Текст книги "Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время"

Автор книги: Владимир Кореняко

Соавторы: Хава Крис,Мая Абрамова,Татьяна Кузнецова,Владимир Дворниченко,Ольга Дашевская,Анна Мелюкова,Владимир Марковин,Валентина Козенкова,Марина Мошкова,Т. Мирошина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 59 страниц)

Существовали в раннескифское время и навершия без бубенца, украшенные головкой коня или плоской головой птицы (табл. 37, 6).

Навершия V–IV – начала III в. до н. э., происходящие из степных скифских курганов, редко имеют прорезной бубенец с металлическим шариком внутри. Наиболее выразительные образцы таких наверший происходят из Толстой Могилы (табл. 37, 10). Однако в отличие от более ранних, их грушевидные бубенцы имеют не продольные или подтреугольные вырезы, а ажурный орнамент, в основе которого лежит пальметный рисунок. В основании бубенцов расположены ушки – петельки для привязывания колокольчиков, что характерно почти для всех наверший из степных скифских курганов IV–III вв. до н. э.

Из нескольких степных курганов IV в. до н. э. происходят бронзовые навершия, у которых вытянутой формы бубенец со стрельчатыми прорезями является одновременно и втулкой с двумя петельками по сторонам. Украшены такие навершия фигуркой птицы с распростертыми или прижатыми крыльями (табл. 37, 12, 14). Однако в IV – начале III в. до н. э. преобладали плоские ажурные навершия на втулках, преимущественно овальных или прямоугольных в разрезе с подвязными колокольчиками. Украшения представлены изображениями фантастических животных: крылатых львиноголовых грифонов, дракона или грифона-гиппокампа, сильно стилизованного оленя и козла. На навершиях из Краснокутского кургана переданы сцены терзания хищника кошачьей породы грифоном-гиппокампом (табл. 37, 15), а на наверший из Слоновской близницы – герой-человек, поражающий крылатое чудовище, которое душит молодого оленя (табл. 37, 1). На двух навершиях из Алсксандропольского кургана изображена крылатая богиня (табл. 37, 17). Навершие с антропоморфным божеством Панаем найдено в урочище Лысая Гора под Днепропетровском (цв. фото 1).

Сюжеты и стиль позднескифских наверший существенным образом отличаются от раннескифских, хотя по происхождению позднескифские навершия, безусловно, связаны с раннескифскими. В отличие от многих произведений скифского искусства IV в. до н. э. на навершиях, пожалуй, менее всего сказалось античное влияние. Думается, что среди них нот изделий, вышедших из греческих мастерских. Ареал наверший не ограничивается упомянутыми областями. Для VI – начала V в. до н. э. известна локальная группа наверший в Карпатском районе, главным образом на территории Венгрии и меньше – Румынии (табл. 28, 39; 30, 18, 30). В отличие от описанных большинство их найдено не в погребениях, а случайно или в кладах вместе с удилами и псалиями. В.А. Ильинская и специально детально изучивший их К. Бакаи вполне справедливо считают эту группу связанной по происхождению со скифскими навершиями (Bakay K., 1971, р. 1–12). Совершенно очевидно, что навершия, найденные в Карпатском регионе, были изготовлены на месте, хотя и по скифскому образцу. К. Бакаи отрицает предположение об использовании скифских наверший в качестве украшений погребальных катафалков и считает их своеобразным музыкальным инструментом шаманов. В.А. Ильинская, говоря о семантике изображений на скифских навершиях конца VII – начала V в. до н. э., пришла к выводу, что она связана с культом солнца – верховного божества и идеей плодородия, как и на более ранних навершиях из Передней и Малой Азии и Кавказа. Следовательно, такой же культовый смысл, по В.А. Ильинской, заключали в себе сами навершия (Iллiнська В.А., 1963, с. 55 сл.). Навершия из степных скифских курганов IV в. до н. э. отражают антропоморфизацию скифского пантеона, о чем говорит появление наверший с изображениями верховного бога Папая, крылатого женского божества, возможно, Аргимпасы, Геракла-Таргитая (Граков Б.Н., 1950, с. 12; Артамонов М.И., 1961, с. 68). Иначе подошли к раскрытию смысла скифских наверший Е.В. Переводчикова и Д.С. Раевский, которые связывают эти предметы с идеей мирового дерева – одной из широко распространенных в древности мифологических концепций, свойственной в том числе и скифам (Переводчикова Е.В., Раевский Д.С., 1981, с. 46 сл.). В этой связи им представляется вполне правдоподобной мысль К. Бакаи о связи наверший с ритуалами шаманского типа.

Скифское искусство звериного стиля.

(Мелюкова А.И.)

Звериный стиль, господствовавший в искусстве племен Евразии в скифскую эпоху, получил название «скифо-сибирского». У саков Средней Азии, кочевников Казахстана, Алтая и Тувы и у скифов Северного Причерноморья первые изделия, выполненные в этом стиле, появились в VII в. до н. э., у савроматов они стали известны в VI в. до н. э.

В предшествующих культурах юга СССР нет ничего, что можно было бы прямо связать со скифо-сибирским звериным стилем. Изображения животных, существовавшие в эпоху бронзы у таежных племен Приуралья и Западной Сибири, а также у населения северных предгорий Кавказа, стилистически настолько не похожи на те, которые характерны для скифской эпохи, что их невозможно считать основными прототипами скифо-сибирского искусства. Вместе с тем один из крупнейших знатоков скифо-сибирского звериного стиля Г.И. Боровка подоснову этого искусства все же усматривал в искусстве северных охотничьих племен лесной полосы (Borovka G., 1929). У степных племен эпохи бронзы изображения животных отсутствуют. Благодаря этому появление предметов, украшенных в зверином стиле, на обширной территории Евразии представляется внезапным, не подготовленным предшествующим развитием.

Однако общие элементы звериного стиля, наблюдаемые на всей территории его распространения, особенно ясно выступающие на раннем этапе, позволяют предполагать существование единого источника происхождения указанного стиля. Этот источник пока окончательно не определен, но многие исследователи склонны считать, что прародина скифо-сибирского звериного стиля находилась на Ближнем Востоке, в областях северного Ирана. Названная гипотеза, высказанная в свое время М.Н. Ростовцевым, разрабатывалась М.И. Артамоновым и Н.Л. Членовой. Большую роль сыграла находка «клада» в Зивие (в районе г. Саккыз в северо-западном Иране), состоявшего преимущественно из золотых предметов конца VII в. до н. э.

Анализируя художественные особенности изображений на предметах этого «клада», М.И. Артамонов отмечал: «Представленное здесь искусство, отличающееся от ассирийского, скорее всего было общим для всех народов северного Ирана, этнически и исторически тесно связанных не только между собой, по и с номадами степей Евразии, вследствие чего оно и легло в основу искусства европейских скифов и азиатских саков» (1961б, с. 35).

По мнению Н.Л. Членовой, скифский и сибирский звериный стили связаны с древневосточным искусством Месопотамии и Ирана, с искусством Луристана и Митанни (печати типа Керкук), чем и объясняются их общие черты (1962; 1971, с. 208–217).

Существуют, однако, и другие точки зрения относительно происхождения скифо-сибирского звериного стиля. Обращая внимание на то, что вещи «клада» на Зивие, выполненные в стиле, близком к скифскому, как бы стоят особняком среди всех других находок на Ближнем Востоке, ряд исследователей полагает, что этот стиль не был свойствен пародам северного Ирана. Они считают «клад» принадлежащим скифскому вождю или дарю, погибшему во время похода в Переднюю Азию, а предметы, выполненные в манере скифского искусства, сделанными по заказу скифов. Территорией сложения скифо-сибирского стиля являются южные районы Евразии – от степей Украины до Средней Азии и южной Сибири, а ведущая роль в формировании его отводится скифам Причерноморья и сакским племенам Средней Азии. При этом не отрицается большая роль искусства Ближнего Востока. Некоторые из сторонников указанной гипотезы (Черников С.С., 1965) полагают, что звериный стиль начал складываться в евразийских степях в более древние времена, чем появление на исторической сцене ранних кочевников. Однако первоначально он воплощался в нестойких материалах (дерево, кожа, войлок) и поэтому не дошел до нас. Во время походов в Переднюю Азию создалась особенно благоприятная обстановка для дальнейшего развития и усложнения образов, характерных для этого стиля. «Стремясь по мере сил подняться до уровня древневосточных владык, кочевая знать использует древние и привычные изображения зверей в организации пышных ритуальных церемоний, в частности погребальных. Их начинают делать из золота и бронзы» (Черников С.С., 1965, с. 138). Именно на этом этапе переднеазиатские мастера внесли значительный вклад в развитие звериного стиля.

В последнее десятилетие все большее и большее признание получает гипотеза об отсутствии какого-то единого источника происхождения и формирования описываемого стиля. Так, М.П. Грязнов полагает, что его возникновение связано с единым процессом сложения и развития скифо-сибирских культур в степях от Дуная до Китая (1980, с. 57 сл.). А.М. Хазанов и А.И. Шкурко склоняются к мысли, что скифский звериный стиль – это новообразование, как и вся скифская культура и идеология кочевников, в обществе которых развивались процессы классообразования. Не отрицая и не уменьшая роли переднеазиатского искусства в рождении скифского звериного стиля, эти исследователи считают его созданным скифами, как отражение новых потребностей скифского общества (1976, с. 43 сл.).

По-разному подходя к решению вопроса о происхождении скифо-сибирского стиля, исследователи одинаково оценивают экономическую и социальную среду, в которой возникло это искусство, и выявляют прямую связь его с культом военной доблести. Звериный стиль был свойствен воинственным племенам Евразии, находившимся на стадии уже далеко зашедшего разложения родо-племенного строя. Именно воинская среда определяла формирование эстетических принципов скифского искусства, которые проявились не только в выборе сюжетов, но и в стиле изображений. Ведущая роль в создании оригинальных сюжетов и образов этого искусства принадлежала аристократии, связанной с войной. В зверином стиле украшали преимущественно оружие и предметы конского снаряжения, а также ритуальную посуду и костюм. Мотивы хищных животных и птиц или их частей – глаза, когти, лапы, раскрытая пасть – не только имели орнаментальное назначение, но носили еще и сакрально-магический характер. Они как бы усиливали боевые качества оружия и коня, придавали особую силу, смелость, меткость удара, быстроту воинам-всадникам. Предполагают, кроме того, что у скифов животные (притом различные), образы которых представлены в зверином стиле, могли находиться в связи с представлением о божественной благодати. При этом одни и те же животные служили для олицетворения различных божеств. Полисемантичность религиозной стороны звериного стиля могла выступать также в многозначности его функциональной нагрузки (Хазанов А.М., Шкурко А.И., 1976, с. 46).

Искусство звериного стиля, органически связанное с вещами определенного назначения, отличается приспособленностью к формам этих вещей, умением размещать фигуры в пространстве, сочетанием живого реализма со своеобразной стилизацией образов.

На обширной территории распространения скифо-сибирского звериного стиля уже на начальном этапе его существования сложилось несколько групп или областей, отличавшихся друг от друга по ряду признаков. Скифские племена степной части Северного Причерноморья, Крыма, скифы и меоты Северного Кавказа и население лесостепных областей Украины были создателями одной из групп скифо-сибирского звериного стиля. Особенности, отличающие эту группу от остальных, выступают главным образом в употреблении некоторых местных мотивов и особых стилистических приемов, не свойственных другим областям, в сильном влиянии не только переднеазиатского, но и греческого искусства, распространявшемся через соседние города-колонии. Они прослеживаются как в ранний период существования звериного стиля, так и особенно в процессе его развития. О локальных вариантах внутри группы можно говорить для V–III вв. до н. э., когда заметно выступают некоторые своеобразные черты в искусстве племен правобережья и левобережья Среднего Приднепровья, среднего Дона, Кубани, степной части Северного Причерноморья (Шкурко А.И., 1976, 1977). Возникновение локальных вариантов в значительной степени было связано с различными преобладающими в том или ином районе центрами производства, а также с внешними влияниями. Так, на среднем Дону прослеживается воздействие савроматского звериного стиля, а в степи – греческого и фракийского искусства.

В истории искусства скифского звериного стиля наблюдается три основных этапа его развития: 1) вторая половина VII–VI в. до н. э.; 2) V в. до н. э. и 3) IV–III вв. до н. э. Эволюция идет в направлении от достаточно четких, лишь обобщенно трактованных, но реальных образов к их орнаментальной схематизации, тогда как основные мотивы мало меняются с течением времени.

Остановимся коротко на характеристике каждого из трех этапов развития скифского звериного стиля. Еще недавно считалось, что наиболее древние произведения скифского искусства этого стиля относятся ко времени Келермесского и Мельгуновского курганов, а также находок в Зивие, т. е. к рубежу VII–VI вв. до н. э. В настоящее время достаточно хорошо выявлен более древний пласт изделий, относящийся к середине – второй половине VII в. до н. э. Он представлен в ряде мест Предкавказья (Петренко В.Г., 1983, с. 43 сл.; Виноградов В.Б., Дударев С.Л., 1983, с. 49 сл., рис. 1), в погребении на Темир-Горе под Керчью (Яковенко Э.В., 1976б, с. 128 сл.), а также в нескольких погребениях на правобережье среднего Приднепровья (Ильинская В.А., 1975, табл. VII). Это преимущественно столбики для перекрестных ремней с изображением орлиной головы или одного клюва (табл. 35, 24, 25) и фантастического образа барано-птицы или грифо-барана – комбинации головы барана с клювом орла. Последний наиболее ясно выступает на головке из кости, исполненной в круглой скульптуре, найденной в погребении середины – второй половины VII в. до н. э. на Темир-Горе (табл. 38, 6). На поверхности ее имеются дополнительные изображения – две фигурки лося и одна лошади. Сочетание образов лошади и лося с образом барано-птицы указывает на круг солярной символики, хорошо известной на многих предметах раннескифского искусства (Яковенко Э.В., 1976б, с. 129). Изображения орлиной головы или одного клюва, а также фантастического образа грифо-барана или барано-птицы были широко распространены в скифском искусстве конца VII–VI в. до н. э. Из курганов Посулья VI в. до н. э. происходит несколько бронзовых наверший, украшенных головками странных фантастических зверей, сочетающих черты грифона с длинными ушами и морду какого-то тупоносого зверя (табл. 37, 7).

В докелермесское время появился образ свернувшегося в кольцо хищника (табл. 38, 4, 5) и козла с подогнутыми ногами и повернутой назад головой (табл. 39, 21). К предскифской эпохе относятся находки бронзовых псалиев с концами, оформленными в зверином стиле. На одном конце псалия из кургана у хут. Алексеевского изображено конское копыто (Иессен А.А., 1954, рис. 4), оба конца псалия из меотского погребения 39 у хут. Кубанского украшены грифоньими головами (Анфимов Н.В., 1971, с. 175, рис. 4). Изображения копыта травоядных особенно широко распространяются в лесостепи в конце VII–VI вв. до н. э. на костяных псалиях, на одном конце которых голова птицы, барана или коня, а на втором – копыто (табл. 39, 2, 9).

Наиболее яркие образцы звериного стиля, относящиеся к первому этапу, происходят из Мельгуновского и Келермесских курганов. Они выполнены в золоте и представлены изображениями галопирующего оленя на выступах ножен мечей, остальные части которых украшены в стиле переднеазиатского искусства. Такие же фигурки оленей повторены 25 раза на пластине – обивке горита или колчана из Келермесского кургана (см. ниже). Вертикальные края этой пластины снабжены бордюром из ряда одинаковых фигурок хищника, вероятно, пантеры. Этот же хищник в такой же позе представлен массивной золотой бляхой из Келермеса, служившей украшением щита. Лапы и хвост пантеры заняты воспроизведениями свернувшегося хищника. Известны также изображении стоящего и как бы присевшего на корточки хищного зверя кошачьей породы (табл. 39, 23). Из копытных животных наиболее распространенными в искусстве первого этапа были фигурки галопирующего оленя (табл. 38, 7; 39, 5), лося или лосихи. В одних случаях последние переданы в позе, близкой к галопирующему оленю, в других лось передан с повернутой назад головой (табл. 39, 4, 10).

Перечисленные образы хищных и копытных животных известны на всей территории распространения скифо-сибирского звериного стиля. Однако по стилистическим особенностям скифские изображения отличаются от одновременных им изделий Сибири и Средней Азии. Показ лося (лосихи) в VII–VI вв. до н. э. свойствен преимущественно искусству племен Северного Причерноморья. Может быть, этот образ был введен в круг мотивов скифского звериного стиля лесостепными племенами, хорошо знакомыми с таким животным местной фауны. По-видимому, не случайно самые ранние воспроизведения лосей происходят с территории лесостепного правобережья Днепра, из кургана 2 у с. Жаботина конца VII или рубежа VII–VI вв. до н. э. В лесостепи же получили особенно широкое распространение, правда, в V в. до н. э., бляхи в виде головы лося или лосихи (табл. 39, 38).

В передаче отдельных частей животных, встречающихся в Северном Причерноморье, не менее отчетливо, чем целых фигур, просматриваются местные черты. Для звериного стиля Сибири не были характерны обычные в искусстве племен Северного Причерноморья изображения головы лошади, барана, грифо-барана или копыта травоядных. Эти образцы относятся к самобытным произведениям скифского художественного творчества. Некоторые приемы стилизации зооморфных образов, восходящие к технике резьбы по дереву и кости, также отличают скифское искусство от сибирского.

Для скифского звериного стиля VII и VI вв. до н. э. характерны четкость и выразительность форм, позволяющие воспринимать не только образ в целом, но и отдельные его детали. В изображениях подчеркивались особенности того или иного вида животных – плечо и круп хищников и травоядных, рога оленей, козлов и баранов, клюв и глаза хищной птицы. Для этого чаще всего использовались резко ограниченные плоскости и гораздо роже – дополнительные изображения. Раннему искусству не свойственна «боязнь пустоты». Подчеркивание детален и украшение отдельных частей тела животного дополнительными звериными мотивами получают развитие в конце VI – начале V в. до н. э. (табл. 38, 8, 18; 39, 38). В плечо или бедро хищника и травоядного как бы вписывается голова или целая фигура другого зверя, а рога, когти, хвост превращаются в птичьи головки. Наиболее ярким примером является бронзовая бляха в виде свернувшейся пантеры из кургана Кулаковского в Крыму. На плече животного изображена фигура лежащего козла, а под ней – голова лося (Яковенко Э.В., 1976б, рис. 6). Лапы и хвост дополнены птичьими головками. Птичья головка помещена и на бедре. При сравнении этой бляхи с более ранними образцами того же мотива можно видеть еще одну особенность скифского искусства V в. до н. э.: фигура пантеры из кургана Кулаковского отличается удлиненностью пропорций и схематизмом.

Наблюдается еще ряд изменений в зверином стиле, происходивших в V в. до н. э. Исчезают головки в виде коня, барана и грифо-барана, но получают распространение бляхи в виде головы лося, кабана (табл. 38, 11, 21; 39, 30, 38, 55), а также в виде ноги или пары задних ног копытного животного или хищника, когтей, лап, уха. Некоторые изображения достаточно реалистичны, другие более стилизованы (табл. 38, 12, 19, 20; 39, 50, 54). Вместе с тем продолжает сохраняться скульптурная выразительность образа. Черты некоторой деградации отчетливо выступают на произведениях с другими мотивами. Из кургана Бабы и некоторых других на нижнем Днепре, например, происходят золотые бляшки с изображением оленя (табл. 38, 9, 10, 13). По общей схеме эти изображения близки к более ранним, но благодаря иной трактовке некоторых деталей образ лишен динамики, стремительности движения, присущих оленям на бляшках VI в. до н. э.

Отличается от ранних и передача в V в. до н. э. мотива орлиной головы. Элементы орнаментальной стилизации хорошо прослеживаются, например, на навершиях из кургана начала V в. до н. э. близ Ульского аула на Кубани, имеющих форму больших голов орла. Клюв птицы трактован в виде спирали, а глаз изображен в виде человеческого. По краю нанесены стилизованные птичьи головки (клюв и глаз). Свободное пространство в основании одного из наверший занято фигуркой горного козла (Артамонов М.И., 1966, табл. 58).

Становится обычным прием, когда в единый мотив сливаются отдельные элементы, характерные для одного или разных животных. Так, в основании наверший мечей, имеющих форму когтей хищной птицы, вписывались птичьи глаза (табл. 32, 9). На бронзовых бляхах из Защиты с изображением крылатого козла копыта этого животного заменены когтями птицы (табл. 39, 34). Из кургана Г у с. Журовка происходит бронзовая бляха, на которой лапа хищника служит как бы постаментом для полной фигуры лося (табл. 39, 35). На другой бляхе пантера стоит на постаменте, завершающемся когтями хищной птицы.

В V в. до н. э. в скифское искусство мощной струей вливаются античные мотивы. Этому способствуют не только тесный контакт местных племен с обитателями греческих городов Северного Причерноморья, но и то обстоятельство, что ряд произведений в скифском зверином стиле производился в мастерских этих городов. В Ольвии, например, уже в VI в. до н. э. изготавливались крестообразные бляхи, орнаментированные головками орлов и грифонов или фигурками хищников, зеркала с барсом на ручке, бляхи в виде головы льва с раскрытой пастью и некоторые другие (табл. 39, 51).

Работая на скифских заказчиков, греческие мастера вносили некоторые элементы античного искусства в трактовку того или иного привычного для скифов образа. Это хорошо видно на примере бронзовых ажурных блях в виде головы грифона с большими звериными ушами, торчащим гребнем, хищно открытым клювом с вертикально торчащим языком (Капошина С.И., 1956, с. 184–186). Изображение гребня и уха в виде рубчатой пальметты указывает на связь образа с греческим орнаментальным мотивом. Под греческим влиянием в V в. до н. э. внедряется в скифский звериный стиль растительный орнамент. Показательна золотая бляшка, вероятно, обивка деревянного сосуда с изображением задней ноги копытного животного из кургана Бабы на нижнем Днепре. На ней чисто скифский мотив звериного стиля сочетается с греческой пальметкой. Сочетание пальметки в одном случае с изображением головы орла, а в другом – головы лося мы видим на бронзовых уздечных бляхах из кургана 401 у с. Журовка и 459 у с. Турья (табл. 39, 38, 49).

Заимствованным от греков считается мотив борьбы зверей, впервые появившийся в скифском искусстве в V в. до н. э. и распространившийся в IV в. до н. э. К V в. до н. э. относятся золотая бляха из кургана близ Ульского аула на Кубани, на которой изображен грифон, терзающий оленя, и золотая колчанная накладка из с. Ильичево (на ней – орел, змея и хищник, терзающие оленя; табл. 38, 8).

В V в. до н. э. начинают складываться местные особенности звериного стиля у населения среднего Дона, наиболее четко проявившиеся в IV–III вв. до н. э. Наряду с обычными для всего Северного Причерноморья зооморфными изображениями здесь встречаются изображения животных лесной фауны, прежде всего медведя, а также кабана, волка и оленя в трактовке, свойственной предметам звериного стиля савроматов и племен ананьинской культуры.

Сравнение зооморфных изображений из курганов среднего Дона с происходящими из савроматских памятников позволяет говорить о том, что искусство звериного стиля населения среднего Дона в своем генезисе и развитии было связано с савроматским (Смирнов К.Ф., 1964).

Черты схематизма и орнаментальной стилизации, появившиеся в V в. до н. э., постепенно развиваясь, приводят в IV в. до н. э. к серьезным изменениям в искусстве звериного стиля. Теряются четкость и скульптурная выразительность образов, изображения превращаются в линейно-плоскостную схему и смысл их улавливается с большим трудом, только при сопоставлении с более ранними произведениями.

В IV–III вв. до н. э. в греческих колониях Северного Причерноморья для местной аристократии изготавливалось большое количество вещей скифского типа, но с греческими мотивами украшений или скифскими сюжетами в греческой трактовке. Наиболее богатые скифские курганы – Куль-Оба, Солоха, Чертомлык, Мелитопольский, Толстая Могила и другие содержат большое количество изделий такого рода. Многие из них отличаются высокими художественными качествами, свидетельствуя о первоклассном мастерстве их творцов.

Внедрение в быт скифской аристократии изделий, сделанных греческими торевтами, привело к тому, что греческие элементы проникают в местное искусство сильнее, чем в V в. до н. э. Однако и в это время они стилистически перерабатываются, приспосабливаясь к местным сюжетам и формам. Несмотря на существенные изменения, скифский звериный стиль и в IV–III вв. до н. э. не теряет своей самобытности.

Наиболее яркие образцы скифского искусства последнего периода его существования представлены на предметах конского убора, происходящих из конских погребений в царских курганах нижнего Приднепровья. Для указанного района в IV–III вв. до н. э. особенно характерны наборы украшений уздечки из курганов Чертомлык, Чмырева Могила, Краснокутский. Из конской могилы, относящейся к центральному погребению кургана Солоха середины IV в. до н. э., происходят уздечные наборы, еще во многом близкие к образцам звериного стиля V в. до н. э., но уже с элементами схематизма и стилизации, характерными для более поздних произведений скифского искусства. Новые элементы стилизации зооморфных изображений более отчетливо выступают в украшениях узды лошадей, находившихся в могиле, расположенной рядом с боковым погребением этого кургана. Особенно показательны парные нащечные бляхи в виде ноги животного или пары задних ног (табл. 38, 40). Все они плоскостные. Поверхность одних разделена тисненым растительным орнаментом, на других орнамент нанесен гравировкой. Последние нащечники и по форме своей уже далеки от исходных изображений того же мотива в V в. до н. э.

В основании ног появился выступ, передающий голову птицы, тогда как бедро является как бы ее крылом. Впечатление крыла мастер подчеркнул тонкими гравированными линиями. Две лапы животного, по-видимому, хищника, имеют вид стилизованных птичьих головок. Дальнейшую разработку тот же мотив получил на нащечниках во второй половине IV в. до н. э. Золотые и серебряные нащечные бляхи, находившиеся в конских погребениях в кургане Чертомлык, и серебряные, найденные в некоторых других курганах, по форме уже лишь отдаленно напоминают ноги животного. Бедро имеет вид сидящей птицы с маленькой головкой и пушистым оперением, а лапы превратились в мотив бегущей волны, поверхность блях искусно разделана топкой гравировкой. По стилю изображения птицы являются не скифскими, а греческими, приспособленными к украшению типичных скифских предметов (табл. 38, 39).

В курганах Чмырева Могила, Огуз и Краснокутский найдены нащечные бляхи, по форме также восходящие к изображению пары ног животного, но оформленные иначе, чем описанные выше. По стилистическим особенностям они примыкают к нащечникам, найденным во фракийских памятниках севера Балканского полуострова. Здесь со второй половины VI в. до н. э. существовали свои центры производства предметов звериного стиля. В основе его лежали скифские образцы, но фракийские мастера внесли в скифский звериный стиль ряд своих элементов, которые особенно заметны на изделиях V–IV вв. до н. э. К ним относятся прежде всего обрамление блях и изображение деталей на них полосами из заштрихованных линий, выполненных тиснением или гравировкой, применение орнамента в виде спиралей и кружков. Что касается зооморфных образов, то здесь еще шире, чем в Скифии, использовались греческие мотивы – орлиноголовый и львиноголовый грифон в характерной для греков стилизации. Однако и во Фракии греческие мотивы применяются для украшения изделий, по форме связанных со скифским звериным стилем, – нащечников в виде пары задних ног, конских налобников и блях, украшавших узду. Стилизация зооморфных изображений на некоторых изделиях заходит столь далеко, что они превращаются в растительный орнамент (Венедиков И., Герасимов Т., 1973).

Во второй половине IV в. до н. э. предметы, выполненные в зверином стиле из серебра и золота в мастерских северной Фракии, попадают в Северное Причерноморье наряду с произведениями чисто фракийского искусства. В результате в богатых погребениях нижнего Поднепровья найдена целая серия вещей или привезенных из Фракии или изготовленных на месте, но близких к оформленным фракийскими мастерами. Кроме названных нащечников, к ним принадлежат серебряные парные бляхи в виде свастики из Краснокутского кургана, на которых вокруг центрального выпуклого кружка расположено по четыре стилизованные лошадиные головки (табл. 36, 13). Близки к ним по форме серебряные бляхи из кургана Огуз, на которых конские головы изображены в более реалистической манере и даже в уздечках (Манцевич А.П., 1980).

К этой же серии следует относить нащечные серебряные бляхи с изображением гиппокампов (табл. 38, 28) на одной из них и сильно стилизованных ног – на другой из Краснокутского кургана (Мелюкова А.И., 1981, рис. 27).

До некоторой степени с изделиями фрако-скифского звериного стиля схожи конские налобники со скульптурными головками льва, львиноголового или орлиноголового грифона и плоским щитком в основании, найденные во многих царских курганах нижнего Приднепровья (табл. 36, 29). Одинаковые по форме и воспроизводимым образам скифские налобники, однако, отличаются от фракийских приемами стилизации, особенно манерой передачи образа на переднем щитке.

Степень фракийского вклада в скифское искусство звериного стиля пока окончательно не выяснена. Правда, приведенные выше примеры показывают, что по крайней мере во второй половине IV в. до н. э. скифское искусство испытало некоторое влияние фракийского. Однако изделия, близкие к фракийским, не имели широкого распространения в Северном Причерноморье: они встречаются только в курганах скифской аристократии на нижнем Днепре. Целые наборы таких блях происходят из курганов Хомина Могила (табл. 36, 1, 3; Мозолевский Б.Н., 1975, с. 166–179) и Огуз (Манцевич А.П., 1980).