Текст книги "И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 73 страниц)

 Когда они поели и вышли во двор, там их встретил плечистый молодец лет двадцати – двадцати пяти, с виду еще более суровый и неразговорчивый, чем хозяин.

 Посреди двора темнело большое бордовое пятно.

 – Что это? – кивнул на него Агафон.

 – Барана забили, – проговорил хозяин таким тоном, как будто повествовал об избиении младенцев.

 Агафон кивнул, и больше ничего не спрашивал.

 Они отошли от деревни уже на приличное расстояние, а молодой костей все молчал.

 Молча шел, молча показал на тропу, узкую, как полотенце скупердяя, молча показал жестом, чтобы чужестранцы опустили поля шляп, чтобы солнце не слепило глаза, молча отвернулся и пошел дальше, не дожидаясь, пока его совет будет воплощен в жизнь…

 Первым не выдержал Агафон.

 – Как тебя звать, вьюноша? – высокомерно, тоном «мы, великий волшебник, обращаемся к тебе, и ты должен быть счастлив», поинтересовался он.

 – А тебе зачем? – не оборачиваясь, спросил тот.

 Чародей растерялся.

 – Н–ну… Если придется тебя позвать… Как–то ведь тебя звать? Или это у вас какая–то тайна?

 – Нет, – пожал плечом костей. – Я – Орел.

 – А я – Агафотий. Могущественный маг и чародей. А это – мой спутник, Иван, сын лукоморского царя.

 Орел неопределенно хмыкнул и стал молчать дальше.

 Ничуть не обескураженный в это раз таким поворотом разговора, волшебник продолжил:

 – А скажи мне, Орел. Погода у вас тут часто меняется?

 Парень остановился, Агафон налетел на него, Иван – на Агафона.

 – А что? – подозрительно покосившись на мага, спросил Орел.

 – Я слышал, что в горах погода может меняться моментом, – стал просвещать темного аборигена Агафон. – Одну минуту может светить солнце, потом раз – подул ветер, нагнал тучи, и повалил такой снег, что не только своей руки – своего носа не увидишь. Особенно в такое время года. А потом, насколько мне известно, могут быть лавины. Это когда на склонах собираются целые залежи такого снега, а потом раз – и все это у тебя на голове. А еще я знаю… Кстати, ты не ответил на мой вопрос, Беркут.

 – Орел, – с оттенком раздражения поправил костей.

 – Да, Орел. Так часто у вас тут в ваших горах меняется погода?

 – А что?

 – Ты, когда мы полезли в эти твои горы, стал чуть не каждые три минуты смотреть на небо…

 И Агафон снова налетел на костея.

 А Иван – на чародея.

 – Что у вас там случилось? – попытался вытянуть он шею на длину достаточную, чтобы разглядеть тропинку под ногами у Орла.

 – Тебе. Показалось. Чужеземец, – хмуро отрезал парень – как гвозди забил.

 – О чем вы там беседуете, Агафон? – не терял надежды Иванушка быть посвященным в курс дела.

 – О погоде, – не менее хмуро, чем Орел, бросил через плечо Агафон и продолжил доставать их проводника:

 – А твой отец, Ястреб, вчера говорил, что место для привала будет в трех часах ходьбы от деревни. А мы уже идем часа четыре!

 – Оно оказалось дальше, чем он думал.

 – ЧЕМ он думал?

 – Если тебе не нравится эта дорога, прищелец, можешь идти своей, – рявкнул, не оборачиваясь, через плечо костей.

 Оставшееся до привала время они шли молча.

 На единственной широкой ровной площадке, виденной ими за первую половину этого дня, проводник объявил долгожданный привал – так же немногословно, как и все остальные географические события. Площадка плавной лентою огибала склон горы и уходила, сужаясь, вверх, еще круче, чем раньше.

 Улучив момент, когда Орел отошел – посмотреть, не завалена ли тропа, подумал царевич – как волшебник горячо зашептал ему на ухо, тыкая пальцем вслед ушедшему костею и яростно вращая глазами:

 – Послушай меня, царевич, я не сошел с ума и не сплю – я всю дорогу наблюдал за этим Кобчиком…

 – Орлом, – поправил его так же шепотом Иванушка.

 – Какая разница!.. Я наблюдал за ним – и он все время постоянно глаз не сводил с неба!

 – Так ведь ты сам говорил – погода тут…

 – Какая погода, Иван, ты чего как маленький! Говорю я тебе – он чего–то ждет!

 – С неба? – непонимающе переспросил царевич.

 И понял.

 – Не может быть… Да, они не очень… приветливые… – Иван смягчил описание приютивших их на ночь костеев, как только смог, но и для него самого это прозвучало не слишком убедительно, – люди… Надо отметить… Но они не похожи на умрунов!..

 – Они похожи на семью их сержантов, – угрюмо парировал Агафон. – Или на их шпионов.

 – Так ты действительно думаешь, что он ждет с неба…

 – Не каравай хлеба, – договорил за Ивана почему–то стихами маг, но никто этого не заметил. – Что будем делать?

 Для Иванушки такого вопроса не существовало.

 – Конечно, спросим у него самого! Может, существуют сотни причин, по которым они не любят иностранцев, необщительны и все время смотрят на небо, когда в горах! Может, ты его подозреваешь абсолютно напрасно!

 – Ты чего, с ума сошел?! – зашипел на него Агафон, хотел схватить за рукав, но было поздно.

 Лукоморец поднялся с земли, отряхнулся, улыбнулся и шагнул навстречу возвращающемуся проводнику.

 – Уважаемый Орел, – обратился он к парню. – У моего товарища возникли в отношении тебя некоторые беспочвенные подозрения, и мне бы хотелось, чтобы ты своим исчерпывающим объяснением их…

 Договорить он не успел.

 Физиономию костея перекосило от ужаса, он развернулся и бросился наутек вверх по тропинке.

 Но он не знал, или не подумал, что убегать, когда за его спиной стоит очень уставший, невыспавшийся и раздраженный специалист по волшебным наукам, дело бессмысленное и бесперспективное.

 Орел остановился, словно наступив в лужу очень прочного и очень моментального клея, замахал руками, стараясь сохранить равновесие, но напрасно…

 Иванушка и чародей подбежали к уже полностью неподвижному, свирепо молчащему проводнику одновременно, хоть и с разными целями.

 – Попался, кабуча!..

 – С тобой все в порядке?..

 – Надеюсь, что нет! Иван, я же тебе говорил! Он – шпион Костея!

 – Но у него был вид вполне честного человека! Он не мог!.. – и тут Ивана посетила свежая мысль. – Да и зачем ему это надо?..

 – Но ведь от побежал от твоего вопроса – значит, виноват!

 – Послушай, а может быть так, что его заколдовали?

 – Как?

 – Как–нибудь на расстоянии. Через тарелку. Или зеркало. Или еще как. Откуда я знаю!.. Тебе виднее.

 Агафон, польщенный столь высокой оценкой своих академических успехов, серьезно задумался. Он почесал затылок, потом подбородок, потом потер переносицу, после подергал себя сначала за одно ухо, потом за другое и, наконец, выпятил нижнюю губу. Последнее, казалось, помогло, потому что лицо его озарилось просветлением, и он победоносно взглянул на царевича.

 – Если пожарить мясо заколдованного животного, или рыбы, то оно превратится в холодец…

 Они, не сговариваясь, переглянулись.

 – Нет…

 – Ну, тогда я не знаю.

 – А, может, просто спросить у него? – И Иванушка кивнул на потихоньку приходящего в себя костея. – Теперь, когда он не может вот так невежливо взять и убежать…

 – Я… ничего… вам… не скажу… – враждебно прищурившись, прошептал Орел. – Особенно… этому… слабоумному…

 И взгляд его вполне определенно остановился на волшебнике.

 – Ах, так… – два брызжущих враждой, как кобры – ядом, взгляда встретились, и в воздухе запахло гарью. – Ну, это мы еще посмотрим.

 Чародей, не сходя с места, надергал вокруг себя сухой травы, быстро, ловкими профессиональными движениями скрутил их нее куклу и приложил к голове Орла, бормоча что–то резкое и ритмичное, как удары бича.

 – Ха… – губы костея презрительно скривились. – Это вуду… Ты будешь мучить куклу… чтобы мучался я… Ты… полное ничтожество… колдун… Мы… защищены… от вуду…

 Теперь настала очередь Агафона поучаствовать в конкурсе на самую неприятную улыбку.

 – Нет, мой милый Стервятник… Ты немножко ошибаешься.

 Он вынул из–за голенища сапога Орла нож и продемонстрировал его проводнику.

 – Я приложил эту куклу к твоей голове и произнес заклинание Связи. Теперь ты и она – одно целое. Она знает все, что знаешь ты. Она чувствует все, что чувствуешь ты. Но у нее нет защиты от вуду. Поэтому я поступлю проще – я буду мучить тебя, а заговорит она.

 Лица царевича и не ожидавшего такого поворота костея вытянулись. Иван хотел вмешаться, но маг жестом остановил его и бесцветным голосом продолжил:

 – Не буду тебя пугать – я вижу, ты не из пугливых. Не буду тебя уговаривать – не вижу смысла. Поэтому, сразу приступим. Пальцев у нее нет, я торопился, поэтому начнем сразу с отпиливания рук…

 – Э–э–э–э–э–э!!!.. Постой!!! – если бы костей мог, он бы подскочил. – Это почему ты не будешь меня уговаривать?

 – Потому что ты не хочешь ничего нам говорить, – мстительно напомнил ему Агафон. – Особенно мне, слабоумному.

 И демонстративно проверил ногтем лезвие ножа.

 Оно зазвенело.

 – Э–э–э–э–эй!!! Погоди!.. Я сожалею!.. Я беру свои слова обратно!!!..

 Если бы в стеллийском театре захотели бы ввести маску Паники, ее лепили бы с Орла.

 – Какие из них? – уточнил маг, закатывая до локтя правый рукав костея.

 – Все!!!.. Все!!!.. Я скажу!.. Я все скажу!.. Спрашивайте!..

 – Ты – шпион царя Костей? – быстро задал вопрос лукоморец.

 – Нет!..

 Иванушка торжествующе глянул на чародея.

 – …Я – лейтенант его лиха!..

 Агафон вернул победный взгляд Ивану.

 – Лейтенант… чего? – уточнил посерьезневший враз царевич но, не ожидая от объяснения ничего успокаивающего, быстро вытянул меч из ножен и огляделся по сторонам.

 – Лихо – это четыре беды.

 – Откуда ты узнал про нас?

 – Про царского сына, вообще–то. Мы разослали его приметы по всему царству.

 – Но я не совершал никаких преступлений! – возмутился Иванушка. – Тем более, против царя Костея!

 – Ему виднее, – покривил губы Орел. – Покрытие преступника у нас карается смертью. Старик сразу, как только понял, кто вы, доложил старосте, староста – генералу Кукую, а тот срочно приказал мне прибыть с моим лихом сюда и схватить вас.

 – Почему на нас не напали ночью?

 – В доме вы могли обороняться долго… А мы уже потеряли четыре отборных беды – и нам было приказано в этот раз бить наверняка… И мы решили, что я переоденусь местным и заведу вас в засаду. В такое место, где негде спрятаться.

 – Зачем царю Костею нужен царевич Иван?

 – Не знаю. Приказы не объясняют. А нашему лиху перед вылетом было велено схватить еще и предателя Родины колдуна Агафона.

 Иванушка усмехнулся:

 – Ну, теперь, Агафон, ты не обижаешься?

 Невнятное яростное бормотание было ему ответом.

 – И еще один вопрос, – Иван тревожно склонился над беспомощным противником. – Где нас ждет твое лихо?

 Орел закрыл глаза, и физиономия его перекосилась, как от мучительной боли.

 – Не знаю… Я думал, что на этом привале… Но, кажется, я ошибся тропой… Я вообще в этой дыре впервые…

 – Проводничок!.. – яростно сплюнул Агафон, как будто собираясь пробить скалу насквозь. – Говорил же я тебе, Иван–царевич, говорил!!!.. Кабуча!..

 – Вот ведь… – недоверчиво покачал головой Иванушка. – Что такое не везет, и как с этим бороться… Ну, что ж… Давай, пока нас не обнаружили, поспешим. Может, как–нибудь обойдется…

 – Обойдется, обойдется… – закивал чародей. – Иван, ты сам–то веришь в то, что говоришь?

 Лукоморец вздохнул, выпрямился и кивнул Агафону.

 – Посмотри на небо. Собирается дождь. Если действительно польет – они не смогут летать. И у нас есть шанс. Наверное.

 Агафон вздохнул, подумал, стоит ли сказать своему спутнику о шансах успешно уворачиваться от всей армии Костея всю оставшуюся жизнь, решил, что нет, и просто кивнул.

 – Пойдем. А что будем делать с этим?

 – А что с ним надо делать? – недоуменно сдвинул брови царевич.

 – Сбросить с обрыва, – предложил Агафон. – Я не выношу вида крови.

 – Нет, – твердо возразил Иван. – Пусть лежит тут, пока его не найдут свои. Или пока заклинание не потеряет силу.

 Агафон криво усмехнулся.

 – Иногда мне становится интересно, Иван–царевич, что ты будешь делать со Змеем.

 – В смысле? – не понял Иванушка.

 – В смысле, есть хорошие варианты – уговорить его отдать твою Серафиму, извиниться перед ним за беспокойство и предложить ему уйти доживать в зоопарк на казенный кошт!

 Иван прищурился и покачал головой.

 – Не в зоопарк – в музей. В виде чучела.

 Их схватили вечером, как раз, когда начал моросить долгожданный мелкий дождичек, и они увидели черный провал небольшой пещерки, вполне пригодной с виду как для ночлега, так и для отбития атаки снаружи, метрах в сорока по тропе и уже начинали подумывать о том, что удача снова помахала им рукой…

 Впрочем, они не ошибались.

 Только это было не приветствие, а прощание.

 Около десятка ковров налетели сразу с нескольких сторон, спикировали на них, как ястребы на зайцев и осыпали умруновым десантом. Сержанты остались сидеть на коврах и выкрикивать команды своим солдатам.

 Агафон не успел сказать ни слова, сделать ни жеста – шестопер одного из умрунов, пущенный меткою рукой, угодил ему в лоб, и он, изумленно охнув и скосив глаза, осел на землю, и тьма наступила для него чуть раньше, чем для остального мира.

 Иван остался один и бился, как никогда в своей жизни – почти половины отряда не досчиталось гвардейское лихо царя Костея – но, в конце концов, черная, не чувствующая усталости и боли масса навалилась на него, теряя органы и части тела, повалила и связала.

 На самом большом ковре сидел, поджав ноги калачиком, и самодовольно ухмылялся лейтенант Орел в лохматой овчинной куртке горца, примеряя в мечтах капитанский мундир и перевязь с чудесным мечом этого чужеземца. Стоило потерять половину лиха, чтобы завладеть таким! Даже если его не произведут в капитаны, а разжалуют в сержанты за потерю стольких гвардейцев, один этот меч все равно стократ стоил всех неприятностей.

 Победители и пленники провели беспокойную ночь в той самой пещере. Может, она стала бы для Ивана и Агафона еще более мучительной, знай они, что за этой вершиной начиналась Красная Горная страна.

 Утром, когда солнце уже успело изрядно приподняться над горизонтом и просушить подмокшие за ночь транспортные средства гвардейцев, они вылетели в столицу Царства Костей.

 Дорога у них заняла чуть больше семи часов, и незадолго до заката четыре ковра торжественно приземлились посредине внутреннего двора самого огромного, самого неприступного и самого безобразного замка, какие только повидал Иванушка на своем веку. Впрочем, оценивать архитектурные достоинства сего оборонительного сооружения ему долго не пришлось – их уже ждали.

 Большой грузный человек, напоминающий скорее осадную башню, чем представителя рода людского, в черном кожаном мундире с розовыми пуговицами и ярко–зеленом жабо вокруг того места, где кончалась голова и начиналось туловище (у других людей там была бы шея) назначил Орла лично охранять лукоморского царевича в месте его заключения, а сам ухватил Агафона за локоть и со всей галантностью осадной башни повлек его прочь. За ним последовало еще трое умрунов.

 Агафон, даже не думая о том, что можно вырваться и куда–то побежать, покорно следовал за генералом Кукуем. То и дело кривясь и охая, он разминал одной занемевшей до бесчувствия по дороге и только что освобожденной рукой другую, такую же чужую и непослушную, только еще хуже, потому что именно на ней он пролежал все эти семь часов.

 Вообще–то, к чести его будет сказано, сначала он хотел запомнить дорогу, по которой его то ли вели, то ли тащили, так, на всякий случай, но запутался после очередного «…направо, две двери слева, вокруг бочки со штукатуркой, под лесами, налево… нет, прямо… это мы просто бетономешалку обходили… нет, налево все–таки… опять под лесами…», когда ему на голову упала малярная кисть с голубой краской (сам маляр – неуклюжее человекообразное существо, покрытое короткой коричневой шерстью и с лошадиной головой – упал за секунду до этого на голову одного из гвардейцев). Останавливаться из–за такого пустяка их группа не стала, и, разлепив наконец на ходу заплывший вонючей, но быстросохнущей эмульсией глаз, он с облегчением признался себе, что не знает, где они теперь находятся, и поэтому отслеживать их извилистый, полный опасностей путь нет больше смысла, тем более, что его начало он уже позабыл.

 Поблуждав еще минут с десять по этажам, переходам и галереям в состоянии различной степени заштукатуренности и окрашенности, они пришли в крыло замка, которого перемены еще не успели коснуться своей чумазой разноцветной рукой. Здесь все было так, как он помнил со времен своего первого визита – серый шершавый камень наружных стен, серый гладкий камень стен внутренних, железные кованные прямоугольники двустворчатых дверей в обитых железом же проемах…

 Интересно, что тут у милого дедушки происходит?

 Сначала генерал с розовыми пуговицами и зеленым воротником, на фоне которого его ряшка становилась похожа на жабу на кувшинке.

 Потом этот ремонт, голубые потолки и лепные черепа вокруг окон.

 Что дальше?

 Старческое слабоумие?..

 – Ты будешь находиться здесь, – их поредевший по дороге отряд по жесту генерала остановился перед одной такой дверью. – Проходи.

 Тяжелая дверь даже не заскрипела – заскрежетала – и в нос Агафону ударил самый прекрасный в мире запах, запах, который он со светлой тоской вспоминал все их путешествие, запах, который он не ценил и даже ненавидел еще несколько дней назад – в своей прошлой, беспечной жизни, и который он иногда уже и не надеялся обонять вновь.

 Запах огромной старинной библиотеки.

 – Я буду жить в библиотеке?!.. – не веря своему счастью, вопросил он, и на мгновение забыл и об Иване, и о Костее, и о бедной незнакомой, и от этого невыносимо прекрасной царевне, томящейся где–то в змеином логовище…

 – Почти. Там, в конце зала, есть кабинет, – Кукуй потащил его вперед. – Жить пока ты будешь там. Выходить за пределы библиотеки ты не можешь. Все необходимое тебе принесут. Разговаривать со слугами тебе запрещено. Да они тебе и не ответят. Пользоваться своей магией здесь ты не посмеешь. К его величеству обращаться «ваше величество». Вопросы?

 – А долго…

 – Его величество тебя навестят, как только соизволят.

 – А где Ив…

 – Тебя это не касается, – отрезал Кукуй, развернулся, прищелкнув каблуками и тяжелой поступью замаршировал к выходу, давая понять, что лимит вопросов на сегодня исчерпан.

 Дверь закрылась за генералом с гулким бумом.

 Агафон остался наедине с бесчисленным сонмом книг, книжек, книжиц и книжищ и своими неотвеченными вопросами, которые, в общем–то, легко можно было свести к одному.

 Что со мной теперь будет?

 Окна, зарешеченные, казалось, не от людей, а от комаров, выходили на глухую стену другого крыла замка и мусорную кучу между ними; выглянуть в коридор он не стал и пробовать; место его заключения – кабинет – стол, дубовая кушетка и удобства в неглубокой неотгороженной нише – сколь–нибудь длительного осмотра не выносили, и поэтому Агафон твердым шагом решившего исправиться двоечника направился к уходящим в потолок стеллажам.

 Он все понял.

 Он не хочет быть мельником.

 Он хочет быть магом.

 Хорошим магом.

 Лучше, чем Костей.

 Намного лучше.

 А для этого нужно выучить все, что он так беззаботно пропускал мимо ушей все эти семь лет.

 И желательно за один вечер.

 Выбор книг был не просто громадным – он бы ошеломляющим.

 Не один Костей – похоже, поколения владельцев этого замка, начиная с самого первого, свозили и бережно раскладывали на крепкие полки самые различные книги на самые невероятные темы.

 «Комнатное пчеловодство в условиях крайнего севера» соседствовало с «Теорией пыток, или Почему они говорят неправду», «Регистр пород бойцовых гусей» с «Наукой проигрывать», «Любовь под звездным небом» с просто «Картой звездного неба», анатомический атлас астролога – с книгой о вкусной и здоровой пище каннибалов Узамбара…

 В другое время такая подборка немало позабавила бы чародея, и он провел бы многие часы, листая эти книги, разглядывая картинки, хватая на лету забавные факты и воображая, какими были те, кто эти книги заказал…

 Но не теперь.

 Теперь у него была четко сформированная цель (впервые за всю жизнь, мельком осознал вдруг он), и он будет ее преследовать с энергией и упорством ограбленной комнатной пчелы.

 Стеллаж с книгами по магии обнаружился быстро – в углу, прямо за низким столом – дубовой доской на четырех брусках, почерневшим от времени и книжной пыли, и таким же неказистым стулом, отличавшимся от стола только наличием спинки. Здесь же стояла лестница к верхним полкам.

 Быстро окинув взглядом корешки нижних рядов, Агафон вздохнул и, проверив надежность лестницы – громоздкой, черной и дубовой, как и все здесь, что не громоздкое, серое и каменное, полез вверх.

 Этого и следовало ожидать. Такой опытный маг, как его дед, не будет читать «Основы интонирования заклинаний первого уровня».

 Хотя они в его библиотеке и есть – вон, на третьей полке сверху виден знакомый лиловый корешок с большой красной цифрой «раз». Интересно, это учебник Костея, или…

 Металлический скрежет и гул снова потрясли библиотеку.

 С полок посыпалась испуганная пыль.

 И специалист по магическим наукам.

 – Агафон?

 Раздраженный голос с неменьшим количеством металла, чем все двери замка, вместе взятые, напугал, застал чародея врасплох, покачнул лестницу, и…

 – Зд–дравствуй, д–дед–д–д… ваше величество, – донесся глухо из–под стола дрожащий голос. А вслед за ним показался и весь Агафон.

 Вошедший оглядел чародея – вернее ту его небольшую часть, которая виднелась из–под стола – и его узкое бледное лицо приняло брезгливое выражение.

 – Ты штукатурил коридор?

 – Н–нет, а…

 – Тогда что это за краска на твоем лице и на одежде?..

 – На меня упала кисть… – начал было объяснять Агафон, но замолк, представив себя глазами царя – неуклюжего, грязного, жалкого, оправдывающегося в том, в чем он не виноват…

 Не говоря больше ни слова, Костей сделал шаг к магу–неудачнику, вытянул руку и пошевелил пальцами, как будто соскребая что–то невидимое.

 На груда его вспыхнул алым и погас самоцвет размером с яблоко в оправе из золота и на массивной золотой цепи.

 Агафон искоса, но быстро окинул себя взглядом и не увидел на куртке ни штукатурки, ни пыли.

 – Как вы это делаете? – восхищенно вытаращил он глаза.

 – Магия, – покривил губы Костей. – А ты, я слышал, закончил свое обучение досрочно?

 – Вы все знаете… – поник Агафон. – Меня все–таки выгнали…

 – Да. Как полностью ни на что непригодного и без единой искорки магических способностей.

 – Они ошибаются! Я позже всех студентов начал обучение! Так нечестно!..

 – Кель кошмар, – сделал большие глаза Костей, почему–то смутился, разозлился от этого еще больше и, как будто обвиняя в своей мимолетной неловкости внука, ткнул в его сторону перстом:

 – У тебя уже перед практикой отобрали твою палочку!

 – Временно!

 – Они уже тогда знали, что практику тебе не пройти, ты, позор нашего рода! Ничтожество! Болван! Недоумок!

 – Я буду учиться! Я пересдам! Я восстановлюсь!..

 – Раньше надо было думать, – презрительно фыркнул Костей. – Только тебе нечем, судя по всему. У меня конюхи умнее тебя! Да что конюхи – лошади!

 – Но так делается!.. Я слышал!..

 – Делается, – покривил он губы. – Но к тебе это не относится, Агафон. Из тебя не выйдет даже посредственного мага, затрать ты на это хоть еще двести лет. А у меня больше нет времени тебя ждать. Даже несколько дней.

 – Ваше здоровье…

 Костей сухо закашлялся, как будто муха попала ему в горло. Хотя, возможно, это был просто смех.

 Чародею стало жутко.

 – Агафон. Я бессмертен, если ты забыл и это, – обнажил он зубы в деревянной улыбке. – Одно из преимуществ бессмертия то, что тебе не приходится беспокоиться о здоровье.

 – Но, простите мое любопытство…

 – В последнее время я тебе и так слишком много прощаю, – холодно оборвал его зарождающийся вопрос царь. – Твое разгильдяйство в школе. Твое пренебрежение моими пожеланиями. Твое содействие этому ничтожному лукоморцу в уничтожении моей гвардии…

 – Но они хотели нас убить! – воскликнул Агафон.

 Костей покривился.

 – Хотели бы – убили бы. Это умруны, не кто–нибудь. И ни ты, ни твой… дружок… им бы не помешали. Ваша развеселая компания стоила мне восьмидесяти двух солдат – восемьдесят два дня моей жизни были выброшены для вашего удовольствия!.. Восемьдесят два!

 – В смысле? – наморщил лоб чародей. – Что значит – восемьдесят два дня вашей жизни? Я не понял…

 – Потом объясню, – снова отмахнулся Костей.

 – А где находится Иван?

 – За него не переживай. Он никуда не денется.

 – Где он?

 – Прикован к крыше Пальца – башни для особо важных… гостей, – Костей снова скривил губы, и Агафон понял, что царь изволили пошутить. – Ты ее видел, во дворе. При старом хозяине там была обсерватория, но я решил, что незачем терять такой интересный объект для глазения на какие–то глупые звезды.

 – Что вам от него надо? – набычился Агафон. – Он клянется, что не наносил вам обид никогда ни словом, ни делом!

 – Потом объясню, – небрежно махнул рукой царь и огляделся. – Смотри–ка. Пока мы с тобой разговаривали, на улице почти стемнело.

 – Где здесь свечи, я зажгу…

 Костей снова закашлялся смехом, от которого у Агафона, и без того находящегося на грани нервного срыва, захолодело все внутри. Не говоря ни слова, царь ткнул указательным пальцем правой руки куда–то вверх, и мгновенно под потолком зажглась огромная железная люстра колесом с сотней свечей по кругу.

 На груди царя снова вспыхнул раздутым угольком самоцвет.

 – Задернем шторы, – Костей повел рукой, и черные шторы на всех четырех окнах медленно поползли навстречу друг другу.

 Камень на груди разгорался вся ярче.

 – Какую книгу ты хотел взять?

 – «Основы интонирования заклинаний первого уровня».

 – Недалеко же ты ушел… внучок… – Костей, поморщившись, гадливо выплюнул это слово как муху и повел рукой – с полки вылетела нужная книга и ударила Агафона в грудь. – Если ты решил повторять пройденное, тебе пригодится еще эта… эта… эта… эта…

 С каждым словом царь скрючивал свои длинные тонкие пальцы, и фолианты послушно, как дрессированные канарейки, слетали со своих насестов и мчались к Агафону – тот едва успевал перехватывать их и складывать на стол.

 Камень на груди Костея горел при этом как маленькая сверхновая.

 – И эта… И эта…

 Казалось, Костей получал какое–то извращенное удовольствие, посылая Агафону все новые и новые книги с названиями, начинающимися на «Основы», «Начала», «Введение» и «Детская серия» и видя, как тот проседает не только и не столько под тяжестью книг, как под тяжестью стыда своего невежества.

 – И эта… И вот эта…

 За обитый латунью край корешка одной книги зацепилась другая, непрошенная, и камнем полетела на пол, под ноги Агафону.

 – Стоп, – царь растопырил пятерню, и перелет книг мгновенно прекратился. Он ткнул пальцем в упавший том и указал ему на его место – на самой верхней полке.

 Тот послушно, хоть и несколько тяжеловато поднялся на крыло, долетел до середины стеллажей и… упал, сея желтые страницы, обратно.

 – Я подниму… – робко вызвался было Агафон, но был отброшен на стул яростным «НЕТ!!!».

 Как голодная акула метнулся Костей к своевольной книге, быстро подобрал сам с пола ее страницы, вставляя их не глядя под обложку, потом полез на лестницу.

 – Но я мог бы… – еще раз попытался начать Агафон, но под обжигающим, как лед, взглядом Костея слова его застряли в горле, так и не договоренные.

 Показалось ему, или промелькнуло на лице его деда нечто такое, когда упала эта книга, такое… такое… не испуг, не раздражение, не ненависть… Такое… как все вместе взятое. Хотя с чего бы? Из–за какой–то дурацкой книжки? Наверно, я устал. Кажется уже ерунда всякая… Стоп. Камень. Точно. Камень. Когда книга не долетела, камень погас. Или наоборот – когда камень погас, книга не долетела? Если так, тогда… Тогда вся магия, которую сегодня передо мной проделывал Костей – магия этого амулета чистой магии? Из которого волшебник черпает дополнительную силу… Стоп. Что–то мы еще про амулеты чистой магии проходили. Что–то важное… проходили… проходили… проходили… Стоп. Амулеты чистой магии обладают такой огромной волшебной силой, что…

 – Ты что, уснул? – хлесткий, как пощечина, голос сбил его с только что изловленной мысли, и та, радостно взбрыкнув, ускакала куда–то в бескрайние пустые пампасы его памяти.

 – Д–да. Н–нет. Н–не знаю…

 Взгляд царя пробуравил Агафона как коловорот.

 – Ты все видел, – холодно констатировал он факт наконец, и уголки его тонких губ опустились еще ниже.

 – Д–да. Н–нет. Н–не з–з…

 – Амулет. Камень, – уточнил Костей, не оставляя пространства для сомнений. – Его сила на сегодня закончилась.

 – З–знач–чит… Мне н–не… п–показалось? Он вправду не засветился?..

 – Да.

 – И что теперь вы будете делать? – выпалил вопрос Агафон и прикусил язык от слишком позднего осознания собственного нахальства.

 Но дерзость проскочила незамеченной.

 – Что делать? – повторил вопрос, как будто спрашивая сам себя, царь. – Что делать?.. Хм–м–м… Почему бы и нет… Пойдем со мной – и ты сам увидишь, что я буду делать. Ты уже взрослый мальчик.

 Истеричный кашляющий хохот Костея заставил Агафона пожалеть не только, что он задал этот вопрос, но и что вообще появился на свет, но и в первом, и во втором случае оплакивать происшедшее было уже бессмысленно и, сглотнув сухим горлом враз подевавшуюся куда–то слюну, он кивнул головой.

 – Я готов.

 – Кто тебя спрашивает, – презрительно хмыкнул Костей, повернулся и, не оглядываясь, зашагал к двери.

 Агафон торопливо хлопнул все книги на стол и почти вприпрыжку побежал за дедом.

 Они прошли по коридорам, попали в башню, как понял волшебник по изменившейся кладке камня, и стали быстро подниматься по лестнице. Агафон старался не отставать от Костея, потому что спиной чувствовал, как умруны из его охраны идут всего лишь в шаге за ним, и что приотстань он, они прикоснутся к нему, или еще хуже – подтолкнул его в спину своими отвратительными ледяными бескровными руками, прожигая насквозь мертвецким холодом…

 Там, куда они пришли – у очередной массивной железной двери, каких он видел уже десятки и от этого потихоньку начинал ценить и голубую штукатурку и гипсовые, дружелюбно улыбающиеся черепа – их уже ждали. Два собакоголовых покрытых черной шерстью охранника в красных панцирях и красных мундирах, стояли у дверей по стойке «смирно». А между ними, со скрученными за спиной локтями, сидел на полу, обречено повесив лошадиную голову, маляр в заляпанной голубой краской одежде.

 «Тот самый?» – мелькнула мысль у Агафона.

 При звуке шагов конь даже не шелохнулся. Собаки взяли под козырек.

 – Наша жизнь – твоя жизнь, – отчеканили они в один голос.

 – Помню, – мимоходом кивнул царь.

 Двери перед магами должны раскрываться сами, от эффектного жеста – уверенность в этом была записана в генетическом коде Агафона, и поэтому он не сразу поверил своим глазам, когда Костей достал из кармана штанов тяжелый железный ключ.