Текст книги "Время бусово (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

Бус и Злат наперебой пустились возражать волхву, настаивая на том, что и их отец, и волхв Златогор еще крепки телом и душой, застав-ляя последнего то добродушно, то снисходительно улыбаться юноше-ской горячности, не вступая в полемику.

– До Воронежца отсель рукой подать, – сообщили проводники Ярилко и Богданко, когда миновали ближайшие курганы. – Тут можно сделать последнюю остановку перед тем, как в город войти. Места ти-хие, и от города близко.

– А заночевать все равно придется, – пояснил Ярилко, как старший среди проводников, увидев недоумение во взглядах многих всадников, – тут ли в степи или у стен града, но придется: вечереет, и в град, на ночь глядя, никого не пускают. Запирают врата – и не пускают…

– Впрочем, как и у нас в граде, – прислушавшись к разговору своих провожатых, – добавил Ратобор. – Хотя, на мой взгляд, до града оста-лось совсем мало. Возможно, успеем еще до закрытия ночной стражей градских и крепостных ворот.

– И у нас, – согласился с ними Злат, продолжая мысленный разго-вор о порядках дозора и охраны градов. А сотник Аслан под одобри-тельный взгляд волхва Златогора остудил пыл Ратобора:

– Это кажется, что близко. Тронься в путь – копыта лошади посби-вают, пока до града доскачут.

– Здесь – так здесь, – констатировал Бус, подводя тем самым итог возникшей дискуссии, и дал команду к привалу и ночному бивуаку. За время путешествия он уже привык к тому, что он в отряде старший, и что его слово – последнее слово, слово князя и военачальника.

– Сотник, назначь ночную стражу и укажи места дозора, – коман-довал он как заправский начальник над ратниками и воями. – Да пусть псов с собой возьмут – надежней будет!

– Исполню, княжич! – Только и оставалось отвечать старому сот-нику Аслану, но он не обижался, что главенство в отряде не у него, бы-валого воина и опытного сотника, а у молодого княжича. Понимал, что то – обучение. Коснись чего-либо серьезного, и уже он возьмет управ-ление отрядом в свои руки. А так… пусть княжич обучается…

Когда кони были расседланы, костры разожжены, вои накормлены, дозоры расставлены и установлен княжеский шатер, пришла пора ска-зания послушать. Так уж было заведено: во время марша или же на би-вуаке кто-нибудь обязательно или быль сказывал или же небылицей пользовал, чтобы время быстрее бежало, чтобы путь короче становился. Чаще всего сказы сказывал волхв Златогор, иногда Бус или Злат или же кто-нибудь из воинов. Или же песни пели. Длинные, протяжные. О древних воинах и богатырях, о славе русов и славян, о богах светлых, русичам помогающих.

Вот и теперь вызвался сказ сказывать Злат.

– Хочу вам песнь, мною сложенную, в честь Перуна Громовержца, сказывать, – заявил он, когда конники, подстелив под себя попоны и плащи, прилегли вокруг костров. – Только буду на распев ее сказывать. Мне кажется, что так лучше звучать она будет.

– Сказывай, Злат, – попросил Златогор, обожавший своего ученика. – Порадуй души наши.

Все притихли, приготовившись слушать, а Злат приступил к сказу, подражая старым сказителям-песенникам:

 
Вот мы, русичи, стрелы имеем
и мечи на воинов вражьих…
А откуда те стрелы каленые,
и откуда мечи те разящие?
То Перун Громовержец, Сварожич,
научил нас те стрелы выковывать
и мечи-кладенцы изострять, точить.
О, Перун, молниями прыскающий
и громами да в Сварге гремящий,
ты научил нас те стрелы ковать, точить,
ты научил нас мечи изострять!
Ты научил нас врагов не бояться,
ибо быть им повергнутыми вновь.
Их воины будут смешны
и смешаны с прахом и грязью.
И станут они смрадом болотным,
и гадами станут по воле Перуна,
и страх понесут они по следам своим.
И скажут о них лишь:
«То грязные свиньи, не знавшие Славы и Прави,
не зрящие светлых богов и Сварога
и род свой забывшие в Яви и Нави».
А мы тебя славим, Перун грозногласый,
Сын Бога и Бог наш из Сварги пречистой.
И мы тебе славу поем и тебя величаем,
О, грозный Перун, Громовержец Великий,
Молниями-стрелами во врагов наших
прыскающий, и их поражающий!
 

Злат замолчал, окончив песнь, прославляющую русичей и Перуна Сварожича, небесного покровителя и оберегателя славянских родов.

– Хороша, лепа песнь твоя, княжич Злат, – первым, нарушив общее молчание, отреагировал растроганно Златогор. – До слез пронимает, за душу берет. Золотой голос…

– Лепо, лепо! – дружно подхватили слова волхва притихшие до сей поры русколане и воронежцы.

– Да ты, брат, – пошутил доброжелательно Бус, – чисто Гомер, по-эт греческий, не сказ сказываешь – соловьем поешь!

– Тоже скажешь! – отшутился Злат. – То Гомер, а я… всего лишь – я, ученик волхва Златогора.

Кто такой Гомер было понятно только волхву Златогору, Злату да еще разве Славичу, обучавшемуся вместе с княжичами у волхва Злато-гора и слышавшему о греческом, а, возможно, и киммерийском поэте Гомере и его бессмертных произведениях «Одиссее» и «Илиаде».

Отдыхающие, половчее улегшись вокруг костра, стали спрашивать Злата о Гомере: «Что за воин такой и чем прославился?»

– Пусть волхв Златогор вам о том поведает, – заявил Злат, поль-щенный похвалой друзей, – у него это лучше получится.

Попросили Златогора, и тот стал рассказывать спутникам о Гомере и его творениях, о древней Элладе и Трое, о хитроумном Одиссее и пре-красной, но неверной Елене, о войнах и путешествиях, так как обе по-эмы знал на память.

Долго еще не спали Бус и его спутники, слушая волхва. И только, когда Большой Ковш в Сваргу за молоком опрокинулся, заснули креп-ко. Только стража, сотником Асланом назначенная, бодрствовала. Не в своем шатре, а рядом с воями, у костра прилег и уснул Бус, хоть шатер ему, как того и требовалось, был установлен и стоял в центре круга, образованного кострами.

– Шел бы ты, княжич, в свой шатер, как подобает, – посоветовал кто-то из дружинников, когда увидели, что Бус укладывается спать ря-дом с ними под открытым небом. – Негоже тебе, как простому воину на конских попонах почивать, буйной головой седлище протирать. – Всад-ники подкладывали под голову седла, чтобы голова сырой земли не ка-салась.

– И то верно, княжич Бус, – поддержал дружинника сын беловеж-ского князя Ратобор. – Шел бы ты в шатер, а то только зря старались вои, расставляли.

Но Бус отклонил эти предложения, заявив, что он – как все.

– Слишком ночь хороша! Такая звездная! Грех от красоты такой в шатре прятаться. Верно, волхв Златогор?

– Верно, княжич, – отозвался волхв также отказавшийся от ночевки в шатре и устроившийся рядом со всеми под открытым звездным небом. – Благодать! Кузнечики стрекочут, травинки друг с другом перешепты-ваются! Какой тут, к лешему, шатер.

Как ни поздно уснули русколанские воины и их беловежские това-рищи, но поспать им в эту ночь не довелось. Ближе к утру, когда сон сладок и крепок, громкий, тревожно-угрожающий лай собак разбудил Буса и его спутников. Первое, что бросилось в глаза, еще не совсем от-крывшиеся со сна, было почти угасшие костры и ярко пылающая палат-ка. Подчиняясь естественному побуждению вскочить и действовать, Бус сделал попытку приподняться со своего лежака, но был прижат чьей-то рукой к постели.

– Не спеши, – раздался над ухом глухой голос сотника. – Они этого только и ждут, чтобы стрелы пустить. Пусть вои вначале встанут.

– Кто – они? – спросил тихо, одними губами, освобождаясь от по-следних остатков сна.

– Они – это тати, которые горящими стрелами весь шатер, как ежа, истыкали, – пояснил Аслан и отдал негромко команду своим всадникам опоясываться мечами и садиться на коней, чтобы преследовать ночных татей.

– Зван! Тавр! – стал окликать он, не поднимаясь с земли, дозорных, после того, как воины, находившиеся рядом с ним, стали выполнять его распоряжение.

Тавр, несший дозор слева от отряда, отозвался, а Зван, несмотря на призывные крики сотника отозваться, молчал, и только пес, который находился со Званом, продолжал надрываться лаем.

– Значит, – подвел итог сотник Аслан, Зван не уберегся сам и нас не защитил. Или убит, или в руках татей с кляпом вонючим во рту… По всему видать, оттуда, с той стороны, – махнул он рукой в сторону, где должен был находиться Зван, – тати напали.

Пока Аслан делал выводы, русколанские дружинники уже оседла-ли коней и были готовы к преследованию. Стрел по ним никто не пус-кал.

Встали с земли и остальные. По приказу Буса приступили к поис-ку. «Только осторожней, – напутствовал Бус всадников, – своих с пере-пугу да в темноте, смотрите, не подстрелите».

Ничего путного ночной поиск не дал, только труп Звана, повер-женного в горло стрелой был обнаружен. Расспрошенный волхвом и сотником Тавр также ничего пояснить не смог.

– Не спал, – как заведенный твердил он, зная, что за сон во время стражи или дозора спросится строго: можно и живота лишиться, если что, – бодрствовал, но ничего подозрительного не слышал, пока не уви-дел, что шатер загорелся, тогда и поднял крик. Как пал Зван, не видел… Они, тати-то, с подветренной стороны подбирались. Сами же видите…

В словах Тавра был резон: тати действовали действительно, слов-но степные волки, с подветренной стороны, чтобы до поры, до времени не выдать себя ни шорохом, ни звуком, ни запахом.

Когда рассвело, вои, выделенные сотником, продолжили поиск, а волхв, еще взлохмаченный, с растрепанными, сбившимися в кудельки волосами, не прибравшийся после суматохи, внимательно осмотрел труп Звана и стрелу, его сразившую.

– Ловкий стрелок, – поведал он после осмотра, – ничего не ска-жешь, в темноте в горло попал – такое не каждому дано. Потому и не вскрикнул даже вой наш, не предупредил, пал замертво… А стрела от-равлена, – по каким-то, лишь ему ведомым признакам определил он. – Наверняка бил тать, не ведал жалости…

Дневной поиск показал, что тати были на конях, но коней оставили далеко от того места, где располагался бивуаком отряд Буса. К бивуаку же подкрадывались пеше, соблюдая осторожность. Долго лежали на земле – оставили примятой траву.

«Видно, ждали, когда сон сморит, – сделал вывод Бус, – чтобы с сонными, не пришедшими в себя, не осмысливающими происходящее, справиться… Да что-то сорвалось… Или Сварог от погибели уберег…» Примерно такого же мнения были и остальные спутники Буса.

Погибшего Звана погребли согласно традиции, насыпав над моги-лой его небольшой курган, справили тризну. С этой минуты оберегаться стали еще пуще. На ночь выставляли спаренные сторожевые группы при оседланных и готовых к скачке конях.

«Кто посмел напасть? – задавали то вслух, то молча, только для се-бя, вопрос Бус и его сопровождающие. – Тут дело явно не о грабеже идет. Тати ведь знали, что наш отряд сильнее их, и сколько бы нас ни пало, им бы все равно не удалось поживиться добычей – пали бы все. Значит, дело в татьбе, в убийстве. Но кому мешает наше посольство? – Вроде, никому».

В конце концов, пришли к выводу, что это дело рук шайки Атама-на, бродившего в этих краях. Иных доводов просто не находилось.

– Прознал, что из Русколани, да еще ведомые сыном русколанского князя, вот и решил отомстить за отца, изобличенного князем Дажиным, – поделился своей догадкой сотник Аслан с волхвом. – Я так мыслю.

– Не исключено, – сурово, с затаенной в глубине глаз тревогой, со-гласился волхв. – Если это дело рук Атамана, то ухо надо держать вос-тро: как бы не повторил попытки сей безумец, одолеваемый страстью мести.

– Что ж, – молвил сотник, – будем держать! Нам не привыкать…

И удвоил стражу. Причем, не только во время ночевок, но и во время следования.

Воронежец, в отличие от Белой Вежи, располагался на холмистой местности в излучине реки, среди сосновых боров и дубовых рощ. Как и многие славянские городища, он был огорожен внешней невысокой стеной, за которой веером рассыпались избы и дворовые постройки по-садского ремесленного люда, а в центре, на мыску располагалась кре-пость, построенная из дубовых и сосновых бревен. Крепость была по-ниже, чем в Кияре, но в размахах и обширности, пожалуй, киярской не уступала. Восемь грозных, врывшихся в землю башен располагались по периметру стены. С полдня, откуда прибывал отряд Буса, находилась воротная башня, к которой через глубокий ров был переброшен дере-вянный мост, способный выдержать не только кучу пешеходов, но и всадников, и телеги с тяжким грузом. Однако, несмотря на свою кажу-щуюся громоздкость, мост был довольно легок, и при необходимости мог приподниматься с помощью воротов и пеньковых канатов. Прижа-тый к воротной башне, он становился дополнительной преградой перед воротами, так что прежде чем добраться до ворот пришлось бы сначала разметать по брусьям мост, и только после этого приступать к створкам ворот.

Крепость Воронежца с возвышенности, по которой двигался отряд Буса, просматривалась четко и ясно, возвышаясь над остальным ланд-шафтом городища. Внутри крепости размещались различные строения, прикрытые с внешней стороны крепостной стеной. То были дома и хо-зяйственные постройки князя и лучших, нарочитых людей града. Был заметен храм, стоявший на самом возвышенном месте, окруженный деревьями, а также выделялось торжище.

«Почти как и у нас, – насмотревшись на град, отметил про себя Бус. – Интересно, как встретит местный князь Яровит?»

В граде, по-видимому, давно уже увидели приближавшийся отряд, но из-за его малочисленности шума не поднимали. По крайней мере, никакой суеты в граде Бус и его спутники не обнаружили. Они беспре-пятственно, двигаясь неспешным шагом, преодолели внешнее огражде-ние града через ворота, закрывающиеся разве что на ночь, чтобы лесные звери случайно не забрели в град. Городские жители, как и везде, были заняты работой, и только редкие зеваки или же прохожие без особого интереса провожали глазами конную кавалькаду. Можно было поду-мать, что они каждый день видят чужих воев на своих улочках.

– Довольно беспечные жители града, – отметил вполголоса волхв Златогор такое поведение горожан. Волхв успел привести себя в поря-док, причесал волосы на голове и бороде, надел на чело узкий серебря-ный обруч – символ жреческой касты – и теперь смотрелся степенно и солидно. – Сразу видать, далеко от беспокойных мест проживают… Не очень пуганы.

– А чего им пугаться, – включился в разговор Аслан, – и от степня-ков, и от готов, и от ромеев, и от боспорцев далеко живут. И гунны их вряд ли тревожат…

Ворота крепости были открыты – день разгорался, и люди через них сновали без конца, как в ткацком станке челноки: туда – сюда; но стража – пяток пеших и примерно столько же комонных воев – стояла на месте, следя за порядком и не забывая собирать мытный сбор с тех, кто хоть мало-мальски занимался торговым делом.

– Кто такие и по какому делу? – задал вопрос старший стражник всадникам, когда те приблизились к воротам настолько, что лошадиные морды чуть не уперлись в самих стражей, одетых в легкие брони и ко-жаные шлемы, с копьями в руках и мечами на поясах – непременным символом власти. Пусть небольшой, незначительной, но все равно вла-сти, дающей право спрашивать и приказывать, требующей повиновения от других людей.

– Княжич Бус, сын Русколанского князя Дажина, с посольством к князю Яровиту, – как и полагалось, за всех ответил сотник Аслан. – Прошу сообщить вашему князю и пропустить нас в крепость. А еще с нами княжич Ратобор из Белой Вежи с проводниками и дружиной ма-лой, – добавил он после небольшой паузы, когда воротная стража вни-мательно счет воям вела и к воинской справе приглядывалась, замечая, что она разная: воины из Белой вежи слегка отличались одеждой и сна-ряжением, как ратным, так и конским.

Князю Яровиту, по-видимому, давно было уже известно о прибли-жающемся отряде, так как он вскоре вышел к конникам уже одетый и оружный, точнее при длинном мече в узорчатых ножнах – символе княжеской власти.

– Очень рад, прошу к нашему шалашу, как говорится, – радушно приветствовал он прибывших и без лишних расспросов и церемоний пригласил все посольство во дворец.

Яровиту было примерно столько же лет, как и князю Дажину, от-личался он крепким телосложением, силой и веселым нравом, в отличие от своей супруги – женщины статной и красивой, как все славянки, но тихой и скромной, также вышедшей вслед за мужем встречать Буса и его спутников. Возле нее держались два мальчика-подростка.

– Наши меньшие, – представил князь детишек, – Ярослав и Миро-слав. А это – Супруга Милослава, – коротко кивнул в сторону жены. – Старшие Горислав и Ратислав в полюдье, делом заняты. Не ведали, что к нам столь важные гости пожалуют. – Он окинул Буса и Злата быст-рым, оценивающим взором. – Княжичам будут ровесниками. – А когда выяснил, что Бус планирует побыть в граде Воронежце несколько дней, добавил: – Вот и хорошо. Значит, еще успеете повидаться и подружить-ся – дело то молодое, на дружбу скорое, сподручное. Это мы, взрослые, как медведи, тяжело сходимся…

– Что, верно, то верно, – подтвердил волхв. – В зрелом возрасте другие заботы на первое место выходят, нежели дружба, которая пред-полагает бескорыстие и преданность… Зрелость же старается найти покой и… выгоду.

Более седмицы посольство Буса находилось в Воронежце, пользу-ясь гостеприимством и хлебосольством князя Яровита. За это время и о курганах, раскинувшихся вокруг града, расспросили, и историю града и рода, его воздвигшего, узнали. Оказывается, был в их роду муж весьма мудрый, Вороном прозываемый, который в далекие времена, о которых даже самые древние старики уже не помнят, а помнили только их деды да прадеды, жил, и он привел род свой на реку, рыбой и зверьем лесным обильную, на берегу которой град поставил. Реку ту в честь вождя Во-рона Воронежем назвали, а град – Воронежцем.

Со старшими сыновьями князя Яровита, Гориславом и Ратиславом, похожими на родителя как две капли воды внешне и манерами, Бус и брат его Злат познакомились и подружились, как и предполагалось, вместе на полюдье хаживали, охотой на птицу и зверя баловались. В окрестных лесах вволю побродили, познавая край, храм местный и ка-пища лесные посетили. Не забыли и ряд о дружбе и помощи друг другу уложить, подкрепив его клятвой Перуну.

Расспросили князя Яровита и об Атамане, поведав о ночном про-исшествии, произошедшем в последнюю бивуачную ночь, и о событиях чуть ли не тридцатилетней давности, когда ни Буса, ни Злата, Горислава и Ратислава еще на белом свете не было.

– Недавно объявился, – нахмурился князь, – хотел татя изловить, но все как-то руки не доходили. Теперь непременно за него возьмусь, изловлю да к суду призову. Достаточно ему тут казаковать да атама-нить, пора и ответ держать! Пробовали искать, князь Яровит для этого целую дружину воев собрал, рать не рать, а сотни полторы – точно – да куда там, пропал, словно в воду канул Атаман со своей шайкой, ни сле-да, ни зацепки…

Покидая гостеприимный Воронежец, провожатых оттуда не брали, решили обойтись беловежскими, находившимися в распоряжении кня-жича Ратобора, а еще подвернувшимися на тот случай курскими торго-выми людьми, окончившими свои дела в Воронежце и возвращающи-мися в родной град с товарами. Выгода была обоюдная: русколанскому посольству – добровольные провожатые, торговым людям – бесплатная охрана каравана на весь путь следования.

В дороге вели себя с опаской, ожидая очередной каверзы со сторо-ны Атамана и его людей, постоянно выделяли усиленную стражу, но все обошлось. Шайка Атамана не появлялась более, и вскоре о ней и о самом Атамане стали забывать.

Град Курск запомнился Бусу не столько крепостью, возвышаю-щейся на мыске при слиянии двух рек, Кура и Тускаря, которая, к слову говоря, была поменьше, чем в Воронежце и иначе строена, особенно крепостная стена, дубовые бревна которой не друг на друге, внахлест, как при строительстве здания лежали, а были вкопаны в землю комель-ками, не столько соловьиными трелями, чем очень гордились курские жители, сколько приключениями на охоте и знакомством с Радославой, спасшей ему жизнь. Дело же было так: посольство русколанского кня-жича уже гостило в Курске около недели, не только любуясь градом и его окрестностями, но и ведя переговоры о помощи друг другу во время военных действий. Хоть был и не сезон, но князь Кур в честь прибыв-ших высоких гостей устроил охоту на вепрей, уже поднабравших жирку в курских лесах после зимней поры. Запрещалось по уговору бить толь-ко маток, имеющих потомство. И такой уговор всех устраивал.

Как известно, вокруг града Курска, хоть в одну сторону, хоть в другую – сплошные леса. Хвойные боры перемежаются с березняками и дубовыми дубравами, а в поймах рек, будь то малый Кур, тихоструйные Тускарь и Рать или же полноводная Семь, довольно часто заросших лозняком и камышом, всегда водились эти сильные и смелые животные.

В охотничьей забаве приняли участие не только княжич Бус, его брат Злат и прибывшие с ними молодые воины-сопровождающие, но и курская молодежь из знатных родов, в том числе и девицы. Жизнь на окраине Русколани, соседство с воинственными племенами, большин-ство из которых вели еще кочевой образ жизни, заставляли держать оружие в руках не только всех курских мужчин, но и женщин. Потому участие молодых курянок, не обремененных семьями и детьми, в охоте было делом если не обычным, то вполне объяснимым.

Так уж случилось, что в почетной свите, сопровождавшей во время охоты Буса, оказался и он с Радославой, дочерью знатного курского жи-теля, одетой древней воительницей, только без воинских доспехов, как-никак, не на рать собрались, а всего лишь на охоту. Однако Радослава в своей, почти воинской одежде, в волчьей куртке-безрукавке поверх пла-тья, мехом наружу, с коротким копьем в руке, луком и колчаном со стрелами за спиной, с малым мечом на поясе, скорее походила больше на богиню охоты Зевану, чем на простую девицу. Это впечатление уси-ливалось еще тем, что она грациозно восседала на кауром жеребчике, а рядом с ней был здоровенный пес-волкодав. Не влюбиться в нее просто было невозможно!

Охота была в самом разгаре, когда загонщики подняли в болоте и погнали в сторону высокородных охотников матерого кабана-секача. И надо было тому случиться, а, возможно, в том и был Божий промысел, что секач выскочил на княжича Буса. Бус нанес ему удар копьем, но то ли удар был неточен, то ли не так силен, но секача он не остановил. На-оборот, лишь озлобил больше. Кабан бросился на коня Буса и сбил его с ног. Падая, конь придавил всадника, не успевшего освободить ногу из кожаного стремени, только начавшего входить в обиход конской сбруи. Данный обычай пользоваться стременами для упора ног при верховой езде был перенят у гуннских племен, с которыми не раз и не два прихо-дилось общаться русичам. Конь Буса пал, а секач, несмотря на всю гро-мадность и кажущуюся неповоротливость своего тела, сделав мгновен-ный разворот, распорол благородному животному своими клыками жи-вот. И только чудо спасло княжича Буса от подобной участи: он успел убрать свободную ногу из-под клыков взъярившегося кабана, а придав-ленную крупом коня ногу, как и его самого за крупом коня, секач не заметил.

Конь Буса еще дрыгал в последнем издыхании копытами, когда раненый кабан пошел на второй заход. И неизвестно, чем бы этот заход завершился для Буса, не окажись рядом Радослава. Пущенная ее твер-дой, недрогнувшей рукой стрела угодила зверю в глаз. Новая боль оста-новила разъяренного секача и заставила обратить свой гнев на новый объект, забыв на время о старом. Кабан рванул в сторону смелой всад-ницы, но та, метнув в зверя копье, коротким скачком жеребчика увер-нулась с его пути, а ее пес уже мертвой хваткой вцепился в заднюю но-гу секача, лишая его свободы движения. Секач вынужден был, оставив на время охотников, заняться псом. Пес, защищая хозяйку, погиб, но это дало время Бусу освободиться из-под павшего коня и перебраться на жеребца Радославы. А тут уж подоспели другие охотники, которые с громкими криками окружили секача и, разя его стрелами и копьями, вскоре добили.

– Ты – моя спасительница! – заявил восторженно Бус, обращаясь к Радославе. Он еще не отошел от внутреннего напряжения чувства опас-ности, а потому был по-юношески искренен, открыт сердцем и душой, и говорил, что думал – С этого мгновения я весь в твоем распоряжении, прекрасная курская витязяня.

Припоздавшие охотники хоть и завалили кабана, но чувствовали себя слегка обескураженными и виноватыми в произошедших с княжи-чем Бусом опасных событиях, а потому переминались с ноги на ногу недалече. Будь дело иначе – от победно-восхищенных криков хоть уши закладывай: такого зверя завалили! Но радость победы омрачалась только что пережитыми волнениями. Еще неизвестно, как на такой обо-рот дела посмотрят курский князь Кур, принимавший гостей, а, значит, и отвечавший за их жизнь, а потому не очень-то обрадующийся слу-чившемуся происшествию, и волхв Златогор, доверенное лицо князя Дажина.

– А я – в твоем, – засмеялась Радослава в ответ на слова Буса, сни-мая звонким смехом, похожим на игристое журчание лесного ручейка, напряжение последних довольно таки драматических мгновений. Но вдруг загрустила. Синие глаза ее затуманились, словно лесное озерцо играло, играло в солнечном свете, но вдруг ни с того ни с сего дымкой тумана покрылось.

– Что так опечалило прекрасную воительницу? – увидев перемену в девушке, спросил озадаченно Бус.

– Трезорку жалко, верный пес был…

– Не горюй, – улыбнулся доброжелательно и сочувственно кияр-ский княжич, – я тебе десяток подарю, если пожелаешь…

– Благодарю, князь, – ответствовала Радослава, вновь потеплев глазами, – но это будут уже не верный мой Трезорка, а иные… Так что не надо…

– Хвала, Сварогу, все обошлось, – снял вновь возникшее напряже-ние Злат. – А победителей даже Боги не судят, – добавил тут же он. – И хорошо то, что хорошо кончается… К тому же, слава Богам, охота наша закончилась наилучшим образом. Мы завалили кабанчика, а ваша оча-ровательная Радослава, более похожая на нашу богиню охоты Зевану, судя по всему, заловила в свои сети добра молодца… Так что удача нас не оставила, и за то возблагодарим богов наших да вернемся в град с добычей.

– Каждый – со своей, – засмеялся озорно Бус. – Предаюсь в умелые и сильные руки моей спасительницы. Справедливость требует того, чтобы я стал добычей этой прекрасной курянки. Жаль, не знаю ее име-ни…

– Радослава – смутилась курская дева, но тут же, стрельнув на княжича очами, добавила: – А я думала, что только девы становятся добычей прекрасных молодцев. Разве не так?!

– Так, – подхватил, подмигнув брату, Злат. – Истинно так!

– Что ж, – по-прежнему улыбаясь, громко заявил Бус, – я буду очень рад, чтобы такая воительница стала моей добычей. Лучшей добы-чи мне не сыскать! Но при этом, как уже сказал, остаюсь ее добычей.

Все радостно зашумели. Бусу подвели коня, и он, держась рядом с Радославой, тронулся в сторону града, мало интересуясь тем, как слу-живые люди князя Кура приступили к свежеванию и разделке добытого кабана, а заодно с ним и павшего коня княжича. Не пропадать же добру. И только, как успел заметить наблюдательный Бус, не было радостного оживления на лице одного курского воя, кажется, Сокола, то ли соседа, то ли какого-то родственника Радославы. Впрочем, заметить – заметил, но значения, находясь в состоянии радостного возбуждения, не придал. Мало ли кто и по какой причине хмурится… Может, животом мается, вот и хмурится.

Князь Кур, узнав о происшествии во время охоты, по-отечески по-журил и посоветовал впредь быть более осторожным, чтобы красных девок не смущать да в краску не вгонять: «Поди, спасительницей себя мнит, а то и женой твоей себя видит». То же сделал и волхв Златогор. Правда, о красных девках волхв промолчал. Но тут уж сам Бус о крас-ных девках не смолчал.

– А я не против, чтобы Радослава стала моей женой. И красивая – лучше не найти, и… спасительница. Так чем не жена.

– Ты, княжич, это серьезно? – чуть ни в один голос спросили Кур и Златогор. – Или шутки ради?..

– Серьезно, – покраснел, засмущавшись, Бус.

– Если серьезно, то я только рад буду, – потер ладонь о ладонь Кур, весело поблескивая очами. – Только вопрос: как к такому твоему по-ступку отнесутся родители… Одобрят ли?..

– Одобрят, – был категоричен и немножко, как все юные молодцы, самоуверен княжич.

– Скорее всего, да, – подумав малость, согласился с его мнением и Златогор. – Но как на это посмотрят родители девицы, не воспротивятся ли?.. Хоть у вас, северцев да семцев, и существует обычай умыкания девиц в качестве будущих супружниц, но мы такого делать не будем. Нам следует поступать по своим свычаям да обычаям: просить благо-словения на брак у родителей девицы.

– А вот это я уж на себя беру, – развеял сомнения волхва Кур. – И главного нашего жреца Славояра попрошу нам в том поспособствовать. Он в этом деле у нас наипервейший и наиглавнейший. Не только все свычаи и обычаи знает, но и любые обряды…

Как и что говорил курский князь Кур жрецу Славояру да родите-лям Радославы, ни Бус, главный виновник этой затеи, ни его брат Злат не знали, не ведали. Только вскорости с доброжелательного согласия родителей Радославы и князя Кура, с молчаливого согласия волхва Зла-тогора главный жрец курского храма Световида – Славояр благословил молодых на слюб и брак. «Только праздника Купалы дождитесь, дети мои, – потребовал от молодых возлюбленных Славояр, призвав их как-то к себе в храм. – Иначе – грех! Боги никогда не простят вам прежде-временного познания друг друга». – «Дождемся, – искренне заверяли курского жреца княжич Бус и его нареченная Радослава. – Не нарушим обычаев отцов и дедов, не преступим заповедь богов».

Еще град Курск запомнился княжичу Бусу и его товарищам добро-той тамошних жителей, хлебосольством местного князя и прекрасной природой. «Такой природы, как у нас на Руси, наверное, ни в одной земле мира нет, – размышлял Бус на досуге. – Сто земель обойди, но такой не найдешь! Все тут!.. Есть, на что глаз положить, есть, чем душу порадовать. Потому, видать, и твердят Веды наши, чтобы, не щадя жи-вота своего, берегли мы Русь. И будем беречь».

В Курске русколанское посольство покинул Ратобор со своей дру-жиной, отправившись домой. Беловежский княжич, войдя во вкус пу-тешествий, хотел и далее с посольством следовать, да наказ отца пом-нил: из Курска домой повернуть. Вот и повернул. Расстались по-дружески, пообещав друг другу видеться как можно чаще.

После того, как было получено согласие родителей и курского жреца Славояра на слюб с Радославой, после того, как та, наконец, стойко выдержав все испытания, согласно обычаев предков, стала наре-ченной русколанского княжича, необходимость в дальнейшей задержке в Курске отпала. Пора было двигаться дальше. Однако для дальнейшего совместного путешествия по градам и весям пришлось у местных куз-нецов-оружейников приобретать для Радославы всю воинскую справу. Первым делом – кольчужный доспех на кожаной подстежке, чтобы тело не так натирал при походе, затем – остроконечный шелом, серебряным узорочьем разукрашенный, с крепкой кольчужной сеткой-бармицей, чтобы лебединую шейку не только от удара, но и от косого взгляда при-крывала, а вместе с этим – и золотую девичью косу. Подобрали по руке меч и сулицу, легкий щит червонного цвета с золотым колом-кругом посередине. Колчан со стрелами и лук у нее и так уже имелись, как и мужские штаны, в которых она на охоту выезжала. Набросили на плечи корзно – и не стало девицы, а появился еще один юноша воин, правда, со слишком румяными и нежными щечками, пухлыми губками и боль-шущими голубыми глазами. Так, что все дальнейшее путешествие до самого Кияра провела Радослава в образе юноши. Но разве славянкам к тому привыкать? Конечно же, нет. Испокон веков девицы-витязяни на Святой Руси водились, в мужской одежде ходили, наравне с мужчинами воевали. И Радослава была из такой же породы.