Текст книги "Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время"

Автор книги: Владимир Кореняко

Соавторы: Хава Крис,Мая Абрамова,Татьяна Кузнецова,Владимир Дворниченко,Ольга Дашевская,Анна Мелюкова,Владимир Марковин,Валентина Козенкова,Марина Мошкова,Т. Мирошина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 59 страниц)

Некоторые источники римского и средневекового времени называют одновременно тавров и тавро-скифов. Так, по Плинию, скифы занимали степной Крым, тавры жили вдоль Южного берега, а между ними, в предгорном и горном Крыму, – скифо-тавры. Даже у Прокопия раздельно упоминаются тавры и тавро-скифы.

Вопрос о происхождении тавров до сих пор не решен. Ф. Брун, М. Эберт, С.А. Жебелев рассматривали тавров как потомков киммерийцев (Брун Ф., 1868, с. 235–256; Ebert М., 1921; Жебелев С.А., 1953, с. 256). М.И. Артамонов высказал мнение о фракийском происхождении тавров (1953, с. 178, 179). П.Н. Шульц, находя сходство таврской культуры с синхронными на Северном Кавказе, отмечал и значительное влияние фракийцев (1959, с. 238, 272). А.М. Лесков высказал предположение о приходе тавров в Крым с территории Северного Кавказа (1965, с. 159). Оба последних исследователя, как мы видели, связывали с таврами и носителей кизил-кобинской культуры, воспринимая их как ранний этап развития таврских племен. Существует взгляд на тавров как на аборигенное население Крыма (Стржелецкий С.Ф., 1962; Щепинский А.А., 1957б, 1977). Х.И. Крис допускает возможность появления тавров на берегах Понта из районов восточного Средиземноморья. При этом она исходит из принадлежности тавров к антропологическому типу восточносредиземноморского варианта европеоидной расы и из сходства образа жизни тавров со средиземноморскими пиратами. Другие предположения она считает маловероятными. Отметим, однако, что из-за недостатка источников каждая из перечисленных гипотез пока не имеет достаточного количества серьезных оснований.

Культура фракийских племен Днестровско-Прутского междуречья в VI–III вв. до н. э.

(Мелюкова А.И.)

В отличие от всех остальных памятников раннего железного века Северного Причерноморья памятники Молдавии тождественны Карпато-Дунайским и Балкано-Дунайским, определенно принадлежавшим фракийским племенам. Лучше всего они известны на территории лесостепи, где присутствие племен фракийской этнической принадлежности устанавливается с XI в. до н. э. Для IV–III вв. до н. э. фракийские памятники зарегистрированы в степи на правобережье нижнего Днестра и Днестровского лимана, а также в двух местах на левобережье нижнего Днестра (Мелюкова А.И., 1979).

Как было сказано выше, вплоть до середины VI в. до н. э. в лесостепи Днестровско-Прутского междуречья продолжали обитать племена, оставившие памятники Шолданештской группы фракийского гальштата. Вторая половина VI–V вв. и начало IV в. до н. э. до сих пор очень слабо представлены археологическим материалом. Поселений VI–V вв. до н. э. в Днестровско-Прутском междуречье неизвестно. К концу VI – началу V в. до н. э. относится пока только единственное погребение, случайно открытое в с. Пыржолтены. Оно бескурганное, совершено в яме с дерево-глинобитным перекрытием, над которым был разведен костер (табл. 26, 1). Сожжение покойного произведено на стороне. Урна с кальцинированными костями была накрыта миской. Погребение сопровождали: полный набор наступательного вооружения, в который входило 37 бронзовых наконечников стрел, железные меч-акинак и наконечник копья; предметы конского убора – железные удила с псалиями, бронзовая лунница и кольцо, железный культовый нож (табл. 27, 1-14). Может быть, к украшениям конской узды относятся обломки небольших изделий из кости в зверином стиле (Лапушнян В.Л., 1979, рис. 3–4). Кроме того, в могиле находился набор керамики, состоящий из четырех лепных и двух гончарных сосудов (табл. 27, 15–20). Если обряд погребения и керамика типично фракийские, то весь металлический инвентарь и украшения из кости относятся к числу вещей, характерных для скифской культуры. Видимо, контакты со скифами обитателей лесостепной Молдавии в конце VI – начале V в. до н. э. были более тесными, чем ранее. Скорее всего этому способствовало проникновение в молдавскую лесостепь какой-то части кочевников из степи в VI в. до н. э., о чем позволяет говорить впускное погребение скифского воина – в одном из курганов эпохи бронзы у с. Старые Куконешты. Оно совершено в катакомбе I типа по обряду, характерному для кочевников-скифов степного Северного Причерноморья (Дергачев В.А., 1979, с. 239–241).

Признаки сильного скифского воздействия наблюдаются и на материалах, полученных при раскопках могильника конца V – начала IV в. до н. э. у с. Данчены, недалеко от Кишинева. Здесь было исследовано более 40 погребений, большинство которых совершено по обряду трупосожжения (27). Значительное число трупоположений (15) исследователи склонны объяснять скифским влиянием (Лапушнян В.Л., 1979, с. 50–60).

Особенностью описываемого могильника, как и близкого к нему могильника у с. Слободзея в Прутско-Сиретском междуречье в Румынии (Buzdugan C., 1968), являются большие размеры могильных ям, предназначенных для захоронения остатков трупосожжения. В таких ямах могли помещаться как одиночные, так и коллективные погребения (от двух до четырех человек). В могильнике у с. Данчены преобладали безурновые погребения, тогда как в Слабодзее – урновые. В Данченском могильнике открыты две могилы, сделанные по образцу скифских степных погребальных сооружений, представлявших собой подражания катакомбам I типа (табл. 26, 2; погребения 93 и 308). Погребения в могильнике оказались сильно разграбленными, но в ряде могил, главным образом таких, которые содержали трупоположения, сохранились бронзовые и костяные наконечники стрел скифских типов V – начала IV в. до н. э. (табл. 27, 24–29), железные наконечники копий (табл. 27, 34), лепная и гончарная посуда (табл. 27, 21–23, 30, 43). Керамика имеет полные аналогии во фракийском мире и по своему происхождению связана с более ранней посудой культуры фракийского гальштата.

Несколько случайных находок железных акинаков VI–V вв. до н. э. в лесостепи Молдавии дополняют наши сведения о скифских элементах в культуре фракийских племен этой территории.

Существенным моментом для характеристики взаимодействий скифов с фракийцами в начале V в. до н. э. является то обстоятельство, что погребение скифского воина у с. Суручены было совершено поблизости от фракийского могильника у с. Данчены. Оно находилось в разрушенном кургане и представляло собой трупоположение, сопровождавшееся набором стрел и мечом-акинаком (табл. 27, 33; Сергеев Г.П., 1961, с. 18, рис. 3).

Очень небольшое число археологических памятников VI – начала V в. до н. э. не позволяет выяснить полную картину жизни в лесостепных районах Молдавии в тот период. Объясняется ли отсутствие поселений простым пробелом в наших знаниях или здесь имела место какая-то более существенная причина, покажет будущее. М.И. Артамонов высказал предположение, что во время похода Дария значительная часть населения покинула земли Днестровско-Прутского междуречья, переселившись на запад (1974, с. 56).

Для IV и III вв. до н. э. известны поселения (их 122), городища (около 40) и несколько могильников (Никулицэ И.Т., 1977). Большое количество археологических памятников свидетельствует о значительной густоте заселения изучаемого района в указанный период. К сожалению, состояние источников не позволяет ответить на вопрос, имел ли здесь место естественный прирост населения или приход родственных племен из соседних областей Карпато-Дунайского района.

Городища строили на правобережье Днестра и в Днестровско-Прутском междуречье, главным образом в центральных районах Молдавии (карта 10). В степной части нижнего Поднестровья известно лишь одно городище у с. Пивденное, расположенное на западном берегу Днестровского лимана, недалеко от Тиры. Одно городище известно и на левобережье среднего Днестра у с. Выхватинцы. Как правило, городища находятся в труднодоступных местах. По конфигурации и системе оборонительных сооружений они делятся на три вида: мысовые, кольцевые и подковообразные (табл. 26, 8, 9). Некоторые городища были защищены конструкцией, в основе которой находились деревянные стены (Бутучены, Матеуцы, Гыртоп-Маре), другие имели лишь земляные валы и рвы (Выхватинское), третьи – земляные валы с прослойкой из кольев, обмазанных глиной, и рвы (Большое Сахарнянское). На отдельных городищах фортификационные сооружения построены из камня. Отмечено наличие бастионов, сложенных из камней (Малое и Большое Сахарнянское) и эскарпирование недостаточно крутых склонов или берегов рек. Городища различны по размерам. Наиболее крупным является Бутученское, его площадь около 20 га (табл. 26, 9), но есть и такие, площадь которых всего 0,6–1 га (Выхватинское, Гыртоп-Маре). Иногда городища располагались гнездами или находились в гуще открытых поселений. Нередко мощно встретить парное расположение городищ, при этом одно имеет большие размеры, второе – малые (например, Большая и Малая Сахарна; Большая и Малая Городка и др.). Большинство городищ служило не только укрытием во время опасности, но и постоянным местом жительства населения; их характеризует довольно мощный культурный слой, насыщенный находками и различными жилыми и хозяйственными сооружениями. На крупных городищах, кроме постоянно обитаемой части, были еще и участки, предназначенные, вероятно, для загона скота (Бутученское). Малые городища являлись убежищами для населения ближайших поселков. Культурный слой на них беден и маловыразителен.

Карта 10. Готские памятники Днестровско-Прутского междуречья (по И.Т. Никулицэ).

а – городища; б – поселения; в – могильники.

1–4 – Крестоуцы II–V; 5 – Липник; 6 – Маркауцы; 7 – Михалашены; 8, 9 – Рудь; 10, 11 – Клокушна IV, VII; 12 – Маркулешты; 13, 14 – Рашков; 15 – Катериновка; 16 – Куратуры; 17 – Глинжены; 18 – Матеуцы; 19, 20 – Стохная I, II; 21 – Парканы; 22 – Олишканы; 23, 24 – Сахарна; 25 – Выхватинцы; 26 – Гульбоака; 27 – Городище; 28, 29 – Требужены II, III; 30, 31 – Фурчены I, II; 32 – Скок; 33 – Будей; 34 – Бранешты; 35 – Исаково; 36 – Кодрянка; 37–42 – Иванча II–VIII; 43 – Бутучены; 44 – Гыртоп-Маре; 45 – Балабанешты; 46 – Калфа; 47 – Коржево; 48 – Балцаты; 49 – Городиште; 50 – Пыржолтены; 51 – Буда; 52, 53 – Городка I, II; 54, 55 – Городка Малая и Большая; 56 – Лозово; 57 – Браила; 58 – Бачой; 59 – Дурлешты; 60–62 – Ульма IV, V, VIII; 63–65 – Костешты I, III, V; 66 – Лопушна; 67 – Пожарены; 68–74 – Ханска; 75–77 – Горешты; 78–80 – Чигирлены; 81 – Малешты; 82 – Липовены; 83 – Фетица; 84, 85 – Бужор; 86 – Ларгуца; 87 – Манойилешты; 88 – Копанка; 89 – Каушаны; 90 – Тудорово; 91 – Паланка; 92 – Семеновка; 93 – Коса; 94 – Пивденное; 95 – Затока; 96 – Сергеевка; 97 – Чебановка; 98 – Широкое; 99 – Заречное; 100 – Желтый Яр; 101, 104 – озеро Ялпуг; 102 – Измаил; 103 – Орловка; 105 – Зернешты; 106 – Кукоара; 107 – Готешты; 108–110 – Гряденица III–V.

Открытые поселения располагались поблизости от воды в окружении плодородных, удобных для обработки земель. Они известны как на пологих склонах оврагов, по берегам небольших рек, так и на высоких плато. Площадь поселков, как и городищ, могла быть разной, но в основном 25–40 тыс. кв. м. Обычно селища располагались компактными группами по четыре-пять и до восьми в одном «гнезде». Реже встречаются одиночные.

На основании немногочисленных данных, полученных в результате раскопок на некоторых селищах, можно говорить об их внутренней планировке. Так, на селище Ханска-Кэпрерия жилые комплексы располагались группами по три-четыре постройки вместе, составляя один ряд вдоль склона. Расстояния между постройками не превышали 8 м, а между группами – 10–15 м. Очевидно, группы жилищ принадлежали родственным семьям, связанным к тому же хозяйственной, социальной и идеологической общностью (Никулицэ И.Т., 1977).

Жилища представлены тремя типами: 1) наземные, 2) со слегка углубленным в материк основанием, 3) полуземлянки. Однако все еще небольшие по площади раскопки на поселениях не позволяют определить, какой тип жилищ преобладал. Большинство наземных домов построено из глины на деревянном каркасе. Традиции постройки таких каркасно-глинобитных домов IV–III вв. до н. э. восходят к приемам строительства эпохи поздней бронзы – начала железного века. Некоторые каркасно-глинобитные дома обкладывали по основанию камнями. На городищах Бутучены и Пивденное известны наземные дома на каменном фундаменте с глинобитными стенами. На городище Пивденное, кроме того, обнаружены остатки домов, стены которых были сложены из сырцового кирпича на основании из рваного камня (Сальников А.Г., 1966, с. 180–182). Видимо, этот прием заимствован обитателями поселения у жителей соседнего античного г. Тира. Дома с углубленными в материк на 0,2–0,5 м стенами по конструктивным особенностям не отличаются от наземных. Площадь их различна. Встречаются большие жилища до 50–70 кв. м и такие, площадь которых колеблется в пределах 12–24 кв. м. Внутри жилищ обнаружены глинобитные очаги, а рядом с жилищами, иногда и прямо в них известны хозяйственные ямы, а также небольшие постройки, видимо, хозяйственного назначения.

Полуземлянки, исследованные на поселениях в Ханске и Пивденном, имеют небольшие размеры. Они углублены в материк на 1,2–1,3 м и имели наземные глинобитные стены.

Основное содержание культурного слоя на городищах и поселениях составляют обломки керамики, среди которых преобладают принадлежащие местной лепной посуде, но немало фрагментов эллинистических амфор. Наряду с ними встречаются обломки античной простой и реже – чернолаковой посуды. На городище Большая Сахарна и на поселении Ханска-Лутэрия обнаружены железные шлаки, что говорит о наличии местного железоделательного производства, а также керамические шлаки – следы деятельности местных гончаров.

Могильники IV в. до н. э. известны главным образом на южной окраине молдавской лесостепи и один в степи. У с. Ханска Котовского р-на на небольшом расстоянии друг от друга открыты три могильника, принадлежавших жителям трех разных поселений. Все могильники грунтовые, без явных следов насыпей (Никулицэ И.Т., 1977). На могильнике Ханска-Лутэрия вскрыты 68 погребений. Лишь 11 из них были погребены по обряду трупоположения, остальные – трупосожжения. Все они совершены в неглубоких и небольших ямах, причем трупосожжения, как и в более раннее время, совершались на стороне, а кальцинированные кости в большинстве случаев помещались в урну. Как и в VIII–VI вв. до н. э., кости складывали в урну в определенном порядке: на дно урны – кости черепа, на них – остатки позвоночника и ребра, а выше – остатки костей рук и ног. В качестве урн использовали обычные бытовые сосуды. Урны сверху покрывали миской-крышкой, иногда другим горшком или камнем. В ряде погребений урны оставались ненакрытыми. Вокруг урны часто ставили один или два сосуда с жертвенной пищей. Изредка встречены мелкие украшения, главным образом бусы, и пряслица. Только и одном погребении с трупосожжением найдена золотая серьга (табл. 27, 40), а в двух погребениях – бронзовые наконечники стрел скифского типа (табл. 27, 31, 32). Так же бедны находками погребения, известные в других местах молдавской лесостепи. Все они принадлежали рядовому населению, не имевшему дорогих вещей. О существовании зажиточной прослойки среди местного фракийского населения в Днестровско-Прутском междуречье IV–III вв. до н. э. говорят случайные находки обломков двух золотых гривен у с. Лэргуцы, серебряных гривны и браслета в с. Матеуцы, выполненных в манере фракийского искусства (табл. 27, 41, 42, 44). Курганы фракийской аристократии IV–III вв. до н. э. хорошо известны в Добрудже и на правобережье нижнего Дуная, где жили родственные описываемым фракийские племена.

На севере Молдавской ССР, у с. Косоуцы Сорокского р-на, исследован курган, в котором обнаружена могила IV в. до н. э. с двумя вставленными друг в друга деревянными сооружениями в виде срубов из вертикально вкопанных плах и бревен (табл. 26, 5; Манзура И.В., 1982, с. 122–129). Погребальное сооружение аналогично гробнице из кургана 2 у с. Перебыковцы в западной Подолии, хотя последнее датируется VI в. до н. э. (Смирнова Г.И., 1979, с. 41–51). Кому принадлежало погребение в кургане у с. Косоуцы, пока определить невозможно.

Особенность Молдавской группы памятников IV–III вв. до н. э., как и для более раннего времени, наиболее ярко проявляется в местной лепной керамике. Последняя существенно отличается от скифской и той, которая в IV–III вв. до н. э. была распространена на других территориях лесостепи Северного Причерноморья. Она представлена сосудами разных размеров в основном тех же форм, которые были характерны для конца VI–V вв. до н. э. Это горшки без шейки или со слабо выделенной шейкой, с почти вертикальными или слегка выпуклыми стенками, сужающимися к устью. Часто горшки имеют ручки-упоры и орнамент в виде валика с защипами, который иногда, как сеткой, оплетает весь сосуд; кроме того, отмечены крупные, сосковидные налепы или иной рельефный орнамент. Встречаются миски разных размеров и форм, которые также часто имеют ручки-упоры у края, и кувшины с невысокой ручкой. Характерной формой являются массивные корчаги с высоким горлом и грушевидным туловом. Они имеют рельефный орнамент и массивные ручки-упоры. Поверхность сосудов, как правило, заглажена, иногда со следами лощения. Из орудий на поселениях представлены железные серпы (табл. 27, 38, 39) такой же формы, как на многих других памятниках оседлого земледельческого населения раннего железного века, и каменные зернотерки. Среди остеологического материала на поселениях лесостепной Молдавии IV–III вв. до н. э. преобладают кости крупного рогатого скота, на втором месте – кости мелкого рогатого скота, на третьем – лошади; кости свиньи составляют всего 6 %.

Фрагменты эллинистических амфор, простой и чернолаковой керамики, найденные на поселениях и городищах лесостепной Молдавии IV–III вв. до н. э., свидетельствуют о взаимодействии местного населения с греками и прежде всего – с греческим г. Тирой в устье Днестровского лимана. Особенно много античной посуды поступало в близлежащие районы к жителям поселений, расположенных на правобережье нижнего Днестра и Днестровского лимана, связанных с этим городом более тесными узами. В меньшем количестве античная импортная посуда встречена на поселениях, удаленных от низовий Днестра, но она имеется на всех памятниках, вплоть до самых северных, таких, как городище Рудь.

Связи фракийского населения Молдавии с племенами правобережной лесостепной Украины, прослеживаемые для VIII – начала VI в. до н. э., для IV–III вв. не наблюдаются. Ничто не говорит и о сколько-нибудь тесных взаимоотношениях со степными скифскими племенами. Из скифских вещей IV–III вв. до н. э. в Молдавии найдены только наконечники стрел, но и они редки. Во всем сходные с памятниками Карпато-Дунайского района и севера Балканского полуострова памятники Молдавии IV–III вв. до н. э. принадлежали гетам – фракийским племенам, которые известны в этих местах по письменным источникам. В более раннее время, в VI–V вв. до н. э., эти земли, вероятно, были подвластны агафирсам.

Скифообразные памятники в средней Европе.

(Мелюкова А.И.)

Распространение памятников скифообразной культуры не ограничивается западными пределами Советского Союза. На территории Карпатского района выделяются две основные локальные группы, где исследовано значительное количество могильников и отдельных погребений с наборами вещей скифского типа. Одна из указанных групп находится в Румынии и занимает главным образом бассейн р. Муреша, другая – в северо-восточной Венгрии, на Потисье. К последней примыкают памятники на территории юго-запада Словакии – так называемая Хотинская группа памятников. Эти группы в 20-х годах нашего столетия были выделены Н. Феттихом и вошли в работы М.И. Ростовцева как скифские памятники в средней Европе (Ростовцев М.И., 1925), появившиеся в результате скифской экспансии на запад.

К интерпретации и характеристике названных памятников обращались в довоенные годы многие зарубежные историки и археологи, такие, как П. Рейнеке, В. Пырван, Г. Чайлд, М. Рошка, Т. Сулимирский, и др. В послевоенные годы значительно увеличилось число исследованных в каждой группе могильников, в результате чего стала возможной более развернутая и полная характеристика групп и оставившего их населения.

Трансильванская группа памятников.

Изучение ее связано с именем румынского ученого В. Пырвана (Pârvan V., 1926). В послевоенные годы раскопки и описания вновь открытых могильников и погребений часто в связи со старыми находками были сделаны И.Г. Кришаном, К. Дайковичем, Д. Попеску, И. Ференци, И. Власа и др. Более полное отражение памятники Трансильванской группы получили в недавно вышедшей монографии В. Васильева, где имеется и полная библиография (Vasiliev V., 1980).

Судя по представленной автором сводке в настоящее время могильники и отдельные погребения скифского типа обнаружены в 93 пунктах Трансильвании. Всего насчитывается 225 погребений, при этом такие могильники, как Теюш, Блаж, Кристешты, Чумруд, и некоторые другие полностью раскопаны. В. Васильев установил, что все могильники грунтовые, не имеют курганных насыпей и состоят из сравнительно небольшого числа погребений (около 20).

Во всех могильниках, кроме исследованного у с. Бэица, который автор считает наиболее поздним, преобладают трупоположения. Трупосожжений только 14 из 225, при этом 7 встречены в упомянутом могильнике у с. Бэица. Такое положение резко отличает могильники скифского типа от местных гето-дакийских погребальных памятников, в которых обряд трупосожжения всегда был единственным или преобладал над трупоположениями.

Погребальные сооружения представляют собой небольшие и неглубокие могильные ямы (в среднем 2×1,5×0,3–1,5 м) прямоугольной или овальной формы (табл. 28, 35–37), не имеют никаких деревянных или каменных конструкций, засыпаны землей, иногда с камнями. Довольно часто встречается посыпка дна могил красной краской, мелом, известью. Скелеты лежат вытянуто, ориентировка неустойчива, но чаще других встречается положение черепом на северо-запад. В головах покойных бывает положена жертвенная мясная пища. Мужские, женские и детские погребения сопровождаются одним-двумя сосудами местных форм. Обычно это крупная корчага, а также миска или черпак. Вся керамика характерна для фракийских племен VI–V вв. до н. э. (табл. 29, 1-17). В ряде могил, видимо, мужских, было положено оружие. Чаще всего встречаются наконечники стрел (они найдены в 60 пунктах), реже – боевые топоры и акинаки, еще реже – наконечники копий. В нескольких могилах с оружием найдены предметы конского снаряжения – удила и псалии, а также небольшое число украшений уздечек.

В могилах без оружия, видимо, женских, находятся глиняные пряслица, украшения – стеклянные глазчатые бусы, бронзовые браслеты, серьги, очень редко – гривны, бронзовые зеркала. В ряде могил как с оружием, так и без оружия встречены бронзовые фибулы. Все известные в Трансильванской группе наконечники стрел (в основном бронзовые, но есть и костяные) относятся к скифским типам VI – начала V в. до н. э. (табл. 28, 1-12). Среди 36 акинаков имеются экземпляры, совершенно идентичные скифским, и оригинальные местные изделия, подражающие скифским, но существенно отличающиеся в деталях. К ним принадлежат кинжалы с очень короткими клинками (табл. 28, 14), однолезвийные короткие мечи (табл. 28, 13), длинный меч с орнаментом в зверином стиле из Деболии-де-Жос (табл. 28, 16). Оригинален, видимо, вотивный бронзовый акинак в бронзовых ножнах из Фирминиша (табл. 28, 15, 18, 20).

Ближайшие параллели в скифских древностях, преимущественно в находках из курганов лесостепи, находят железные боевые топоры с длинным обухом (табл. 28, 19), тогда как двулезвийные железные секиры относятся к числу древностей фракийского круга (табл. 28, 25). К раннескифским типам принадлежат и редко встречающиеся в нескольких погребениях Трансильванской группы наконечники копий (табл. 28, 17). Все находки удил и псалиев В. Васильев относит к древностям скифского типа, что неверно.

К числу скифских принадлежат лишь железные трехдырчатые псалии из погребения 9 у с. Кристешты и бронзовые – из погребения в Чипэу (табл. 28, 32). Как те, так и другие характерны для скифской архаики. Не имеют аналогий в скифских древностях удила и псалии с петлями в разных планах из погребения в Аюде (табл. 28, 21, 24) и удила с крупными кольцами в петлях – из того же могильника (табл. 28, 30). К числу гальштатских форм относятся бронзовые пронизи для перекрестных ремней и другие бронзовые украшения, которые, видимо, являются принадлежностью конского убора (табл. 28, 27–29, 31, 33, 38).

Скифскими по происхождению следует считать бронзовые крестовидные бляхи, по-видимому, относящиеся к колчанам (табл. 29, 21, 22). Близкие параллели в Скифии имеют лишь те из них, которые украшены в зверином стиле (табл. 29, 22). Наряду с ними есть гладкие и орнаментированные параллельными насечками, лишь по форме напоминающие скифские (табл. 29, 21). К числу скифских принадлежит большинство найденных на территории Трансильванской группы бронзовых зеркал (табл. 29, 18, 19). Но наряду с ними встречены два зеркала с геометрическим рельефным орнаментом на обратной стороне диска, не имеющих аналогий в скифском мире (табл. 29, 23). Скифскими можно считать и случайно найденные в двух местах бронзовые навершия (табл. 28, 39), хотя следует отметить, что наиболее близкие к ним по форме происходят с территории Венгрии, а не из Северного Причерноморья.

Что касается личных украшений, то браслеты и серьги с шишечками на концах, а также с обрубленными концами (табл. 29, 20) связаны с кругом фракийских или гальштатских древностей, которые в VI в. до н. э. проникают в лесостепные районы Северного Причерноморья. К типичным фракийским относятся фибулы нескольких типов VI в. до н. э. (табл. 29, 26, 29). Возможно, дериватом скифских украшений являются бронзовая витая гривна и серьги с грибовидными и коническими шляпками (табл. 29, 27, 28).

Из двух бляшек в зверином стиле одна (из погребения 10 в Бэица) близка к типично скифским (табл. 29, 30), а вторая (случайная находка из Шейка-Мика) весьма оригинальна по стилистическим особенностям (табл. 29, 25).

Всесторонний анализ находок позволил В. Васильеву подтвердить высказанное ранее мнение о датировке Трансильванской группы памятников в пределах начала VI – первой половины V в. до н. э. Более поздних материалов скифоидного типа на этой территории пока пет.

В. Пырван впервые сопоставил так называемые скифские памятники бассейна р. Муреш с агафирсами Геродота. В настоящее время к такой точке зрения склоняется большинство как зарубежных, так и советских исследователей. Однако в определении территории, запятой этим пародом, мнения ученых расходятся. Одни (к их числу принадлежит и В. Васильев) ограничивают земли агафирсов только пределами Трансильванской группы памятников, другие, например, А. Вульпе, расширяют локализацию агафирсов, включая в их пределы территории по обе стороны Карпат. В современной Румынии к землям агафирсов А. Вульпе относит район восточных Карпат, занятый памятниками группы Бирсешты-Фериджеле, а на Украине – район памятников Куштановицкой группы (Vulpe A., 1967, р. 206). Однако А. Вульпе считает, что район восточных Карпат был периферийной областью агафирсов, где жили другие племена, лишь в VI – начале V в. до н. э. находившиеся под властью агафирсов.

Существует мнение об еще более значительной территории агафирсов, в которую включаются земли племен, оставивших памятники не только Куштановицкой, но и Западноподольской групп на правобережье лесостепной Украины, а также памятники VI – начала V в. в лесостепи Молдавской ССР и Румынской Молдове. Однако Трансильванская группа памятников существенным образом отличается от названных групп прежде всего обрядом, а также значительным числом вещей, сделанных на месте, хотя и по скифскому образцу. Вместе с тем упомянутые группы дают близкую к трансильванской керамику фракийского облика.

Существенные разногласия имеются по сей день среди ученых относительно этнической принадлежности и происхождения агафирсов. Все исследователи признают пришлый характер населения Трансильванской группы и его отличие от фракийцев – местного населения Карпато-Дунайского района. Отсутствие стабильных поселений и небольшое количество погребений в могильниках позволили В. Васильеву считать пришлое население кочевниками и присоединиться к тем исследователям, которые видят в нем скифов. Вместе с тем, разбирая черты обряда и вещевой комплекс, В. Васильев пришел к выводу, что памятники Трансильванской группы ближе всего к лесостепным, особенно левобережным. А отсюда следует заключение о происхождении пришлого населения с территории лесостепной Скифии. Этот вывод уже подверг справедливой критике С.А. Скорый, который предполагает, что в создании этой группы должны были участвовать скифские кочевники из степи Северного Причерноморья наряду с обитателями лесостепных районов (1983, с. 90).

Наиболее близкой к истине мне представляется гипотеза, высказанная А. Вульпе, по которой агафирсы – это иранцы, народ, родственный скифам, но не скифы (Vulpe A., 1980, р. 220). Придя на территорию современной северо-западной Румынии в начале VI в. до н. э., он был ассимилирован местным фракийским населением и в первой половине V в. до н. э. окончательно растворился в местной среде.

Венгерская, или Потисская, группа памятников.

Венгерская группа скифообразных памятников включает могильники, единичные погребения и случайные находки. Поселений пока не известно. Большинство памятников расположено в северо-восточной Венгрии между Тисой и Дунаем и в изгибе Дуная на правом его берегу, т. е. на Большой Венгерской низменности.

Первая сводка древностей скифского облика, главным образом случайных находок, была сделана Я. Хампелем в 1893 г., а более полная – П. Рейнеке в 1896–1897 гг. Позднее появились работы Мартона Лайоши и Гезы Надь, учитывающие и ставшие известными к тому времени могильники и отдельные погребения. По наиболее значительными из исследований, вышедших до и в начале второй мировой войны, следует признать статьи II. Феттиха (Fettich N., 1928, 1931) и М. Пардуца (Parducz M., 1940, 1943). Крупные раскопки могильников, получивших название «скифские», проводились в 30-х годах и особенно интенсивно – в конце 40-х и в 50-х годах нашего столетия. Наиболее полное отражение и осмысление получили материалы, сопоставляемые со скифскими древностями в работах А. Боттиана (Bottián А., 1955) и особенно М. Пардуца (Parducz M., 1952, 1954, 1955, 1965а, б, 1973). Хотинская группа скифообразной культуры в южной Словакии, близкая к Потисской, известна по работам М. Душека (Dušek M., 1955, 1964, 1971).