Текст книги "Заря над Уссури"

Автор книги: Вера Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 47 страниц)

Большую я силу чувствую в себе. Вот лечилась в госпитале и все рвалась: «Ах, не могу я, доктор, лежать! Руки труда просят!» Смели мы белых гадов в Японское море! С Россией-родиной воссоединились! Разве мало у нас горя и нищеты? Раздумаюсь ино в ночь, а сердце как ножом полоснет: вижу вот, наяву вижу бабью многострадальную долю. Иной раз боль прихлынет, сердце щемит, – будто не одно у меня сердце в груди, а три. Взяла бы я на руки человека с его тоской и болью… душу выложила, а утешила, на настоящую дорогу вывела!

Вот и сейчас чувствую: не одно, а три сердца в груди стучат! Мне много надо жить и трудиться… Прошу Ленину от меня спасибо послать, великую благодарность: человек, мол, один-одинокий долго по ледяным тропам шел, из сил выбивался, а революция его взяла за руку и на большую дорогу вывела…

Так и не закончила Алена – захватило ей горло.

Боевые ее друзья-соратники поднялись с мест.

– Слава женщинам-партизанкам!

– Боевым подругам ур-ра!

– Да здравствует Ленин!

На другой день еще затемно провожали братья-близнецы Лебедев и Яницын в Темную речку Алену, маму Машу, друзей-партизан. Приехали к базару. Светало.

– Семен Никанорович! – взмолился Яницын. – Сделай милость, дай крюку: сверни к утесу. Встретим там восход зари. С коих пор утеса не видел!

Коляска, запряженная парой сытых лошадей, резво понеслась по направлению к городскому саду.

Впереди, на облучке, сидит возница с вожжами в руках – Семен. Рядом с ним Варвара. За ними неразлучная пара, партизанская косточка – Лебедев и Лесников; никак не наговорятся, никак не наглядятся.

Алена придерживает маму Машу, а Вадим – у ног матери и жены – прямо на дне коляски, места ему не хватило. Он молчит, смотрит на Алену. Из-под белого платка мерцают ее темные очи, чуть розовеют губы. Опять разлука. Не успел насмотреться. Их встряхивает на ухабе, и она смотрит: не ушибся ли Вадим? Он близко-близко видит ее милое лицо: на нем открытая торжествующая радость и сквозь нее – чуть-чуть! – смиренная женская беззащитность. И оробел: сразу обезоружила…

Костин придержал лошадей у сада.

– Раскормил коняк, Семен! – говорил Лесников. – Дорвался до животины? Семь человек везут и не охнут…

Семен привязал лошадей, и все отправились на утес.

– С ума можно сойти! Небо! Небо-то какое! – воскликнул Лебедев, глядя на реку под высоким берегом, любуясь мягкими красками зари.

Алена и Яницын, прижавшись друг к другу, молча смотрели, как вставала тихая, розово-золотая заря-красавица и таяла, рассеивалась серо-жемчужная синь ночи.

В праздничном, ало-пурпурном разливе светлой весенней зари величаво свершали свой могучий бег великие реки Амур и Уссури, на берегах которых стоял свободный, советский город Хабаровск.

Силантий Лесников расстегнул ворот косоворотки, достал висевшую на тонкой серебряной цепочке ладанку.

– Тут землица курская: не расстаюсь, – сказал он. Потом наклонился, почерпнул щепоть земли и досыпал ею ладанку. – Вот и породнилась воедино курская земля с землей амурской, дальневосточной. Русская земля… – тихо пояснил он и закончил: – С тем меня и похоронят…

Заря все разгоралась, все шире открывала дали Амура и Уссури, шла на запад: к Благовещенску, Чите, Иркутску – к России.

Пламенел золотой шар восходящего солнца.