Текст книги "Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время"

Автор книги: Владимир Кореняко

Соавторы: Хава Крис,Мая Абрамова,Татьяна Кузнецова,Владимир Дворниченко,Ольга Дашевская,Анна Мелюкова,Владимир Марковин,Валентина Козенкова,Марина Мошкова,Т. Мирошина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 59 страниц)

Исключительно разнообразны предметы вооружения. О владении луком свидетельствуют бронзовые наконечники стрел кавказского типа «площики» (табл. 101, А, 32, 34), а для VIII–VII вв. до н. э. – бронзовые втульчатые степных форм (табл. 101, А, 39–40). Наиболее типичны кинжалы и мечи. На раннем этапе характерны черешковые бронзовые кинжалы с пламевидными клинками, такие же, как и в ареале центральной группы (табл. 100, Б, 26). В VIII в. до н. э. их сменили бронзовые и бронзово-железные кинжалы с грибовидными навершиями различных вариантов (табл. 101, А, 50–57). Обычны бронзовые и железные наконечники копий с конусовидными втулками и листовидным пером (табл. 101, А, 26). Для западного варианта совершенно не характерны классические кобанские бронзовые дважды изогнутые топоры с гравированным орнаментом, но хорошо известны варианты топора типа Б (по П.С. Уваровой) с прямым обухом без каких-либо узоров (табл. 100, Б, 25; 101, А, 29). Все топоры западного варианта отличались большими размерами и массивностью. Они найдены главным образом в кладах, но встречались и в могильных комплексах (Заюково, Индустрия, Терезе). На раннем этапе бытовали каменные и бронзовые навершия булав с округлыми выступами (табл. 101, А, 22–23); для VIII–VII вв. до н. э. большим количеством представлены разнообразные варианты каменных и бронзовых цилиндрических молотов (табл. 100, Б, 20, 23). К предскифскому периоду относятся также секиры (табл. 100, Б, 22) и скипетры (табл. 100, Б, 21) редких оригинальных форм. В Каменномостском могильнике Е.И. Крупновым обнаружены оригинальные предметы вооружения в виде остроконечника-двузубца (табл. 101, А, 28) и крюка со втулкой, изготовленные из бронзы.

О наличии защитного вооружения в VIII–VII вв. до н. э. свидетельствуют бронзовые пластины от панциря (табл. 101, А, 42) и обивка щита. Не исключено, что частью защитного вооружения являлись и большие нагрудные пластины (Бештау, Султан-гора) из тонкого бронзового листа (табл. 100, Б, 19), определяемые отдельными исследователями (Виноградов В.Б., 1972, с. 128; Погребова М.Н., 1984, с. 103) как пекторали. Однако большие размеры этих предметов (24×38 см) заставляют усомниться в том, что они были знаками воинского достоинства. Более реальна точка зрения А.А. Иессена (1954, с. 126), считавшего их «украшением или усилением боевой одежды мужчины-воина, может быть, кожаного панциря». Действительно, вдоль края, например, пластины из Султангорского могильника нанесены мелкие отверстия для прикрепления к мягкой основе.

Подлинно массовыми являются в западнокобанских памятниках начала I тысячелетия до н. э. находки конской сбруи, близкой к киммерийской. Особенно многочисленны они в могильниках Кисловодской котловины (Виноградов В.Б., Дударев С.Л., Рунич А.П., 1980, с. 184). Для VIII–VII вв. до н. э. типичны бронзовые однокольчатые и двукольчатые удила (табл. 103, А, 7, 9, 35), двукольчатые удила с подвесками на внешних кольцах (типа табл. 103, А, 16), трубчатые и трехпетельчатые псалии с изогнутой лопастью (табл. 103, А, 2–3, 10–13, 36–37). Необычны бронзовые однокольчатые удила, отлитые вместе с псалиями (табл. 103, А, 7), найденные в погребении конца VIII в. до н. э. могильника Терезе, а также удила из Эчкивашского могильника, один конец которых оформлен в виде кольца, а второй – в виде стремечка (табл. 103, А, 1–4). Из Баксанского и Ессентукского могильников происходят комплексы конского снаряжения, в которых вместо псалиев находились большие литые кольца (табл. 103, А, 18). В наборы входили также многочисленные бронзовые бляшки (табл. 103, А, 19) и лунницы (табл. 103, А, 5–6, 15), бронзовые ворворки (типа табл. 103, А, 20), костяные и бронзовые обоймы для повода (табл. 103, А, 4, 8), бронзовые шлемовидные бляхи (табл. 103, А, 14, 38).

Предметы украшения, более чем другие категории, наглядно свидетельствуют об этногенетическом родстве населения центрального и западного вариантов. Таковы бронзовые массивные булавки с навершиями в виде пяти шишечек (типа табл. 102, А, 1), с дисковидными, волютообразными, закрученными в трубочку зооморфными навершиями (табл. 102, А, 3, 25, типа 10, 12). Близки бронзовые гривны из круглого и витого прута (табл. 102, А, 41–42), бронзовые височные подвески (табл. 100, Б, 14–15; типа табл. 102, А, 32–33), пуговицы (табл. 102, А, 18), разнотипные бляхи и бляшки (табл. 102, А, 22–24, 26), колокольчики (табл. 102, А, 47), зооморфные и антропоморфные подвески (табл. 100, Б, 5, 7, 16, 28–29; 102, А, 13, 38, 45, 46, 57), кинжаловидные привески (табл. 102, А, 30) и пронизи (табл. 100, Б, 12; 102, А, 40).

Постоянной находкой являлись в памятниках западного варианта разнообразные по форме браслеты (табл. 100, Б, 8; 102, А, 49–51, 54). Их носили мужчины и женщины, причем по два-четыре браслета на каждой руке. В то же время для западной группы памятников совершенно не характерны прямоугольные пластинчатые поясные пряжки, типичные для центрального варианта, очень редки бронзовые фибулы (табл. 100, Б, 17). К специфически западным, не встречавшимся в других районах, относятся бронзовые булавки шиловидной формы (табл. 100, Б, 10) и булавки с навершием в виде одной плоско закрученной спирали (табл. 100, Б, 11), а также бронзовые тонкие выпуклые бляхи с петлей-трубочкой (табл. 100, Б, 18), массивные бронзовые браслеты, сделанные из спирально свернутого прута (табл. 100, Б, 8), и трубчатые пронизи с грибовидным отростком и птичкой (табл. 100, Б, 28).

Для бассейна Баксана характерны бронзовые булавки с навершием в виде розетки и зооморфной фигурки на петле (табл. 100, Б, 9), а также особой формы бронзовые крупные фибулы с широким приемником и утолщениями на дуге (табл. 100, Б, 17).

Орнамент на предметах по сравнению с центральнокобанскими беден. Лишь изредка украшения покрывали гравированными насечками, елочкой, изображениями птиц и рыб (табл. 100, Б, 24). Более распространены объемные бронзовые изображения рогатых птиц, оленя, барана, головок хищников и даже черепахи (табл. 100, Б, 29). О контактах с населением срубной культуры белозерского этапа и киммерийцами свидетельствуют находки костяных пуговиц (табл. 102, А, 18) и подвесок колесовидной формы с крестом в центре (табл. 102, А, 24).

Посуда ранних этапов западного варианта кобанской культуры лепная. В ней отчетливо выделяются две группы. К первой относятся грубо вылепленные корчаги и баночные сосуды, покрытые сплошь по всему тулову семечковидными или ногтевыми вдавлениями. На некоторых имеется многоваликовое рифление с ногтевыми насечками (табл. 104, Б-II, 25). Происхождение этой группы не совсем ясно, но некоторые ее признаки, такие, как шаровидность тулова больших, сосудов, сплошное покрытие их поверхности ногтевыми и пальцевыми вдавлениями, имеют корни в более ранней керамике конца эпохи средней бронзы на территории Кабардино-Пятигорья (Деген Б.Е., 1941, с. 287). Именно с носителями этой керамической традиции смешались пришедшие сюда племена кобанской культуры и сохранили этот компонент как локальную особенность.

Вторая группа керамики близка по технологии, формам и орнаментации керамике центрального варианта. Основные ее категории – лощеные, богато украшенные нарезным орнаментом корчаги с шаровидным туловом, короткой шейкой и плавно отогнутым венчиком (табл. 104, Б-II, 18, 20); лощеные горшковидные сосуды (табл. 104, Б-II, 21), высокие миски (табл. 104, Б-II, 16, 19, 24) и круглодонные кубки (табл. 104, Б-II, 15, 17) иногда с петлевидной ручкой (табл. 104, Б-II, 23). Выделяются уникальные сосуды, такие, как изящных очертаний высокогорная корчага с двумя ручками из Каменномостского могильника. Сосуд украшен тонким нарезным орнаментом в виде свисающих фестонов из заштрихованных ромбов и треугольников (табл. 104, Б-II, 22).

Специальный анализ декора некоторых из этих сосудов свидетельствует, что нанесенные на них узоры отражают представления древних кавказцев об астрономических явлениях и наполнены магическим смыслом (Рыбаков Б.А., 1973, с. 158–162). Имеются и предельно реалистически выполненные сюжетные изображения. Такова, например, глиняная миска с процарапанным рисунком лошади из Кисловодского могильника (Крупнов Е.И., 1960, с. 194, рис. 30). На одном из кубков, найденных в могильнике Терезе, тонко и точно изображена вереница козлов (Козенкова В.И., Мишина Т.Н., 1984, с. 248, рис. 1, 1).

Как и центральнокобанская, керамика западного варианта кобанской культуры пока не поддается дробной хронологической классификации. Лишь для первой группы сосудов имеются некоторые основания для датировки ее не позднее VIII в. до н. э. (Крупнов Е.И., 1960, с. 196; Виноградов В.Б., 1972, с. 203).

В ареале западного варианта была распространена и металлическая посуда. В основном она происходит из могил VIII–VII вв. до н. э. (Березовка, Султангора, Эшкакон, Терезе). Во всаднической гробнице из Терезе (раскопки В.И. Козенковой) находился полный «сервиз» из бронзы: котел с зверовидными ручками, ведро, несколько мисок-чаш и изящная кружка с рифленой поверхностью и зооморфной ручкой (табл. 105, Б-II, 3–6).

Восточный вариант. Как отмечалось выше, на восток население кобанской культуры начало проникать позднее, чем на запад, – около рубежа II–I тысячелетий до н. э. Видимо, к этому времени следует относить завершение формирования основных черт культуры восточного варианта. На современном этапе изучения в его ареале выделяются памятники двух периодов. Первоначально абсолютная хронология раннего периода определялась IX – серединой VII в. до н. э. (Крупнов Е.И., 1961а, с. 30, 31), но в дальнейшем появились основания отнести его нижнюю границу к X в. до н. э. (Козенкова В.И., Крупнов Е.И., 1966, с. 86; Козенкова В.И., 1977). Памятники более поздние датируются второй половиной VII–IV в. до н. э., т. е. соответствуют скифской эпохе.

Восточный вариант кобанской культуры занимал главным образом северо-восточную часть Кавказа: бассейн р. Сунжи и среднее течение Терека (см. карту 24). На юге граница ареала проходила по верховьям рек Шаро-Аргун и Чанты-Аргун и по северным отрогам Пастбищного и Андийского хребтов. На севере она очерчивается в основном по правобережью Терека. Западная граница расплывчато фиксируется в междуречье Ассы и Терека, а восточная – по бассейну р. Аксай, захватывая частично ее правый берег.

В настоящее время лучше и полнее изучены предгорные памятники, однако отрывочные данные показывают, что близкородственные группы населения занимали и горные районы северо-восточного Кавказа.

Особенности культуры восточного варианта выявлены благодаря более чем 90 памятникам: разновременным поселениям, могильникам, отдельным вещевым комплексам и кладам воинского снаряжения VIII–VII вв. до н. э. Наиболее известные из них: Сержень-юртовское, Алхастинское, Бамутское, Нестеровское, Курчалоевское поселения; Пседахский, Ахловский, Нестеровский, Луговой, Урус-Мартановский, Сержень-юртовский, Ахкинчу-барзойский, Майртупский, Аллероевский, Исти-суйский и частично Зандакский могильники, клад у селения Кескем (Советское).

Поселения восточного варианта изучены лучше, чем в^-других районах распространения кобанской культуры. Широко раскопаны Бамутское (Р.М. Мунчаев), Алхастинское и Сержень-юртовское поселения (Е.И. Крупнов, Н.Я. Мерперт, В.И. Козенкова). Для предгорий характерен открытый тип поселений с естественно укрепленными отдельно стоящими холмами-убежищами (табл. 100, В, 1). В ущельях поселения располагались на уплощенных отрогах гор. В верховьях р. Ассы отмечены циклопические крепости (Е.И. Крупнов, М.Б. Мужухоев) конца II – начала I тысячелетия до н. э. (Дошхакле, Эгикал).

О планировке древних поселков восточного варианта дают представления материалы Сержень-юртовского поселения. На нем четко выявлено поквартальное размещение бытовых комплексов (жилищ, производственных и культовых сооружений). Кварталы были разделены узкими улицами, вымощенными булыжником (Козенкова В.И., 1977, с. 12, 13).

Дома наземные, сооружались из камня и плетня, обмазанного глиной (турлука). Форма домов близка прямоугольной. Только культовое помещение имело пятиугольную форму. На поселении многочисленны хозяйственные ямы цилиндрической и грушевидно-колоколовидной формы.

В отличие от центрального и западного вариантов погребальные сооружения восточной группы более однообразны. Для первого этапа (X – середина VII в. до н. э.) характерны грунтовые могильники с рядным расположением ям-могил без какого-либо оформления, но с подстилкой на дне из прутьев или войлока (табл. 100, В, 3). Только на восточной окраине в контактной зоне с каякентско-хорочоевской культурой отмечены каменные ящики из больших плит или сложенные из коротких каменных блоков (Зандак, Аллерой). Захоронения совершены исключительно по обряду ингумации, индивидуальные, изредка парные, в скорченной позе на левом или правом боку безразлично к полу погребенного, с прижатыми к груди руками. Ориентировка в каждом могильнике своя. Весьма незначительное количество детских погребений, возможно, объясняется тем, что иногда детей хоронили на поселениях (Сержень-юрт).

Постоянным признаком погребального обряда ранней группы являлось наличие углей в могиле. Ими осыпали тело покойника, а иногда угли помещали в специальную плошку-курильницу и ставили около головы покойника (Сержень-юрт). Особенностью ритуала было также помещение в могилу каменных плоских плиток-жертвенников (Сержень-юрт, Аллерой). Часто погребения сопровождались заупокойной пищей. В могилах постоянно присутствовали глиняные сосуды (от 2 до 30 экз.) и кости домашних животных (коров, овец, свиней).

Отличительная черта некоторых могильников ранней группы восточного варианта – погребения всадников VIII в. до н. э. с взнузданным верховым конем (Сержень-юрт, Зандак). Чаще в могиле находился целый остов (табл. 100, В, 2), но иногда лишь отдельные кости.

Своеобразие памятников восточного варианта на первом этапе нагляднее всего проявляется в многочисленных предметах быта из поселений и могил. Среди орудий труда – это глиняные конусовидные пряслица (табл. 100, В, 8), бронзовые, реже – железные черешковые ножи серповидной формы (табл. 101, А, 5, 7), разных размеров каменные прямоугольные точильные бруски с отверстием на одном конце (табл. 101, А, 12), бронзовые и костяные иглы (табл. 101, А, 2), бронзовые и костяные шилья, бронзовые рыболовные крючки (табл. 101, А, 1), каменные песты, каменные и глиняные литейные формы (табл. 101, А, 16), бронзовые тесловидные топоры (табл. 101, А, 9-11), бронзовые втульчатые долота (табл. 100, В, 9). Особенность культуры восточного варианта начала I тысячелетия до н. э. – длительное использование в быту различных каменных орудий труда, преимущественно кремневых вкладышей для серпа (табл. 100, В, 4).

Вооружение восточных кобанцев в главных чертах повторяет вооружение, характерное для населения центрального варианта кобанской культуры. В начале I тысячелетия до н. э. были распространены бронзовые литые и костяные длинночерешковые наконечники стрел (табл. 101, А, 31–34, 37–38). Менее заметное место занимали бронзовые орнаментированные дважды изогнутые топоры (табл. 100, В, 25; 101, А, 30); более обычны прямообушные топоры типа В (по П.С. Уваровой), иногда украшенные изображением зверя (Сержень-юрт). Характерным оружием и, видимо, символом социального отличия была булава с каменным (табл. 101, А, 18), роговым (табл. 100, В, 20) или бронзовым навершием (табл. 101, А, 24). Многочисленны наконечники копий со втулкой (табл. 101, А, 25), иногда покрытой гравировкой. Заметное место занимали наконечники копий так называемого кахетинского типа (табл. 100, В, 26). Уникальны для Кавказа бронзовые наконечники копий трансильванского типа (табл. 100, В, 27), обнаруженные в воинских погребениях Сержень-юртовского могильника. В середине VIII – середине VII в. до н. э., т. е. к концу первого этапа, бронзовые наконечники копий сменились железными длинновтульчатыми (табл. 101, А, 26). Но самым излюбленным видом вооружения был кинжал. Кинжалы в ареале восточной группы самые разнообразные – от простых бронзовых плоских клинков подтреугольной формы до бронзово-железных кинжалов с грибовидными навершиями (табл. 100, В, 29–30; 101, А, 48, 51).

Предметы конского снаряжения в памятниках первого этапа восточного варианта свидетельствуют о раннем знакомстве населения этой группы с верховой лошадью. В X–IX вв. до н. э. употреблялись роговые псалии с двумя малыми отверстиями на концах и большим в центре (табл. 103, А, 26–27), в IX–VIII вв. до н. э. – металлическая узда двух типов: бронзовые стремечковидные удила с трубчатыми псалиями с большими шляпками на концах (табл. 103, А, 31–34) и бронзовые двукольчатые удила с трехпетельчатыми псалиями с лопастью на одном конце (табл. 103, А, 22–24). В наборы входили, как правило, бронзовые ворворки (табл. 103, А, 20–21), бронзовые столбики-распределители (табл. 103, А, 33), костяные и бронзовые бляшки (табл. 103, А, 25, 29, 32).

В украшениях восточного варианта начала I тысячелетия до н. э. много близких соответствий с украшениями центральной группы, но представлены они не столь массово.

Особо выделяется группа украшений, составлявших локальную специфику восточного варианта. Это в первую очередь бронзовые пластинчатые браслеты с «рогатыми» стилизованными зооморфными концами (табл. 100, В, 5), бронзовые ажурные браслеты (табл. 100, В, 6), бронзовые круглые лопастные височные кольца (табл. 100, В, 16), а также височные подвески в виде трехвитковой спирали из массивного бронзового прута (табл. 100, В, 28). Только в Сержень-юртовском поселении и могильнике имели место пластинчатые подтреугольной формы привески (табл. 100, В, 12) и фигурные бронзовые застежки (табл. 100, В, 23). Своеобразны овальные прорезные подвески, составлявшие особенность Сержень-юртовского и Зандакского могильников (табл. 100, В, 24). Характерными только для носителей восточного варианта на первом этапе развития (Сержень-юрт, Зандак) были тонкие пояса из спирально скрученной проволоки с продернутым сквозь нее кожаным шнурком. Пояса украшались 13–17 привесками ножницевидной формы (табл. 100, В, 18) и колесовидными привесками (типа табл. 102, А, 24).

Только для восточного варианта кобанской культуры были характерны находки предметов бытовой и производственной магии на поселениях. На Сержень-юртовском поселении около жертвенников обнаружены многочисленные глиняные модели колес (табл. 100, В, 7), миниатюрные модели льячек, глиняные фигурки людей и животных (табл. 100, В, 13–15). Обычны также находки глиняных штампов-пинтадер (табл. 100, В, 10–11).

Локальная специфика восточного варианта особенно ярко и полно проявляется в керамике. Керамические пряслица восточного варианта всегда только конусовидной формы (табл. 100, В, 8). Посуда, так же, как в ареалах центрального и западного вариантов, лепная, но визуально более грубая. Для первого этапа характерны большие лощеные корчаги (табл. 104, В-II, 21). В памятниках междуречья Хулхулау-Аксая (Сержень-юрт, Ахкинчук-барзой, Зандак) особо заметное место занимали горшки биконической формы (табл. 104, В-II, 18). Обычны небольшие кувшины без ручек (табл. 104, В-II, 15), сосуды с ручками (табл. 104, В-II, 13, 16), напоминающие большие кружки, высокие и открытые миски с прямыми и вогнутыми внутрь краями (табл. 104, В-II, 17), разнотипные кружки с шаровидным туловом и петлевидными ручками (табл. 104, В-II, 20), плошки-курильницы усеченно-конической формы (табл. 104, В-II, 14). Отличительную особенность восточнокобанской керамики составлял налепной орнамент, украшавший почти все категории посуды. Наряду с простыми значками, кругами, крестами, свастиками, тамгообразными фигурами на корчагах встречались целые композиции, например, олень с сидящим на нем человеком. Сюжет этот раскрывают строки знаменитого кавказского Нартского эпоса:

 
А сын Афсати из лесных владений
Сюда примчался на рогах оленя
 

(Нарты, 1957, с. 12)

Нарезные и штампованные узоры, характерные для более западных областей, на посуде восточного варианта очень редки и встречались эпизодически в контактной зоне с центральной группой, причем в сочетании с налепами (табл. 104, B-II, 19). Специфика восточного варианта на первом этапе его существования состояла, так же, как и для западного, в смешанности традиционных элементов более ранней местной культуры (субстрат) с пришлым на этой территории центральнокобанским культурным компонентом, оказавшимся здесь преобладающим.

Совершенно не характерна для территории восточного варианта металлическая посуда. Известна всего одна находка бронзового ведра, чрезвычайно близкого по форме и технологии подобным сосудам из Тлийского и Терезинского могильников. Сосуд находился в составе клада VIII–VII вв. до н. э., обнаруженного близ селения Кескем (Советское). Кроме ведра (табл. 105, B-II, 1), в него входили массивные прямообушные бронзовые топоры кобанского типа (Виноградов В.Б., Дударев С.Л., 1977, с. 276–279). По химическому составу металл клада близок сплавам центрального Кавказа.

Абсолютная хронология раннего периода существования восточного варианта кобанской культуры в пределах X – середины VII в. до н. э. устанавливается на основании многочисленной в настоящее время группы датирующих предметов из поселений и могил (Козенкова В.И., 1982а). Она подтверждается серией образцов радиокарбонного анализа С₁₄ (670±75 г. до н. э.; 910±60 г. до н. э.; 940±75 г. до н. э.; 1190±75 г. до н. э.).

С середины VII в. до н. э. в культуре центрального Кавказа произошли значительные перемены. Они были обусловлены рядом причин как экономического, так и политического характера. Среди первых самой главной является прочное освоение кавказскими племенами железоделательного производства. Железо перестало быть драгоценностью. Началось массовое изготовление не только железного оружия, но и орудий труда. Последним определяется и качественно новый этап в развитии кобанской культуры на всей территории ее распространения. Хронологически он соответствует периоду с середины VII по IV в. до н. э.

Из причин политического характера, активно стимулировавших переоформление кобанской культуры именно со второй половины VII в. до н. э., на первое место выступают события, связанные с переднеазиатскими походами и возвращением из них северопричерноморских скифов и их военных союзников. Потому этот период в развитии материальной культуры северокавказских племен довольно часто именуют в специальной литературе «скифский». С мощным скифо-савроматским импульсом связывают исследователи появление в кобанской культуре таких признаков, как увеличение числа курганных погребений, вытянутые захоронения с западной ориентировкой, скифскую «триаду» в погребальном инвентаре.

В вопросе о характере и степени воздействия собственно скифской культуры на местную культуру древних кавказцев нет единого мнения. Так, Е.И. Крупнов всегда подчеркивал последовательность, непрерывность развития кобанской культуры от этапа к этапу. Даже появление в Предкавказье ираноязычных элементов хотя и внесло изменения, но не нарушило, с его точки зрения, структуру древнекобанского общества. Того же взгляда придерживаются Е.П. Алексеева, Б.В. Техов, В.И. Козенкова, А.Р. Магомедов. По мнению В.Б. Виноградова, в VII в. до н. э. под влиянием политических событий происходит изменение не только некоторых существенных признаков кобанской культуры, но и границ локальных вариантов в результате «перегруппировки племен» (Виноградов В.Б., 1971, с. 180).

Сходные черты в погребальных сооружениях, близость в типах оружия и конского снаряжения, во многом общий стиль украшений костюма, заметное число предметов малоазийского и греческого импорта, синкретизм звериного орнамента снивелировали культуру локальных групп (табл. 106, А, 2). Но за этой единой модой отчетливо проступают черты преемственности, а за модификацией типов вещей – глубокая традиционность.

Центральный вариант кобанской культуры представлен памятниками середины VII–IV в. до н. э. в горах и предгорьях Большого Кавказа примерно в том же ареале, что и в более раннее время. На Северном Кавказе слои с керамикой середины I тысячелетия до н. э. отмечены на Гизельдонском, Чиколинском и Моздокском поселениях. Наиболее известные могильники центрального Кавказа – Кобанский, Верхнерутхинский, Тлийский и др. (см. карту 24). На прилегающей к предгорьям равнине в курганных могильниках у г. Нальчик, Нартан и Моздок, наряду с местными чертами заметно проступают черты кочевнической культуры. Этнокультурная принадлежность всей этой группы пока не ясна.

В погребальном обряде центрального варианта позднего этапа отмечена чрезвычайная пестрота (табл. 106, А, 1–3). Наряду с традиционными каменными ящиками, сложенными из небольших плиток (Верхняя Рутха), преобладающее число принадлежит простым грунтовым ямам, обложенным булыжником (ямы-«колодцы»), и ямам с булыжной выкладкой сверху (Кобань, Тли, Булунгу, Верхний Чегем, Нижний Чегем). В предгорьях – простые грунтовые ямы без всякого оформления (Николаевский, Комаровский и Моздокский могильники). Поза погребенных скорченная, на правом или на левом боку; если вытянутая – на спине. Ориентировка для каждого могильника своя. Но в целом наблюдается увеличение могил с западной ориентировкой. Основной обряд – трупоположение, но изредка как узколокальная особенность продолжала встречаться кремация (Булунгу, Нартан). В большинстве могил зафиксированы индивидуальные захоронения, но встречены могильники с коллективными захоронениями, в основном в горной зоне (Кобань).

Вооружение представлено железными наконечниками копий (табл. 101, Б, 6–7), железными боевыми ножами (табл. 101, Б, 16, 17), костяными и бронзовыми наконечниками стрел скифского типа (табл. 101, Б, 25–32). Но в целом лук и стрелы не характерны для вооружения аборигенов. Самым типичным оружием оставались топоры. Как пережиточная форма продолжали бытовать бронзовые прямообушные топоры кобанского типа с орнаментацией (табл. 106, А, 16). Но подлинно массовыми находками представлены железные топоры (табл. 101, Б, 12–13). Происхождение некоторых типов топоров исследователи связывают с более ранними бронзовыми кобанскими топорами (Г.Ф. Гобеджишвили, М.Н. Погребова, Б.В. Техов). В середине VI в. до н. э. на вооружение были приняты железные клевцы (табл. 101, Б, 9). Основной тип кинжала в описываемый период – короткий железный акинак с почковидным или бабочковидным перекрестьем и брусковидным навершием (табл. 101, Б, 34). Концы ножен таких кинжалов имели бронзовые наконечники, оформленные в скифском зверином стиле (табл. 101, Б, 18, 34). Изредка продолжали пользоваться бронзовыми кинжалами кобанского типа (табл. 106, А, 17–18).

В конском снаряжении отчетливо проступает тенденция к унификации. Оно менее разнообразно, чем в раннекобанский период. По-прежнему бытовали бронзовые стремечковидные удила с роговыми псалиями (табл. 103, Б, 11–13). В начале скифского периода еще применялись двукольчатые, но уже железные удила (табл. 103, Б, 18–20) наряду с однокольчатыми. К середине VI в. до н. э. прочно вошли в обиход железные петельчатые удила с железными двудырчатыми стержневидными псалиями (типа табл. 103, Б, 5–7). К конскому снаряжению относились также бронзовые колокольчики (табл. 103, Б, 15–16), бронзовые и костяные столбики-распределители, иногда украшенные звериными головками (табл. 103, Б, 4, 9). К началу скифского периода, видимо, относились и сложные бронзовые удила, отлитые вместе с псалиями (Кобань), представлявшие позднее развитие удил VIII–VII вв. до н. э. (табл. 103, Б, 21).

Больше всего традиционных черт сохранили украшения. В бронзовых спиралях-накосниках, височных кольцах (табл. 102, Б, 29–30), бронзовых и железных фибулах (табл. 102, Б, 40–41), бронзовых поясах (табл. 102, Б, 50) и поясных пряжках (табл. 102, Б, 43, 45), гривнах (табл. 102, Б, 10), булавках (табл. 102, Б, 1–3), бронзовых пронизях с зооморфными головками (табл. 102, Б, 26), ножных браслетах (табл. 102, Б, 20) еще хорошо различимы раннекобанские черты. Много традиционного и в сакральных бронзовых украшениях Казбегского клада VI–V вв. до н. э. (табл. 106, А, 11, 13, 15). Оригинальны оселки с бронзовыми цепочками (табл. 106, А, 6).

Но с VI в. до н. э. в материальной культуре центрального варианта отмечен ряд совершенно новых типов украшений. Это бронзовые булавки с фигурными гвоздевидными навершиями (табл. 106, А, 7), серьги биконической формы и кольцевидные с подвеской (табл. 106, А, 8; 102, Б, 35), бронзовые выпуклые круглые бляхи с петлей на обратной стороне, украшенные спиралями (табл. 102, Б, 6), или ажурные прорезные (табл. 102, Б, 7); оригинальные поясные пряжки (табл. 102, Б, 42, 46). Примечательны бронзовые зооморфные пряжки и бляхи, в которых отчетливо видно слияние черт кавказского и степного звериного стиля (табл. 106, А, 10, 19).

Со второй половины VII в. до н. э. заметные перемены происходят и в керамике центрального варианта, особенно на северном склоне Кавказа. Лепные сосуды приобрели жесткие геометризированные очертания (Абрамова М.П., 1974, с. 199). Этот стиль (так называемый кавказский гальштат – по Ф. Гончару) особенно пышно расцвел на рубеже VII–VI вв. до н. э. и в начале VI в. до н. э. Корчаги, мелкие кувшины, миски подвергались тщательному лощению и сплошь покрывались сложным геометрическим орнаментом (табл. 104, A-I, 1–3, 7, 9-10). На некоторых сосудах нанесены нарядные зооморфные и антропоморфные изображения (табл. 104, A-I, 7). Истоки этого стиля не ясны, но интерпретация, несомненно, местная. Локальную разновидность представляли грубые сосуды цилиндрической формы с выступающей закраиной дна (табл. 104, A-I, 5), обнаруженные в Кобанском могильнике. В контактной зоне с восточной группой имели место сосуды, близкие восточнокобанским (табл. 104, A-I, 4).

Примерно с V в. до н. э. началось огрубление керамики, с которым связано появление к концу периода больших грушевидной формы корчаг вытянутых пропорций без орнамента (табл. 104, А-I, 8) и небрежно сформованных кувшинов без ручек (табл. 104, A-I, 6). В южнокавказских позднекобанских памятниках (Тли, Стырфаз) весьма ощутимо сказалось влияние закавказских керамических производственных центров раннеантичного времени (Техов Б.В., 1980а, с. 46; Сланов А.Х., 1978б, с. 12).

Менее заметное место принадлежит металлической посуде. Как пережиток встречались еще бронзовые кружки. В погребениях Кобанского и Тлийского могильников изредка встречены бронзовые чаши. В орнаменте этих чаш прослеживается явное влияние ахеменидского искусства (табл. 105, А-I, 1–2).