Текст книги "Время бусово (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 50 страниц)

Ратец стушевался. Он не знал, как себя вести в такой ситуации: то ли возмущаться и браниться, то ли сделать вид, что скорбит. Но Злато-гор уже приказал снять с лошади труп беловежского князя, положить его на землю, на открытое пространство, чтобы лучше было видать бе-ловежцам.

– Смотрите, вои, вот ваш князь? – воскликнул волхв, и, подняв к небу обе руки, продолжил: – Я, жрец храма Световида, волхв Златогор, объявляю волю светлых богов и требую немедленного созыва веча, проведения дознания и наказания подлых убийц. Ибо князь ваш был убит предательски, в спину. И в его убийстве я обвиняю его сводного брата Родомысла и сына вашего воеводы – Амия.

Воевода Ратец запоздало рванул меч из ножен, чтобы наброситься на волхва.

– Лжа! Кривда!

И тогда он, русколанский князь, приказал воинам Белой Вежи, ука-зав перстом на Ратца:

– Не лжа, а правда. Взять его! Взять его, Перун вас зашиби!

Это были страшные слова, страшная клятва, и воины Белой Вежи подчинились. Они окружили своего воеводу, а затем с криками прокля-тий обезоружили его. Тут же немедленно собралось вече, на котором Златогор поведал основания, послужившие для обвинения Родомысла и Амия в убийстве. Сообщение волхва было встречено словами бурного негодования. Но были и такие, кто не верил чужому, неизвестно отколь взявшемуся князю. Тогда доставили на вече Родомысла и Амия, а также местных жрецов, которые именем Сварога и Перуна, а также именем бога правосудия Прове потребовали от обвиняемых дать опровержение обвинению или же сознаться в содеянном. Родомысл дерзко отказался от каких-либо пояснений и оправданий, а Амий запираться не стал, мо-ля о снисхождении, и сознался о сговоре с Родомыслом на убийство князя Рустама, чтобы затем княжеский престол перешел к Родомыслу, а он, Амий, стал вместо своего отца воеводой. Вече гудело, как растрево-женный улей.

– Был ли отец твой с вами в сговоре? – спросил беловежский жрец Богомил, которому вече доверило ведение судебного разбирательства и опрос сторон.

– Не был. Я ему только вчера признался… – дрожащим голосом ответствовал вечу Амий.

– Что заслуживает Родомысл? – спросил вече главный жрец Бого-мил, когда все сведущие в этом деле были выслушаны.

– Смерти! – единодушно взревела толпа.

– Что заслуживает сын воеводы Ратца Амий? – вновь спросил жрец Богомил, подняв над толпой свой посох.

– Смерти! – ответило вече.

– Что заслуживает отец Амия, воевода Ратец, воспитавший такого сына и укрывавший убийц князя? – в третий раз спросил вече главный жрец, и в третий раз вече ответило: «Смерти!»

Суд был скор и справедлив. Тут же на вече избрали нового князя: сотенного Ратая, мужа рассудительного и опытного в воинских делах, наделенного умом и силой, не раз водившего свою сотню в походы про-тив готов и греков. Ему было лет под пятьдесят, а то и более. Темные, слегка кучерявившиеся волосы на голове и бороде, окаймляли энергич-ное лицо с хищным носом и по ястребиному зоркими глазами. Широкий разворот покатых плеч говорил о его природной силе и воинской выуч-ке, а простая льняная рубашка с вышитым руками супруги воротом и подолом – о незнатности рода и отсутствии стяжательства и корысти. Но не успело вече провозгласить Ратая князем, а, точнее, военным вож-дем, как в ближайшем его окружении оказались родные сыновья, мужи такие же статные и кряжистые, как и сам Ратай, а также его ближайшие друзья, отодвинув в сторону прежнее окружение князя и воеводы.

«Во славу Сварога и Перуна, во славу богов наших светлых, правь нами, князь Ратай, по закону предков справедливо и разумно, оберегая и защищая мудрым словом и булатным мечом, блюдя Правду и изгоняя Кривду, – пропели жрецы приветственные слова гимна вокняжения. – Будь мудр и терпелив, не жалей живота своего во благо рода своего. Чти Завет Ария и законы отцов и дедов своих! Всегда помни, что кровь русичей – святая кровь! А Земля Русская – святая Земля!»

Ратай, молча выслушав наставления жрецов, поблагодарил вече за оказанное ему доверие и поклялся Перуном бесстрашно защищать град и соплеменников от любых врагов.

– Не пожалею ни сил своих, ни живота!

– Слава! Слава! Слава! – троекратно отозвалось вече на клятву Ра-тая.

В этот же день до захода солнца с надлежащими воинскими почес-тями был погребен и князь Рустам на телах его убийц, принявших по-зорную смерть. Погребен Рустам был в воинской броне и при оружии.

Рыдала прилюдно, царапая лицо и вырывая волосы у себя на голо-ве, жена князя Рустама Зимина, оставшаяся вдовствовать с тремя деть-ми, причем, последний ребенок еще сосал грудь. Возможно, это обстоя-тельство и предотвратило ее уход в иной мир вместе с супругом. На таком решении настояли жрецы.

Забившись в самый дальний угол своего дома, подальше от люд-ских глаз и ушей, стонала по мужу и сыну воеводша Злослава. Жить не хотелось, но к бесчестным мужьям попутчицами в иной мир женщинам уходить строго запрещалось, чтобы и на том свете не могли они про-длить род бесчестных и опозоренных, чтобы не множилась Кривда ни в Нави, ни в Яви. И если жене убитого князя Зимине все сочувствовали, то Злославе сочувствия со стороны соплеменников не было, ее все бра-нили не столько за мужа, пошедшего на измену, как за сына-убийцу и предателя. Громче всех бранили те, кто только вчера искал ее сочувст-вия и внимания. Таков изменчивый мир: к сильным тянутся, от падших бегут, как от чумы.

Вот и приходилось забиваться в дальний угол, чтобы слезами из-лить супружеское и материнское горе. Кроме того, она знала, что пятно бесчестия теперь ляжет на весь ее род, и ни ей, ни ее остальным детям теперь не будет житья в Белой Веже – затравят упреками и оскорбле-ниями, ибо изгои. А изгоям не место в племени-роде. Изгоям надо ухо-дить подобру-поздорову и молить богов, чтобы хоть где-нибудь да об-рести пристанище. Ни один род не желал иметь дело с изгоями. Все их презирали или же преследовали.

Пока по убиенному Рустаму справляли тризну, Злослава собралась сама и собрала своих детей, постаравшись забрать как можно больше вещей, так привычных и незаметных в обычной жизни, но таких необ-ходимых при кочевой и неустроенной.

Ее два сына и дочь уже вышли из детства в пору отрочества, по-этому прекрасно осознавали происходящее. Молча помогали матери в сборе вещей в походные сумы. И если Злослава старалась взять с собой как можно больше хлеба, соли и других продуктов питания, то ее сыно-вья брали с собой луки и стрелы, копье и меч – воинскую справу.

И ушли они в ночь пешими, с заплаканными глазами и разбитыми сердцами, так как все имущество, в том числе и лошади, и повозки, и дом уже им не принадлежали. Согласно Закону Сварожича, все вещи казненного доставались племени, и племя на вече решало, кому, что отдать во владение. Так что даже оружие, прихваченное сыновьями, уже не принадлежало им, и беловежцы, обнаружив его, могли запросто ото-брать, да еще и наказать самоуправцев за кражу. А князь Дажин и люди его со всей живностью в тот день, как ни торопились они в Русколань и в город свой Киев Антский, вынуждены были провести в Белой Веже полностью. Сначала вече и суд. Потом казнь изменников и погребение князя Рустама. Наконец тризна по князю, затянувшаяся до полуночи. Во время тризны волхв Златогор почти непрестанно вел беседы с местными жрецами, а он, князь русколанский, беседовал со вновь избранным кня-зем Белой Вежи Ратаем. Пили медовуху и греческое вино, и договори-лись не только об оказании друг другу воинской помощи, но и возмож-ном браке будущих детей. В чем клялись Перуном и Велесом на обна-женных мечах. Договорились и о совместном походе по осени в земли готов, которые теснили славянские племена тиверцев и дулебов у низо-вий Днепра и Буга. Столы были, конечно, не так богаты, как у киевского князя Щека, загодя готовившегося к празднествам, однако и беловежцы лицом в грязь не ударили. Угощали на славу, с обычным славянским размахом.

Покидали Белую Вежу ранним утром следующего дня, провожае-мые князем Ратаем и его дружиной до самой переправы через Дон.

Об убийцах князя Рустама никто не вспоминал, словно их и не бы-ло никогда на земле русской. Пели походные песни, скрашивавшие дол-гий путь, да слушали поучительные истории, рассказываемые Златого-ром о седой старине предков-славян.

КНЯЗЬ ДАЖИН И ВОЛХВЫ

«Как давно это было. Как давно были походы объединенных сла-вянских войск на готов и на Сурож, – вздохнул с сожалением Дажин. – Даже не верится, были ли те события вообще, не привиделись ли они в грезах и снах… Словно, с кем другим то случилось и произошло, а не с ним самим».

Теперь же он находился в тревожном бездействии и ожидании бла-гополучных родов у супруги.

«Хоть бы Златогор заскочил, – подумалось невзначай, – все бы ве-селее было время коротать. Но не появится. В своем храме закрылся, как отшельник, и все что-то пишет на листах пергамента, да на буковых дощечках. А храм Световиду выстроен новый, из белого камня. На горе Световида, не в крепости, а на приличном расстоянии от нее. Так поже-лал Златогор. Впрочем, почему «что-то», по моей же просьбе подготав-ливает для будущих детей свод текстов об истории рода русского и за-конов из Завета Сварога. Пусть с детства приобщаются к знаниям, что-бы в зрелом возрасте можно было их не только использовать, но и рас-ширять. Это хорошо, что умный волхв занят деяниями рода, но лучше бы он на время оставил эти заботы и пришел во дворец да растолковал мне к чему сие знамение: неожиданное появление на небе Зеленой Звез-ды – Чигирь-Угорь. Что это означает? Что мне отвечать своим рускола-нам, когда они спросят о появлении звезды? А они спросят. Всегда спрашивают, если что сами не понимают да в толк не возьмут. И надо же такому быть – появилась именно в ночь рождения моего сына. Ут-ром обязательно пошлю за Златогором – пусть объяснит мне любимец богов данное знамение».

Мысли еще какое-то время поводили незримый хоровод вокруг волхва и Зеленой звезды и снова возвратились к супруге. Если бы его спросили: почему он так поздно, почти к концу четвертого десятка лет, решил обзавестись семьей, то вряд ли бы смог ответить на этот вопрос. Военные походы? Так многие ходили в походы, и это не помешало им обзавестись супругами и родить детей. Государственные заботы после избрания его на большом объединенном вече? Так эти же самые заботы не помешали ему, когда встретил Ладуню. Хоть походов и забот хвата-ло, но, видно, так боги распорядились, что до Ладуни ни одна девушка не затронула его сердца. А Ладуня не только затронула, но была еже-дневно любима и желанна. С момента появления в княжеском дворце супруги, он даже от походов отказался, поручая их, если в том была необходимость, своему воеводе Ратмиру.

Детский крик, донесшийся из соседней комнаты, возвестил о рож-дении ребенка. И он, не дожидаясь, когда старая Родислава внесет для родительского благословенья малыша, побежал в комнату супруги, что-бы взять на руки дрожащий комочек – плод любви и подарок богов, и приголубить Ладу.

Боги не обманули: Ладуня подарила ему сына-наследника!

Не успел князь Дажин утром открыть веки, как постельничий Ждан, в обязанности которого входило присутствовать при пробужде-нии князя, его омовении и одевании, сообщил, что к дворцу пришли несколько десятков волхвов от сорока народов, и просят встречи с кня-зем.

– С ними и наш Златогор, светлый князь, – добавил Ждан напосле-док. – Так что прикажет князь: объявить им, чтобы обождали, или же, чтобы приходили в другое время?

– Объяви, чтобы подождали, когда выйду к ним, а сам стрелой сю-да – надо поскорее умыться и одеться как следует для столь необычных гостей, – приказал князь своему постельничему.

Когда князь Дажин вышел во двор к собравшимся там седовласым волхвам, то вперед вышел самый древний из них, сутулый от тяжести лет старец с длинной белой бородой и такими же длинными власами, с впалыми щеками и светящимися как угли в ночи глазами, в запыленной хламидине и с клюкой в руках.

– Князь, – проскрипел он, – мы собрались в твой дом от сорока на-родов, чтобы приветствовать тебя и поздравить с рождением сына.

– Спасибо, для меня великая честь лицезреть столь мудрых пред-ставителей рода человеческого, – ответил Дажин.

– Князь! – сурово и бесцеремонно перебил его старец, – не уподоб-ляйся жеребенку-стригунку, прыгающему из стороны в сторону вместо того, чтобы спокойно сосать материнское вымя, не перебивай меня, дай досказать причину нашего прихода. Ты должен понять, что волхвы по пустяшным делам не ходят даже к родовитым и знаменитым князьям, особенно в таком числе. Значит, у нас были веские причины придти сю-да и быть выслушаными.

Слушать такое было не очень приятно, но Дажин и бровью не по-вел, чтобы не показать своего неудовольствия перед столь высоким со-бранием. Вызвать гнев волхвов было себе дороже.

– Мы пришли из далеких земель не просто, – продолжал меж тем волхв, мало заботясь, нравятся его слова князю или же нет, – чтобы по-здравить тебя с рождением первенца сына, продолжателя твоего славно-го рода, не для того, чтобы повеселиться в числе гостей за праздничным столом – общающимся с богами ничего этого не нужно. Мы пришли, чтобы поклониться твоему ребенку, которому боги предвещают вели-кую славу на земле и бессмертие во веки веков! О его рождении нас известили боги, послав из Сварги звезду Чигирь-Угорь, которая этой ночью проплыла над твоим градом и над твоим домом. Вот за этим мы пришли. А еще потому, чтобы поведать тебе и всем людям, живущим в этом славном граде, что княжеский сын совершит великие дела и про-славит Антскую землю. Сам Вышний приветствует его рождение звез-дой! Ибо так сказано в великой Звездной Книге.

После этих слов из толпы волхвов вышел еще один старец – почти точная копия первого: тот же древний возраст, те же белые волосы на голове и в бороде, такие же впалые щеки и проницательные глаза. Он вынес большую книгу и открыл ее на заветной странице. Первый волхв прочел из этой книги предсказание:

«И настелит Овсень мост. И первым пройдет по нему Крышень, а вторым – Коляда, третьим же – Бус! И прозовут его Белояром, ибо ро-дился он в последний день месяца Белояра, на закате Дня Сварога».

– А теперь прикажи вынести нам ребенка, – окончив чтение Звезд-ной Книги, обратился вновь к князю первый волхв, – чтобы мы склони-ли перед ним колени. И быть ему нареченным с этого мгновения Бусом Белояром.

Что угодно ожидал князь Русколани от столь необычного появле-ния волхвов, но не такого: его сын не просто сын и человеческий ребе-нок, но воплощение Всевышнего в его образе! От этого голова кругом пойдет. И он стоял растерянный и безмолвный, не ведающий что ему делать и куда идти. Однако домочадцы быстро сориентировались и вы-несли волхвам для поклонения ребенка. Те молча поклонились и ушли. Только Златогор задержался.

– Князь, – произнес тихо он, – мне нужно с тобой переговорить. Позволь остаться.

– Я ждал тебя, – отозвался растроганно Дажин, – пойдем в дом. Мне сейчас одному быть никак нельзя: умом можно тронуться от ус-лышанного. Ни в какие века, ни одному отцу слышать такое не доводи-лось. А мне вот довелось. И я не знаю: радоваться мне или горевать… А потому как никогда нуждаюсь в помощи, в добром слове.

Они молча, миновав первый ярус дворца, где суетились слуги и гридни из личной охраны князя, поднялись в комнату князя. Ту самую, в которой прошедшей ночью сидел, не смыкая очей, Дажин в ожидании рождения ребенка.

На выбеленных известью стенах тут и там висели мечи и щиты, луки и палицы. В углу помещения, выходящем на восход солнца, стоял крепкий стол с дубовой столешницей, на которой рядом с кожаными доспехами, покрытыми для большей надежности и безопасности для их владельца металлическими пластинами, лежала металлическая кольчу-га, последнее чудо оружейного дела и довольно редкая и дорогая вещь. Здесь же стояли и выточенные из дерева, скорее всего из кипариса, фи-гурки самых почитаемых русичами богов.

Вот Прародительница Рода славянского полнотелая и обнаженная Макошь, вот Перун Громовержец в коротких одеждах и с молнией в руке, а вот и четырехликий Световид с луком и рогом в руках и мечом на бедре. Рядом с ними Лада с младенцем и Велес – оберегатель скота и богатства.

Неизвестный мастер-резчик по дереву приложил много усилий, чтобы статуэтки были не только похожи на людей, но и передавали ха-рактер.

Посреди комнаты стоял еще один стол, больших размеров, и креп-кие деревянные скамьи-лавки вокруг него.

Присели на одну из них.

– Я вчера вспоминал тебя, – первым нарушил молчание Дажин, – когда сидел в этой комнате в ожидании рождения ребенка. Вспоминал наш поход из Киева Русского, твои рассказы о жизни далеких предков. Ты мне так был нужен. Но после того, что довелось сегодня услышать от твоих собратьев – вообще стал необходим… Ты скажи мне, – про-должил Дажин после небольшой паузы, – как мне теперь жить с грузом таких знаний? Как?!!

Златогор промолчал, давая возможность князю выговориться.

– Что мне делать? Как вести себя с ним? Как вести с супругой – матерью воплощения Бога?!! Ты мне можешь это объяснить?

– Замыслы Всевышнего мне, обыкновенному смертному, – откры-то глядя в лицо князю, молвил Златогор, – неизвестны. Но если ты же-лаешь услышать совет, то скажу так: живи так, как жил. Живи, словно ты не слышал слов старого волхва. Творец сам разберется, что и как, сам наставит на путь истинный. К тому же волхвы, хоть и дружат с бо-гами, но и они иногда ошибаются. Кроме всего, богами становятся не по рождению, а по делам своим! Помни это, Дажин. Ребенок, он и есть ре-бенок, хоть и является воплощением Всевышнего. Но Всевышний во-площается в каждом из нас, творя род людской по своему образу и по-добию. Подрастет Бус – тогда и посмотрим, что из него получается… А пока думай о нем, как об обыкновенном ребенке. Согласен?

– Согласен, – скорее автоматически, чем осмысленно произнес Дажин, однако некоторое облегчение после слов мудрого волхва все же испытал.

– Раз согласен, то давай о другом поговорим… Ты уже почти год не выходил в походы, поручив это дело своему воеводе Ратмиру.

Дажин поднял в знак вопроса глаза: «Разве воевода не справляет-ся»?

– Воевода опытен и с порученным делом справляется, – как бы предупредил на немой вопрос Златогор, – но дело в том, что на грани-цах Русколани накапливаются силы вражьи. С восхода солнца к Ра-реке волна за волной накатываются хунские орды, которые себя зовут гун-нами. Они еще слабы, еще не уверены в своих силах, но, накопив силе-нок, так двинут, что мало не покажется. На закате – старый и беспокой-ный сосед – готы. Готы забыли, что мы и они суть от единого корня-рода вышли, что наши и их праотцы пришли сюда из Края Иньского, и что наши предки в стародавние времена спасли их от орд азов. Так уж природа человеческая устроена, что добро долго не помнится, и за доб-ро не всегда платят добром. Чаще – злом. Вот то же самое произошло с потомками Каськи. С полудня нам постоянно грозят греки. К тому же местные порубежные племена ванов, асов, виндов и берендеев довольно таки воинственны, и часто грозят набегами. Поэтому, если не предпри-нять срочных мер, то вскорости беды не избежать…

– Но мы же в то лето, когда были на вече князей в Киеве Русском, объединенными силами задали крепкую трепку готам короля их Книва и сына его Овида, и внука его Германареха… – повысив голос, перечис-лял Дажин всех тех, кому русичи намылили шею и намяли бока. – И дакам вероломным, и дасуням безбожным… Да такую трепку задали, что долго будут помнить. Мы отбросили их далеко за Днепр и освобо-дили от них города на земле Таврической, предательски захваченные ими у нас и эллинов. Эллины не смогли освободить, а мы – освободили! А с эллинами мирный договор заключили, и они больше не тревожат наших южных порубежий. – Возразил князь Дажин, немного удивлен-ный поднятой темой.

– Все так, князь, все так, – вроде бы согласился с ним волхв. – Од-нако прежние уроки быстро забываются, а мирные договоры нарушают-ся. К тому же король готский Книв уже умер, и готами правит его сын Овид, который, поверь мне на слово, с поражением не смирился и вы-нашивает планы реванша. – Волхв замолчал на мгновение, размышляя о чем-то сокровенном. – Впрочем, не так страшен даже правящий сын Книва, как его внук, воинственный и коварный Германарех или Эрма-нарех, как зовут его ромеи.

– А что нам Германарех, – самонадеянно – и как даже показалось волхву – слегка легкомысленно пробасил Дажин, – сунется – враз то место, которым кашу едят, начистим! Да и скажем, что так оно и бы-ло… Подумаешь, Германарех!

– Нет уж, князь, – был тверд и непреклонен волхв. – Вот оправится после родов Ладуня, окрепнет от материнского молока сын Бус, и поез-жай, князь сам по порубежным городищам и огневищам, да поговори с людьми, не только с родовитыми мужами, но и простыми селянами и огнищанами – смотришь, обстановка и прояснится. Старые люди гово-рят: свой глаз – алмаз. Вот и окинь все своим взглядом. И не хвались, идя на рать, хвались, когда с рати возвращаешься! Так-то!

Дажину колкие слова волхва по нраву не пришлись. Резко взмет-нулись с удивлением и угрозой брови. Казалось, что сейчас он ответит что-нибудь резкое и обидное для волхва. Но прошло мгновение, и лицо князя разгладилось – разум взял верх над самолюбием.

– Возможно, ты и прав, волхв.

Златогор, словно и не видел мгновенного бешенства русколанского князя, продолжал свое:

– А пока не гневи богов и Всевышнего, собирай за праздничный стол жителей города да угости их на славу в честь рождения сына. Что-бы слава про этот пир разошлась на весь мир. Да соседних князей и вое-вод не забудь позвать. Привечать соседей – всегда дело делать впрок… всяк чужую ласку, доброту помнит… При случае это пригодится…

– Конечно, – засуетился князь, стараясь ласковым словом сгладить прежнюю резкость. – Знаешь, за тем грозным и удивительным извести-ем, что довелось услышать от волхвов, даже про пир позабыл. Ты оста-нешься? – В голосе вновь проскользнули нотки неуверенности прося-щего человека.

– А почему бы и нет, – улыбнулся добродушно Златогор. – Это у греков сейчас с принятием нового бога не приличествует его жрецам и слугам наслаждаться мирскими утехами, хоть все равно они ими насла-ждаются, а у нас русичей трапеза не возбраняется. Наоборот, даже бо-гами приветствуется. Не зря же боги надоумили нашего далекого пред-ка Квасуру сурицу медовую делать и для веселья употреблять. Просто, в любом деле должен быть порядок и свой предел. А то греки своих детей на примере наших предков из рода скифов, как-то перепившихся хмельной сурицы и проигравших сражение, учат отвращению к пьянст-ву. И не только этому, но и презрению ко всем славянам, как варварам. А мы не варвары, мы богов своих чтим и законы соблюдаем.

– Интересно, – отозвался Дажин, – как это наши предки из-за сури-цы сражение проиграли? И кому? Что-то я такого не слышал.

– Если интересно, то послушай, хоть не для данного случая сия по-учительная быль, – решил рассказать эту историю волхв. – Дело было так. Около девяти веков назад наши предки, ведомые сыновьями отца Скифа, Хорсом и Словеном, сражались в Харране с эламитами, еще на-зываемыми эланами, и мидянами. Происходило это в Двуречье, куда предки наши не раз хаживали, начиная с кимров, сеявших там смерть и ужас. Словен был воинским князем, а Хорс – волхвом при нем и войске. Дружины Словена одерживали победы над врагами, одну за другой, так как нашей коннице и нашим воинам они не могли ничего противопоста-вить. И наши боги были сильнее их богов. Элане плакали, находясь в туге-печали от постоянных поражений, и просили наших князей больше не воевать с ними, и предлагали брать с них дани: овцами и быками, конями и девицами, вином и серебром. А надоумил их к этому хитро-умный жрец Иудин, муж хилый, к воинскому делу не приученный, но хитрый, как степная лисица.

Скота нашими воинами было взято уже изрядно, поэтому они со-гласились на дань вином, женщинами и серебром. А эланам и мидянам того и надо было.

Сказано – сделано. Принесли элане серебряные кувшины и чаны с вином, привели девиц сладострастных, жарких, как огонь в зимнюю ночь, танцам обворожительным наученных и искусству обольщения.

Увидели такие дары, такую дань наши предки – и об опасности за-были. Знай себе, пьют вино да глаза девичьей красотой услаждают. И не только глаза… А время к полуночи подбирается…

Шепнули боги волхву Хорсу, что не к добру это веселье, не на сла-ву русичам. Что вино элан в кровь русичей превратится. Поспешил Хорс к вождю Словену, поведал тому о предостережении богов.

И сказал Словен русичам: «Не напивайтесь этими дарами, ибо не от Правды они, а от Кривды, не от белых богов исходят, а от черных, от самого Чернобога подземного!»

Но не послушались русичи. Ни вождя своего военного, ни волхва, с богами дружившего. Перепились они к утру и уснули мертвым сном. Набежали шакалами трусливые элане и перебили сонных русских вои-нов, не поверивших своим вождям. Спаслись только князь Словен да волхв Хорс, и еще те русичи, что находились далеко от того города, в котором жил хитроумный Иудин. Отошли они в степь, чтобы силы свои собрать. Собрали и отомстили за погибших товарищей. И справили по ним тризну, какой мир до той поры не видывал. Вот такая была история, князь.

– Что ж, – улыбнулся, возможно, в первый раз за это утро, Дажин, – поучительная история. Надеюсь, нас боги от этого уберегут.

– Распоряжайся, князь, – прервал беседу волхв, – а я, чтобы не ме-шать тебе долгими разговорами, пойду по окрестностям дворца погу-ляю. Давно не бывал у тебя, слышал сады взращиваешь, надо посмот-реть. Дело необычное, но знатное. Как и все, что создается руками че-ловека.

Они расстались, но в этом же году Дажин водил дружины русов, борусов и алан сначала на асов и ванов, а затем и к берегам Ра-реки, чтобы отбросить за ее пределы просочившиеся на земли Русколани пе-редовые орды хуннов. Сражение было долгим и кровопролитным, но русколане устояли и выгнали всех кочевников за пределы земли Рус-ской.

Если в поход на готов ходили объединенные силы многих славян-ских вождей и князей, то в поход на хуннов пошли сами русколане да еще дружины князя Беловежского, Ратая, воеводы града Танаиса Гор-дыни и вои властителя Воронежской земли из города Воронежца, что расположен в верховьях Дона, к которым присоединились северские ратники молодого князя Кура, град которого стоял на далекой Семи-реки.

Были северские ратники на конях и не просто на конях, но и с за-водными, запасными лошадями. Вооружены были короткими копьями – сулицами, прямыми мечами, выкованными их местными кузнецами, луками дубовыми с костяными накладками для прочности и упругости да стрелами калеными. Однако броневого прикрытия почти не имели, хотя и о кольчугах и о кожаных доспехах с бронзовыми или железными бляшками на груди и на спине ведали.

– А зачем? – удивлялись искренне, когда их спрашивали, почему без брони. – Лишняя тяжесть и себе, и коню. Авось, Громовержец Пе-рун и так защитит. А, коли, настанет время отправляться в Ирий, то че-му быть – того не миновать!