Текст книги "Изгнанники Эвитана. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 51 страниц)

  Глава четвертая.

  Эвитан, Лиар, замок Таррент.

  Середина Месяца Рождения Осени.

  1

  Неужели с Ирией всё настолько плохо?

  А что еще придет в голову – если сидишь за ратным столом напротив Стивена Алакла, третьего сына лорда Теодора Алакла? И от души надеешься, что твою горькую усмешку кто-то примет за приветливую улыбку.

  Полина бы точно не приняла. Сёстры – тоже нет... Даже не слишком проницательный Леон мог не поддаться. Но Стивен Алакл тут же самодовольно и снисходительно ухмыльнулся в ответ. Заодно пытаясь плотоядно раздеть собеседницу взглядом.

  Именно – "пытаясь". Потому что Ирия как раз по такому случаю влезла в одно из новеньких платьев Эйды. Да-да, тех самых – заботливо приготовленных мачехой. И теперь определить, какова у "невесты" фигура, – решительно невозможно.

  Впрочем, будь Ирия даже чучелом огородным, только что с крестьянского плетня, – для этого наглого увальня сойдет! И даже слишком жирно будет.

  Без "ратников" она уже зевала бы со скуки. Эту игру Ирия любила с детства. Жаль только – посидеть за доской обычно не с кем. Сёстры не увлекаются. Отцу в последние полтора года – не до дочери... было. А Леон не любит проигрывать – и потому играет лишь с Полиной.

  А Ирии приходится – самой с собой. Но больше трех партий – неинтересно. Все свои ходы знаешь...

  Впрочем, сейчас она, кажется, всё равно зазевает. Если третий сын лорда Алакла, недавно унаследовавший от умершего дяди титул барона Ривена, станет и дальше спать над каждым ходом. Минут по пять и дольше.

  Вообще-то жульничал Стивен ("можно Стив") старательно. Только перехаживать пытался чуть не каждый ход.

  Ирия тяжело вздохнула.

  – Наверное, вам скучно играть? – Эту слишком для него высокоумную фразу Алакл, похоже, старательно заучил дома. Чтобы из неприятных ситуаций выкручиваться.

  – Ни капли. Ваш ход, – холодно напомнила "невеста".

  Потому что, кроме игры, с таким кавалером говорить не о чем. Травля зайцев собаками и победы над местными крестьянками Ирию не интересуют.

  Стивен морщит лоб над следующим ходом.

  А Ирии осталось только размышлять. С тоскливой иронией. Кем ее считает – ну ладно, Полина! – отец родной? Если всерьез пригласил в качестве потенциального жениха вот это!

  Стивену всего-то лет двадцать шесть – двадцать семь. Но на что он уже похож – мама дорогая, роди Ирию обратно!

  Ладно, целое поле прыщей на лице – может, их не вывести? Пусть лысеть начал – бывает. И зубы гнилые простительны – вдруг у него от природы?

  Но неужели нельзя столько не есть? Списать на "наследственное" не выйдет при всём желании. Сама за столом видела, сколько сей кабанчик уплетает. За один присест.

  А Ирия-то еще считала, что не умеет есть "как дама". То есть подобно птичке или бестелесному привидению.

  Да ей за неделю столько не осилить! Увы, если что у Алакла-младшего и наследственное – так это обжорство. И, возможно, еще – отсутствие мозгов, но здесь судить сложно. Дураком папашу Стивена называла только мама. А она этого звания удостаивала многих.

  Уж на что Ирия давно разочаровалась в брате. Но даже он так не опускается. Почти ежеутренние тренировки сохранят форму любому. Даже за те полчаса, что Леону не лень потратить.

  Значит, увалень Алакл и того не делает. А еще не слишком куртуазный Леон смело может дать третьему сыночку лорда Алакла уйму советов на тему "Как себя вести в присутствии дам". Так громко не рыгать за столом, например!

  В общем, остается искренне жалеть "кровь с молоком крестьянок", коих на каждом слове норовит ввернуть в разговор Стивен...

  Ну наконец-то взялся за фигуру! Поставил? Ну отрывай же руку. А то сейчас опять схватишься и переходишь – знаем мы тебя уже.

  Алакл поставил, наконец, несчастного "генерала". И поспешно вытер вспотевшие руки о совсем недавно светлый камзол. Разом ставший еще грязнее.

  А ведь пришел женишок в чистом...

  – Осада! – Ирия двинула "крепость".

  – Я перехожу! Я не сюда хотел...

  Несколько минут бесплодных споров. И попыток двинуть фигуры обратно.

  И Алакл всё же вывел "монарха" из осады. На третью линию клеток.

  Ну и молодец.

  – Триумф! – "Кавалерия" прыгнула через клетку. Прямо к загоняемому в угол "монарху" горе-жениха.

  Забыв даже о "перехожу!", Стивен закусил губу. И быстро поменял "монарха" местами с еще не потерянной "королевой".

  Раз – и та отправилась на корм вражеской "кавалерии". Радостно занявшей ее место.

  Алакловский "монарх" сбежал на вторую линию.

  – Смерть! – "Кардинал", перелетев все одиннадцать клеток доски, нагло встал нос к носу с вражеским "монархом". Нагло – потому что под прикрытием "флота".

  А с другой стороны на несчастного короля угрожающе щерится зубцами "крепость". Закрывает последний путь к отступлению.

  – Я перехожу!

  – Некуда! – ледяным тоном отрезала Ирия.

  – Я не с этого хода перехожу...

  – Жизнь второго шанса не дает. Научитесь проигрывать, сударь.

  Алакл в бешенстве смахнул фигуры на пол.

  "Невеста" проследила взглядом за дольше всех катившимся по полу "смертником". Упрямой белоснежной точеной фигуркой.

  Видно, очень уж хотел на одиннадцатую линию. Только здесь ее не оказалось. Не быть тебе "кардиналом", "ратник". Никем уже не быть.

  Девушка усмехнулась. Потом подняла холодный взгляд на Стивена:

  – Дома вы себя ведете так же?

  Алакл не нашелся с ответом. И упорно избегает ее взгляда. Вместо этого разглядывает платье.

  Ну и дурак. Всё равно через балахон ничего не разберешь. Хотя в любом случае – дурак.

  Ситуацию разрядил постучавший в дверь Леон.

  – Эй, что тут у вас?.. – И осекся, глядя на рассыпавшихся по полу "ратников".

  – Ваша сестра ужасно играет! – бросил ему Стивен. – Кто ее учил?

  – Папа... – успел растерянно пробормотать брат. Прежде чем Ирия пояснила:

  – Ужасно – это значит "ужасно хорошо".

  Алакл бросил на победительницу уничтожающий взгляд.

  Ну и пусть. Она – не одна из его крестьянок (о чём он наверняка сейчас жалеет!), и не его жена. И не будет ею – это уж точно! У нас для таких случаев еще Западная Башня есть. Как самый крайний вариант.

  Стивен вышел, чуть не отодвинув Леона с дороги. И никаких "с вашего позволения". Просто хлопнул дверью.

  Будем надеяться – навсегда.

  2

  Нет, это голубое платье Полины пора куда-нибудь девать. Срочно! А то Ирия скоро возненавидит цвет полуденного неба.

  А какое оно сегодня за окном ясное – ни облачка! Еще бы мачеху из комнаты убрать – чтобы солнечный свет не затеняла. Дневное светило бывает здесь редко, а Полина – каждый день. Вот бы – наоборот!

  Нежный цветочек осторожно присел на Эйдину кровать. На самый крайчик. То ли, чтобы платье не помять, то ли забыла, что мужчин здесь нет. А наглой, бессердечной падчерице совершенно наплевать, насколько беззащитной и ранимой кажется мачеха...

  – Ирия, ты никогда не думала, почему многие умные женщины делают вид, что глупее мужчин? – весьма многообещающе проронило неземное создание.

  – То есть – лицемерят? – холодно уточнила девушка. По своему обыкновению примостившись на кровать с ногами. – Не умею и учиться пока не планирую. В любом случае – казаться глупее Стивена затруднительно даже для тебя. Куда уж мне!

  – Не груби! – взвилась Полина. Вмиг выйдя из роли "доброй учительницы и старшей сестры". – Твой отец может выдать тебя за Алакла и против воли. И тебе это прекрасно известно.

  – Вряд ли! – нагло ухмыльнулась Ирия. – Я жениху явно не понравилась. Как говорят крестьяне: "У нашей Бет – ни лица, ни тела нет". Кстати, спасибо за платьице. Прелесть, а не фасон. Я его теперь всегда буду надевать на знакомство с новыми женихами.

  Бесшабашное веселье несет вперед на шальной волне. Пытаясь избавиться от падчерицы, мачеха проиграла. Проиграет и вновь.

  Теперь-то Ирия ее раскусила! И станет бороться с лицемеркой всеми возможными способами. В том числе – любимым Полининым!

  При случае очень даже получится горько заплакать. Стоит вспомнить кое-что из собственной жизни – вмиг заревешь! Теребить веер и при этом грустно улыбаться – это нетрудно, это мы тоже сможем. В общем – держись, голубоглазая стерва. Здесь – дом Ирии, а не твой!

  – Возможно, и нет, – мачеха гаденько улыбнулась. – Молодому Алаклу не нравится только твой характер. Как же ты наивна, Ири! Платье Эйды надела, а стянуть волосы узлом на затылке – не догадалась. Или хоть лицо вымазать? Что ж ты так? Стивен считает, ты вполне годишься в жёны. Если тебя (как он выразился?) "обломать". И он с удовольствием этим займется.

  – А вот это – вряд ли! – Глаза наверняка опять сверкнули ненавистным отцу и брату бешеным зеленым огнем. Но обоих мужчин здесь нет. А если б и были – не тот случай, чтобы тихоню разыгрывать. Оглянуться не успеешь – с Алаклом окрутят! – Стоит ему попробовать это сделать – и я его убью!

  За дверью – шорох.

  Плевать. Пусть слышат! Ирия еще и голос повысила:

  – Убью, слышала? Горло перережу!

  – Тебя можно связать... – еще более гаденько пропела Полина.

  – И сколько держать связанной? Я ведь жена буду – не рабыня квиринская. Едва развяжет – сразу и умрет.

  – А мне-то что? Убивай. Окажешься в Ауэнте. Или в монастыре – вместо Эйды.

  – А я не только тебе – я Алаклу скажу. Ему-то не всё равно – он ведь жить хочет. И представляешь – он же мне, наверное, поверит...

  – Ты за это ответишь! – мачеха вылетела пулей.

  Судя по шуму – едва не сбила с ног кого-то из задверных шпионов. Но остановиться и пролить жалостливую слезу – не соизволила. Помчалась куда-то по замку. Прямо в тяжелом платье, сшитом для прельщения нежных мужских сердец. Не для бега.

  Ирия громко, язвительно и свободно рассмеялась вслед.

  – Осада. Триумф. Смерть, – пробуя слова на вкус, с торжеством произнесла она.

  Ошибается Ирия или нет? Время покажет. Но кто боится поражения – уже наполовину проиграл.

  А значит – нечего бояться.

  3

  В эту ночь Леон никак не мог уснуть. Ворочался с боку на бок. Успел в подробностях обдумать долгожданную поездку в Лютену. А заодно – будущую службу в гвардии. И пирушки со столичными приятелями. Ими он обзаведется немедленно по зачислении в полк.

  Под свист ветра в ставнях юноша добрался в мечтах до чина полковника. И спать расхотелось окончательно.

  А отдохнуть – надо. Если он, конечно, не хочет завтра раззеваться. Прямо на глазах у Полины. И как раз теперь – когда она увидела в нем защитника!

  В качестве последнего средства Леон вспомнил недавно прочитанную балладу. На редкость занудную. О некой скучной деве – столь набожной, что сбежала из отцовского дома в монастырь.

  Увы. Творение свихнувшегося на религии трагика может вогнать в раздражение, но отнюдь не в сон.

  Да еще ветер вновь заколотил в ставни. Взвыл дурным волком. И дела ему нет, что нормальные люди должны по ночам отдыхать!

  Смирившись, что всё равно не уснет, Леон открыл глаза. И задумался о единственной настоящей причине бессонницы. Мучающей уже не первый месяц...

  Проклятье! Юноша саданул кулаком по безвинной постели. Полина полюбит его – в этом он уверен!

  Возможно – уже любит. Просто не отдает себе отчета...

  Конечно, раньше ей искренне нравился отец. Возможно, она даже считала, что влюблена в него.

  Но Эдвард Таррент разочаровал и любимую женщину, и собственных детей!

  В детстве Леон искренне считал отца героем. И только в последние полтора года понял, как ошибался. Ирия ведь тоже поняла. Откроются глаза и у Полины – при всей ее доброте и жалости.

  Возможно – уже открылись. Но долг жены вынуждает ее...

  Только Леон так больше не может! Лорд Таррент месяцами и не заглядывает к жене. Он практически поселился в Закатной Башне. А Полина – одна, совсем одна!

  Ну и к лешему отца – раз ему Башенный Призрак дороже прекраснейшей из женщин!

  Юноша решительно отбросил скомканное одеяло. И, ежась от холода в уже выстывшей комнате, начал одеваться. Будь что будет – Леон должен увидеть Полину. Сейчас же!

  Он придет и скажет Ей всё. О своей любви, что не угаснет никогда! О жизни, что готов отдать за возлюбленную – в любой миг! Что Леон Таррент всегда будет рядом. И ничего не попросит взамен – если такова Ее воля!

  Он должен сказать Ей всё это – немедленно. Иначе просто сойдет с ума!

  На миг Леон остановился. Замер с камзолом в руке.

  Что ему предстоит выговорить?! Как он посмеет?!

  А она? Ведь Полина не имеет права ответить взаимностью... Но если не ответит – ему останется лишь погибнуть!

  Пока Леон шел к покоям любимой – чуть не умер от ужаса. А уж за вечность, что прошла от трех осторожных ударов в дверь до совсем легкого скрипа повернувшейся дверной ручки...

  Полина была одна – как он и мечтал! И Леон едва не ушел, смутившись. Такой он ее еще не видел!

  Бледное личико. Нежное облако золотистых волос волнами рассыпается по полуобнаженным плечам... Эту красоту не в силах скрыть белая пена кружев пеньюара. Изящный наряд вообще больше подчеркивает, чем прячет...

  Юноша чуть не сгорел со стыда. Полина оделась так для его отца! Она ждала мужа. Потому и застыла на пороге столь растерянно.

  Мужа. Того, кто почти забыл о ее существовании!

  Нельзя смотреть, но как тут отвести глаза? От дрожащей в Ее руке золотистой свечи. От бликов огня на алебастровом лице. От их отблесков в бездонных голубых глазах. От нагой шеи, полунагих рук и плеч...

  И уж совсем запретен вырез пеньюара – лишь слегка приоткрывающий высокую грудь. Скорее намекая, чем обнажая...

  – Входи! – опомнилась мачеха, за руку втягивая дрожащего юношу в комнату. И поспешно прикрывая дверь. – Что случилось, Леон? Ты сошел с ума? – зашептала она. В небесных глазах плеснулись тревога и страх. – Тебя могли увидеть! Тебя видел кто-нибудь?

  – Что вы... Нет! – растерянно забормотал юноша. Пытаясь сбросить наваждение и хоть говорить связно.

  Он и так перепугал Полину. Будто мало у нее горя! Зачем он вообще пришел?

  – Полина, я надел плащ... Он такой же, как у отца... И волосы у меня того же цвета... Мы с ним очень похожи – ты же знаешь... – бормотал Леон. В доказательство теребя этот несчастный плащ...

  Полина чуть заметно кивнула. Страх по капле исчезает из ее взгляда. Но не тревога в голосе:

  – Зачем ты так неосторожен?

  Проклиная себя последними словами, юноша вновь забормотал про плащ. Ночью – да еще с другого конца коридора – сына с отцом спутать легко. Так что если кто и видел – ерунда!

  Отцу всего тридцать семь. От его ума и воли осталась лишь тень, но внешне он старше не кажется.

  И Леон готов поклясться: в промозглом коридоре никого не было! А отца уж точно не понесет среди ночи в комнату сына. Проверять, на месте ли тот.

  Лорд вообще занят лишь собой и своими страданиями. Сидит себе в Западной Башне да привидениями любуется!

  – Я люблю вас, Полина! – прошептал Леон, укоряя себя за косноязычие. За то, что не нашел, не прочел, не придумал иных слов! Тех, что действительно тронут ее душу! Тех, что ей еще не говорил никто!

  Юноша бросился на колени, шепча всё новые и новые признания... Или так только кажется? А на деле он повторяет одно и то же? Вновь и вновь...

  Но Полина слушает! И не смеется, не прогоняет, не сердится! Впрочем, смеяться над Леоном (да и над любым другим!) она бы не смогла. У нее слишком благородное сердце. Это же не Ирия!

  Колеблется слабый огонек свечи.

  Нежный робкий свет – почти сияние. Хрупкая, прелестная женщина. Невозможные слова – признания, обрывки признаний... Чужих и своих – не слишком талантливых! – стихов! И всё вместе – "я тебя люблю!"

  – Леон, а теперь ты должен уйти, – вырвал из грез мелодичный и печальный голос.

  – Полина! – умоляюще вырвалось у юноши.

  Во имя Творца! После всех так долго копившихся в душе признаний он просто не может уйти! Как же теперь – навсегда ее оставить? Он не сможет без Полины!

  – Леон, поверь: я запомню твои слова на всю жизнь! И буду вспоминать всегда – когда мне станет особенно тяжело и тоскливо. Теперь я знаю, что меня любит добрый, благородный рыцарь! – Так и не пролившиеся слёзы сверкнули двумя прозрачными жемчужинами. – Но сейчас ты должен уйти. Для тебя слишком опасно оставаться здесь.

  Он это понимает. Но такой подвиг – выше его сил! Слишком долго Леон сдерживал свою любовь! И сейчас ему легче умереть у ног Полины, чем покинуть ее. Его несчастное сердце разорвется раньше, чем он поднимется с колен!

  – Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя!.. – взволнованно шептал юноша, покрывая поцелуями ее нежные руки...

  Еще миг! Еще миг счастья – и он уйдет! Он сможет! Вот сейчас...

  Зловещий скрип оглушил обоих. Скрип ключа в старом замке. Словно сапоги Железного Рыцаря из легенды!

  От ужаса подкосились ноги, и едва не замерло сердце.

  Леон совсем забыл, что ключи от покоев жены лорда есть у того, кто совсем не обязан стучать!

  Забыл. О Творец Милосердный, спаси и помилуй!

  Но отец ведь так давно не навещал жену! Что же теперь делать, Творец всепрощающий, что?

  Неотвратимый скрежет ржавого замка... Как глупо! Как Леон мог так подставить и себя, и Полину?!

  – Леон... – прошептала она едва слышно. Пытаясь высвободить хрупкие руки из его хватки...

  Творец милосердный, он же в панике сжал их еще крепче! Не сознавая, что делает. У нее останутся синяки...

  Хуже! Отец увидел бы сплетенные руки жены и сына. И подумал невесть что!

  Два оборота ключа дали Полине время – на стремительный шаг в сторону. И только. Ни накинуть что-то на себя, ни спрятать Леона она уже не успела.

  Не вышло бы и того – будь дверь не захлопнута. Им повезло, что Полина, даже растерявшись при виде Леона, повернула ключ в замке. Сам бы бестолковый влюбленный не догадался...

  Роковая дверь распахнулась. И юноша обострившимся зрением приговоренного вдруг заметил на окне тяжелую портьеру.

  За ней можно спрятать не одного нежелательного гостя. Если бы он только сразу сообразил!

  Глава пятая.

  Эвитан, Лиар, замок Таррент.

  1

  Ирия из последних сил мчится по родовому замку. От неведомого, но оттого не менее жуткого чудовища.

  За спиной – стремительный грохот тяжелых шагов, скрип половиц, свирепое дыхание...

  И мрачные – без единого факела! – коридоры всё никак не кончаются, не кончаются, не кончаются! Где же свет?!..

  ...Ирия проснулась – тяжело, прерывисто дыша. Словно вынырнула из мутной толщи воды.

  ...Лет пять назад самая непослушная из девиц Таррент прыгнула с невысокой вроде бы скалы.

  Глупую девчонку перевернуло в воде. Ирия тогда запуталась, где дно, где поверхность. А яма была так глубока!

  Тогда Ирия чуть не задохнулась – прежде чем вверху забрезжил свет. А спустя невообразимую вечность в пылающее горло хлынул спасительный воздух...

  Сёстры спят. Единственная свеча почти догорела. Теперь тускло чадит в серебряном гнезде – потемневшем от времени.

  Чадит – и почти не дает света.

  Но почему тогда видно свечу, подсвечник и всё прочее? Это Ирии кажется после недавнего кошмара? Или и в самом деле кошачье зрение прорезалось? Леон накаркал...

  Девушка облегченно вздохнула, успокоенно-полусонно обвела взглядом комнату... И чуть не заорала в голос.

  Что смолчала – не ее заслуга, а внезапно онемевших голосовых связок.

  Потому что "накаркал" вовсе не Леон. Ирия с отцом. Когда искали...

  Бледное-бледное лицо смутно знакомо по старинному фамильному портрету. Светлые волосы, тёмно-зеленое платье. И сквозь всё это – полустертый узор выцветшего гобелена. А свет идет от мерцающей свечи в призрачной руке...

  Ирия стремительно рванулась к теплому серебру подсвечника. Зимним льдом повеяло от мысли, что единственная настоящая свеча вдруг возьмет и погаснет. И тогда призрак дунет на свою и...

  Дальнейшее лучше обдумать днем. При очень ярком освещении!

  Бесконечный, стремительный миг – вырвать из-под подушки кинжал! Подействует или нет – на месте проверим.

  Прикосновение к чуть теплой (сама нагрела, пока спала) рукояти успокаивает. Теперь Ирия в силах защитить себя и сестер. Уж насколько сумеет.

  Только бы не проснулись! Или если уж проснется – то одна Иден. Она – спокойнее других.

  И тогда Ирия точно уверится, что всё это не мерещится...

  Эгоистка! Какой бы спокойной и разумной ни была Иден – лицезрение Призрака Дочери Лорда ей на пользу не пойдет.

  – Кто ты? – хрипло выдавила Ирия. Признавая реальность кошмара.

  В детстве часами караулила призрак в Западной Башне. Вот и докараулилась. Сам явился. Здесь, конечно, не Башня, но ведь привидение к ней не приковано.

   Странно, что платье – не белое, а зловеще-зеленое. Цвета трясины.

  Может, при жизни девушке не нравилось слишком светлое? Стань сама Ирия мерцающей тенью на каменной стене – тоже предпочла бы наряд по собственному вкусу. В замке появился бы призрак в черном. Или в черно-багряном. Или в алом.

  Увы, незамужней девице положено носить лишь фамильные цвета. Черный, зеленый, серый. Еще можно синий. Но все они, кроме мышиного, так идут Полине...

  Портными в замке давно распоряжается мачеха. А у Ирии хватает для скандалов и других причин, чтобы еще из-за тряпок заводиться.

  Сдержать истерический смех помог нежданный ответ:

  – Я не желаю тебе зла... – Так шуршит осенняя трава под ногой охотника.

  – А чего желаешь? – голос повинуется с трудом.

  Кстати, хороша Ирия сейчас – растрепанная, полуодетая, зато с оружием в руке! И с подсвечником в другой. Увидишь ночью – саму за призрак примешь. И тень на стене разглядывать поленишься.

  Ладно – не жених ведь пришел, чтобы причесываться. Да и женихи всякие бывают. Если вроде Алакла...

  – Тебе понравился мой дар? – Шорох обреченных осенних листьев.

  – Ты мне что-то дарила?

  Завернуться бы по плечи в одеяло – холодом сквозит отовсюду. Увы – руки заняты. Да и свобода движений нужна...

  – Сон. Пока ты спала, я тебя поцеловала. Теперь ты будешь видеть сны. Нужные...

  Та-а-ак! Значит, привидение к Ирии уже прикасалось... Это не столько пугает, сколько успокаивает. Значит, что хотела Дочь Лорда – уже взяла, правильно?

  – Выпьешь – может, выйдет толк, обретешь свое добро. – Шелест осенней листвы, нежный звон колокольчиков, стук переливов весенней капели. – Был волчонок – станет волк, ветер, кровь и серебро...

  – Ветер, кровь и серебро? – переспросила Ирия.

  Слышала ли она прежде эту странную песню? И где? Почему это кажется важным? Как и многое во сне. В том числе – загадочные, зловещие строки из туманных видений.

  – Ветер – за окном, серебро – в твоей руке, а кровь скоро прольется.

  – Чья кровь? Что это за песня? – Ирия худо-бедно овладела голосом.

  Ветер действительно сегодня взбесился. Никакие ставни не спасают. Сколько деревьев поляжет в лесу за ночь?

  Ирия осторожно покосилась на сестренок. Никто вроде еще не визжит? Да, мирно спят.

  – Они не проснутся, пока я не уйду. – Дрожит, колеблется свеча. А в светлой зелени платья блеснуло прозрачное золото осени. – Так уж вышло – не крестись – когти золотом ковать. Был котенок – станет рысь, мягко стелет, жестко спать...

  – О чём твоя песня? – резко бросила Ирия. Злостью загоняя вглубь остатки страха. – Что ты хочешь сказать? Если есть что – говори прямо. Хочешь помочь – помоги. А то петь и я умею.

  – Умеешь, а не поёшь. Глазами в небо смотришь, а стоишь на земле. Любуешься птицами – сама не летаешь.

  – Чего ты от меня хочешь? – устало повторила дочь Эдварда Таррента.

  – Живи. Дыши. Смейся. Люби.

  – Как же "люби" – если он меня не любит? – усмехнулась Ирия.

  – Ты меня не слышишь... – грустно качает головой призрак.

  – А ты ничего толком и не говоришь. Какая кровь? Хватит уже крови! Кого мне тут любить? Стивена Алакла? Ты смеешься надо мной?

  Точно сошла с ума. Ведет тут ночные споры с привидением. Поговорить больше не с кем?

  Не с кем! Эйде и так плохо, Иден – маленькая...

  – Кровь прольется. Ты увидишь. Этого не изменить.

  – Чья кровь?

  – Увидишь.

  – "Был волчонок – станет волк" – это о ком?

  – Может, станет. А может, и нет. Может, умрет волчонком. Не всем волчатам судьба стать волками. Может, он попробует смириться и стать цепной собакой. Может, у него получится. Может, умрет в клетке. Судьба меняется – и пути ее неясны для смертных. Но даже с ней можно поспорить. Нельзя лишь идти против старых законов. И собственных клятв.

  – Не припоминаю, чтобы кому-то клялась. – Только Эйде – обещала спасти и защитить. Но это – не дело призраков из папиной Башни. – Но спасибо за предупреждение – впредь буду осмотрительной. Кто волчонок?

  – Ты узнаешь...

  Во сне не бывает больно! Если это сон... Ирия провела кинжалом по тыльной стороне запястья...

  И открыла глаза.

  Всё-таки спала. Весь этот бред – во сне!

  Откидывая волосы с лица, девушка бросила взгляд на руку.

  И похолодела. Свежий, едва затянувшийся шрам откуда взялся?

  Мгновенный взгляд на шпалеру не дал ничего. Старинная, выцветшая, почти уже не различимая вышивка. Работа давно отправившегося к праотцам мастера или мастерицы...

  – Тебе понравился мой дар?

  Ирия метнулась к другой спинке кровати. Вжалась в спасительное дерево – какое же холодное!

  И во все глаза уставилась на призрачную девушку. Только что стоявшую над ее головой.

  Темнеют ставни. Бледно светится зеленоватое платье. Отбрасывает зловещий отблеск на золотистые волосы мирно спящей Эйды. В кои-то веки – мирно.

  А схватить оружие Ирия не успела.

  – Чего ты от меня хочешь?

  – Спасти тебя... – прошелестела девушка-призрак.

  – От кого? От Полины?

  – Ты не слушаешь. Ты хочешь проснуться. Так проснись же. Проснись! Проснись, Ирия Таррент!

  Изученная почти до дыр древняя шпалера. Темнеют ставни. И никаких силуэтов!

  Догорает в старинном подсвечнике свеча. Шелестит ровное дыхание сестер.

  Похоже, на сей раз Ирия проснулась окончательно. Осталось поднести руку к глазам...

  Шрама нет. Увы, облегченно вздыхать рановато. Просто так подобное не снится.

  Бедная Кати – проспать такое!

  Ирия поудобнее повернулась на бок. Собираясь мирно лицезреть сны хоть остаток ночи. По возможности – без призрачных гостей.

  А заснуть уже не удается. Так бывает – непонятная тревога гонит из теплой постели, из уютного дома. А потом с гор катится лавина – и сметает родное жилище. Будто его и не было.

  Или приходят враги, поджигают его глубокой ночью. И дом из убежища превращается в смертельную ловушку! Ирия в детстве слышала о таком от отцовского друга.

  Тогда папины друзья еще гостили в замке. Каждый год – и не по одному разу. На все праздники.

  А вот при мысли об отце тревога не просто потянула прочь – с места сорвала!

  Девушка торопливо натянула платье, сунула ноги в обувь. Осенней ночью на каменном полу коридоров впору ноги отморозить!

  Осторожно выскользнула из выстывшей комнаты. Только бы отец был в своих обычных покоях – на втором этаже! Подниматься сейчас в Закатную Башню – вполне официальный дом столь хорошо теперь знакомого призрака! – точно выше сил Ирии.

  2

  Это – конец. Хорошо хоть Леон успел вскочить с колен!

  Отец явился в спальню жены, конечно, без шпаги. Зато кинжал у него с собой всегда. На поясе.

  – Подожди, Эдвард! Ты всё не так понял... – бормочет Полина. Пятясь вглубь спальни.

  Испуганный шепот, полные ужаса глаза. Дрожат хрупкие руки...

  Мало что соображая, юноша заступил отцу путь. Дерзнувший полюбить чужую жену насчет себя не объяснит уже ничего! И что Полина осталась верна мужу – не поможет. Отец обо всём догадался по лицу сына! И по растерянным глазам жены...

  Спасти хоть Ее! Но ужас Полины, что она – невиновная! – не сможет оправдаться, Эдвард Таррент уже принял за признание вины!

  – Прочь, мерзавец!

  – Отец, выслушай: это я виноват!

  – С тобой я разберусь потом, но ее убью сейчас! – Да что же это с отцом? Он на себя не похож! – Ирия была права. Я пригрел на груди змею!

  Ирия! Опять Ирия! Снова Ирия! Да будь проклята столь злобная сестра!

  – Отец, единственная змея в этом доме – сама Ирия! Да, я люблю Полину, но она...

  – Замолчи! – взревел лорд Таррент.

  – ...но она любит лишь тебя! Она верна тебе...

  – Уйди с дороги! – Кинжал блеснул у самого лица Леона!

  Творец милосердный, спаси и помилуй!

  – Полина – лучшая женщина в подлунном мире, отец! – холодея от ужаса, пробормотал юноша. – Папа, остановись! Пожалуйста, не надо! Я всё могу объяснить...

  Творец и все агнцы и голуби Его!..

  Обмирая от ужаса, Леон судорожно вцепился в отцовские руки. Насмерть.

  Остановить! Или хоть удержать оружие...

  Папа, не надо...

  Бесполезно! Проще хватать дикого коня – на полном скаку. Творец милосердный, ты же помогаешь слабым и невинным!..

  Ярость искажает когда-то родное лицо.

  Нет! Творец милос...

  Лорд Таррент просто отшвырнул сына в сторону – к кровати. Как матерый волк – щенка...

  Опасный угол проскочил в дюйме от виска. Толстый ворс ковра смягчил удар. Разбитое колено отозвалось болью.

  Юноша забарахтался на полу, безуспешно пытаясь подняться. А отец, переступив через сына, рванулся к Полине.

  Дрожащий комочек, забившийся в угол! Одного удара хватит, чтобы оборвать ее хрупкую жизнь! Полина – не Ирия, у нее их не девять кошачьих...

  Две чужие ноги – совсем рядом! Леон в отчаянии вцепился в них, рванул на себя...

  Лорд Таррент рухнул рядом с сыном. Получилось!

  Теперь отец точно прикончит их обоих! Нужно бежать...

  Нет – крикнуть Полине, чтобы спасалась. А Леон задержит лорда – пусть и ценой собственной жизни!

  Творец милосердный, как же страшно умирать!

  Юноша открыл рот... но пересохшее горло не выдавило ни звука.

  Леон дернулся в сторону, пытаясь отползти подальше. Заслонить Полину. Пока отец поднимается, хоть что-то ему объяснить...

  Попытаться. Еще раз. Потому что драться с ним – бесполезно. Леон – не боец. И пока еще – не гвардейский офицер.

  – Папа, послушай!..

  Ужас затопил глаза Полины. Зрачки – в пол-лица, а смотрит она...

  – Папа...

  Он что – уже вскочил? Или сел и сейчас метнет кинжал?!

  Леон стремительно обернулся...

  Эдвард Таррент ничего не собирался метать. И вставать – тоже. Равно как и дышать.

  3

  Странно, Эдвард совсем не почувствовал боли. Лишь вокруг вдруг вспыхнул яркий солнечный свет. И простерся изумрудный, залитый летним сиянием луг. В получасе пути от замка. Если верхом...

  Когда-то, много лет назад, еще совсем молодой лорд возвращался из Лютены. И вдруг поддался странному капризу – опередил эскорт и пустил Ланса по лугу. Наперегонки с теплым летним ветром.

  А Ирия (ей тогда было лет семь) выбежала навстречу отцу. Она часто так ускользала от нянек, дремлющих в тенечке.

  Ветер мягко колышет светло-зеленые метелки трав.

  Скачут озорные солнечные зайчики. Отражают солнце в ярко-изумрудных глазах дочери.

  А на горизонте – темная зелень леса...