Текст книги "Время бусово (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 50 страниц)

– Так бабы отлежаться не дадут! – ввернул словцо какой-то зубо-скал. – Так соскучатся, что им только попадись!.. Защекочут похлестче русалок озерных!

– Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! – густо колыхнулась смехом сотня.

– Разговорчики!

Ярун в чешуйчатой кольчуге – подарке отца, которому она доста-лась в одном из походов с князем Куром и князем Русколани – Дажи-ным. Поверх самой кольчуги, на нагрудной части которой для пущей крепости приклепана бронзовая пластинка с изображением Солнца – Ярилы – талисмана и оберега. Бронзовую пластину с рисунком солнца отковал курский кузнец Огнич, внук славного Коваля, пошедший по стопам своего знаменитого деда и трудившийся на благо родного града и его окрестностей в дедовой кузне, еще сильнее присевшей и покрыв-шейся мхом и окалиной. И рисунок он же, Огнич, придумал. «Ты, Ярун, в честь Ярилы назван, так пусть и защитная пластина на груди твоей оберегом со знаком того же Бога будет. Тогда, считай, двойная защита тебе, – крепя пластину на кольчугу, говорил Огнич. И для пущей силы еще какую-то, только ему, кузнецу, известную молитву-заклинание прочел, усиливая сей оберег. Чтобы ни вражеское копье, ни стрела, ни меч не пробили ее, не рассекли. – Тяжесть, верно, дополнительная бу-дет, но и сердце твое сей божий лик греть будет. Тогда и о тяжести за-будешь», – рек он, возвращая кольчугу после небольшой переделки и наложенного на нее заговора. Хоть и молод годами был кузнец Огнич, но крепок умом. Весь в деда Коваля пошел: и в мастерстве, и в сметке. А Коваль был уважаемым мастером в граде Курске, всякий о том знает. Да, как и не знать, когда, почитай, чуть ли не у каждого горожанина была вещь в обиходе, руками Коваля сработанная. У кого – нож, у кого – плуг или топор, а у кого – и бронь добротная или же меч-кладенец.

От утренней росы кольчуга прикрыта легким коричневым плащом, застегнутым серебряной бляшкой на правом плече сотника. Впрочем, остальные всадники также в плащах. При легкой рыси плащи лишь тре-пыхают полами да чуть парусят за спинами воев, при быстрой скачке – они, словно крылья за спинами всадников. И тогда зрелище восхити-тельное: вороные, считай черные, кони, светлые от броней и кольчуг всадники, за спинами которых черные крылья! Своим – на радость и на страх – врагам!

– Разговорчики!

Разговоры после окрика сотника чуть смолкали, чтобы вскоре раз-гореться с новой силой. Все они о доме, о семьях и родственниках, ос-тавшихся в далеком уже Курске. Да и как им не быть, когда сотня ухо-дит в поход. Поход, хоть и мирный, но только богам лишь известно, чем он закончится: миром или же лютой сечей. Если сечей, то неизвестно, кому удастся еще раз свидеться с родными, а кому уже никогда не дове-дется этого сделать… на земле. Некоторые молодые вои только слюб на Ярилин день поимели, подружками желанными обзавелись – и вот уже расстались. А кто-то, так, вообще, на Купалин день с ладой своей по-знался. Увидят своих зазнобушек или же нет – то одним богам лишь ведомо! Так как таким о доме, о любимых своих не поговорить, хотя бы парой слов с соседом своим не переброситься? Образ мысленно узреть – и то радость какая! Вот и перебрасываются словами-шутками. Совета не ждут – душу отвести хотят. Вот и переговариваются, вот и шушукают-ся…

До Ратска путь всем знакомый, тут не просто стежка-дорожка, тут даже легкие колеи телегами северскими накатаны: то один груз везут, то другой, то просто в гости к родственникам всем семейством прикаты-вают. Это одному – сел на коня и поскакал себе верхом, а семейством – так телега надобна. Чего зазря несколько лошадок гнать, если в телеге все уместиться могут. За Ратском дорог уже не будет – там одни на-правления лишь знатокам ведомые. Впрочем, что об этом гуторить: в сотне Яруна такие ведуны имеются. И не один. Да и сам Ярун, хоть и молод, но уже во многих славянских градах побывал. Ратная служба того требует. Чтобы время скоротать и путь убавить, приказал Ярун песельникам – были и такие в его сотне – песнь завести.

– Да побойче, побойче, – подзадоривает сотник своих песельников. – Чтобы ноги в пляс идти желали, чтобы кони не шли – плясали!

Песельники рады стараться: отчего себя не порадовать и товари-щей не повеселить. Соловьями заливаются. Припев же сотня вся вместе густо басит: «О, земля ты северская, земля русская!»

В ОЖИДАНИИ САРМАТОВ

В граде Кияре Антском курским ратникам долго быть не довелось. По приказу князя Буса сотня курских воев вскоре встала походным би-вуаком возле небольшого перелеска, в нескольких поприщах от града. Впрочем, не одна она. Тут же оказались и сотни из самого Кияра, и из Голуни, и из Белой Вежи. И из других городов и весей Русколани. Как пояснил на общем воинском вече князь Бус, предстояло достойно встре-тить и достойно проводить до самого Дуная, до границ Римской импе-рии около трех с половиной десятков темей – триста пятьдесят тысяч – сарматских всадников вместе с их обозами, стариками, женщинами, детьми и другими домочадцами, вместе с многочисленными табунами степных лошадей, бесчисленными отарами овец и другим скотом.

– Орда! Целая орда идет, – шептались русичи, тревожно перегля-дываясь между собой.

– Какая там орда, что там орда, – возражали им другие. – Целый народ перемещается. Понимаете, народ! Сила!

– По договоренности с императором Римской империи августом Константином, – пояснял всякий раз Бус приглашенным им военачаль-никам, а то и рядовым воям, проявлявшим интерес к необычному собы-тию, – сарматы переселяются из-за Ра-реки в земли империи. В Дакию, – уточнял он для сведущих и не сведущих.

– Но Дакия сейчас под готами, – удивился сотник тиверских воев Богдан, проживавший как раз в данном пограничье, а потому хорошо знавший обстановку у соседей на дакийской стороне. – Там готы Книва.

– То не наша головная боль, – не стал вдаваться в подробности и лишние объяснения князь Русколани Бус. – Наша задача проводить их без урона, – сделал он ударение на этом слове, через наши земли. А там императору Римской империи и конунгам готов решать: в мире им жить или на меч понадеяться…

Место для бивуака выбрано было хорошее, высокое, с перелеска-ми, неглубокими оврагами, по дну самого глубокого бежал веселый ру-чеек. Местность позволяла далеко обозревать округу, оставаясь, при желании, длительное время незаметными – перелески скрывали от чу-жих взоров сотни русов – пользоваться без какого либо ограничения ключевой водой. Как воям, так и коням. А коней было много. Все сотни были с одной-двумя заводными лошадками. Всех надо было и накор-мить, и напоить, а то и вычистить. Так что коноводам приходилось день-деньской бегать сломя голову, чтобы везде успеть. Доставалось и кашеварам, дважды в день кормившим воев. Только сторожевые псы радовались: не было изнуряющих скачек и переходов воев и всегда можно было помериться силой с другими псами, охранявшими свои сотни или дружины, разместившиеся бивуаком по соседству.

Сотник Ярун выставлял ежедневно караулы, удвоившиеся на ночь. Не на празднике же, в походе. А потому дисциплина и еще раз дисцип-лина.

Свободные от несения караульной службы вои также не бездель-ничали: ежедневные воинские упражнения до седьмого пота.

– Тяжело в учении, – приговаривал Ярун, вновь и вновь гоняя всадников то в конном, то в пешем строю на оборудованном тут же рис-талище, – легче будет в бою. Лучше пот лить, чем кровь-руду.

Воины ворчали, кому охота во время бивуака под жарким южным солнцем, когда просто двигаться даже не хочется, а тут еще при полном воинском вооружении, проводить воинские упражнения, но приказ ис-полняли. На то они и воины, а не ремесленники или же сельские огни-щане и ратаи. Время от времени в летний лагерь приезжал в сопровож-дении старших дружинников князь Русколани Бус, муж еще молодой, но мудрый и доблестный, что явно читалось по его открытому и муже-ственному лицу.

С первого раза, когда Ярун впервые увидел князя Русколани, по чьему призыву он и привел около полутора сотен курских и ратских воев, князь ему понравился своей добротой и обходительностью. Бус не кичился перед сотниками и рядовыми воями ни своей знатностью, ни положением. Первым, если приходилось, приветствовал встречных ру-сичей, объяснял любую докуку, если спрашивали.

В граде Кияре Буса довольно часто можно было видеть в сопрово-ждении старого волхва Златогора, а на бивуаке – в сопровождении род-ного брата Злата. Волхв Златогор, хоть и оставался по-прежнему крепок духом и телом, но годы сказывались однако и на нем, поэтому он тяго-ты бивуачной жизни уступал своему молодому преемнику – Злату. «Злату мой путь в народе нашем продолжать, – все чаще и чаще говорил он в беседах с Бусом, – ему тайные знания рода славянского нести да-лее, так пусть среди народа он «потирается», народной мудрости наби-рается. Тогда и его слова до народа легче доходить будут. А мне пора уже и о покое подумать».

В ту пору Бусу было около тридцати семи лет. Он уже полностью сложился и как мужчина, и как воинский начальник. Его движения, как и мысли, были неторопливы, размерены и солидны. Также чаще всего его можно было видать в воинской справе: светлой чешуйчатой кольчу-ге, на груди и по плечам усиленной еще металлическими пластинами, доходящей ему чуть ли не до колен, при прямом обоюдоостром славян-ском мече, называемом в шутку акинаком, хоть он был раза в два длин-нее настоящего акинака – скифского железного меча. Меч находился в ножнах, искусно разукрашенных серебряной насечкой и мелкими ка-меньями. Более крупными каменьями было украшено бронзовое пере-крестье меча, а в маковке рукояти красовался большой красный рубин. Чело Буса, если глава была не покрыта, украшал золотой обруч – диа-дема. Иногда вместо диадемы на голове был светлый остроконечный шлем, совсем не похожий на шлемы, которые носят греки и римляне. У тех – в виде котелка с искусственным гребнем на макушке, этот же был более похож на верхнюю часть луковицы или верхушку шатра. Разница небольшая, но существенная: такой шелом заставит вражеский меч скользить по нему, а не врубаться в него. Волосы на голове Бус на ма-нер греческой и Византийской знати коротко стриг, а не отпускал до плеч, а то и ниже, как делали довольно часто остальные знатные русы. Впрочем, некоторые русичи, особенно племенные старшины и вожди, чтобы выделиться среди остальных сородичей, довольно часто на манер древних кимров выбривали голову чуть ли не до гола, оставив только клок не сбритых, а оставленных волос на затылке – так называемый оселедец. Однако основное большинство русичей предпочитало длин-ные волосы на голове коротким и оселедцам.

На греческий же манер Бус ежедневно гладко брился, не заводя усов и бороды. Впрочем, русичи, проживавшие в предгорьях Кавказа и на берегах Сурожского моря бороды особо не ценили и не носили. Ру-сичи, которым пришлось жить значительно севернее своих южных со-родичей, наоборот, отпускали бороды и гордились их длиной, пышно-стью и окладостостью. Видать, на них сказался суровый северный кли-мат.

Поверх кольчуги Бус носил алое корзно – символ княжеской и во-инской власти, застегнутом на правом плече золотой бляшкой, выпол-ненной в зверином стиле и изображающей борьбу благородного оленя и барса – ирбиса.

В отличие от всех греков и ромеев русколанский князь носил по-лотняные или же шелковые порты, то темно синего, то коричневого, то серого цвета, заправленные в красные сафьяновые или же черные юфте-вые сапоги с высоким голенищем и низким каблуком, удобными как для хождения, так и для верховой езды. А князю приходилось немало ска-кать верхом, чтобы навестить славянские сотни и дружины, расставлен-ные вдоль всего возможного пути сарматов. Не меньше ему приходи-лось и ходить пешком, чтобы не только пообщаться с воями, но и лично проверить полевой лагерь воинства и ближайшие окрестности его. Это помогало Бусу убедиться как в расторопности воинского начальника, так и в знаниях этим начальником воинских премудростей походно-бивуачной жизни, способности предусмотреть многие тонкости и осо-бенности этой жизни, вплоть до того, как укреплен лагерь, каковы к нему подходы с той или иной стороны, обеспечивается ли скрытность воинов от посторонних глаз, есть ли рядом источники питьевой воды. Казалось бы, мелочи, но как эти мелочи, а точнее каково распоряжение ими воинских начальников – все говорило о способностях этого началь-ника или же об отсутствии таковых. Вот и приходилось собственными ногами обходить не только лагерь или бивуак, но и все его окрестности. Ибо сказано, что «береженого и Бог бережет, а не береженого – чужой вой стережет».

Князь мог ходить и в обыкновенной княжеской одежде, легкой и красивой, а не таскать днями тяжесть доспехов на себе, но он этого не позволял, считая, что воинский начальник в любых делах должен быть примером для воинов. В том числе и в том, как переносить тяготы и лишения будничной жизни воев.

Видя старания Яруна, старавшегося соблюдать все мыслимые и немыслимые мелочи походной и бивуачной жизни, чтобы поддержи-вать постоянный боевой порядок в своей сотне и полусотне ратских воев, по-прежнему находившихся в его подчинении – так он, князь Бус, распорядился – Бус полностью его поддерживает в том, рассказывая в его усиленной ратскими воями сотне, как тренируются римские воины и центурии. Старания курского сотника явно симпатизируют князю Рус-колани. Всем интересно. Слушают князя внимательно.

– Римское воинство строится не как у нас, – рассказывает Бус. – В прошлое лето мне довелось побывать в Империи и многое там повидать. В том числе видел, как римляне проводят воинскую подготовку.

– И как же? – искренне интересуются русичи, без обычной для них язвительности. В основном – это командиры десятков, наипервейшие воинские начальники в курском воинстве.

– Римское войско состоит из легионов, – рассказывает Бус. – Каж-дый легион включает в себя от пяти до шести тысяч воинов. Легион делится на десять когорт, в которых от трех сотен шестидесяти до шес-ти сотен воинов. Когорта в свою очередь делится на три, четыре или пять манипул численностью по 120 человек, которые выстраиваются в десять шеренг по двенадцать человек в каждой.

– Как у нас, когда в пешем строю, – бросил кто-то реплику, не очень-то заботясь, что перебивает речь князя Буса. – Только мы предпо-читаем больше сражаться комонными. Так сподручнее…

– Кроме этого, каждая манипула делится на две центурии, – про-должал, не обратив внимания на реплику, Бус, – самые меньшие боевые воинские единицы в их воинстве, состоящие, как понимаете, из шести-десяти человек каждая.

– Получается, что их манипула – это что-то подобное нашей сотне, – не то спросил, не то резюмировал Ярун, сотник курских ратников. – Только наша сотня делится на десятки, а у них на две центурии.

– Вроде того, – прервав повествование, согласился с ним Бус. – Впрочем, и десятки у них имеются. В центуриях. Командуют десятками декурионы; центуриями и манипулами – оптионы и центурионы. Ле-гионами – легаты или трибуны. Армиями – цезари.

– Ну, – протянул разочарованно кто-то из воев, – этим нас не уди-вишь. Подумаешь, центурион, оптион. У нас своих начальников – паль-цев на обеих руках не хватит.

– Почему же? – Усмехнулся Бус и устремил свои проницательные глаза в лицо болтливого воя.

– А это по народной поговорке, – не сдавался острослов, – один – с сошкой, а семеро – с ложкой. Что у них, что у нас – на каждого рядово-го ратника целая куча начальников.

– И без начальников никак нельзя, – попытался урезонить разго-ворчивого воя кто-то из ратников, – тогда, кто в лес, кто по дрова, а то и, вообще, по воду, попремся. Даже в овечьем гурте и то баран старший имеется. А мы – вои! Нам богами завещано вождей иметь! Сказано же богами: на вече вождей себе избирать! То-то же…

– Легиону у них придается конный отряд, – продолжил Бус о строительстве воинства римлян, – которым командует префект. Отряды эти называются алами. В алах от трех до пяти сотен всадников, закован-ных в броню и вооруженных копьями и мечами. Луков там почти нет, ибо лучники – это легковооруженные воины из пеших когорт. Алы де-лятся на турмы, в которых по тридцать всадников. Конные отряды, на-сколько я понял, могут выступать и отдельным воинским соединением, но чаще всего они применяются как вспомогательные воинские подраз-деления. В том числе и на стыках пеших когорт и на их окончаниях, или, по-галльски, – флангах. Вот такое построение у римлян, завоевав-ших полмира.

– Да! – уважительно протянул один из десятских. – Что и говорить, силища!

– Силища, она, может, и силища, – пренебрежительно отозвался опять же кто-то из воинов, – но старики рассказывали, приходилось, и эту силищу русичи бивали. Верно ли, светлый князь?

– Что, верно, то верно, – улыбнулся Бус. – Было и такое. Лет так двести тому назад. Да и позднее тоже… Но сегодня мы – союзники, а кроме того, никогда не следует недооценивать противника. Не кажи «гоп!» пока не перепрыгнул. Да и речь-то не о том…

– Как я понимаю, княже, речь о том, как нам лучше свои дружины обустроить, чтобы даже самых сильных и опытных воинов побеждать? – поинтересовался Ярун.

– Примерно так. Однако я вам доскажу о построении римского во-инства до конца. Немного уже осталось. Но в этом «немного», на мой взгляд, сама суть заключается.

Курские вои, только что активно обсуждавшие между собой уз-нанное от русколанского князя и даже дискуссировавшие с ним, вновь притихли, приготовившись слушать продолжение. Ведь всякое позна-ние – это новое познание, а новое всегда интересно.

– Вои, – продолжил Бус, – а еще их зовут солдатами, строятся, как правило, в три линии: в первую – тяжеловооруженные вои – гастаты; во вторую – опытные и закаленные в боях воины – принципы: в третью – триарии – пожилые воины резерва и легковооруженные, а потому очень подвижные молодые воины. Оттого хорошо натренированные и спаян-ные воинской дружбой когорты, что гранитный утес на пути своих вра-гов. И такой утес может быть разбит только таким же вторым гранит-ным утесом… Слабость же римлян заключается в том, что все больше и больше их несокрушимые когорты составляют не сами римляне, а их союзники, которые не всегда верны…

Не успел Бус окончить повествование о том, как строятся воинские линии римлян, как Ярун задал очередной вопрос:

– Интересно знать, как римляне обустраивают свои бивуаки, по-ходные лагеря?

– Римский воин, – стал пояснять Бус, – как я уже говорил, это пе-ший воин. Если мы, русичи, часть своего вооружения везем не только при себе, но и на запасном коне, то римлянину приходится все свое во-инское снаряжение, а это оружие, топор, лопата, щит, доспехи, шлем, коса, котелок, запас пищи на две седмицы и два толстых, остро заточен-ных кола приходится тащить на себе.

– Доспехи и оружие – это понятно, – зашумели воины, – топор также всегда пригодится, но, вот, коса зачем, чай, они не на сенокос собрались же?.. Опять же лопата и два кола – с какой стати?

– Вот мы, – связал себя Бус с курскими воями, – в поле лагерем обосновались, выбрав место посуше и поукромней, дозорами опоясав-шись. Так?

– Так.

– А римляне так не поступают. Если им приходится разбивать по-ходный лагерь, то они это делают обстоятельно. Мы – на своей земле. Римляне – всегда на чужой, на завоеванной. Им опасаться всегда прихо-дится. Потому они свой лагерь и обустраивают не как временную сто-янку, а как малую крепость. Топорами деревья рубят, лопатами рвы и брустверы вокруг лагеря выкапывают. Колья или под основание шатров идут, или же для деревянного ограждения, если в местности деревьев поблизости нет.

– Мудро! – удивляются курские ратники. – Только тяжесть эту за-чем на себе носить. Ведь обоз на то имеется.

Им трудно уяснить, что обозов как таковых в походных когортах римлян нет. Они для иного предназначаются.

– И я про то, – улыбнулся курским воям как своим, близким, Бус. – Учиться надо всегда, особенно у мудрых!.. Однако, мне пора. В других дружинах побывать требуется. – И удалялся, держа путь к ближайшему отряду, подобному усиленной сотне Яруна. – Надо же хлеба-соли и у соседей ваших отведать, чтобы не обижались отсутствием внимания. А то пенять начнут: пригласил, мол, а сам и глаз не кажет…

В другой раз Бус рассказывал о построении воинства у галлов, боспорцев, готов и гуннов или тех же сарматов. Простота князя Руско-лани подкупала многих, но еще больше удивляли их познания князя. «Откуда князь Русколани так много знает? – задавались курские вои вопросом. – Откуда ему все то ведомо? Вроде не о двух головах, а на тебе…»Не знали простые воины, что Бус не только воин и князь, но еще и Будай, и Побуд Руси Святой, то есть человек ведающий, знающий и передающий сакральные знания окружающим, побуждающий к дейст-вию, к знаниям! Так уж распорядилась судьба и древние славянские Боги. И если Бус при каждом своем появлении рассказывал что-то о воинском строе того или иного народа, о тех или иных полководцах или же проводил учения, то его брат Злат больше речь вел о древних тради-циях русов, о заветах их вождей Богумира, Яруна, Ария, Руса и иных. Об этих заветах сообщают древние славянские Веды. «Голова! – уважи-тельно отзывались и о нем молодые курские или же ратские воины. – Не менее брата Буса знает». – «Это еще что, – остужали их пыл более опытные вои, – послушали бы вы их волхва Златогора! Вот тот, говорят, голова так голова»!

О волхве Златогоре среди ратников ходило много слухов, но он по какой-то причине в прибывших отрядах не появлялся. «Видать, одрях-лел, – оправдывали отсутствие волхва его рьяные почитатели. – Не ина-че. А то бы не утерпел, навестил ратных людей…» Судили, рядили, но Буса или же Злата о том спросить стеснялись.

Ожидания появления сарматов уже затянулось, когда, наконец-то, из степи примчались ертуальные – дальние дозорные разъезды, которые и сообщили: «Идут!». А вскоре степные просторы покрылись тяжелым гулом многотысячной конницы, топотом коней, скрипом бесчисленных арб, ржанием и блеянием. Тучи пыли вились на том месте, где двига-лась орда. Тучи воронья в ожидании поживы сопровождали ее.

Как ни была орда огромна и пестра по своему составу, однако по-рядок при ее движении поддерживался строгий. Ядро орды составляли бесчисленные и, казалось, бесконечные обозы со скарбом переселенцев. Тут же находились старики и совсем малые дети, которые большей ча-стью ехали на скрипучих двухколесных арбах с впряженными в них волами или же старыми, как и сами старики, конями. При обозах нахо-дились переносные кузницы, общинные медные казаны для приготов-ления горячей пищи во время привалов, в основном ночных. Обслужи-вали это хозяйство молодые, чаще всего кормящие женщины и подро-стки, в том числе и мальчишки, еще не прошедшие ритуала посвящения в воины и не переведенные на мужскую половину. Грязные, в порван-ной и уже не штопаной одежде, по-видимому, ношенной уже не одним поколением сородичей, они сноровисто шныряли между арбами, вы-полняя приказания женщин. Подростки повзрослей, руководимые ста-рыми воинами, отошедшими от воинских дел в силу возраста или же болезней, занимались охраной и перемещением конских табунов, гуртов скота и овечьих отар. Им помогали женщины, выдаивая кобылиц и ко-ров. Однако, вся остальная масса сарматов как мужчин, так и женщин – это были воины, окружавшие ядро орды конными отрядами по всему ее периметру. Поэтому в передвижении орды был образцовый порядок. Она шла медленно, но уверенно, ощетинившись во все стороны отряда-ми ратников, в том числе тяжеловооруженной панцирной конницы, со-блюдавших между собой строгие интервалы и поддерживающих посто-янную связь как между собой, так и с ханом Симгурлом, двигавшемся вместе со своими телохранителями в передовых отрядах орды.

Даже в таком сконцентрированном виде орда занимала значитель-ный участок степи, и как охранные отряды ни старались идти по одним и тем же следам, как ни растягивались они по флангам наподобие крыльев огромной птицы, избежать этого не всегда удавалось. Конным отрядам, охраняющим тылы орды, приходилось двигаться по уже ис-топтанной миллионами копыт степи, по настоящему бестравью, так как трава была съедена до самых корешков, а вода в степных ручьях и ре-чонках выпита до самого дна, и вместо степных ручьев и рек оставались только грязные лужи, которые быстро высыхали под жарким солнцем. Поэтому время от времени происходило чередование отрядов, чтобы не дать коням отощать на бестравии и безводии. Хан Симгурл и родовые вожди и старейшины думали в первую очередь о лошадях, а не о людях. Такова уж была традиция сарматов, перенятая, возможно, ими у своих далеких предков – киммерийцев.

«Вот это силища! – Наблюдая за движением орды со стороны, по-неволе отмечал для себя курский сотник Ярун. – Силища! Видать, не зря же говорится, что народ – сила. А тут не дружина княжеская или ханская идет, даже не войско – народ. Потому и силища».

Да, это была сила, да еще какая!