Текст книги "И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 73 страниц)

 Он скреб гранит клешнями и ногами, но камень мертвый не поддавался камню живому, и это заставляло его беситься еще больше.

 – Эй, царевич, перестань дразнить скотину! – перекрикивая скрежет камня о камень, заорал совсем близко Агафон. – Как мы, по–твоему, должны пройти к тебе? Он нас если не ужалит, то затопчет!

 Иван остановился.

 Как пройти?

 – Очень просто! – закричал он в ответ. – Я сейчас замру, а ты возьми камень побольше и швырни его под гору подальше. Он побежит за ним, а вы ныряйте сюда. Понял?

 – Понял, не дурак.

 – А дедушка как? Тоже подошел? Все нормально?

 – Ох… не сам дошел… ноги донесли… – донесся до Ивана слабый, срывающийся голос деда Зимаря. – Теперь точно помру… и без скорпиона всякого… Так бегать… два раза в день… нельзя старику… Сил… нет…

 – Крепись, дедушка! Агафон тебе поможет!

 – Если сил не хватит – я применю свою магию! – обнадежил деда чародей.

 И эта надежда придала Зимарю недостающие силы, потому что чем, если не этим, объяснить то, что как только скорпион понесся со всех своих восьми ног за заполошно грохочущим под укос камнем, старик первым влетел в коридор.

 И рухнул без движения.

 Иванушка тут же подхватил его, оттащил подальше от входа, и очень своевременно – потому что следующим ворвался, не разбирая дороги, волшебник.

 Он сбил Ивана с ног, споткнулся о деда Зимаря, повалился, разбивая локти и коленки и даже не чувствуя этого, и заколотил кулаками по каменному полу.

 – Мы здесь!!!.. Мы здесь!!!.. Мы здесь!!!..

 Снаружи, возвращаясь, затопал–зашуршал скорпион.

 – Как я его ненавижу!!! – Агафона как пружиной подкинуло. – Как же я его ненавижу!!!

 – Ты хоть смотри, куда бежишь, – поднявшись, стал выговаривать ему Иванушка. – Ты же деда чуть не убил!

 – Я убью его!.. Я его убью!!!..

 – Деда?!

 – Эту тварюгу! – и Агафон впился в буйствующего у входа скорпиона зрачками из зловеще сузившихся глаз–бойниц. – Как же я его ненавижу, Иван. Как. Я. Его. Ненавижу.

 – Что ты хочешь сделать?

 – Я превращу его в лед. Смотрите. Это не самое простое заклинание, но оно одно из тех, которые я усвоил на «пять».

 – А, может, на обратном пути?.. – робко попытался совместить сытость Агафонова самолюбия и целостность своей и дедовой шкуры Иванушка, но его жалкие усилия были отметены в сторону величественным жестом истинного, до мозга костей, мага, слово «мельник» употреблявшего только в виде ругательства.

 – Смотри, царевич. Запоминай, старик. Потом в сказках детишкам рассказывать будешь, – подготовил их морально чародей и отважно подошел чуть ли не вплотную к чернокаменной морде чудища с гроздьями белесых слепых глаз, просунувшейся в их пещеру. – Заклинание вечного льда Райкерта!

 – А, может, не…

 Но, презрев маловерных, Агафон резко выкрикнул волшебные слова на непонятном языке, как заколотил гвоздями крышку скорпионова гроба, и сделал несколько замысловатых жестов прямо перед носом огромной твари (или, по крайней мере, перед тем местом, где у нее располагался бы нос, если бы он у нее был).

 На предвкушающих возмездие зрителей пахнуло холодом…

 Если бы Иванушку спросили, можно ли, по его мнению, по каменной морде каменного паукообразного что–либо прочитать, раньше он бы ответил решительным отрицанием.

 Раньше – это до того, как увидел своими глазами, как ничуть не изменившаяся ни по цвету, ни по фактуре морда скорпиона, выражая крайнюю степень изумления, начала сначала медленно, потом все ускоряясь, исчезать из проема.

 Зато снизу по склону до людей стал доноситься все нарастающий грохот камнепада, но что–то было не так со звуком, и вообще…

 Иван подхватил с пола факел и быстро выглянул наружу.

 Огонь отразился в зеркально гладком и блестящем ледяном полу и осветил далекие мрачно сверкающие холодные своды исполинского ледяного зала.

 Где–то далеко внизу карабкался, скребся и безуспешно пытался хотя бы подняться на ноги каменный скорпион.

 – Ну… Я это и имел ввиду… вообще–то… – повел плечом Агафон, не дождавшись аплодисментов.

 – В общем–то, тоже получилось неплохо. Удовлетворительно. Морально. Но, может, если бы у тебя была волшебная палочка, – задумчиво прислушиваясь к далекой отчаянной возне, грохоту падения камня на лед и треску раскалывающихся ледяных фигур, предположил Иван, – результаты были бы… более предсказуемые?

 – Ха! – без особой убежденности хмыкнул чародей. – Волшебные палочки и посохи – костыли для слабых магов с низкими способностями!

 Иванушка покачал головой.

 – Да–а… В чем – в чем, а в масштабе твоим способностям не откажешь… Ну, что ж… Пора двигаться дальше. Будем надеяться, что это последний сюрприз этих пещер.

 После двух часов ходьбы по неровной дороге, которая вела все время вверх, как будто поставив себе целью измотать путешественников, идущих по ней, дед Зимарь приустал.

 Он не кряхтел и не жаловался, но шутки–прибаутки его стихли, походка стала шаркающей, тяжелой, как будто ему приходилось еще и нести все время увеличивающийся мешок картошки за плечами, и спутники то и дело останавливались, чтобы он мог передохнуть, прислонившись к стене, отдышаться и собраться с силами.

 С каждым разом такие привалы становились все продолжительнее и продолжительнее, и в конце концов, Иванушка, заметив глубокую нишу, или, скорее, даже неглубокую боковую пещерку в стене, предложил свернуть туда и дать старику нормально отдохнуть. А тут весьма кстати и Агафон вышел с предложением перекусить – когда наружу выберемся, сказал он, еще неизвестно, что нас там ждет, может, нам и еда–то больше не понадобится, а тут пока в тишине и уединении, честно исчерпав свою долю подземных приключений, которой хватило бы еще человек на двадцать, можно немного расслабиться.

 И все согласились.

 После короткой трапезы дед Зимарь прилег и задремал, прикорнул рядом с ним и притомившийся волшебник, и только Ивану не спалось.

 Повертевшись минут пять на жестком каменном полу, на котором как будто специально кто–то тщательно рассыпал мелкие, но очень острые камушки, он тихонько поднялся, взял факел и решил сходить на разведку – посмотреть, не видать ли им белого света в недалеком будущем.

 И только теперь, когда ему в первый раз представилась возможность рассмотреть внимательно нелепый, чересчур длинный факел, с которым прибежал к ним дед, он понял, что держит в руках и почему этот факел так долго не прогорает. При ближайшем рассмотрении это оказался один из тех факелов, которые они с Агафоном оставили снаружи у входа в пещеру, примотанный опояской от рубахи к другой палке. Причем ни на той, ни на другой не было и следов четырехчасового пребывания в огне. «Магия», – уважительно покачал головой царевич и позавидовал белой завистью изобретательности старика. «А мы–то думали–гадали, как их в руки взять… А всего–то оказалось премудрости, что мозгами пошевелить.»

 Иванушка вышел в коридор и эскпериментально взмахнул факелом несколько раз, проверяя, не ослабло ли крепление.

 – Эй, осторожнее! – слух резанул чужой хриплый голос, и рваный свет его факела выхватил из тьмы целую толпу людей.

 Вернее, не то чтобы толпу – человек пятнадцать.

 И поскольку настолько хорошо вооруженная и обмундированная толпа в природе вряд ли встречалась, царевич был вынужден признать, что это была не толпа.

 Это был отряд.

 Беда.

 Острие черного меча сержанта уперлось ему в грудь, а умруны за его спиной взяли свои шестоперы наизготовку.

 Холод из района желудка разлился жидким азотом по всей груди, но непослушная рука, не желая признавать того, что сообщало зрение, и не получая дальнейших команд от впавшего в ступор мозга, сама потянулась за мечом.

 И вдруг Иван почувствовал, что меч сержанта опустился.

 – Слушай, а чего я тебя не знаю? – услышал он его недоумевающий голос. – Ты новенький, что ли? Чего ты сразу не представился, придурок – мы ж тебя уходить могли на раз!

 Недоверчивый, настороженный взгляд Иванушки, судорожно пытающего сообразить, в чем подвох, упал на оружие в руках сержанта…

 И тут до него дошло.

 Меч.

 Черный меч, который оставила ему в подарок болотница.

 Меч сержанта беды, оставшейся в ее владениях навсегда.

 Он принял его за своего.

 – Я… да… новенький, – закивал головой лукоморец. – Недавно. На службе. Сержант…

 Какие у них там имена? Как звали того? Хряп? Хрусь? Хрясь?.. Сержант Хрясь. А меня тогда будут звать…

 – Хрящ. А ты?

 – Сержант Свист. Ты почему одет не по форме? И где твоя беда?

 – Мы… получили приказ переодеться. Чтоб не выделяться. Среди мирного населения, – Иванушка находил, что «целенаправленное введение собеседника в заблуждение», как про себя стыдливо называл он собственное вранье, с каждым разом получалось все легче и легче. И это начинало беспокоить его. Чем меньше он хотел кого–либо обманывать, тем чаще ему в последнее время приходилось это делать. Даже во время летней одиссеи ему не случалось столько хитрить!.. «Летом Серафима выкручивалась за меня», – пришла из ниоткуда в голову тоскливая мысль, и сердце его сжалось от боли и жалости. Его Серафима, его шальная Сенька, томилась в неволе у отвратительной рептилии, а он тут страдает от мук совести, раздумывая, обманывать ли ему банду убийц, или нет!..

 – Мы наткнулись на того, кого искали, думали, что загнали его в угол, но он оказал сопротивление, почти все солдаты поги… полегли, и я иду за подкреплением, – сурово выпятив вперед нижнюю челюсть, отрапортовал Иван.

 – Считай, ты его нашел, – оскалил желтоватые крепкие зубы Свист. – Где он?

 – Там, дальше, часах в полутора–двух, прямо по каменному коридору, никуда не сворачивая. Он отступает, если догоните – награда ваша, все по–честному.

 Иванушка упомянул о награде, надеясь разбудить жадность сержанта и быстрее отправить его отсюда, но вместо этого поднял с лежки подозрение.

 – В смысле? – колюче прищурился тот. – И ты даже не будешь претендовать на свою долю?

 – Б–буду. Но чего сейчас делить шкуру неубитого медведя, – демонстративно–презрительно пожал он плечами, изо всех сил представляя себя настоящим сержантом умрунов. – Потом разберемся.

 – Ну, смотри… – не слишком убежденный, Свист все же покривил в хищной улыбке обветренные губы и обернулся к своей беде:

 – Быть готовыми к бою! Бегом за мной – марш!

 Умруны, не издавая ни звука, затопали – бросились вперед с места.

 Сержант Свист побежал за ними.

 На ходу он оглянулся, сплюнул и ощерился:

 – Ничего ты не получишь, придурок. Не надейся.

 Пока Иван раздумывал, придаст ли еще больше достоверности его роли, если он возмутится, беда пропала во тьме.

 «А, видать, Агафона, что бы он сам ни говорил, они здорово уважают, раз даже не удивились, что он один смог всю беду уложить», – хмыкнул Иванушка.

 Дождавшись, пока топот окончательно стих, он кинулся в боковую пещерку – туда, где отдыхали Агафон и дед Зимарь.

 – Скорее, скорее, подъем! – не решаясь все же говорить в полный голос, зашипел он. – Пришла беда, откуда не ждали!

 – ЧТО???!!! – сонливость с обоих как рукой сняло.

 – Беда, – коротко объяснил царевич. – Я отправил их туда, по коридору, и пока они не сообразили, что их обманули и не вернулись, надо бежать!

 – А как они тебя–то не тронули? – этот вопрос временно отодвинул у чародея на второе место даже панику.

 – Из–за меча. Они увидели мой черный меч и в темноте приняли меня за своего.

 – Я же говорю – меч! – подтвердил дед Зимарь. – Вот и боярин Геннадий твой меч увидел, и подумал, что вы… эти… умруны. И решил вас тихой сапою извести, дело людям доброе сделать.

 – Ну, с этим ничтожеством у нас отдельный разговор будет, – угрожающе прорычал Агафон при свежем напоминании об их встрече со скорпионом, быстро–быстро запихивая разбросанные пожитки в мешок. – Я ему все припомню – и скорпиона, и беду эту, и яйцо взрывающееся, когда не надо…

 – Так ты все–таки… взял… его? – укоризненно уставился на него Иванушка.

 – Ну, взял. Ну, и что. Нам оно нужнее было. Если б работало как надо. Ученые–кипяченые… Кабуча, – сердито завершил он свой монолог и выпрямился. – Побе… Пошли быстрее. Не отставай, дед. Если жить хочешь.

 Они спешили, как могли и прислушивались всю оставшуюся дорогу, но не было слышно ни едино звука, кроме ставшего уже привычным полета летучих мышей и капанья холодной горькой воды со стен. Беда сержанта Свиста не подавала признаков жизни.

 В смысле, еще меньше, чем обычно.

 Перед мысленным взором Иванушки вставал ледяной зал, покатый пол, беснующийся внизу скорпион, и он не знал, что ему делать – надеяться, что умруны и каменная тварь изничтожат друг друга, или мучаться угрызениями совести, что он послал людей, хоть в большинстве своем они и не совсем люди, на такую жуткую смерть.

 Впрочем, делиться своими сомнениями с дедом Зимарем или Агафоном он не стал – он знал, что они скажут по поводу беды, скорпиона и, в случае волшебника, его умственных способностей, и поэтому просто молча продолжал свой путь, напряженно вглядываясь во мрак. Факел теперь нес старик, идущий третьим, чтобы яркий свет не слепил лукоморца. Пару раз, когда тому казалось, что в конце коридора светлело, дед Зимарь отворачивался и прикрывал собой огонь, чтобы впереди идущему было лучше видно, но всякий раз долгожданный выход оказывался не более чем желаемым, выдаваемым за действительное разнервничавшимся воображением царевича.

 Настоящий свет и настоящий выход он увидел лишь на третий раз.

 – Стойте! – воскликнул он, и все мгновенно остановились и замерли. – Там свет!

 – Опять?

 – Точно! Я уверен!

 – Ну, наконец–то! Дед, бросай свой факел – пошли на небо глядеть!..

 – Нет, постойте, – остановил их Иван. – Сначала пойду я. Надо проверить, нет ли там засады. Выходите только когда вас позову.

 – А если не позовешь?

 – Н–ну… – Иванушка на мгновение задумался над поставленным вопросом и, вздохнув, развел руками: – Лучше будет, если я вас позову.

 – Да никого там нет, – махнул своим мешком чародей. – Следующая беда будет не раньше, чем через день.

 – Ты не можешь полагаться на «авось»! Нашей экспедиции нужен волшебник!

 – Ну, ладно… Только давай быстрей, – слегка польщенный маг прислонился к стене и приготовился ждать. – А то я уже не помню, как небо–то выглядит. Не знаю, как тебе, а мне этих пещер до конца жизни хватило.

 Как Иван ни старался прищуриться, тусклый пасмурный закат резанул по отвыкшим глазам как бритва.

 Он зажмурился, прикрыл глаза рукой, потер их и снова сделал попытку открыть.

 Теперь было немного лучше.

 Он оторвался от стены, медленно ступая, с оружием наготове, вышел из пещеры и осмотрелся, с удовольствием вдыхая чистый холодный ветер.

 Как и на той стороне прохода, тут от пещеры вела заросшая травой и молодыми деревцами дорога, похожая теперь больше на забытую тропку. Пологие склоны горы, на которой они очутились, поросли невысоким кривоватым редким лесом, что придавало горе вид неопрятный и неуютный. Зато впереди, справа и слева, насколько хватало глаз, кругом, одна из другой, прорастали уже другие, чистопородные горы – гордость своего племени: пониже – ровные, основательные, укутанные в хвойные леса, как боярин в шубу, и повыше – осыпанные снегом и с лысыми, убеленными ледниками макушками, преисполненные чувства собственного достоинства.

 Слева от него из вечернего сумрака выставлялась безлесная гора с раздвоенной вершиной.

 «Может, удастся найти ее на карте?» – пришла в голову Ивану идея, и он повернулся, чтобы позвать Агафона и старика и вздрогнул от неожиданности.

 Прямо на него, с расстояния в несколько сантиметров, смотрели мертвые немигающие глаза.

 Пятнадцать пар мертвых немигающих глаз, если быть точным.

 И одна циничная, наглая и жестокая живая пара, слегка прищуривавшаяся от колючего ледяного ветра, чуть поодаль.

 Черная стена тел ощетинилась железом и зашевелилась.

 Круг вокруг него замкнулся.

 – Вы… Я тут… вы корову мою не видали? – сглотнув сухим ртом и сделав большие невинные глаза, поинтересовался он у сержанта беды. – Серую. В желтых пятнах. Корову. Потерялась.

 Было сто шансов из ста, что ему не поверят. Но попытаться стоило.

 – Корову, – неприятно улыбнулся сержант. – Наверное, ты хочешь сказать, что ты пастух.

 – П–пастух, – подтвердил Иванушка и для убедительности провел руками по своей одежде. – Из деревни.

 – Оружие брось, – посоветовал ему сержант.

 Иванушка взглянул ему в глаза и понял: если он сейчас хотя бы пошевелит мечом, его убьют. Если он сдастся, не исключено, что его тоже убьют. Но потом. И ради этого расстояния между «сейчас» и «потом», в несколько дней, или даже пусть в несколько часов стоило жить и стоило надеяться.

 Он не мог погибнуть просто так.

 На лбу выступила испарина.

 «Интересно, как может на такой холодине быть так жарко?» – пришла и быстро прошмыгнула дальше удивленная мысль.

 Негнущиеся пальцы усилием воли были разжаты, и меч упал ему под ноги.

 Сержант, разглядев, что за меч был в руках его добычи, злобно покривился:

 – А этим ты от волков отбиваешься, урод?

 – И от волков тоже, – уточнил Иван. – А вы кого здесь ищете?

 – Смотрите, ребята, он не знает, кого мы ищем! – расхохотался сержант смехом человека, которому в карман только что упали сто золотых, взмахами рук призывая своих солдат поддержать его веселье. – Он не догадывается!

 – Но я не тот, кто вам нужен! Пропустите меня! – и он решительно шагнул в сторону от пещеры, прямо на шестоперы умрунов. Но стена не дрогнула и не расступилась.

 – Шестой, Седьмой и Восьмой – свяжите его, – небрежно махнул рукой сержант.

 Три пары холодных, но не от ветра, рук – их леденящий холод пронизывал до костей даже сквозь теплую одежду – схватили Иванушку и повалили на землю.

 – Стойте!!! – резкий выкрик перекрыл даже шум завязавшейся потасовки.

 Из пещеры отважно, как перепелка, защищающая свое гнездо от лисицы, выскочил чародей – бледный, взъерошенный, запыхавшийся. – Не трогайте его! Агафон – это я! Я!..

 Такое заявление, казалось, удивило даже бесстрастных умрунов.

 Купавшегося же еще мгновение назад в торжестве сержанта оно повергло в шок.

 Физиономия его вытянулась, глаза сначала вытаращились, потом захлопали, потом снова выкатились:

 – Ну, и что?

 – Хватайте меня!

 Оказалось, что то, что только что гостило на широкой небритой сержантской морде, еще не является крайней степенью изумления.

 – Зачем???

 Сторонний наблюдатель мог бы сейчас подумать, что удивление – болезнь заразная.

 – Как – зачем??? Я – Агафон! Студент высшей школы магии!.. – вытаращились непроизвольно уже очи волшебника.

 – Н–не думаю, что это является преступлением, – осторожно пожал плечами сержант. – Ступай себе мимо, студент Агафон, и благословляй свой счастливый час рождения. Ты нам не нужен. Пока.

 – Но… как?.. Как не нужен?.. Зачем… за кем… кого… тогда…

 – Мы уже схватили, кого нам надо, студент, – кажется, сержант начинал терять терпение. – Вали отсюда, покуда цел. Не раздражай меня, пока я добрый.

 – Но это… Вы знаете, кто это?

 – Да. Это – Иван, брат лукоморского царя. Наконец–то.

 И, обращаясь уже к умрунам:

 – Ну, все? Чего вы там так долго возитесь?

 – Он не хочет, командир.

 – Кто бы мог подумать! – фыркнул сержант.

 И тут грянул фейерверк.

 Синие, красные, белые и зеленые звезды, змейки и искорки вырвались из рук Агафона и накрыли беду и Иванушку разноцветным одеялом.

 Потом налетел порыв ветра, разметал огоньки, швырнул в людей и нелюдей снегом и стих.

 Новый взмах руками – и огненный шар понесся прямо к ним, уменьшаясь на глазах – и до уже начавшего таять сугробика долетела только одна жалкая розовая искорка, с печальным пшиком тут же погасшая в грязном снегу.

 – Первый, Второй – схватите этого клоуна! – злобно ткнул пальцем в сторону снова бормочущего что–то себе под нос чародея сержант.

 – Не подходите!!! Не подходите!!! – угрожающе махал в их сторону руками волшебник, вспоминая и перепутывая новое заклинание. – Я ужасен!!!.. Я сейчас!..

 Но Первый и Второй дослушивать его не стали, а ухватили за руки, заломили их за спину и поволокли к командиру.

 Сержант довольно ухмыльнулся и хотел отвернулся, чтобы посмотреть, как там идут дела с царевичем, но сегодня, по–видимому, его гороскоп обещал ему вечер сюрпризов.

 – Эй, Агафон!.. Агафон!.. Ты куда понесся, как волк подкованный?.. – слабо, одышливо донеслось из пещеры. – Все пожитки на меня бросил!..

 – Что, еще один? – заржал сержант. – Тоже студент? Ну–ка, посмотрим!

 И, как по заказу, освещаемая светом странного длинного факела, в проеме пещеры появилась тощая, сутулая фигурка старика с двумя мешками через плечо.

 Свет факела слепил его, не позволяя разглядеть что–либо в откуда ни возьмись опустившейся на склон горы тьме, но порыв ветра – уже настоящего, не магического – ударил ему в лицо, донося запахи леса, травы, зверей и…

 Низкий, утробный рев огласил враз замершие окрестности.

 Огромное, в полтора человеческих роста, косматое чудовище подняло отвратительно–клыкастую морду к луне, коротко взвыло и кинулось на умрунов, взрывая дерн двадцатисантиметровыми когтями. Подобно двум маленьким лунам, только что надумавшим стать сверхновыми, ненавистью горели его сузившиеся глаза.

 Первой жертвой монстра пал сержант, не успевший ни выхватить меч, ни дать команду своим солдатам.

 Не задерживаясь над тем, что от него осталось, чудовище кинулось на умрунов, и ожидала их доля ужасная, но недолгая.

 Они не знали усталости, не чувствовали боли, не испытывали жалости, и были идеальными солдатами своего правителя. Если дать им команду, они могли бежать день и ночь хоть по дну реки, потом атаковать цель и, не моргнув глазом, стереть ее с лица земли, и никто не мог сравниться с ними в этом, и остановить их можно было, только изрубив на куски.

 Но команды–то они так и не услышали.

 Покончив с последним умруном, чудовище замерло, как будто не понимая, кто оно и что ему теперь делать, и вдруг заскулило и рухнуло наземь.

 Все затихло.

 Толстушка луна круглым от удивления глазом разглядывала поле бойни под ней и три неподвижные человеческие фигуры.

 Первой надоела неподвижность фигуре Ивана. Она повозилась, покряхтела, вытащила одну руку из петли не до конца затянутой веревки, перевернулась с живота на бок, потом села, вытирая грязь с лица.

 – Агафон?.. Дедушка?.. Вы где?.. Что слу… О, боже!..

 Луна и факел, все еще горевший у пещеры, позволили ему разглядеть картину побоища.

 – О, боже мой… – царевич подскочил, как будто несколько минут назад трое солдат и не мутузили его от всей души. – Что тут произошло?

 В ответ на это застонала и завозилась еще одна фигура.

 – Я… живой?..

 – Агафон, ты цел?

 Чародей стал подниматься – для начала на четвереньки.

 – Нет… Я – полная развалина… Куски меня валяются по всей… Кабуча!!!.. Это не мое!.. Иван, что тут произошло? Что это было? Тебе это не кажется…

 Но Иванушка не услышал ни причитаний, ни вопросов ошеломленного волшебника – он увидел старика и подбежал к нему.

 – Дедушка Зимарь? Дедушка?.. Вам плохо?

 Старик застонал и приоткрыл глаза.

 – Что… со мной… было… Не помню…

 – Кто–то – или что–то – разорвало умрунов на куски не крупнее шницеля в студенческой столовой! – Агафон принял плавающе–вертикальное положение, доковылял до своих товарищей по несчастью, и теперь обвиняющее сверлил взглядом старика.

 – А чего ты, касатик… на меня глядишь… как мышь… на крупу?.. – покосился в свою очередь на него дед.

 – Это ведь ты, дед Зимарь, тут начудесил, – покачал головой маг.

 – Да нешто я… Да…

 – А кому еще? Больше некому, – подтвердил Иванушка. – Я хоть не видел, а слыхать – слыхал. Голос похож. Как ты тогда в лесу на меня накинулся. Аж мурашки по коже.

 – Да рази ж я виноват, что тебя в муравейник уронили, Иван–царевич?

 – Никакого муравейника там не было, – твердо пресек попытку деда свернуть с обсуждаемого предмета Иван. – А был такой рев, что все поджилки трясутся. Сейчас и тогда. Так что, спасибо вам, дедушка – не знаю, как, но спасли вы нас обоих.

 – Но находиться с тобой рядом, дед, с этих пор я спокойно не смогу, – мрачно добавил Агафон.

 – Да, дед Зимарь, что вы почувствовали?.. Когда… это…

 – Я?.. Ничего… Агафон наш оставил мне оба мешка, сказал, что тут же вернется, и пропал. Я постоял–постоял, да пошел за ним. Вышел наружу, воздух вдохнул ночной – свежесть, благодать! – и тут вдруг меня как что–то ударило… В глазах потемнело – аж искры посыпались… И дальше не помню.

 – Может, ты увидел умрунов? – осторожно задал маг наводящий вопрос.

 – Увидел? – задумчиво повторил дед. – Нет, темно же было, ничего не видно… Но я их почувствовал. Да. Точно. Почувствовал. А дальше – как ножом отрезало.

 – Теперь я понял значение выражения «доводить до озверения», – пробормотал Агафон. – Но предупреждать надо, дед, в следующий раз. А то ведь я сам там чуть концы не отдал, как твой вой услышал.

 – Так вот как услышишь его в следующий раз – считай, я тебя предупреждаю, – дребезжащим хохотком засмеялся, и тут же закашлялся дед.

 Чародей поддержал его несколько нервическим смехом.

 – Послушайте, друзья, – царевичу, казалось, пришло в голову что–то нехорошее, и он поспешил испортить победное настроение и своим попутчикам. – А ведь они нас здесь ждали. Но что меня беспокоит… Я имею в виду, что меня сейчас беспокоит больше всего – так это откуда они могли узнать, что мы здесь идем? И ведь первая беда тоже, получается, оказалась там не случайно.

 Всю веселость с компании сдуло как бабочку ураганом.

 – У них, наверное, было зеркало, – предположил мгновенно помрачневший Агафон.

 – Какое еще зеркало?

 – Волшебное. Через него они могут видеть и говорить с Чернословом, с генералом Кукуем или с самим царем. И он с ними. Очень просто получается – Чернослов, например, смотрит в блюдо, как у Ярославны, видит нас и передает через зеркало ближайшей беде.

 – Ты хочешь сказать… – глаза Иванушки расширились.

 – Ну, да. Сейчас он вполне может наблюдать за нами. Или уже посмотрел, как мы его беду уходили, и уже отдает приказ другой. Или другим. И совсем скоро они будут здесь.

 Чародей говорил это таким отстраненным тоном, как будто его это абсолютно не касалось.

 Хотя, так оно и было.

 – И что ты предлагаешь, Агафонушка?

 – У меня есть предложение, – опередил волшебника, если тот вообще собирался что–то ответить, Иван. – Мы должны быстро обыскать окрестности – они должны были прилететь на коврах. Это – наш единственный шанс быстро убраться отсюда.

 – ТВОЙ единственный шанс, – криво ухмыляясь, поправил его Агафон. – Они гоняются ЗА ТОБОЙ. Ума не приложу, что Костею от тебя надо…

 – Я тебя правильно понял? – холодно глянул на него царевич. – Отсюда ты идешь к любимому дедушке?

 – Нет, что ты, что ты!.. – замахал руками Агафон, как будто Иванушка предложил ему вернуться к скорпиону. – Ни за что! Просто я так дрожал и трусил все это время, что теперь, когда выяснилось, что это было напрасно, и что им был нужен вовсе не я… Я чувствую себя несправедливо обманутым. Я почти обижен.

 – А ты не мог бы пообижаться на ходу? – все еще хмуро попросил Иван. – Мы торопимся, если ты не забыл.

 – Такое не забывается… – вздохнул Агафон и протянул руку деду. – Вставай, старик, нас ждут великие дела.

 Ковры – даже не скатанные, а просто брошенные на камни – они нашли быстро, неподалеку от входа в пещеру. Рядом лежала черная кожаная сумка с серебряным черепом и костями – по–видимому, сержанта. В ней обнаружились истертая до дыр карта, ломоть хлеба, кусок сыра, фляжка с чем–то чрезвычайно алкогольным, отчего у Ивана потекли слезы, Агафона перекосило, а дед Зимарь радостно крякнул, и зеркало.

 – То самое? – скорее, для проформы, чем для подтверждения спросил Агафона Иван.

 – Похоже.

 Зеркало было небольшое, сантиметров пятнадцать в диаметре, в черной (экипировщики армии Костея оригинальностью не страдали) металлической раме без надписей и украшений.

 Иванушка повертел его в руках, потер, потряс, постучал – сначала костяшками пальцев, потом об камень…

 – Ты это чего делаешь? – не выдержал дед Зимарь.

 – Как оно… заводится? – повернулся, наконец, к чародею Иван.

 – А тебе зачем? – испуганно вскинулся тот.

 – Поговорить хочу.

 – Не знаю, – пожал плечами Агафон с таким видом, что было ясно, что пальцем у виска он не покрутил только из вежливости. – Не майся ерундой, царевич. Выбрось его, садимся на ковры – и полетели отсюда! По дороге посмотрим карту – может, сориентируемся, куда нас занесло. Но улепетывать надо во все лопатки. Царство Костей уже совсем близко, и…

 – У нас под ногами, – уточнил Иванушка.

 – ЧТО???!!! – подскочил волшебник, как будто царство Костей было большой раскаленной сковородкой, подсунутой под него без предупреждения. – Так чего ты тут копаешься???!!!..

 Изрубив в клочья два ковра (на всякий случай, Иванушка попытался с ними сначала заговорить но, к своему облегчению, не получил ответа), путешественники быстро погрузились на третий и отправились в полет.

 По сравнению с Масдаем умрунов ковер казался не больше наволочки. Управлять им оказалось просто – при условии, что только этим они и занимались. «Вверх». «Вперед». «На юг». «На юго–восток». «Еще выше». «Еще выше». «Нет, в смысле, еще». «Выше». «Хороший коврик».

 С высоты птичьего полета (если бы в такое время нашлась птица, захотевшая бы здесь полетать) они выбросили зеркало и трофейный меч – чтоб не достались врагу – и, перед тем, как выбросить и факел, чтобы не демаскировал их, прильнули к своей карте.

 Двурогую гору они нашли почти сразу, а совсем рядом с ней – гору с подземным ходом, отмеченным почти стершимся пунктиром. По этой горе проходила граница между Сабрумайским княжеством и царством Костей. Отсюда до Красной Горной страны было километров тридцать по прямой, не больше.

 – Если повезет, – сказал Иванушка тоном человека, который абсолютно не верит в то, что говорит, – то завтра мы будем в Красной Горной стране.

 – Если повезет, – бесцветно поддержал его Агафон, – то послезавтра будет все кончено.

 – Спасибо за поддержку, – кивнул Иван и отвернулся.

 Со всех сторон их окружала непроницаемая, почти материальная, осязаемая и враждебная темнота.

 – Я не это имел ввиду…

 – Луна пропала, – заметил старик.

 – Ветер появился, – дополнил его наблюдения за природой Иван.

 – И снег, – закончил их маг.

 – Где снег?

 – Вон, впе…

 – А–А–А–А–А!!!..

 Прямо перед ними, откуда ни возьмись, вырос, материализовался из тьмы и принял их в свои неласковые объятья необъятный горный склон, покрытый снегом.

 В последний момент ковер попытался сманеврировать, повинуясь телодвижениям пассажиров, набрать высоту, и поэтому они не врезались в вековые сугробы, а плавно, по инерции проскользив несколько метров вверх и зарывшись передним краем в снег, остановились.