Текст книги "И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 73 страниц)

 – Как бы не так!.. – прошипел он сквозь судорожно стиснутые зубы, рывком навалился на капитана, и они, сцепившись, покатились к краю крыши.

 Продолжить перемещение им не позволил только низкий деревянный парапет, жалобно затрещавший, но героически выдержавший натиск двух разъяренных противников.

 – Я… тебя… задушу… – рычал окончательно рассвирепевший капитан.

 И Агафон понял, что так оно и будет. Первоначальный заряд адреналина, заставивший его броситься на царского гвардейца, вспыхнул, как порошок магнезии, быстро сгорел и оставил растерянного хозяина в лапах костолома – отличника боевой и политической подготовки и собственного чувства всеобъемлющей паники.

 – К–к–каб–бу–ч–ча… – прокряхтел он в ответ и попытался вывернуться.

 Получилось не очень, и поединщики снова откатились к парапету.

 Тот опять заскрипел и слегка подался, все же решив, что его столетние перила никогда не были предназначены для такого рода деятельности на крыше обсерватории, и что если он подаст этой ночью в отставку, никто его не осудит.

 – Ч–что… у т–тебя… на ш–шее… – пробормотал Орел, на секунду оставив отчаянные попытки сжать нечто неподдающееся и твердое.

 Агафон тоже задумался над этим вопросом.

 – Колбаса?

 Гвардеец фыркнул – то ли презрительно, то ли со смеху.

 – Тогда… я… тебя… просто… сброшу… вниз… Фокусник… – передумал он и наподдал ногой по парапету.

 Прощально хрустнув, секция длиной метра в три отправилась в последнее пике.

 Чародей по увеличивающемуся давлению стальных рук капитана и его попыткам переместиться поближе к провалу понял, что следующий в очереди – он.

 Агафон забился в панике, стараясь если не вырваться, то хоть скинуть с себя гвардейца, но с таким же успехом мышь могла попытаться отшвырнуть кошку.

 – П–п–пус–с–ти!.. – уже ощущая под головой и плечами черную бездну, ничего не соображая от ужаса и беспомощной злости, чародей ткнул пятерней левой, чудом освободившейся руки прямо в лицо противника. Он вспомнил, что где–то читал, что если сильно ударить по переносице нападающего, то…

 Но удар не получился – он ощутил, что рука лишь безвредно скользнула по глазам и лбу.

 Орел тоже это ощутил.

 Он взвыл, как целая армия демонов, выпустил поверженного, раздавленного и уже готового отправиться в последний полет противника, впился пальцами в зажмурившиеся вмиг очи и стал их то ли тереть, то ли пытаться выковырять, душераздирающе мыча.

 Агафон второго шанса ждать не стал.

 Он отпихнул от себя гвардейца что оставалось силы, и тот, слишком увлеченный своими глазами даже для того, чтобы закричать, полетел вниз.

 Измочаленный, но не побежденный волшебник, не решаясь встать так близко к краю, откатился метра на полтора от места схватки и, пошатываясь, с третьей попытки поднялся на ноги. Понимая, что время на осмотр повреждений, стоны и страдания у него нет, а если он не поторопится, то никогда и не будет, он по возможности быстро прошествовал к месту содержания Иванушки, где тот все это время безуспешно пытался дотянуться до выпавшего у Орла меча.

 – Агафон!!! – воскликнул он, разглядев, наконец, лицо того, кто возвращался. – Как я рад, что это ты!

 – А уж я–то… – прошамкал разбитыми губами чародей и поднял меч. – Смотри, похоже, это твой!

 – Я уже разглядел! – горячо подтвердил царевич. – Руби скорее цепи – ключ не нужен!

 – Точно!..

 Несколько осторожных взмахов, оставивших Иванушку лишь с несколькими новыми прорехами в костюме – и пленник был на свободе.

 – Молодец, Агафон! – Иван хотел хлопнуть мага по плечу, но подумал о только что завершившейся схватке, заключавшейся главным образом в избиении мага, и воздержался. – Куда теперь?

 – Вниз, – кивнул он на зияющий тусклым светом квадрат в полу.

 И друзья – Иван с мечом наголо в авангарде – бросились к нему.

 Заглянув в люк, первое, что увидел царевич, была беда, гигантскими скачками поднимающаяся по отчаянно раскачивающейся и вопиющей на разные деревянные голоса от такого обращения древней, как сама башня, лестнице.

 Не задумываясь, он моментально перерубил бревна–крепления в радиусе досягаемости руки с мечом, вместе со ступенями, и с угрюмым удовлетворением пронаблюдал, как вся деревянная конструкция, облегченно проскрипев, медленно обрушилась вниз, унося с собой умрунов.

 Потом лукоморец поднялся на ноги и посмотрел на Агафона.

 Под размазанными по всему лицу крови и грязи он, наверное, стал еще бледнее.

 – Все, – виновато пожал Иван плечами. – Лестницы больше нет. Что у тебя по плану на этот случай?

 Чародей стал похож на сорванный с клумбы цветок.

 Не меньше недели назад, мысленно уточнил Иванушка.

 Ссутулившийся, с потухшим, как огонек свечи на ветру, взглядом, он бессильно опустился на холодный каменный пол.

 – Что–что… Сидеть и ждать, пока не прилетит беда и не снимет нас… меня, по крайней мере, отсюда…

 – Кхм… – Иванушка чувствовал, что не может осуждать чародея за так скоротечно завершившуюся операцию по их спасению – частично потому, что осуждение изначально было чуждой для него территорией, частично – потому, что дельные мысли обходили и его собственную голову стороной.

 – Извини.

 – Да ладно… Ты попытался. И у тебя почти получилось. Когда они прилетят – мы… я буду сражаться до последней капли крови.

 – И я!

 – Кстати, ты не спрашивал у деда, что ему от меня надо?

 – Нет. Зато я узнал, что ему надо от меня.

 – И что же?

 – Тоже потом объясню… Если живы будем…

 – Послушай, Агафон… – подозрительно покосился на него Иванушка. – Ничего личного, конечно, но чем это так пахнет?

 – Пах… Кабуча! Я же нес тебе колбасу! А это проклятый капитан так меня пнул под самые огурцы, что у меня, наверное, весь сыр в лепешку!..

 – Здорово! Значит, будем есть сырные лепешки!

 – На, держи… – чародей сгрузил перед царевичем содержимое своих карманов и спасшее ему жизнь колбасное ожерелье. – Это все тебе. Я уже обожрался, и у меня аппетита нет.

 – Думаешь, у меня он ешть… – прошамкал Иван набитым ртом. – Агафон, пошмотри… По–моему, шветлее штало… Шкоро рашшвет, што ли?

 – Рашш… рассвет? Да рано, вроде…

 Маг приподнялся и осторожно подкрался к лишившемуся парапета краю башни.

 – Это пожар! – весело обернулся он к Ивану. – Смотри! Замок горит! На пятом этаже! Я узнал! Я оставил светильник на кипе бумаги, а сквозняк от разбитого окна его, наверное, перевернул!..

 – Что там? Тюрьма?

 – Библиотека!

 – Библиотека… – в голосе царевича прозвучала такая боль, как будто в огне оказалась его рука. – Какая жалость…

 – М–да… Жалко, вообще–то, – передумал радоваться после короткого раздумья и Агафон. – Но, с другой стороны, стало светлее, и у них появилось, чем заняться, кроме нас.

 – Светлее, – подтвердил угрюмо Иван. – И нас лучше видно…

 – Т–с–с-!.. Слышишь? – Агафон подскочил и впился в плечо друга. – Летят! Ну, сейчас они у меня получат сюрпризик–другой!

 – Что ты сделаешь? – занял выжидательную стойку с мечом наготове царевич.

 – Сам не знаю. Но хоть что–то ведь все равно получится!.. – и с этими словами маг поднял руки, скрючил пальцы, сжал губы и прищурился – то ли целясь, то ли вспоминая слова.

 – Они должны быть где–то здесь!..

 – Они не могут быть здесь!..

 – Я ворсом чувствую! Они должны быть на крыше!..

 – Пленных не держат на крышах!..

 – Много ты знаешь о пленных!..

 – Много ты знаешь о крышах!..

 – СТАРИК!!!

 – МАСДАЙ!!!

 – Они здесь!

 – Я же говорил!

 – Нет, это я говорил!

 – Сюда!!!

 – Скорей!!!

 Как свалившись с неба, чуть не накрыв не верящих своим глазам и ушам Агафона и Ивана, на крышу хлопнулся, шмякнув мстительно о камень дедом Зимарем («Нет, это Я говорил!») старый верный Масдай.

 Не говоря ни слова, друзья заскочили на него и, не сговариваясь, в один голос крикнули:

 – Вперед!

 – Назад!

 – Вверх!

 – Куда–куда? – ковер завис в полуметре от крыши.

 – СКОРЕЙ!!! – проревели беглецы, ибо на темном небе появились, остались и стали расти два черных пятна.

 – Куда летим? – на это раз и в голосе ковра засквозила паника.

 – Вперед!!!

 Масдай сорвался с места, опрокинув, но, к счастью, не потеряв пассажиров…

 Взмыть в небо ему не позволили два ковра со светящимися даже в темноте матовой белизной костями. Они пристроились и пошли параллельными курсами с Масдаем – один справа, второй сверху.

 – Садитесь! Вы окружены! – рявкнул с правого гнусавый голос.

 – …………!!! – дед Зимарь обнаружил знание еще одного пласта народного фольклора.

 – Ах, так!!! – опешил голос. – Шестой!

 – Я!

 – Сближаемся!!!

 Маневр был прост и проверен временем. Два ковра налетают на третий, сажая его, или сметая с него пассажиров, если их жертва окажется несговорчива или неповоротлива.

 Вся четверка была обречена.

 Но Масдай увидел выход.

 Хотя это был, скорее, вход.

 Или, еще точнее, окно.

 Окно одной из восьми внешних угловых башен замка, той, которую боярин Парадоксов и его наследник назвали бы замысловато, вроде «Центр управления полетами и операциями», или «Диспетчерская», или «Оперативный штаб», а хозяева замка всегда называли просто «Паук».

 Крыша–конус Паука держалась на восьми тонких простенках – остальное пространство занимали громадные окна, позволяющие видеть на много километров вокруг. На еще больше количество километров вокруг позволяли видеть магические предметы, собранные в ней.

 – Держитесь, не вставайте!!! – прогудел Масдай прямо в уши и без того лежащих пластом пассажиров и взял курс на Паука.

 Увидев стремительно приближающиеся к нему вражеские ковры, он сделал обманный маневр вверх, ковры – за ним… Но за мгновение перед тем, как они сомкнулись бы над ним, он резко ушел в пике, нырнув, брызнув стеклами, прямо в огромную, от стены до стены, самую верхнюю комнату колдовской башни.

 Ковры умрунов со всего маху встретились с крышей.

 А через пару секунд – с землей.

 А в это время Масдай метался по начинавшей казаться бесконечной комнате–лаборатории, круша, роняя и переворачивая все вокруг.

 – Свет! Дайте свет!!! – не выдержал, наконец, он. – Я не вижу выход!

 Не задумываясь о том, что он делает, Агафон, не вставая с ковра, поднял руку и щелкнул пальцами.

 Взвился ослепительный фонтан желтых искр, моментально осветивший всю мерзость свежепричиненного разрушения, и Масдай, вопя: «Уберите огонь!!! Уберите, кому говорят!!!», выбил еще одно окно и вырвался в ночь.

 Оставляя за спиной еще один пожар.

 Отлетев на безопасное расстояние – то есть, расстояние, с которого были не слышны взрывы в Пауке и почти не видно вырывающееся как струя из пожарной кишки пламя, ковер снизил скорость, люди сели и смогли перевести дух и оглядеться.

 – Ох, хвост–чешуя! – только и смог выговорить дед Зимарь, вытряхивая из длинных седых волос и бороды осколки стекла.

 – Масдай, ты – чудо! – от всей души чмокнул Иванушка ковер в пыльную спину.

 – Я жив?.. Скажите мне, я точно жив?.. – слабым голосом проговорил Агафон и провел по лицу, стирая стекавший со лба в глаза пот.

 Левой рукой.

 – А–а–а–а–а–а–а–а–а!!!!!!!.. О–о–о–о–о–о–о!!!!!.. У–у–у–у–у–у–у!!!!!..

 Окрестности огласились нечеловеческими воплями чародея.

 – Агафон, ты что?

 – Что с тобой, милок?

 – Глаза–а–а–а–а!!!.. Ой, не могу–у–у–у–у!!!. Глаза дерет!!!

 – Да что произошло?!..

 – Перец!!!

 – Какой перец?

 – Красный!!!

 – Да какой красный?..

 – И это потом объясню!!!.. О–о–о–о–о!!!.. Воды–ы–ы–ы–ы!!!.. Помираю–у–у–у–у!!!..

 Доложить царю о происшедшем ночью решился бы только Чернослов, но его не было.

 Утром Костей, узнав о беглецах, разрушениях и потерях в живой и неживой силе и потерянном времени, пришел в ярость.

 Стали жертвами царской истерики и полегли под его нелегкой дланью генерал Кукуй и советник Зюгма – протеже Чернослова, стражники, стоявшие в ту ночь на часах у библиотеки, начальник дворцового караула и – неизвестно зачем – шеф–повар.

 Воспринимая гнев хозяина, самоцвет на его груди горел, переливаясь, тяжелым рубиновым огнем.

 – А выследить при помощи всевидящего блюда вы не… – первый раз за день робко решился внести предложение свежепроизведенный генерал Кирдык, и тут же втянул голову в плечи, вспомнив некстати о печальной судьбе своего предшественника.

 – Ты думаешь, ты один тут такой умный? – злобно оборвал его Костей. – Все погибло в башне! Все! Все! Все!!!..

 – А, может, послать в погоню лихо?.. – генерал был не из тех, кто так легко отказывается от умной идеи, нечаянно попавшей в его голову, раз уж после первой попытки она все еще оставалась на своем месте.

 Царь взорвался проклятиями:

 – Идиоты!!! Трусы!!! Предатели!!! В Пауке сгорели все наши запасы!!! Сейчас каждый умрун на счету, каждая паршивая собака!!! И каждый драный ковер!!! Всех изничтожу!!!.. Всех! Всех! Всех!!!..

 – Так точно! Есть! Будет исполнено! – перепуганный вусмерть генерал вытянулся по струнке и стал есть глазами начальство. – Слушаюсь! Беспрекословно! Всенепременно! Повину!..

 – Замолчи, дурак! – Костей раздраженно махнул рукой в сторону Кирдыка, Камень вспыхнул, и генерал остался стоять с выпученными глазами, открывая беззвучно рот.

 – Стоп, – Костей, уже не обращая внимания на Кирдыка, продолжил разговор с самим собой. Где еще в его царстве возьмешь умного человека? – А, может, послать за ними… Хотя, нет… Она тоже нужна здесь.

 И он вперился буравящим насквозь безумным взглядом в генерала:

 – Будь настороже двадцать четыре… нет, сорок восемь часов в сутки, Кирдык, если не хочешь последовать за своим бывшим командиром. Не спускай глаз. У них нет другого выхода. Им нужен я. И они вернутся.

 Не известно, как насчет деда Зимаря и Иванушки, но Агафону царь Костей был не нужен.

 Ему было не нужно никого и ничего, кроме большого количества холодной воды.

 Но и его не было, и пришлось бедному магу прострадать до утра, а потом еще несколько часов, пока Масдай не заметил тоненький ручеек среди камней и не объявил привал.

 И когда чародей привел, наконец, в порядок свои многострадальные очи, а дед Зимарь набрал последних в сезоне, по его словам, грибов и насадил их на прутики жарить на разведенном Иванушкой костре, смогли они с ковром приступить с чувством, с толком, с расстановкой к объяснению своего необъяснимого с первого взгляда появление в ночи.

 Все было предельно просто.

 Двое гвардейцев из самой первой виденной Иваном и Агафоном беды получили приказ найти большой ковер своих жертв и выполнили его.

 К своим они присоединились только в пещере, где на следующий день после сражения в горах готовились отбыть в столицу царства Костей умруны с пленниками. Тут же, не дав сойти с трофейного ковра, лейтенант Орел дал им еще одного умруна и приказал вернуться в ту деревню, где был оставлен на попечение крестьянина дед Зимарь, чтобы забрать его и передать и ковер, и старика лично ему, Орлу.

 В полубессознательном состоянии хозяин вытащил старика во двор и передал с рук на руки умрунам.

 Но случилось непредвиденное – или ожидаемое, для кого как: дед, только почуяв ненавистный запах, сразу выздоровел.

 Разметав клочки умрунов по двору, Зимарь (правда, приняв человеческий облик) накинулся на хозяина и стал спрашивать, где чародей и лукоморский царевич.

 И тут в разговор вступил висевший рядом на заборе Масдай.

 Как ни торопились, к замку Костея они смогли долететь только глубоко за полночь. Остальное оказалось делом техники: волшебный ковер с возрастом и опытом Масдая мог чувствовать присутствие хозяина в радиусе ста метров, если провел с ним до этого хотя бы месяц.

 Окончание этой истории приятели знали.

 – Кушать–угощаться подано, баре–бояре, – как раз признал и готовность своего лесного блюда дед Зимарь.

 – А ты точно знаешь, что эти грибы съедобные? – уже истекая слюной от одного запаха, облизнулся волшебник, радостно потер руки и выбрал прут с грибами покрупнее.

 – Ты ешь, ешь, – ласково улыбнулся ему старик. – Заодно и проверим.

 Агафон скроил кислую мину, но потом усмехнулся и принялся за еду:

 – После замка Костея мне уже ничего не страшно. Даже мухоморы.

 – Кстати, ты нам хотел объяснить три вещи, – к слову вспомнил Иванушка.

 – Хотел – объясню, – безрадостно вздохнув, не стал отпираться маг. – Если после ваших грибов жив останусь…

 История Агафона проливала свет на многое, но отнюдь не на все. Иванушку же она возмутила до глубины его бездонной лукоморской души, и если бы не поиски его дражайшей супруги, он бы, не задумываясь, повернул и бросился обратно – наводить порядок и восстанавливать справедливость в царстве Костей. Но печальная своей неизвестностью судьба Серафимы ранила его больше, чем угрюмое зло Костея, и он, стиснув зубы и пообещав себе непременно вернуться к этой проблеме позже, с огнем и мечом, дал команду трогаться в путь.

 Друзья затоптали костер, погрузились на Масдая и тронулись в путь, к своей цели – Красной Горной стране, малонаселенной и еще меньше изученной иностранцами стране рудокопов.

 Велика ли была территория этой страны или мала, не знал никто, и в первую очередь сами ее обитатели – атланы. Города их, выросшие вокруг шахт, были разбросаны в основном в предгорьях. Там добывалась железная и медная руда, туда вели караванные пути – посуху и по реке, приносившие в страну продукты, ткани и прочие товары, бывшие редкостью в стране, и уносившие прекрасные изделия из металлов и просто болванки. Вся жизнь кипела и развивалась только там. Горы для шахтеров были загадкой, тайной, легендой, покрытой не столько мраком, сколько редкой растительностью, горными козами и орлиными гнездами и рассказанной на ночь неудачниками, которым не нашлось места в шахте по возрасту или инвалидности – охотниками.

 Но даже охотники, которых им удавалось разыскать и расспросить о логове Змея, смотрели на них как на больных.

 Или на покойников.

 Или даже на больных покойников – со страхом, жалостью и желанием отойти подальше как можно скорее.

 Проводить их вызвался только один человек, и то взяв с них слово, что они оставят его в километре от логова, а все их пожитки, оставшиеся после общения со Змеем, перейдут к нему на вечную память о безрассудных авантюристах, не внимавших чужим советам.

 И вот настал «Час Хэ», как прочел когда–то в одной из книг о приключениях и подвигах царевич, час отмщения и расплаты.

 Высадив сердечно и навечно попрощавшегося со всеми ними охотника на соседней вершине – чтоб хорошо было видно, как договаривались, отряд спасения царевны от Змея спешился перед логовищем поганого чудища, приготовился – кто и как мог – к смертельной битве, и Иван, кипя благородным гневом, выкрикнул дрожащим от ярости голосом вызов:

 – Выходи, страшилище окаянное, на честный бой! Пришла смерть твоя, мерзкая рептилия! Отдавай нам украденную тобой царевну Серафиму подобру–поздорову! А не то мой меч – твои головы с плеч!..

 В глубине черной исполинской норы завозилось, закряхтело, дохнуло пламенем, земля содрогнулась, и на угасающий предзакатный свет божий показались три громадные башки цвета хаки.

 Дед Зимарь за камнем над входом в пещеру, куда приказал ему скрыться Иван, соврав, что там он и Масдай будут нужнее, изо всех сил стал думать об умрунах, надеясь все же превратиться сам в чудовище и хоть как–то помочь свои добрым молодцам.

 Агафон, бросив прощальный взгляд на шпаргалку, занес руки для заклинания громадной поражающей силы (если получится), а Иванушка, с мечом наголо, отважно шагнул навстречу надвигающемуся огненному зубасто–когтястому ужасу.

 Мечом–кладенцом царевич, безусловно, легко мог бы отрубить все три его головы одним взмахом, на что и рассчитывал, но он не учел одного момента: до этих голов надо было еще добраться.

 А для этого, скорее, был нужен не меч, а шест.

 Или Масдай.

 Ковер, вообще–то, предлагал свои услуги, но Иван гордо отказал и ему, сказав, что нигде это не видано было и не слыхано, чтобы витязи сражались со Змеями, сидя на ковре–самолете. На замечание же Масдая, что на ковре–самолете можно сражаться со Змеями и стоя, Иван категорично ответил, что, наверное, можно. Но он лично это пробовать не собирается. Но чтобы ковер не чувствовал себя обойденным, посадил на него деда Зимаря и приказал приглядывать за ним. Кому был адресован приказ и кто за кем должен был приглядывать оба поняли по–своему, и теперь с выступа над змеиной пещерой то и дело доносилось:

 – Не высовывайся слишком далеко!..

 – Не поднимайся!..

 – Не вздумай с меня сойти!..

 – Не выставляйся из–за камней!..

 – Так не видно же ничего!!!..

 – А мне, по–твоему?..

 А тем временем огромные желтые с черными вертикальными разрезами зрачков глаза с высоты трехэтажного дома сразу нашли источник неожиданного шума, прищурились, и Змей стал долго и нарочито набирать полную грудь воздуха, собираясь не то что–то сказать, не то кого–то поджарить. Но лукоморец не стал дожидаться результата. Он метнул взгляд направо, налево, и кинулся вбок, к каменной осыпи у входа в пещеру, рассчитывая по уступам заскочить повыше, и уже там дать гнусному похитителю царевен неравный бой.

 – Агафон, отступай!!! – заорал он на ходу что было мочи стоявшему справа от него магу.

 Тот сосредоточенно кивнул, отступил на пару шагов и выкрикнул завершающее слово любовно подготовленного заклинания.

 ШМЯК!!!

 Изумленный, ошеломленный, ничего не успевший понять Змей хлопнулся желтым брюхом на невесть откуда взявшийся у него под ногами лед и ойкнул всеми тремя головами, подавившись набранным воздухом.

 – Так его!!! – донеслось с самой верхотуры.

 – Кабуча!!!.. – отчаянным воплем отметил удачное попадание Агафон и схватился за голову. – Опять напутал!!!.. Я же думал, что понял, что неправильно сделал тогда со скорпионом!!!.. Кабуча, кабуча, кабуча!!!..

 А Иван, не теряя больше времени, прыгнул со своего трамплина на спину чудовища с самыми кровожадными намерениями…

 Но не попал.

 По абсолютно не выносящему вертикальность льду оно вдруг заскользило прочь от входа в свое логово – медленно, но вполне достаточно, чтобы царевич промахнулся и приземлился на то место, где начинался хвост. Но вошедший в раж Иванушка не стал переживать: он размахнулся что было богатырской силушки и рубанул по неосмотрительно попавшему в его распоряжении участку Змея раз, другой, третий – как дрова колол.

 Змей взвыл, забил пятой точкой – хвостом, заскреб когтями, ошарашено закрутил головами так, что они чуть не перепутались и не завязались узлом – и тут его по всем законам лженауки физики раскрутило и понесло вперед и под уклон, к обрыву перед пещерой, как исполинский дизайнерский тюбинг.

 И по пути – прямо на специалиста по волшебным наукам, поскользнувшегося секундой раньше на льду, который оказался почему–то и под его ногами.

 – Агафон, держись!!!..

 Масдай молнией вылетел из своего укрытия за камнями и рванулся к чародею, позабывшему враз все заклинания и самым немагическим образом просто отчаянно барахтающемуся на катке имени себя.

 – Держись! Держись! Держи–и–ись!!!.. – не переставая кричал старик.

 Но он уже не успевал затащить его в безопасность.

 Ковер увидел это, все моментально понял, оценил и, не задерживаясь ни на секунду, чтобы старик мог предпринять попытку, обреченную на неудачу, на лету сложился совочком, спикировал и сгреб на себя ополоумевшего от страха чародея, не соображающего больше, где лед, где небо, где Змей и где его собственные руки–ноги.

 Через долю секунды туша Змея бронеутюгом промчалась по тому месту, откуда Масдай выдернул волшебника, домчалась до края обрыва и полетела дальше.

 Без применения крыльев.

 Про них одуревшее от цунами новых впечатлений, накрывшего его со всеми тремя головами, чудище даже не вспомнило.

 Пролетев метров шесть, оно тяжело обрушилось на камни – настоящие, не ледяные – под карнизом, испустило протяжный трехголосый рев и обиженно замотало всеми головами.

 Иванушка, скатившийся от удара, несмотря на все усилия удержаться, с тыла Змея, моментально вскочил на ноги, подумал, не забраться ли ему обратно, окинул яростным взором гладкую крутую чешуйчатую гору, плюнул и, не теряя больше времени, побежал к мордам страшилища, на ходу примериваясь, где бы сподручнее начать декапитацию возмездия.

 Но пятнадцать метров по камням – это несколько секунд.

 За которые Змей успел не то, чтобы прийти – скорее, приползти в себя.

 Он обернулся на хруст гравия под ногами всеми тремя башками, но не успел даже найти предполагаемого противника мутным взором, как перед самыми мордами у него завис ковер и доблестный изгнанник из высшей школы магии злорадно выпалил древнее заклинание слепоты прямо ему в глаза, из положения лежа.

 Злосчастная рептилия завыла, затрясла головами и, если бы смогла решить, с какой пары глаз начать, вырвала бы их себе когтями.

 Иван торопливо прикрыл лицо рукой.

 Агафон сочувственно сморщился.

 Дед расплылся в детской счастливой улыбке:

 – Какая красота!..

 Воздух вокруг мстителей и их жертвы наполняли сотни, тысячи, мириады радужно переливающихся в лучах заходящего солнца веселых мыльных пузырей.

 Они лезли в зажмуренные слезящиеся очи Змея, залетали ему в открытые пасти, затягивались в ноздри–сопла…

 Он замотал башками еще отчаяннее, зафыркал и взмахнул крыльями…

 – Уходит!!!.. – заорал Иван, подпрыгнул, целясь попасть по крылу, но промахнулся и лишь рассек чешую на боку.

 – Не уйдет!!! – победно взревел чародей с ковра и скороговоркой выпалил три волшебных слова, похожие то ли на кашель, то ли на смех.

 Камни под ногами царевича и Змея вскипели, взбулькнули белой пеной, и тут же снова застыли, как ни в чем не бывало.

 Застыли вместе с хвостом, животом, грудью и всеми тремя шеями и головами злосчастной рептилии.

 Змей теперь уже не просто махал крыльями – он бился и трепыхался, как мотылек в ламповом стекле, но это и не удивительно – ведь крылья оставались единственной частью тела, которой он мог пошевелить.

 Сбитый отчаянно мечущимся крылом Иванушка, после пары безуспешных попыток отползти с места, наконец, догадался, в чем дело, помянул добрым словом Агафона, вывернулся из застывших в камне сапог и кинулся влево, туда, где завис Масдай, под взволнованный крики деда Зимаря: «Только ничего не колдуй! Только не колдуй! Иван отбежит – потом сколько хочешь!!!..».

 – Иван, ты здесь? – радостно ухмыляясь, свесился с ковра волшебник. – Тогда я наношу последний удар!

 – Ну, уж нет! – нехорошо прищурившись, лукоморец окинул оценивающим взглядом шеи Змея и взвесил в руке меч. – Последний удар наношу я.

 – Помогите!.. Спасите!.. Я сдаюсь!.. – жалобно проскулила одна из голов, бестолково хлопая слезящимися глазами, чихая и кашляя от распространившегося повсюду вкуса и запаха хозяйственного мыла.

 – Я сдаюсь!.. – тут же поддержали ее две остальные.

 – Ага, вот ты как заговорил! – отгоняя одной рукой от лица оставшиеся еще пузыри, приставил меч Иванушка к одной из шей рептилии. – Говори немедленно, куда подевал похищенную тобой царевну Серафиму, гад ползучий?!

 – Кхем… Кхам… Кхой–й–й!.. Тьфу. Гадость какая… Извините… Это вы мне? – осторожно приоткрыла один глаз средняя голова, но тут же снова зажмурилась и затряслась мелкой дрожью, не в силах, будучи приклеенной, трястись крупной.

 – Тебе, кому же еще! Отвечай, несчастный!

 – Вот именно – несчастный! – прохныкала левая голова. – Чего я вам сделал, а?.. Я сидел дома, никого не трогал, собирался спать – и вдруг шум, крики, светопреставление какое–то просто!.. Все вверх ногами перевернулось! Ни одной косточки, наверное, целой нет! Сердце щемит! Селезенка екает! Головы трещат! Вся… хвост… исполосована!.. Двинуться с места – и то не могу! Да еще глаза ест, горла жжет, дышать невозможно – ну что вы за люди!.. Не знаю я никакой Серапионы, отвяжитесь! Дайте мне умереть спокойно!..

 – Серафима, тебе говорят!

 – И Серафимы тоже не знаю! Я с вами, двуногими, вообще не связываюсь – мне моих гор и коз с баранами хватает, зачем мне какие–то царевны? Чтоб вот так вот приходили всякие ненормальные, жизни лишить пытались? Вы что, сказок начитались, что ли? – во все еще плаксивом тоне правой головы просвечивало праведное возмущение.

 Иванушка, с сомнением глянув на Агафона, потом на деда Зимаря, нерешительно опустил меч.

 – Извините… – смущенно пожав плечами, пробормотал он. – Но нам совершенно точно известно, что царевну Серафиму похитил Змей Горыныч и никто иной…

 Головы фыркнули.

 – А я что – единственный Змей в красных горах?

 – А что – нет?

 – Нет. Мы, хоть и народ крайне немногочисленный, еще живем–поживаем. И знаете, что является залогом нашего долголетия и благополучия?

 – Что?

 – То, что мы не лезем в ваши человеческие дела. И если мы узнаем, что кто–то из нас начинает летать к людям и воровать их скот или – спаси–сохрани, их самих, мы изгоняем такого Змея из нашей страны. Навсегда.

 – И часто у вас такое случается? – с подозрением спросил дед Зимарь.

 – За последние сорок лет – ни разу. По крайней мере, мне об этом ничего не известно.

 – А что было сорок лет назад?

 – Один Змей повадился таскать коров у крестьян из единственной деревни рядом с городом. Но он не мог охотиться. И пока мы решали, что с ним делать, он умер. От старости.

 – М–да… – царевич вздохнул, вложил меч в ножны и почесал в затылке. – И что нам теперь делать?

 – Если бы у меня были плечи, – ехидно напомнил о вызове Ивана Змей, – я бы ими пожал. Не знаю, люди. Даже не знаю, что вам посоветовать. Хотя, нет. Знаю.

 – Что?

 – Если вы надумаете идти к другим Змеям нашей страны, не надо их вот так пугать и над ними издеваться. Просто вежливо покричите у входа в логово чтобы вызвать хозяина и задайте ему ваш вопрос. Если он нормальный Змей, он вам сам все расскажет.

 – А если нет? – с сомнением прищурился Иванушка.

 – Тогда вы, кажется, знаете, что делать, – сухо отозвался Змей. – А теперь – прощайте. Только пусть колдун меня сначала освободит.

 – Нет, погоди, – строго потряс пальцем перед носом правой головы Агафон. – Может, ты и не врешь, но мы бы хотели осмотреть твою пещеру. А? – и он хищно вперился взглядом в пару слезящихся помутневших желтых глаз, оказавшихся к нему ближе остальных, как будто ожидая, что Змей сейчас дрогнет и во всем признается.

 Змей шумно вздохнул.

 – Ну, что ж. Если вы мне не верите – я понимаю, что вы имеете полное на то право, репутация нашего народа в прошлом, увы, не безупречна – вы можете осмотреть мое жилище. Правда, я не ожидал в столь поздний час визита гостей, и там не слишком прибрано… – Иванушка мог бы Серафимой поклясться, что все три головы при этом смутились и покраснели, – но это, как я вижу, единственный способ убедить вас …

 Через двадцать минут унылые спасатели царевен уже снова стояли перед Змеем. Никаких следов Серафимы, равно как и других человеческих существ, в его логове не было.