Текст книги "Изгнанники Эвитана. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 51 страниц)

Глава восьмая.

  Эвитан, Лютена.

  1

  Заседание Регентского Совета наконец завершилось. Ничем – как и следовало ожидать. И Бертольд Ревинтер успел уже облегченно вздохнуть.

  Принцу Гуго точно пора к праотцам! Уже хотя бы за то, что из-за его ранения министр финансов любовался сегодня на рожи других Регентов куда дольше, чем когда бы то ни было! А особенно – на светлый лик давно сидящего в печенках Его... Величества.

  Зато всего через час ждет золотой кабинет. И золотистое же марэйское вино...

  – Останьтесь, Ревинтер! – повелительным голосом капризного ребенка изрек будущий владыка Эвитана. – И ты, Эрик! – остановил короленок уже преодолевшего полпути до двери брата.

  У Ормхеймского Бастарда – длинные и быстрые ноги. Но где им успеть за языком куклы в короне?

  Бертольд в очередной раз подавил тяжкий вздох. Теперь уже обреченный. Терпение и еще раз терпение. Бывало ведь и похуже... Если б в один из таких дней Ревинтер принял другое решение – Роджер не мучился бы сейчас в Квирине. А трон занимал бы не Карл.

  Эрик поморщился, никого не стесняясь. То ли пользуется рангом королевского брата, то ли с утра хватил лишнего. Эрик – не Гуго, по нему не всегда поймешь.

  А как замечательно начинался совет! Никаких полуголых шлюх под видом подавальщиц, никакого пьяного Амерзэна... И светит такой хороший шанс, что розово-голубая свинья здесь больше вообще не появится. Ни здесь и нигде.

  Ало-золотая дверь похоронно захлопнулась. Счастливцы, что скоро смогут пить вино, покинули обреченных на приватную беседу.

  – Итак, господа, подойдите ко мне ближе! – состроил бровки домиком Карл.

  Ясно. Хочет, чтобы перед ним стояли. Желательно – навытяжку. А следующий король будет очень умилительно улыбаться "дядям Регентам". И играть в солдатиков. Лет еще пять-семь – точно. А потом засадим за ратников. Прежде чем придет черед куртизанок и придворных баб. Коих подберем сами. Без намека на всяких Гуго.

  Ормхеймский Бастард размашисто шагнул вперед. И почти навис над недомерком-братцем.

  Министр финансов остановился на полшага позади. Карл – еще жив. Не стоит дразнить коронованную крыску. Зубы у нее ядовитые. Всё еще.

  – Итак, Эрик... и вы, Бертольд, – Его Величество небрежно взмахнул белой королевской лапкой. Чересчур пухлой для мужчины. И даже для мальчишки.

  А алый наряд делает ее еще белее и изнеженнее. А самого короля – еще более жалким. Особенно рядом с крупным, мускулистым Эриком.

  – Мы слушаем вас, брат! – прорычал Бастард. За себя и за Ревинтера.

  Не потому, что зол. У Эрика при любом настроении рык еще тот.

  Интересно – чувствует ли себя королевский братец обделенным? Вынужден ведь кланяться облаченному в пурпур ничтожеству. Эрик в королях – это из области комедии. Хватит с нас покойного Фредерика. Но сам герцог Ормхейм может считать иначе...

  – Мы желаем знать, – капризно выпятил полную губу королишка, – как продвигается расследование наглого покушения на Нашего дядю, принца Гуго Амерзэна?

  Никак. Продвигалось бы – будь хоть малейший шанс подставить Мальзери. Но последнему болвану, вроде горе-короленка, ясно, что Валериан не станет подсылать убийц с риском попасть в собственного сына. Мальзери-старший – как раз не болван. Иначе был бы уже не костью в горле Ревинтера, а трупом в фамильной усыпальнице.

  Будущий "дядя Регент" мастерски изобразил вежливую улыбку:

  – Расследованием занимается граф Ги Герингэ.

  Которому, как министру юстиции, и положено этим заниматься. А никак не главе министерства финансов. И не полководцу Эрику. Последний, если б не это покушение, вообще с утра уже вел бы армию на Аравинт.

  – Осмелюсь высказать свои соображения, брат мой! – рявкнул Ормхеймец. И, не дожидаясь разрешения "брата своего", продолжил:

  – Скорее всего, убийц подослали аравинтцы...

  Тоже нам – открыл Острова Запада. Конечно, аравинтцы. Аравинтее некуда. В частности, весьма любопытно, где ныне пребывает первый муженек герцогини Александры?

  Стоп... Что сейчас сказал Ормхеймский Дуболом коронованному братику?

  – ...всем известно, что принц Гуго Амерзэн собирался вместе со своим гарнизоном сопровождать меня в Аравинт...

  "Всем" – это кому? Гуго собирался в Аравинт? Во главе своих розово-голубых? Дело плохо – если министр финансов теперь узнаёт новости последним.

  – ...Скорее всего, его застрелили враги Эвитана, сочувствующие Аравинту...

  "Враги Эвитана, сочувствующие Аравинту" стреляли бы в самого Эрика. Он – настолько дурак или просто издевается над Карлом? Хотя... в случае смерти Ормхеймского Бастарда войска на Аравинт повел бы Всеслав.

  Что-то в этом есть...

  – Я думаю, маршал Эрик Ормхейм прав, – с серьезным видом заявил Ревинтер. – Всем известно... – Тем же "всем", что и о грядущей увеселительной прогулке в Аравинт Амерзэна, – ...что принц Гуго более строг к побежденным, чем другие полководцы...

  Пожалуй, это – уже чересчур. Эрик сейчас, судя по лицу, со смеху грохнет.

  А король важно кивает. Вот ему всё объяснили правильно.

  Гуго действительно – "более строг". Армия Ормхеймского Бастарда просто и честно грабит и убивает. До таких извратов, как свадьба с чужой женой при живом муже, в целом Эвитане один Амерзэн додумался.

  Впрочем, по части грабежей розово-голубой принц тоже от Эрика не отстанет. Он и в молодые-то годы на любую войну успевал ровненько к дележу добычи. И грабил впереди всех.

  – Мы поручаем вам найти преступника, посмевшего покуситься на Нашего дядю, – важно кивнул король.

  Ну где Всеслав, когда он так нужен? Где хоть кто-нибудь, у кого хватит наглости поставить крысеныша на положенное ему место?

  Ничего, зато Всеслав для другого пригодится...

  – Прошу прощения, брат, – Эрик низко склонился в поклоне. Не иначе -продемонстрировать отличную (в сравнении с Карлом) гибкость. Шапка желтых волос едва не задела мордочку Его Величества. – Но мой долг – вести войска на Аравинт. Иначе покушавшиеся на нашего дядю добьются своей подлой цели!

  – Да, конечно, – вспомнил Его ничтожное Величество. – Тогда вам, Ревинтер. Помогите графу Герингэ найти...

  Конечно, поможет. Раз уж так.

  Бертольд про себя усмехнулся. Лично он уже нашел "убийцу". Осталось время потянуть да ушки притянуть. Будет вам "дело" – не "дело", а загляденье!

  – Найти... найти... – короленыш шипит охрипшим хорьком. Наливаясь багровой яростью.

   Ревинтер стремительно отступил – на три шага назад. Будь здесь не Эрик, а, к примеру, Ги Герингэ – другое дело. Но раз Бастард присутствует – пусть сам и расхлебывает. Королевскому братцу можно то, что воспрещается министру. Не говоря уже о том, что братец – сильнее.

  Крепко сложенный Эрик не оплошал. Едва Его Величество с нечленораздельным воплем ринулся на обоих Регентов – белокурый богатырь перехватил брата еще у подножия чёрно-золотого креслотрона...

  И всё же Бертольд успел вздрогнуть! И теперь, глядя в сузившиеся зрачки барахтающегося в железной хватке короленка, – хорошо ли сдерживает ненависть?

  Надо держать себя в руках! Хоть это ничтожество и не помнит приступов. А вдруг врет и всё же что-то припоминает?

  Да и потом – могут увидеть другие. Не безумные.

  – Лекаря! – Ормхеймский Бастард орет на полдворца. – Лекаря!..

  Врач действительно вбежал. Мэтр Груар – седой старичок в алой мантии с коричневым саквояжем.

  При виде его Эрик взрычал втрое громче:

  – Это еще что за обезьяна?! Где Рунос?!

  Почтенный мэтр, лечивший еще Филиппа Второго, отшатнулся к спасительной двери. Да и Ревинтеру, о коем в суматохе забыли, вдруг показалось, что Эрик сейчас подскочит к дряхлому лекарю. И, держа короленка на весу одной рукой, второй попросту свернет тощую старческую шею. Или кулачищем пришибет.

  А заодно и некоего министра. Как слишком много сегодня увидевшего.

  Бертольд усмехнулся собственным мыслям. Можно подумать – в первый раз крысенка в таком виде лицезреет. Буйные гены пресловутого Филиппа Второго неумолимо наследовались почти всеми потомками. Одними – больше, другими – меньше.

  Так что сейчас в комнате не один безумец, а двое. И две возможных жертвы.

  – Р-Рунос л-лечит в-вашу сестру... – пробормотал несчастный старик.

  Его благополучие рассыпалось пеплом – едва при дворе появился мидантийский выскочка. И пока выскочка жив – жизнь самого мэтра Груара не стоит и ломаного лу. Бедолага это понимает. Потому и старается поскорее убраться подальше от разгневанного принца.

  По морщинистому лбу каплями стекает пот. Дрожащая рука пытается нашарить за спиной золоченую дверную ручку...

  Ревинтер едва подавил смех. Нельзя! Раз уж он всё равно здесь – лучше узнать побольше. Не привлекая к себе внимания. По возможности.

  – Вытащи его из постели этой шлю... – Эрик осекся. Неужели даже он сообразил, что сестру и законнорожденную принцессу так не называют? – Проговоришься кому-нибудь – убью! – рявкнул Его самозваное Высочество несчастному лекарю. Уже едва живому от ужаса.

  От трона до двери у здоровяка уйдет шага три. Если выпустит на свободу бьющегося в припадке братца...

  Министр на всякий случай осторожно отступил еще на два шага. Не стоит лишать себя лишнего шанса. Вдруг Эрик успеет опомниться?

  – Кл-лянусь... я и н-не м-м-мыслил... Я – м-могила...

  Заикается или просто напуган чуть не до потери сознания?

  – Делай, что можешь! Дай ему снадобье – пусть уснет!

  Лекарь покорно склонился над королем. Насильно уложенным прямо на розово-голубой ковер. Недавний подарок почти покойного Гуго.

  Лицезреть подобные приступы Бертольду уже приходилось. Но вот сам процесс лечения – нет. Такие тайны – смертельны для случайно посвященных. Но министр финансов нужен даже Эрику. Будем надеяться. Поэтому вышеозначенный министр может вдосталь удовлетворить любопытство. И насладиться зрелищем.

  Странной формы зеленоватая склянка. Трясущийся врач дрожащими руками пытается влить содержимое в монаршее горло. Только дорогу преграждают зубы. Вот-вот сомкнутся – на сухих старческих пальцах...

  – Ревинтер, не стойте столбом! – медведем рычит Бастард. Не оборачиваясь.

  Бертольд, не торопясь, но и не медля, приблизился к распростертому на ковре короленку. Бьющемуся в припадке.

  Избегая мутного взгляда выпученных глаз, разжал крысенышу челюсти. Стараясь не порезаться о края зубов. Кто его знает, как это бешенство передается? Может – через укус?

  Мэтр Груар торопливо вылил в королевскую пасть сразу полсклянки. Быстро поднялся с колен и немедленно отступил подальше. Пот уже ручьями льет по желтоватому пергаментному лбу...

  – Если с Его Величеством хоть что-нибудь случится – убью! – рявкнул стандартную угрозу Эрик.

  Бедолага врач едва не выронил не только склянку с остатками зелья, но и саквояж.

  Королевский брат потянул за колокольчик на стене. Едва не вырвав шнур с мясом. Вспомнил-таки, что слуг зовут не с помощью громогласной глотки. В королевском дворце, по крайней мере.

  – Ревинтер! – лапища Его незаконного Высочества опустилась на обтянутое сине-белым сукном плечо Бертольда. – За это надо выпить! Идем!

  – Благодарю Вас, Ваше Высочество. – Не будем забывать, как Эрик падок на лесть. А покойный Фредерик открыто называл отпрыска сыном и принцем. В присутствии придворных. И иностранных послов. – Но я слишком устал. А с утра должен приступить к выполнению приказа Его Величества.

  Отравлений за Эриком покамест не водилось. Но после сегодняшнего есть и пить в королевском дворце Бертольд воздержится. Да и общество на вечер предпочтет другое. Хорошенького понемногу.

  – Жаль... – поскучнел Ормхеймский Бастард. – В этом дворце без Гуго и выпить-то не с кем. Ну ладно – удачно тебе поймать того кретина, что дядю едва не пристрелил.

  Воистину – кретина. Четыре выстрела – и ни одного смертельного. Сам Ревинтер такого горе-стрелка никогда бы не нанял.

  Точнее – стрелков. Судя по тому, что стреляли одновременно, – их было не меньше двух.

  По пути к карете Бертольда никто не остановил. А оказавшись в родном сине-белом экипаже, министр невольно почувствовал облегчение.

  "Едва не пристрелил", хм. А может, все-таки повезет? Может, не "едва"?

  2

  Жанна золотым комочком скорчилась на алом покрывале кровати. Напрочь сбитом. Хрупкие пальчики нервно комкают изящные кисточки мягкой бахромы.

  Принцесса кажется сейчас такой маленькой, хрупкой и... жалкой. В облаке кружев ходят ходуном нагие плечи. Бледно-золотистый шелк подушки потемнел от слёз...

  – Это – конец, Рунос! Кардинал умрет – они говорят об этом, как о чём-то решенном! Они уже его схоронили! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!.. – маленькие кулачки бессильно колотят мокрую подушку.

  Последние полчаса королевский целитель неотступно сидел рядом с Жанной. То привлекал ее к себе, то просто гладил по чёрным кудрям, в беспорядке рассыпанным по золотистым плечам. Ее кожа еще хранит остатки летнего загара...

  Принцессу очень жаль. И было бы еще жальче – тревожься она о больном кардинале, а не о себе.

  – Рунос, это – конец! – девушка в очередной раз рывком села на развороченной постели. В отчаянии глядя на любовника. Во все свои бездонно-полубезумные черные очи. Отцовские. В угольных глазах покойного Филиппа тонули сотни дам. И служанок. – Если кардинал Александр умрет – меня отправят замуж куда-нибудь на Восток! А там мой муж... – Жанна истерически расхохоталась, – наутро прикажет зашить меня в мешок с камнями! И сбросить с Башни Блудниц! В Южное Море.

  А вот это уже – явный упрек в адрес фаворита. Ты подвел – ты теперь и помогай выкрутиться!

  Да он давно бы уже помог – догадайся Жанна раньше, сколь ее собственная жизнь зависит от жизни кардинала.

  – Они все следят за каждым моим шагом! Все меня ненавидят, все! Свора шакалов!..

  Ну всё, хватит.

  – Жанна! – Рунос осторожно коснулся ее вздрагивающего плеча.

  – Они думают, у меня есть влияние на брата! На этого кретина!..

  И на кретина можно иметь влияние. И принцесса его даже имеет. Более того – оно им сейчас пригодится.

  – Жанна, – повторил целитель, – если хотите, чтобы я попытался спасти Его Высокопреосвященство кардинала Александра – нам лучше поторопиться.

  – Жанна?! – она лихорадочно вскинулась. В черных глазах блеснуло оживление – принцесса приходит в себя. Отлично. – Для тебя я – Ваше Высочество!

  Это было бы даже забавно – будь у любовника высокомерной капризницы больше времени.

  – Ваше Высочество, – терпеливо повторил Рунос, – нам лучше поспешить.

  Потому что Жанна – переменчивее морских ветров. И порой напоминает леопарда на сворке. Он, конечно, почти ручной. Но порой вспоминает, что вообще-то – дикий...

  – Ты это сделаешь?! – в черных очах-омутах вновь заблестели слёзы. – Рунос, проси тогда, что хочешь!..

  Просить он должен, конечно, страстный поцелуй? То есть – то, что и так получит не позже этой или следующей ночи. Если их сегодня не перехватят – по пути к кардинальскому особняку.

  Подыграть и в самом деле попросить? А зачем, собственно? Его... Величество Карл с трона, безумие из Карловой головы и Жанна из постели Руноса в ближайшие месяцы и так никуда не денутся.

  А никаких иных просьб принцесса не выполняет. Отделывается обещаниями. Напоминаний о них не любит. А неприятные дела предпочитает откладывать лет так на пять-десять...

  "Никогда и ни о чём не проси коронованных особ. Просто дождись, пока они сами тебе это предложат. И начнут уговаривать принять".

  Рунос про себя усмехнулся. Старый учитель не знал, насколько лучше его самого разбирается в этом юный ученик. Мать, сёстры и брат никого не просили о смерти. И уж подавно – о такой.

  – Ваше Высочество, о чём может просить столь смиренный подданный? Разве что осмелиться поцеловать вашу прекрасную руку?

  – Какое еще Высочество? Жанетт! Сколько раз повторять – Жанетт! – принцесса игриво потянулась к любовнику.

  Сокрушительный удар в дверь, явно нанесенный рукой того, кому сила заменяет ум, оборвал девушку на полупоцелуе.

  – Я помогу кардиналу, – быстро проговорил Рунос. Пока они еще одни. – Если попаду к нему.

  – Я это устрою... – принцесса бросилась ему на шею.

  Алая, как большинство ее товарок во дворце, дверь жалобно затрещала под повторной атакой. А громовое "Жанна, открывай, так тебя, разэтак!" подтвердило догадку о личности визитера.

  – Да подожди ты! – крикнула брату девушка.

  Рунос попытался быстро и осторожно отцепить от себя слишком разошедшуюся с поцелуями принцессу. И во-первых – был неправильно понят, то есть обнят еще крепче, а во-вторых – всё равно бы не успел.

  Ормхеймский Бастард вовсе не собирался ничего и никого "ждать". Третий богатырский удар превратил несчастную дверь в красно-желтый кусок дерева и настил для ходьбы. Вновь обреченно затрещавший – теперь уже под ногами Эрика. Ножищами.

  Еще при Фредерике кто-то из придворных пустил слух, что бедные двери покраснели от того, что за ними творится. Смельчака королевские советники пытаются угадать до сих пор. Причем не исключено, что один из "угадчиков" – и есть сочинитель...

  3

  – Вы бы хоть двери запирали! – рявкнул Эрик. Мигом узрев и растрепанную, раскрасневшуюся сестру, и королевского целителя в расстегнутой на груди рубахе. Расстегнутой умелыми пальчиками незамужней принцессы.

  Рунос и ухом не повел. Этот брат Жанны знает обо всём не первый месяц. И Ормхеймского Бастарда такое забавляет, а не злит.

  – Дверь была заперта, ваша светлость, – равнодушно изрек целитель.

  Пока принцесса не изрекла что-нибудь гораздо менее вежливое. Только ругани брата с сестрой здесь и не хватало. Слуг за спиной Эрика пока не видно. Но это еще не значит, что не подслушивают и из ближайших комнат – из-за дверей. Тоже красных, полуприкрытых и пока еще целых.

  Даже наверняка – подслушивают.

  Ормхеймский Бастард сначала вперился бешеным взглядом в спокойные глаза Руноса, затем – уставился на его руки, неспешно застегивающие ворот. И наконец вспомнил о сестре.

  – Ваше Высочество, а не светлость, когда запомнишь? Крепче надо было запирать! – проворчал он.

  – Тогда уж дверь другую ставить, – усмехнулся целитель. – Что случилось, ваша светлость?

  – Высочество! – привычно поправил Эрик. – Его Глупичество случилось! Приступ! А ты в это время мнешь юбку моей сестры!..

  – Идем, – вздохнул королевский врач и обернулся к Жанне. – Прошу прощения, моя принцесса.

  Эрик фыркнул: обычное придворное обращение прозвучало как двусмысленность. На то и был расчет. Бастарду тоже успокоиться надо. Лицезрение приступов Его... привяжется теперь словечко! – зрелище не из приятных. Рунос помнил, что целитель всегда должен сочувствовать пациенту. Но болящие, что для успокоения нервов травят собаками пойманных бродяг, жалости почему-то не вызывают. Упорно.

  – Этот старый олух влил ему в глотку какую-то дрянь – из своих запасов.

  – Мэтр Груар – не "старый олух", а достойный и умный человек, – привычно возразил Рунос. Без особого труда поспевая за широко шагающим Эриком.

  Тот вновь фыркнул:

  – Если с Его Глупичеством что-нибудь случится – нам всем конец, – герцог Ормхеймский сам распахнул дверь в Золотой Зал. И захлопнул за Руносом. – Титулованные олухи не примут на престоле ни меня, ни Жанну.

  В зале они одни. Не считая статуй первых королей династии. Но Эрик всё равно беспокойно огляделся.

  – Если их спросить, – равнодушно молвил любовник его сестры.

  – Что?! – принц-бастард на ходу развернулся к собеседнику. Грозно нависая над ним. Эрик – всего на полголовы выше Руноса, но массивнее вдвое. – Ты ведь понимаешь, что твои речи – измена?

  Целитель, не мигая, смотрел в разъяренные глаза принца. Пока тот первым не отвел взгляд. И не разжал руки на вороте рубахи королевского лекаря.

  Возгордиться, что ли, оказанной честью? Две августейших особы в один день вцепляются в его одежду...

  – Никакой измены, – холодно ответил он в висок Эрику. – Его Величество жив. Проживет еще долго. Возможно, обзаведется наследниками. Но если бы при восхождении монарха на престол спрашивали мнение подданных – у нас и сейчас был бы другой король.

  – Ты ходишь по грани... – помолчав, изрек брат Жанны. И от души хлопнул собеседника по плечу. – За то и люблю! И как с ног не валишься? Все валятся, а ты – нет. Железный, что ли? – Ормхеймский Бастард крепко стиснул правую руку целителя.

  Рунос шевельнул левым плечом – второе занято рукопожатием.

  – И где у тебя сила помещается? Вот у меня – да, сила! Выпить хочешь?

  – Нет, мне еще Его Величество возвращать в сознание – после снадобий мэтра Груара.

  Эрик рассмеялся – так, что статуи затряслись:

  – Да пусть бы хоть до утра валялся, Величество хреново! Мне выпить не с кем! Не с солдатами же. Я – еще не в походе, а поход перенесли из-за приступа Его... А глаза у тебя, лекарь, змеиные. Откуда?

  – Змея одна поделилась. Ладно, пойдемте, ваша светлость. – Рунос задержал взгляд на точеном профиле Сезара Первого – Основателя. Предка всех нынешних монархов Севера, Запада и Юга.

  Великий король загадочно молчит, опираясь на копьё. Салютует мечом всем проходящим через Золотой Зал. Рубины на рукояти старинного клинка при любом освещении блестят зловеще...

  – Змея-то большая была? – забывший поправить титул Бастард проследил за взглядом целителя.

  – Большая. Пошли. Вы же еще не передумали потом выпить?

  – Ну тогда идем... А ты на него похож.

  – На вашего брата или на мэтра Груара? – Рунос первым зашагал к выходу из прибежища давно умерших королей.

  – Упал, что ли?! На нашего предка! – Эрик, обернувшись, указал взглядом то ли на Сезара Основателя, то ли на его сына Андре Первого. Удавшегося в материнскую породу. И схожего с отцом разве что формой носа.

  Целитель промолчал.

  – Слушай, Рунос, всё хотел спросить: откуда у тебя шрамы? Каторжник бывший, что ли?

  – А вы как думаете?

  – Да не должно бы. У них, знаешь, какие мозоли? – фыркнул Эрик. – Вот и интересно.

  – Не каторжник. – На сей раз придворный врач успел распахнуть дверь сам – в коридор, на воздух. Подальше от Сезара и его родственников! – Прошу, ваша светлость.

  4

  Рунос давно не любил ночь. Ночь – это непроглядный мрак зловещей пещеры, болотные огни факелов, земляные стены. И пасть омерзительного чудовища, выползающего из широкого зева подземелья...

  Ночь – непобедимое царство призрачных теней. И черных жрецов полузабытых демонов, чье имя древнее самого зла.

  Рунос, Служитель Белой Матери, усмехнулся. Все в детстве боятся страшных сказок – не все попадают в них. Не потому ли он так и не изжил свой страх, что тогда проиграл? И не смог бы победить и теперь.

  – Если нас поймают – нам конец! – прошептала принцесса.

  Обязательно. Попасть на целый день под домашний арест – это, без сомнения, самое ужасное в подзвездном мире.

  Что Жанна ночью выезжала из дворца с черного хода – не скрыть. Что брала с собой королевского врача – тоже. Правящее семейство живет на виду. Не поможет ни эскорт в темных плащах без родовых знаков, ни карета без герба.

  И всё равно ночью сестра короля привлечет меньше внимания, чем днем. Ночью за каретой не увяжется толпа зевак...

  В разрезе темного капюшона смуглое личико девушки кажется застывшим. Словно она решилась на нечто запредельное.

  Жанна – принцесса правящей династии. Капризное, избалованное дитя. Гордая красавица, что действительно недолго проживет на суровом Востоке...

  – Едем! – тот, кого давно уже называют Руносом, увлек ее в карету.

  – Рунос... – шепот Жанны в полумраке почти нежен. Прохладная ручка накрыла запястье любовника. – Рунос, скажи: ты любишь меня?

  – Ваше Высочество, вы обещали не задавать таких вопросов.

  – Рунос, ответь... – стук колес не в силах заглушить ее тихих слов.

  – Разве может подданный не любить свою принцессу?

  – Ладно... – голосок девушки дрожит. Можно поклясться, сейчас она наморщит нос. Всегда так делает, когда обижается. – Я так просто спросила... Я и сама никого не люблю. Ты же знаешь: я – холодна, цинична... Я – принцесса! – ее голос окреп.

  Королевский целитель не солгал. К счастью для него самого – Жанну он не любит. А если б любил – никогда бы ей об этом не сказал. Люди определенного склада очень быстро устают от своих игрушек. Слишком быстро. Принцесса – именно такова.

  Неприметная (по возможности) карета остановилась. Рослый солдат эскорта распахнул дверцу.

  Рунос легко соскочил на вымощенную камнем мостовую, галантно протянул руку Жанне. Та, полностью неузнаваемая в широком плаще с низко надвинутым капюшоном, вновь на миг сжала руку сообщника. Какие ледяные у нее пальцы! А его руки перестали мерзнуть еще в Храме...

  Эскорт остался позади. К чернеющей изгороди кардинальского особняка принцесса и врач подошли вдвоем. Рука об руку.

  – Звезд нет... – прошептала Жанна. Бросив опасливый взгляд на выстланное агатовым бархатом небо. Непроглядное, как балахон змеежреца.

  Луны тоже нет. Но это – даже не хорошо, а отлично. Бледно-желтое сумрачное светило не спасает от ночных тварей. Зато с головой выдает врагам с горячей кровью.

  – Тучи, – объяснил отсутствие королевы теней и призраков Рунос.

  – Нет... – поежилась принцесса. – Их часто нет в этом году. А позавчера небо горело, помнишь? Так бывает, когда кто-то умирает.

  – Тогда оно горело бы всё время.

  – Кто-то, в ком есть Сила... – поймав недоверчивый взгляд собеседника, продолжила Жанна быстрым шепотом. – Я много об этом читала. Когда умирали древние короли – их сила уходила в небеса. И ее получал наследник. Тот, кого высшие силы сочтут достойным.

  – Ну, если где-то умер король – мы об этом скоро услышим. – Рунос и хотел бы надеяться, что горящее небо символизирует смерть принца Гуго. И знал, что это – не так.

  Во-первых – Сезарингов так легко не убить. Во-вторых – чего-чего, а какой бы то ни было Силы в Амерзэне не водилось отродясь.

  – Рунос... Когда умер дядя Арно – небо тоже пылало...

  – Мы пришли, Ваше Высочество, – оборвал опасные излияния принцессы целитель.

  Ее следует расспросить насчет "дяди Арно" (а заодно и кто еще умер в ту ночь), но – потом. Не у особняка главы Эвитанской Церкви.

  Страж-михаилит безмолвно распахнул ворота. Жанна перевела дыхание, Рунос – нет. Оставлять гостей за вратами запрещает Устав михаилитов. Исключение -лишь для врагов.

  А вот в особняк их не пропустить могут запросто. Кардинал не подчиняется светской власти.

  Вьется, манит, уводит вперед бледно-золотистая дорожка – среди чернеющих, мертвых сейчас клумб. И таких же мертвых деревьев.

  Песок.

  А в конце пути – отец Жерар. Застыл на пороге двери. Закрытой.

  – Прошу прощения, но Его Высокопреосвященство никого не принимает. Никого, Ваше Высочество.

  – В таком случае, Ее Высочество хочет переговорить с вами, отец Жерар, – вылез вперед Жанны Рунос. И, пока принцесса и священник приходили в себя от подобной наглости, добил:

  – Втроем, святой отец. Ее Высочество, вы и я.

  – Проходите, – ледяным тоном промолвил Жерар. Пропуская незваных гостей в особняк.

  Орден Святого Михаила славится простотой и строгостью. Без навязчивой аскетичности леонардитов, столь же навязчивой роскоши Патриаршего Двора и показной нищеты квентиньянцев.

  Пожалуй, понятно, почему михаилиты столь любимы народом. Они остаются людьми, а не безликими фанатиками высшей силы. Остаются больше, чем любой другой Орден. Кроме разве что последователей святого Арсения. Но они в Эвитане непопулярны.

  Анжелика восхищалась учением арсениитов... Где-то она сейчас? Кузина призналась Руносу в любви, когда ей было одиннадцать, а ему – двенадцать с половиной. И он тогда не понял, любит ли ее. С ней было интересно взахлеб обсуждать книги. И слушать ее серебристый смех.

  "Я напомню об этом через год", – мелодично рассмеялась Анж. Тряхнув непокорной гривой черных кудрей.

  Через год в Храме Белой Матери Учитель втолковывал простейшие истины безымянному мальчишке, недавно найденному на пороге учительского дома. Истекающим кровью...

  Кардинальский особняк напоминает жилище небогатого, но знатного дворянина. Простота и благородство. Ничего вычурного или слишком мрачного. Теплые, чистые тона. Пожалуй, Рунос не удивился бы – выйди в таком доме навстречу гостям супруга и дети хозяина. Но, увы – здесь живут только рыцари-монахи Ордена Святого Михаила.

  Несколько встреченных по пути воинов Церкви – безукоризненно вежливы, но не любопытны. А ведь им наверняка хочется узнать, зачем здесь эти гости. Вряд ли принцесса осталась неузнанной для всех.

  Мягкий оттенок стен – каменные, но кажутся такими теплыми. Безмолвные рыцари вокруг, прямая спина угрюмого Жерара – впереди...

  Кардинал Александр всегда пользовался любовью и уважением в Ордене. И не только в нем. А когда речь идет о спасении близкого человека – надежда видится во всём. И в случайных гостях – тоже. Особенно – гостье такого ранга.

  Кабинет отца Жерара ничем не выделяется среди прочих, уже виденных помещений. Разве что картину на военную тематику Рунос не ожидал обнаружить. Но с другой стороны михаилиты – Орден воинов.

  – Садитесь, – кивнул гостям на обитые тёмно-бордовым сукном кресла верный секретарь кардинала.

  Сам сел последним.

  – Я со всем почтением слушаю Вас, Ваше Высочество, – Жерар смотрит испытующе. Но не на принцессу, а на Руноса.

  Ждет, что тот опять заговорит вместо нее?

  – Я бы не решилась потревожить покой Его Высокопреосвященства, если б не хотела ему помочь. – Жанна, когда хочет, умеет говорить с достоинством. Принцесса. – Со мной врач. Он...

  – Вы же понимаете, Ваше Высочество, – бесцеремонно перебил ее Жерар, и глазом не поведя на изумленно взметнувшиеся соболиные бровки девушки, – что я ни в коем случае не могу доверить здоровье Его Высокопреосвященства члену правящей семьи Эвитана. Такое абсолютно невозможно.

  – Я здесь тайком от брата! – на длинных ресницах жемчужинами затрепетали слёзы. Самые настоящие, искренние. На тех, кто еще не знает принцессу, до сих пор действовало безотказно. – Я хочу, чтобы Его Высокопреосвященство выздоровел! Очень хочу! Если у нас ничего не получится – вы же всегда сможете раскрыть, что я была здесь!..

  А вот это она – зря. Рунос не обещал, что обязательно получится. И вовсе в этом не уверен. Смотря что именно с Его Высокопреосвященством...

  – Если вас прислал сам Его Величество – что толку в моих обвинениях? – с горечью проговорил Жерар.

  Принцесса замолкла, бросив беспомощный взгляд на любовника. Ей очень не хочется на Восток! А еще меньше – в море с Башни Блудниц.

  Рунос уже открыл рот. Намереваясь произнести первую из семи фраз – после которых Жерар беспрекословно проведет гостей, куда прикажут. Но вот что потом он об этом забудет – гарантировать не сможет никто. А тем более – что памяти лишится Жанна.