Текст книги "Изгнанники Эвитана. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 51 страниц)

  Глава восьмая.

  Эвитан, Тенмар – окрестности Лютены.

  1

  Кто кричит?! И – главное! – где? На том свете или еще на этом, сто змей и один Темный?!

  И почему так темно?

  – Люсьен! Люсьен!..

  Это – реальность, свечи таки погасли. А столь ощутимо двинуть Ирию в бок могло только существо из плоти и крови!

  – Мари, проснись!

  Старый герцог – опять прав. Боящаяся темноты служанка – действительно любовница покойного Люсьена. Была ею.

  Да, Ирии прислуживает и рядом спит сейчас девушка, любившая Люсьена. Застреленного ее госпожой в Ночь Воцарения Зимы.

  И сделать для несчастной девчонки Ирия не в силах ничего. Не в силах и не вправе. Разве что вновь зажечь свечи и прервать ее ночной кошмар.

  И помешать старому герцогу избавиться от бедняжки.

  Проснулась. Заплаканные глаза, виноватое лицо.

  – Не плачь, Мари. Или поплачь. Ты любила его?

  – Да, госпожа... Простите, госпожа!

  Вот так. А почему – нет? Может, кто-то любил даже Роджера Ревинтера? И этот "кто-то" – не его отец, мать или братья.

  А что никто так и не полюбил Ирию – не значит ровным счетом ничего. Другим просто повезло больше.

  – Тебе не за что просить прощения.

  Что сделала бы Мари – узнай она правду? Перерезала бы горло спящей госпоже? Ирия бы на ее месте перерезала.

  Нет уж – больше никаких перепуганных служанок, врывающихся посреди ночи! От рук привидений умирают только в легендах. А вот от кинжалов собственных слуг...

  Большие, полные слёз глаза на миловидном простеньком личике. Остается надеяться, что Мари не беременна от Люсьена. Или что беременна. Кто знает, как лучше?

  Скоро утро. Очередное, мерзлое. В шесть старик ждет племянницу во дворе...

  Ладно, сегодня, в честь вьюг-метелей тренировки ограничатся залом. Но раннего подъема не отменит ничто. Ральф Тенмар обещал сделать из Ирии "не лучшего и даже не хорошего, но хоть сносного бойца". И до сих пор обещание держит.

  Интересно, каково ему каждый день смотреть на укрывшуюся в его замке девушку? Лживо обвиненную в убийстве. И превращенную им в настоящую убийцу.

  Труднее, чем ей ежедневно видеть бедную Мари? Вряд ли.

  Через полчаса или час Ирэн пойдет зарабатывать новые синяки. В обществе старого злодея.

  Потом – в библиотеку, читать древние легенды. После – вышивать в обществе Катрин.

  А затем ляжет спать. И спокойно проспит до утра – без сновидений. После бессонницы всегда засыпаешь крепко.

  Еще день, еще ночь. А там и зима прочь! В Месяце Заката Зимы Ирия поедет в Лиар. За Эйдой.

  2

  – Эй, ты!

  Белый квадрат света. Яркого, снежно-слепящего.

  Там сейчас день. И ветер притих. Волк оплакал волчицу. Но кто сказал, что память вольного зверя будет долгой?

  Голова в меховой шапке закрывает день... почти весь свет! Будь у Элгэ оружие и растай железо на руках – проверила бы, есть ли под шапкой шлем. Хотя бы за то, что дикарь смеет обращаться к герцогине Илладэн – "ты".

  А за всё прочее он умрет медленнее. Намного.

  – Спишь, что ли? Или мечтаешь? – мерзавец довольно заржал. Демонстрируя гнилые зубы.

  Или это в полутьме кареты мерещится, что гнилые? У них тут у всех на севере...

  – Думаешь о сбежавшем любовничке сестры? Или он у вас – на двоих?

  Молчание. Подлец не стоит ее слов.

  – Тебе самой-то ведь не удрать. Не хочешь разговаривать? Ну посиди еще голодной! – Принц Гуго Амерзэн под гогот прихвостней захлопнул дверцу кареты.

  Девушка подтянула колени к подбородку. И уткнулась в них лицом.

  Илладийская аристократка не станет скулить перед северными дикарями. Но по озябшим щекам бегут слёзы. И сдерживать их больше нет сил!

  Даже торжество от удавшегося побега Вита давно померкло... еще позавчера. Через час или два.

  Когда друг доберется до спасителей – спасать будет уже некого!

  Ладно хоть сам останется жив. Хоть кто-то выживет.

  Если не замерзнет в пути.

  Тогда – хоть погибнет не в их лапах. Будь у Элгэ выбор – предпочла бы смерть на свободе.

  А теперь дочь Алехандро Илладэна трясется в карете северного мерзавца – под пьяный хохот солдат.

  В очередной раз обсуждают столь полюбившуюся тему. Что не будь пленница герцогиней – уже пристрелили бы. Или повесили. Предварительно избив до полусмерти и пустив по кругу. Как не раз делали в компании с "нашим герцогом Гуго" – "славным малым и своим парнем".

  Будь Элгэ угодившим в плен солдатом – с нею бы, конечно, обращались иначе. Но она – илладийка и женщина. А значит – дважды существо низшего сорта. Для северных дикарей.

  Кто станет соблюдать воинский кодекс по отношению к собаке или кошке? Вдруг вздумавшей кусать нового хозяина?

  Перепились бы они все – хоть раз!

  Нет, если перепьются – времени освободиться просто не хватит. Стая шакалов явится воплощать мечты в жизнь. И не только к Элгэ. Еще и к Алексе!

  Цепи нещадно натирают запястья и лодыжки. То ли еще будет в Лютене, сожравшей родителей!

  Элгэ больше никогда не увидит солнечного Юга! И тихая, кроткая сестренка – тоже...

  – Мамочка! – прошептала девушка. Ненавидя себя за проклятую слабость.

  Никогда – ни в детстве, ни в юности – младшая герцогиня Илладэн не звала так Кармэн. Слишком помнила родную мать. И Алексиса тогда пришлось бы звать отцом...

  Но сейчас...

  – Мама! Мамочка! Забери меня отсюда!..

  Потому что если из волчьего капкана их не вытащит Кармэн – не вытащит никто! Больше нет никого, кто сможет и захочет спасти.

  И тогда судьба, худшая чем смерть, станет неотвратимой реальностью.

  3

  "Настоящая женщина делает лишь то, что хочет. Но умеет и то, что должна. Чтобы потом вновь делать то, что хочет. Это помогает нам выжить в мире, где правят мужчины. На самом деле правим мы. Но чем дольше они этого не поймут – тем лучше".

  Кармэн тогда самолично укладывала волосы воспитанницы – в "илладийскую кифару". Перед первым и единственным балом Элгэ в Вальданэ. Накануне смерти принца Арно и Алексиса. Двоих замечательных людей, один из них был дядей прекрасной Кармэн, а второй – мужем.

  А кем он был для Элгэ, не узнает уже никто. И он сам – тоже.

  Кармэн Зордес-Вальданэ давно стала живой легендой. Как любой, кто много раз мог погибнуть, но выжил. А заодно избежал бесчисленных ловушек. В том числе – родных сестер той, что заглотила якобы умнейшую воспитанницу Прекрасной Кармэн.

  Будь честна хоть с собой, Элгэ. Ты не только ухнула с головой в волчью яму, но еще и дала заковать себя в цепи...

  Отец проиграл – потому что слишком верил фальшивым друзьям. А ты – потому что не научилась на его ошибках. И своих наделала – до и больше. С самого начала.

  Дала заманить себя в Эвитан. В открытую остановилась на постоялом дворе. Не сбежала – когда звериное чутьё подсказывало выход из капкана. Ввязалась в безнадежный бой.

  Алексис говорил: "Два промаха подряд – вы почти мертвы. Три – вам осталось лишь сгинуть с честью". Что бы он теперь сказал о той, кого называл одной из лучших учениц? Признайся хоть себе: ты вела себя не умнее любой северной дикарки. Немудрено, что проиграла. Надо было лучше всё продумывать...

  Еще не поздно. Этих уже не обманешь, но в Лютене будут другие. Элгэ – женщина. Прекрасная, обворожительная. И ученица Прекрасной Кармэн, Изгнанника Алексиса Зордеса и знаменитого философа Лоренцо Винсетти. Победителей.

  Южанки считаются красавицами и на севере – это хорошо. Сейчас пригодились бы формы Кармелиты... Но чего нет – того нет.

  Зато можно при случае переодеться юношей. А герцогиню Зордес-Вальданэ за мужчину примет лишь слепой.

  Что ж, тоненькая фигурка тоже сгодится – Элгэ посчитают хрупкой. Она притворится глупой, слабой, запуганной, несчастной. А когда представится случай – северяне заплатят еще и за это!

  В Лютене есть дядя Валериан. Он – родственник. И когда-то был другом Алексиса. У дяди на воспитании Диего. И брату не запрещали переписываться с сестрами...

  Впрочем, чужую самоотверженность тоже переоценивать не стоит. До сих пор дядя Валериан о племянницах почти не вспоминал – и слава Творцу. У Кармэн было не в пример лучше!

  Но в Эвитане именно граф Мальзери отвечает за родственниц. И защиты просить придется тоже у него. По неписаным законам чести – обязан.

  Кармэн вытащит их отсюда! Нужно только протянуть время.

  Подождать свободы. И шанса всадить в жирное брюхо свинопринца Гуго Амерзэна дюймов пять ледяной стали!

  А для этого нужно выжить. И набраться сил.

  Элгэ, как усталая гюрза, свернулась клубочком на сиденье кареты. Пытаясь уложить цепи так, чтобы мешали как можно меньше.

  Теперь – завернуться в плащ и спать. Как можно дольше.

  И поменьше страдать. Ярость тоже должна быть ледяной. Вызревшей.

  Глава девятая.

  Квирина, Сантэя.

  1

  Серж опять – до невозможности серьёзен. И встревожен – будто за пределами казармы полыхает пожар на пол-Сантэи. Или Анри Тенмар вновь решил приговорить к смерти Роджера Ревинтера-Николса.

  – Подполковник Тенмар! – Всё-таки тогда Анри умудрился напугать мальчишку не на шутку! С того дня, как они вызволили Сержа из тюрьмы, по имени он Тенмара не назвал ни разу. – Подполковник, разрешите – с Роджером буду драться я!

  Ну, конечно. Именно об этом Серж и собирался просить страшного подполковника.

  – Дерись, – разрешил страшный. – Только я тебе уже обещал не трогать Николса.

  Это он решил еще по дороге в тюрьму. Загадал – если с Сержем ничего не случится...

  В конце концов, сбежать Николс не пробовал. За друга – насколько Тенмар вообще разбирается в людях! – встревожился по-настоящему. Да и пощаду вымаливать не пытался.

  Николс мерзавец и слабак – это да. Но не трус и не слизняк, что удивило.

  – Это вы не тронете! – серьезности во встревоженном взгляде не убавилось ни на меар. – А остальные – запросто.

  Остальные тоже не тронут – даже Конрад! Но в это Серж поверит не скоро.

  Эверрат для мальчишки – почти смертельный враг. А на Рауля юный Кридель волком смотрит. Волчонком. На здоровенного матерого медведя.

  Анри когда-то знал барона Ива Криделя. Тот всегда был мягким, сдержанным человеком. А Серж за четыре месяца умудрился оказаться на ножах чуть не со всеми.

  Скорее всего, он и в ставке Всеслава был одинок. И именно там Николс к мальчишке ключик и подобрал. С неизвестными целями.

  – Я еще хотел сказать... – И глаза – в пол. Будто в омут сейчас. Головой. – Подполковник Тенмар, можно вызвать сюда целителя? – Резко вскинута голова, диковатый взгляд. – Только не Шарля!

  – Можно, если очень нужно, – невольно улыбнулся Анри. Серж сейчас напоминает щенка-переростка. Не слишком ловкого, но осмелевшего до одури. Потребуем и целителя, но чем таким Шарль не устраивает? С ним мальчишка еще не ругался. Или – уже? Или целитель нужен не ему? – Для кого?

  – Поклянитесь, что никому не скажете!

  Ой, как страшно и таинственно! Тенмар едва не заулыбался вновь.

  – Ну, клянусь.

  – Для Роджера.

  Ясное дело, но почему? Шарль отказался лечить? Быть такого не может. Клятву Аристида Эрвэ соблюдал всегда.

  – Что с твоим другом? – М-да. Таким тоном спрашивают о любимой собаке.

  – Роджеру кошмары снятся! Всё время. Он почти не спит!

  – Серж, здесь кошмары снятся всем. А что касается Роджера Ревинтера – прости, но он свои заслужил.

  – Ты не понимаешь... – мальчишка упрямо замотал головой. Даже сбился с "вы". – Ему не снится, что он убивает или... – Серж, покраснев, отвел глаза. – Или еще что-нибудь... Ему всякая запредельная жуть снится!

  Анри невольно вспомнил старого лекаря в родном замке. Худого как жердь.

  Тот потчевал Катрин Тенмар от бессонницы травяными настоями. Качал седой как лунь головой и повторял: "У госпожи герцогини расшатались нервы. Ей нужен покой. Попейте травок с медом, не думайте о плохом..."

  И чем лекарь поможет Николсу? "У господина гладиатора расшатались нервы. Ему нужен покой..."

  И квиринский лекарь наверняка шпионит на квиринского же генерала. Поппея Августа, загнавшего их в эти казармы!

  Через шесть с половиной лет они получат свободу и местное гражданство. Если Империя сдержит слово. А она его держит не всегда.

  Через шесть с половиной лет... Отцу уже – семьдесят два. И деду Конрада – не меньше.

  Зато доживут отец и мать Сержа. Родители других. Жена и дети Рауля.

  И скорее всего – мать. Она на двадцать лет моложе отца. Раньше это бросалось в глаза. Теперь... теперь – неизвестно. Анри не видел ее два года. А отца – много дольше.

  За выбор всегда платишь, неважно – правилен он или нет. Арно Ильдани был одним из благороднейших людей, рожденных в подзвездном мире. За него нельзя было не мстить. За друзей мстят, а врагов ненавидят.

  Но плата – горе уже твоих родных. Ни в чём не виновных.

  – Подполковник, вы поможете Роджеру?

  Наивные глаза мальчишки. Одного из немногих, перед кем Анри ни в чём не успел провиниться.

  В отличие от сотен других. Кого завел на смерть или в квиринскую трясину. Где они уже два года барахтаются. В Месяце Сердца Весны будет ровно два...

  – Постараюсь, Серж... – вздохнул Анри.

  – Полковник!

  Центурион. Тот самый. Повязанный тем побегом.

  Серж нахохлился не хуже зимнего воробья. А вояка в его сторону покровительственно кивнул. Помню, дескать, – "наш". Вместе спасали!

  – Полковник Тенмар! – Почему он всегда повышает в звании? Нарочно? – Поговорить бы надо!

  – Серж, тебя ждет друг. У вас обоих первый бой.

  – Да, Анри! – Мальчишку унесло вихрем. Радости.

  Даже забыл, что по имени решил не обращаться.

  Еще бы! Помощь заклятому врагу Тенмар пообещал, назвал его другом Сержа. Значит – вроде как и дружбу одобрил.

  И на бой идут вместе. Да еще и в паре. Много ли для счастья надо? В восемнадцать лет.

  – Слушаю вас, центурион.

  – Полковник, вы туда сегодня двоих новичков берёте?

  – Жеребьевка... – Анри насторожился.

  Не поставят же драться с посторонними. Это оговорено в условиях. Только со своими.

  – Вы бы там сегодня поосторожнее, полковник. Квириты бурлят – крови потребовать могут...

  – Не получат. – С этим центурионом можно говорить свободно. Хотя бы о боях. Не убивать друг друга – тоже оговорено. – А что с квиритами? Перепились с полудня?

  Обычай валять дурака после двенадцати дня так и остался для Тенмара признаком глупости. Квиринского плебса. И не только его.

  – Да нет, – центурион нахмурился. – Там виргинку поймали с полюбовником. И как раз перед вашим боем казнят.

  Только этого не хватало! Вальдена можно оставить. Николс тоже ничего нового не увидит. Но Сержу там не место. Хоть связанный и с кляпом, но останется в казарме. В другой раз с другом пофехтует.

  – Полковник! – стражник из десятка центуриона почтительно замер в трех шагах. Почтительно? – Полковник Анри Тенмар, вас хочет видеть генерал Поппей Август.

  2

  Есть в мире вещи неизменные. Например, отвращение при лицезрении генерала Поппея Августа – Кровавого Пса.

  Анри едва сдержал усмешку. Представил лицо генерала – если пленный офицер обратится к нему данным врагами прозвищем. Дескать, язык плохо выучил. Думал, это – почетный титул...

  Увы, такая шутка уместна для лейтенанта. Не для подполковника, рискующего не только своей шкурой, но еще и тремя сотнями чужих. Которые ему далеко не "чужие".

  – Подполковник Тенмар! – Лицо резко обернувшегося к Анри красы и гордости квиринской армии вряд ли могло быть злее. Даже прочти он мысли пленника. – Вы уже слышали о случившемся в Сантэе?

  Центуриона мог подослать и сам генерал, но это – маловероятно.

  – Вы о краже воды из Сантэйского водопровода?

  Новость прошедшей недели. Впрочем, в казармах ее обсуждают до сих пор. Эвитанцы так и не смогли толком понять. Вода – практически общая и ничья. Так почему ее воровство приравнивается к убийству?

  Генерал досадливо поморщился. Явно не понимает – издевается собеседник или нет.

  Видимо, выбрал второе. Потому что зло дернул плечом:

  – Стал бы я лично вмешиваться – из-за суда над придурком, которому воды мало!

  А по закону – нужно. Но когда ж тут менять законы – если они вместо этого "Величеств" меняют раз в месяц?

  А гвардии – не до законотворчества. Немудрено, что Всеслав разбил их в пух и прах.

  Впрочем, тут злорадство – неуместно. Тенмара и его товарищей он тоже разбил. Два года назад...

  – Речь об оскорблении богов... – начал генерал. Но оборвал сам себя. -Служившая Вирге дура не могла подождать двадцать лет!

  Сами виноваты. Нечего отбирать по знатным семьям маленьких девочек. И заставлять их по двадцать лет служить закосневшей в девичестве Вирге. После крещения для приличия объявленной святой Виргинией.

  Любой взбесится – заставь его провести лучшие годы в монастыре.

  Хотя молчал бы ты, эвитанец. В Квирине хоть через двадцать лет отпускают. А в твоей родной стране если уж запрут молиться – то навсегда.

  – Короче... Виргинку и ее любовника казнят перед вашим выступлением. Чернь захочет еще крови. И она должна пролиться.

  Кто, чернь?

  – Эвитанцы не убивают друг друга. – Тенмар надеялся, что льда в голосе достаточно. – Это было оговорено.

  – Я этого и не требую! – раздраженно рявкнул Кровавый Пес. – Убейте, кого хотите. Но кровь на арене должна пролиться!

  – Кого хотим? – бровь Анри поползла вверх.

  Как когда-то отца раздражала эта привычка! "Ты надо мной издеваешься?!" – рычал старый герцог Тенмар...

  – Выберите любого гладиатора. Из любой страны! – Похоже, Поппей сдерживается из последних сил. – Хоть чернокожего рубийца! Кровь у всех одинаково красная!

  – Ни я, ни мои люди не станут убивать никаких чернокожих рубийцев! – отчеканил Анри. Моля Творца или Темного – кто услышит! – чтобы сейчас хоть немного напоминать отца. В его лучшие годы.

  "Никогда не сомневайся, что люди выполнят твой приказ. И они его выполнят. Никто не должен усомниться в твоих словах. И в первую очередь – ты сам!"

  – Мы – солдаты, а не рабы. Это тоже оговорено.

  – Будь по-вашему, – Поппей Август только что сквозь зубы не цедит. Ничего, прикажет другим. Не эвитанцам. – Да, еще, подполковник... Напоминаю, казнь состоится до боя. Приятного зрелища... солдат.

  3

  Хорошо, что им не придется убивать. Точнее, придется не им.

  Плохо, что бой после казни. А еще хуже, что, пока Анри любовался поганой рожей Поппея, – остальных увезли в амфитеатр. Сержа уже не заменить. Сегодня он увидит, как человека медленно забивают насмерть.

  Увидит – перед первым боем на арене.

  За два последних года Анри заставил себя измениться. Импульсивный и прямолинейный в юности – вынужден был стать хладнокровным и невозмутимым. Насколько сумел.

  Хватало несдержанных подчиненных. Если еще и командир начнет вести себя так же...

  Только поэтому ему не хотелось убить квиринскую чернь. По-настоящему – ни разу. За все эти месяцы.

  Плебс жаждет крови и зрелищ. И радостно рукоплещет одному из любимцев – гладиатору Анри Отважному.

  Он ненавидел их. Но не настолько, чтобы желать им смерти.

  До сегодняшнего дня.

  Остальные уже ждут за кулисами. Николс с Сержем – рядом, Жан – в стороне.

  Мелькнула надежда, что здесь их и продержат. До самого выступления.

  Крики слышны будут. Но слышать и видеть – не одно и то же...

  Тенмар едва сдержался, чтобы не садануть кулаком в стену. Прямо в присутствии всех.

  Квиринское правосудие насмерть забьет кнутом любовника монахини-виргинки. А ее заживо замурует в подземном склепе. Этой же ночью. Таковы законы. И чья смерть хуже – еще спорный вопрос.

  Квирина безжалостно расправляется с обидчиками языческих богов. Пусть и перекрашенных в святые.

  А еще она превращает в военнопленных поверивших ей союзников. Но в Эвитане заправляют тупой недоумок-короленыш и продажный Регентский Совет. А половина монастырей – под контролем леонардитов. Чей основатель всю жизнь посвятил совершенствованию пыточного искусства.

  Сволочей полно везде. Но невозможно спасти всех их жертв. Власти у Анри такой нет.

  Поэтому – смотри, слушай. И знай, что не можешь спасти!

  Жан держится хорошо. Особенно по сравнению с двумя другими. Нет, если они когда-нибудь вернутся в Эвитан – Тенмар добьется для парня личного дворянства.

  А вот Серж и Роджер – один бледнее другого. И Николс сейчас выглядит ничуть не взрослее друга. Да и на сколько он старше? Года на три?

  – Корнет Кридель, выше голову. Вы – эвитанский дворянин! – Ничего умнее в голову не пришло.

  Да и что нужно сказать? "Серж, держись. Часов через пять всё кончится. И мы вернемся в казарму"?

  Кажется, подействовало. Мальчишка даже улыбнуться попытался. Бескровными губами.

  Николса Анри ободрять не стал. У того это – не первый бой. Разве что первый -бескровный.

  "Роджеру кошмары снятся! Он почти не спит!"

  Темные круги вокруг глаз. Смертельно бледное лицо. Действительно мучается? Натворил больше, чем в силах выдержать? Семье Эдварда от этого не легче. Ничуть.

  – Господа вольные гладиаторы!

  Сунувшийся за кулисы стражник даже не издевается. Увы. Так что повода дать в морду – нет.

  Вольнонаемные гладиаторы – действительно "господа". Даже если не имеют права не только выехать из Сантэи, но и из казарм без разрешения выйти. Даже если за побег одного казнят троих.

  – Господин генерал Поппей Август приглашает вас занять положенные места.

  Кто здесь надеялся отсидеться за кулисами? А приглашение на зрелище мучительной казни не желаешь?

  – Никаких драк, понятно?! – прошипел Вальден. Развернувшись к обоим новичкам – едва стражник убрался восвояси.

  Смотрит Жан при этом больше на Николса. Сынок Ревинтера драку закатит, ага! Один и без папочки.

  – Он прав. Ведите себя спокойно.

  Вальден – молодец. Но эти двое сейчас вспомнят, что он – не дворянин.

  – Мы, увы, не в Эвитане. Не стоит развлекать квиринскую чернь больше, чем обычно, – Тенмар смотрел на Сержа.

  Только повторения рыночной сцены им и недостает!

  Тот кивнул:

  – Анри... а что там сейчас произойдет?

  – Я... думал, их предупредил Рауль... – смешался Жан.

  Конечно! Дураку понятно, что один юный балбес набит спесью по самые уши, а другой – сын Бертольда Ревинтера. И никогда они не заговорят с простолюдином. Без крайнего повода.

  А простолюдин – с ними.

  Дураку-то понятно. Но Тенмар оказался еще глупее!

  – Там сейчас на наших глазах убьют человека. – Анри положил руку на плечо Сержу. – Убьют жутко. Мы будем на это смотреть. На нас будут смотреть. Потом мы будем драться. А затем вернемся в казармы. Всё. – Времени не осталось – сейчас генеральский холуй вернется. Или не холуй. Но Тенмар слишком зол, чтобы выбирать выражения. – Это сейчас не люди, Серж. Это – толпа. Представь, что их там нет. И выдержи. Мы выдержим вместе. Всё, идем.

  4

  Вот она – толпа. Аж рычит от предвкушения крови!

  С выделенного "господам гладиаторам" помоста что-что, а толпа видна прекрасно. Стая зверей. В лохмотьях – и в парче с шелками. Воняют смесью лука с потом – и напомажены, завиты и раздушены.

  Хлещут дешевое пиво. Смакуют вино по тысяче золотых за бутылку. Лениво отщипывают от грозди виноградины.

  Звери в амфитеатре – и звери в ложах. С помоста их видно даже слишком хорошо.

  Увы, широкую арену – еще лучше.

  – Анри Отважный! – бешеными кошками вопит толпа. Та, что внизу.

  Наконец разглядела любимца.

  Звериные морды зашлись ликующим ревом. Костей дали, дармового пойла налили. А сейчас еще и развлекут. Не жизнь, а сказка! Кошмарная.

  – Олаф Великолепный! – заорали с другой стороны. Чуть потише, но тоже вполне оглушительно.

  Рослый белокурый красавец – пленный бьёрнландец. С другого помоста по ту сторону безумия приветственно машет толпе. Та радостно взорвалась новыми воплями.

  Его товарищи плебс игнорируют. Но Олаф, похоже, наслаждается славой. Что ж – есть и такие...

  Да заканчивайте уже с этим скорее! Убивайте кого хотели, гоните нас на арену и убирайтесь к змеям до завтра!

  – Господин Анри Отважный! – тот самый стражник. – Вас зовет в ложу господин генерал Поппей Август.

  – Вот как? – Тенмар зло усмехнулся. – Это приглашение или приказ?

  – Приказ, господин гладиатор.

  Ну что ж. Если не пойти – "господин генерал", чего доброго, вызовет в ложу не только "господина Анри Отважного". Еще и Сержа.

  Тенмар взглядом указал Вальдену на мальчишку. Жан чуть заметно кивнул в ответ.

  Корнет – бледнее мела. А Ревинтер вот-вот в обморок грохнется.

  – Капитан Николс, вы за старшего! – резко бросил ему Анри, чтобы встряхнуть.

  Помогло бы – будь Роджер Ревинтер настоящим военным. А так – лишь привычно вздрогнул. И потерянно кивнул.

  Поппей Август выделил для Тенмара место справа от себя. Увы, отсюда отлично видно не только толпу, арену, помост с эвитанцами и помост с Олафом.

  Еще и самого генерала. Облизнувшего губы, когда юного смертника подтащили к столбу. Рывком сорвали тунику, прикрутили. Подступил мясник с кнутом...

  В уголках губ Кровавого Пса показалась слюна. Анри от отвращения чуть не передернуло.

  Вальден что-то втолковывает Сержу. Тот явно не слышит. Или не слушает.

  А "оставленный за старшего" Роджер изображает статую. Даже не бледную, а мраморно-серую.

  Чтобы не смотреть на арену и генерала, Тенмар перевел взгляд на Олафа. Тот хоть красоток из толпы выглядывает, а не казнью любуется.

  – Хороша! – протянул Поппей. – Но глупа. Женщины – как цветы. Красивы и недолговечны...

  Змеев садист уже сообщницу жертвы разглядывает, чтоб ему!

  Третий помост оцеплен стражей. Закутаны в одинаково белые покрывала жрицы-виргинки. В их кругу дрожит приговоренная грешница.

  Ее зовут Юлией. Невысокая, хрупкая, лет четырнадцати-пятнадцати. Столько же было в безумную весну Ирии Таррент.

  Но Ири – львица. А Юлия кажется ланью – до безумия перепуганной.

  Белая туника, распущенные золотистые волосы, бледное личико. Ни платка, ни покрывала. Их не полагается отвергнувшей церковный закон преступнице. Сегодня в последний раз видевшей восход солнца...

  На заплаканном лице – огромные, отчаявшиеся глаза. Плачущая женщина редко бывает красивой. Но это не о Юлии.

  Более чем ясно, почему приговоренный рискнул жизнью. Ради таких глаз...

  Но вот зачем – еще и ее жизнью?

  Что-то здесь не так! И это "что-то" пронзительно жжет рассудок. Не хуже свиста кнута на арене. И сладострастного воя озверевшей толпы...

  Понятно, почему Юлия не смотрит на арену. Если там убивают ее любимого...

  Девушка – вовсе не хладнокровна. Она плачет, бросает отчаянные взгляды на ложи с патрициями. Безмолвно молит о пощаде.

  Нашла кого просить, девочка...

  Она плачет, но не вздрагивает при свисте кнута. Самого Анри прожигало бы до костей – умирай сейчас на арене дорогой ему человек.

  Да любого прожжет – на месте Юлии!

  Но виргинка оплакивает лишь себя. Не того, кто сейчас гибнет. За то, что рискнул ее полюбить...

  Полюбить?

  Тенмар только сейчас вспомнил, что приговоренный так ни разу и не обернулся – к той, за кого умирает. Ни когда его волокли, ни когда привязывали.

  Погибающие за свою любовь юноша и девушка вели себя как чужие...

  Они и есть – чужие.

  Ложа с патрициями. Соседняя с поппеевской. Именно с нее не сводит умоляющий взгляд Юлия...

  Марк Сергий Виррин смотрит одинаково бесстрастно. И на умирающего на арене мальчишку – раба или вольноотпущенника, и на приговоренную к мучительной казни девушку...

  – Анри, не отвлекайтесь! – хохотнул Поппей. Как никогда прежде заслуживающий свое прозвище. – Этот дурак умрет не сразу! Скоро он будет не кричать, а хрипеть. Потом мы увидим цвет его костей, а потом...

  – Прекратите! Сволочи, гады, мерзавцы!.. – Серж бешено забился в руках схватившего его за плечи Вальдена.

  Николс шагнул к ним, что-то быстро проговорил. Перехватил мальчишку – буквально принял "из рук в руки". Резко прижал к себе.

  Лицо Роджера – бледнее мела. Или смерти. Из прокушенной губы течет кровь. И сейчас он кажется много старше Сержа...

  Десятков несколько плебеев отвлеклись от арены – на крик гладиатора. И теперь обрадованно взвыли.

  В развращенной Квирине двое обнявшихся полуодетых мужчин вызывают ассоциацию отнюдь не с братьями. И дружбу здесь понимают... несколько иначе, похоже.

  Сквозь зубы выругался Олаф.

  Устраиваясь поудобнее, завозились на скамьях и креслах зрители.

  Лица Криделя Тенмар не видел – лишь вздрагивающие плечи. Зато в глазах Николса – Николса! – прочел отчаянное: "Сделай что-нибудь!"

  Если швырнуть в приговоренного кинжал – попадешь без вариантов.

  И к столбу привяжут уже одного из эвитанцев.

  Причем – не Анри.

  – Ты хотел зрелища, Поппей? – Тенмар не узнал собственный хрипло-бешеный голос. – Хочешь увидеть, как я убиваю?

  Август должен заподозрить. Ведь далеко не дурак.

  – Тебе захотелось крови?! – облизнул губы генерал.

  Еще бы! Самому-то точно хочется!

  Многие не дураки – рабы инстинктов. К счастью для тех, кто не рабы! Будем надеяться...

  – Ты говорил, я могу выбрать любого?

  – Конечно, не патриция и не всадника! – хохотнул Кровавый Пес. – Да и виргинок лучше не трогать... Даже мечом! – Явно в восторге от собственной шутки. – Бери плебея – если хочешь. Анри Отважному чернь с восторгом скормит любого из своих!

  – Я беру раба – с арены! – Тенмар возвысил голос.

  Поппей нахмурился.

  Анри поспешно продолжил. Громче:

  – Я сумею пролить его кровь лучше, чем этот недоумок, называющий себя палачом. Отвяжите его и дайте ему меч. – Тенмар чуть усмехнулся уголком рта. – Он же должен иметь возможность защищаться...

  Чернь взорвалась одобрительным хохотом.

  – Держите слово, генерал! – Анри надеялся, что не сорвется.

  Августа убивать нельзя. А такой сейчас шанс! Но три сотни жизней на одну сдохшую мразь не меняют.

  – Бой! – заорали из толпы. – Поединок! Поединок!!!..