Текст книги "И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 73 страниц)

 Не дожидаясь приглашения, сразу вслед за ними и умрунами собаки втащили несопротивляющегося арестованного в помещение, напоминающее не то лабораторию, не то камеру пыток, уложили его на стол с ремнями для рук, ног и головы, деловито пристегнули и вышли, мягко прикрыв за собой дверь.

 Агафон почувствовал, что несмотря на то, что он уже почти два дня ничего не ел, к горлу стала подниматься тошнота. В глазах появился туман, готовый в любую минуту взорваться темнотой. В голове включилась и заработала, набирая обороты, карусель.

 – Ты спрашивал, что я теперь буду делать? – повернулся к нему царь, увидел его состояние и снова презрительно усмехнулся. – Смотри. Амулету нужно набраться сил, и тогда утром он снова будет готов к работе. Для этого его нужно накормить.

 Костей снял со стены большой кривой кинжал и одним точным движением распорол рубаху на груди маляра.

 Что было дальше, Агафон видел сквозь красную муть в глазах и потуги сжавшегося в агонии желудка извергнуть из себя хоть что–нибудь. Если бы не поддержка умрунов, он бы упал.

 Вскрыв грудную клетку все еще неподвижного мастерового – опоенного дурманом, не иначе, вообще не понятно, зачем его было привязывать – Костей снял с себя бледно–розовый, почти побелевший камень и вложил его туда, где колотилось, безуспешно стараясь выскочить, сердце коня.

 И на глазах ошеломленного, подавленного чародея произошли одновременно две вещи. Амулет стал сокращаться и пульсировать в такт красному комочку в груди маляра, медленно розовея. Лошадиная же форма самого маляра стала расплываться, таять, как мороженое на сковородке, и из–под нее стали проступать очертания простого человеческого тела.

 – Видишь, – хищно осклабился Костей, и эта гримаса чуть не стала последней каплей, отправившей потрясенного чародея в милосердные объятия беспамятства. – Утром у меня будет заряженный амулет и новый умрун. Смотри, неудачник! Смотри и запоминай! Я – гений магии! Никто и никогда не мог и не сможет достигнуть таких высот и за сто веков, каких за пятьдесят лет достиг я! Весь мир будет лежать… нет, валяться у моих ног, стоит мне только захотеть! А я буду попирать его ногами! Топтать! Пинать! Бить! Давить! – царь притопнул несколько раз, изображая, воображая или репетируя, как все это будет происходить на самом деле. – Для меня нет ничего невозможного!.. Реальность – пыль! Ограничения – миф! Законы – мусор! Реальность – это я! Ограничение – это я! Закон – это я! Власть, почести, богатство – все будет мое!..

 «Он сошел с ума… Он сошел с ума… Он сошел с ума…» – пульсировало, билось и кричало в висках волшебника.

 – Почему… он… превращается… в человека… – чувствуя, как все плывет перед глазами в неизвестные края и страны на бушующих волнах потока самовосхваления царя, все же нашел в себе силы спросить Агафон.

 – Что?.. – Костей, спущенный нелепым вопросом с облака мечтаний на землю, содержащую такую реальность, данную ему в ощущении и не зависящую от его сознания, как его умственно отсталый внучок, зыркнул на него убийственным взором. – Потому что он – человек, придурок. Где ты видел таких тварей в живой природе, а? Если бы ты проводил больше времени с книжкой в библиотеке, а не с удочкой на реке, ты бы это знал, юродивый. Это моя блестящая идея, которая не могла прийти в голову никому иному. Работающим в замке людям я придаю разные формы, чтобы не проникали шпионы извне. Шпионы, предатели, соглядатаи прячутся везде, но сюда им не проникнуть! Я придаю мастеровым сходство с лошадями – они должны вкалывать, как кони. Дворцовая стража – собаки, они должны быть верными, готовыми порвать любого в клочья. Лакеи – зайцы, они должны быстро бегать и бояться. Солдаты – звери. Солдаты должны быть зверьми, иначе это всего лишь сброд, зря получающий свое жалование. А умирая таким образом, они снова приобретают человеческую форму и пополняют мою гвардию. Как видишь, все продумано.

 Костей сделал шаг по направлению к волшебнику, и тот отшатнулся.

 Царь окинул его жалкую фигуру пренебрежительным взглядом и усмехнулся:

 – Не трусь, внучок. Тебе это не грозит. Тебя ждет кое–что получше – ведь ты все–таки моей крови. Свежая кровь в магии – первое дело, Агафон. Твое имя еще войдет в историю.

 Агафону оставалось только стоять, покачиваясь, не сводя глаз с пола под ногами, чтобы нечаянно не посмотреть на что–нибудь еще в это комнате, и украдкой держаться за стену. Сказать ему было больше нечего.

 Не дождавшись от внука ответа, царь с отвращением скривился, отвернулся и махнул умрунам:

 – Первый. Поручи собакам отвести его в библиотеку и охранять. Я буду ночевать здесь. Вы оба стоите на страже.

 – Наша жизнь – твоя жизнь, – угрюмо пролаяли солдаты.

 – Помню, – снова усмехнулся Костей, и от этой улыбки Агафона бросило в пот и он, наконец–то, потерял сознание.

 Очнулся чародей уже на жесткой негостеприимной кушетке в библиотеке. Не сознавая еще до конца, кто он, где он и зачем он, Агафон застонал, разлепил глаза и увидел над собой серый гладкий камень и светильник на шесть свечей под высоким, как небосвод, потолком. Воспоминание о вечере немедленно обрушились на него как снежная лавина весной с крыши на неосторожного прохожего, он закричал, задохнулся и сжал изо всех сил руками голову, стараясь убедить себя, что это все ни что иное, как кошмарный сон, и стоит лишь поднапрячься и проснуться, как все леденящее душу наваждение пойдет прахом, рассеется, как дым от ветра…

 Не пошло.

 И через минуту, и через три, и через пять гладкие серые стены Костеева дворца, равнодушные к душевным страданиям молодого волшебника, стояли на своем месте, не шелохнувшись, ровным светом горел светильник да сквозняк шуршал страницами оставленных на столе в большом зале книг.

 Вдруг низкий раскатистый звук, почти на пороге слышимости, ощущаемый скорее кожей и костями, нежели слухом, пронизал воздух, камни, книги, огонь и съежившегося чародея. Он клубился и перекатывался, отражаясь от стен, потолка, от самого эфира, пока не сошел на нет и не замер, и все равно, казалось, он не пропал окончательно, а лишь затаился в засаде, поджидая снова своего часа.

 Часа ночи.

 Это били знаменитые лунные куранты на башне Звездочетов – Пальце, как называли ее теперешние хозяева замка.

 Агафон поежился – отнюдь не от холода, спустил ноги – все еще в сапогах – на пол и стал растирать холодными руками горящее лицо.

 Ночь обещала быть долгой.

 Теперь он видел все и знал все. Если раньше у него могли еще оставаться какие–нибудь иллюзии о характере деда, природе и цели его магии, то сейчас он больше прятаться за невежеством уже не мог. Все было предельно ясно и тупо, как мычание. Или он остается здесь, и оказывается на стороне Костея, или…

 Или его обезображенный труп найдут неподалеку от замка, ибо далеко ему просто не уйти, а второй раз живым он им не дастся. Как именно он проведет свой последний бой, Агафон не знал и не хотел представлять. Он чувствовал одно. Если он остается с Костеем, то сам, без его хирургического вмешательства превратится в одного из его умрунов. Костей раздавит его, уничтожит, смешает с грязью – он никогда не простит ему сегодняшнего вечера. И никогда не будет доверять ему.

 Ну и замечательно.

 Милый дедушка может оставить свое прощение и свое доверие при себе.

 «Ты не посмеешь пользоваться своей магией здесь».

 Ха!

 Он им еще покажет!

 Они еще попрыгают!

 Они еще узнают, кто здесь ничтожество, а кто – самый способный, самый могущественный, самый трудолюбивый маг без всякой помощи магических камней!

 Стоп.

 Камней.

 Камень.

 Все дело в камне.

 Я же вспоминал тогда, что мы еще проходили про амулеты чистой магии. Одна из особенностей таких амулетов – их чрезвычайная магическая сила. Она настолько высока, что пользоваться таким амулетом может не только маг, но и человек, волшебной силы не имеющий вовсе. Но при чем тут Костей? Он же колдун, колдун до мозга костей…Кхм. Это что – каламбур? Ага, еще стишок сочинить осталось… Так вот. Он маг до последней капли крови, до самого крошечного волоска и всегда им был… Но что–то я еще подумал, когда наблюдал за ним… Что–то важное, с чего он меня сбил… Ах, да. Камень. Весь вечер он использовал только силу камня… А когда он хотел поставить на место ту книгу, а у камня кончилась сила… Он полез на эту полку сам. Он не стал пользоваться своим даром. Почему? Такой пустяк – поставить книжку на полку… Я это мог делать в конце первого года в школе. Если не пробивал книгой стену… И не ронял все остальные… И не ставил на полку себя вместо нее… Но это потому, что я был двоечником. А почему не может он?..

 Ответ на этот вопрос явился в голову Агафона вдруг и сразу – он даже не успел испугаться.

 Костей не использовал свою волшебную силу потому, что ее у него не было.

 Или, что точнее, была, но не стало.

 И тут же пришло еще одно озарение – их плотность на одну человеко–жизнь одного отдельно взятого Агафона была до сих пор настолько мала, и лимиты до того не растрачены, что теперь, не успел чародей взяться за труд поразмыслить над происходящим вокруг него хоть немного, все скопившиеся за долгие годы беззаботной жизни запасы озарений обрушились на него, как вода из взорванной плотины на умирающего от жажды в пустыне.

 Книга.

 Та книга, которую Костей нечаянно уронил и к которой не позволил ему даже прикоснуться, ради которой сам полез на десятиметровую высоту.

 Я должен ее увидеть.

 Где же она стояла?..

 На самой верхней полке, там, где все еще приставлена лестница.

 И чего я все еще тут сижу?

 Содержание фолианта ошеломило чародея, потрясло и отправило в прострацию. Книга выпала на стол из его дрожащих, вспотевших похолодевших пальцев, а самого его даже не бросало – швыряло как воздушный шарик, из которого выпускали воздух – то в жар, то в озноб.

 Так вот оно что…

 Оказывается, это возможно…

 Так не должно быть!.. Это неправильно!..

 С каждым мгновением, проведенным в замке Костея, магия превращалась из пушистого ручного котенка с розовым бантиком на шее в свирепого тигра со смрадным дыханием и кусками человеческого мяса, застрявшими в зубах.

 Как тот бедный, запуганный человеко–конь в умруна – машину для убийства.

 Так вот зачем он был нужен Костею!..

 Агафон не имел ни желания, ни времени, чтобы прочитать, или хотя бы пролистать весь том, но в этом не было необходимости. Глава на странице, заложенной закладкой, сообщала все, и даже больше. В ней вкратце рассказывалось о том, как вернуть магу волшебную силу, если она была утрачена вследствие успешного завершения ритуала овладения бессмертием и перечислялись необходимые для этого ингредиенты. Среди костей единорога, плавников русалок, селезенки молодого дракона и прочих компонентов, которые можно было приобрести почти в любой лавке волшебных товаров, ну, если хватило бы денег, конечно, пятым пунктом стоял другой волшебник, родственник по крови, с указанием в скобках частей тела, требующихся для составления зелья.

 Ах, вот оно что.

 Бессмертным не нужны наследники.

 Им нужна свежая кровь.

 «У меня больше нет времени тебя ждать…»

 Что же делать? Если я останусь здесь, мне конец. Если я сбегу – он меня все равно найдет.

 Что. Мне. Теперь. Делать?..

 Стоп.

 Как что?

 Конечно, спросить человека, который знает.

 Нужно освободить Ивана.

 Костей сказал, что он в Пальце, на самой крыше. Если я смогу выбраться из библиотеки, если смогу найти, где тут двор, то найти во дворе Палец не составит труда. И тогда я освобожу царевича, хотя сам пока не знаю как.

 А что потом?

 А про потом пусть думает уже он. У меня не настолько большая голова, чтобы думать про все сразу.

 А пока придется поработать головой мне – Агафотию Великому. Хоть и прозвание это мне пока на вырост.

 Как можно, не привлекая к себе внимания, выбраться из любого наскучившего места?

 Конечно, став невидимым.

 Из секретной складки в рукаве Агафон извлек осторожно заветный пергамент, любовно разгладил ладонью на столе и тихо, но отчетливо произнес: «Заклинание невидимости».

 Оно не заставило себя ждать.

 Неровные строки, составленные из корявых букв, как забор пьяницы, мгновенно избороздили, наезжая друг на друга, все доступное пространство. А кривая закругленная стрелочка показала, что надо продолжать читать и на другой стороне.

 Чародей нахмурился.

 Он, вообще–то, предполагал… Нет, даже не предполагал, а опасался, что заклинание невидимости будет объемным… Но не на столько же!..

 Еще живая в нем частичка «вечного студента» попробовала было заикнуться, что ну ее, эту невидимость, давай лучше что–нибудь другое придумаем, давай взорвем что–нибудь, или затопим – что получится, но вновьобретенный Агафотий Великий свирепо зыркнул на раздолбая, и тот испуганно притих.

 Длинное – так длинное. Будем изучать.

 Так… «Чт. стт. невид., нуж. сл. предм: чи. пер., че. бум., ог. св., сткл, дер. щеп., жел. гвдь, зрк…»

 Часы на Пальце пробили два.

 Кабуча!.. Надо спешить!

 Смотрим. Что у нас есть. Чистый пергамент – найдем. Черную бумагу – поищем. Огарок свечи – легко. Деревянная щепка – будет. Стекло – не проблема. Железный гвоздь – наковыряем… Что осталось? Ага. Зрк… Что это? Похоже, «зеркало»… Зеркало?!.. Издеваются они, что ли?! Какое в замке Костея зеркало?!.. Они бы еще кружева вписали! Или освежитель воздуха!.. Какой идиот составляет такие заклинания?!.. Зеркало!!!..

 Агафон раздраженно швырнул пергамент на стол.

 Быть в шаге от цели – и все бросить из–за какого–то глупого зеркала!.. Бумагу можно покрасить черными чернилами! Гвоздь – выдрать из крепления светильника на полке! Стекло – снять ламповое или разбить оконное, на худой конец! Но зеркало…

 А если…

 «Как сделать зеркало», – сбив с ног стул, бросился он к пергаменту.

 Строчки, строчки, строчки…

 «Ртуть… Песок… Вода…» – начал и бросил читать разочарованный волшебник. Что дальше – как сделать песок, как сделать воду, как сделать ртуть?.. Дедка за бабку, репка за дедку…

 Видно, и вправду надо придумать что–то другое…

 Расстроенный, подавленный чародей подошел к окну, отдернул раздраженно штору и… увидел в ночном стекле свое отражение.

 Несколько секунд он стоял и таращился сам на себя так, как не таращился даже на дочку их школьной кастелянши, когда та стирала в ручье, заткнув подол в декольте…

 Зеркало.

 А потом сбегал за одним из тяжелых железных светильников, расставленных в деревянных подставках–брусках у полок через каждые пять шагов (разнообразием материалов дворец дедули не страдал) и, не позаботившись даже задуть его, весело запузырил им в угол огромного оконного стекла.

 Через десять минут все компоненты заклинания были готовы – залитый чернилами с обеих сторон лист жуткого фолианта, закопченное над пламенем светильника стекло – зеркало, прозрачный осколок из того же стекла… Оставался «жел. гвдь». Проще простого. Наваливаемся на деревянный брус – подставку для светильников нижнего света, выворачиваем с мясом железную полосу с чашечкой для лампы на конце… Выворачиваем… Выворачиваем… Да что же это такое… Кто их так делает!.. Каб–буч–ча!.. И–и–эх!.. В–вы–в–во–р–ра–ч–ч–ч… А–а–а–а–а–а!!!..

 Агафон закричал не от боли или страха – от неожиданности: целая секция книжного шкафа вдруг закряхтела, как разбуженный медведь–пенсионер, задрожала и… поехала, таща за собой специалиста по волшебным наукам.

 Впрочем, уехала она недалеко – распахнувшись, как створка двери, она уперлась во что–то и, содрогнувшись всеми фолиантами, остановилась.

 Брус, наконец, отломился, и не успевший даже сказать любимого «кабуча!» чародей обрушился на площадку темной лестницы.

 В лицо ему пахнуло затхлым пыльным воздухом, как будто его только что вытряхнули со старой мятой и засохшей молью из антикварного мохнатого ковра…

 А вот теперь можно.

 КАБУЧА!!!!!!!!!!..

 Потайной ход!!!..

 Знает ли про него Костей?

 Агафон вскочил на ноги, поднимая тучи испуганной, не привыкшей к подобному обращению, пыли, мгновенно слетал за соседним, еще не раскуроченным светильником и поднес его к полу.

 Пыль покрывала его толстым–претолстым слоем, не хуже самого дорогого ковра. Ступеньки от площадки уходили вверх и вниз. Мумифицировавшиеся крысы, летучие мыши и разнообразные продукты их жизнедеятельности за сотни лет усеивали их как грибы после дождя – хороший лес. Больше никаких признаков жизни – настоящей и ушедшей – видны не были.

 Кабуча!..

 Куда же он ведет?

 Агафон вспомнил про подвалы, где он только что был, и рефлекторно попятился.

 Да почему именно туда? Может, это будут чьи–нибудь покои. Или чуланчик уборщиков. Или продуктовый… склад…

 Желудок Агафона от одной мысли о продуктовом складе взвыл и завязался узлом, напоминая о вынужденном почти двухдневном посте. Любимый дедушка тоже не спешил откормить отощавшего в дороге внучка. Или этого требовала рецептура процесса?

 Воспоминание о страшной книге в багровом переплете убило обнадеженный было аппетит в зародыше.

 Надо действовать.

 Надо спуститься по этому ходу и, по крайней мере, посмотреть, куда он ведет.

 Или, даже еще лучше, надо закончить заклинание невидимости, спуститься по этому ходу и посмотреть, куда он ведет.

 Сказано – сделано.

 Уже почти не сверяясь со своим советником–пергаментом – в кои–то веки специалист по волшебным наукам выучил текст наизусть и был уверен в этом – Агафон быстро очертил вокруг себя импровизированным зеркалом круг, калеча с почти садистским удовольствием, представляя перекошенное лицо Костея, вековые дубовые полы, расположил в нужном порядке все остальные компоненты и торжественно, гордо смакуя каждое слово, проговорил заветное заклинание.

 Ничего не произошло.

 Агафон, не веря себе, зажмурил глаза, помотал головой, потом открыл, украдкой глянул на свои руки…

 Ничего.

 А, может, невидимка себя видит? Может, его не видят остальные?

 Он подбежал к окну. Вот оно – его отражение. Смотрит на него растерянно–глупо, растопырив руки. Тьфу, дурак. Смотреть противно.

 Чародей вздохнул убито и жалко втянул голову в ссутулившиеся враз плечи.

 А чего еще следовало ожидать от двоечника–второгодника?.. Наверное, Костей прав, и у него действительно нет дара и он ни на что не годен?..

 Но тогда зачем он ему нужен?

 Нет. Дар у меня есть.

 Дар все путать и делать все не так…

 Агафон вытер рукавом нос, упрямо прищурился и цепким взором окинул библиотеку на предмет предмета, могущего сойти за оружие. Спускаться в неизвестность открытым каждому взору, да еще и с голыми руками, не решался даже он.

 Взгляд его остановился на тяжелой медной чернильнице на четырех львиных лапах на столе. Она теперь была пуста – то, что не ушло у него на чернение бумаги, было неосторожно пролито на многострадальный дубовый пол.

 Он взял ее в руки еще раз, взвесил и, вздохнув, положил назад. Неухватистая. Не пойдет.

 А если?..

 Он быстрым шагом вернулся к изуродованной подставке под светильник, все еще утопавшей в пыли на лестнице, поднял ее и для практики несколько раз взмахнул, отбивая удары предполагаемого противника.

 Не меч, конечно… Но и не чернильница.

 Ну, что ж.

 Вперед.

 Больше, чем сейчас, я все равно готов не буду.

 Держитесь, умруны.

 Потайной ход превзошел все его ожидания – первая же попавшаяся дверь открылась в безлюдную кухню. Где на полках стояли в ожидании утра приготовленные для сооружения завтрака продукты. Надо ли говорить о том, что уходящая вниз, во тьму часть лестницы осталась неисследованной…

 Половина головки сыра, цепь сосисок, на которую можно было бы посадить слона, и полкило помидоров не дожили до восхода солнца.

 Рассовав остатки сыра, найденные позже хлеб и огурцы по карманам–мешкам – единственной части костюма сабрумайского крестьянина, мирившей его с кончиной своего школьного форменного балахона, и надев на шею круг копченой колбасы, Агафон, дожевывая на ходу десерт – сырую морковку – поспешил к одной из пяти дверей в поисках пути на волю. По дороге он прихватил небольшую жестянку с надписью «Красный перец» – приправа в любом блюде, даже если это хлеб с огурцами, была для него всегда на первом месте, и в следующий раз он намеревался получить от еды удовольствие.

 Он угадал с первого раза. Выбранная дверь вела в широкий коридор без окон, еще угрюмее и неприветливее (оказалось, это было возможно!), чем его собратья наверху. И – о, счастье! – абсолютно пустой и безмолвный. В конце него призывно маячила приоткрытая дверь, из которой прекрасно тянуло холодом и свежестью.

 Двор казался беспросветно черным и почти бескрайним. Редкие факелы рядом с дверями освещали только самих себя, и стены сливались с небом, таким черным и бездонным, что поневоле закрадывались сомнения, а там ли оно еще, или было свернуто и спрятано колдовством Костея в один из его глубоких подземелий и потеряно для людей навсегда.

 Далеко–далеко впереди, но гораздо ближе, чем противоположная стена замка–кольца, светилась во мраке одинокая, нервно вздрагивающая точка факела.

 Что это? Неужели…

 БОМ. БОМ. БОМ.

 Башня Звездочетов.

 Вцепившись в свой брус оборонительно–наступательного действия так, что тот чуть не треснул под напором судорожно сжавшихся пальцев, Агафон собрал в кулак всю остававшуюся еще в наличии волю и оторвал себя от спасительно–темной стены.

 На цыпочках он подкрался к едва приоткрытой двери и прислушался.

 За дверью была караулка. А в ней шла игра в кости. Значит, башню охраняли лю… живые существа. Потому что умруны, насколько он помнил, никогда и ни во что не играли. Даже в свободное время они чистили амуницию, ухаживали за оружием или просто сидели и молчали, глядя перед собой.

 Люди… То есть, не покойники. Но почему–то от этого его положение не становилось ни проще, ни понятнее. Значит, надо думать. Если стать невидимым не получилось, значит надо отвлечь их внимание, пока он пробежит через комнату.

 О том, чтобы убить их, у Агафона мысли даже не возникало.

 Чем их можно отвлечь?.. Сделать что–нибудь с кубиками? Чтобы они поссорились? Но что? Или задуть все светильники? Но тогда он сам рискует вместо лестницы наверх оказаться прямо в лапах одного из них… Оптимальный вариант, конечно, если бы у них у всех враз прихватило животы и они всем скопом бросились по нужным чуланчикам, освобождая ему проход… Ну–ка, ну–ка…

 Заклинания, сообщенные пергаментом, были в полевых условиях невыполнимы, грустно пришел он к выводу. Из всех требующихся компонентов у него был только красный перец…

 Перец!!!

 Он организует небольшой ветерок, пустит с ним перец, и пока они промывают глаза и прокашливаются, он сможет… попытается незаметно проскользнуть к лестнице.

 «А обратно?» – кто–то нудный и дотошный голосом профессора магистра Хардинга не преминул задать вопрос на засыпку, но чародей только отмахнулся. Если там еще окажется ковер, будет просто замечательно. А если нет – то думать придется лукоморскому царевичу. Изобретать всякие хитрые штуки у него хорошо получается, сразу видно – профессионал, наверно с детства только этим и занимается…

 Придумано – сделано.

 Заклинание несильного ветерка он помнил наизусть, благо зачет пришлось сдавать три раза, спасибо Хардингу.

 Он вытряхнул горку перца на моментально вспотевшую от волнения ладонь левой руки – на завтрак, кажется, ничего не осталось, сделал несколько быстрых, но плавных пассов в воздухе и выставил ладонь перед дверной щелью.

 Ветер ждать себя не заставил.

 Охранники вздрогнули, выронили стакан с костями и свои ставки и мгновенно забыли про игру, когда мощный порыв штормового ветра громыхнул массивной дубовой дверью о стену так, что расплющились кирасы на стойке за ней, перевернул свободные табуретки, уронил вешалку со шлемами, и в караулку даже не вошел, а влетел головой вперед какой–то человек, шмякнулся во весь рост на пол и остался лежать.

 – Кто это? – приподнялся один собакоголовый, как все стражники замка, солдат.

 – Он не…

 – Это шпион! Мы поймали его вчера! – переполняемый неожиданной радостью встречи со старым врагом при таких обстоятельствах, когда никто не станет ставить ему, Орлу, в вину лишние выбитые зубы и сломанные кости, поднялся начальник караула. – Взять его!..

 Агафон, едва сообразив, что его план пошел не совсем намеченным путем, вскочил на ноги и дико завертел головой.

 Комната была абсолютно пуста.

 Валялись раскиданные деньги, перевернутые табуретки, доспехи и посуда…

 И никого вокруг.

 – …Он у меня сейчас попрыгает! – раздался в пустоте злобный голос.

 – Держи е… – вдруг грозный рык сорвался на скулеж:

 – Помогите!!!.. Помогите!!! Капитан!!! Я не вижу!!!..

 – Где мои руки?!..

 – Где мой меч?!..

 – Мой живот!!!..

 – Моя грудь!..

 – У меня нет ног!!!..

 – Демоны!!!..

 – Это демоны!!!..

 – Спасите!!!..

 – Это он – демон!!! Руби его!!! Руби!!! Я, ваш капитан, приказываю!!!

 Зазвенело оружие.

 Демоны!

 Костей поставил охранять Палец демонов!..

 Больше своего деда он боялся только демонов.

 Бедный Агафон дернулся бежать, но голоса теперь доносились сзади, отрезая единственный выход, и он ломанулся вперед.

 К лестнице.

 А сзади доносился звон и удары мечей, яростный рев, душераздирающие крики и пронзительные вопли, которые давно бы приковали несчастного волшебника к месту и парализовали его ужасом, если бы исходили не от демонов. Бегство было его единственной надеждой на спасение. Если демоны были прикованы именно к подножию башни, у него был шанс… Слабенький… Как дуновение того ветерка… который он хотел вызвать… но шанс…

 Задыхающийся не столько от бега по крутым ступеням, сколько от страха чародей споткнулся, растянулся плашмя и так получил возможность в первый раз кинуть быстрый взгляд на проклятое место.

 Взгляд его, несмотря на намерения мага тут же вскочить и скакать дальше, зацепился за жуткую сцену внизу и застрял.

 Похоже, это место действительно было проклятым.

 Потому что еще полминуты назад, он мог поклясться собственным восстановлением в высшей школе магии, у подножия лестницы не лежала, щерясь мечами, куча неподвижных, окровавленных тел собакоголовых людей, прямо на глазах теряющих свой звериный облик.

 Стояла звенящая тишина, нарушить которую не мог даже мерный ход механизма часов где–то над головой. Часового механизма, подумал бы маг, если был бы более продвинутым в области не открытой еще взрывотехники. Отсчитывающего мои последние минуты.

 Где же демоны?

 Их совсем стало не слышно…

 Значит, я был прав – они привязаны заклинаниями к подножию Пальца.

 Интересно, слышал ли кто эти вопли снаружи?

 А еще более интересно, чего я тут разлегся?

 МАРШ!!!

 И Агафон вскочил и помчался вперед, не забывая прижиматься к стене, чтобы не задеть висящие посредине башни часы.

 Он надеялся – когда встречный ветерок обдувал его затуманенные страхом мозги и у остальных чувств появлялась возможность проявить себя, вперед вылезала непрошенная, презираемая и ничтожная, как он сам, надежда – что у выхода на крышу на большом–пребольшом крюке висит большой–пребольшой ключ с надписью на большой–пребольшой бирке «От кандалов Ивана». И у него не будет необходимости спускаться вниз и искать его в кровавых, кишащих демонами развалинах еще несколько минут назад обманчиво казавшейся спокойной караулки.

 У выхода на крышу надежда стыдливо опустила глаза, пожала плечами и ретировалась.

 Стена вокруг люка была девственно пуста.

 Ну, что ж. Оценим обстановку на месте и – за ключом.

 Если еще не поздно.

 Агафон откинул крышку люка, высунулся наружу по пояс и осмотрелся.

 Темень – глаз выколи.

 Кто бы мог подумать…

 Но он на всякий случай громким шепотом позвал:

 – Иван!.. Царевич!.. Лукоморец!.. Ты там?..

 И получил в ответ радостное, сопровождаемое звоном цепей, откуда–то справа:

 – Агафон!!! Ты здесь!!! Где ты? Я тебя не вижу!

 – Сейчас я принесу факел!

 Чародей согнулся в три погибели, дотянулся до факела в скобе на стене и одним махом выскочил на крышу Пальца.

 – Где ты? – он пошел направо, налево, вперед…

 Никого.

 – Агафон, ты что? – донесся оттуда же взволнованный голос Иванушки. – Тебе плохо? Ты ослеп?

 Волшебник остановился.

 – Да, последние несколько дней мне очень плохо. И – нет, я не ослеп. С чего ты взял? Что за игрушки, Иван? Кончай свои прятки!

 – Да ты два раза чуть на меня не наступил! Я тут, прикован рядом с беседкой! Ты видишь беседку?

 – Вижу, – пожал плечами Агафон. – Четыре столба, крыша и три скамейки. Тут и спрятаться–то негде! Не валяй ду…

 И тут до него дошло. И он порадовался, что вкруг – тьма, и не видно ни цвета, ни выражения его лица. Выражения было только слышно.

 – Иван. Я – дурак. Дурак – это я. Зеркало. Я направил его зеркалом от себя!!! Идиот. Иван, меня никогда не восстановят в моей школе. И будут правы. Слабоумная дубина! Тупой индюк! Невидимыми становились все вокруг, кроме меня! Демоны! Ха! Придурок!.. Абро–кадабро–гейт!

 Он сопроводил ключ выхода из заклинания подтверждающим щелчком пальцев, и тут же рядом с одной из скамеек проявился из ничего Иванушка, обмотанный цепями как веретено усердной пряхи – нитками.

 – Демоны? Какие демоны? Где демоны? – сразу же забеспокоился Иван.

 – Нет тут никаких демонов, – поморщившись, махнул факелом Агафон. – Потом объясню. У тебя ключа от тебя случайно нет?

 – Абсолютно случайно – нет.

 – Придется искать внизу…

 – А, может, попробуешь заклинанием?..

 – Тебе что – жизнь не мила? – удивился на ходу чародей и, оставив факел рядом с лукоморцем на каменной скамье, метнулся к светлому квадрату люка.

 И столкнулся очень испуганным лицом к очень окровавленному лицу с Орлом.

 – А, чародеишка! – сквозь судорожно сжатые зубы процедил капитан и смачно ударил его в грудь кулаком с зажатым мечом. – Фокусы придумал!

 От следующего удара волшебник полетел навзничь на пол – только искры из глаз.

 – Они изрубили друг друга…

 Снова удар – на это раз, ногой.

 – …не видя себя!..

 Новый удар успел достать уползающего в панике мага.

 – Но капитан Орел – не такой дебил!..

 Еще удар…

 – …как эти собаки!..

 Пинок – аж что–то влажно хрустнуло в боку волшебника…

 – …я – капитан гвардии…

 Новый пинок…

 – …и я тебя проу…

 Увлекшись общением с Агафоном, Орел упустил из виду, что на крыше есть еще один человек, который очень не против принять участие в их разговоре.

 – Агафон, беги!.. – Иван, едва дождавшись, пока капитан приблизится к нему в пределы досягаемости, высунул ногу и ловко уложил гвардейца на холодный камень крыши, только доспехи загремели – птица отдельно, меч – отдельно. – Я его задержу!..

 – Бежать?..

 Избитый, испуганный до полусмерти чародей вдруг к своему торжествующему изумлению почувствовал, что бывают в жизни моменты, когда бежать можно только в одном направлении – в сторону врага. С намерениями, сурово караемыми Уголовным кодексом. И этот момент в его жизни настал именно сейчас.