Текст книги "Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время"

Автор книги: Владимир Кореняко

Соавторы: Хава Крис,Мая Абрамова,Татьяна Кузнецова,Владимир Дворниченко,Ольга Дашевская,Анна Мелюкова,Владимир Марковин,Валентина Козенкова,Марина Мошкова,Т. Мирошина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 59 страниц)

Часть третья
Скифы, меоты, сарматы и другие племена на Северном и центральном Кавказе

Глава шестая
Скифы на Северном Кавказе
(Петренко В.Г.)

Северный Кавказ вошел в историю скифов прежде всего, как путь в Переднюю Азию (Геродот, IV, 12). Маршруты скифских походов через Кавказ в страны Переднего Востока, их направленность и характер взаимоотношений скифов с местными племенами наиболее полно отражены в исследованиях Е.И. Крупнова и В.Б. Виноградова (Крупнов Е.И., 1954б, с. 186–194; 1960, с. 54–75; Виноградов В.Б., 1964; 1972, с. 11–17). По мнению Е.И. Крупнова, скифы прошли четырьмя маршрутами: по Меото-Колхидской дороге, через Мамисонский перевал, через Дарьяльский и Дербентский проходы, причем последний он считал основным. Археологическим подтверждением этих путей, по мнению исследователя, являются находки здесь вещей скифского типа. Пребывание скифов на Северном Кавказе, во всяком случае в период их походов, ученый считал вполне реальным фактом.

Поддержав полностью Е.И. Крупнова в вопросе о четырех путях скифского вторжения, В.Б. Виноградов обосновал целесообразность выбора Дербентского прохода в качестве пути для первого похода скифов, совершенного ими в VII в. до н. э., а также менее интенсивное и более позднее использование остальных перевалов. Развивая осторожное высказывание Е.И. Крупнова о возможном участии местных северокавказских племен в скифских походах, В.Б. Виноградов полагает, что это было многоплеменное движение, центром которого являлись скифы Причерноморья, а к ним по мере их продвижения присоединялись вооруженные отряды из жителей лесостепи, савроматов и кавказцев. Последнее положение об участии в походах скифов кобанского населения Северного Кавказа требует более основательной аргументации. В настоящее время оно выглядит малоубедительным и не подкрепленным археологическими источниками.

Что касается присутствия скифов в степном и равнинном Предкавказье, то В.Б. Виноградов допускает его наряду с присутствием здесь савроматов, которым он отдает явное предпочтение, считая, что савроматские кочевья в VII–V вв. до н. э. смыкались с владениями аборигенов Северного Кавказа, в то время как скифы только прошли через Кавказ в VII в. до н. э., а возвращаясь в начале VI в. до н. э., оставили лишь отдельные орды, вскоре ассимилированные местным населением (Виноградов В.Б., 1972, с. 10–80). Правда, в последней работе он присоединился к тем исследователям, которые считают, что скифское присутствие на Северном Кавказе в VII–VI вв. до н. э. было постоянным (Виноградов В.Б., Дударев С.Л., 1983, с. 49).

На Северном Кавказе имеются два основных района, археологические памятники которых могут быть связаны со скифами: среднее Прикубанье и степное Ставрополье. В конце XIX – начале XX в. в Прикубанье были открыты памятники, содержавшие первоклассные предметы раннескифской культуры (Келермесские, Костромской и Ульские курганы). Единого мнения об этнокультурной принадлежности этих памятников пока нет. Одни ученые относят их к скифам (Н.И. Веселовский, М.И. Ростовцев, А.А. Иессен, К.Ф. Смирнов, Е.И. Крупнов, А.И. Тереножкин, В.А. Ильинская и др.), другие к меотам (Н.В. Анфимов, Б.Н. Граков и др.) или к киммерийцам (М.И. Артамонов). В значительной мере такая разница мнений объясняется скудостью и разноречивостью сведений древних авторов о Северном Кавказе. Наиболее древнее историческое предание знало азиатскую часть Скифии (Ростовцев М.И., 1925, с. 17 сл.). Гекатей (отрывки), Гелланик (фр. 92), Эсхил (ст. 729–761) локализуют, хотя и недостаточно четко, часть скифских племен вблизи Кавказа. Однако авторы V–IV вв. до н. э., давшие наиболее полную картину жизни скифов и их расселения, ограничивают Скифию на востоке Доном, что послужило одним из наиболее веских аргументов для ряда ученых при локализации скифов в пределах только европейской части степей Причерноморья (Граков Б.Н., 1947г, с. 10; 1971а, с. 13–22; Граков Б.Н., Мелюкова А.И., 1954, с. 39 сл.; Яценко И.В., 1959, и др.). Однако еще М.И. Ростовцев пытался объяснить факт незнания авторами V в. до н. э. азиатской части Скифии, с одной стороны, большой близостью ионийцев к району Ольвии, с другой – перемещением главного фокуса скифской государственности и культуры в то время в степи между Днестром и Доном. Наиболее определенно размещают скифов в степях Предкавказья авторы первых веков нашей эры. Так, Страбон (VI, 2) пишет, что между Каспийским морем и Танаисом обитают скифы и сарматы, по большей части кочевники. Диодор Сицилийский (II, 43), сведения которого восходят к более ранним ионийским источникам (Ростовцев М.И., 1925, с. 115–116), расселяет скифов в начальный период их истории в горах до Кавказа и в низменности между Каспийским и Азовским морями. Близкую версию дал Плиний (VI, 22). Исследование перечисленных сведений позволило ученым (Хазанов А.М., 1975, с. 204 сл.) показать, что версии Геродота и Диодора не противоречат, а дополняют друг друга в схеме реконструкции начальной истории скифов. Этот период охарактеризован ими как период миграции, связанный со становлением кочевого скотоводства. Первый этап скифского продвижения в Европу датируется исследователями не позднее VII в. до н. э. и локализуется в районах нижнего Дона и Предкавказья. Завоевание Северного Причерноморья было следующим этапом этого движения (Мачинский Д.А., 1971, с. 30 сл.; Лесков А.М., 1975; Хазанов А.М., 1975, с. 214 сл.). Иной точки зрения придерживается В.Ю. Мурзин, считающий продвижение скифов в степи Северного Кавказа вторым этапом раннего периода их истории, произошедшим после появления скифов в начале – середине VII в. до н. э. в причерноморских степях. Второй период, датируемый ученым серединой – кондом VII в. до н. э., знаменуется установлением скифской гегемонии в Передней Азии и уходом значительной части скифского населения Северного Причерноморья в степи Северного Кавказа и на территорию Передней Азии (Мурзин В.Ю., 1984, с. 104).

Наиболее древние археологические памятники скифской культуры на Северном Кавказе впервые были выявлены А.А. Иессеном (1953). Он отнес к ним Ставропольский курган 1924 г. и находку у хут. Алексеевский, датировав их второй половиной VII – рубежом VII–VI вв. до н. э. Рассмотрев эти материалы на фоне памятников VIII–VII вв. до н. э. типа Новочеркасского клада и отметив их близость, А.А. Иессен высказал предположение, что уже в «создателях памятников VIII–VII вв. до н. э., которые известны в степном Предкавказье и в степных районах Северного Причерноморья, мы можем видеть, как предков скифов VI в. до н. э., так и киммерийцев» (1953, с. 130). Впервые памятники VIII–VII вв. до н. э. в степном Предкавказье определенно были отнесены к скифам В.А. Ильинской (Iллiнська В.А., 1966а, с. 61).

Следующий шаг в развитии этой гипотезы был сделан А.М. Лесковым, который отнес памятники типа Новочеркасского клада к древнейшим скифам, формирование культуры которых происходило, по его мнению, в Волго-Донском междуречье и Предкавказье (Лесков А.М., 1981, с. 100 сл.).

Ставрополье.

На Ставрополье раскопки были начаты в 1910 г. на севере края (ОАК за 1909–1910 гг., с. 157–160). Но вплоть до 1973 г. они носили спорадический характер. Сведения об известных к началу 70-х годов курганных могильниках и отдельных курганах, расположенных как на Ставропольском плато, так и в равнинных районах Кабардино-Балкарии и Чечено-Ингушетии, которые могут принадлежать степным кочевникам, собраны и проанализированы в работе В.Б. Виноградова (1972, с. 34–38). Позже им был раскопан еще ряд курганных погребений в равнинной части Чечено-Ингушетии, из которых для нашей темы наибольший интерес представляет курган VII–VI вв. до н. э. у хут. Степной Гудермесского р-на (Виноградов В.Б., 1974, с. 258 сл.).

Первые систематические раскопки памятников скифской культуры на Ставропольском плато было проведены в 1973–1980 гг. на могильнике VII–VI вв. до н. э. у хут. Красное Знамя в районе с. Александровское (Петренко В.Г., 1983). В 1975 и 1985–1986 гг. раскопаны четыре кургана у с. Новозаведенное Георгиевского р-на (Кореняко В.А., 1976; Петренко В.Г., 1986) и в 1984 г. Н.А. Охонько – курган на юго-западной окраине г. Ставрополя. Ряд предметов скифской культуры, найденных при случайных обстоятельствах, хранится в Ставропольском, Кисловодском и Пятигорском историко-краеведческих музеях (Минаева Т.М., 1956).

Скифские погребальные памятники VII–VI вв. до н. э. в равнинной части северо-восточного Кавказа и на Ставропольском плато представлены небольшими курганными могильниками и отдельными курганами с погребениями в основном представителей всадничества. Наиболее выразительным памятником является Краснознаменский курганный могильник из девяти насыпей с захоронениями воинской аристократии. Курган 1 этой группы может быть причислен к разряду царских. Его высота в древности достигала 14–15 м, диаметр 70 м. Он был окружен рвом 25-метровой ширины, глубиной 3,5 м. К разряду могил высшей аристократии следует относить курган 1984 г. на юго-западной окраине Ставрополя и курган 2 группы II у с. Новозаведенное.

Курганы насыпали обычно из земли, выбранной вокруг них, за счет чего образовались рвы, окружающие насыпь. В большинстве случаев насыпи имели на поверхности каменный панцирь, который покрывал и внутреннюю стенку рва вокруг кургана, что предотвращало осыпание земли и создавало видимость большей монументальности. Царский курган возводился в несколько приемов, при этом использовался как грунт из рва, так и камни, привозившиеся из каменоломен за 2–3 км, плетни, камыши и какие-то еще растительные материалы, не поддающиеся определению. В кургане 2 группы II у с. Новозаведенное хорошо прослежена тризна в виде остатков костров вокруг выкида и костей коз (преимущественно челюстей). В других случаях – это отдельные обожженные участки и небольшие скопления костей животных и керамики. Видимо, к тризне относится и череп оленя, найденный над могилой в кургане 7 у хут. Красное Знамя.

Обычно курган насыпали над одной могилой; в тех случаях, когда курганы использовались неоднократно, насыпь возводили после совершения последнего захоронения, а до этого могилы какое-то время стояли незасыпанные, окруженные оградами из камня или плетня, или плетнем и каменной стеной – крепидой.

Погребальные сооружения возводили как на древнем горизонте, так и в ямах. В ямах площадью 25–80 кв. м устраивали и каменные гробницы (табл. 85, 5), и деревянные (табл. 85, 3), а иногда сочетали оба материала. Эту группу сооружений объединяют две детали устройства могил: 1) западная часть дна их выделялась с помощью ступеньки и на ней совершали захоронение коней, иногда погребение коня отгораживали деревом; 2) выкид из ямы укладывали вокруг нее кольцом, и яма с выкидом перекрывалась камышом, а затем уже насыпали курган.

На уровне погребенной почвы строили обычно обширные каменные гробницы, в конструкции которых входило и дерево, главным образом для перекрытия. Так, южная могила кургана 1 у хут. Красное Знамя представляла собой каменную гробницу площадью около 50 кв. м, стены которой составляли вкопанные вертикальные плиты высотой 2,5 м. Внутренняя поверхность стен и коридора была обмазана слоем светлой глины. Деревянная с каменным покрытием крыта гробницы опиралась на деревянные столбы, поставленные у стен, стенку внутренней перегородки и каменную колонну в центре. Выход обрамляли две каменные колонны. Для повторных захоронений к основной гробнице пристраивали камеры или отдельные входы. Входы имели вид более или менее длинного коридора с каменными стенами, перекрытого деревом (табл. 85, 2).

Характерной чертой ритуала наземных погребений являлось очищение огнем путем обожжения погребальных сооружений. Кроме того, несколько раз на уровне погребенной почвы были зафиксированы следы костров – как у входов в погребальное помещение, так и на свободной площади. Под насыпью кургана 1 у хут. Красное Знамя открыт храмово-погребальный комплекс. Система концентрических кругов из плетней, заключающих внутри гробницы, которая замыкалась каменной стеной-крепидой, по-видимому, отражает солярную символику погребального культа. Она дополнялась астральными символами на предметах погребальной обстановки и уникальным культовым сооружением (цв. табл.). Последнее представляло собой храм огня, построенный согласно канонам иранской храмовой архитектуры. В плане это квадрат в квадрате. Внутреннее помещение имело у основания квадратную глинобитную платформу с северной стороны, а с южной большая часть стены его была выдвинута вперед. Между наружным и внутренним помещениями имелся узкий обводной коридор. Стены внутреннего помещения были сложены из каменных плит, а внутренняя часть его оказалась засыпанной землей. На ней в центре стоял каменный корытообразный жертвенник, на котором разводили огонь. От земли жертвенник отделяли две каменные плиты, положенные одна на другую. Стены наружного помещения были тщательно обмазаны глиной, а с севера и юга имели следы окрашенности красной краской.

Изучение данного сооружения, описанных выше элементов культа приводит к выводу, что религия людей, оставивших этот и близкие ему могильники, была религией огнепоклонников, в значительной степени адекватной религии иранских племен Переднего Востока, несшей в своей основе существенные элементы зороастризма.

К сожалению, почти все курганы столь основательно разграблены, что антропологические наблюдения и даже определение пола и возраста удалось произвести только в нескольких случаях. Не знаем мы обычно и позу погребенных. С уверенностью можно говорить лишь о преобладании обряда трупоположения и о том, что встречается вытянутое положение костяков, ориентированных головой на запад и юго-юго-восток. Судя по инвентарю большинство курганов было насыпано над захоронениями воинов-всадников, иногда они сопровождались женскими погребениями. Один раз отмечено основное и единственное погребение ребенка 10–12 лет (судя по остаткам инвентаря – мужского пола) и два раза – погребения женщин. Наличие нескольких погребальных камер под одной насыпью, дополнительных входов в могилу свидетельствует о том, что некоторые курганы были семейными усыпальницами.

Из-за ограблений полный набор предметов, сопровождавших погребенных, неизвестен: можно отметить только категории инвентаря, положенного в могилы. Из оружия – это мечи, копья, стрелы, панцири и шлемы, из бытовых предметов – ножи, иглы, из украшений – бусы гешировые, янтарные и изредка стеклянные, нашивные золотые бляшки и пуговицы, из посуды – глиняные корчаги, кувшинчики, миски, горшки, бронзовые ситулообразные котлы с зооморфными ручками, чаши, деревянный сосуд с золотыми накладками. Заупокойную пищу составляли части туш крупного и мелкого рогатого скота, и лошади.

Наиболее сохранившимися от разграбления оказались только участки могил с захоронениями коней (табл. 85, 3, 4). Судя по ним в могилу клали как верховых взнузданных коней, так и упряжных вместе с повозкой или колесницей, в которую впрягали двух, трех или четырех коней. В одном случае были прослежены части плетеного кузова, окрашенные в красный и синий цвета, и украшавшие его навершия (курган 3 у хут. Красное Знамя), в другом – остатки дышла с бронзовыми обоймами, на одной из которых оказалось изображение богини Иштар. Иногда захоронения коней дополнялись символическим положением в могилу до четырех-шести уздечек.

Только в двух курганах (1 и 8 у хут. Красное Знамя) отмечены антропоморфные каменные изваяния. Сопоставление фрагмента изваяния из кургана 1 и всех остальных находок такого рода с территории Предкавказья с кругом скифских каменных скульптур, известных из степной полосы Северного Причерноморья, позволяет считать, что Северный Кавказ входил в область распространения раннескифских каменных изваяний и был связан со скифами Северного Причерноморья единым ритуалом, отраженным в одинаковых иконографических образах.

Кроме погребений аристократической части общества, в курганах Ставрополья и северо-восточного Предкавказья было исследовано несколько вариантов менее богатых воинских захоронений VII–VI вв. до н. э. (Виноградов В.Б., 1972, с. 34). Они находились иногда под насыпями значительных размеров (4,5 м – высота кургана у хут. Степной), что говорит о довольно высоком положении погребенных в обществе, так как сооружение такой насыпи требовало затраты труда значительного числа людей. Между тем могильные ямы в этих курганах имели небольшие размеры и глубину. Стены их были обложены камнем или деревом. Погребенные лежали вытянуто на спине, головой на восток, юго-восток или запад и их сопровождали наступательное оружие (мечи, стрелы, копья), напутственная пища в глиняных сосудах, изредка – конская уздечка. В двух курганах при парных погребениях инвентарь находился только при одном покойнике, что предполагает зависимое положение второго.

Особое место среди памятников Кабардино-Балкарии занимает курганный могильник, открытый в 1979 г. у с. Нартан близ г. Нальчика. Раскопано 24 кургана, датирующихся со второй половины VII по конец V в. до н. э. Могильник принадлежал привилегированной прослойке общества – всадническому сословию, внутри которого также прослеживается имущественная дифференциация. Отдельные погребения по размерам погребальных сооружений и богатству инвентаря могут быть определены как захоронения племенных вождей (курганы 9, 16, 20).

Большинство могил содержали по два одновременных захоронения, одно из которых обычно находилось в скорченном положении и сопровождалось незначительным инвентарем кобанского облика, второе – в вытянутом положении, сопровождалось оно набором оружия скифского типа и других вещей. Такое сочетание погребенных в одной могиле, по-видимому, указывает на этнические различия между ними и зависимое положение человека, похороненного в скорченной позе.

Могилы с мужским составом инвентаря содержали захоронения взнузданных коней (от одного до пяти в курганах VII–VI вв. до н. э. и по одному в курганах V в. до н. э.). В состав заупокойной пищи входили части туш лошадей, крупного и мелкого рогатого скота.

Интересными особенностями ритуала являются установка стелообразных камней над могилами наиболее знатных покойников, присутствие каменных плит и жертвенников, а также кучек гальки в погребениях (Батчаев В.М., 1985).

Особое значение Нартанского могильника состоит в том, что, отражая длительный промежуток времени, он характеризует развитие взаимоотношений местного кобанского и пришлого степного населения. В.М. Батчаев, опубликовавший материалы из раскопок могильника, выделяет в нем две группы – раннюю, соответствующую времени возвращения скифов из Передней Азии и датированную им VI в. до н. э. «с возможным удревнением отдельных комплексов до конца VII или рубежа VII–VI вв. до н. э.», и позднюю – V в. до н. э., свидетельствующую о сохранении кочевниками в то время стратегически важных пунктов, дававших возможность совершать военные экспедиции в близлежащие районы Закавказья (Батчаев В.М., 1985, с. 53, 54). Однако представляется более целесообразным разделить время бытования могильника на три периода. Первый относится ко второй половине VII – рубежу VII–VI вв. до н. э., времени пребывания скифов в Передней Азии. Ему соответствуют захоронения в курганах 12–14, 16, 19–22, в которых найдены удлиненно-ромбические и ромбические двухлопастные наконечники стрел (табл. 86, 35–39) определенно VII в. до н. э. наряду с трехлопастными и трехгранными (табл. 86, 42–48) и другие виды оружия VII–VI вв. до н. э. (табл. 86, 2, 3, 9), а также характерные для этого времени удила с псалиями (табл. 86, 11–14, 27–29), детали уздечки и другие вещи с элементами как зооморфного (табл. 86, 4, 5, 24), так и геометрического орнамента (табл. 86, 15, 19–22, 25), известные среди киммерийских и наиболее ранних скифских памятников от днепровского Правобережья до Закавказья. Второй половиной VII – рубежом VII–VI вв. до н. э. датируются клепаный бронзовый котел с зооморфными ручками (табл. 86, 17), калачиковидная серьга с шаровидным подвесом (табл. 86, 18), близкая к позднеассирийским, зеркала с бортиком и петлей на обороте (табл. 86, 33).

Погребальные сооружения первого периода состояли из обширных грунтовых ям площадью до 52 кв. м, заключавших какие-то деревянные конструкции, закреплявшиеся в канавках по периметру стен. В шести из восьми курганов прослежено сожжение погребального сооружения, что приводило к обожжению погребенных, коней и сопровождавшего их инвентаря. В двух курганах ямы окружал вал выкида, перекрытый хворостом.

Человеческие кости в могилах или вовсе отсутствуют, или полностью разрушены. Фрагментарно сохранившиеся скорченные захоронения в курганах 16 и 20, положенные на правый в первом и левый – во втором бок, головой на юго-восток, не могут быть безоговорочно атрибутированы как основные и единственные.

Характерно, что курганы данной группы практически не содержат вещей кобанской культуры, за исключением глиняной и бронзовой посуды, и по составу инвентаря, как и по обряду, обнаруживают наибольшую близость таким кочевническим комплексам, как курганы у хут. Красное Знамя и у с. Новозаведенное на Ставрополье и у станиц Келермесской и Костромской в Прикубанье.

Второй период, хронологически определяемый VI в. до н. э., представлен курганами 6, 7, 9-11, 15, 17, 18, 23. Комплексы их содержат бронзовые трехлопастные и трехгранные наконечники стрел (табл. 86, 77а-з), железные наконечники копий и предметы конского убора скифских типов VI в. до н. э. (табл. 86, 50–55, 62–67), различные накладки, наконечники и ряд бытовых вещей, украшенных в зверином стиле (табл. 86, 56, 69, 76). Появляются бронзовые зеркала с бортиком и центральной ручкой на столбиках, перекрытых бляшкой с изображением в зверином стиле (табл. 86, 76), золотые серьги восточногреческого типа (табл. 86, 74–75). Геометрические мотивы, сохраняющиеся на золотных накладках, изменяются в сторону усиления орнаментальных элементов, трансформирующих первоначальные знаки-символы (табл. 86, 70, 71). Увеличивается количество вещей кобанской культуры, особенно в украшениях (табл. 86, 54, 57, 60). В обряде также происходят изменения. Могильные ямы уменьшаются и не превышают по площади 25 кв. м. Деревянные конструкции отмечены только в трех из девяти ям и в двух – канавки и уступ. Все центральные захоронения разрушены, за исключением одного, положенного на спине вытянуто головой на юго-юго-запад. Сопровождающие погребенные лежат скорченно на правом и левом боках, головой на юго-запад и реже – на юго-восток.

И, наконец, третий период датируется самым концом VI–V в. до н. э. Он представлен курганами 1–5, 8, 24. В них присутствуют предметы вооружения и конского снаряжения скифских типов, характерные именно для этого времени (табл. 86, 78–80, 88–95, 98). В керамике и украшениях господствуют свойственные кобанской культуре формы (табл. 86, 86, 96, 115). Встречаются привозные вещи (табл. 86, 113).

Размеры могильных ям уменьшаются. Самые большие из них имеют площадь 16 кв. м и уже никогда не содержат деревянных конструкций. В могилах, как правило, продолжают хоронить по два покойника. В двух случаях, когда удалось зафиксировать положение главных погребенных, они были погребены на спине, головой на юго-запад или юго-восток, с несколько подогнутыми ногами и согнутыми ромбом руками. Захоронения зависимых лиц, так же, как и в предшествующие периоды, совершались в слабо скорченной позе на правом и левом боках, головой на юго-восток.

Изучение могильника позволяет констатировать длительность обитания в данном месте скифской родо-племенной группы. Несмотря на определенную замкнутость группы, которая объясняет консерватизм в употреблении отдельных форм посуды, деталей упряжи, прослеживаются и контакты с другими народами, и усиливающееся со временем влияние кобанской культуры.

Прикубанье.

После присоединения Северного Кавказа к России во второй половине XIX в. расселившееся здесь казачество первым начало «исследование» курганов вокруг вновь образовавшихся станиц.

Судя по донесениям казачьих атаманов в ответ на запросы Археологической комиссии, ежегодно уничтожались сотни курганов. Лишь единичные разрозненные вещи из них попали в музейные коллекции Краснодара, Майкопа, Гос. Эрмитажа и Гос. Исторического музея. Разграбление продолжалось и в последующие годы. В 1903 г. право на раскопки в станице Келермесской получил техник Д.Г. Шульц. Вскрытые им четыре кургана оказались неограбленными, и он продал часть золотых вещей. Уличенный в хищнических раскопках, переплавке и продаже золота из курганов, Шульц вынужден был прекратить свою деятельность.

Систематическое археологическое исследование курганов Прикубанья производил в 1897–1917 гг. профессор Петербургского университета Н.И. Веселовский. Им раскопаны курганы близ станицы Костромской, Ульского аула (совр. Уляп), станиц Ладожской, Усть-Лабинской, Келермесской, Марьинской, Елизаветинской (ОАК за 1897, 1898, 1902, 1903, 1908, 1909–1910, 1911, 1912, 1913–1915 гг.; ИАК, вып. 65, 67).

В советское время исследование курганных памятников скифского времени в Прикубанье проводилось нерегулярно. В 1972 г. Н.И. Навротский доследовал ряд курганов V–IV вв. до н. э. у с. Ковалевского (Навротский Н.И., 1972). В Армавирском музее, кроме того, хранятся вещи VI и IV вв. до н. э., происходящие из разрушенных погребений в районе этого же села (чернофигурные сосуды, золотые гривна и серьга, бронзовый браслет, бусы, каменное изваяние). В 1979 г. А.А. Нехаев раскопал два кургана у станицы Раздольной с рядовыми погребениями VI в. до н. э., впущенными в насыпи курганов эпохи бронзы (Нехаев А.А., 1978). В 1980 г. А.Д. Резепкин в курганном могильнике в урочище Клады близ станицы Новосвободной Майкопского р-на открыл несколько впускных и одно основное скифское захоронение (Резепкин А.Д., 1981, с. 115). В том же году В.С. Бочкарев при раскопках Новокорсунского курганного могильника обнаружил под насыпями двух курганов впускные погребения VII–VI вв. до н. э. (Бочкарев В.С., 1981, с. 6–7, 22–24).

С 1980 г. возобновились регулярные исследования курганов Келермесской группы (Галанина Л.К., 1983б; 1984а, б; 1985), где вскрыты рядовые воинские погребения VII–VI вв. до н. э. в могильнике между курганами эпохи бронзы. С 1981 г. производятся исследования Уляпских курганов (Лесков А.М., раскопки 1981–1984 гг.). Отдельные кочевнические комплексы раннескифского времени происходят из станиц Подгорной (Ложкин М.Н., Петренко В.Г., 1981, с. 70, 73) и Старокорсунской (Аптекарев А.В., 1986). Ряд вещей из разрушенных курганных погребений VI–IV вв. до н. э. хранятся в Гос. Эрмитаже, Краснодарском и Майкопском краеведческих музеях. Так как раскопки последнего десятилетия не все опубликованы, основным источником остаются материалы раскопок Н.И. Веселовского, которые ввиду разграбленности и плохой фиксации сохранившихся деталей обряда, к тому же прошедшие через субъективное истолкование автором, не дают возможности полного использования их как доброкачественного источника для общих характеристик.

В настоящее время известно более 20 погребений VII–VI вв. до н. э., которые можно относить к скифским. Они находятся в бассейне среднего течения р. Кубань на право– и левобережье, распространяясь на юг до предгорий Кавказа. На востоке памятники, расположенные по р. Урупу и правобережью р. Кубани в районе г. Армавира, смыкаются со ставропольскими (карта 15).

Карта 15. Основные скифские памятники Северного Кавказа.

а – курганы; б – случайные находки.

1 – Новокорсунский; 2 – Батуринская; 3 – Раздольная; 4 – Усть-Лабинская; 5 – Старокорсунская; 6 – Уляп (Ульский аул); 7 – Келермесская; 8 – Мохошевская; 9 – Костромская; 10 – Новосвободная; 11 – Подгорная; 12 – Бесскорбная; 13 – Ковалевское; 14 – Ставропольские курганы; 15 – Алексеевский; 16 – Красное Знамя; 17 – Сотниковское; 18 – Лермонтовский разъезд; 19 – Новозаведенное; 20 – Отказное; 21 – Нартан; 22 – Гвардейское; 23 – Степное.

В курганах отмечено два вида захоронений: основные и впускные. Основные погребения, как правило, принадлежали наиболее богатой и знатной прослойке общества, среди которой также намечается иерархия. Погребальные сооружения знати отличаются большими размерами насыпи (высота 5–7 м, диаметр 40–60 м), сложностью и размерами могильного сооружения, на возведение которых требовался труд значительного коллектива людей. В ряде случаев выделяются аристократические могильники, в которых производились захоронения, вероятно, определенного знатного рода. Так, все шесть курганов, раскопанные у станицы Келермесской, содержали по одной квадратной в плане обширной могильной яме площадью около 100 кв. м с деревянными конструкциями внутри. Погребения сопровождались массовыми захоронениями коней. Наиболее полно описанный Н.И. Веселовским курган 1 (1904 г.) заключал яму размером 10,7×10,65 м, глубиной 2,2 м. Выкид из могилы был выложен кольцом вокруг нее и перекрыт деревом и камышом вместе с могильной ямой. Ко дну могила шла двумя уступами. В дне ее обнаружены ямки от 20 столбов, которые отделяли участок могилы с запада, где были погребены лошади, а остальную часть делили на три отсека, в среднем из которых находилось, по-видимому, человеческое захоронение, в северном же стояла глиняная и бронзовая посуда. По южному краю могилы также лежали взнузданные лошади, и среди них найдены три железных и четыре бронзовых навершия, возможно, от погребальной повозки или колесницы. Перекрытие могилы было дощатым (табл. 85, 7). Этого же типа погребальные сооружения, но более простые обнаружены в курганах с захоронениями воинов из средней прослойки общества (курган 2 у станицы Усть-Лабинской, курганы 1 (1908 г.), 1 (1910) у Ульского аула). Грунтовые могилы площадью 14–16 кв. м, глубиной около 1,5 м, перекрытые деревом, со следами деревянных склепов внутри ям, находились под насыпью двух-трехметровых курганов. Конские захоронения по южному краю могилы на материке зафиксированы только в Ульском кургане.

Погребение на насыпи двухметрового кургана эпохи средней бронзы, которое, вероятно, следует рассматривать как основное наряду с погребениями на уровне погребенной почвы, обнаружено в кургане 1 у станицы Костромской. Здесь был сооружен деревянный склеп площадью 10,25 кв. м на четырех угловых столбах. Изнутри стены его составляли по шесть вертикальных столбов, обмазанных глиной, а шатрообразную кровлю образовывали столбы, поставленные наклонно по пять в ряд с наружных сторон склепа: сверху все сооружение было перекрыто камышом (кугой). Со всех сторон склеп окружали 22 захоронения взнузданных лошадей (табл. 85, 1, 1а). Затем все это было предано сожжению. Курган да сыпали на 3 м, и общая высота его составила 5,4 м.