиной дочурке, конечно же, – оглянувшись, почти шепотом ответил Третьяков. – Хо‑хо! Да я землю руками буду рыть лишь бы поскорей напялить ее.

Батырин был известным отморозком, но даже он сейчас оказался в недоумении. И этот блеск в глазах Третьякова немного его напрягал.

– Ты в сосну ударился?! Ты слыхал, что он сказал? Что шкуры с нас спустит. Со всех. А ты его получше меня знаешь – он в таких делах за базар отвечает.

– Да, есть такая херня, риск высок, зато при‑из! – Третьяков многозначительно поднял вверх указательный палец и с лукавством посмотрел на товарища. – А ещё ты – баран невнимательный.

– Не понял?! – Батырин оскорбился и вызывающе прищурился, но Третьяков проигнорировал его явно агрессивное восклицание.

– Он сказал: «если узнаю». Значит, если не узнает, то всё можно.

Лицо Батырина снова разгладилось.

– Ты псих, – внезапно заржал он.

– Да‑а. Смехуйки смехуйками, но эта высокомерная сучка, – Третьяков на пару секунд прикрыл глаза и сладострастно застонал, – она единственная, на кого у меня реально стоит. И я давно хочу взять её в оборот. Когда‑то кинцо такое было – увидеть Париж и умереть. Ну, вот для меня эта сучка – Париж. Только я её не видеть собираюсь.

Дослушав Третьякова, Батырин на секунду оценивающе скривил губы и задумчиво закатил глаза.

– Да, она тёлка что надо, тут не поспоришь, но всё равно ты гонишь, – вполне равнодушно ответил он.

– Да ну тебя. Все эти наши развлечения мне давно уже остое. нили. Хочу топовую тёлку. С характером: злую, стервозную, чтобы брыкалась, кусалась, дралась, чтобы билась за свою жизнь, а не как эти – поцарапается немного, порыдает, а потом только: э, а, прошу, умоляю, – Третьяков омерзительно скривился. – Что это? Какой кайф от такой? Я чувствую… нет, я знаю – маленькая сучка… она именно такая, как надо. О да‑а…

Третьяков вспомнил, как однажды Аня уже вырвалась из его хватки, и это немного подпортило его настроение, но вместе с тем ещё сильнее разожгло азарт. Нет, на этот раз ей никуда от него не деться. Теперь, когда сам Владов дал ему карт‑бланш, у неё нет ни малейшего шанса на спасение. Она станет его игрушкой, его сучкой и будет жить, пока не сломается, а как только это произойдёт – Третьяков выполнит приказ Владова и как ни в чём не бывало вернётся к нему на доклад.

Батырин слушал товарища с интересом и явно задумывался над его словами. Он и сам был не прочь поиграть с красоткой подобного калибра, но такой приз, как Аня Владова ему был явно не по зубам, хоть о нём и нельзя было сказать, что у него нет яиц.

– Главное, чтобы она тебе боком не вылезла, – закончил он свои умозаключения.

Только вот собеседника подобные завистливые выражения не волновали. Он видел, что Батырин стремается, что у него кишка тонка заигрывать с Владовым. Что ж, может, Третьяков сжалится и одолжит товарищу на разок то, что останется от дочки Владова, когда сам он с ней закончит.

И пока неподалёку двое отморозков обсуждали жестокую участь его дочери, сам Игорь Владов думал о совершенно других вещах. Его больше волновало и даже злило, что такой актив, как Павел Гронин, вырывается из его рук. Владов понимал, что теперь вероятность привлечь Гронина в свои ряды крайне низка, но всё ещё полагал, что это возможно. Убийство Ани должно стать одним из аргументов. На этом примере Гронин должен понять, что для гильдии в целом и для Владова в частности не существует ничего, перед чем они остановятся. Если ты предаёшь Торговую гильдию или становишься её врагом тебя ждёт только одна судьба – смерть, поэтому даже не пытайся противостоять нам, а лучше – переходи на нашу сторону. По большому счёту Владов уже решил, что будет делать с Грониным. Аня просто подвернулась под руку. В её лице Владов убивал двух зайцев – мстил предавшей его дочери и делал последнее китайское предупреждение несговорчивому полковнику, навыки которого нужны были ему для пары очень важных проектов.

Что же до самой Ани – ему не было жаль её, как никогда не было жаль предателей. Она сама выбрала свой конец, может, в силу обстоятельств, а может добровольно, но в любом случае предатели и их судьбы Игоря Владова никогда не интересовали.

Кроме того Владова совершенно не беспокоило и то, как всё будет выглядеть в глазах других людей. Многие наверняка будут в шоке, когда узнают, что он приговорил собственную дочь, только вот мало кто понимает, что у него давно уже нет дочери. Когда‑то она была чем‑то наподобие любимой канарейки, но с того самого момента, как Аня предала его в первый раз, она стала всего лишь инструментом, а теперь, когда её предательская натура окончательно раскрылась, этот инструмент стал бесполезен. Поэтому всё, что теперь можно сделать – это как можно более эффективно разыграть эту карту перед тем, как она сгорит дотла. Например, показать всем и каждому, что единственная дочь Игоря Владова, его детище, его единственная любовь, которой он отдал и посвятил свою жизнь и за которую сотрёт в порошок всё и вся – это Торговая гильдия.