Текст книги "И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ"
Автор книги: Светлана Багдерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 73 страниц)
Серафима едва заметно ухмыльнулась. Если она не была образцово–показательной царской дочкой, это еще не значило, что она не знала, как ей быть. «Вам была нужна Елена? Ну так спасайся, кто может," – с мрачным удовлетворением хмыкнула она и добавила про себя же: «Ишь, как советничек–то расстилается–прогибается. Значит, вчерашнее представление Костей проглотил и не поморщился. Ну, что ж. Тогда сегодня его ждет второй акт.»
Обеденный зал замка Костея был огромным, гулким и сводчатым, как пещера, и приблизительно таким же уютным. Узкие бойницы–окна терялись под потолком в полумраке, не пропуская даже самые энергичные солнечные лучи через свои покрытые пылью веков стекла. Черные – то ли от времени, то ли от копоти – неровные стены были девственно свободны от украшений и картин, обычно наперебой наводнявших такие помещения во всех виденных ей до сих пор замках. Дальний конец длинного темного дубового стола, окруженного стульями, как дохлая гусеница – муравьями, терялся где–то в темноте и пространстве, и если бы не пара канделябров со странными свечами, горевшими неестественно ровным белым светом, мимо ближнего конца тоже можно было бы пройти и не догадаться о его существовании.
Если бы Серафиме сказали, что по ошибке ее привели в морг, она бы не удивилась.
Накрытый то ли новой простыней, то ли старой скатертью освещенный конец стола приютил несколько престарелых тарелок, блюдец и чашек, переживших свои сервизы.
В круге света, скрестив руки на узкой впалой груди, сидел на одном из массивных дубовых стульев царь Костей.
– Вы задержались, Елена, – встретил он ее колючим взглядом и раздраженной репликой.
– Доброе утро, ваше… величество. Скажите пожалуйста, вас когда–нибудь учили вставать, когда входит дама? А здороваться?
От тона царевны среднегодовая температура мгновенно упала на несколько градусов.
Серафима спиной почувствовала, как задохнулся сзади только что бесшумно догнавший их царский советник.
– Но я… Но у меня… Но вы здесь… Я не обязан… – постарался найти нужные слова царь, но пришел к выводу, что, видимо, забыл их где–то дома. И ему ничего не оставалось делать, как приподняться, слегка склонить голову и проговорить:
– Доброе утро.
– Здравствуйте, ваше величество, – Серафима прошествовала на место. – Я рада вашему приглашению разделить с вами завтрак. Это означает, что в ваши планы не входит заморить меня голодом.
– Заморить вас голодом? – брови Костея приподнялись. – Но вам вчера должны были принести ужин в покои. Зюгма?
Он обернулся на советника, и тот согнулся чуть не втрое.
– Все как ваше величество повелели.
Костей вопросительно взглянул на царевну.
– Если то, что мне принесли, действительно было едой для меня, а не для одной из ваших собак, то вашему повару, как честному человеку, придется покончить жизнь самоубийством, съев то, что он приготовил. А для меня вы найдете другого.
– Вам не понравилась еда? – казалось, Костей искренне не понимал причины недовольства своей пленницы.
– Нет.
Царевна двумя пальчиками откинула салфетку с блюд, поджидавших их на столе, и осторожно, как в жерло пушки, заглянула в первую тарелку.
– Смотрите, что это?
Костей прочитал запись на листе пергамента рядом с тарелками – судя по всему, меню: «Салат овощной с зеленью».
– Если это салат, – Серафима брезгливо ткнула мизинчиком в чашку размером с небольшой тазик, – песка в нем видно быть не должно…
– Положите сметану.
– …Потому что песка там не должно БЫТЬ.
Костей провел ладонью над салатом, и объем его уменьшился на четверть.
– И кузнечиков – тоже, – упорствовала в недовольстве царевна.
– Но здесь же написано – это зелень!
– Зелень – это лук и укроп, милейший. Если, конечно, вы родом не из Вамаяси.
– Я родом из Сабрумайского княжества!..
– Тем более. Мясо должно быть прожаренным, с хрустящей корочкой, – методично, не обращая внимания на хозяина, продолжала критиковать местную точку общепита Серафима. – Картофель полностью почищенный и без ростков. Халва – не заскорузлой по краям…
– Это хлеб, – обиженно прервал ее Костей.
– Хлеб? Вас обманули. Я видела хлеб. Он не такой, – с издевательским удивлением приподняла брови царевна. – Я не капризна. Я не знаю, что такое капризы. Я в жизни своей никогда не была капризной. Никто на свете не может назвать меня капризной, – она бросила вызывающий взгляд на Костея, но тот пожал плечами и вызова не принял. – Но я требую предоставить мне нормальную еду, соответствующую моему статусу.
– Ваш статус здесь, – прищурился царь, – моя пленница.
– А я думала, что мой статус здесь – ваша будущая жена.
Бастионы пали.
Сбылась мечта идиота.
– Ж–жена? – царь приподнялся со стула и недоверчиво заглянул царевне в лицо. – Так вы согласны? Вы больше не требуете отпустить вас, отправить домой и чего еще там?..
– А вы меня отпустите? – быстро спросила Серафима.
– Нет.
– У меня есть выбор?
– Нет.
– Тогда давайте, наконец, отравимся вашим завтраком, царь.
– Отравимся? Ну, нет. Если вам это не нравится – хотя меня лично это устраивало на протяжении многих лет – я все исправлю. Дело в том, что повар – мой старый палач в отставке. Что бы вы про меня не думали, но я не могу выбросить на улицу человека после пятидесяти лет добросовестной работы только потому, что он ослеп, и у него стали трястись руки. Тем более, если его навыки могли пригодиться в другом месте.
– Оказывается, у вас есть сердце, царь?
– У меня есть мозги, – Костей растянул тонкие губы в ответ на то, что он посчитал комплиментом. Может, это была радость. – И моя магия. К вашим услугам, царица.
Он медленно провел костлявой рукой над тарелками, Камень вспыхнул и засиял ровным багровым светом – темнее, чем вчера, когда я его увидела, подумала Серафима – и блюда были приведены в соответствие с пожеланиями будущей супруги.
– А посуда? – перешла она к следующему пункту своего недовольства.
– А что с ней? – настороженным взглядом Костей окинул накрытый стол. – Все на месте, целое, не треснутое – я знаю эту примету.
– А примету, что все на столе должно соответствовать друг другу, составлять гармонию, вы знаете?
– Н–нет?
– Тарелки, блюдца и чашки должны иметь одинаковый рисунок. Это называется «сервиз».
– Что за блажь, – непонимающе пожал плечами царь, но камень на его груди засветился, и все тарелки на глазах окрасились в матовый черный цвет. – Так вас устроит?
– Если у нас не поминки, то нет. Если ваше величество не затруднит, сделайте сервиз ну, хотя бы, голубого цвета. С золотыми каемками.
– Для вашего величества – все, что угодно. Даже золотые каемки, – уголки губ Костея подвинулись к ушам.
Камень засиял, посуда, как бдительный хамелеон, приняла заказанный вид.
– Неплохо, – склонила голову царевна.
– Ну, а теперь, когда все здесь по вашему вкусу – присаживайтесь, моя драгоценная Елена, – жестом пригласил Костей, и губы его растянулись еще шире. Наверное, это было счастье.
Но драгоценная Елена его счастья не разделила.
– Как, вы не хотите отодвинуть мне стул, чтобы я могла сесть? – весь ее вид был нерукотворным монументом Недоумению в самом его дистиллированном виде.
– Вы плохо себя чувствуете? – недоумение царя было еще более искренним – это почувствовала даже Серафима. – Вы не можете сами отодвинуть стул?
– Нет, благодарю вас, насколько это возможно после ночи в неотапливаемых недоотремонтированных покоях под храпение Змея–Горыныча и туалета без помощи служанок, я чувствую себя нормально. Но отодвинуть стул, чтобы помочь даме сесть – это требование этикета.
– Да?
Если бы в его присутствии кто–нибудь сейчас произнес «гиперсенситивный синхрофазотрон на мю–мезонах», вряд ли это вызвало бы у него большее непонимание.
– Да.
Тон женщины его мечты не оставлял пространства для маневра, и он повиновался.
Будущее и настоящее вновь стали светлыми и безоблачными – ровно на три секунды.
– А где у вас салфетки? Где вилка и нож? И что мы будем есть ложкой? – вежливый вопрошающий взгляд царицы снова поставил его в тупик, и он ощутил давно забытые чувства – маленького мальчика, не выучившего уроки.
– Это тоже требования этого вашего… Этикета?
– Да, – ровно сообщила Серафима.
Вспышка Камня – и недостающие предметы появились на столе.
Очень хорошо.
Продолжим.
– Этикет требует, ваше величество, чтобы человек за столом сидел не разваливался на всем сидении стула.
Костей подтянулся.
– И не балансировал на краешке.
Он переместился на середину.
– Сиденье стула нужно занимать полностью, слегка прикасаясь спиной к спинке.
Перемещение продолжилось.
– Салфетка должны быть расстелена на коленях.
– У нас нет салфеток. Они не нужны! – попытался перехватить инициативу царь, но с таким же успехом он мог попытаться перехватить струю из брандспойта.
– Нужны. Это требование этикета. И нельзя класть локти на стол. А вилку надо держать в левой руке. Нет, так едят только в Вамаяси. Переложите нож в правую руку, если вас это не затруднит. Картофель не принято резать ножом. И хлеб тоже. А насаживать на вилку кусок мяса нельзя. Как раз его–то режут ножом. Но не разрезают сразу.
– Но…
– И не разговаривают с набитым ртом.
– Почему?!
– Так требует этикет.
Последняя капля терпения Костея с коротким жалобным шипением испарилась с раскаленной печки его раздражения, как сказал бы один Серафимин знакомый шатт–аль–шейхский караван–сарайщик.
– С меня хватит! – крошки шрапнелью полетели во все стороны. – Кто такой этот ваш Этикет, провалиться бы ему сквозь землю, и почему я, будущий повелитель мира, должен повиноваться его дурацким требованиям?!
Серафима приподняла бровки домиком, совсем слегка, но вполне достаточно для того, чтобы обозначить некоторую степень удивления.
– Как, вы не знаете, кто такой был Этикет? – уточнила она, откладывая нож в сторону, и наткнулась на почти враждебный взгляд Костея.
– Нет.
– Я могу рассказать вам, – сделав вид, что так и должно быть, улыбнулась она. – Легенда гласит, что Этикет Семьдесят Пятый был королем Этики, маленькой страны далеко на западе от Лукоморья, теперь давно ставшей провинцией страны побольше и повлиятельнее. Но много лет назад это была самая древняя королевская династия всего дикого тогда еще Запада. Ее суверены правили в сороковом колене уже в то время, когда родоначальники остальных династий только еще ходили за своими волами или косили солому…
– Солому не косят, – автоматически поправил царь.
– Ну, силос, – отмахнулась Серафима. – Не будем сейчас обсуждать ботанические подробности. Суть в том, что Этика была чрезвычайно маленькая, бедная и незначительная страна во всем Забугорье. Все торговые пути проходили мимо, из полезных ископаемых были одни бесполезные, земли – сплошные неудобья, а армия состояла из главнокомандующего – короля, генералиссимусов – его братьев, фельдмаршалов – его сыновей и генералов – его внуков. Но, как я сказала, это была чрезвычайно древняя династия, и правители других стран по одной только этой причине завидовали ей и уважали ее. К чему привела зависть, вы знаете – страны больше нет. Уважение же привело к тому, что все монархи Запада стали стараться им подражать, быть похожими на них манерами и поведением, если не древностью. И именно Этикет Семьдесят Пятый собрал все правила поведения своей семьи на все случаи жизни и записал их, потому что короли, герцоги и эрлы создавали немалую неразбериху и стеснение при его дворе своими постоянными приездами–отъездами для перенимания опыта.
– Но они нелепы, они не имеют смысла!
– Ну, почему же, – легко пожала плечами царевна, ясно показывая, что смысл–то, безусловно, есть, только не для всех, не будем тыкать пальцем, заметный.
– Ну, например, кто придумал, что нельзя класть локти на стол? – Костей думал подловить Серафиму, но та была наготове.
– Это очень просто, – развела она руками. – Семья у Этикета Семьдесят Пятого была очень большая, а обеденный зал и стол – гораздо меньше. И когда они все вместе садились кушать, то руки им приходилось держать к телу близко–близко, потому что если бы кто–то положил локти на стол, то какому–нибудь фельдмаршалу, или царевне, или инфанту не хватило бы места.
– Ну, хорошо. А как насчет неразговаривания с набитым ртом? – не сдавался Костей.
– Еще проще. Семья у Этикета Семьдесят Пятого была очень большая, а продуктов – гораздо меньше, и если кто–то начинал говорить не прожевав, то к тому времени, когда он свою речь заканчивал, заканчивалась и еда на столе.
– Ладно. Но почему нельзя резать мясо сразу?
– Видите ли, семья у Этикета Семьдесят Пятого была очень большая, а мясо – очень дорогое, и поэтому если кто–то разрезал его сразу на мелкие кусочки, то к концу трапезы оказывалось, что половину растащили соседи слева или справа, а иногда и напротив.
– Так, понятно. Но почему нож нужно держать именно в правой руке, а вилку – в левой?
– Это еще логичнее. Большинство людей – правши.
– Ну, и что? – недоуменно уставился на царевну Костей.
– Видите ли вы, семья у Этикета Семьдесят Пятого была очень большая, а еды – в разы меньше, и поэтому когда недальновидно разрезавший все мясо сразу, к примеру, генерал ловил своего соседа – генералиссимуса за похищением разрезанного, то ссора иногда перерастала в дуэль, нож использовался вместо меча, а вилка – как кинжал.
– А разве нельзя было выйти из–за стола…
– Зал для трапез был очень маленьким.
– Или на улицу?..
– И страна – тоже. И, к тому же, они ведь хотели, закончив выяснять отношения, застать еще хоть что–то у себя в тарелках.
Костей задумался, нахмурив брови, но вскоре просветлел и высокомерно заявил:
– Елена. Поскольку я вскоре стану владыкой мира, я не буду обязан знать какие–то правила какого–то там Этикета. Поэтому мне это неинтересно.
– Но если вы станете владыкой мира, у вас же будут придворные? Наместники? Советники по национальным вопросам?
– Н–наверное, – осторожно, не понимая, куда клонит его будущая супруга, согласился Костей.
– И они все будут знакомы с этими правилами. А вы – нет.
– Ну, и что? Я буду повелителем! Они будут преклоняться предо мной! Трепетать! Бояться!
– Бояться, ваше величество, должны разбойников с большой дороги, – снисходительно усмехнувшись и кокетливо поправив венец, возразила Серафима. – А владыку мира должны уважать. Они не будут уважать человека, который не знает того, что знают с младенчества все.
– Они не посмеют сказать мне это в лицо!
– Они будут хихикать у вас за спиной.
– У меня будут шпионы и доносчики!
– Тогда они будут ДУМАТЬ, и этого вы им запретить не сможете.
– Я прикажу таких вешать!
– Всех не перевешаете.
Костей изумленно уставился на Серафиму:
– Почему?
– Вы же не хотите быть властелином полей, повелителем рек и королем гор?
– Что вы имеете в виду?
– Властителю нужны подданные, над которыми можно было бы властвовать. Нет?
Царь сдался.
– Хорошо. Если так – я должен изучить эти правила. Елена…
– Я вам в этом помогу, – тонко улыбнулась царевна и склонила голову в знак согласия.
Не она первая это предложила, заметьте.
Четвертый час без перерыва, позабыв о делах государственной важности, кознях и интригах, царь Костей обучался правилам этикета за столом в условиях, максимально приближенных к боевым.
– …Рыбные косточки не выплевывают на скатерть, ваше величество! И не достают изо рта руками! И ножом тоже!
– Что тогда я должен делать, ваше величество? – Костей только что не кипел и не дымился, но слово царское – тверже гороху. Приходилось терпеть.
– Аккуратно положить губами косточку на вилку, и только потом – на край тарелки, я же говорила!
– Мои губы не предназначены для этого! Они так не складываются!
– Они просто обязаны!
– Нет. И я терпеть не могу рыбу. Уже. Давайте потренируемся на чем–нибудь другом. На мясе, к примеру.
– Давайте на мясе, – любезно согласилась Серафима.
Костей материализовал румяный бифштекс, вдохнул под цепким взглядом Серафимы, как прыгун со стометровой вышки в пустой бассейн, и набросился на невинное блюдо как на личного врага.
– Не трогайте его руками! Только вилка и нож, вилка и нож!.. Не давите так сильно на тарелку – она расколется!.. Я же говорила!.. Не надо поднимать бифштекс с пола и пытаться отмыть его в супе – наколдуйте новый!.. Руки вытирают не об скатерть, а о салфетку!.. Гарнир не помогают нагребать на вилку пальцами!.. И ножом тоже!.. И тем более ложкой!.. А если слева и справа от тарелки лежит по нескольку вилок и ножей, то брать их надо начинать с наружного прибора, а не как попало, ваше величество!
– Да они ничем не отличаются!!!
– Отличаются, ваше величество! Размером! Они разные по величине! Одни больше, другие меньше! И те, которые больше, больше тех, которые меньше! Это видно даже слепому!
– Да ты знаешь, как я потерял глаз, женщина?! – взвился Костей, растеряв последние остатки хладнокровия после нескольких часов пытки этикетом.
– Выкололи ложечкой, оставленной в стакане?
– …По окончании трапезы вилку и нож надо сложить на тарелке параллельно, а не крест–накрест, ваше величество.
Костей молча повиновался. После завтрака, плавно перетекшего в обед, а потом и в ужин, состояние у него было такими, как будто это его самого все это время резали, разделяли на порционные части, лишали костей, сердцевины, кожуры и накалывали на вилку.
Осторожно появлялись и, не добившись ни секунды высочайшего внимания, исчезали то генерал Кукуй, то советник Зюгма, пришли и ушли несколько смен личного караула, солнце вскарабкалось в зенит и, не дождавшись монаршей оценки своего деяния, скатилось за стену замка, почти догорели волшебные свечи в канделябрах – царь не покладая приборов трудился и – о чудо! – почти одолел головоломную науку этикет. Но до самого завершения ужина было все же неясно, кто кого.
– Ну, вот теперь–то я знаю все, и никакой мерзкий лотранец или тарабарец не сможет гнусно хихикать за моей спиной! – торжествующе улыбаясь, объявил Костей с таким видом, как будто он только что единолично завоевал все, что еще сегодня утром не входило в границы царства Костей.
Серафима несколько раз ударила ладонью об ладонь.
– Браво, ваше величество. Браво. Это было великолепно – осталось только повторять каждый день. Теперь у нас остались только правила этикета при знакомстве, при прощании, при приеме гостей, при походе в гости, при посещении общественных мест, при проведении шествий, при приеме послов и парламентеров, при написании писем, при общении по волшебному блюду, при… Что с вами – вам плохо?..
– Нет… Мне хорошо… Мне просто замечательно… – Костей успел опуститься на стул и только поэтому не упал. – С нетерпением ожидаю следующих уроков, прекрасная Елена.
– Я так и подумала, – смиренно склонила голову Серафима, опусти лукавые очи долу.
– Разрешите, я провожу вас до ваших покоев, ваше величество. Заодно и прогуляемся…
К своему и Серафиминому удивлению царь покраснел и смутился.
– Да, очень своевременная идея, ваше величество, – царевна сделала вид, что так и должно быть. – А где мы будем гулять? За городскими стенами, или в вашем городе есть уютные парки или сады?
– Что? – Костей непонимающе нахмурился. – Нет, мы будем гулять по коридору, ваше величество. Пока идем до ваших покоев.
– По коридору?! – У царевны был такой вид, как будто ей предложили прогуляться по потолку. – Ваше величество, по коридору может гулять только сквозняк. Царицы гуляют по саду, парку, лесу или не гуляют вовсе.
– Это опять требование этого вашего Этикета? – хмуро, предчувствуя ответ, спросил Костей, и по лицу его было видно, что Этикет Семьдесят Пятый должен каждую минуту благодарить судьбу, что успел умереть до этого дня.
– Это требование здравого смысла, ваше величество, – сделала неопределенный жест рукой царевна. – Движение и свежий воздух воздействуют положительно на цвет лица. А где, по–вашему, должны гулять особы царской крови? По улицам города? По крепостным стенам?
– Хм… – помял подбородок Костей. – Я никогда не задумывался над этим вопросом, если честно… Хорошо, я поручу это дело Зюгме, и к утру у вас между внутренней и наружной стенами замка будет такой сад, по которому не выпадало счастье гулять еще ни одной царской особе.
– К утру? – недоверчиво взглянула Серафима на царя. – К которому?
– К завтрашнему. У вас под окнами будет или его сад, или его могила. Это я вам обещаю.
– Я бы все–таки предпочла гулять по саду.
Через полчаса после того, как Серафима вернулась в свои покои, в двери постучали.
– Не заперто! – крикнула она из дебрей нового шкафа, доверху забитого всевозможной обувью, от модельных сапожек на шпильках до мохнатых тапочек с умильными глазками–пуговками и висячими ушками.
Двери заскрипели, отворяясь, и в комнату вошли.
– Ваше величество! – донесся вкрадчивый голос Зюгмы. – Ваше величество!..
– Да, я вас внимательно слуша… ОЙ!!!
Царевна вынырнула из шкафа, выглянула из–за дверцы, и оказалась лицом к лицу с самым огромным из когда–либо виденных ей на Белом Свете зайцем.
Зайцем, стоящим на задних лапах.
Зайцем ростом с человека.
Зайцем в сером платье до полу.
Зайцем, при виде Серафимы мгновенно переломившемся в поклоне.
Рядом стоял и умильно улыбался первый советник.
– Ч–что… это?.. – не отводя от громадного животного вытаращенных глаз, спросила Серафима у Зюгмы.
– Подарок его величества вашему, – радостно поклонился тот. – Ее зовут Находка, и она будет жить у вас и прислуживать вам.
– Что?! Жить у меня?! – Серафима уперла руки в боки и возмущенно уставилась на отшатнувшегося от неожиданного отпора советника. – Да вы что, издеваетесь надо мной? Жить!.. А вы у меня спросили? Тут заяц, там Змей!.. Я не могу жить в зоопарке, так и передайте его величеству вместе с этим грызуном! До свидания, милейший господин советник! Закройте дверь с той стороны!
– Но ваше величество!.. – растерянный Зюгма испуганно вскинул ладошки, стараясь умерить пыл возмущения пленницы. – Вы же сегодня утром сами сказали его величеству, что вам трудно обходиться без служанки!
– Я так сказала? – нахмурилась Серафима, припоминая. – Ну, сказала. Да. Так и было. Но я же сказал – «без служанки», а не… – она выразительно покосилась на зайчиху. – Если бы мне было нужно животное в комнате, то я бы скорее попросила кошку.
– Животное?! – радостно воскликнул советник. – Вы думаете, что это – животное? Нет, о великолепнейшая из цариц Белого Света, вы изволили ошибаться! Это не животное – это человек! Просто его величество придает слугам, работающим в замке, облик животных, чтобы шпионы и соглядатаи не могли незамеченными пробраться к нам! Это его гениальная идея, которая еще ни разу не давала сбоя…
– Человек?!.. Человек?!.. Человек?!.. – потрясенной Серафиме, в кои–то веки, не приходили на ум никакие иные слова, кроме этого. – Человек?!.. Это – человек?!..
– Да, человек!..
– Н–но… Вы говорите, что все слуги в замке такие, а я до сих пор видела только обычных людей, ваших солдат, пусть не очень разговорчивых, но людей…
Зюгма приятно рассмеялся.
– Как раз эти не очень разговорчивые солдаты, как вы изволили выразиться, и не люди. Больше. Это умруны. Гвардейцы. Простым солдатам его величество придает вид медведей, волков, леопардов – для устрашения противника. Ну, и лишние несколько десятков зубов в бою не будут лишними. А слуги в замке все такие. Лакеи – зайцы, мастеровые – лошади, дворцовая стража – собаки, посыльные – утки, повара – рыбы. Очень удобно. Всегда знаешь, кто есть кто.
– Но я… не видела…
– Пешке незачем знать тайны королей, – самодовольно ухмыльнулся советник, наблюдая за буйством стихийных бедствий эмоций на лице пленницы – просто бурей это было уже не назвать.
Но царевна быстро взяла себя в руки, сдавила, встряхнула, надавала по щекам и привела, наконец, себя в себя.
Ах, так.
Пешка, говоришь.
Ну, хорошо.
Тебе и твоему недокормленному в детстве хозяину еще предстоит узнать, что я – та пешка, которая проходит в дамки.
На Зюгму с бесстрастного, чуть бледного лица снова глянули ледяные серые глаза.
Если бы советник был знаком с царевной чуть дольше, от такого взгляда он бы немедленно, не упаковывая вещей, бросился вон из замка и не останавливался бы, пока не пересек как минимум несколько государственных границ.
– И много еще в вашем обиталище таких… маленьких… секретов… которые вы мне пока не спешите открывать, господин первый советник?
Но Зюгма знал царевну недостаточно долго, и поэтому, ничего не подозревая, просто расплылся в заговорщицкой улыбке.
– Больше, чем вы можете себе представить, ваше величество.
– Хм… Значит, так. Я поняла вашу идею управления персоналом, советник. И не могу сказать, что поддерживаю ее. И зайцам в доме я все–таки предпочитаю кошек, хоть служанка мне и в самом деле…
– Если вам так будет угодно, его величество для вас…
– Нет, я не имею в виду, что вашу бедную горничную теперь надо превращать в кошку, – предугадав предложение, готовое сорваться с языка Зюгмы, поспешила опередить его Серафима. – Не поймите меня неправильно. Что я хотела сказать, пока вы меня не перебили…
– Извините, я не хотел, я подумал…
– Ну, вот. Опять, – Серафима укоризненно взглянула на Зюгму. – Что я хотела сказать, пока вы меня снова не перебили, так это то, что я могу принять подарок его величества…
– Ну, наконец–то!..
– ЧТО Я ХОТЕЛА СКАЗАТЬ, ПОКА ВЫ МЕНЯ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ДЛЯ ВАС НЕ ПЕРЕБИЛИ, так это то, что я могу принять подарок его величества только в том случае, если он вернет этой женщине ее человеческий вид. Аудиенция окончена. До свидания.
Через час в двери снова постучали – Зюгма привел служанку в человеческом облике – девушку лет семнадцати в таком же сером платье до пола, какое было чуть раньше на зайчихе, с круглыми то ли от страха, то ли от генетики глазами, пухлыми искусанными губами, лицом, полным конопушек и толстой рыжей косой до пояса, перетянутой серой полоской ткани.
Серафима, сухо поблагодарив советника и выпроводив его прочь, подозрительно оглядела горничную с ног до головы – не осталось ли в ней что–нибудь заячье, или кошачье – на случай, если советник решил проявить инициативу или чувство юмора. Та ли это была девушка, которая ранее предстала перед ней с заячьей мордой, или другая, соглядатая ли она обрела, увлекшись утром ролью избалованной царицы, или союзника – предстояло выяснить.
Над другим вопросом, захотел ли Костей иметь при ней шпиона, или просто проявил внимание и заботу, и что бы это в обоих случаях для нее значило, она предпочитала пока не задумываться.
– Как тебя зовут, милочка? – строго спросила она.
Девушка упала на колени, и если бы не лохматый ковер, наверное, убилась бы.
– Находка, ваше царственное величество, – донеслось приглушенно из зарослей ворса.
– Встань.
Девушка вскочила на ноги.
– Давно во дворце служишь, Находка?
– С пятнадцати годов, ваше царственное величество.
– Чем занималась?
– Чем хозяин прикажет, ваше царственное величество. Полы помыть, постирать, прибраться…
– Ты самому царю Костею до этого прислуживала?
Находка вздрогнула, оглянулась, как будто ожидая, что царь Костей выскочит из–под кровати или из–за угла только от упоминания своего имени – но никого не было.
– Нет, ваше царственное величество, у него другие служат, а я раньше у господина советника служила.
– У этого? У Зюгмы?
– Нет, ваше царственное величество, у старого, у господина советника Чернослова.
– А что с ним сейчас?
– Не известно мне то, ваше царственное величество. Несколько дней назад пропал, как его и не было, а вот вместо него господина Зюгму и назначили его царственное величество. А у него своя служанка убирается, вот я все это время без работы просидела – в казармах подметала, на куфне посуду мыла, в калидоре окна протирала – не знаю, с чего вдруг, потом меня в прачечную послали работать…
– Короче, пробездельничала, – хмыкнула Серафима.
– Истинно верно, ваше царственное величество.
– А сама ты из местных будешь? Из костеев?
– Царства этого, ваше царственное величество, только не из костеев, а из октябричей.
– Из… кого?..
– Из октябричей, ваше царственное величество. Наши края по реке Октябрь раскинулись, и всех жителей поэтому октябричами прозывают. Дети Октября, то есть. Это духа–покровителя реки нашей так звать. А сами мы из деревни Октябрьской. Что на Октябре стоит, значит. Большая деревня у нас. Сорок дворов и лавка.
– А есть и маленькие? – удивилась царевна.
– Да сколько угодно, ваше царственное величество. И десять дворов, и тридцать, а чаще – двадцать. Много их по нашим лесам да горам раскидано. Где приток Октября – там мы и селимся. А край наш ручейным еще кличут. Ручьев в наших лесах – страсть, ваше царственное величество. Есть еще речки в горах, но их поменьше будет, а вот в лесах… Ручьев там самое раздолье. Иной со среднюю речку шириной будет, когда к батюшке–Октябрю подходит. Красивые у нас края, ваше царственное величество. Душевные…
Серафима окинула взглядом косу Находки и спросила:
– А что, Находка, вы все, октябричи, такие красные?
– Все, ваше царственное величество. По этому нас и отличают. Те, кто на севере, костеи чистокровные, те черненькие. А мы – рыжие, стало быть.
В голову царевне, кажется, вдруг пришла неожиданная мысль, и она задумалась, морща лоб и так и этак поводя головой. Но понятнее эта мысль отнюдь не становилась, и она сдалась.
– А вот скажи, Находка, если мужчина – то его октябричем назовут. А женщину из ваших как правильно называть?
– Октябришна, ваше царственное величество.
– А ребенка?
– Октябренок, конечно. Дитя Октября, значит.
– А почему вообще называется «Царство Костей»? Интересное такое название. Непонятное.
– А потому что резьбой по кости местные прославились, ваше царственное величество. Тут костей древних чудищ в земле – просто тьма–тьмущая. Старики бают, ваше царственное величество, раньше они тут только и жили, людей не было, и все дрались промеж себя. И выживали у них только самые огромнущие. И с каждым годом они все больше, и больше становились, пока не остались только такие громаднущие, что их и земля держать перестала. Вот они под землю и провалились, ваше царственное величество, и все кончились. Копни мужик картоху сажать – кости этих чудищ из земли и полезут. Вот ихние рога или бивни находят костоломы, отламывают от остального шкелета, костерезам продают, а те картины всякие из них режут. Или фигурки. Красота получается – неописуемая! Аж как живые, токмо не шевелятся!
– А что, царь Костей долго ли уже вашей страной правит?
– Пятьдесят годов уж как правят. Как старый царь померли, так его царственное величество и правят, ваше царственное величество.
