Текст книги "Время бусово (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 50 страниц)

– Да, люду в это лето много… – оставил ее тонкий намек на бере-менность без особого внимания Коваль: подумаешь невидаль какая – баба затяжелела. Все тяжелеют, его тоже не раз была в интересном по-ложении.

– Отчего такое? – Вновь опередила с вопросом мужа Купава, слов-но не догадываясь о причине многолюдья на курском торжище. Хитри-ла пронырливая баба, желая себя показать да беседу продлить.

– Как – отчего? – вопросом на вопрос стал отвечать Коваль. – От-того, что крепость новая у нас. Оттого, что храм Световида выстроен. Народу интересно. Вот и стараются к нам в град на торжище попасть. И торговлю свою осуществят, и, заодно, крепостью и храмом полюбуют-ся. Ведь не у всех такое…

– Нужно славить князя нашего, который задумку эту поимел, – от-дал дань справедливости стараниям князя Кура Бродич.

– И князя, и воеводу, – согласился с ним Коваль. – А еще славу провозглашать надо Срубу и его плотникам, сделавшим такое чудо в нашем граде.

– Тогда еще и главному жрецу нашему, Славояру, – добавила Ку-пава хитровато. – Это, помнится, он на вече настоял на строительстве как храма, так и крепости новой… Тогда многие, особенно Прилеп, противились…

– И Славояру, – согласился кузнец. – Стоящий жрец. Мудрый! А еще тебе, Купавушка…

– Мне-то за что? – сделала удивленное лицо Купа, но ее голубые, как небесная лазурь, глаза уже таили лукавую улыбку.

– Как за что? – подмигнул Бродичу хитрый кузнец Коваль. – А кто Прилепа с речи сбил, кто заставил его на вече замолчать? А?

– Ну… – зарумянилась Купава.

– Вот тебе и ну…

Они, втроем, залились густым смехом, вспоминая минувшие дни и вече, на котором был дан отпор купцу Прилепу.

Поговорив с кузнецом Ковалем, Бродич с Купавой пошли далее по торговым рядам, здороваясь со знакомыми, рассматривая товар, прице-ниваясь и интересуясь торговыми делами. Впрочем, не они одни так гуляли по торжищу. Зевак было не мало. Горожане, управившись по хозяйству, спешили на торжище, в гущу событий и развлечений, не так часто выпадавших на их долю. Спешили «запастись» впрок впечатле-ниями, общением, ароматным духом трав, фруктов, ягод. Впереди их ждала долгая и холодная зима – вот и запасались общением и впечатле-нием.

ОДОЛЕНИЕ

Печь, о которой мечтал курский князь Кур, и которую он задумал сложить в своем новом доме, несмотря на отчаянные попытки печника Догоды и его друга кузнеца Коваля, никак не желала возводиться. Даже не сама печь, сложить которую из прекрасной глины никакого труда для Догоды не составляло, и она уже давно возвышалась посреди одного из многих помещений первого яруса княжеского терема, а глиняный ды-мовод. Не получался, хоть плач… Догода и так пытался, и этак, но гли-на, из которой он мастерил трубу, оседала под собственной тяжестью, не желая превращаться в прочное дымовыводящее сооружение.

Когда они прошедшей зимой трудились над горном печи в кузнице Коваля, то там использовались металлические крепления и металличе-ский каркас горна, которые не давали глине расползаться. К тому же приземистая кузня Коваля не чета высокому помещению терема. Да и тогда пришлось помучиться бог весть сколько, прежде чем что-то стало получаться.

– Вот, если бы из каких-то твердых кусков ее сложить, – убирая рукавом пот с лица после очередной неудачи, сетовал Догода.

– А как эти твердые куски между собой в трубу соединить? – уди-вился Коваль. – Развалятся.

– Ну, – улыбнулся без особой радости Догода, – это дело не такое уж и сложное. Глиняным раствором и соединим. Не видел что ли ка-менных стен в градах Тавриды или, хотя бы, Белой Вежи?

– Видел.

– Раз видел, то знай, что стены крепости в этих градах и дома бояр и князей из камня сделаны, специальным раствором между собой со-единены.

– Так в чем же докука? – удивился Коваль. – Привезти камень – и баста!

– Легко сказать – привезти. Это надо аж от Сурожского моря вез-ти… Это сколько времени понадобится, страсть! А князь, сам знаешь, торопит, требует к холодам закончить.

– Да, загадка, – почесал затылок могучей пятерней Коваль. – А нельзя ли самим такого камня наделать? – вдруг спросил он то ли Дого-ду, то ли себя.

– Как? – развел руками Догода. – Из чего?

– Да хоть из твоей же глины, – входил в раж созидания кузнец. – Ведь когда глина высыхает, она в камень превращается. Превращается? – переспросил он.

– Ну, – замялся печник, – не то чтобы в камень, однако…

– Вот я и говорю, – развивал мысль Коваль, – наделать камней из глины, высушить их – и клади тогда их на глиняный раствор сколько угодно и как угодно высоко…

– Так такого никогда еще не было, – неуверенно начал Догода, од-нако идея Коваля его уже захлестнула, как арканная петля, с помощью которой умелые пастухи-табунщики вылавливают из табуна очередно-го жеребчика.

– Всегда когда-то чего-то не было, – добродушно философствовал Коваль. – Взять хотя бы мою кузню. Или нашу крепость. Когда-то не было, но пришел князь Кур – и появилась!..

– А где сушить будем? – проявил практичность Догода. – На дворе не лето красное, холода приближаются. Коло давно на зиму повернул. Не успеешь моргнуть, как дожди зарядят, сырость пойдет, а там и сне-гами Позвизд играть начнет.

– С сушкой докуки не будет, – откровенно засмеялся Коваль. – Кузня моя на что. Разведем огонь в горне пожарче – и будем сушить, сколько захотим. Высушим даже быстрее, чем это бы сделал сам Ярило.

– Не богохульствуй, – предостерег богобоязненный Догода. – Боги не любят, когда над ними потешаются или насмехаются.

– Так я и не собирался потешаться, – посерьезнел Коваль, – просто к слову пришлось.

– Ладно, будем полагать, – примирительно сказал Догода, – что бог нас не слышит, а если и слышит, то простит. Буду камни-кирпичи де-лать.

Сказав это, Догода направился к большой дубовой колоде, приспо-собленной плотниками под корыто, в котором делался глиняный замес, и стал руками лепить кирпичики.

Коваль молча следил за его действиями.

Печник вылепил один, другой, третий кирпичи. Как он ни старал-ся, все кирпичи у него получались разной длины, толщины и ширины.

– Так не пойдет, – остановил его Коваль, – а то из таких кирпичей такая труба выйдет, что куры и те на смех нас поднимут…

– Попробуй сам, – с вызовом отозвался Догода, досадуя на очеред-ную неудачу, – может у тебя лучше получится?

– Это уж вряд ли, – примирительно отозвался кузнец, – у меня по-лучится еще хуже. Тут надо что-нибудь придумать, – наморщил он лоб в раздумьях, – чтобы и просто было, и кирпичи одинаковые получа-лись…

Тут на глаза Догоде деревянное ведерко попалось, в котором воду приносил для разведения глины.

– Не прикажешь же их в ведерке печь, как калачи, – грустно пошу-тил он.

– А что, – ухватился за подсказку Коваль, – в ведерке не в ведерке, а при помощи похожей оказии точно! Сделаем-ка маленькое корытце и будем с его помощью кирпичики одинаковые, как курочка яички, от-кладывать.

Сказано – сделано. Тут же, на княжеском дворе, Коваль с помощью топора, долота и куска дерева изготовил овальную формочку для изго-товления кирпичей. Необходимый материал и инструменты ему безого-ворочно предоставили дворовые люди князя. Предоставили и удали-лись. Князь строго настрого приказал челяди мастерам понапрасну не докучать и не мешаться у них под ногами без нужды. Позовут – тогда другое дело.

– Сойдет? – показал он заготовку Догоде.

– Вроде, сойдет, – отозвался без особой уверенности Догода, до сей поры с интересом наблюдавший за действиями своего товарища.

– Если сойдет, – пророкотал Коваль, – то пробуем. – И передал форму Догоде: ты, мол, мастер в своем деле, тебе и форма в руки.

Догода форму принял и стал заполнять ее вязкой глиняной массой до самого края, время от времени уминая ладонью и равняя до гладкого матового блеска верхнюю часть. Потом, вздохнув, аккуратно вытряхнул сбитый кирпичик на деревянный лоток.

Получилось. Кирпичики стали выходить из-под рук печника оди-наковыми, как близнецы-братья.

До наступления сумерек Догода и Коваль смастерили около двух десятков кирпичей-сырцов.

– На сегодня достаточно, – обмывая в лохани руки и вытирая их чистой тряпицей, подвел итог трудового дня Догода. – Пусть подсохнут.

– Пусть, – согласился Коваль. – Завтра перенесем в кузню на окон-чательную просушку.

На следующий день с помощью княжеских слуг перенесли изго-товленные кирпичи, захрясшие и отвердевшие за ночь до такой степени, что можно было смело брать их руками, не боясь, что развалятся, с кня-жеского двора в кузницу Коваля. Огонь в горне уже пылал, ожидая же-лезной пищи. Но на этот раз вместо железа огню была представлена глина. Огонь задумался, но раздуваемый потоком воздуха из кузнечных мехов, через некоторое время стал жадно лизать глиняные бока кирпи-чей.

Через седмицу, когда по подсчетам Догоды нужное количество кирпичей было сделано и насушено в кузнице Коваля, их перенесли из кузни на подворье князя. Кирпичи получились крепкие, а некоторые, те, что в горне огнем насквозь пропитались и сами красными, как огонь стали, так, вообще, на камень похожи. Плотные, крепкие, тяжелые.

Моросил мелкий дождик, и чтобы кирпичи не размокли, их зане-сли в дом. Уже несколько дней как серые тучи осадили небесный свод, и осень плакалась чуть ли не целыми днями над градом Курском, над Тускарем и Семью, над ближними и дальними лугами и лесами. Еще недавно светлые стены крепости и хором враз почернели и уже не радо-вали глаз, как было поначалу.

– Надеюсь, Догода, – встретил печника кислой улыбкой князь, – на сей раз у тебя получится? А то моим дворовым уже надоело по чужим огнищам бегать, чужими печами пользоваться…

– На все воля Сварога, – с обычным своим смирением ответствовал Догода. – Все мы и помыслы наши, и дела наши в его руках.

– Эк, как ты заговорил, – натянуто усмехнулся Кур, – прямо, как наш главный жрец в храме Световида! Ты бы еще так печи делать нау-чился… – В голосе князя недоброе предостережение. По-видимому, Куру уже надоело ждать хороший результат от всей этой затеи. Да и погода, мелкий моросящий дождь за стенами дома, навевали не лучшее настроение.

Догода промолчал. Что ни говори, а князь в чем-то прав. Ведь До-года сам назвался такую печь сложить, чтобы и обогревала, и не дыми-ла. Как говорится, если назвался груздем, то полезай в кузов.

В этот раз кузнеца Коваля с ним не было – в кузнице дел хватало, подзапустил свои дела малость, пока с печником печными проблемами был занят. Вот и наверстывает. Кому меч обещанный исполняет, кому нож для домашнего обихода, кому заступ поправляет – после летних земляных работ по строительству крепости у многих лопаты в негод-ность пришли. Подумать только – сколько земли перерыто, перекопа-но!..

Догоде помогал один из его подмастерий-печников, подносил кир-пичи, глиняный раствор замешивал, водой снабжал. Словом, был на подхвате, как и положено подмастерью, набиравшемуся уму-разуму, чтобы со временем самому мастером стать.

Как и ожидалось, кирпичная кладка пошла споро. Печной дымо-ход, хоть и не круглый, как думалось ранее, а прямоугольный, быстро поднимался от пола к печному зеву, а затем и к отверстию в потолке между первым и вторым ярусами, заблаговременно оставленному плот-никами для такой докуки.

Вновь подошел к мастеру князь. Теперь лицо его выглядело чуть просветлевшим.

– Вроде, получается?..

– Слава Сварогу, дело сдвинулось… – боясь спугнуть удачу, неоп-ределенно ответил Догода.

– Ну-ну, – молвил Кур и опять ушел по своим делам. Дел у князя, как и у любого человека хватало: и собственное хозяйство росло, и за град думки одолевали.

За ночь глиняный раствор между кирпичной кладкой подсох, и дымоход можно было класть далее.

В этот день предстояло продолжить работу в одной из комнат кня-жеского терема на втором ярусе. Это была княжеская горенка. Помеще-ние было большое и светлое, так как несколько узеньких окошек раз-мещалось на противоположных стенах: на южной, солнечной, откуда в комнату должны были поступать солнечный свет и тепло, и на север-ной, которые предназначались не так для пропуска света, как под бой-ницы для ведения стрельбы из лука, ибо выходили на северную крепо-стную стену, маячившую всего в нескольких шагах от хором.

Рамы в окнах были двойные – так посоветовал сделать Сруб, стар-шина плотницкой дружины – для удержания тепла в зимнее время. Но при этом внутренние рамы вынимались, чтобы в летнее время в комнату проникало больше света и тепла, так как бычий пузырь, помещенный в них, солнечный свет еле пропускал.

Комната эта, как уже было сказано выше, была большой, светлой и обжитой. В ней, по всей видимости, жили князь с княгиней, так как у восточной стены был полок, предназначенный для отдыха, накрытый перинами, толстыми цветными попонами, меховыми одеялами. В нем угадывалось ложе супругов.

Поверх постели лежали, возвышаясь горой, подушки, прикрытые тонкой прозрачной материей, приобретенной, по-видимому, княгиней у иноземных торговых гостей.

В комнате стоял большой стол и несколько прочных деревянных скамеек вокруг него.

«Чтобы все домочадцы могли поместиться вокруг этого стола во время приема пищи, – определил Догода, разглядывая княжескую го-ренку и обстановку в ней.

Семья у князя была большой: сам с женой, сыновья, отец с мате-рью, дядья, тетки, родственники супруги. И у каждого свои детки. И всех надо было приютить, обогреть, накормить. Впрочем, помимо ближних родственников, были и дальние, которые большей частью вхо-дили в прислугу и за большой семейный стол не садились, питаясь от-дельно.

Кроме постели, стола и скамеек, в горенке был небольшой дере-вянный поставец, стоявший в углу, на котором возвышались неболь-шие, вырезанные из дерева или же вылепленные из глины, идолы почи-таемых в семье князя богов. Тут и Макошь, тут и Лада, тут и Велес, чтобы скот никогда не переводился и богатства шли в дом, тут и воин-ственный Перун Громовержец.

На стенах висели мечи в серебряных ножнах, украшенных камня-ми-самоцветами, несколько скрещенных копий с блестящими железны-ми наконечниками, большой круглый щит, червленый, с изображением Ярилы по всему полю, несколько луков различной конструкции, от ко-роткого, с роговыми накладками готского до длинного и тяжелого гунн-ского – подарки или же, что, скорее всего, трофеи, добытые князем в боях.

«Скромно князь наш поживает, – обведя взором все помещение, отметил Догода, – не блистает златом и серебром, не ломятся палаты его от каменьев самоцветных. Может, в иных комнатах богаче, – поду-мал он, прежде чем приступить к работе, и тут же себя оборвал, – да вряд ли… Живем-то на виду друг у друга. Впрочем, – пришел он к за-ключению своих бесхитростных размышлений, – сие не наше дело. На-ше дело дымоход. Вот и будем над сей докукой ломать голову да заты-лок чесать».

– Приступим, Глинуш, – обращаясь к помощнику, молвил Догода, когда тот замесил в дубовой колоде очередной глиняный замес и внес на второй ярус с полсотни кирпичей.

– Приступим, мастер Догода, – смиренно отвечал подмастерье Глинуш.

– Приступим, – повторил Догода, взяв в руку первый кирпич.

Глинуш споро подносил и подавал мастеру то кирпичи, то бадейку с глиняным раствором, а тот зачерпывал ладонью-лопатой хорошую горсть раствора, бросал его на уже выложен-ную кладку, разглаживал и бережно, словно малого ребенка, клал очередной кирпич. Дело двигалось. Время от времени на работу мастера заходили посмотреть княжеские домочадцы. Войдут в горенку, станут у дверей, подперев спинами притолоку, и молча смотрят, как мастер очередной кирпич в кладку дымохода вкла-дывает. Посмотрят и также тихо, как и приходили, уходят.

Заглядывал не раз и князь. Видел, что работа спорится, и молча удалялся: не к чему мастеру под руку говорить, лясы точить – только от работы отрывать.

На сей раз трубу для дымохода вывели через потолок второго яру-са под шатровую крышу.

– Князь, – пришел к князю Куру под вечер Догода, – надо бы часть крыши разобрать, чтобы трубу на улицу вывести. Иначе дым пойдет внутрь шатра.

– А пусть, – беззаботно ответил князь, – в хоромах теплее будет. Не хотелось князю ломать тес на только что покрытой крыше и, благодаря стараниям плотников, так тщательно подогнанный друг к другу, что зачастившие осенние дожди не могли пробиться сквозь него.

– Оно, конечно, – опустил голову мастер, – дело-то хозяйское. А вдруг огонь вырвется, – поднял он голову и взглянул на князя, – тогда пожара не миновать… И дом сгорит, и домочадцы с чадами… да и весь град…

– А что, – насторожился враз князь, – может огонь из трубы пойти? Ведь она такая высокая… Я о таком обороте как-то даже не подумал…

– Не знаю, – честно признался печник, – дело новое, еще не опро-бованное… И огонь такой, что… все может. А береженого, как говорит-ся, и Сварог бережет!

– Это верно, – согласился князь. И тут же спросил:

– А нельзя ли как-нибудь эту докуку иным способом устранить, какие-либо перегородки на пути огня придумать?

Князь с надеждой взглянул на Догоду, но тот ничего толком не знал: дело-то новое, чтобы дымоход делать, раньше все по черному то-пились, в таких приспособлениях не нуждались.

– Ведь, если труба выйдет за крышу, – начал размышлять вслух князь, – то дождь и снег будут в нее попадать и загасят огонь в очаге, да и кирпичи глиняные от воды раскиснут и развалятся, а за ними и сам дымоход.

– Можно попробовать кирпичи сильнее в горне кузни прокалить… – неуверенно ответил Догода. И добавил: – А еще попросить кузнеца Коваля, чтобы он сделал для головы дымохода что-то наподобие воин-ского шелома, из железных или медных пластин, чтобы дождь и снег не мог через него в трубу попадать.

– Мудрено, мудрено, – покачал головой князь. – Ну, что ж, делать нечего, зови на завтра Коваля, – будем совет держать.

Коваль, как ни был занят своей работой, но, испытывая интерес, как истинный творческий работник, к необычному делу, тем более, что самому надо было что-то делать с трубой кузни, которая от дождей на глазах стала разваливаться, откликнулся на зов князя и Догоды.

– Выручай, – после положенных приветствий обратился князь к нему.

– Попробую, – наконец высказался он, когда так и этак втроем прикинули, как последнюю преграду преодолеть на столь длительном пути усовершенствования печного отопления.

Вдвоем с Догодой они тщательно измерили стороны дымохода.

– Вот и готовы замеры для металлического кольца, – забирая пру-тики-замеры с собой, удовлетворенно проговорил Коваль, – окольцуем твою трубу в лучшем виде, и шелом медный над ней, как крышу над храмом Световида, на столбиках-прутиках воздвигнем. А там и у себя подобное при случае сооружу, а то, знаешь, брат Догода, разрушается.

– Ты уж постарайся, мил человек, – с уважением толковал Догода, – не дай осрамиться перед князем… А ежели железной руды, крицы-то, мало будет, то я тебе помогу с болот собрать да в кузню притащить… Уж я постараюсь….

Догода, как и многие жители Курска, знал, что руду для ковки же-леза курские кузнецы с благославления жрецов собирают по окрестным болотам, порой довольно далеко от самого града. Потом из собранной руды изготавливают крицу – твердое губчатое железо со шлаковыми включениями, а из крицы путем длительной ковки и перековки уже го-товят необходимые изделия.

– Даже не проси – самому интерес, – усмехнулся Коваль, направ-ляясь в кузницу. – И крицы у меня пока достаточно.

– Ты уж поторопись, – напутствовал его печник, в душе радуясь, что не придется лазать по болотам по пояс в воде и собирать руду, а потом еще и тащить ее в кузницу.

– Все отставлю, – успокоил Догоду Коваль, – только этим буду за-ниматься.

Через седмицу над шатром крыши княжеского терема куряне узре-ли верхушку трубы-дымохода из обожженного до кроваво-красного цвета кирпича, сложенного с хитроумными выступами, а над ней – ма-тово блестящий в осенней хмари и отливающий золотом в редких лучах солнца четырехгранный шелом, выкованный Ковалем из бронзовой болванки, давно хранившейся в кузне без дела, закрывающий верх от дождей и снегов. Радовал глаз курян этот шелом, как и медный петух, установленный на вершине княжеского терема.

– Сразу видать: тут петух живет, – шутили меж собой куряне. – Не просто петух, а князь Кур!

Печник и кузнец слово свое сдержали. Впервые в граде Курске появился дом, который отапливался не по черному. И было то дикови-ной из диковин, каких отродясь не бывало еще на северской земле, ка-ких не ведали ни деды, ни прадеды.

– Лепота! – не переставал радоваться князь Кур, когда новая печь и новая система вывода дыма были опробованы в присутствии печника и начали ежедневную работу по отоплению княжеских хором. – Лепота!

– Спасибо тебе, мастер Догода, – благодарили печника домочадцы Кура, не ведая больше дыма и удушливого кашля. – И печь не дымит, и тепла больше.

Тепла стало действительно больше, ибо тепло от печи передава-лось массивной трубе, а от той и на второй ярус.

Для красоты и пущей крепости дымоход был сверху обмазан тон-ким слоем глины, смешанной с песком и побелен меловым раствором, а потому стал ровный и белый, радующий не только теплом, но и видом.

– Надо на следующее лето себе такой дымоход сооружать, – по-смотрев княжеские палаты, сказал воевода Хват.

– Правильно, надо, – поддержал его Кур. – Нам с тобой, Хват, еще столько всего надо! Ибо мы не звери дикие, а внуки Дажьбоговы! И славим богов своих и род свой! И ничем его не прославить лучше, как делами рук своих!

Осеннее ненастье на дворе, предстоящие морозы и холода не пуга-ли курских вождей, ибо были они молоды и энергичны, полны сил и стремлений. Даже накатывающие с захода солнца темные тучи их не смущали. Подумаешь – тучи! Тут теперь сам бог Позвизд со своими бурями и непогодами не страшен!

Прошло два года с той поры, как на берегах Кура и Тускаря была построена новая крепость. Зимние метели ей свои песни пропели, скоб-ля и вылизывая дубовые бревна городни, башен и хором; летние дожди не раз умыли их, а ветры с солнечными лучами обтерли и высушили. Утеряли прежнюю свежесть бревна, потемнели, потускнели. Но, по-прежнему, крепость, хоть и поблекла слегка и посерела, смотрелась грозно и неприступно, и по-прежнему оставалась в ней надежность и сила.

Привыкли глаза курян к виду крепости, отмечали как должное и уже не загорались той первозданной радостью новизны и необычности, как было это в год строительства.

Стоит – и пусть себе стоит.

Однажды по осени, когда только-только успели жито сжать да в риги на обмолот упрятать, увидели куряне в поле чужих ратников. Еха-ли комонно с полудня. Немного их было: всего с пару десятков наберет-ся. Но все оружны – лучи солнца на бронях и на наконечниках копий играют – и с заводными лошадьми. Увидели их куряне – и в крепость бросились, под защиту стен и воев княжеских. Ибо с начала весны со-брал князь Кур вече и обратился к нему с просьбой:

– Настала пора в граде постоянную вооруженную дружину иметь, как сделано это уже давно в иных землях. Пусть дружинники обороня-ют и град, и округу, и земли наши от врагов днем и ночью, без всеобще-го ополчения. Остальных же горожан и огнищан трогать на это не бу-дем. Они должны своим промыслом заниматься, а не воинским делом от случая к случаю. Верно я говорю?

– Верно! – обрадовались куряне. – Пусть каждый своим делом промышляет. Кто топором и сошкой, а кто мечом и луком.

– А как же быть с ополчением? – нашлись как всегда скептики.

– Ополчение же, – был подготовлен к такому вопросу князь, – на самый крайний случай, когда дружина наша не справится. Тогда при-дется созывать всеобщее ополчение.

Всем было выгодно такое предложение: каждому заниматься сво-им делом. Поэтому долго не спорили, а приняли сторону князя. Даже согласились с тем, что будут кормить и содержать воев-защитников, отдавая на то князю десятую часть всех своих достатков.

Однако трудности начались сразу же после веча. Мало кто добро-вольно желал идти от своего дела в вои. Многие считали, что от безде-лья помрут или одичают, ведь не каждый же день война и сражения. Но тут опять вмешался главный жрец храма Световида Славояр, не оста-вивший мысли набрать для храма воев, и потребовал, чтобы каждый род, каждое семейство предоставили князю для дружины юношей от 19 до 25 лет.

Посудачили, посудачили куряне, да деваться некуда и предостави-ли. Всего набралось человек триста. Сто отобрал для храма Славояр.

– Эти мои. – Молвил он сурово. – Остальные, княже, твои. Но всех их, – обвел он жилистой рукой всех юношей, – пусть обучает ратному делу и мастерству воевода. И пусть обучает их денно и нощно, в жару и стужу, в дождь и метель, чтобы стали они настоящими воинами. И пусть он не смущается, когда будет гонять их до десятого пота… Чем будут больше потеть при обучении воинскому мастерству, тем больше будет у них шансов победить и остаться живыми в любом бою.

И начал воевода Хват обучать боевому искусству курян, да так, что те к вечеру с ног падали от усталости. Раньше все думали: лук в руки и мечи себе стрелы. Да что там, думали! Та и поступали! Но воевода тре-бовал не просто метко стрелять из лука, а стрелять так, чтобы одна стрела еще до цели не дошла, как вслед за ней вторая летела, а потом и третья.

– Да это невозможно, – чуть не плакали молодые вои.

– Возможно, – утешал их Хват и приказывал стрелять снизу вверх, укрепив на высокой, очищенной от веток, сосне небольшую мишень, имитируя тем самым стрельбу по защитникам чужой крепости.

– Все возможно, – говорил он и заставлял одних, рассаженных по крепостной стене града метать облегченные и тупые стрелы по другим, находящимся под стенами крепости и изображающим из себя нападав-ших. – Вы стреляйте, стараясь поразить в грудь, в ноги, только в лицо не цельтесь, а то еще глаз ненароком выбьете, калекой сделаете… А вы, – обращался он к тем, кто играл роль нападавших, – старайтесь под стрелы не попадать, уворачивайтесь, уклоняйтесь, ловите стрелы, в конце концов… Лучших и удачливых ждет награда – объявление кня-жеской благодарности на вече, чтобы все куряне знали в лицо своих молодцов… особенно девушки.

Потом менял их местами и требовал повторения всей процедуры. И так по несколько раз на день. А вместо отдыха и перерывов – бои на кулачках да борьба, чтобы служба медом не казалась. Не успели вои отдышаться от очередных поединков, как «бросал» их на штурм кур-ских или тускарских круч, приговаривая:

– Лучше пота реку пролить, чем каплю руды-крови!

Когда долина Кура подсохла и покрылась изумрудной травой, Хват начал воев выводить туда, разбивал на пары, вооружал палками длиной с меч и заставлял «сражаться» друг с другом.

– Да не маши ты им, как баба цепом над первым снопом, – кричал он сердито на незадачливых. – Удар наноси с потягом, с протяжкой, да на выдохе, чтобы дыхание не сбивать, не запариться. А то сам себе руку «отсушишь» или, и того хуже, вывихнешь! Вот и не станет одного вои-на в дружине князя! А это нам ни к чему.

И, не выдержав, сам раз за разом показывал, как надо наносить удар с «протяжкой».

– Уразумел? – Дышал он тяжело – грузность сказывалась – в рас-красневшееся лицо очередному ратнику.

– Угу, – отвечал тот, набычившись: стыдно было перед своими бо-лее успешными товарищами.

– Раз уразумел, то меч тебе в руки, – оставлял этого воина в покое воевода, направляясь к следующему.

– А ты не мельтеши мечом-то, чай, не ложкой кашу из казана об-щего черпаешь, опасаешься, что другие обойдут. Да, там спешка нужна, как и при ловле блох. А при рубке на мечах спешка ни к чему. Тут надо и удар вражеский отразить продуманно и свой нанести так, чтобы вра-гом не был отражен.

И опять показывал, как надо наносить и отражать удары мечом, щитом, копьем или ножом засапожным.

Но не только учил воевода Хват ратному искусству молодых вои-нов, но и учил и тому, как правильно одевать бронь, кольчугу, чтобы в бою не мешала, не саднила тело, а надежно защищала; учил сражению в пешем строю и в конной лаве.

Не раз и не два чуть ли не все городское население Курска собира-лось на крутых склонах мыска, чтобы понаблюдать за учением воев. Особенно в ясный солнечный день или вечер.

– Слава Сварогу, что не мы сейчас там, – радовались куряне, на-блюдая за тем, как их соплеменники под руководством воеводы лупят друг друга за милую душу.

– Хоть и деревянными мечами тузят друг друга, но прилично. Те-перь все тело гудит да саднит, – делились впечатлением многие со зна-нием дела, сами опытные воины, не раз побывавшие в походах и сраже-ниях и не раз испытавшие силу вражеских ударов на собственных телах.

– Конечно, гудит, как не гудеть! Помню сам, бывало…

– После такого лечь бы на траву-мураву и не вставать, чтобы отдых телу и душе дать!

– Как же, держи рот шире, – смеялись опытные жители, – воевода прямо сейчас разжалобится, да спать уложит!

– Да, – воевода наш спуску воям не дает! Что правда, то правда!

– Зато настоящие воины будут, – одобряли действия воеводы мно-гие. Тяжело в ученье – легко в бою!

В начале обучения синяки и ссадины с тел юношей не сходили, вы-зывая насмешки горожан. Но со временем синяков стало меньше и меньше было подшучиваний. Вои овладевали искусством боя и ратной жизни. Посерьезнели, повзрослели разом. Лица их из розовых и пухлых превратились в аскетически суровые, стали под стать стенам крепости: такие же обветренные и загорелые, непреступные. Загрубели, задубели. Сразу видать – вои! Не дети, не мамины сынки…

К осени, к тем событиям, о которых начали говорить выше, воево-де Хвату удалось сколотить две небольшие дружины: человек семьдесят для храма Световида, которые в боевых действиях поверх кольчужной брони должны были одевать белые плащи, как символ принадлежности к священной дружине воинства Световида – покровителя славян; и че-ловек полтораста вое для княжеской дружины. Остальные отсеялись, не выдержали сурового испытания и отбора.

Князь Кур и жрец Славояр было скандалить: почему так мало?.. Но потом поняли и с решением воеводы согласились: «Лучше меньше, но лучше, чем много, да без толку»!

Всполошились куряне напрасно: на сей раз к граду приближались не враги, а друзья. Князь Русколани Дажин слал посольство, приглашал курян в поход против кочевников, притекших в русские степи из-за Ра-реки.

С любопытством рассматривали куряне чужих воев: не часто по-сещают пришлые люди, а тем паче, воины, их город, затесавшийся на окраине славянских племен. Не часто. Так почему не посмотреть да и себя не показать?

Смотрели, удивлялись, восхищались, обсуждали увиденное с сосе-дями, с родственниками.

Послы также с удивлением разглядывали курян, особенно тех, кто был в княжеской дружине: по прежним походам помнили, что куряне не очень жалуют защитные брони. А тут – не только крепость новая с баш-нями и хоромами, но и дежурный отряд весь в бронях, при оружии. И совсем были поражены, когда увидели храм Световида, а около него, напротив входа, десятка три всадников на соловых конях, в светлых бронях и в белых плащах поверх броней. Да! Такого никак не ожидали увидеть. Крепнет сила русичей! С каждым годом крепнет!