Текст книги "Изгнанники Эвитана. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 51 страниц)

  Руки болят нещадно. Но сильнее им не стать! Эйда – не Ирия!

  ... – Эйда, почему ты не можешь? – улыбается сверху ловкая как белка сестра. – Это же так легко. Дай руку. Смотри – как всё здорово видно с дерева!

  – Ири, бесполезно – у меня никогда не получится...

  Воздух исчезает – вместе с ледяным лесом и чернеющим небом. Остается лишь луна. Чтобы вслед за прочим раствориться во тьме! Потом...

  Чёрно-зеленый частокол плывет мимо, унося жизнь...

  Холод зимней лиарской ночи вымораживает сердце. Последним, что Эйда увидит, будет не лес и даже не алая луна.

  Последней станет ненависть – в глазах Карлотты!

  Тяжелеет пелена кровавого тумана. В ней всё слабее чернеет частокол зимних деревьев. И человеческий силуэт...

  – Дамы, вам не кажется, что сейчас не время? – мягкий, чуть насмешливый мужской голос донесся откуда-то издалека. Совсем. Из заморской страны Хеметис...

  И всё скрыла душная тьма.

  3

  Труп неизвестного на снегу сомнений не оставил. Насчет намерений Карлотты.

  И Алан, и всеславовцы – последние дураки, если предположат, что похитителя убили свои. Даже если "слишком много знал" – нашли бы другое место и время.

  Невзрачное лицо, крепко сбитая фигура. Нейтральная одежда простонародья. Нож в руке – не помог! Как и нож за голенищем.

  Портрет деревенского парня. Всё портит лишь разряженный пистолет.

  Что Карлотта – просто пленница новых похитителей, хорошо. Плохо, что за лиарскими деревьями табун коней спрячут – не найдешь, не то что засаду. Не говоря уже о двух женщинах.

  Днем, верхами – у погони есть шанс. И неплохой.

  Но ночью не спасут никакие факелы. Между елово-сосновыми лапами, по бурелому... А Таррентская ведьма – к гадалке не ходи! – львиную часть пути проделает по поваленным стволам деревьев. Что и вовсе спутает последние следы.

  Темный подери лиарские деревья, лиарских ведьм, лиарских похитителей! И круглую луну – так не вовремя скрывшуюся за облаками!

  А не найди погоня тело – Эдингем до сих пор гадал бы, в ту ли сторону бегут. Но вряд ли даже Карлотта станет и дальше метить путь вражескими трупами...

  Алан едва сдержал горький, циничный смех. Еще не хватало истерики – перед всеславовцами!

  Вздохнув, он приказал второму десятку идти вперед.

  Разведчики вернулись через полчаса. И сердце рухнуло в пропасть. Бездонную.

  Они привели Карлотту. Одну.

  Если она что-нибудь сделала с Эйдой! Рука сама тянется к пистолету...

  Хотя кто даст пристрелить графиню – даже бывшую? Свои же не позволят. Не говоря уже о словеонцах.

  – Где ваша дочь?! – шагнул к змее в человечьем обличье Эдингем.

  – Ищите! – пожала плечами Карлотта.

  Холодно-издевательская усмешка – куда там капитану Гарсие! Алан едва сдержался, чтобы не стереть ее ударом наотмашь.

  – Эйду увезли. Мне удалось сбежать. Это – всё.

  – Кто похитители?! – прорычал Эдингем, не стесняясь ни своих, ни чужих.

  – Не знаю. Они не успели представиться, – еще ядовитее усмехнулась "сестра Валентина".

  – Связать ее! – махнул Алан своим.

  – Что вы себе позволяете?! – прошипела Карлотта. Тщетно вырываясь из хватки солдат.

  Она оказалась сильной – куда сильнее большинства женщин. Но и этой гадюке с четырьмя мужчинами не совладать.

  Эдингем горько и мстительно усмехнулся в ответ.

  – Это... так добровольно вы везете ее в Лютену?!

  Капитан Ярослав Мировский, Темный его забери! Белокурый и надменный красавец, о чьем присутствии Алан успел забыть напрочь.

  – Капитан Мировский! – Тон Гарсии самого Эдингема заморозил бы в мгновение ока.

  Кстати, с какого перепугу илладэнец вдруг сделался его союзником?

  Ярослав лишь дернул могучим плечом:

  – Мы немедленно забираем у вас сестру Валентину. И везем в Лютену. Без вас!

  А вот это – уже не просто плохо, а паршиво! Потому что в недавней схватке пострадали в основном свои. И теперь преимущество словеонцев – двойное с лишним. Учитывая, что тяжелораненые в бой не годятся.

  – Капитан Мировский! – На сей раз голос Гарсии – не просто холоден. Режет беспощадной остротой стали. – Вы. Забыли. Кто. Здесь. Командует.

  Ссорится со своим?! Из-за Алана? Зачем?

  Или просто разбирается с соперником? Столь нагло метящим на место вожака?

  – Князь Всеслав Словеонский. – Северянин умеет обдавать льдом не хуже. Тоже ветеран, что ни говори. – Чей приказ мы выполняем, капитан Гарсия. – И всё-таки тон чуть смягчился.

  Не хочет из-за чужаков ссориться со своим?

  – Князь. Всеслав. Словеонский. Поставил. Во главе. Отряда. Меня. – А вот южанин мириться не намерен – и это хорошо. Можно использовать...

  – Князь Всеслав приказал доставить похищенных Ревинтером людей в Лютену.

  Ого, всеславовские вожаки скрестили взгляды. И уступать друг другу не собираются.

  Нет, все-таки – плохо. Всеслав мог поставить командиром кого угодно. Его княжеское дело. Или маршальское.

  Но Гарсия для северян – илладэнец. А вот Ярослав Мировский – свой. Если вмешаются солдаты...

  Карлотта – всё еще в кольце ревинтеровских солдат. Ухмыляясь, смотрит на свару из-за себя. Лиарская гадюка! Вот-вот ядом плюнет...

  – Эта женщина неизвестно что сделала со своей дочерью! – вмешался Эдингем. Факелы бросают столь неровный свет? Или и впрямь лицо бывшей графини дрогнуло? Хорошо бы! Даже если всё остальное – плохо. – И если все забыли – она только что совершила убийство... – Алан осекся.

  Вообще-то тогда убийцы – все они поголовно.

  Как ни странно – Мировский замолчал. Воспользовавшись паузой, Гарсия предложил дождаться утра. И уже тогда еще раз выслать людей на поиски пропавшей девушки.

  Эдингем и хотел бы поспорить... Но южанин прав. Враги отступили, скрылись в лесах. И запросто могут перебить из-за деревьев не один десяток солдат. В столь беззвездную и безлунную-то ночь.

  И никакие факелы не помогут. Разве что мишень высветят поудобнее.

  Карлотту после недолгого, но яростного спора всё же решили не связывать. Просто закрыть в палатке и приставить стражу. На большее упрямый словеонский рыцарь Ярослав Мировский не согласился.

  4

  Плохо! Ужасно! Паршиво!

  Всеславовцев Эдингему не жаль ничуть. Но как же паршиво, что пулю в грудь получил Гарсия, а не Мировский!

  ...Второе нападение грянуло перед рассветом. На сей раз врасплох никого не застали. Но врагов оказалось несравнимо больше. Насколько Алан вообще разглядел...

  Лично перевязывая лейтенанта Моргана – навылет, в плечо, заживет быстро! – Эдингем поймал взгляд Мировского. Отныне – командира словеонцев. И выражение его глаз Алану очень не понравилось...

  К счастью, взгляд был всего один. А потом Эдингем нежданно-негаданно получил передышку. На продумывание плана дальнейших действий. В новых условиях.

  Потому что на импровизированных носилках принесли Гарсию. Истекающего кровью. И с надменного Мировского вмиг слетела вся спесь!

  Новый вожак словеонцев резким жестом отослал в сторону всех. И своих, и чужих. А сам поднял на руки соратника. И унес в палатку. Уже с порога отрывисто приказав:

  – Никому не входить!

  – Они – друзья? – несколько ошалело уточнил Френсис Морган.

  Молодец. А вообще – до такого следовало додуматься командиру.

  Конечно, в Ярославовой физиономии только что мелькнуло что-то человеческое... Но Эдингем – не Бертольд Ревинтер. Могло и показаться.

  И тогда – еле живой Гарсия сейчас в палатке наедине с врагом. Метящим на его место!

  Другое дело, что спросить-то можно, а вот отвечать никто не обязан. Вон как на несчастного Френсиса уставился один из ветеранов. Хмурый матерый дядька лет сорока,

  Но всеславовский лейтенант помоложе, к счастью, тоже ошалел от двух стычек подряд. Потому как нервно хохотнул – в упор не замечая взгляда стоящего рядом хмурца:

  – Если бы еще только друзья...

  А еще говорят – в словеонских войсках такого не бывает! Алана захлестнуло неодолимой волной отвращения. Аж вчерашний ужин назад запросился!

  Усмешка лейтенантика-северянина сомнений не оставила. А ведь Гарсия даже начал вызывать уважение!

  Темный побери этих южан! Женщин у них мало, что ли?

  Если б не численное превосходство словеонцев, Алан приказал бы забрать "сестру Валентину" и уезжать немедленно.

  Увы!

Глава пятая.

  Эвитан, Лютена – Лиар – окрестности Лютены, поместье принца Гуго Амерзэна.

  1

  Эвитанского кардинала мучила бессонница. В последнее время. А длится оно уже больше двух лет...

  Что ж, если всё равно не заснуть – зачем зря терять ночь?

  Его Высокопреосвященство кардинал Александр – подвластный лишь Патриаршему Престолу глава Эвитанской церкви и один из восьми Регентов, однажды уже исключенный из Совета и вновь возвращенный в него, – встал, оделся, взял кремень, кресало. Самолично разжег камин.

  А потом присел у огня. В любимое кресло. И задумался, глядя на задорно пляшущие огоньки. Александр любил, когда другим весело. Даже если самому давно уже не до радости...

  Озорные искры вот-вот превратятся в золотое пламя... Вот так и воспитанники взрослеют на твоих глазах. Проживают яркую, стремительно краткую жизнь... и гаснут. Только не огнями в камине, а падающими звездами...

  Завтра – тяжелый день. Один из череды многих – столь же невыносимых. И надо отдохнуть, а не предаваться воспоминаниям. В таком возрасте память о былых поражениях уже не придает сил, а отнимает.

  Его Высокопреосвященство тяжело вздохнул. Тело еще сохраняет тень прежней гибкости и силы. Да и на память семидесятилетний кардинал не жаловался. Но вот сердце и вечно мерзнущие ноги... Особенно когда за окном – ветер и снег. Как сегодня.

  А когда застывают ноги – ноют зубы. Нудно и невыносимо. Еще одна причина бессонницы. Помогает отвар гореники с чёрным маком... но теперь уже и он – не всегда. Поэтому в первую очередь кардинал придвинул к запылавшему в полную силу камину несчастные ноги. И принялся разжигать еще и жаровню.

  Вьюга взвыла на особо пронзительной ноте. Швырнула в окно пригоршни снега, зазвенев стеклом.

  Бесполезно. В этом доме всё – старое. Но пока еще выдержит.

  Его Высокопреосвященство не выносил, когда его видели больным. Поэтому любил одиночество и не любил слуг.

  А еще когда-то очень любил читать у уютно трещавшего камина. Особенно письма Арно Ильдани. Того, кто заменил Александру никогда не существовавшего сына. Сердце прихватило впервые, когда эти подлые изверги...

  Встать тогда с постели помогло лишь желание увидеть в могиле мерзавцев, узурпировавших власть в Эвитане. И погубивших Арно!

  Лишь один сын покойного Филиппа не унаследовал пороков взбалмошного и развратного отца. Потому и погиб. Слишком часто в подлунном мире убивают тех, кого не могут понять. Так было во все времена. Природе большинства людей свойственно уничтожать даже память о тех, кто лучше, чище, справедливее! Ведь если героев нет и не было – значит, все такие, как ты. Никто не потерпит льва в стае шакалов.

  Кардинал это понимал, но легче не становилось. Прощать врагов по силам лишь Творцу... А вот Его Высокопреосвященство для такого подвига – слишком слаб. Как и любой смертный. И уж точно не до всепрощения – когда эти враги продолжают губить твою страну!

  – Ваше Высокопреосвященство, откройте!

  Раз Жерар стучит именно так – значит, в Лютене, самое меньшее – пожар. Или восстала очередная провинция. Скорее всего – Ильдани или Вальданэ...

  А значит – кардинал Александр в ближайший месяц толком спать не будет. Потому как будет мешать другим Регентам стереть с лица Эвитана мятежные герцогства.

  Мешать – и надеяться, что опять получится. А корысть вновь пересилит жажду мести...

  – Входите, Жерар.

  – Ваше Высокопреосвященство! – секретарь встал в дверях. Одновременно преграждая внушительной фигурой путь...

  Кардинал чуть не охнул – настолько напомнило события двухлетней давности...

  Ночной стук в дверь, верный Жерар на пороге. А за его спиной – израненный офицер в изорванном плаще. С ног до головы – в чужой и своей крови. Прилипшие ко лбу темные волосы, провалившиеся полубезумные глаза...

  На сегодняшнем госте нет военного мундира... И лишь это спасло Александра от нового сердечного приступа. Потому что мундир означал бы не крестьянский бунт, а не больше, не меньше – новое бесполезное восстание.

  Гонцы с границы скачут не к кардиналу, а к Всеславу, Эрику или Мишелю Лойварэ. И лишь потом известие получат штатские Регенты...

  Восстание сейчас – обречено. Вот два года назад шанс был. Если бы не Северный Волк...

  А теперь на любых повстанцев хватит и Эрика Ормхеймского.

  – Ваше Высокопреосвященство, я – виконт Витольд Тервилль. – Молодой дворянин еле стоит на ногах. Тяжело ранен? Наверняка устал, замерз, голодал... И вблизи растаяло сходство с Анри Тенмаром. Светлые, а не темные волосы. Шире в кости, иные черты лица. – Спасите мою жену Александру, спасите ее сестру Элгэ Илладэн!..

  – Еды и вина, и никому не беспокоить! – приказал Александр.

  – Ваше Высокопреосвященство! – рискнул вмешаться Жерар.

  Два года назад – не возражал. Но тогда лично знал дворянина, с кем далеко не молодой Александр рискнул остаться наедине.

  Слишком многие в счастливых снах видят во главе Эвитанской церкви более удобного кардинала. И кое-кто имеет привычку превращать грезы в явь. Пытаются, во всяком случае.

  – Я знаю, что делаю, – вздохнул Его Высокопреосвященство.

  Интуиция редко его подводит. И потом – лучше поверить врагу, чем не поверить другу, – сказал один древний мудрец.

  И уж точно – лучше, чем отказать нуждающемуся в помощи.

  Интересно, а сам автор высказывания прожил долго? С такими-то взглядами? В золотой век древности Александр не верил никогда. Вряд ли в старину люди были лучше теперешних.

  – Идем, сын мой, – позвал он юношу. – Тебе нужно отдохнуть, но вижу – времени нет. Так что будешь есть, пить и рассказывать. А я – слушать и думать, чем тебе помочь.

  2

  – Вы что, оглохли? – В равнодушном голосе Карлотты нет даже раздражения.

  И это – хуже всего. Она снисходит до ответа.

  Урожденная графиня Гарвиак и бывшая леди Таррент игнорирует зверский холод Лиара. Даже здесь, в палатке, – невыносимый!

  Точно так же истинная аристократка игнорирует непроглядную – предрассветную – тьму. И назойливость какого-то там мелкого дворянина. Смеющего допрашивать ее, графиню!

  – Я еще раз повторяю, сударыня: где ваша дочь?! – прорычал Алан.

  – А я еще раз повторяю. – Бесцветный голос, равнодушное лицо. Непроницаемые в тусклом свете факела глаза. – Моя дочь у них в руках. И сейчас ее увозят всё дальше. Пока вы теряете время.

  "Теряете время"! Эдингем едва не зашипел от ярости. В полной тьме, с факелами – по сугробам и бурелому? Навстречу сидящим в засаде врагам?

  Он не должен выходить из себя! Эта стерва заманивает в засаду! Хочет стравить своих врагов. А сама вновь выйти сухой из воды – как всегда.

  – Почему вы не остались с дочерью? Вы же согласились на поездку только ради нее?

  – Защищая дочь, я убила одного из них. Теперь они убили бы меня. И я уже сожалею, что согласилась ехать в Лютену. Я требую вернуть меня назад – в монастырь!

  Требует. Она требует! И как тут сдержать рвущуюся из души ярость?!

  Алан скрежетнул зубами. Стерва сможет потребовать всё, что угодно. Едва Мировский выйдет из своей палатки. Если Риккардо Гарсия не очнется до рассвета.

  – Капитан... – В голосе обычно невозмутимого лейтенанта Эгмонта Корделла – явная тревога. Еще бы! – Вас хочет видеть капитан Ярослав Мировский.

  Капитан Ярослав Мировский оказался хмур и зол. Даже не пригласил в палатку.

  Впрочем, такой может скандалить и при солдатах. Что своих, что ревинтеровских.

  – Как здоровье капитана Гарсии? – Алан успел занять собеседника вопросом, на который тот на людях не сможет не ответить.

  – Плохо! – отрывисто бросил Мировский. Глядя на Эдингема так, будто состояние раненого – личная вина ревинтеровца.

  На миг царапнуло сердце, но Алан тут же безжалостно отогнал сочувствие.

  Гарсия – враг. А то, что видел Эдингем после первого боя, – ссора двух любовников. Один из которых зарвался. Вообразил, что может манипулировать командиром, пользуясь их особыми отношениями.

  Вдобавок, сейчас – не до Риккардо! Ему "плохо". И это означает, что словеонцами командует Мировский!

  – Мы забираем женщину и уезжаем! – Голос словеонского капитана – студенее лиарского ветра.

  Можешь гордиться, Алан. Предчувствия не обманули!

  – Капитан Мировский, у нас договор с командиром отряда капитаном Гарсией.

  – Я расторгаю его.

  – Не имеете права!

  – Капитан Гарсия тяжело ранен. В его отсутствие приказы отдаю я! Или вы предпочитаете драться, капитан Эдингем? В этом случае вы тоже окажетесь в Лютене. Но уже в цепях – за похищение. Если выживете, конечно.

  Мутится в голове... Этот словеонец что – совсем свихнулся?! Кругом враги. Лес набит "партизанами", леонардитами или какими-то "лесными братьями". Преследующими неизвестные цели. Вооруженными до зубов. И охотящимися на чужаков!

  Об этих бандах нужно доложить Регентскому Совету. И как можно скорее!

  Но до него еще добраться надо. И в такой ситуации просто смерти подобно драться друг с другом, Темный и все змеи его! Сейчас первоочередная задача – вырвать Эйду у лесных сволочей! И один Творец знает, как.

  – Собираясь куда-то везти раненого командира, вы рискуете его жизнью! – Алан закусил удила.

  С теми людьми, что у него остались, – Эйду не отбить! А если отдать еще и Карлотту – терять будет точно нечего. Так лучше пусть пристрелят словеонцы, чем снимет голову Бертольд Ревинтер. С позором.

  Ну почему, почему "лесные леонардиты" подстрелили Гарсию, а не Мировского?! Как всем было бы хорошо.

  – Не лезьте не в свое дело!

  – Здоровье человека, с которым у меня заключен договор, – это и мое дело! – Эдингем обычно особо не переживал, глядя на людей снизу вверх. Но сейчас дорого дал бы за возможность говорить с надменным белокурым богатырем верхом, а не стоя. – И кроме того – мы должны найти похищенную девушку!

  – Вы должны – вы и ищите! – отрезал Мировский. – Девушка вполне могла уйти с якобы "похитителями" добровольно. А вот по поводу сестры Валентины сомнений лично у меня нет. Поэтому я забираю ее. Вы и ваши люди можете быть свободны, капитан.

  Алан всадил ногти в ладони – чтобы не кинуться на всеславовца с кулаками. Ему не справиться с рослым, здоровенным противником. Вдобавок – превосходящим в боевом опыте! Лет на десять.

  – Я не свободен, капитан Мировский! – отчеканил Эдингем. – Я – на службе у Регента Бертольда Ревинтера. И я не вправе отдавать вам монахиню – чтобы вы ее увезли неизвестно куда. У меня, знаете ли, нет причин доверять офицеру, на глазах у солдат оспаривавшему приказ командира!

  Это – вызов. И Эдингем прекрасно понимает, что только что сделал. Достойного выхода – нет. Он принял решение. И целиться будет именно в Мировского!

  Судя по потемневшему лицу врага – тот тоже не пойдет на попятный. Рассчитывает просто числом раздавить изрядно поредевший ревинтеровский отряд?

  Солдаты только что дрались бок о бок. И теперь глухо ропщут сзади. Не понимают причуд командиров.

  Ничего, сейчас воинская дисциплина возьмет свое. Вон, уже нехотя строятся...

  Алан тоскливо обвел взглядом тускло сереющее небо. По-прежнему – ни звезд, ни луны! И уже не успеть вырваться из бледно-свинцового плена...

  Сколько еще людей больше не увидят ни ночных, ни дневных светил? А сколько – даже рассвета?

  – Это безумие, капитан Мировский!

  Темный с ней, с гордостью! Надо сделать последнюю попытку. Не совсем же этот словеонец – замшелый северный осёл!

  Ярослав лишь махнул рукой своим:

  – Пли!

  Ясно. Эдингем умрет от руки совсем замшелого северного осла.

  Мировский подал пример прочим ослам. Сходу разрядил пистолет в сержанта Дональда Уикни. Так и не успевшего осознать, что теперь нужно драться уже вот с этими...

  3

  – Открывай – хуже будет!

  Элгэ демонически расхохоталась. Если открыть – вот тогда точно будет "хуже".

  А если эти остолопы вышибут дверь – поплохеет совсем. Им.

  Дубовый зверь выдержит и не таких ослов... будем надеяться. А не выдержит – на свете будет на несколько вышеуказанных животных меньше! Подзвездный мир по ним вряд ли особо заплачет.

  Пока ломать не пытаются. Чего ждут? Прибытия пушек и картечи?

  Герцогиня Илладэн рассмеялась громче. Скользя взглядом по целой коллекции заряженных пистолетов.

  Оружия хватит на целую армию. Это пороха мало. Не иначе – принц Гуго подчистую истратил на последней охоте...

  Жаль – тогда был бы шанс. Не вырваться отсюда – так половину недоделанных войск Амерзэна перестрелять.

  Интересно, на кого свинопринц охотился? На сородичей-кабанов или обошелся посевами невезучих окрестных крестьян?

  Или стрелял в ворон... Может, в какую-нибудь даже попал. В престарелую, глухую и слепую. Выковылявшую погреться на скудном зимнем солнце...

  Элгэ вновь усмехнулась. Всё равно не верится, что жить осталось несколько часов. Ходишь, дышишь, готова драться до смерти! Желательно – вражеской.

  И сейчас жива, как никогда...

  ...Безопасный уют пещеры. На теплую землю брошены плащи. Зелёно-золотой – Вальданэ, гранат и золото – Илладэна.

  Рядом – опустевшая бутылка прихваченного на прогулку вина. Только что с хохотом распили на двоих. Прямо из горлышка.

  Грохочет – там, снаружи. Гроза. Гремит, льет, сверкает...

  Меньше чем час назад ослепительно-белая молния саданула в огромное дерево. Под чьей сенью укрылись Элгэ и Виктор.

  Они едва успели выскочить. Из-под рушащейся пылающе-ветвистой гибели...

  И даже не разжали рук.

  – Угроза смерти способствует жизни. Я сколько раз это говорил?

  Виктор вновь обнимает Элгэ – еще крепче. И жарче. Под ее полупьяный смех – банджаронской танцовщицы.

  Младшую герцогиню Илладэн всегда считали слишком серьезной. Только любовник видел ее совсем иной. С ним сумасшедшей становилась она. А его показная серьезность ее смешила...

  И ни до, ни после той ночи Элгэ не было так...

  Она тряхнула слегка спутавшимися волосами. Виктор обожал их растрепанными.

  Улыбка никак не желает покидать лицо. Вот так и похоронят – смеющейся.

  Хотя вряд ли ее хладное тело вообще опознают. Особенно по лицу. После пребывания-то в лапах северных дикарей...

  Нашла время! Значит – и в самом деле умирать. Раз такие воспоминания пошли.

  И почему именно это? Элгэ никогда не любила Виктора. А его любовь – такая же игра, как и ее.

  Герцогиня Илладэн – не наивная дура, чтобы считать одного из первых бабников Вальданэ способным на верность. Да и не в кого ему – если уж на то пошло.

  Элгэ тогда просто надоело одиночество. А если заводить любовника – то хорошего. Так почему не Виктора? К тому же... он так похож на своего отца.

  Никогда она не рассматривала их отношения всерьез и надолго. И не только их. Элгэ не собиралась замуж.

  Так почему же память вернула не к беседам со знаменитым Лоренцо Винсетти? Убеленный сединами ученый так восхищался Элгэ... С первого же разговора! Называл "жемчужиной среди женщин". Заявлял, что "разум ее – как сияющий алмаз среди щебня умишек варваров".

  Почему же теперь не воскресить в памяти даже лица известного светила науки, чьей похвалой Элгэ так гордилась? Зато отчетливо (в мельчайших подробностях!) помнится одна из сотен ночей с любовником...

  Значит, еще поживем!

  Новая усмешка ползет по лицу. В самом деле – ну и место для последнего часа илладийской герцогини! Змеиный север Эвитана. Поместье свина поросячьего – принцехряка Гуго Амерзэна. Оружейная, примыкающая к его же спальне. Сабли, шпаги, мечи – живописно развешаны по стенам...

  Впрочем, оружие – единственное, что в этой клоаке не отвратно... Кроме самой Элгэ и Алексы!

  В другое время и не при этом хозяине девушка сама бы здесь задержалась. Нечасто увидишь настоящую идалийскую сталь, без примеси. А уж держать такое в руках!

  Элгэ успела отвыкнуть от подобной красоты. Аравинт – не Илладэн, не Ильдани и не Вальданэ. А король Георг коллекционирует не оружие, а вазы. Расписные.

  Ну зачем столько свиноборову, а? Впервые понятны чувства юных красоток-бесприданниц. И их желчная зависть к богатым молодящимся старухам. Зачем-то разряженным в великолепные платья. Совершенно им не идущие.

  А какой чудесный ятаган! Элгэ учили фехтовать любым оружием. Вплоть до древнего двуручника... тяжелого, заразы!

  Теплая рукоять восточного клинка так удобно ложится в руку! Вот этой красотой герцогиня Илладэн и снесет башку ближайшему свинохолую. Или двум. А лучше – трем.

  Такое оружие достойно настоящего боя. И благородной стороны. Да и рук нормального бойца, а не позора Эвитанского королевского дома.

  А вот окна в оружейной нет. Только бойница – в такую не пролезешь. И, увы, но единственный выход караулят шавки эвитанского свина.

  Что ж, Элгэ. Могло быть лучше. Но (будь честной с самой собой) и хуже – запросто.

  Повезло, что вторая дверь спальни ведет в оружейную. И что эта дверь вообще есть.

  Не повезло, что в оружейной почти нет пороха.

  Игра судьбы – всё сразу не получить. Кто ж виноват, что Элгэ необходимо и то, и другое, и третье? Чтобы выжить...

  Ладно, порадовались жизни – и хватит. Главное – нет цепей и веревок. Зато есть оружие в руках. И будут мертвые враги.

  Наверное, отец на небесах яростно молился. И вымолил для нее право умереть с честью. Будь у него выбор – герцог-воин точно предпочел бы для дочери славную смерть бесславному спасению. Включающему бесчестье. А уж если сначала бесчестье, а потом еще и смерть...

  – Эй, открывай!

  Проснулись, хряковы холуи, легки на помине! Пушки им всё-таки подвезли, что ли?

  – Открывай, выломаем дверь!

  – Троих пристрелю точно. Следующую пулю – себе в висок, – объяснила расклад Элгэ. Предельно ясно – даже тупые северные дикари должны понять с первого раза. – Смертники есть? Милости прошу.

  Молчание. Могут, конечно, сами открыть стрельбу – сквозь дверь. Но даже они должны сообразить: промажут сразу – и шансы противника возрастут. Не попасть ни в одного из столпившихся ослов – это надо стрелять хуже Гуго.

  Сообразят. Если есть чем...

  – Здесь твоя сестра!

  Девушка горько рассмеялась. Хоть сотня сестер!

  Только белка скачет в колесе по кругу. А у людей есть выбор. Дважды наступить на одни грабли дура, вроде Элгэ, еще могла. Но трижды – это надо быть глупее их свинопринца... будем надеяться – покойного.

  – И где же она?! – злое ехидство рвется из голоса. Всё-таки Элгэ – стерва... А стерве положено издеваться над всем. Над своей жизнью и смертью. И над чужой. – Я не слышу ее голоса. Откуда мне знать, что она вообще жива?

  Зачем Элгэ это сказала? Сейчас услышит...

  Пусть! Даже если они поставят за дверью Алексу, Диего, Кармэн и Виктора всех разом – Элгэ не сдастся.

  Может, если б там был еще один человек... Только его нет среди живых. Уже два с половиной года.

  Молчание – по ту сторону дубовой двери. По ту сторону жизни. Где затаилась и ждет смерть.

  Скоро младшая дочь Алехандро Илладэна узнает, есть ли мир за Гранью. И если есть – увидит отца, мать, Алексиса...

  А если там нет ничего – значит, Элгэ наконец-то выспится.

  Зачем спросила про сестру?! Королевский дядька если и жив...

  (Нет! Пусть повезет хоть в этом! Творец или древние боги, дайте потомку героев Илладии прихватить врага с собой!)

  ...даже если он жив – никаких приказов отдавать уже не способен. А у северной швали хватит глупости и подлости мучить Алексу прямо перед дверью!

  Сможет ли Элгэ это выдержать?

  Она стиснула зубы. Сможет. Должна. Ей дает на это право собственная неотвратимая гибель.

  Принцу Гуго герцогиня Илладэн еще была нужна – зачем-то. Но теперь между нею и яростью шавок – нет ничего.

  Хватит с нее цепей! Превратить свою гибель из быстрой и почетной в медленную, позорную и мучительную Элгэ не готова. Даже ради всех сестер и братьев подзвездного мира.