Текст книги "И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 73 страниц)

 Единственное, что никак не вписывалось в его представления о кабинете мага–алхимика, были клетки.

 Клетки с курами.

 – Меня зовут Иван, я брат царя Лукоморья Василия. А это – мои спутники. Агафон и дедушка Зимарь.

 – Очень приятно, – человек близоруко улыбнулся и шагнул к Иванушке с протянутой рукой. – Евгений Парадоксов. Сабрумайский ученый. А это мой сын Геннадий, ассистент. Добро пожаловать.

 Иван в ответ виновато покривился и кивнул на свои веревки.

 – Тит Силыч, развяжите их, пожалуйста. Они не засланцы. То есть, не шпионы, – Парадоксов на секунду замер и несколько смущенно замигал. – Вы ведь это имели ввиду?

 Начальник охраны – без сомнения, приблизительно так называлась должность монументального Тита Силыча, неодобрительно, безмолвно излучая «конечно–вам–виднее–что–делать–боярин–но–я–бы–ни–за–что–их–не–развязал», покачал головой и потянул за свободный конец веревки.

 Узел ослаб, и веревка кольцами спала с царевича.

 Он перешагнул ее и с благоговением и опаской протянул руку хозяину.

 – Приятно познакомиться, – почтительно склонил он голову. – Значит, это не сказки, и ученые на самом деле бывают? Вот уж не думал, что своими глазами увижу самого настоящего ученого! Я всегда считал, что если ученые и существуют на самом деле, то они должны жить где–нибудь в глуши, вдали от людей и их праздных любопытствующих глаз, в больших белых квадратных замках…

 – Я тоже так считаю. И насчет белых квадратных замков – идея интересная, спасибо, – согласился с ним хозяин и перешел к следующему гостю.

 – Евгений. Парадоксов, – протянул он руку деду Зимарю.

 – Ох, и охраннички у тебя, сынок, шибко суровые, – затряс обеими руками поданную руку старик. – Видать, есть от кого, да? Правду говорят, сердитого проклянут, а смирного живьем проглонут.

 – Правда ваша, дедушка, наука – суровое ремесло, – покачал головой ученый и шагнул к Агафону.

 – Евгений Парадок…

 Специалист по волшебным наукам демонстративно спрятал только что освобожденную руку за спину.

 – Я с шарлатанами и жуликами за руки не здороваюсь, – высокомерно объявил он.

 – Ах, ты, засланец! – накинулся на него с кулаками Тит Силыч.

 – Он не шпион! – бросился приятелю на помощь Иванушка.

 – Пли чем тут шпион! – не унимался начальник охраны, так и норовя отвесить ушедшему в глухую оборону чародею оплеуху.

 – Таких, как ты, в средние века на кострах сжигали! – выкрикивал волшебник откуда–то с пола, из–под поднятых в защиту рук. – Чтоб голову народу не морочили!

 На защиту чести и достоинства отца бросился сын.

 – Ах ты колдун! Ведьмак! Шептун полоумный!

 – Вивисекторы!

 – Палазит! Я же говолил!..

 – Гена, Тит Силыч, оставьте его! Хоть он и мракобес, но мы должны уважать чужое мнение! – метался вокруг потасовки хозяин.

 – От мракобеса слышу!

 – Ну можно, я ему хоть по уху съезжу!..

 – Невежды! Материалисты! Палачи лягушек!..

 – Тогда мы подвергнем его остракизму!

 – Ага, в челюсть слева!

 – Тит Силыч! Геннадий! Стыдитесь! Это наши гости!

 – Ну, вам виднее, боялин, – раскрасневшийся от борьбы и немного обиженный, что ему не удалось приложить нахальному визитеру, Тит Силыч перестал пытаться нанести ему средние или хотя бы легкие телесные повреждения. Вместо этого он наклонился, выудил его за шкирку из темного угла в сенях, куда тот благоразумно забился, юрко проскользнув между двумя другими мужиками, и поставил на ноги.

 Двое других стражей обхватили раскипятившегося Геннадия и переставили его к окну.

 – Вы, я понимаю, имеете что–то против служителей науки? – не пытаясь более подать Агафону руки, Парадоксов–старший с интересом заглянул ему в слегка помятое лицо.

 – Наука может быть только одна, она же – единственно верная, – презрительно фыркнул тот. – И это – не ваша. Спекуляция на легковерии недалеких – вот чем вы занимаетесь, вместо того, чтобы познавать мир и тайны механизма его работы! Фокусами! Прес–ти–ди–жи–та–торст–вом!

 – Агафон, – с упреком вмешался Иванушка. – Мы, между прочим, пользуемся гостеприимством нашего уважаемого хозяина, а ты…

 – Ах, гостеприимство!.. – хлопнул ученый себя по белому колпаку. – Что же это я! Вы же устали с дороги, вымокли, проголодались, а я тут рассуждаю о высоких материях! Пойдемте ужинать со мною, дорогие гости! И ты, волхв, не отставай…

 – Сам чернокнижник!..

 – …А после ужина я покажу вам, над чем я работаю – дело многих поколений моих предков. И не откажу себе в удовольствии скрестить мечи дискуссии с этим… идеалистом.

 – Не дождусь!

 – В салай бы его запереть лучше, боялин…

 – Сам засланец!

 – А нельзя ли сначала баньку истопить? – лукаво поглядывая на Иванушку, вышел с предложением дед Зимарь.

 – Так ведь только что топили – сегодня ж суббота! – подсказал один из помощников Тита Силыча.

 – Тогда не откажи, хозяин, погреться, – попросил дед. – Может, твоя наука и поощряет в холодной воде купаться, ай все равно холодно. Так ведь и простыть недолго.

 – Простыть – это термин наших оппонентов – чародеев, – живо возразил Парадоксов–старший и не удержался от возможности прочитать просветительскую лекцию темным народным массам. – Они считают, что дисфункция организма при переохлаждении этим самым холодом и вызывается. Естественно, они, как и все представители их ремесла, пошли по пути наименьшего сопротивления и ухватились за первую же гипотезу, очевидно лежащую на поверхности. На самом же деле наша кровь, как все тела и вещества, при охлаждении уменьшается в объеме, и на все органы ее не хватает. В результате олигогематоснабжения начинается сбой некоторых, самых уязвимых…

 – Шарлатанство! – не вынесла душа чародея даже перед угрозой фофана от Тита Силыча вместо научного аргумента. – Наглая профанация! Любой мало–мальски здравомыслящий человек понимает, чтО на самом деле происходит! Любому ребенку известно, что в теле человека в коконе тепла циркулирует жизненная сила! И что при охлаждении тела возникает пробой кокона, и она начинает вытекать! Чем ниже температура, чем дольше охлаждение и больше охлаждаемая площадь, тем быстрее и с более непоправимыми последствиями это происходит! Это формула Гинрича! Элементарщина! Вы же все видели обморожения – они на поверхности! При чем тут органы, объясните мне!

 – Объясняю! Для особо сообразительных! – ринулся в контратаку Парадоксов–младший, вырвавшийся, наконец, из захвата двух адъютантов начальника охраны.

 – Гена, Гена, – перехватил его отец. – Твоя активная научная позиция делает тебе честь, но давай, все дебаты оставим на потом! Наши гости замерзли и проголодались!

 – Но папа, я не могу оставить…

 – Попытайся, – ласково взял его за руку отец. – Все разговоры – потом. А пока, Никодим, проводи, пожалуйста, гостей в баню, да все, что надо, принеси!

 – Будет сделано, боярин!

 – А наш кудесник не захочет, наверное, – не удержался Гена. – Палочкой волшебной помашет – и чистый, и теплый.

 – Неадекватность вашей аргументации эксгибиционирует неконгруэнтность ваших предпосылок! – высокомерно вздернув нос и выпятив нижнюю губу, гордо отозвался Агафон перед тем, как выйти во двор.

 Парадоксову–младшему осталось только молча кипеть и строить планы мщения.

 После бани, переодевшись во все чистое, сухое и соответствующее времени года, путники отправились на ужин.

 Улучив момент и убедившись, что Агафона и Гену разделяют двадцать метров и две стены и локального конфликта на научно–волшебной почве пока не предвидится, Иванушка отвел в сторону Парадоксова–старшего и спросил, не узнает ли тот их старичка. На удивленный взгляд и покачивание головой он объяснил, что старичок этот, вообще–то, не их, а приблудный, про себя ничего не помнящий, что нашли они его в лесу на той стороне (обстоятельства, сопутствующие находке, он предпочел замолчать), и заодно прямо спросил, не разрешит ли хозяин оставить его у них жить, поскольку в дальней опасной дороге ему совсем не место. Разрешение было без раздумий дано, о чем Зимарю тут же и сообщили. Тот пожал плечами, покряхтел, посетовал, что если бы был лет на–сят моложе, то так легко от него отделаться им бы не удалось, и согласился.

 Потом боярин извинился еще пару раз за свою ретивую охрану, сославшись, что времена в Сабрумайском княжестве после того, как Великий князь со княгинюшкой и княжичем и старым князем во время шторма утонули на этой самой реке, возвращаясь с охоты, начались смутные. Все князья передрались–перегрызлись друг с другом, власть деля, никто всех соперников осилить не может, а жизнь соседям испортить – хлебом не корми, как выражается Тит Силыч. Так что, ухо востро держать приходится все время, не обессудьте…

 Гости понимающе развели руками и не обессудели.

 А после ужина хозяин пригласил гостей пройти в соседнюю избу чтобы кое–что посмотреть.

 Агафон презрительно фыркнул, прокомментировав приглашение вполголоса про себя, но за Иваном и дедом Зимарем последовал. Может, чтобы не оставаться наедине с угрюмо–демонстративно почесывающим пудовый кулак Титом Силычем.

 – Вот, проходите, это наш музей, – широким жестом пригласил пройти в жарко натопленную комнату, целиком заселенную разнообразными шкафами, ученый. – Здесь хранится большая часть того, что наш род достиг за сто с лишним лет. Да, это стало делом всей нашей жизни. А ведь все начиналось со случайности. В одной крестьянской семье из одной из наших деревень – тогда наш род владел несколькими деревнями, это позже их пришлось продать, чтобы финансировать исследования – случилось событие, перевернувшее всю современную науку и ставшее отправной точкой целого нового направления.

 Агафон снова фыркнул, но рассказа не прервал.

 – У них была единственная курица, молодая, но долго не неслась, и была бы ей уготована прямая дорога в суп, если бы не это первое за все время яйцо. Скорлупа которого состояла из кальция только на четыреста пятнадцать частей. Остальное было чистое золото. Крестьяне – престарелые муж и жена – несмотря на подозрительную скорлупу (откуда им знать, что такое золото!) обрадовались и хотели разбить его в тесто, но не тут–то было! Возможно, им этого бы и не удалось, если бы оно в результате их усилий не упало на пол, дед не наступил на него, оно не выстрелило у него из–под ноги, отлетев к стене и убив морскую свинку внучки после чего, наконец, разбилось. Их оханья и причитания услышал мой пра–пра–прадед, случайно проезжавший мимо их дома, зашел, увидел скорлупу…

 – Дед плачет, баба плачет, а курочка кудахчет: «Не плачь дед, не плачь баба…» – подхватил Зимарь.

 – Сказки! – уже привычно фыркнул чародей и отвернулся.

 Боярин Евгений терпеливо улыбнулся и молча выдвинул ящичек одного из шкафов. Оттуда он бережно вынул берестяную коробочку, достал из нее нечто, завернутое в несколько слоев белых тряпок и развернул для всеобщего обозрения.

 Там лежали золотые скорлупки со следами засохшего на них сто пятьдесят лет назад белка.

 – И с этого момента жизнь нашего рода изменилась, – торжественно продолжил хозяин. – Он купил у них эту курицу. Поначалу он только хотел получать от нее золотые яйца, но потом огонек любопытства разгорелся в его душе. А нельзя ли увеличить содержание золота в скорлупе? А толщину стенок? А сделать яйца цельнометаллическими?

 При каждом вопросе боярин Евгений открывал новые ящички и доставал все новую и новую скорлупу.

 – Подделка. Шарлатанство. Жулики! – не унимался, горя праведным возмущением Агафон. – Да любой шантоньский ювелир вам такой скорлупы за полдня наделает корзину!

 Боярин улыбнулся – несколько натянуто – и, не реагируя иным способом на провокации, продолжал:

 – Для развития исследований и обучения его сына – моего пра–прадеда – в Тайном Научном Институте, расположенном до сих пор в… А, ну да, это тайна. Так вот. Для этого нашему роду пришлось продавать не только деревни, но и большую часть яиц, получавшихся золотыми. Да–да, золотое яйцо все еще оставалось редкостью, хотя и не такой, как раньше. Процент результативного выхода рос…

 – Что у него стало расти? – не понял дед Зимарь.

 – Золотых яиц стало больше, – перевел на лукоморский, склонившись к его уху, Иванушка.

 – …После него на смену ему пришел мой прадед, Он был большой эстет. Простого золотого яйца ему стало недостаточно. И тогда он стал выводить породу кур, которые несли бы вот это.

 Из нового ящичка был извлечен и развернут очередной сверток.

 Компания ахнула.

 – Родясь не видал, и умру – не увижу, – восхищенно всплеснул руками дед.

 Если бы яйцо могло пройтись по одной из центральных улиц Лукоморска, сплошь застроенных шантоньскими, вондерландскими, тарабарскими и прочими модными лавками, на выходе оно предстало бы именно в таком виде.

 Золото, серебро, скань, эмаль, драгоценные камни, цветы, птицы, бабочки, фигурки рыб и животных – проще сказать, чего на этом яйце не было.

 – У моей матушки есть похожее, но не такое красивое, – первым пришел в себя Иванушка и, кинув вопросительный взгляд на хозяина, осторожно протянул руку и благоговейно потрогал пальцем изумрудный листок у основания. – Она купила его давным–давно за огромные деньги у какого–то Пиаже, который клялся, что сделал его сам.

 – Когда нам нужны деньги, мы договариваемся с ним о встрече, – снисходительно усмехнулся ученый. – Так повелось еще со времен его прадеда. Посмотрите сами, ваше высочество, разве человек может сделать такую красоту?

 – Человек может все! – не очень убежденно встал на защиту человеческого рода Агафон, но никто даже не повернул головы.

 – Это – вершина породы. Парадоксальная Универсальная, назвали мы ее. Мы работали над ней и над тем, чтобы увеличить или уменьшить содержание того или иного элемента, металла или цвета несколько поколений. Дни и ночи…

 – Это – последнее достижение? – спросил Иван.

 – О, нет. Наряду с этой породой моим отцом – после того, как его супруга, моя маменька, родила сразу двойню – была выведена еще одна, совершенно новая порода.

 – Какая?

 – Сейчас вы мне это сами скажете, – улыбнулся ученый и достал из следующего ящичка очередные три яйца. Они были матового коричневого цвета, ничем не примечательны и не интересны.

 Агафон снова фыркнул – но, скорее, уже по привычке.

 – Смотрите, – хозяин легко разъял одно из яиц на две половинки и вытряхнул него крошечную ярко раскрашенную деревянную лошадку. – И пробуйте. Я заменю этот экспонат.

 И он отломил кусок толстой скорлупы и положил себе в рот. Второй осколок и разломленную вторую половинку он протянул гостям.

 – Шоколад! – изумился Иван.

 – Да. Порода Детская Шоколадная, – гордо представил боярин Евгений. – Игрушка внутри вначале была только цыпленком, но это было скоро исправлено по нашей с сестрой просьбе, после того, как этих цыплят у нас скопилось целое ведро. Эта порода живет у нас до сих пор, и, сдается мне, несется чаще, чем Гена мне докладывает.

 Дед Зимарь хитро улыбнулся, слизывая с пальцев подтаявший шоколад.

 – У меня она бы вовсе не неслась.

 – Потом мы с отцом – чтобы зарабатывать хоть сколько–то на продаже яиц – вывели породу Парадоксальная Праздничная, – хозяин перешел к следующему шкафу и открыл дверцу. – Это была моя первая почти самостоятельная работа. Вот, смотрите.

 На полках на подставках выстроились как толстенькие веселые солдатики разноцветные яйца – синие, желтые, розовые, зеленые на одной, в цветочках – на другой, в цыплятах – на третьей, и на четвертой – в зайчиках.

 Агафон снова фыркнул – на этот раз торжествующе:

 – Ну, это и дураку ясно – просто разрисованные и покрашенные. Дурите вы и гостей своих, и покупателей почем зря!

 – Разрисованные? Покрашенные? – возмутился хозяин. – А вот, смотрите!

 Он взял в руки одно яйцо – голубое в бело–розовый цветочек – и, поплевав на палец, потер рисунок.

 Скорлупа заблестела, лепестки засветились в тусклом свете свечей, и зазвучала музыка.

 И, хотя, скорее это была даже не музыка, а несколько расстроенных аккордов, взятых на неопределенного происхождения инструменте, быстро смолкнувших, впечатление это произвело гениального шедевра.

 – Это тебе, Агафон разлюбезный, не вожжой трясти, – наконец, повернулся к чародею дед Зимарь.

 – Да я… Да у меня… – раскрасневшийся чародей скинул с плеча неразлучный мешок и быстро запусти в него руку. – Да я сейчас вам такое покажу!..

 – Не надо!!! – Иванушка крепко ухватился за мешок и потянул к себе. – Не надо. Мы все верим тебе, что настоящая магия может создавать еще и не такие чудеса, – и он, сделав большие глаза, повернулся к аудитории за поддержкой.

 – Нет, отчего же, пущай покажет, – развел руками дед Зимарь. – Может, это ты уже чудес навидался – а мы с хозяином нашим боярином очень даже посмотреть хотим.

 – Пусть покажет нам, чернокнижным материалистам, что его магия может, – мстительно закивал головой Парадоксов. – Если он весь такой правильный и официальный.

 – Сейчас, сейчас… – Агафон залез в мешок уже чуть не с головой. – Сейчас…

 – Ну, хорошо, пусть покажет, – вдруг изменил свое мнение царевич. – Вот только найдет что–нибудь не очень большой разрушительной силы. Видите ли вы, мы, собираясь в дальнюю опасную дорогу, захватили с собой в основном артефакты боевой магии – взрывы, пожары, ураганы, небольшие землетрясения… Но, если я не ошибаюсь, он сейчас ищет…

 Иванушка запнулся, придумывая, что бы такого можно сочинить (слова «соврать» в его активном вокабуляре, как сказал бы чародей, не было), чтобы дать Агафону выпутаться из неловкой ситуации с наименьшими потерями для его реноме, но, в первую очередь, для имущества гостеприимных хозяев.

 И тут чародей вынырнул из мешка. В руке он держал голубого каменного жука.

 – …Вот, нашел. Так и думал, – кивнул Иванушка.

 – Что это? – нахмурился боярин.

 – А–а… Э–э… Это… Это термитная бомба. При активации появляются полчища термитов и съедают все деревянное в радиусе ста метров. Вполне безобидная здесь вещь, – добавил он для убедительности.

 – Да? – захлопал белесыми ресницами дед.

 – Да? – помрачнел еще больше боярин.

 – Да? – просветлел Агафон и размахнулся. – Сейчас прове…

 Договорить ему не пришлось – Парадоксов коршуном налетел на него и ухватил за руку.

 – Замечательная вещь, – натужно улыбаясь, проговорил он, тяжело дыша. – Только у вас действительно дорога опасная, еще может пригодиться, оставьте ее себе, на будущее.

 Агафон криво ухмыльнулся и покачал головой.

 – Пожалуйста? – чуть не плача, сожалея о неосмотрительно брошенном вызове, поговорил хозяин.

 – Ну, нет уж, – не сдавался маг. – Вы сначала объявляете меня жуликом, мракобесом, шарлатаном…

 – Жуликами и шарлатанами назвал ТЫ их, – уточнил честный Иванушка, помогая боярину Евгению заламывать разошедшемуся волшебнику руку с насекомым за спину.

 – Берем твои слова обратно!.. – жалобно выкрикнул Парадоксов.

 – Ладно уж… – победно оскалясь, Агафон разжал пальцы и дал Ивану осторожно вынуть из них зловещего голубого жука. – Бьюсь об заклад, такая штучка вашим курицам не под силу будет!

 – Такая, может, и нет, – не выдержала гордость ученого, – но кое–что похожее я вам сейчас покажу, хоть и не хотел. Работа над этим проектом еще не закончена, но уже скоро… скоро… через месяц–другой… – боярин перешел к противоположному шкафу, сделанному из железа. – Мой отец всегда говорил: «Какие времена – такие и породы», и я с ним полностью согласен. Времена сейчас стали неспокойные, тревожные, разный лихой люд так мимо и шныряет, и мы с Геной решили заняться выведением новой породы, хоть и затратно это выходит.

 – Еще больше?..

 – Да–да. Ведь нам пришлось построить отдельный железный курятник для каждой птицы этой новой породы!

 – Они у вас что, огнедышащие? – наморщил лоб уже слегка успокоившийся и более чем слегка заинтригованный помимо воли Агафон, на время позабыв про свою принципиальную антинаучную позицию.

 – Почти, – усмехнулся хозяин и осторожно взял с полки, засыпанной опилками, и продемонстрировал гостям одно из зеленых ребристых яиц. – Работа над нужными характеристиками этой породы еще не окончена, это экспериментальная стадия, поэтому в руки вам его не даю – от греха подальше.

 – Да почему же? – непонимающе мотнул головой Агафон.

 – Потому что если бросить это яйцо, то оно может взорваться.

 – Взорваться? Яйцо? Ну, уж это блажь! – презрительно выпятил нижнюю губу чародей.

 Боярин снисходительно повел плечом.

 – На обратной дороге заезжайте к нам – к тому времени, я думаю, все будет готово. Вот и посмотрим, что блажь, а что – величайшее научное достижение десятилетия.

 – Посмотрим, посмотрим, – привычно фыркнул маг и первым направился к выходу.

 За ним потянулись и остальные.

 Уже на выходе из сеней Агафон хлопнул себя по лбу, проговорил: «Ах, мешок–то я там позабыл!» и метнулся назад.

 Через минуту он вернулся довольный и молчаливый и тихонько присоединился к своим попутчикам по дороге к гостевой избе, где был приготовлен им ночлег.

 Утром рано, сразу после завтрака, одетые в новую одежду, наконец–то соответствующую начинающимся дневным похолоданиям и ночным заморозкам, экипированные как путешественникам на дальние расстояния и полагается, Иванушка и Агафон прощались с хозяевами и дедом Зимарем перед тем, как отправиться в дальнейший путь.

 За завтраком сумрачный Тит Силыч принес им карту с нарисованным на ней маршрутом их будущего передвижения по территории сабрумайского княжества и царства Костей – до самой границы с Красной Горной Страной. И теперь он и отец и сын Парадоксовы стояли на деревенской околице, жали на прощание странникам руки и давали последние напутствия.

 – Не забыли, значит? – в который раз повторял боярин Евгений, тыча тонким пальцем в развернутую карту. – Идете сейчас прямо, никуда не сворачиваете, по большой дороге. У Синь–камня – вы мимо него не пройдете, он необычайно синего цвета, я подозреваю, что он упал с неба…

 – Камней на небе не бывает! – взъерепенился отдохнувший за ночь и готовый к новым словесным баталиям во славу магии Агафон. – Потому что воздух есть субстанция бестелесная, эфемерная и газообразная…

 – Позвольте с вами не согласиться, милейший, – не замедлил отреагировать тоже отдохнувший за ночь и жаждущий реванша боярин Геннадий. – Но даже дитю малому известно, что…

 – Постойте, – остановил поток их прощального красноречия Иван. – Извините, что перебиваю, но у меня тут вопрос есть… Как бы это сказать… У меня вчера при… во время… когда ваша стража нас схватила, Тит Силыч отнял меч. Так не могли бы вы…

 – Конечно, конечно! – замахал руками боярин Евгений. – Тит Силыч, принеси лукоморскому царевичу его оружие. Я надеюсь, оно в хорошем состоянии?

 – Лучше не бывает, – буркнул начальник охраны, по лицу которого явно читалось, что он до последнего рассчитывал, что пришельцы, уходя, про меч забудут. – Даже наточил, как дулак… Щас плинесут.

 И крикнул долговязому подростку – своему оруженосцу с его личными именными наградными вилами наготове, присевшему у крайней избы на завалинку:

 – Эй, Антошка, тащи меч засланцев сюда быстло! Он в калаульной избе!

 – Щас, дядь Тит Силыч!

 Меч вместе с ножнами был принесен и вручен владельцу через пару минут.

 Иванушка вынул его из ножен посмотреть, не осталась ли там вода, не пошла ли ржавчина, хорошо ли наточен, и не заметил, как все еще не примирившийся с фактом, что о существовании камней на небе знает не каждое малое дите, Гена Парадоксов осекся на полуслове и тоже впился глазами в его оружие.

 – Это ваш меч? – спросил, наконец, он.

 – Да, мой, – удовлетворенный осмотром, кивнул царевич и вложил меч в ножны.

 – А… – Гена замолчал, откашлялся, царапая кашлем ставшее вдруг враз сухим горло, и решился: – А ковер ваш… где?

 – Ковер? – Иванушка удивился, откуда здесь могут знать про их брошенного Масдая, но быстро решил, что это, наверное, какой–нибудь научный трюк, и не стал уточнять. – Ковер пришлось оставить в укромном месте. Обстоятельства сложились.

 – А–а… – протянул хрипло Парадоксов–младший и натужно сглотнул. – Ну, ладно. Мне надо бежать. Работа. Эксперименты.

 И, развернувшись, и даже не попрощавшись (в смысле, в–надцатый раз, как его родитель) быстрым шагом скрылся в переулке.

 Путники тоже уже было развернулись и хотели идти, как вдруг Иван решился и задал вопрос, который все это время не давал ему покоя:

 – Извините, боярин Евгений, но я давно хотел спросить… в смысле, уже второй день…

 – Спрашивайте, спрашивайте, ваше высочество, – ободряюще закивал Парадоксов.

 – Кхм… Так вот… Эта уткоженщина… Матрена…

 – Которая напрашивается в родню к сфинксам и утконосам?

 – Да. Так вот, она, случайно, не… ваших… рук… дело?

 Хозяин вскинул брови, прикрыл глаза и сказал «Гхм».

 – Не ваших?

 Парадоксов вздохнул.

 – Наших… С сестрой. Когда мы были маленькими, родители часто оставляли нас надолго… в лаборатории… И, чтоб не скучать, нам приходилось искать себе занятия…

 – Вивисекторы! – вдохновленный возмущением, тут же изобрел новое обвинение Агафон.

 – Так получилось, – виновато потупившись, пожал плечами боярин. – Мне очень перед ней неудобно. И стыдно.

 – А вы ее переделайте. Обратно, – озарило вдруг Ивана.

 – Нет, – покачал головой Парадоксов. – Не получится.

 – Почему?

 – Я ей уже предлагал. Не хочет. Так она – особенная. А переделаю – ну, утка. Ну, женщина. Сколько их таких…

 – Загадочная женская душа, – с видом знатока покачал головой чародей. – Магия тут бессильна.

 – И наука тоже, – признал первый раз поражение ученый.

 Не успели путники отойти от деревни на полкилометра, как из придорожных кустов, еще покрытых редкой желто–коричневой листвой, на них неожиданно выскочил боярин Геннадий.

 – Что случилось? – подозрительно покосился на него Агафон, готовый, на всякий случай, и к дискуссии, и к потасовке.

 – Я… вспомнил, – тяжело переводя дыхание, проговорил он. – Вспомнил. Вам же торопиться надо, я правильно понял?

 – Ну, да, – подтвердил несколько настороженно чародей.

 – Так я вспомнил, что недалеко отсюда от большой дороги отходит тропинка, ведущая сразу в горы. И конч… то есть, проходит она через пещеры. Они пронизывают эту гору насквозь. Там, конечно, темно и местами сыро, но это сократит ваш путь дня на два, не меньше. Если вы решитесь.

 – На два дня? – загорелся Иван. – Где эта тропинка?

 – Вон там, шагов через пятьдесят, слева. Идемте, я вам покажу. До самых пещер я вас провожать не стану – график экспериментов у нас очень жесткий, времени нет – но до начала тропинки я доведу. Извольте, – и он махнул рукой, указывая вперед…

 – Большое вам спасибо! – радостно тряс его руку Иванушка у едва заметной дорожки, присыпанной к тому же опавшей листвой. – Если бы вы только знали, как нам эти два дня важны! Спасибо! Спасибо!

 На то ли смущенном, то ли испуганном лице молодого боярина отразились нерешительность, сомнение, паника…

 – А что у вас за… срочное дело?.. – промолвил, чуть заикаясь, он.

 – Тс–с–с! – заговорщицки озираясь по сторонам, прошипел Агафон. – Мы идем по следу одной царевны!

 – Царевны. Понятно, – лицо Геннадия помертвело, закаменело, взгляд остановился. – Понятно. Значит, я правильно сделал. Счастливого пути.

 И, не дожидаясь более ответа, он развернулся и побежал по дороге обратно к деревне.

 – Странный он какой–то, – провожая его взглядом, пожал слегка плечами царевич.

 – Белые маги, – насмешливо поморщился чародей. – Чего с них взять.

 – Белые маги? – непонимающе повторил Иван. – А я думал – белые маги – это вроде… добрых волшебников?.. В отличие от черных?..

 Агафон снисходительно похлопал Иванушку по плечу.

 – Магия всего одна, царевич. И ни в какие цвета она не окрашена. Это все равно, что воду, которой ты поливаешь огород, называть хорошей, а воду, в которой тебя утопят – плохой. Вода остается одной и той же. Меняются люди. Нам это в школе разъясняли. А этих мухлежников – так называемых ученых, мы, настоящие маги, «белыми магами» называем в насмешку. Потому что они всегда ходят в белых балахонах. А мы – в черных.

 – Наверное, это объединяет вас в одну общность, придает оттенок кастовости, таинственности, элитарности?.. Или это стильно? Или древняя традиция профессии? – немедленно стал строить предположения заинтригованный Иванушка. – Почему?

 Агафон задумался.

 – Ну, может, потому, что мы не любим стирать?

 До входа в пещеру – кривой широкой дыры, в полтора человеческих роста – они добрались уже через несколько минут. Поверх него изъеденной очень большой и очень голодной молью портьерой свисал высохший вьюнок, летом, судя по всему, закрывавший его полностью от непосвященных глаз. Теперь же он чернел затхлым провалом, из которого тянуло холодом и сыростью.

 Агафон, хоть и был, наконец–то, тепло одет, поежился.

 – Иван, ты уверен, что хочешь туда лезть? – болезненно покосившись на пещеру, потом на приятеля, спросил он. – Если принимать во внимание, что мы этого Геннадия вообще первый раз видим, и что если мы там сгинем, что лишние два дня уже играть никакой роли не будут, может, ты передумаешь? Прислушайся к своим ощущениям. Что они тебе говорят?

 – Что ты, если бо… опаса… не хочешь, – тактичный Иванушка все же выбрал подходящее слово, позволяющее чародею спасти лицо, – можешь не ходить. А я тороплюсь. И, к тому же, ты просто предубежден против боярина Геннадия потому что он – ваш противник. На меня же он произвел впечатление вполне разумного, искреннего и добродушного человека.

 «Кроме нашей последней встречи," – мысленно признал он, но не стал озвучивать свои выводы, чтобы Агафон не лелеял ложной надежды.

 Его отговорить не удастся. Ведь речь идет о лишних двух днях – двух днях, которые, может, могут оказаться решающими для жизни Серафимы.

 – И у него нет абсолютно никакой причины заманивать нас в ловушку или обманывать нас, – продолжил он вслух.

 – Нет, с чего ты взял, что я бо… опаса… не хочу с тобой туда идти? – с не очень искусно деланным возмущением тут же отреагировал маг. – К тому же, если там действительно окажется какой–нибудь неприятный сюрприз, без профессионального волшебника тебе будет просто не обойтись!.. Конечно, над сложными заклинаниями мне еще надо немножко поработать, но простые я могу применять вполне эффективно!

 – Н–ну, да. Конечно. Я тоже об этом подумал, – не очень убедительно соврал в ответ царевич, и вопрос был решен. – Вот только…

 – Что?

 – Там же темно. Надо придумать какое–то освещение, – и Иванушка многозначительно склонил голову в сторону Агафона.

 – Легко! – снисходительно хмыкнул тот.

 – Что ты предлагаешь?

 – Самое простое – факелы. Для этого надо сделать заготовку – на толстую ветку намотать жгут из сухой травы.

 – Но они буду гореть от силы десять минут! – разочарованно поднял брови Иван.

 – Они будут гореть столько, сколько надо! – самодовольно усмехнулся Агафон и потер руки. – Потому что тут вступаю в дело Я.