355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тина Шамрай » Заговор обезьян » Текст книги (страница 42)
Заговор обезьян
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 05:00

Текст книги "Заговор обезьян"


Автор книги: Тина Шамрай



сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 54 страниц)

Когда Алексей Иванович погасил свет, и беглец растянулся на диване, он всё перекатывал и перекатывал в мозгу одну и ту мысль мысль: почему его не увезли с собой, зачем его оставили в автобусе, какой в этом был смысл? Он считывал только верхний край информации и чётко понимал одно: второй акт этой пьесы был разыгран не по авторскому замыслу. Если он способен трезво оценить произошедшее…

Способен? Зачем тогда собрался во Владивосток? Захотелось лишний день побегать? А ведь и в самом деле хотелось. Хотелось просто ходить по улицам, хоть издали посмотреть на женщин и деревья, на детей и полное небо, на речную воду и дома, на трамваи и цветы, на на… на…

В комнате было светло от уличного фонаря, и бликовало зеркало трюмо, и шевелились кружевные тени на потолке, и ворочался на своей постели за ширмой Алексей Иванович.

– Вы хоть скажите, за что вас так возненавидели там, в Кремле? – зевая, спросил он с другого конца комнаты. – Я имею в виду самого главного… Что это он к вам так?

Вариации этого вопроса он слышал не раз и давно проехал эту тему. Но только приготовился отделаться вежливой фразой, как Пустошин стал отвечать сам. Судя по всему, и у него на этот счёт было своё твёрдое мнение.

– Я думаю, всё оттого, что вы всячески демонстрировали своё превосходство, ведь так? Спорили прилюдно, поучали… Что, скажете, не так? Вы слишком себя самостоятельно вели. Вы и в Китае, вы и в Америке чего-то затеваете, и в Европе вас знают, а он ещё никто, парвеню… А тут выборы, а перед ними, родимыми, как водится, принято затевать что-нибудь этакое. Только ещё одна война на Кавказе – было бы слишком, народ бы не понял… Это потом они позволили себе это маленькое развлечение. А тогда придумали: устроим-ка показательную борьбу с богатеями, восстановим, так и быть, социальную справедливость, обрадуем народ. А взять кого? Да самого приметного!

Правитель у нас, как известно, большой любитель диких зверей. Но как подобраться к тигру или белому медведю? При нём и методику отработали: специальные люди и укол сделают, и лапы свяжут, и тогда подходит Сам, храбрый-храбрый такой, и ошейник цепляет. Вот так и с вами сделали: сначала арестом обездвижили, потом приговором ошейник надели. То-то радость – спеленал редкого зверя! Теперь вот держит вас в клетке своего личного зоопарка… кхм… держал… А всё от зависти! Не может он терпеть в других независимость и вольность… Вы согласны?

– Сложный вопрос, – отозвался с диванчика гость. И ждал, что Пустошин тут же парирует: да что там сложного! А он бы тогда изложил свои резоны. Но с противоположного угла комнаты никаких замечаний не последовало, а скоро послышалось мерное похрапывание. Ну, Алексей Иванович! Зачем-то разворошил то, к чему он старался не касаться, разворошил и не ко времени, и не к месту. И в самом деле, для затеянного против него дела были тысячи причин, только сам он никогда не опускался объяснить всё банальной завистью одного лица. Лиц было слишком много. Хотя это простое объяснение он слышал ещё на свободе…

Травля тогда набирала обороты, уже начались аресты, обыски, выемки, вызовы в прокуратуру. И Антон месяц как был за решёткой, и все попытки вытащить его под залог были провальными. А тут надо было ехать в Сан-Вэлли. Почему-то этот горный курорт был выбран для неформальных встреч воротил бизнеса, чёрт его знает, но приглашение он принял ещё весной, вот и пришлось лететь. Потом и это лыко вставили в строку: мол, купил своё участие. А когда задержался на пару дней в Штатах для встречи с Чейни, тут же обвинили в готовности продать американцам компанию в обмен на поддержку. И это обвинение было из арсенала убойных и не опровергаемых. Он, может быть, и хотел такой поддержки, но речь тогда шла всего-навсего шла об обычной нефтяной сделке. Да и Чейнин, владелец Halliburton, интересен был сам по себе…

Он тогда продолжал заниматься делами и пытался изо всех сил демонстрировать спокойствие, уверенность и веру, нет, не в справедливость, а в рациональность. Но уже начинал понимать: всё призрачно, ненадёжно, зыбко. И по приезду он собрал всех в ресторане: надо было многое обсудить, в офисах прослушивали, уже не таясь. Под оперативным наблюдением был и его собственный дом, да разве только дом! Стоило куда-то переместиться, как поблизости останавливался фургон с антенной, эту вездесущую машину, видно, использовали не для прослушки, а как простое и доходчивое средство психологического давления.

Помнится, за столом тогда было несколько нервно, никакое вино не помогало расслабиться, и Лёдька ещё с кем-то поцапался. Вот тогда все и согласились: надо уезжать! И он чётко понимал: да, придётся всё бросить и уехать, но уедет он последним! И всё боялся сорваться и потащить семью в аэропорт. Вот и поехал по городам и весям и, выступая перед людьми с прекраснодушными лекциями, ждал вопросов о ситуации вокруг компании. Вопросы были, и он отвечал, отвечал тем, кто загонял его за флажки. Но только разозлил обезьянью стаю, и она не стала дождаться его возвращения в Москву…

Но это будет потом, а тогда в ресторане неподалёку веселилась актёрская компания, они что-то там отмечали. И скоро кто-то предложил объединить столы. Он был против общения с посторонними, но промолчал, всё и так шло вразнос. И команда и он сам чувствовали, как пустеет пространство вокруг них, многие, боясь, что и их заденет острой косой, разбегались, не дожидаясь финала. А лицедеи, весёлые и безоглядные, старались вовсю, пытаясь развеселить господ миллиардеров.

Только веселье у господ было каким-то лихорадочным и что-то там, видно, и на его лице отпечаталось. Это заметила одна из женщин, очень известная актриса, он знал её в лицо, вот только имя выветрилось. Она что-то спрашивала через стол, он кивал головой, старательно улыбался, и женщина вдруг подошла, села рядом: что, неприятности замучили? Да нет, нет, стал уверять он. Но актёры – особый народ, сами отменные эгоцентрики, они умеют считывать малейшие изменения в химическом составе другого человека. И, наклонившись к нему, актриса, как давнему знакомому, посоветовала: «Пошли ты всех на …уй!». Она опустила первую букву, и вышло так забавно, теперь он бы сказал – художественно, что впервые за весь вечер он рассмеялся. А женщина стала горячо объяснять: «Тебе ж завидуют, страшно завидуют, до белых глаз. Это же видно! У тебя же всё сверх нормы… Я про деньги не говорю – это фигня на постном масле! У тебя жена красавица, видела её как-то на приёме у этого… у Лайна, ну, Родерик Лайн, помнишь? Если честно, то жёнушка твоя дама надменная, а так, ничего не скажешь – хорошенькая. Говорят, и детей у тебя много». Он кивнул головой, а тут и Лёдька вклинился и показал на пальцах: целых три сына!

– Три сына? Вот видишь, и тут переплюнул! – всплеснула актриса руками. И всё смеялась, смеялась. А он ловил тёмный, совершенно трезвый взгляд с другого конца стола – там сидел актёр с подбритыми бровями – молодой бой-фрэнд актрисы. Этот фрэнд всё откидывал длинные волосы, всё играл бровями, показывая выразительным актёрским лицом готовность увести захмелевшую подругу. А он зачем-то делал вид, что не понимает намёков, и даже придвинулся поближе к женщине, и уже хотел было подать ей салфетку, показать: надо вытереть вот здесь на щеке, но вовремя остановил себя. Приходилось следить за собой, следить за каждым словом, за каждым жестом и держать на расстоянии. Подхватишь этот лёгкий тон и будто приблизишь человека к себе, ненужно приблизишь. Вот и тогда старался понять, сколько здесь наигрыша?

Но чувствовал только живое участие и, наверное, поэтому одну пуговицу всё-таки расстегнул. Ведь мог встать и, сославшись на дела, уйти, но сидел и слушал этот переливчатый голос, что всё говорил и говорил ненужные, но приятные слова. Приятно было видеть весёлые серые глаза, красивый рот с тугими, не накрашенными розовыми губами, блестящие фарфоровые зубы, на одном застрял зелёный листик салата. Женщина была красива и без грима, а это такая редкость…

Она сняла с него очки, надела на свой ровный носик: «Ничего не вижу! Как ты в них ходишь?.. Давай выпьем… Ты полней, полней наливай, вина, жалко что ли?.. Нет, мне это нельзя есть… Дай мне вот ту тарелочку… Слушай, приходи на премьеру, режиссёр – педрила, фильмец говённый, но я там ничего… Нет, ты понимаешь, понимаешь…» – придвинулась женщина к самому уху. А он вдруг озаботился: хорошо ли оно выбрито? Тогда занимало и это, особенно после того, как близко увидел заросшее мхом ухо известного политика. Но что он должен понимать, актриса рассказать так и не успела…

Приятные воспоминания были прерваны самым грубым образом. За стенкой кто-то громко заспорил, послышались крики, и стукнуло так, что встрепенулся хозяин и сонно, но чётко проговорил: «Что это у тебя всё из рук валится?» Он повернулся к нему и спросил: «У вас всегда так?» Но Алексей Иванович не ответил, снова затих. А он ещё долго ворочался с боку на бок и всё разглядывал причудливые тени на потолке, а воспоминания не оставляли, и всё возвращали в отлетевшую жизнь.

…Помнится, тогда принесли сложенный листок, кто-то постарался, решил: надо выручать. И он как очнулся: да-да, пора! Надо было ехать, дела были нескончаемы. На прощанье он поцеловал актрисе руку. Маленькая рука оказалась почему-то шершавой, может, поэтому женщина чуточку смутилась: не надо, зачем?

Снимается ли актриса сейчас? Он давно о ней ничего не слышал. А тогда она отколола номер. Неожиданно поднялась на стул – хорошо не на стол! – и на весь зал продекламировала: «Ничтожество на ничтожестве, вот они кто. Вы один стоите их всех, вместе взятых! Слышишь, великий Гетсби!» – и показала на него рукой. Он тогда растерялся и не смог отшутиться. А тут ещё все захлопали, и голос за спиной объяснил непонятливым: «Это Фицджеральд! Роман у него есть, так и называется „Великий Гетсби“». Никакого Фицжеральда Френсиса Скотта он тогда не знал, прочёл позже, когда у него начался особый тюремный просветительский курс. А в тот вечер только и смог, что парировать: «Актриса! Она знает столько текстов, может изобразить что угодно». Всё так! Но зачем-то запомнил цитату, зачем-то повторяет ее. Вот только закончить жизнь, как Гетсби, он не хотел бы, нет, не хотел…

Во Владивосток зачастили разного рода комиссии, что всегда бывает в период путины. Так, одна из комиссий проверяла, как ведутся работы по подготовке к саммиту АТЭС. По мнению комиссии, строительство объектов к саммиту АТЭС идет по графику, отстаёт только строительство гостиниц.

Ранее приморскими властями были подписаны договоры с Marriott International и с французской Accor Group, имеющими сети отелей по всему миру. Между тем, специалисты считают, что во избежание «постолимпийского синдрома» городу стоит возвести не более двух пятизвёздочных гостиниц, а для размещения остальных vip-гостей можно использовать круизные лайнеры.

Но власть решила сэкономить по-другому. Стало известно, что в мэрии Владивостока проведены переговоры с делегацией китайской провинции Суйфэньхэ во главе с первым секретарем горкома КПК этого региона. В ходе переговоров была достигнута договорённость о строительстве 5-звёздочного отеля в центре Владивостока исключительно за счёт средств китайской стороны. Как видим, богатый сосед весьма предусмотрителен.

В прошлую пятницу в хвостовой части самолёта Ил-62, вылетавшего чартерным рейсом Владивосток – Анкоридж – Сан-Франциско, пограничники нашли незаконный груз – технического работника аэропорта Виктора Б.

Водитель буксировщика Б. сидел в отсеке для одежды и багажа и прикинулся спящим. Когда его «разбудили» и спросили, куда он собрался лететь, Б. ответил: «Хочу в Киев». Когда ему объяснили, что самолёт летит в Америку, он и тогда не отказался от поездки в Украину, заявив, что согласен лететь в Киев через Сан-Франциско. Придерживался этой версии Б. и на допросах и после того, как его выпустили из ИВС. Дальневосточная транспортная прокуратура возбудила уголовное дело за попытку незаконного пересечения госграницы. Но прокурор, ведущий это дело, посетовал на «сложности» в расследовании: опровергнуть утверждение Б. о киевском маршруте в принципе невозможно.

Родину своего знаменитого предка в очередной раз посетили родственники знаменитого голливудского актёра Юла Бриннера. Как и в прошлые годы, сын Юла – Рок Бриннер и его племянник Алекс посетили бывший дом Бриннеров, где сейчас располагается Дальневосточное морское пароходство. Свидетелями жизни этого семейства являются также здание железнодорожного вокзала, которому более ста лет, и резиденция в бухте Сидими.

Сообщение об обнаружении в горах Китая подозрительных лиц, среди которых, как предполагают, находится исчезнувший из расположения Красноозёрской колонии российский миллиардер, взволновало зарубежные политические круги. Больше всего почему-то нервничают американские СМИ и депутаты бундестага. По сообщениям «Reuters», в Москву стягиваются подразделения внутренних войск из соседних регионов, приведены в боевую готовность спецподразделения на Дальнем Востоке. Но, как заявила пресс-служба краевого УВД, никакого приказа на усиленное несение службы подразделениям внутренних войск не отдавалось.

Дальинформ. Новости и происшествия. 29 августа.

Утром, пока Алексей Иванович готовил завтрак, беглец, наскоро приняв душ, снова припал к компьютеру. Но ничего свежего за ночь на новостных лентах не появилось. Это он весь в нетерпении, страхе, сомнениях, а весь мир занят другим, совершенно другим. И ему пришлось заняться практическими вещами и найти сведения о консульстве: улица, дом, телефон… А руку всё тянуло набрать адрес, недоступный как другая Вселенная. Если майор действительно позвонил – это замечательно, но дома ждут известий от него самого. Но с адреса Пустошина – нельзя! Вычислить город, провайдера, а потом адрес компьютера можно в считанные часы. Эх, знать бы прикуп, прикупил бы какой-нибудь анонимный прокси-сервер… А если сыну через океан? Остынь! Для электронной разведки и это не препятствие, почта и там под контролем. А он, проявившись и обозначившись, сам укажет место поисков.

И в утреннем полумраке – свет горел только на кухне – всё вдруг представилось безрассудным, невыполнимым и бессмысленным. Как-то они доберутся на машине? Ехать далеко, а на дорогах посты, посты, посты. Стоит ли длить агонию? Разумней остаться, а не тащиться за сотни километров, ведь в конце – всё равно камера. Так её предоставят и здесь, в Хабаровске. И не надо втягивать в эту авантюру немолодого человека. Отказаться от поездки? Но правильно ли поймет его Пустошин?

Что такого случилось за ночь, что он переменил планы? Было видение? Голос свыше? Был, был… Что, если Пустошин поставлен на сторожевой контроль и внесен в списки на милицейских постах, и все его передвижения за пределы региона фиксируются? Хотя, чёрт его знает, по какой там шкале государственная машина оценивает степень опасности гражданина для самоё себя. Вот членов молодёжных радикальных группировок, тех точно отслеживают. Господи, что он несет? Всесилие спецслужб – это только миф. Он и держит людей в страхе. А сам орган только и способен, что давить отдельного человека, а целый народ ему не по зубам. Вот только народ почему-то не догадывается об этом и боится. И он сам боится, и придумывает для себя разные страшилки…

Но если остаться в Хабаровске, то где встречаться с журналистами? Допустим, они согласятся явиться на рандеву неизвестно с кем, но куда? В лес, как на маёвку? А может, прямо у порога прокуратуры? Интересно, сколько у того парадного подъезда он смог бы продержаться? Минуту, две? Ну, снимет его камера, ну, выкрикнет он несколько слов, ну, что-то там запишут. Только в эфир всё равно не выдадут. И заявление не станут цитировать, даже если он успеет разбросать его как прокламацию. И всё это будет только жалким писком! И стоило ли тогда бежать так далеко?

Не поздоровится и самому Алексею Ивановичу. Здешние товарищи, вероятно, давно ищут повод, а тут такой случай! И это будет ещё одним грехом, лежащим на душе. Сколько уже людей поплатились только за то, что имели неосторожность оказаться рядом с ним! Получается, подтвердить его добровольную явку в прокуратуру смогут без всяких околичностей только иностранные дипломаты. Тогда и Алексей Иванович останется в стороне. Значит, все-таки – Владивосток? Ну, что ж, попробуем! Как же легко убедить самого себя!

Тут и Алексей Иванович, выглянув из кухни, он стал подгонять гостя.

– Всё уже готово… И завтракать, завтракать! – И за столом Пустошин всё суетился, придвигал тарелки: – Я уже отстрелялся, а вы налегайте на еду, ешьте основательно… – все суетился Алексей Иванович. Вот и кофе налил в большую белую кружку кофе.

И гость, отхлебнув из той кружки, из вежливости поинтересовался:

– Что за кофе у вас, Алексей Иванович? Давно не пил настоящий, а этот так здорово пахнет!

– А это южнокорейский, ароматизированный, сын привозит. Я ему уже звонил. Вот к нему и поедем. Так удачно совпало, он как раз списался на берег, жена вот-вот должна родить…

И эта информация о сыне, выданная между сведениями о кофе и тем, что кто-то должен родить ребёнка, не задержалась в не выспавшейся голове, там было одно – предстоящая дорога.

– А что с машиной? – осторожно спросил гость.

– Да я ведь говорил – никаких проблем. Вы вчера не обратили внимания, а во дворе гаражики стоят металлические, один из них – мой. И машина готова. Но должен предупредить: дорога долгая – часов двенадцать-четырнадцать, не меньше… Может, поехать на маршрутном такси?

– Во Владивосток на такси?

– А что вы удивляетесь? Обыкновенный микроавтобус, отходит от железнодорожного вокзала.

– Значит, и обычное автобусное сообщение есть?

– А как же! Под выходные народ выезжает во Владивосток развлечься. Знаете ли, портовый город, весёлая жизнь! Да и бывает и так, что живут здесь, а работают в Приморье или на Камчатке. Это те, кто ходит в море на торговых или на рыболовецких судах. Но вернемся к нашим с вами баранам. На маршрутке передвигаться будет проще всего: сел и спокойно едь себе, только в окошко поглядывай…

И по тому, как Пустошин ерошил волосы, нервно перебирал без надобности газеты, стало понятно: Алексей Иванович передумал ехать во Владивосток. И таким нехитрым образом подсказывает ему: «Выбирайтесь, дорогой вы мой, сами!» Всё правильно, зачем человеку лишняя головная боль. Пустошину ещё здесь жить, это он перекати-поле. Но теперь, когда он располагает информацией, он может справиться и сам. Ну, тогда что сидишь, поднимайся – и вперед! Время не ждет!

– А расписание? Как часто ходят маршрутки?

– Да никакого расписания. Одна за другой отходят. Так каково ваше мнение? Может, так будет лучше, а?

– Да-да, так будет лучше… Спасибо, кофе был превосходным. Алексей Иванович, вы мне очень помогли, но мне пора! – поднялся гость из-за стола. Так действительно будет лучше!

И стремительно вышел из кухни, и подхватил сумку и, привычно закинув её на плечо, попросил:

– Если можно, продиктуйте, пожалуйста, телефон вашего друга-журналиста…

– Я не понял, куда это вы? – выскочил в прихожую растерянный Пустошин.

– На вокзал! Надо выехать как можно раньше. По холодку! – улыбнулся гость.

– Да я смотрю, вы ничего не поняли! Или я чего-то не понял… Мы вместе едем, вместе! Да присядьте вы, присядьте! Я просто рассматривал варианты! Только не подумайте, что мне машины жалко…

– Ничего такого я не думаю. Но вам действительно не стоит ехать со мной!

– Вы что! Как не стоит! Я вас одного никуда не отпущу! Все, все, поедем на машине! – забегал по комнате Алексей Иванович. И достал со шкафа сумку, и стал что-то складывать туда, и всё повторял: сейчас, сейчас и поедем. Его решимость была такой деятельной, что пришлось сдаться. Недолго и сопротивлялся. И тут же, как Пустошин, засуетился:

– Если дело в бензине, то на бензин деньги есть, – полез он в карман.

– Да не в этом дело, дорогой вы мой! – с досадой оборвал его Пустошин. – Дорога дальняя, мало ли что случится, а вы давно за руль не садились, вот я и засомневался. Всё! Едем! Только вот что… Вы, если остановят для проверки, чужой паспорт не показывайте. Не надо! Назовите данные своего друга – это ведь можно проверить – и скажите: мол, приехали в Хабаровск и только здесь обнаружили пропажу документа. А потеряли вы его во Владивостоке, теперь, мол, туда и возвращаетесь, хотите заявление в милицию подать. А я всё подтвержу…

И Пустошин ещё минут пять объяснял, что говорить и как себя вести. Пришлось выслушать, даже кивнуть головой. Вот только если остановят и потребуют документ, на этом всё и кончится. Неужели Алексей Иванович этого не понимает? Но, если он сам знает всё наперёд, тогда за каким чёртом куда-то едет, зачем тащит за собой человека?

И пока хозяин заваривал чай и переливал его в большой расписной термос, строгал бутерброды, проверял, закрыты ли окна, закручены ли краны, звонил по телефону, искал старенький атлас автомобильных дорог, он бестолково топтался рядом. Топтался и твердил себе: надо пока не поздно отказаться от поездки, надо отказаться… Не отказался. А то вдруг Пустошин подумает: струсил беглый товарищ.

Машина Пустошина стояла прямо у подъезда. Это был большой, с длинным капотом «чайзер». Оказалось, Алексей Иванович, прежде чем разбудить гостя, вывел её из гаража, и теперь вот озаботился размещением.

– Давайте поклажу в салон, а то у меня багажник забит канистрами… Машина, как вы видите, старая, японцы такими американский рынок завоёвывали, а там дредноуты ценились… И вы знаете, она у меня лет пятнадцать, и никаких проблем с ней нет. Правда, имеется один недостаток – масло потребляет немеряно…

Они благополучно выехали из заставленного машинами двора и двинулись знакомым для беглеца маршрутом вдоль трамвайной линии. Несмотря на ранний час, машины катили одна за другой, а нетерпеливые так и вовсе со свистом шли на обгон. И куда спешат? Пустошин, державший руль двумя руками, был сосредоточен и молчалив, а беглец напоследок разглядывал город. Он его больше никогда не увидит, если только не привезут для следственного эксперимента. Да нет, сюда зачем, а вот на Оловянную – обязательно. Ещё шли городские кварталы, а улица Краснореченская уже стала называться Владивостокским шоссе, тут Пустошин и счёл нужным предупредить:

– Тут скоро очень серьёзный милицейский пост… Будем надеяться, наша старушка никого не заинтересует! И воспринимайте всё спокойно.

Беглец усмехнулся: я-то что, главное, у вас бы, Алексей Иванович, получилось. Скоро вся вереница машин сбавила скорость: дорога у поста была сужена бетонными надолбами, как на настоящем блок-посту, и тут уж не объедешь, не вырвешься, не уйдешь. И, если остановят, то о случайном соседстве Алексея Ивановича в машине с беглым преступником не может быть и речи. А тут ещё чужой документ в кармане! Эх, не надо было слушать майора! Теперь только и останется, что признаться: да, украл паспорт у неизвестного на вокзале. И этому сразу поверят! И чёрт с ним, лишь бы Толю не тронули…

– Алексей Иванович! Давайте договоримся: это я вас остановил и попросил подвезти, и в вашей машине я случайный пассажир.

– Да, да! Так и скажу: ехал мимо, вижу, на дороге человек валяется, ну, и поднял из любопытства, теперь везу сдавать в милицию. Так годится? – не оборачиваясь, отозвался Пустошин. – Да если и остановят, то, прежде всего, мои документы проверят, а они у меня в порядке. Вот, скажу, везу сына – ведь теоретически я могу быть вашим отцом, всё-таки разница лет восемнадцать-двадцать есть. И я бы не отказался! Но, уж извините, порол бы вас, дорогой вы мой, ох, и порол бы! Ну, а что касается проверки, то обычно документы смотрят только у шофёра, ну, а если привяжутся, пожалуюсь, мол, сын-оболтус, то есть вы, потерял документы по пьяной лавочке…

«Универсальное объяснение. Ну да, как же иначе теряют документы! Если так пойдёт и дальше, то звание заслуженного алкоголика мне обеспечено!» Нет, в самом деле, стоит ли заморачиваться? Выдёргивание водителей для проверки – это лотерея, ничего больше. Вот сейчас и проверим, выбрал он лимит на удачу или…

Автомобильная вереница, хоть и медленно, но двигалась, и по тому, как вели себя постовые, стало понятно, что служивых интересовали фуры и новые дорогие машины. Вот слева остановили ехавший на транзитах белоснежный седан с яркой светодиодной оптикой. Хмурый милиционер наклонился к открытому окну машины, и ствол его автомата застыл на уровне головы водителя.

«А ты всё переживал, не мог видеть человека с ружьём рядом с собой. Оказывается, и на воле так живут – под прицелом».

Ближний постовой только мазнул взглядом старенький «чайзер»: ни машина, ни они сами служивого не заинтересовали. Обернувшись, Алексей Иванович счел нужным лишний раз подбодрить: «Видите, обошлось! Дальше будут ещё посты, но уже помельче…» И беглец испытал некое разочарование: а он был готов грудью пойти на автомат. Смотри, какой храбрый портняжка…

Вот стела с надписью «Хабаровск», сейчас вырвемся на простор, обрадовался беглец. Но тут вдруг Алексей Иванович с досадой выкрикнул:

– Эх, что значит спешка! Знаете, что мы забыли? Фотоаппарат!

– Фотоаппарат?

– Ну, да! Сейчас бы я заснял вас на фоне этой надписи, вот и был бы документ о вашем пребывания в Хабаровске в такой-то день и такой-то час… Я вам говорил, что историю преподавал, нет? Надо вам сказать, фотография со временем становится неоспоримым историческим документом… Пришлось в своё время, знаете ли, поработать с разного рода материалом…

«Ну да, фотоаппарата только и не хватало! Специально позировать для истории? А то не позировал. Ещё как позировал! Вот только для какой истории?»

И не успел он разобраться с историей, как беспокойный Алексей Иванович зачем-то стал притормаживать машину.

– Знаете ли, мой дорогой, вам лучше пересесть на заднее сиденье. Мало ли что, а я ведь в некотором роде отвечаю за вашу безопасность… Вот говорят, мол, у иномарок аварийность выше – врут. Такой же процент аварий, как и у наших машин. Гоняют, конечно, мужики и бьются, само собой. Но количество жертв при всем при том на иномарках раза в три меньше… Машины безопаснее, понимаете? И самое безопасное место как раз справа, где сидит водитель. А за водителем – само собой! Так что пересаживайтесь, пересаживайтесь! К тому же для вас там привычнее, вы ведь раньше за спиной шофёра ездили? – не удержавшись, напомнил он.

Пассажир начал было протестовать: «Зачем, зачем?», только Алексей Иванович твердил своё: «Надо, надо!» и пришлось перебраться на заднее сидение.

– Вот теперь я спокоен, теперь потихоньку и поедем. Как только устану, вы сядете за руль. Знаете, приноровиться к правому рулю можно в полчаса. Вы как, не страдаете техническим кретинизмом, нет? Ну, вот и отлично! – И Пустошин, бодро выкрикнув «Ну, с богом!», вклинил свой «чайзер» в поток машин.

И дорога потекла дальше, рядом тянулась рельсами и другая магистраль – железная. Были на этой дороге спуски и подъёмы, были и крутые повороты, были мосты через речки, но большей частью она была ровной и всё мимо городков и посёлков, мимо заправок и мотелей. Движение на трассе было скоростным, и машина Пустошина, пристроившись за белой фурой, бодро перебирала километры.

– Ничего! Всё будет хорошо, поверьте мне! Доедем! Обязательно доедем! Я Владивосток вам покажу, вы ведь там не были?

– Нет, не был. Я во многих местах ещё не был.

– Наверстаете ещё! – пообещал Пустошин.

На отдельных участках машины разгонялись, и тогда и Алексею Ивановичу приходилось выжимать и девяносто, и сто километров, но скорости совсем не чувствовалось, машину лишь слегка покачивало, и, отчего-то тянуло в сон. И, привалившись к боковой стойке, пассажир уже прикрыл глаза, как тут что-то зазуммерило – это скорость чайзера подошла к опасной по японским меркам чёрте в сто пять километров. Жаль, на новых машинах такие сигналы давно уже не ставят.

Делать нечего, пришлось рассматривать незнакомые места, и они, места, напоминали Забайкалье, вдалеке синели такие же сопки, только здесь они были повыше и дорога была куда лучше. А бесконечный караван из белых, чёрных серебристых, ярко расписанных машин, летящих по ней, так и вовсе выглядел выставкой чужого автопрома, И вспомнилось, как в начале нулевых в одной богатой поволжской республике была создана свободная экономическая зона «Алабуга», там намеревались собирать пассажирские автобусы из комплектующих самой «Скании». Его заманивали туда льготным режимом налогообложения, и он приехал. Принимающие товарищи повели в цех, один автобус был почти готов, заканчивали внутреннюю отделку. И это стоило один раз увидеть! Рабочий, совсем молодой парнишка, из конца в конец салона тянул отделочную ленту по краю верхней багажной полки. Тянул и прижимал ее, клейкую, голыми руками, по всей длине оставляя следы грязных пальцев.

Он тогда не выдержал, и поинтересовался: нельзя ли выдать этому рабочему перчатки, а к перчаткам и какое-то приспособление в виде валика? Ему что-то ответили, но и без ответа он понял: автобусов, похожих на шведские, у нас никогда не будет. Интересно, что директором того производства был немец, но, видно, не Штольц, совсем не Штольц. А потом дошли слухи, что из затеи с выпуском «Скании» ничего не получилось, машина выходила дороже, чем в той же Турции…

– Эх, какие красавицы! – заметив интерес пассажира, счёл нужным отреагировать Алексей Иванович. – Вы знаете, когда в конце восьмидесятых разрешили морячкам ввозить подержанные иномарки, мужская часть населения как с ума сошла. Сухопутным поначалу они доставались большим трудом, за машину готовы были и квартиру отдать. Да, много присосавшихся к этому делу было, и криминала, само собой. Но постепенно всё цивилизовалось, образовался какой-никакой бизнес, так нет, надо было взять и все порубить! А здесь, поверьте, пол-России перебывало, и все исключительно за автомобилями. И тем, кто отдавал последние деньги, приходилось машину домой доставлять, что называется, самогоном. И что там они пригоняли в Красноярск, Омск или Челябинск по бездорожью можно только догадываться…

Ну, нет у нас нормальной дороги от Хабаровска! Обещали, обещали построить, да всё никак… И зачем только стройку затевали?

Так ведь затевали не для деликатных японских авто – для военных тягачей, а они-то пройдут, усмехнулся беглец. Собственно, для военных и БАМ строился, не для людей же! Да это Пустошин и сам знает. Но эта дорога крайне важна, а то Транссиб слишком близко к границам Китая.

– А вы сами как? Увлекались машинами, может, коллекционировали? – перешёл с глобальной темы на личную Алексей Иванович.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю