Текст книги "Изгнанники Эвитана. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 51 страниц)

  "Отец, дай-ка мне сначала э т у минут на пять, я управлюсь!.."

  У всех трусливых шакалов – один взгляд. Если шакалу дать власть. Или пистолет.

  И еще что-то не так, но не понять – что. И понимать уже некогда.

  – Не шевелись... баронесса! – не запинаясь, прошипел Люсьен. – Или убью!

  – И соображаешь, что с тобой за это будет? – поинтересовалась Ирия. Пытаясь казаться спокойной. Только казаться.

  Не факт, что пьяного дурака хоть что-то сейчас остановит. В таком состоянии ему Южное Море по колено, а Северный Океан – по пояс!

  – За беглую-то отцеубийцу? – ухмыльнулся Люсьен. – И что именно? Дай подумать. Государственная награда?

  – Ты явно перепил!

  Только бы мерзавец не понял, как Ирия похолодела от до костей прошившего ужаса!

  Что же неправильно?! Ну, кроме того, что ее вот-вот пристрелит не вовремя протрезвевший кретин с пистолетом! Откуда-то узнавший всё.

  И, увы – в гвардии не держат совсем не умеющих стрелять лейтенантов. Если те, конечно, не графские сыновья. Впрочем, стрелком Ревинтер-младший как раз был хорошим.

  – Раздевайся... графиня!

  Пронзительное ржание огласило конюшню. Вихрь, вскинувшись на дыбы, обоими передними копытами вмазал в стенку денника!

  Пьяный кретин шарахнулся в сторону... увы, не выпустив оружия. Даже умудрился не отвести.

  – Уйми коня! – заорал Люсьен. – Уйми, или всем скажу!..

  Как она успокоит разъяренного жеребца – подчиняющегося только хозяину? Да еще и будучи за четыре стойла от него?

  Увы – о таких мелочах пьяный болван явно не думает. Рехнувшийся болван, воспылавший непонятной страстью к ее тощему телу!

  А Вихрю глубоко плевать на мнение герцогского родственничка-идиота. Перегородка трещит под ударами чистокровного "дикаря"-илладийца!

  – Уйми коня! – кузен отступил еще дальше от опасного стойла. Под ржание – пока еще негромкое – завозившихся в соседних денниках товарищей Вихря...

  Пистолет дрогнул – всего на миг!

  Ирия молнией пригнулась за перегородку Седого. Слабая защита, но хоть какая-то!

  Рука сама метнулась к пистолету у пояса – стремительно... Безнадежно медленно. Уже опаздывая...

  Неужели – сейчас?!

  Как невозможно медленно взводится курок...

  Как всё глупо! Неужели Эйда умрет лишь потому, что озверевший без женщин кретин вовремя не нашел подходящую служанку?

  Треск дерева – в щепы! Оглушающе-бешеный рев Вихря... Привязь – не для диких, свободных зверей!

  Темный силуэт спасительной громадой взвивается на дыбы. И летит на врага...

  Люсьен шарахнулся назад, перекидывает прицел на коня...

  Нужно успеть! Если хочешь жить. И чтобы жила Эйда...

  Два выстрела слились в оглушающий грохот – и уже не промазать! Ни одному из стрелков...

  Не успела. Опять опоздала. Неотвратимо!

  Погибающее ржание бьет – в душу, в сердце, в леденеющую кровь. Болью взрезает разум...

  "Спасибо, друг, спасибо, я никогда не забуду!.."

  Луна тоже не забывает...

  "Одна деревенская ведьма говорила: в ночь, когда луна отливает серебром, прольется кровь..."

  "Был волчонок, станет волк, Ветер, кровь и серебро..."

  "Древние боги еще реже прощают глупцов, чем предателей, Ирия..."

  "Ты не умрешь... – знакомо шелестит серебристый голосок. Пробуждает в давно умершей душе древнее безумие. И расправляются сухие нетопыриные крылья... – Ты будешь жива и здорова. Ты, Эйда, Иден, Чарли, дядя Ив, Серж, злой старик, его жена и их сын. Никто из дорогих тебе людей не умрет и не пострадает. Судьба возьмет иную плату. Ты узнаешь, какую. Ты готова?.."

  Медленно – стремительно? – отпускает хрустальный звон.

  Рваные осколки лунных бликов, чернота утоптанной соломы. Бессильно оседают две тени. Темная конская – набок. Человеческая – подрубленным деревом.

  Жалобно гаснет ржание.

  Тело отца на темном ковре, тело Вихря на прелой соломе...

  "Судьба возьмет иную плату..."

  И мрачная фигура Ральфа Тенмара заслоняет серый просвет конюшни.

Эпилог.

  Эвитан, Лютена.

  1

  Бертольд Ревинтер не стал на это Воцарение вызывать в столицу сыновей. Зачем?

  И не затруднился никого пригласить к себе.

  Хватит с него и обязательного королевского приема! Увы – от официального торжества не отвертеться. Воцарение Зимы министр финансов и один из восьми Регентов обязан встретить в обществе королевской семьи и членов Совета. Обожающих друг друга, как ядовитые южные пауки в одном сосуде.

  Бертольд Ревинтер честно пробыл вышеуказанным насекомым положенное время. Но долгая зимняя ночь еще не завершилась. Еще осталось время для одиночества и размышлений.

  Бокал вина, алое кресло алого кабинета.

  А старый герцог Тенмар, давний враг, сейчас тоже наверняка один. Странно, Тенмарский Дракон старше Ревинтера на целое поколение. А их дети – сверстники. Трое законных сыновей было у герцога Тенмара. И столько же родилось у самого Бертольда.

  Пожалуй, Ральф Тенмар – как раз тот единственный в подлунном мире, кто мог бы понять. Если бы захотел.

  "У нас обоих дети в Квирине, мы оба хотим вернуть их назад. Давайте объединим усилия".

  Ревинтер чуть усмехнулся, отпивая первый, самый сладкий глоток. Потом останется только горечь.

  А те слова не будут сказаны никогда. Смертельные враги мирятся лишь в романах Альдо Китуа или великого Артура Ленна. В тех, которыми так зачитывался в детстве Роджер.

  Мирятся, жмут друг другу руки и дальше сражаются плечом к плечу. А в жизни – рвут друг другу глотки. И не разжимают зубов и когтей – пока из одного или обоих не вытечет по капле жизнь. Или пока обоих не прикончит кто-то третий – более умный. Или подлый.

  В книжные истории уже не верит и младший сын – отец отучил. Но даже Бертольд Ревинтер одну ночь в году может позволить себе помечтать. Ибо кто еще поймет тебя так, как смертельный враг?

  Наверное, Ревинтер стал суеверен – раз торгуется с судьбой. Иначе зачем позволил вести о сыне просочиться к отцу? Дескать, вот вам Анри – сохраните мне Роджера?

  А почему бы и нет? Вдруг и с высшими силами можно договориться? И жаль, не придет сам Темный. Уж Ревинтер нашел бы для него подходящую цену.

  И это тоже – заблуждения ночи. Единственной в году. Считавшейся священной еще в незапамятные века.

  В Темного Бертольд Ревинтер не верил никогда. Как и в Творца. И иногда об этом жалел. Не о собственной трезвости взглядов, а об отсутствии настоящей высшей силы. О ком-то, кто точно умнее и проницательнее тебя. И при этом не враг.

  А вино начинает горчить. Ревинтер, увы, – не южанин. Ему привычнее белые сорта, это просто сегодня...

  О старике сведения поступают исправно. Жив, но сильно сдал. Ненавидит и проклинает бастардов, признанных еще при жизни законных сыновей.

  Вернул из монастыря самолично отправленную туда племянницу. Поселил в своем старинном логове. С бойницами и навесным мостом.

  Вот радости-то юной девушке – хоронить себя в обществе двух стариков! Хотя в аббатстве еще хуже. Любит эта старая знать родственниц по храмам распихивать.

  Эдак, пожалуй, враг и умрет. И что тогда? Тенмар – Эрику Ормхеймскому? Не жирно ли? На незаконного "принца" и так управы нет. А уж если он еще и вторую герцогскую корону наденет...

  Не говоря уже об Анри, графе Тэне... Старик почти два года считал сына погибшим, но Ревинтер-то – нет. Анри Тенмар умудрился не только выжить у ядовитых союзничков, но и весь отряд сохранить. Пожалуй, Бертольд его недооценил – сынок удался в папеньку.

  А тут еще Роджер! Именно узнав о сыне, обычно выдержанный и хладнокровный министр поторопился с решением. Поторопился требовать выдачи и смертной казни для укрывшихся в Квирине мятежников. Сразу – как добился помилования для Роджера.

  Так серьезно он еще не ошибался! Даже когда втянул Джерри в авантюру, едва не погубившую мальчика. Там хоть всё было ясно – хотел как лучше. Потому что старшие получат титулы и земли. А младший и самый любимый – ничего. А Лиар так и просился, чтобы прибрали к рукам!

  Знать бы, что спустя всего месяц после несостоявшейся казни заложников апоплексический удар скосит сорокалетнего троюродного кузена... Тот ведь обещал прожить еще лет тридцать. Но вдруг отправился в Светлый Ирий. А Роджер получил титул виконта Николса. Вместе с неплохими владениями.

  Нет, Бертольд всё равно рискнул бы. Дело того стоило. Не просчитан был лишь Всеслав.

  Впрочем, не всё еще потеряно. Теперь-то точно – не всё.

  А вот чего стоила весть, что Анри Тенмар определил Роджера в гладиаторы... По праву старшего офицера.

  Темный побери Эвитанский Военный Устав! Бертольд давно бы его изменил – если б знал, что понадобится. А теперь поздно – законы обратной силы не имеют. Да и попробуй заставь подчиниться новой редакции Квирину!

  Ревинтер заработал тогда немало седых волос. А при получении кошмарной новости – едва не умер от сердечного приступа. Сил хватило лишь не упасть прямо на Совете. Перед всеми этими злорадными харями! Зато дома...

  А чего стоили последующие недели? Каждый день ждать вести о смерти Роджера! И не знать: не пора ли уже молиться неведомо кому о смерти сына, но – быстрой?

  Потому как сам Ревинтер на месте молодого Тенмара как раз быстрой бы и не дал. За семью и за любого из дорогих людей – стер бы в порошок. Да и за себя.

  Почти ежедневно – новое письмо от шпионов. Никогда Бертольд так часто их не дергал! И после каждой вести – невероятное облегчение, что Роджер – еще среди живых.

  Облегчение. Вприкуску с едва подавляемым ужасом – письмо шло три недели. И даже если многажды проверенный соглядатай скажет "жив-здоров" – Джерри уже может быть в светлом Ирие. Потому что почта слишком долго...

  На месте Тенмара Ревинтер убил бы врага, не колеблясь. Но на своем отчаянно надеялся на пощаду. На то, что старший сын герцога-дракона похож на отца лишь внешне. На отца в его двадцать семь – двадцать восемь лет. В те годы молодой Ральф был особенно жесток и беспощаден.

  Если нужно – Бертольд добьется помилования хоть для всех эвитанских мятежников. Так же легко, как прежде – смертного приговора.

  А когда прощение будет – можно действовать через Патриарший Престол. Молить Его Святейшество о милосердии. Через Патриарха предлагать Квирине выкуп.

  Или воспользоваться победами Всеслава. С паршивой овцы хоть шерсти клок! Можно потребовать вернуть благородных дворян Эвитана домой бесплатно.

  Да и чем они опасны? Без армии и сторонников? А таковых у них за два года поубавилось сильно. Большинство понимает – худой мир лучше доброй ссоры.

  Поймут и эти. А для особо несговорчивых есть яд и кинжалы наемных убийц.

  Если единственный способ вернуть домой сына – добиться выдачи Тенмара со всей его шайкой, значит – так и сделаем. Если для возвращения эмигрантов необходимо их помиловать – помилуем.

  Это – куда проще, чем требовать от квиринских шпионов убийства Анри Тенмара. А заодно и всех его офицеров.

  Да и смерть подполковника – не только бесполезна, но и фатальна. Тогда Роджер точно не доживет до возвращения в Эвитан!

  Сама эта мысль приводит в содрогание и сейчас. Но правде нужно смотреть в глаза. Они там все ненавидят Джерри угольно-черной ненавистью... Взращенной на пепле их сожженных жизней. И раз он всё еще жив – то наверняка лишь благодаря Тенмару.

  И потом – лучше прощенный и лишенный права покидать родовые владения мятежник, чем усилившийся еще на одно герцогство "принц" Эрик Ормхеймский.

  Так пусть старик-герцог получит назад своего теперь уже единственного сына. И счастливо скончается на его руках. Другие старики и не старики тоже счастливо обнимут прощенных родичей. А Бертольд Ревинтер вернет домой Роджера.

  Да и Лиар никуда не денется. Если всё выйдет как надо. Не исключено, что к весне Ревинтер получит всё и всех...

  Не сглазить бы будущую удачу преждевременными прожектами! Даже самые точные планы сбываются далеко не всегда. А тут – попробуй что-нибудь рассчитай!

  И лучше подумать еще раз. Тщательно и скрупулезно. Взвесить всё.

  Чего он не предусмотрел на этот раз? Опять Всеслава? Нет, наоборот. Словеонский князь станет тем, кто избавит своего врага от Леона Таррента.

  Конечно, Роджер вроде как потерял права на Лиар. Бывшая захудалая дворянка, бывшая баронесса и нынешняя вдовая графиня решила, что всё учла.

  И напрасно. Потому что ничего мы не проиграли – как недавно выяснилось. Из весьма надежного источника.

  Лиар то точно почти наверняка – нет. Хуже, если проиграли Роджера!

  Ну вот, опять! Вот так – гонишь мысли, гонишь...

  А вино горчит еще сильнее – будто пьешь за упокой. А за него – еще время не пришло.

  Всеслав в порошок сотрет Леона Таррента. Едва поймет, что приговорил к смерти не того. Или не всех.

  Так что подленькому мальчишке – конец. Правда, остаются еще Чарльз и его мамаша. А она нынче – в фаворе у короля.

  Причем здесь и винить некого. Сам устраивал аудиенцию. Полина – умна и хитра, не стоило об этом забывать.

  Но сегодня – в фаворе, а завтра – уже нет. Жизнь долгая. А подыскать свидетелей супружеской измены прекрасной Полины с... зачем конюхом? – каким-нибудь мелким дворянином, живущим по соседству – совсем нетрудно. Зачем бастарду титул?

  Но даже если с Лиаром не выйдет – всё равно Ревинтер послал туда людей не зря. Это свихнувшаяся от собственной родовитости старая знать разбрасывается родной кровью. Вот пусть они и запирают по монастырям дочерей, вышвыривают в приюты незаконнорожденных внуков. Или еще как с жиру бесятся – их дело. А вот мерзавец и негодяй Бертольд Ревинтер так поступать не станет. С чужими – пожалуйста. А уж наше – отдайте нам.

  А если с Джерри что-нибудь... Тогда – это единственное, что от него...

  Бертольд удивленно взглянул на лопнувший в руке бокал. Кроваво-красный ручей течет по столу, по старой расписке, по дорогой книге...

  Ничего, Гиавер не обидится. Ревинтер отряхнул "Хроники" и поставил сушиться раскрытыми. А затем размеренными, выверенными движениями наполнил новый бокал. До краев. Не пролив ни капли.

  Выпитое залпом вино горячей волной разошлось по жилам. Заставило позорно отступить панику. И превратило дрогнувшего отца обратно в здравомыслящего политика.

  Если даже мысль допустишь о поражении – можешь в потерпевших его себя и числить. Так говорил Гиавер. И он сотню раз прав – хоть был не политиком, а ученым.

  Великий Гиавер, живший триста лет назад. Его строки поистине заслуживают обрамления из тёмно-рубиновой каймы.

  Алый кабинет, алое кресло. Почему сегодня Ревинтер выбрал именно их?

  Часы пробили три, а значит – пора прощаться с ушедшими навек врагами. Да, Бертольд по-настоящему не верил ни во что. Но некоторые обряды соблюдал. На Воцарение Зимы поминают врагов, а с друзьями прощаются весной. В первую ночь Месяца Сердца Весны...

  – За тебя, Ирия Таррент! – Вино горчит, как слёзы воина над смертью побратима. – Знаешь, почему ты должна была умереть?

  Ревинтер прожил достаточно долгую и насыщенную жизнь. Женщины, похожие на зеленоглазую дочь Карлотты Таррент, ему встречались. Такие идут по жизни, разрушая на пути всё. Влюбляются в них многие – мучительно, безнадежно, отчаянно.

  Увы, парадокс, но правда: вся красота досталась старшей дочери Эдварда Таррента, а кавалеры сходили бы с ума по средней. Года через два-три.

  Жаль, Ирия Таррент была врагом. С годами из нее вышел бы неплохой союзник. До поры до времени – пока нужна.

  Увы, такие не прощают. По крайней мере – пока глотку не порвут. Потом простят – на очередных поминках Воцарения Зимы.

  Через год-два Ирия Таррент вышла бы замуж. И ее муж стал бы смертельным врагом Ревинтеров.

  Стал бы – стал бы, здесь можно не сомневаться. И хорошо, если барон. А вдруг – граф или герцог?

  Да и в любовники она выбирала бы лишь наиболее значительных и полезных мужчин. Превращая и их во врагов семьи Ревинтер.

  Вторая Карлотта, но без лишней подлости, погубившей первую. Цинично-ледяная, расчетливая, смертельно-опасная стерва. Года через три она бы уже не лицо царапала и не пощечины раздавала. Нет, просчитала бы интригу до мелочей, заручилась покровителем повлиятельней. И нанесла настоящий удар! Роковой.

  – Ирия, ты должна была умереть, – повторил Бертольд Ревинтер. – За то, кем могла стать. Прощай. Покойся с миром.

  Конечно, по обычаю сначала пьют за графов, а не за их дочерей. Но от девчонки вреда случилось бы больше – вот и вспомнилась первой.

  – Эдвард Таррент, не я убил тебя, но ты умер очень вовремя. Прощай. Покойся с миром. Как ни странно, но отомщу за тебя именно я.

  Вино горчит всё меньше – так тоже бывает.

  Бертольд не шутил и не лгал. Поминать покойных следует без тени насмешки или иронии. Врагов лучше злить только земных. А Ревинтер рассчитывал пережить еще немало новых Воцарений. И в следующее – выпить за Леона Таррента. А то еще и за Полину Лигуа нир Кито, нир Таррент.

Изгнанники Эвитана. Том Второй

  Том второй.

  Путь Гладиаторов.

  Птицы летели по небу

  Свободно и беззаботно.

  Но наступало время

  Их прерывать полеты.

  Их собирать в мешочки,

  Кости бросать собакам.

  Но птицы летели по небу,

  Не ведая вовсе страха.

  Птицы летели по небу,

  Я был их очарован полетом.

  А други мои уже цели

  Себе избирали охотно.

  Я выбрал одну из сотни.

  Она красивее казалась...

  Я выбрал одну из сотни -

  И сердце мое оборвалось.

  Оборвалось. Не важно.

  Суть, она ведь не в этом:

  Я просто смотрел впервые,

  Глазами смотрел поэта.

  Но подступало время,

  Когда ничего не исправишь,

  Когда ничего не воротишь...

  И вот уж стрелять мы стали.

  ...Мне бы лететь хотелось

  С той птицей далекой рядом,

  Но вот беда: я – охотник,

  А значит – стрелять мне надо.

  Алексей Игнахин.

  Часть первая. Поединок.

  Удар. И тьма. И чей-то взгляд,

  И вой сирены.

  Какой-то бой: чужой отряд,

  Чужие стены.

  Алькор (Светлана Никифорова).

  Глава первая.

  Ночь Воцарения Зимы.

  Эвитан, Тенмар.

  1

  Всё повторяется. Четыре месяца назад – окровавленный нож. Теперь – дымящийся пистолет. Только на сей раз обвинение не будет ложным. Хоть третий смертный приговор вынесут за дело.

  Ирия поспешно ухватила второй пистолет. Левой рукой. В цель ею не попадешь, но вот в себя... До плахи дочь лорда Таррента не доживет!

  – Иди сюда! – не терпящим возражения тоном велел герцог.

  Девушка мотнула головой. Оттуда ему ее не остановить.

  – Лучше умереть самой!

  Прости, Эйда, но спасать тебя некому. Потому что твоя сестра – все-таки дура.

  – У меня нет времени. Сюда! То, из чего стреляла, – тоже!

  И Ирия пошла.

  Мимо лежащего навзничь Люсьена – как же жутко выглядит выстрел в голову! Мимо – стараясь не наступить на забрызганную кровью солому. И на...

  Мимо умирающих глаз Вихря, погибшего за Ирию Таррент. За ее дурость! Опять – из-за нее...

  Старик забрал у глупой девчонки оба пистолета. Разряженный – швырнул в солому рядом с Люсьеном. Второй – заткнул себе за пояс. И соизволил обернуться к "племяннице":

  – Молчи! – В голосе – лиарский лед. – Говорить буду я.

  Ирия не возразила. Сил осталось только опуститься на солому – рядом с Вихрем. Положить на колени его черную голову. И, борясь со слезами, уткнуться лицом в густую гриву.

  В присутствии врагов не плачут. Но вот над мертвыми друзьями...

  2

  Факелы, факелы, факелы... Казнят всегда при свете. Тогда за окнами Ауэнта был весенний – такой солнечный! – день. Теперь – зимняя ночь.

  Багровые отблески – факелов, бледно-золотые – десятков свечей. В зале – толпа народу, но ярче всех высвечены двое – в центре старинного зала. Лживый герцог и его лживая племянница.

  Ральфу Тенмару кровавый отсвет на лице врать не мешает. А ей?

  – Родители не научили моего внука не брать чужого. Он собирался украсть лучшего коня своего деда. Но не учел, что Вихрь не любит чужих! И что я плохо сплю по ночам.

  Это объяснение проглотили все. Пришлось. Люсьен Гамэль пытался выкрасть Вихря. Очевидно, чтобы продать и рассчитаться с карточными долгами. Преданный хозяину конь взбесился и едва не убил незадачливого похитителя. Люсьен, защищаясь, выстрелил в Вихря. А при виде деда, заставшего злодея-внука на месте преступления, – застрелился сам. Чтобы не идти под суд.

  – Почему вы не остановили его?! – Некрасивое лицо крысы-мамаши залито слезами. И сейчас ее действительно жаль. – Неужели вы и в самом деле сдали бы его властям? Неужели вам не жаль родного внука?! – она уже кричит диким зверем.

  Как на ее месте любая мать. Кроме Карлотты.

  Ирия застыла рядом со старым герцогом – в центре еще более старого зала. И больше нет лошадиной гривы – спрятать лицо.

  Значит, придется держаться так. Представить, что на лице – маска. И как она стягивает черты. Не позволяет выдать ужас и вину...

  – Жаль? Мне жаль, что я взял на прогулку племянницу! – холодно отчеканил герцог, сейчас до безумия похожий на собственный портрет. Тот самый. – Подобное зрелище – не для женских глаз и ушей.

  На этом всем пришлось разойтись. Кому спать, кому – до полудня взахлеб обсуждать свежую сплетню. А кому и рыдать. Как когда-то сама Ирия – в Ауэнте. Вспоминая Анри. Или в монастыре – раз за разом видя в кошмарах залитый кровью ковер и нож в груди отца. И потом – просыпаясь и вспоминая: всё это – не сон.

  Старый герцог пожелал уйти сразу после своей вдохновенной речи. Вдвоем с "единственной, кто согревает его старость" – с племянницей. Которой, как подозревала Ирия, он сейчас закатит редкостную трепку. Вполне заслуженную.

  – Он всё знал, – быстро проговорила девушка, едва старик закрыл за ними дверь в свои покои. – Про меня.

  – Значит – хорошо, что не успел ни с кем поделиться.

  – Не успел?

  – Если б успел – его родители сейчас не смолчали бы. Любому притворству есть предел... Садись. И рассказывай. Про Люсьена Гамэля. Куда ездила – узнаю сам, так что это можешь пропустить.

  Выслушал Ральф Тенмар молча. На чеканном лице не дрогнул ни единый мускул.

  – Как вы думаете, кто ему...

  – "Кто ему"? – передразнил герцог. – Твоя Мари – любовница юного Гамэля.

  – Но я ей... Не убивайте Мари! – Ирию затрясло так, что зубы застучали.

  Возвращается лихорадка?

  – Пей! – В руке девушки оказался бокал вина. А сам герцог и не думает садиться. Меряет комнату широкими размашистыми шагами. – У дураков тоже бывают озарения. Если подсчитать, Ирэн Вегрэ выехала из монастыря примерно тогда же, когда утонула Ирия Таррент. А уж когда именно вернулась моя племянница, глупышка Мари могла разболтать Люсьену подробно...

   Да, наверное. Затуманенный пережитым шоком рассудок соображает плохо... Но что-то не так! Опять.

  Что и с кем?

  "Выпьешь, может выйдет толк... Ветер, кровь и серебро... "

  Кровь. Карлотта... При чём здесь она?

  Джек... А он – при чём?

  Неразбавленное вино шумит в голове, будоражит непонятную тревогу... и мешает думать.

  – Вы оставите мне Мари?!

  – Конечно – если она тебе еще нужна. Сама по себе глупышка-служанка – не опасна. Ты неплохо стреляешь. Но дала захватить себя врасплох. Подобное – недопустимо. Сегодня – отдыхай. С завтрашнего утра я сам начну тебя учить.

  – Стрелять?

  – Стрелять. Драться. Фехтовать.

  – Благодарю вас.

  Уже в дверях Ирия решилась:

  – Почему вы сегодня спасли меня?

  – Я – старик! – как на портрете вскинул гордую голову Ральф Тенмар. – Но даже я еще могу защитить женщину моего сына.

  3

  Что-то не так!

  Бьет дрожь в жарко протопленной комнате. Под тремя меховыми одеялами.

  В висках шумит Альварен. И тупо ноет шрам на плече. Как у дряхлого ветерана – в сырую погоду.

  Ни согреться, ни уснуть. И дело здесь вовсе не в старике. Не только в нем.

  Ральф Тенмар – негодяй. И совершил непростительную подлость по отношению к Карлотте.

  Но Ирию – спас. И теперь, по всем законам чести и благородства, ей следует умереть, но защищать его...

  Опять – не то. Что тогда?!

  "Ветер, кровь и серебро..."

  Джек... Карлотта... Ирэн... Почему еще и она?

  "... – А что скажет настоящая Ирэн Вегрэ? Она не будет возражать, если я воспользуюсь ее именем?

  – Она пока не собирается покидать монастырь..."

  "... – Если б успел – его родители сейчас не смолчали бы..."

  "... – Твоя Мари – любовница юного Гамэля..."

  "... – Старый герцог всегда убивает тех, кто ему опасен..."

  Мари могла быть любовницей "юного Гамэля". Даже почти наверняка – была.

  Глупышка-служанка могла разболтать любовнику всё, что знала. Если он правильно задал вопросы.

  Люсьен, туповатый и изрядно пьяный, мог догадаться, что Ирэн Вегрэ и Ирия Таррент – одно лицо...

  А еще Ирэн (настоящая!) могла утонуть в Альварене сама. Пошла и утонула. А что изрядно мешала планам Карлотты – совпадение.

  Как и что Люсьен Гамэль – единственный сын старшего из тенмарских бастардов. Самого наглого. И больше всех жаждущего титула.

  Карлотта, без сомнения, могла поверить, что Ирэн будет молчать. Ну и Ральф Тенмар мог предположить, что Люсьен узнал всё недавно. И еще никому не рассказал.

  Конечно – предположить, а не знать точно. И штаны, разрезанные лично Ирией, Гамэль-младший, очевидно, зашил прямо на конюшне. Сам. Потому что те, в которых встретил вернувшуюся из Больших Дубов "баронессу", были целее целого.

  Нет, герцог Тенмар – отнюдь не Карлотта Таррент. Он – старше, умнее и опытнее.

  "...Это называется... кровью повязать..."

  Карлотте не удалось "повязать" Ирию, а вот герцогу – вполне. Рассчитанно, обдуманно и хладнокровно.